28-го числа

Св. Василия, спостника и сподвижника преп. Прокопия Декаполита, вместе с ним жившего и пострадавшего в темнице за иконопочитание при Льве Исаврянине. Скончался в 747 году.

В то время, когда Диоскор, последователь лжеучения Евтихия, был патриархом в Александрии, там находился один пресвитер, Протерий, ученик св. Кирилла, который неустрашимо восставал и обличал уклонение от православия патриарха.

Наконец, когда на Четвертом Вселенском Халкидонском соборе Диоскор подвергся обличению, низложению и изгнанию, то сделавшийся известным по рвению, с которым он защищал истину Христова учения, отличавшийся вообще своею строгою и добродетельною жизнью Протерий был избран патриархом Александрийским.

Между тем, в Александрии осталось много приверженцев Диоскора, которые восстали против избрания Протерия, произвели мятеж с целию восстановления Диоскора и сожгли отряд воинов, присланных для их усмирения.

Царствовавший тогда благочестивый Маркиан послал снова усиленный отряд воинов, чтобы усмирить взбунтовавшихся. Лишенные при этом волею разгневанного императора различных льгот, которыми они пользовались до тех пор, Александрийцы смирились и обратились к Протерию же, прося его ходатайствовать перед императором о возвращении им прежних льгот.

Незлобивый святитель не отказал в своем ходатайстве за народ и достиг возвращения им льгот (как, например, ввоза хлеба в город из Египта).

По смерти Маркиана еретики опять задумали восстание. Пресвитер Тимофей, домогавшийся патриаршего сана, воспользовавшись временным отсутствием начальника города, выступил во главе мятежников.

Святитель Протерий, не обладая средствами для укрощения мятежа, решился оставить Александрию, но в ту же ночь во сне он увидел пророка Исаию, который позвал его возвратиться в город, сказав ему, что он ждет его. – Святитель понял это предупреждение о своей мученической кончине и возвратился в Александрию.

Здесь вошел он в крестильницу. – Узнав об этом, мятежники еретики ворвались в его убежище, напали на Протерия и убили его и бывших с ним еще шесть человек. Они не отступили перед злодеянием не смотря на то, что это было в день Великой субботы, и в ярости своей дошли до того, что, привязав веревку к телу убитого святителя, они вытащили его на улицу, били, терзали члены его и, наконец, сожгли его, и прах развеяли по воздуху – в 457 г. 

Православные известили о случившемся императора Льва, преемника Маркиана, и патриарха Константинопольского Анатолия и умоляли их о защите против евтихиан. – Огорченный вестию о мученической кончине Протерия, император выслал войско, чтобы наказать жителей Александрии. Тимофей пресвитер был предан суду, лишен священного сана и сослан в заключение.

Такими-то ужасами сопровождались здесь и в других местах, особенно же в Сирии и Египте – волнения, возбуждаемые вечно враждующими последователями различных ересей, разделявших и раздиравших Церковь Христову. Но из этого испытания вышла она невредимою, и оно, как и другие – в предыдущие и последующие века – послужило только к ее омвящению и утверждению.

По кончине Протерия современные ему четыре епископа Фракийские писали: святейшего Протерия полагаем в чине и лике святых и просим Бога быть милосердым и милостивым к нам его молитвами.

Прошу не питать недоверия к тому, что рассказываю, хотя бы и привилось (слушателям) услышать нечто и превышающее их силы», – так предупреждает повествования свои о подвижниках блаженный Феодорит, епископ Кирский, – «и пусть не измеряют добродетелей святых по своей мерке, – продолжает он, – а твердо помнят, что Господь обыкновенно соразмеряет дары Святого Духа с душевным расположением людей благочестивых, и совершеннейшим из них посылает больше даров».

Говоря о святых подвижницах, рассказывает Феодорит, что «их было и есть много, из которых одни проводили и проводят жизнь уединенную, а другие, любя общежитие, живут вместе по двести пятидесяти и более или менее, принимают одну пищу, спят только на рогожах и, во время занятия рук волною, посвящают язык на псалмопения. Таковых училищ любомудрия не только в нашей стране, но и по всему Востоку очень много, так что и перечислить их невозможно. Ими наполнены – и Палестина, и Египет, и Азия, и Понт, и Европа. С того времени, как Христос Господь почтил девство, родившись от Девы, природа произрастила эти, так сказать, луга девства и приносит Творцу благоуханные и никогда не увядающие цветы добродетелей в мужах и женах, без различия любомудрия у тех и других; потому что они различаются только телами, а не духом.

«Во Христе Иисусе, по слову св. Апостола, несть мужеский пол, ни женский» (Гал.3:28); одна и та же вера дана мужам и женам: «один Господь, одна вера, одно крещение. Один Бог и Отец всех, Который над всеми, и чрез всех, и во всех нас. Каждому же из нас дана благодать по мере дара Христова» (Ефес.4:5, 6, 7). Одно и царство небесное обещал Подвигоположник победоносцам. Жены же достойны тем большей похвалы, что, имея слабейшую природу, показывают одинаковое с мужами усердие и освобождают свой пол от наследственного нарекания».

Прежде всего упоминает повествователь очевидец о святых женах Маране и Кире, которые «всех превзошли подвигами терпения».

Родом они были из Берии; жили в IV веке и как бы восприняли ιι сами были блистательным отражением славы этой чудной эпохи христианской веры, просиявшей столькими подвижниками обоих полов. Живя среди одних светил и среди близких воспоминаний о других, отшедших, они рано постигли суету земных благ и красоту вечных, я к ним устремились, отстранившись от житейского блистательного поприща, которое представляло им их знатное происхождение и «воспитание, сообразное с этим происхождением».

Марана и Кира утаились от света за городом, сами обгородили для себя один небольшой уголок земли и, завалив вход в свое убежище землею и камнями, посвятили себя всецело подвижнической жизни.

Так как за ними последовали сюда их бывшие служанки, пожелавшие приобщиться избранной ими жизни, то Кира и Марана поместили их в небольшом домике близ их ограды и через небольшое отверстие в своей ограде наблюдали за ними, возбуждали их к молитве и руководили на трудном пути всецелого посвящения себя Богу.

Сами же жили под открытым небом, большую часть времени проводили в молчании, но изредка, а именно в день Пятидесятницы, одна из них, Марана, принимала и беседовала с приходившими женщинами; голоса же Киры никогда никто не слыхал.

Не довольствуясь отречением от сладостей жизни, они ревностно подвергались и великим тяготам, обременили себя веригами, и вериги эти были так тяжелы, что нежная сложением Кира не могла выпрямить своего тела, но преклонялась под этим произвольным бременем до самой земли.

Из уважения к сану священства блаженного Феодорита, подвижницы допускали его иногда внутрь их ограды. Пораженный видом их тяжелых вериг, он убеждал их не изнурять себя свыше сил; во время его присутствия они; соглашались уступить его убеждениям, но по уходе его снова возлагали их на себя.

И так жили Марана и Кира в продолжение слишком сорока лет, среди ненарушимых поста и молитвы и из силы в силу... Между тем все им казалось, что они только начинают свои подвижнические труды...

Два раза только выходили они из своего уединения, однажды – для совершения странствия в Иерусалим, которое совершили, не подкрепляя себя пищею во время пути, но только уже после того, как поклонились святыне, – а в другой раз ходили поклониться гробу победоносной первомученицы Феклы в Исаврии, соблюдая строжайший пост и во время этого второго путешествия.

Какими словами можно выразить благоговейное изумление при созерцании такой силы духовной, такой высоты земных существ, как бы бесплотных во плоти...

Родившаяся в Ависсоке, Фессалоникской епархии, от благочестивых родителей, молодая Кир-Анна, прекрасная душою, прекрасная и по наружности, имела несчастие обратить на себя внимание одного янычара, сборщика податей.

Не успев достигнуть сближения с нею, озлобленный варвар, с помощию подговоренных им сообщников, похитил молодую девушку из родительского дома и представил ее судье с жалобою, что она противится исполнить – как будто – данное ею слово выйти за него замуж и принять магометанскую веру...

Напрасно порывались родители Кир-Анны освободить свою дочь; они должны были отступиться пред страшными угрозами злодеев.

Но никакие угрозы, ни подарки, ни льстивые обещания янычара не оказывали действия на молодую девушку и не могли склонить ее исполнить его требования.

– Я – христианка, – сказала она ему, – люблю одного Христа, Господа Бога моего. Ему одному принадлежу с младенчества и готова умереть ради Него, чтобы жить с Ним в вечности... Вот, вы слышали мой ответ; теперь не ждите от меня более ни одного слова.

И действительно, после того она не произнесла ни одного слова. Казалось, душа ее уже отошла и пребывала в созерцании Спасителя, и занята была только одною мыслию: скорее умереть за Него.

Пораженные ее невозмутимым спокойствием, видя ее непреклонность, турки порешили заключить ее в тюрьму в тяжких оковах.

Янычар, все еще не теряя надежды уговорить девушку, чтобы она ему предалась, достал себе разрешение главного начальника тюрьмы – посещать ее. В продолжение дня он несколько раз пользовался этим разрешением, приходил к ней то один, то с другими янычарами. Сначала он старался подействовать на нее ласкою, но она, закрыв лице покрывалом, скрестив на груди руки, оставалась безмолвною и неподвижною. Тогда изверги начинали бить и истязать ее так, что она падала замертво.

Ночью они оставляли ее. Но когда уходили они, и едва приходила она в себя, то начинал ее мучить тюремный пристав. Он вешал ее с закованными в цепи руками, бил ее чем попало и оставлял повешенною на холоде, – это было зимою.

Кроме Кир-Анны в темнице находились еще заключенные из евреев, турчанок и христиан. Все они, содержавшиеся здесь за разные проступки, возмущались жестокостями относительно ни в чем неповинной девушки, осыпали упреками пристава, и иногда, усовестив его, один из бывших тут христиан освобождал Кир-Анну на несколько времени от веревки. 

Но на другой день возобновлялось то же самое и продолжалось таким образом целую неделю.

Сверхъестественно было терпение страдалицы; спокойно и безмолвно переносила она все истязания. Наконец узники-свидетели всего этого восстали и приступили к тюремному приставу с угрозами – пожаловаться на него паше за то, что он допускает в тюрьму посторонних лиц. Это несколько подействовало, и когда через час пришли янычары, то он не впустил их. Те пожаловались Али-бею. Вечером пристав тюремный получил выговор за недопущение в тюрьму янычаров, получивших на это разрешение от высшего начальства. Это озлобило до последней крайности бесчеловечного тюремщика. Придя в тюрьму, он бросился на Кир-Анну, повесил ее по прежнему и ударил ее попавшимся ему под руку огромным концом переломанного шеста. Через несколько времени Кир-Анна скончалась.

Узник-христианин освободил ее руки из оков и благоговейно опустил ее тело на землю. На другое утро христиане собрались в темнице и, подняв тело мученицы, предали его погребению за городом, где обыкновенно погребают всех умерших христиан. – Это было в 1751 году.

И сколько было подобных случаев и в последующее столетие! И не обеспечено еще безусловно и будущее от истязаний христиан – под игом турецким, хотя и много уже пролито крови единоверных в защиту их...

Победа, которою побежден мир, есть вера наша», говорит: Апостол (1Ин.5:4). Это может повторить и о себе блаженный Николай Псковский. 

В Троицком Псковском соборе, на гробнице блаженного, древний тропарь говорит, что блаженный Николай был родом из Псковской стороны, но подвигами юродства стал гражданином небесного Иерусалима. В древнем же кондаке написано: «чудотворец явися, Николае, царску державу и смысла свирепство на милость обратив»³⁴⁴. В летописи читаем следующее: в феврале 1570 года, на первой неделе Великого поста, грозный царь Иоанн прибыл ко Пскову и остановился в Любятовом монастыре, близ города³⁴⁵. Он готовил ту же страшную участь Пскову, какая досталась Новгороду. «Прииде с великою яростию, яко лев рыкая, хотя растерзати неповинные люди и кровь многую пролияти». Но Господь вложил в сердце блаженному Своему угоднику Николаю Салосу и христолюбивому князю Юрию Токмакову смягчить сердце царя. По их приказанию, по улицам города, пред каждым домом, поставлены были столы с хлебом и солью, и когда царь шел по городу, граждане с женами и детьми стояли на коленях: это тронуло жестокого Иоанна. Из собора зашел он в келью к блаженному Николаю юродивому; тот по своему уговаривал его перестать лить кровь человеческую и не грабить церквей Божиих³⁴⁶. «Не трогай нас, проходящий (минухне)», говорил блаженный, «ступай от нас, – не на чем тебе будет бежать»³⁴⁷. Царь нс уважил этих слов; он приказал снять колокол у Святой Троицы, и в тот же час пал лучший конь его (аргамак) по пророчеству святого. Когда сказали о том царю, он пришел в ужас и поспешил выехать из города³⁴⁸. По другим известиям, блаженный Николай предложил Иоанну кусок сырого мяса, и когда тот сказал – я христианин, не ем мяса в Великий пост, блаженный отвечал: ты делаешь хуже, питаешься плотию и кровию человеческою, забывая не только пост, но и Бога³⁴⁹. Из предместия городского, где остановился царь по выезде из города, дозволил он опричникам грабить в городе дома богатых людей, но не велел трогать иноков и священников. Тем не менее сам отобрал у монастырей деньги, лучшие вещи, сосуды и книги³⁵⁰. На гробнице блаженного Николая написано: «преставися святый праведный Николай, Псковский чудотворец, в лето 7984 (1576) февраля 28-го числа»³⁵¹. По особенному уважению жителей Пскова к блаженному Николаю, он погребен был вод соборным храмом – почесть, какой удостаивались тогда только князья и архипастыри.

По видению, бывшему в 1581 г. во время нападения Батория на Псков, преп. Корнилий и блаженный Николай умоляли Пречистую умолить Сына Своего за людей согрешивших, и Богоматерь исполнила молитву их. Благодарный Псков тогда же написал икону Богоматери с предстоящими преп. Антонием и Корнилием, с князьями Владимиром Киевским, Гавриилом и Тимофеем Псковскими и с блаженным Николаем. Эта икона поставлена была в Покровской церкви и прославилась чудесами; ей празднуют 1-го октября³⁵². С того времени стали праздновать во Пскове и день преставления блаженного Николая³⁵³.

«Не трогай нас, проходящий!» Какие это кроткие и вместе сильные слова блаженного! Не должны ли отнесть их к себе разные преобразователи нового времени, готовые поставить все вверх дном, в том числе втоптать в грязь жизнь юродивых? Пусть бы подумали хотя о том, что их брань против святых прежде всего не делает чести их уму, неспособному понять идеала жизни самоотверженной, торжествующей над самолюбием своим, над природою физическою, над величиями мира преходящего. Не каждому идти одною дорогою к небу, но поклонение тельцу золотому наверно никого не доведет до неба. Не каждому идти одною дорогою к небу, но каждому надобно строго судить себя самого, и суда над совестию другого ни в каком случае не отнимать у Господа.

Ему одному слава и поклонение. Аминь.