Глава I. Характеристика периода. Юстиниан и Феодора. Историк Прокопий

Со смертью Анастасия в 518 г. начинает подготовляться радикальная перемена во внутренних и внешних делах империи. Появляются новые люди на исторической сцене, выдвигаются новые задачи, которые могут быть рассматриваемы как вывод из предыдущего периода. Потребовались обширные материальные средства и талантливые люди для осуществления вновь выдвинутых событиями задач – и империя доставила средства и людей, способных привести в исполнение такие сложные и трудные предприятия, которые напоминали лучшие эпохи угасшей Римской империи.

В смысле политической и этнографической обстановки на границах в VI в. все остается по-старому, но взаимные отношения находившихся в борьбе сил значительно изменились. Ранее империя принуждена была мириться с отторжением ее областей и с появлением германских племен на ее землях; в VI в. процесс расчленения империи закончился, и империя начинает наступательное движение на германцев с целью возвращения завоеванных ими областей. Продолжительный период горького опыта, вынесенного из борьбы с новыми народами, был полезен для византийских государственных людей в том отношении, что приучил их к искусству пользоваться силами варваров для защиты границ против набегов новых врагов. Так, переселившиеся в провинции империи славяне были постепенно или подчинены, или даже поглощены, в особенности в тех областях, где оказались в меньшинстве. Характерным выразителем эпохи, часто обозначаемой его именем, служит император Юстиниан Великий.

Преемник Анастасия, Юстин I (518–527), ни по своему происхождению, ни по служебному положению не мог иметь прав на престол; своим возвышением он обязан случаю и неопределенности престолонаследия, всегда при вакантности престола открывавшей путь для интриг и насильственных действий с помощью войска.

Происхождение новой династии служило предметом многих разысканий, особенно со стороны исследований славянской древности. Вместе с двумя товарищами Юстин явился в столицу попытать счастья на военной службе во время Льва I. Отечественный город Юстина и Юстиниана до сих пор составляет предмет спора между исследователями, полагают на основании некоторых данных родиною их или Северную Македонию близ теперешнего Битоли, или окрестности Ускюба. Славянское происхождение их утверждать или отрицать нет достаточных оснований, т.к. страна эта в V-VI вв. была уже занята славянским элементом, и славянское происхождение выходцев из Северной Македонии вполне возможно; но, с другой стороны, в деятельности Юстина и Юстиниана не заметно ничего, что обличало бы их славянское происхождение, и не проглядывает никаких славянских тенденций. Нужно, однако, помнить, что тогдашнее славянство представляло один этнографический материал, не развивший еще никаких особенных национальных черт, кроме языка. В ту эпоху у славян незаметно ни государственной, ни племенной идеи, которая начинает обнаруживаться гораздо позже. Т.к. Юстиниан всецело принадлежит по культуре и по идеалам, проводимым в государственной деятельности, к римскому миру, то находим во всех отношениях праздным вопрос о том, текла ли в его жилах славянская кровь.

Хотя Юстин рисуется современным ему историкам как человек, совершенно чуждый греческой образованности и даже безграмотный, но эти слова нужно принимать с ограничениями. В царствование Анастасия встречаются указания на политическую роль и на ответственные поручения, возлагаемые на Юстина; так, он принимал участие в усмирении исаврского движения; в персидской же войне он вместе со своим племянником командовал отдельной частью. Эти данные вполне отвечают занимаемому им в придворной службе положению в последние годы Анастасия, именно он служил в гвардейском полку экскувиторов и занимал в нем офицерскую должность. Кроме того, следует принять во внимание и то обстоятельство, что в 518 г. Юстин достигает императорской власти не без борьбы; он имел могущественного соперника в лице евнуха Аманция, опиравшегося на преданную ему партию, и мог одержать над ним верх благодаря своему влиянию в гвардейских полках и своей известности.

Таким образом, в Юстине следует видеть человека, вполне подготовленного для политической деятельности, который вносил в управление определенный опыт и хорошо обдуманный план. Трудно, конечно, выделить здесь то, что принадлежало непосредственно Юстину, и то другое, в чем можно было бы усматривать влияние племянника его, который был его деятельным помощником в управлении, но следует отметить, что с началом времени Юстина открывается совершенно новое направление, имевшее целью осуществить глубоко обдуманные и широкие задачи. Предыдущее царствование возбуждало много недовольства со стороны церковной политики, которая держала в постоянном напряжении империю и вызвала оппозиционное движение и на Балканском полуострове, и на Востоке. Виталиан находил себе сильную опору в церковных партиях и явно выдавал себя защитником православия против монофизитствовавшего Анастасия. Нельзя не видеть, что Юстин также принял на себя роль представителя православной партии; лучшим доказательством того было назначение Виталиана консулом и начальником имперских войск. Этим достигалось успокоение Балканского полуострова.

Главный факт деятельности Юстина – это окончание продолжительного церковного спора с Западом, длившегося около 35 лет со времени Энотика (Ἐνωτικόν) и являющегося одним из первых моментов в разделении Церквей Восточной и Западной, когда Рим и Константинополь находились в открытой церковной ссоре, и римские папы были «изъяты из диптихов». Юстин уладил этот долгий спор, но ценою его соглашения с папой оказались ужасные жертвы на алтарь церковного единства: до пятидесяти сирийских епископов-монофизитов было свергнуто и отправлено в заточение, и церкви Сирии понесли ужасные потери.

Для Юстиниана, уже тогда управлявшего фактически, было важно прекратить церковную распрю, потому что уже тогда его уму представлялось универсальное единство, идея восстановления Римской империи в ее прежней полноте, воссоединение отторгнутых варварами западных провинций. Юстиниан имел в виду объединение всего мира и в своих политических тенденциях рассчитывал на содействие со стороны римского папы.

С 527 г. Юстиниан стоит во главе Византийской империи до 565 г.; почти 40 лет единоличного правления, к которым нужно еще прибавить несколько лет фактического правления при жизни Юстина. Получается около полустолетия, а если считать непосредственные последствия его политики, то он наложил свою печать на целое столетие византийской истории.

Его главной целью было восстановление Римской империи. Это слишком фиктивная задача, запоздалая и не увенчавшаяся прочным успехом. Постараемся свести ее к основным элементам и выяснить ее значение. Идея восстановленной империи не есть одно слово, но целая система, политическая и научная. Идея Римской империи есть наследство, доставшееся от древности. Трудно теперь понять, только по некоторым частным признакам возможно догадываться, как влияла на умы эта идея. Хотя Рим пал после нескольких тяжких ударов со стороны варваров, хотя и Византия временами стояла на краю погибели, тем не менее, для всех мыслящих современников трудно было себе представить, как мог мир обойтись без Римской империи. Сам блаженный Августин опирался на идею римского государства и высказывал, что империя осуществляет собою идею порядка и культуры; за пределами ее нет ничего, на чем можно было бы остановиться.

Свержение последнего римского императора в 476 г. не оставило глубокого впечатления, империю и после этого события не рассматривали как павшую. Идея империи не умирала и на Западе, продолжая находить свое осуществление на Востоке, и восточный император Зинон после 476 г. явился выразителем единства империи, – ему были отосланы из Рима знаки императорского достоинства, от которых воздержался Одоакр. Идея перенесения власти в Константинополь слишком глубоко укоренилась в сознании людей, и варварский вождь не осмелился посягнуть на эту идею.

Ни для кого не странно, что, хотя в Италии нет императора, хотя часть империи находится под рукою варварских вождей, идея естественного и необходимого порядка вещей все-таки связывается с империей. Насколько это отожествление законного порядка вещей с империей укоренилось в умах политически мыслящих людей на всем протяжении средних веков, указывают крупнейшие факты средневековой западной истории, – усиление франкского государства при Пипине и Карле Мартелле сопровождается постоянной, неуклонной тенденцией приобрести титул римского императора, и эта великая и глубокая идея франкских королей нашла себе осуществление при Карле Великом в 800 г. Политическое устройство Средней Европы было основано на идее Священной Римской империи германской нации. В Московском государстве та же идея получила признание и литературное выражение в теории о Москве – третьем Риме. Эта отвлеченная идея об императорской державе доходит до нового времени. Таким образом, воспринятая Юстинианом теория восстановления Римской империи соответствовала настроениям эпохи и была поддержана всеми средствами византийского государства. Для выполнения этой идеи он вел продолжительные войны, преследовал исключительную церковную политику и издавал свои законы. Эти три существенные задачи его исторической деятельности: войны, церковная политика и законодательство – исходили и направлялись к достижению одной главной мысли – восстановлению Римской империи в ее прежнем единстве и величии. Осуществление его внешней политики поставило Юстиниана в конфликт с германскими народностями, которые к тому времени основались в древних римских областях. Для достижения своих целей Юстиниан проявил удивительную, страшную настойчивость и энергию и, действительно, смел с лица земли два наиболее даровитых и передовых германских народа – остготов в Италии и вандалов в Африке. Почти беспримерный случай в истории, когда от истребленных народов не сохранилось на их землях даже их имен! – с такою беспощадностью велись эти кровавые войны.

По широте своих политических замыслов, ясно сознанных и строго приведенных в исполнение, по уменью пользоваться обстоятельствами, а главное – по искусству определять дарования окружающих и каждому давать соответствующее его способностям дело Юстиниан был редким и замечательным государем. С ним можно сопоставить разве Людовика XIV, с которым он действительно не раз был сравниваем. Окружающие и близкие видели в Юстиниане сверхъестественное существо, какого-то демона во плоти, по словам его историка. В своих привычках он был прост, воздержан и умерен, мало спал и много думал над своими предприятиями, сам входил во все дела, прочитывал все бумаги и давал им направление. В высшей степени энергичный и честолюбивый Юстиниан не знал преград при достижении своих целей, с редкой настойчивостью издавал указы за указами, невзирая ни на какие представления своих министров, объявлял войны без всяких средств на их ведение и подыскивал их по пути. Много из его начинаний не было доведено им до конца, много послужило на вред государству, но сам Юстиниан никогда не сомневался в их успешности.

В оценке его политической и административно-законодательной деятельности нужно опираться и на тот факт, что Юстиниан вступил на престол уже пожилым человеком, около 45 лет, и окончил свое царствование более чем 80-летним дряхлым стариком, а при оценке противоречивых воззрений относительно личности и деятельности Юстиниана нужно разбирать, имеем ли мы дело с началом, или с концом его правления, когда рядом с ним уже не стояла его советница и помощница императрица Феодора.

Императрица Феодора, независимо от своей обстановки и исторической роли, приковывает к себе всеобщее внимание как характер и еще более – как литературный тип. Сведения о ее личности, в настоящее время наиболее распространенные и пропитанные пристрастием, почерпаются, главным образом, из обнародованного около 200 лет тому назад сочинения Прокопия, известного под именем Ανέκδοτα, или «Тайной истории». Между тем по другим источникам Феодора рисуется личностью выдающейся, гордой, честолюбивой и властной, требовавшей, чтобы чужестранные послы являлись к ней первой на аудиенцию, игравшей в государстве весьма самостоятельную роль и издававшей даже указы от своего имени. В современной литературе житий святых «боголюбезнейшая» царица Феодора выставляется образцом благочестия и приверженности к церковным людям. О ее прошлом узнаем из «Тайной истории», что она была низкого происхождения, чуть ли не родилась в цирке, где ее отец был служителем, что ее детство и юность были проведены среди развращающей закулисной обстановки, что она рано сделалась известной своими излишествами. Когда она уже достаточно пожила и достигла 25 лет, она попалась на глаза Юстиниану, который так привязался к ней, что, несмотря на все препятствия, добился разрешения на брак с нею. По этому поводу даже был издан закон, разрешавший лицам сенаторского сословия вступать в брак с актрисами. Вот какие сведения сообщаются о Феодоре в «Тайной истории»! Об обоих супругах собраны в этом источнике известия, изумляющие своею злостной, беспощадной окраской почти всех сторон их домашней жизни, характера и внешней деятельности. Юстиниан представляется в конечном выводе демоном, посланным для погибели рода человеческого.

Страстная раздражительность, с которой в этом сочинении подвергаются осмеянию слабые стороны исторических лиц, беспощадное обнажение бесчестных мотивов, обыкновенно прикрываемых в жизни, безнадежный пессимизм, старающийся подглядеть во всем дурную сторону, злая критика политики Юстиниана, выбирающая с холодным ригоризмом все дурные стороны его политической системы, – все это заставляло сомневаться, действительно ли принадлежит «Тайная история» тому же писателю, который сохранил нам об Юстиниане почти все, что о нем известно, был историком его времени и его славных дел. В настоящее время после продолжительных колебаний и обстоятельного изучения вопроса ученые пришли к убеждению, что принадлежность «Тайной истории» Прокопию долее оспариваема быть не может. Но, хотя двухсотлетний спор, тяготевший над всей историей Юстиниана, получил разрешение, теперь возник дальнейший вопрос: как примирить «Тайную историю» с другими сочинениями Прокопия? Как согласовать противоположные точки зрения на одни и те же факты? Что можно, наконец, думать об их авторе, о его достоверности, как психологически разъяснить его двойственное отношение к своему предмету, его самопротиворечие? Критика достоверности показаний «Тайной истории»²⁰³ установила, что во многом Юстиниан и Феодора оклеветаны жестоко и несправедливо.

Относительно Феодоры указывают, что вряд ли представитель новой, еще не укоренившейся династии, притом человек уже немолодой, решился бы наперекор общественному мнению возвести на престол порочную женщину с театральных подмосток; едва ли Юстиниан рискнул бы своею популярностью ради нее. Конечно, возвышение незнатной Феодоры способствовало зарождению легенд, к которым следует, однако, относиться скептически. Царица Феодора представляется нам личностью, вполне подготовленною к высокой роли, которая ей досталась, характеризуется как умная женщина с большим тактом и самостоятельными взглядами в государственных делах. Она вела, между прочим, свою церковную политику независимо от Юстиниана: когда в Сирии начались ужасающие преследования монофизитов, Феодора в столице открывает для них странноприимницу и приглашает Юстиниана посещать ее; в «Житиях святых» монофизитской Церкви не раз упоминается, что гонимые монахи находили в Феодоре свою заступницу против немилости царя. Если бы Феодора не скончалась так рано (за 17 лет до смерти Юстиниана), то империя не испытала бы многих несчастий, и, может быть, было бы менее поводов чернить Юстиниана. Когда в 532 г. разразился бунт «Ника», направленный против правительства Юстиниана, император был спасен, по свидетельству источников, присутствием духа Феодоры, возбудившей Юстиниана к решительным действиям. «Если вы желаете спасти свою жизнь, бегите, – говорила она, – но, по-моему, царские одежды – хороший покров для гроба».

И нужно заметить, что та самая толпа, которая осыпала Юстиниана и его приближенных всевозможными оскорблениями, не решалась оскорбить или не нашла ни одного дурного слова против Феодоры. Между тем, какой богатый материал представляло бы для возмущенной черни прошлое Феодоры, будь известия «Тайной истории» согласны с действительностью. Следует также взвесить следующее обстоятельство: в законодательстве Юстиниана есть много нового, необъяснимого с точки зрения римского права. Новые идеи относятся преимущественно к области семейных отношений и прав женщины в семье и вне ее. Покровительство павшим женщинам, заботы об имущественных и личных правах замужней женщины с большою вероятностью объясняются личным влиянием императрицы Феодоры на законодательство. Властная личность Феодоры имела часто высокое значение в государственных делах, которое не должны поколебать сведения, даваемые «Тайной историей».

Приступая к характеристике историка той эпохи Прокопия Кесарийского, находим нужным сделать следующую оговорку. Часто высказываемая мысль, что личность есть результат совокупных течений своего времени, и что поэтому путем анализа отдельных характеров можно приходить к пониманию общества, имеет в себе много справедливого и доказательного, и едва ли в такой же степени следует придавать значение противоположному взгляду, выдвигающему общие законы исторической эволюции в ущерб отдельных личностей в истории. В самом деле, трудно помириться с мнением, что отдельная личность есть не более как равнодействующая из сложного комплекса общественных течений, которые неизбежно и всецело подчиняют себе отдельного человека. На самом деле история не имеет прямолинейности в своем движении, не представляет закономерного течения вперед, а, напротив, часто делает скачки и останавливается в своем движении. Нет личности, которая была бы вполне равна другой; есть личности, труднообъяснимые из окружающей их обстановки. Если устранить из истории влияние личности, то останутся неразгаданными самые крупные в ней события.

Прокопий почти единственный свидетель, описавший эпоху Юстиниана и веденные им войны. Но его известия сделались предметом больших недоразумений в науке. Возникла целая литература из разнообразных сочинений, пытавшихся объяснить двойственный характер известий Прокопия и примирить его совершенно противоречивые суждения об одном и том же предмете. Он родился в Кесарии Палестинской в самом конце V или начале VI в. В последние годы царя Юстина Прокопий назначен был секретарем к Велисарию, отправлявшемуся в персидский поход. С тех пор тесная дружба соединяла его с великим полководцем, который давал ему разнообразные важные и ответственные поручения и оказывал ему большое доверие. Во время войны с остготами в Италии Прокопий поддерживал сношения Рима с Южной Италией, посылал Велисарию с юга подкрепления и запасы и давал иногда ему полезные советы в течение этой войны. Последнее известие о Прокопии относится к 562 г.

Литературные произведения Прокопия представляют громадную важность для истории VI в. Ему принадлежит, во-первых, «История войн» в 8 книгах: две о персидской войне, две о войне с вандалами и три о готской войне. Восьмая книга «Истории войн» обнимает общие события и доведена до 554 г. История о войнах обнародована еще при жизни писателя и скоро сделалась известной по всей империи, она пользовалась во все времена вполне заслуженным авторитетом. В предисловии к персидской войне писатель смело заявляет, что он более всех в состоянии исполнить это предприятие и единственно потому, что, быв избран в советники полководца Велисария, находился при всех тогдашних предприятиях.

Кроме упомянутого сочинения, Прокопию принадлежит неоконченная «Тайная история» (Ανέκδοτα, или Historia arcana). Цель этого сочинении указана в предисловии в следующих выражениях: «Я рассказал, где, когда и какие войны вели ромэи; в предлагаемом же теперь сочинении руковожусь другим планом, именно думаю (снова) коснуться всего, что происходило в разных областях ромэйской империи. Мне нельзя было писать правдивую историю, пока живы были те, дела которых я описывал. Тогда невозможно было укрыться от множества доносчиков, а если бы они накрыли, не избежать бы самой мучительной смерти; нельзя было полагаться даже на самых близких родственников. Вследствие этого я был принужден скрыть действительные причины многих описанных в предыдущих книгах событий. Приступая к выполнению этой задачи, я сознаю, что описать жизнь Юстиниана и Феодоры есть дело в высшей степени трудное. Потомкам, пожалуй, покажется эта история неверной и несправедливой, и боюсь, чтобы с течением времени не сочли меня сказочником. Поддерживает же меня мысль, что настоящее повествование могут заверить еще живые очевидцы событий, которые своим свидетельством придадут ему авторитет правдивости». Как видно из приведенных слов, этот труд написан после других и относится к последним годам жизни писателя.

Середину между названными сочинениями составляет произведение о «постройках». Есть мнение, будто бы Юстиниан остался недоволен историей о войнах, в которой Прокопий восхваляет подвиги полководцев и ничего не говорит для возвеличения самого царя, и будто бы сочинением о постройках Прокопий спешил засвидетельствовать свои верноподданнические чувства и благонадежность. Поэтому нередко этому сочинению усвояют имя панегирика, как «Тайной истории» – имя памфлета. Для характеристики содержания и направления этого сочинения приводим следующее место: «Как я рассказал в сочинении о войнах, Юстиниан возвеличил и прославил колебавшуюся империю; он отовсюду прогнал варваров, которые издавна творили насилия в ромэйских областях. Некогда обожали Фемистокла за то, что он расширил город, а Юстиниан приобретал целые государства. Расширив империю новыми владениями, он построил бесчисленное множество новых городов. Нашедши в империи разные вероучения и мнения, он уничтожил все пути, ведущие к блужданию, и утвердил веру на твердом основании. Дав новые законы, он был снисходителен к преступникам, благотворил бедным, благодетельствовал несчастным и всем этим создал в государстве счастие и блаженство. Империю, открытую со всех сторон набегам варваров, обезопасил постройкой крепостей и сильными гарнизонами на окраинах. Мы слышали, будто Кир обладал высокими преимуществами и был основателем царства: если бы кто тщательно изучил царствование Юстиниана, история Кира показалась бы игрушкой». Сочинение о постройках, в котором, между прочим, упоминается о восстановлении Длинной стены Анастасия, последовавшем в 558 г., должно относиться ко времени после упомянутого срока.

Значение Прокопия в историографии VI в. обусловливается, с одной стороны, шириной захватываемой его трудом области, с другой – в высокой степени умными, подробными и основательными его сообщениями. Большая часть тогдашних германских племен имеет в нем лучшего знатока их истории. Славянская история и древность черпают у Прокопия единственные по своей важности известия о быте и верованиях славян. За Прокопием остается громадное, непоколебимое и несравненное преимущество: он относился к современному ему варварскому миру если не с любовью, то без обычного, свойственного византийцам пренебрежения. Иногда у Прокопия нет предшественников и руководителей в изучении предметов, о которых он пишет; тут ему помогали личные сношения, расспросы и наблюдения, – таковы многие прекрасные главы о внутреннем быте варваров.

Авторитет Прокопия не только в смысле правдивости, но и по отношению к искусству изложения, критике и выбору материала всецело признан ученой литературой в приложении к «Истории войн». Но что сказать о явном пристрастии, прозрачной лжи и вытекающей отсюда нравственной несостоятельности, в которой не может не заподозрить Прокопия и самый усердный его почитатель, когда он сравнит отзыв об Юстиниане и Феодоре по сочинениям о «войнах», «постройках» и по «Тайной истории»? Если не может подлежать сомнению противоречие во взглядах и в суждениях об исторических лицах, то не подрывается ли этим авторитетность Прокопия и в тех случаях, где нет явных противоречий; должен ли Прокопий заслуживать доверия как историк?

Ключ к уразумению характера Прокопия нужно искать в духовном и нравственном состоянии тогдашнего византинизма. Только известная эпоха могла дать подобный продукт. Тон его произведений полный трагизма, резкий, основанный на глубоком убеждении, что современный ему порядок вещей не есть нормальный, что слава римская безвозвратно миновала, и современники не походят на героев прошлого. Печаль о погибели римского могущества и славы – основной тон произведений Прокопия. Чтобы бороться против этого настроения, нужны были устои нравственные и религиозные. Нравственных принципов с трудом возможно искать в писателе, который слишком надвое высказывается по поводу принципиальных вопросов; чаще он колеблется, не находя в себе достаточно твердых критериев.

Другого рода устои – это те, которые указаны блаженным Августином, – в религии. Хотя Прокопий – писатель VI в. и лицо, близкое к правительственным кругам, но он остался чистейшим язычником, христианство его не коснулось. Он говорит о религиозном споре в таком тоне: «Признаться, я не берусь судить об этом, ибо считаю сумасбродным исследовать природу Божию, какова бы она ни была. Человеку трудно с точностью понять и человеческое, как же ему рассуждать о божественном? Поэтому мне представляется лучше молчать о предметах благоговейного почитания». Холодное отношение к вопросам, волновавшим ему современное человечество, для Прокопия характерно. Религии у него не было – он скептик. Во многих случаях, когда он говорил о превратностях судьбы, о несчастиях людей высоко стоящих, он смахивает на фаталиста, он разделяет мысль древних о зависти богов к людям, к человеческому счастью. Он как бы говорит любимцам судьбы: «Остановись, скоро конец! Боги завидуют счастью людей!» Тяжело отозвалось на нем отсутствие нравственных устоев, двойственность воззрений – в одном месте он сообщает о великих делах Юстиниана и Феодоры, в другом смешивает их же с грязью.

«Существует неумолимый закон взаимодействия между государством и его отдельными членами. При недостатке свободы внутренней трудно ожидать умственной свободы, честных и непоколебимых убеждений. Трусы и ничтожности образуют рабское безответное общество. Только в самообольщении можно думать, что в дурном обществе индивидуум может спокойно услаждаться своею духовно-нравственною жизнью. Общество, стесненное внутри, униженное, производит робких и слабых членов; сильные дарования задыхаются, увечатся и портятся, как бы неся на себе проклятие рабства, бесчестия и угнетения своего отечества». Эти слова принадлежат известному историку Дану²⁰⁴. Было бы весьма тяжело согласиться с этой сильной критикой эпохи. Ведь время Юстиниана далеко не бедно личностями, выдающимися по энергии и способностям. Вспомним Велисария и Нарсеса, Феодору и Антонину и многих других – это большие характеры! И таким образом эпоха Юстиниана не оправдывает общего положения, будто в рабском обществе вырастают одни ничтожности.