ДУХ И ДУША

Не надо допускать вкушать сласти душевно-телесные. У нас два вкуса: один духовный, другой душевно-телесный. Они прогоняют друг друга. Когда есть вкушение духовного, все прочее – трава; а когда придется вкусить душевно-телесного, тогда умаляется вкус к духовному. Из сего сами видите, что подобает делать, чтобы сохранить вкушение духовных благ (6, с. 49).

Что же мудреного видите вы в словах Лествичника? Душа не от тела имеет бытие, а получает его вместе с телом и для того, чтобы жить с телом. А смерть придет разлучить их. И дивно, как душа будет жить без тела, привыкши с телом жить. Разлучение души с телом есть наказание, и оно должно быть чувствительно (8, с. 5).

Если б я говорил, что у нас внутри душа, да и только, и потом прибавил, что она одинакового происхождения с душою животных, то следовало бы смутиться. А я говорю, что у нас внутри душа составляет низшую сторону тамошней внутренней жизни, а высшую составляет дух, иже от Бога, богоподобная, равноангельская сила, которая и составляет характеристическую черту человека. Следовательно, тут нечем смущаться, опасаясь низвесть человека в ряд животных. Обычно мы говорим: душа-душа. А по существу дела следовало бы говорить «душа-дух» или «дух-душа». Принимая слово «душа» яко дух-душа... я никак не скажу, что она одного происхождения с душою животных, ибо дух от Бога; а принимая ее отдельно от духа, говорю так (1, с. 97–98).

Когда Бог творил человека, то образовал прежде тело из персти. Это тело что было? Глиняная тетерька или живое тело? – Оно было живое тело, было животное в образе человека, с душою животною. Потом Бог вдунул в него дух Свой – и из животного стал человек – Ангел в образе человека. Как тогда было, так и теперь происходят люди. Души отраждаются от родителей или влагаются путем естественного рождения, а дух вдыхается Богом, Который везде есть (1, с. 98).

Св. отцы различают дух, душу и тело: Антоний Великий, Исаак Сирианин, Ефрем Сирианин и другие. Они не говорят, какого свойства суть души наши. Но, сопоставляя то, что пишет св. Антоний о родах живых тварей, навожу, что, по его разуму, душа наша одной природы с душою животных (1, с. 98–99).

Душа – существо духовное – не есть проявление другой какой силы, как радуга, а есть самостоятельная, особная личность, свободно-разумная, нормальное состояние которой есть жизнь в общении с Богом, почтившим ее в сотворении образом Своим (1, с. 160).

Спор о душе. Вся книга моя направлена к доказанию, что естество души и Ангела не может быть вещественно. Но иное дело естество, иное – образ бытия. Кто не хочет принимать душу без оболочки, тот пусть допускает сию оболочку, но мимо естества души, которое должно быть духовно. Допустив оболочку – тонкую, эфирную, получит форму и останется доволен (2, с. 4).

О мире я так думаю. Основа мира вещественного – атомы. Но атомы не все одинаковы: они разные, как разные стихии. Сами, однако ж, они ни движения, ни соединения взаимного иметь не имеют. Все производят действующие в них силы. Какие это силы? Я допускаю лествицу невещественных сил душевного свойства. Взаимное притяжение, химическое сродство, кристаллизация, растения, животные производятся соответствующими невещественными силами, которые идут, возвышаясь постепенно. Субстракт всех сих сил – душа мира. Бог, создав сию душу невещественную, вложил в нее идеи всех тварей, и она инстинктивно, как говорится, выделывает их, по мановению и возбуждению Божию (2, с. 107–108).

Душа создана вместе со словом: да будет свет! Свет сей – эфир – есть оболочка души. Словами да будет творилось нечто новое... Во второй день – твердь. Когда Бог говорил: да изведет земля... то Ему внимала душа мира и исполняла повеленное. Она выделяла из себя всякого рода растительные души, которые и дали разнообразные растения и потом стали воспроизводить их по роду своему.

Тоже по слову Божию: да изведет земля душу живу всякую, – душа выделила души животных, которые и произвели разные роды животных. Когда надлежало сотворить человека, то не земле дается повеление: да изведет, а в тайне Пресвятой Троицы произносится: «Сотворим...» Тело особо творится из персти. Это было не мертвое тело, а живое с душою животною. В сию душу вдунут дух – Божий дух, предназначенный Бога знать, Бога чтить, Бога искать и вкушать и в Нем все свое довольство иметь и ни в чем, кроме Его. Сей дух, соединяясь с душою животного, поднял ее над душою животных на целую стадию, и видим в человеке, что до известной степени у него все идет как у животных... до смышлености, а далее начинается ряд сил хоть душевного свойства, но выше души... рассудок, воля, вкус. Еще далее – страх Божий, совесть, недовольство тварным, стремление к Богу. Это совсем отрешенные от души проявления духовные. Можно еще между душою и духом поместить душевно-духовность: идеальничающий ум, перестраивающая все заново воля и творчество (в искусствах). Это гениальность с умовой, практической и художественной стороны.

Дух в душе или душа в духе. Это все естественные проявления. Они очень не в настоящем виде являются на опыте по причине расстройства сил в падении. Благодатные действия являют дух и духовность в настоящем их виде.

Души, низшие духа и человека, погружаются в душу мира. А душа человека не может туда погрузиться, но духом увлекается горе – это по смерти (2, с. 108–109).

Так вот где вашей химии источник. В некоей химической душе. В этой душе есть инстинктивно чуемый образ того, что надо сделать из стихий. Она их забирает и строит свое. В растении есть и химическая душа. Но она в услужении у души растительной. В животном есть они обе, но состоят в услужении у души животной. Или так: душа животных, умея действовать как животное, умеет и то производить, что свойственно душе растительной и химической. Равно растительная душа, умея делать свое, умеет делать и химическое. Тут единство природы. Помнится мне, что у Шуберта в Geschichte der Seele – «История души» – подробно раскрываются сии положения. С этим удобно мирится и падение, и искупление (2, с. 109).

Правду вы говорите, что мы о материальном мире менее знаем, нежели о духовном. И не дает Бог и не даст, потому что это не нужно для нас. Мы всегда останемся в сем отношении на поверхности... Владение стихиями и силами, действующими на земле, будет расширяться; но это не ведение, а только уменье пользоваться тем, что открывается само собою.

Суть дела навсегда сокрыта для нас (2, с. 109–110).

Сердцем распоряжаться никто не властен. Оно живет особою жизнию. Само по себе радуется, само по себе печалится. И тут с ним ничего не поделаешь. Только Владыка всяческих, все содержащий в деснице Своей, властен входить в него и влагать в него чувства, не соображаясь с натуральными течениями его изменений. Господь да умудрит вас во всем (2, с. 205).

Спрашиваете, что разуметь у апостола под телом душевным и телом духовным? Прочитайте это место все и увидите, что разуметь должно. Это 1Кор. 15, 40–45. Св. Павел рассуждает там о воскресении и о различной славе тел воскресших, а не о душе. Сеется, говорит, тело душевное, не душа сеется, то есть полагается в землю, а тело; восстает тело духовное, не душа восстает, ибо она не умирает, а тело. Итак, здесь должно разуметь под телом наше тело. На земле оно душевно, а по воскресении будет духовно. Почему оно так названо, толкуют разно. Святой Златоуст говорит, что оно на земле душевно, потому что оживляется только душою. А по воскресении будет духовно, потому что будет жилищем не одной души, но души, исполненной Духа. И на земле, говорит он, душа имеет Духа, но Он не всегда присущ ей, потому что отгоняется иногда нечистыми мыслями, чувствами и делами, а там Он преисполнит ее всю. Потом прибавляет св. Златоуст: а может быть, духовным оно названо по воскресении потому, что будет легче, тоньше, подвижнее (4, с. 238–239).

Вы когда-то писали, что прочитываете книжку «Что есть духовная жизнь...» Там изображено, что у нас три яруса жизни: духовная жизнь, душевная и плотская... Последние две эгоистичны. Первая требует самоотвержения и в начале, и в продолжении, и в каждом деле. Отчего душевная и плотская жизнь идет без особых жертв? – Оттого, что потребности их, их желания и предметы удовлетворения наглядны, осязательны... Привыкши к этой осязательности, мы становимся неподвижными к предметам отрешенным. К ним душа холодна, и тем паче – плоть... а к своим предметам они жарки, горят вожделением.

Однако же процедура желания одинакова и в духе, как и у них... Душа знает, что доставит ей тот или другой предмет, и тянется к нему, желая вкусить от него сласти... Перенесите это к духовному. Надо узреть и, хоть предположительно, увериться, что от того или другого духовного предмета или дела будет такое и такое благо, утешение, услаждение. Если благо сие было уже испытано хоть однажды, то тут уверенность будет не предположительная, а действительная, на опыте основанная. У вас, я полагаю, эта последняя есть. Извольте теперь становиться на это твердою ногою всякий раз, как одолевает леность, а это то же, что душевного и плотского хотите, а духовного – нет, и понапрягитесь немного восставить ощущение испытанного уже блага от духовного дела, от которого теперь отвлекает леность. Как только это успеете сделать, душа уступит, ибо она бессильна стоять против духа. Если вы припомните духовные ощущения, то не можете не сознать, что эти ощущения, как небо от земли, стоят выше душевно-телесных. По этому превосходству, уже испытанному, и слабый след духовного ощущения отталкивает всякое душевное и силен увлечь к себе сознание и произволение наше (6, с. 41–42).

Вы так изображаете, что у вас низшая сторона берет верх над высшею будто по какой-то необходимости...

Если берет, вы виноваты... оттого, что не делаете что должно или ничего не делаете, чтобы она не взяла верх, а оставляете тещи вашим расположениям, как текут без управления (помните басню Крылова: Васька слушает и ест), и еще паче того, оставаясь своими произволениями на их стороне (6, с. 42–43).

Вот и возьмите в закон, как только нападет леность на духовное, восставлять ощущение блага от него и переходить на его сторону произволением, решительным, безжалостным к себе, в том убеждении, что иначе в Царствие и не попадешь. Требуется маленькая борьба, но к ней всякий способен (6, с. 43).