НАУКА

Занятия ваши по химии совсем не задувающего свойства, а только дующего... зачем же бросать это занятие? Оно может заменить рукоделия... не вижу тут ничего противного духовной жизни. Только увлечение разорительно; но его, кажется, можно остепенять. А мирное занятие химией ничего худого принести не может, особенно если разные тут процедуры перетолковать в духовном смысле или видеть в них отражение проявлений духовной жизни (2, с. 101).

У нас ведь издается ряд сочинений, истину защищающих. Кто-то дал на это сумму. Протоиерей Заркевич редактирует. Надпись сборника: Материализм, Наука, Христианство. Сборник сочинений современных писателей (2, с. 104–105).

Учуяли, что есть наука? Одна по себе она есть душевное дело, душевное же не понимает духовного и теснит его. Наоборот, и духовное теснит душевность. Чтобы этого не было, надо душевное одухотворить: пропустить сквозь него элементы духовные и сделать его слугою духовных интересов. И извольте это сделать с наукою, которая в ваших руках. Наука не самостоятельная госпожа. В моду вошло выставлять науку как царственную некую особу. Особа эта – мечта. Ни одной у нас науки нет, которая установилась бы прочно в своих началах. Кое-что добыто по всем наукам. Но все это не таково, чтоб давать право ссылаться на науку как на авторитет решающий. Науки нет, а есть научники, которые вертят наукою как хотят. Есть, следовательно, только догадки и наведения научников. Это то же, что прежде говорилось: разум того требует. Как разум плохо себя зарекомендовал в истории человеческих мудрований, то бросили так выражаться, а стали ставить вместо его науку – нечто безличное.

Пред женщинами ныне преклоняются. И науку выставили как какую красавицу, делают перед нею книксен. Из сего можете вывести, что и ваша наука – тоже ваши соображения. И вы можете господственно относиться к ней и выдрессировать ее, как вашей душе угодно.

Есть в ней кое-что установившееся; но то – внешние формы, суть же дела не дается. Тут ваша свобода и вместе сторона, куда может быть введен религиозный элемент: и законно, и в интересах самой науки. Извольте так настроить свою науку – и будет добре (2, с. 111–112).

Вы предлагаете мне просмотреть, что построите вы относительно решения занимающего вас вопроса об единстве материи и сил на основании химических законов с целию объяснить все посредством движения. Очень рад просмотреть... Хоть я и не силен в естественных науках, в особенности в химии, но общее можно увидеть – идет ли оно или нет с точки зрения христианской. И наперед можно сказать, что коль скоро у вас дело пойдет на самообразование мира (тяп-ляп, вышел корабль), то, конечно, это незаконно. Даже и то незаконно, если вы ограничитесь только силами и законами, не показав, откуда взялись силы и кто преемник и блюститель законов. Ибо и это есть молчаливая теория самообразования мира. Я где-то встречал толки о единстве материи и сил и о выводе или объяснении всего из движения. Мне показалось там все мечтательным и произвольным. Что есть материя, мы не знаем. Знаем только элементы или стихии неразложимые. Они слагаются и разлагаются, вследствие чего являются вещи разные. Сложение и разложение – химический процесс. Видимая сторона процесса – движение. Материя – тегз – недвижима. Для ее движения совершенно законное требование силы. Таким образом, вы забираете все, что неизбежно представляется в вещественном мире. Но смотрите, что может повесть вас к сути дела. Движение – совершенно внешнее дело. Оно ни к чему не может привесть. И я не понимаю, как выставляют его как деятеля, когда оно есть действие? Спрашивал некто: «Объясни мне, как мы ходим?» И получил в ответ: сам не знает!.. Переступаем с ноги на ногу и ходим. Тут вся суть движения выражена, то есть что оно не дает ничего, кроме видимой стороны производства вещей. Не в движении сила, а в движущем. Направление движения – сложение и разложение – химический процесс. Это и в минеральном, и в растительном, и в животном царстве. Но сложение и разложение – тоже внешняя форма. Скажите: кто слагает и разлагает?.. И как? И почему так?.. Это даст настоящее знание формы сложения и разложения. Химия подвела под законы и величается: знай-де нас, вот до чего мы дошли!.. На деле же ни до чего не дошли. Это тоже: переступаем с ноги на ногу и ходим. То, что говорят: вот это с этим сродно и соединяется, а это с этим не сродно и не соединяется, то же есть, только в другой форме выражение. Итак, химическое разложение и сложение само тоже ничего не объясняет, а требует объяснения. Сверх того, кроме составления материальных вещей, вся начальная часть физических явлений выходит из владений химии. То объясняется другими поговорками, больше всего законами тяготения. Но и это не все. Есть еще часть невесомых... для коей другое требуется.

Как же теперь все объяснить на основании химических процессов?! Разве и вопрос так поставить: в своей области, то есть в составлении вещей... материальных. Это будет дело. Но и тут самостоятелен ли, независим химический процесс? Химический процесс сам по себе везде одинаков. Как же бывает, что в одном случае из него выходит мертвая вещь, в другом – растительная, в третьем – животная? Химия внушает, что химический процесс состоит в сторонней высшей его власти, которая что повелит ему, то он и делает. В образовании вещей мертвой природы химический процесс состоит под одной властью, в растительном царстве – под другою, в животном – под третьею. Следовательно, вам предлежит взойти до сих властей. Иначе у вас все останется по- старому неясным (2, с. 112–114).

Кто эти власти? Невещественные силы душевного свойства, с инстинктом производить то и то, по норме, в них вложенной Богом, сопровождаемым некиим темным чутьем. Это Лейбницевы монады. Всякой такой силе подчинены свет, тяжесть, теплота, электричество, магнитность и ваш химизм, посредством которого она приводит в угодное ей движение стихии и строит вещь, которой норму носит в себе. Вот смотрите. На одном дюйме земли: трава, ландыш, будылка какая-либо... Воздух, земля с элементами и прочее все одинаково. Каким же образом выходит, что из них, одинаковых, по одинаковому химическому процессу выделываются разные растения и еще козявочки тут же разные? – Не объясните этого, не допустив означенных им сил душевного свойства. Всяко ограничиваясь одним химическим процессом и еще не определенными указаниями на законы естества, вы ничего не объясните.

Недавно какой-то немец в основе явлений всех положил волю. А кто Волящий, не указал. И осталась его теория на воздухе. Воля, точно, повсюду видна, и воля смыслящая и свое дело хорошо понимающая. Но не указывая, кто Волящий, мы указываем только факт, не объясняя его. И то, что я сказал, тоже предполагает волю. Но тут же есть и волящий – невидимая, невещественная сила душевного свойства. Но и эта теория, если ее принять, не доводит дела до конца. Откуда эта сила? – Бог создал. Их бесчисленное множество. Как всякий человек имеет свою душу, так всякая вещь – свою невещественную силу, которая ее образует и держит, как ей положено Богом при создании ее. Что во всякой вещи в растении, животном есть такая невещественная сила, владеющая естественными силами и стихиями и посредством их строящая вещи и их держащая до положенного термина, это осязательно видно!.. Кто эта сила? Или фатум, или Бог, или Богом созданная сила? Фатум – преглупая вещь. У материалистов она царит; ибо у них на вопрос: отчего то и то, так и так? – всегда один ответ: «так-таки»... Выражается это фразою: законы-с такие... Если Бог все – пантеизм, не меньше нелепый. Остается последнее. И это есть моя теория. Этих сил много. Как они не самобытны, то им необходима подставка – субстрат, на коем держаться. Необходим еще и общий направитель. То и другое может быть отнесено к Богу так: держатся сии силы волею Божиею, хочет Бог – и они существуют и действуют по норме, в них вложенной. Тою же волею и направляются; ибо имея способность инстинктуального чутья, они могут воспринимать мановения всеправящей воли Божией и исполнять ее (2, с. 114–116).

Но, мне думается, гораздо удобнее субстрат им положить душу мира, тоже невещественную, душевного свойства. Она заведывает теми малыми силами и направляет их по вложенной в нее норме. Привходит сюда и Бог непосредственно, когда по Его планам сие нужно. И се чудо! Без чуда миру нельзя стоять. Се также закон Промышления. Все идет по предначертанному и под действием созданных Богом сил. Но все держит Бог-Вседержитель и всюду входит, когда нужно, своими действиями и направлением сил (2, с. 116).

Верующие имеют полное право втесняться с духовным в область вещественного, когда материалисты лезут с своею материею без зазрения совести в область духовного. И на нашей стороне разумность, а на их – бестолковость... Материальное не может быть ни силою, ни целью. То и другое вне его. Оно лишь средство и поприще для духовных сил, по действиям духовного начала (Творца) всяческих (2, с. 117).

Вечно ли зло или оно будет побеждено? – Читайте, что пишется в Евангелии. Приидет Второе пришествие. Господь и сотворит Суд: праведных введет в вечное блаженство, а грешных выгонит в ад, на муку вечную. Добро восторжествует, но зло не превратится в добро и примет должное воздаяние (2, с. 117).

Вопиют: как так, вечные муки для временно согрешивших? Они хотят быть филантропнее Самого Бога, пострадавшего и умершего на Кресте за грешников. Если б мы, люди, изобрели такое учение, уместно было бы возражать. Но, когда так положил Сам Бог, умерший за грешников, надо покорно принять то и веровать, как бы умишко наш тут ни ершился. Свободе дана воля делать и добро, и зло. Решите, может ли сия свобода ожесточиться на зло до того, что ни за что не согласится отстать от него и зная, что в этом ее пагуба? Что может, пример вам – сатана... Подрешите еще, может ли осатаниться человеческая свобода? Сколько примеров нераскаявшихся грешников?! Что же теперь сделать с этими осатаненными? В рай злых принять нельзя, а измениться они не хотят. Остается или переделать их творчески, или уничтожить.

Переделывать нужды нет. И без них много святых. К тому же и материал совершенно испорчен. Остается уничтожить. Но дарования Божии несокрушимы. Не умеет Он уничтожать. Прибавлю еще, что Ангел сказал св. Антонию Великому: «Антоний! Себе внимай, а это дело Божие!» (2, с. 117–118).

Немало жалею, что ваши занятия отвлекают вас от молитвенного настроения. Этим погашается духовная жизнь, но она-то и есть настоящая жизнь. Вы добре делаете, что боретесь с сим удобообстоятельным (обстоятельствами навязываемым) грехом. И продолжайте. И болезнование сердца о том изъявляйте Господу в молитве, прося Его, чтоб и занятия шли своим чередом, и молитвенный дух не отходил. Поможет Господь. Но надо и самим приложить некий труд в этом роде. Потрудитесь узревать следы Божии в тех явлениях, кои изучаете, и, узревши, исповедуйте то Господу и мысленно к Нему возноситесь в продолжение самого труда вашего. Тогда занятия ваши будут походить немного на чтение духовной книги. Еще вот что: приобретите навык трудить научными занятиями голову только в определенные часы; по окончании же их – все из головы вон и оставайтесь с одним Господом, землям же, солям и кислотам не позволяйте лезть в голову... Навык такой придет, но надо потрудиться умно.

Это же пойдет и к недопущению до расстройства здоровья. Для последнего дела каждый день неотложно гуляйте на свежем воздухе: или у себя в саду, или за городом. Извольте послушание оказать прописанному и увидите, как добре будет... Только не поблажайте и прогоните – нельзя (2, с. 121–122)!

Поздравляю с переменою порядков жизни вашей. Что тут стало лучше, тому радуюсь вместе с вами, а что хуже – жалею. Но уповайте, что Господь поможет все поправить и стать в прежнюю колею. Что вы опять все в своих руках имеете, это крепко хорошо. Труд и терпение, терпение и труд... и все пойдет добре. Только не борзитесь и зараз все поставить на ноги, как по команде, не помышляйте. «Не знаете, что делать». Как не знать? Хозяйничать. Вот и все. Уж все увидели! Ну так исправное делайте более исправным, неисправное исправляйте. Как это сделать, думаю, вам нечего ломать голову. Только не всю, однако ж, душу в одно это влагать. А на первый раз половину, а там и четверть достаточно.

Прочее же все Богу посвящайте. Ухитритесь определить известную частицу дня, когда бы вы, отрезав все, с одним Богом беседовали или молитвою, или размышлением, или чтением, или то тем, то другим, то третьим в разные моменты дня.

«Научное бросаете». Распрекрасно. Для духовного дела оно как вода для огня. И еще лучше будет, если никогда к нему, никогда более не будете ворочаться (2, с. 123–124).

Научность всякая есть холодило. Не исключается из сего даже и богословская наука, хотя тут предмет, холодя образом трактования предмета, самым предметом может иной раз и невзначай падать на сердце. Научность душевного свойства, а молитва – духовного. Потому они не в ладах. А про житейские дела и говорить нечего, особенно у кого, по несчастию, заботливый нрав (2, с. 130).

Не можете ли вы определить хоть по полчасу утром и вечером на отрешенное богомыслие и молитву?.. Силою себя заставлять стоять пред Богом неразвлеченно, хоть не читая молитв, а с одним воплем: «Господи, Милостивый, пощади душу мою!» И поклоны хорошо класть. Господь да умудрит вас (2, с. 130)!

Ваши ученые занятия, говорите, и отвлекают от молитвы, и охлаждают ее. Это в порядке вещей. Все душевные занятия такого рода и предприятия деловые всех родов, и научная кропотня, и художнические работы – все такого же свойства. А о тех, кои еще ниже, о них и говорить нечего. Есть один способ избегать сего – это заниматься всем от лица Божия, по началам открытых Им истин, не позволяя себе никаких наведений, противных им, а, напротив, все обращая в подтверждение их. Попробуйте приходить в свою Лабораторию с мыслию о Боге, что идете дело рук Его рассмотреть подробнее, чтобы, увидев дело, прославить премудрость Его. В этом настроении будьте во все время занятий. Может быть, в таком случае, думаю, не так много охладится душа (2, с. 135–136).

Едуча забота житейская... Но забота ученая – едучей самого рака. Истинно так. Медицина, верно, об этом и не думает (7, с. 20).

Вот, по-моему, какова должна быть программа этой психологии.

Изобразить состав естества человеческого: дух, душа и тело – и представить систематический перечень всех способностей и отправлений каждой части и затем описать состояние и частей естества, и способностей:

1) в естественном состоянии,

2) в состоянии под грехом и

3) в состоянии под благодатию.

Маленький опыт такой психологии представлен мною в Письмах о христианской жизни – выпуск третий, письма ХХI-ХХV, и в прибавлениях С.381–609.

В порядке уроков по Нравственному богословию это шло под рубрикою «Следствия доброй и худой жизни», а в письмах – будто по желанию того лица, к коему писались письма (7, с. 215–216).

Когда вы обдумываете, то тут нет еще определенной мысли. Мысль определенная установляется, когда найдете решение какого-либо из вопросов. Рассудок ваш все роется, ища, что такое есть какая-либо вещь, откуда она и для чего она и прочее. Когда же найдете сами такое решение или, выслушав его от других, согласитесь с ним, обыкновенно говорите: «Теперь понимаю, толковать больше нечего, дело решенное». Это решение дает покой вашей мыслительности относительно занимавшего вас предмета. Тогда рассудок ваш обращается к другим предметам, а сложившаяся мысль сдается в архив душевный – память, откуда по требованию нужды берется как пособие к решению других вопросов, как средство к слаганию других мыслей. Совокупность всех сложившихся таким образом понятий составляет образ ваших мыслей, который вы и обнаруживаете при всяком случае в речах своих. Это есть область вашего знания, добытого вами трудом мысленным. Чем больше у вас решено вопросов, тем больше определенных мыслей или понятий о вещах; чем больше таких понятий, тем шире круг вашего знания. Таким образом, как видите, выше памяти и воображения у вас стоит рассудок, который своим мыслительным трудом добывает для вас определенные о вещах понятия или познания.

Не на всякий вопрос удается нам добыть определенный ответ. Большая часть их остается нерешенными. Думают-думают – и ничего определенного не придумают. Почему говорят: может быть, так, а может быть, этак. Это дает мнения и предположения, которых в общей сложности у нас не больше ли, чем сколько есть определившихся познаний. Когда кто, обсуждая известный класс предметов, добудет сам и от других позаимствует так много определенных о них мыслей и понятий, а нерешенное в них успеет дополнить такими удачными мнениями и предположениями, что может счесть этот круг предметов достаточно познанным и уясненным, тогда приводит все добытое в порядок, излагает в связи и последовательности и дает нам науку о тех предметах. Наука – венец мыслительной работы рассудка.

Все это я рассказываю вам затем, чтоб яснее вам было, в чем должна бы состоять естественная законная деятельность нашей мыслительной силы. Ей следовало бы трудолюбно обсуждать не знаемое еще, чтобы познать то. Научниками быть дано очень немногим, не всем можно и проходить науки, но обсуждать окружающие нас вещи, чтоб добыть определенные о них понятия, всем и можно, и должно. Вот этим и следовало быть у всех занятою мыслительной силе. Сколько она добудет – это судя по своей крепости, но она должна быть всегда занята серьезным делом обдумывания и обсуждения действительностей (9, с. 20– 21).

Читайте больше духовные книги. Это есть область серьезнейших предметов, и главное – самонужнейших. В этой области все ново и никогда не стареется. Чем больше будете узнавать, тем больше будете узревать не познанных еще предметов. И охота узнавать сии предметы, и приноровленность к познанию их бывает только тогда, когда кто делом вступит на путь духовной жизни. С момента, как вы решились угождать Господу, я считаю вас не чуждою сего пути. Извольте же читать и книги о том – и умудряться (9, с. 231–232).

Вы выразили желание пропитаться мыслию, что вы – гражданка Небесного Царства... Помочь в этом вам и всем того желающим лучше всего могут искусства, очам, слуху и воображению представляя и напоминая небесное...

Все произведения искусства, кои не исполняют сего, и тем паче, кои возбуждают противные тому мысли и чувства, не должны быть почитаемы дельными (6, с. 53).

Трудиться – трудитесь, дело святое. Но и здоровье надо беречь. Здоровье что лошадка. Загонишь – ехать не на чем. Всякий день быть с час на свежем воздухе да сна вдоволь, есть и поменьше можно, винопития совсем не касаться; когда не пишете, больше ходить по хате, чем сидеть. И труд не оставит разорительного следа. Если же можно прибавить к сему и телесное упражнение – точить, пилить, строгать, рубить, то этим можно сделаться совсем недоступным для немощей (8, с. 187).

История в кадетских корпусах... вероятно, преподается не так широко. Однако ж начала исторические и там должны входить в преподавание. Кто ведет человечество и куда? Христианин решает это иначе, чем ученые башибузуки. Бог ведет человечество к последней цели его, сие сознать и указать должен историк (8, с. 183–184).

Жаль, что преосвященный Макарий не окончил (русскую) Историю.

Есть История Русской Церкви преосвященного Филарета Черниговского. Она, конечно, есть в вашей семинарской библиотеке. Если, случайно как, нет ее там... пишите скорей, я пришлю. У него целая книжка этого периода (т.е. синодального)... хоть она невеличка.

Пожалуйста, поменьше хитроумия и немецкого мудрования... По- православному же сколько хотите мудрствуйте... т.е. всегда так было и так быть должно (8, с. 184).

Относительно всеобщей – лучший источник История Флери... Это сборник древних сказаний о событиях церковных... Самый худший – Неандер. Этот проклятый жиденок всю историю перепортил своими мудрованиями. У него все устроялось борьбой противоположных сторон и партий. И он следит только за этим и нередко на одном слове строит целую систему и даже целую школу... Таким образом, у него нет места апостольскому Преданию... непрерывно хранимому Святой Церковью... Таков же пошиб мудрования и у всех его последователей...

Извольте сие зарубить в памяти... и так умствовать, что все шло по апостольскому Преданию... споры поднимали не одна партия против другой в Церкви, а поднимались суемудры против апостольского Предания... Святая Церковь, хранительница его, стояла за него и поражала суемудрых... и из Церкви их изгоняла (8, с. 185).

Ну что же? Историю – так историю¹⁶⁸. Как блюстительница Преданий апостольских, она стоит наряду с Писанием как основной источник и охрана Православия. Вот для вас и идея церковной истории (8, с. 185–186).

Благослови вас, Господи! Надеюсь, хорошо, что чрез отдание своего хозяйства на аренду вы избавитесь от хлопот. Больше имеете времени Богу посвящать думы свои... Помолитесь, почитаете. Далее что? Надо делать что-нибудь. Лучшее дело – благотворение. Если есть что у вас заведенное в этом роде, занимайтесь тем каждый день, Господа ради, а не фанфаронства или знай наших. Если еще остается время, рукоделие можно какое-либо придумать не развлекающее. Вы занимаетесь химиею. Не хлопотно ли? Как вы привыкли уже, то, может быть, это занятие сручнее вам. Но, думается, оно должно слишком развлекать. Испытайте это занятие сею пробою, т.е. не развлекает ли слишком? Если да, а между тем нужды в нем не имеется, то можно другое что избрать. Это сами смотрите (2, с. 86).

Москва, говорите, немного развлекает. Да, надо остерегаться. Впрочем, сие ведайте, что все, по нужде делаемое, без сочувствия, не вредит духу. Беречь сердце надо, чтоб не прилегало к сластям мирским. Вкушение сих сластей гасит огнь духа, тогда как участие в чем-либо без сего вкушения только дует на тот огонь, а не гасит (2, с. 100–101).

И мне пришло на мысль сказать вам: зачем же бросать это занятие? Оно может заменить рукоделия. Я, помнится, иначе писал, не так понимая ваше занятие (2, с. 101).

А мирное занятие химией ничего худого принести не может, особенно если разные тут процедуры перетолковать в духовном смысле или видеть в них отражение проявлений духовной жизни. И химия есть часть книги Божией – в природе. И тут нельзя не видеть Бога, Премудрейшего... и Непостижимейшего (2, с. 101).