Заслуженный ординарный профессор Киевской Духовной Академии Василий Феодорович Певницкий

(некролог)

12 июля с. г. в 10 часов 30 минут вечера, волею Божию, тихо скончался заслуженный ординарный профессор Киевской духовной Академии, доктор богословия, действительный статский советник Василий Федорович Певницкий. В лице почившего сошел в могилу один из самых замечательных, даровитых, трудолюбивых и пользовавшихся широкою и громкою славою деятелей Киевской духовной Академии, со времени преобразования её в 1819 году. Имя почившего профессора так тесно и неразрывно слилось с именем Киевской духовной Академии, что личность первого неизменно являлась в сознании образованного русского человека при одном только названии последней. Почивший всю свою многолетнюю жизнь всецело и неизменно посвятил одной только Киевской духовной Академии, но через нее, через свою деятельность, в качестве профессора её, он оказывал сильное влияние на духовную жизнь всего православного христианского мира. Под опытным руководством его воспиталось несколько поколений молодых богословски-образованных людей, через которых он сильно и заметно действовал на все русское образованное общество, на всю духовную Русь.

Редкою и счастливою известностью пользовалось имя почившего в древнем Киеве. Уроженец далёкого северо-востока России, почивший в ранние годы своей жизни, сделался истинным киевлянином. Он любил Киев, он слился с ним и не хотел менять его ни на какой другой город в России. И киевляне прекрасно знали знаменитого профессора Академии, уважали его и с глубоким вниманием прислушивались к его красноречивому слову, которым он любил отзываться на движения и запросы церковно-общественной жизни.

Но особенно близок и дорог был В. Ф. Певницкий Киевской духовной Академии. Он всегда и неизменно относился к своей Академии, как горячо любящий сын относится к своей родной матери. Он благоговел перед великим прошлым родной Академии и преклонялся перед высокими задачами её учено-богословской деятельности. В свою очередь, и Киевская духовная Академия, в лице профессорской её корпорации и бывших её учеников, всегда и неизменно относилась с глубоким уважением к личности, деятельности и заслугам знаменитого профессора-учителя. Редкий из ответных листков, присылаемых ныне в Совет Академии бывшими её учениками, в виду приближающегося трехсотлетнего юбилея Академии, обходится без упоминания о В. Ф. Певницком, как выдающемся, славном, дорогом, незабвенном профессоре. Наличная профессорская корпорация, всегда с радостью видевшая в своей среде маститого профессора, особенною любовью и заботливостью окружила его в последние дни его жизни и во время погребения. Каждому из профессоров Академии, бывших учеников В. Ф. Певницкого, хотелось как либо показать свое внимание к нему, сказать ему слово привета, благодарности... И до последнего дня Киевская духовная Академия, в лице старших и младших её членов, скорбит и грустит, лишившись в почившем профессоре своего дорогого, доброго, любвеобильного, благородного учителя и старшего товарища.

Трудно человеческим словом изобразить по своей красоте, и с желаемою полнотою представить чудный духовный образ почившего профессора. Пишущему эти отроки пришлось осязательно убедиться в том, когда несколько лет тому назад он должен был, по просьбе почитателей почившего, писать биографию В. Ф. Певницкого, по поводу исполнившегося тогда пятидесятилетия академической службы его. К счастью, В. Ф. Певницкий, отличавшийся вообще редким благородным характером и, старательно избегавший того, чтобы чем либо затруднять других, и наоборот, всячески стремившейся облегчать всякому все то, что относилось к его личности, остался верен себе с этой стороны и касательно своей биографии. В своих „воспоминаниях», которыми он с таким усердием занимался в течение последних лет жизни, он дал нам богатый и прекрасный материал для ближайшего и точного познания его личности. В своих дальнейших речах о почившем нашем профессоре мы и намереваемся пользоваться его личными воспоминаниями, которые для читателей нашего академического журнала могут представлять тем больший интерес, что они печатались на страницах другого периодического издания и были писаны В. Ф. Певницким, по его собственным словам, „не для широкой публики, а для близких людей».

Василий Федорович Певницкий родился 29 февраля 1832 года в Васильевском Погосте, отстоящем в 10 верстах от г. Мурома Владимирской губернии. В погосте жили только одни члены причта, и не было ни одной крестьянской хаты. В погосте было всего двенадцать домов и две деревянные церкви. Жители погоста, не исключая и молодежи, находились в постоянном, и близком общении с храмом Божиим, что не могло оставаться без благотворного влияния на их жизнь, настроение и характер. По воспоминаниям В. Ф. Певницкого, у подрастающего поколения в Васильевском погосте, по внушению родителей, было большое усердие к церкви. В воскресные и праздничные дни нельзя было пропустить ни одного богослужения: опущение богослужения в такие дни считалось большим грехом.

Отцом В. Ф. П. был священник Васильевского Погоста о. Феодор Петрович. Мать его, Eвгения Ивановна, была дочерью священника с. Верхозерья.

Среди пятерых, оставшихся в живых, детей Ф. П. Певницкого почивший профессор был вторым по времени рождения. В. Ф. II., по собственным его воспоминаниям, родился весьма слабым, подававшим мало надежд на то, что он останется в живых.

Первоначальное воспитание и обучение грамоте В. Ф. П. получил в родительском доме, под руководством своих родителей. Мать его была неграмотная, но очень благочестивая женщина, старавшаяся в точности выполнять все уставы церковные. В этом же направлении она воспитывала с раннего возраста и детей своих.

Обучение В. Ф. II. грамоте началось, когда ему было около семи лет. Единственным учителем его и его братьев был их отец. Учение началось с азбуки, потом переходило к слогам и словам: Ангел, ангельский Архангел, архангельский, Бог, Божество... От азбуки переходили к часослову и псалтири.

Домашнее учение В. Ф. П., оказывавшего быстрые успехи, не ограничивалось одною грамотностью. Кроме обучения чтению по славянской и гражданской азбуке и письму, ему преподавали начальные основания Закона Божия, краткий катехизис и краткую священную историю. Наконец, его учили дома арифметике и чтению по-латыни и по-гречески. Таким образом, В. О. П. был подготовлен своим отцом сравнительно очень хорошо и потому мог поступить прямо во второй класс духовного училища.

В 1841 году, когда В. Ф. П. было только девять лет, он был принят во второй класс муромского духовного училища владимирской епархии, где учился тогда в третьем классе старший брат его Д. Ф. Певницкий, ныне здравствующий еще пpoтоиерей церкви Гребневской Божией Матери в Москве. В. Ф. П., как и брат его, упился отлично и почти всегда занимал первое место среди своих товарищей. Учение ему доставалось легко, а за хорошее поведение он пользовался любовью учителей и товарищей своих. В. Ф. П. сохранил самые светлые и приятные воспоминания о своей училищной жизни. „Никаких репетиторов и руководителей мы (с братом) не знали», пишет он в своих “Воспоминаниях”, „а учились и исполняли задававшуюся нам работу совершенно самостоятельно. Я даже и к старшему брату, шедшему впереди меня в училище, никогда почти не обращался за указаниями, а делал все сам, полагаясь на свой детский смысл. Мне даже совестно было обращаться к нему с просьбою разъяснить мне то или другое, чем я обнаруживал бы пред ним свое бессилие и слабоумие».

С раннего детства для В. Ф. Певницкого начались тяжкие испытания. Началом их было круглое сиротство его. 22 августа 1844 г., когда В. Ф. Певницкий перешел из третьего класса духовного училища в четвертый, скончался его отец. Через год с небольшим (в половине декабря 1845 г.) за ним последовала и жена его, мать В. Ф. Певницкого. Необыкновенно трогательными чертами изображает почивший профессор в своих “Воспоминаниях” первое время своего круглого сиротства. “На святки (рождественские 1845 г.) мы приехали в Верхозерье” (родина матери, где она и скончалась), пишет В. Ф. Певницкий, „и проводили грустно время в кельe, где, скончалась наша мать, под охраною её тетки, матери отца Михаила Карачаровскаго. Нас здесь было первоначально четверо: я, брат Иван, и малолетки – сестра Елизавета и брат Павел. Накануне Рождества приехал из Владимира старший брат Дмитрий, и вошедши в колию, не раздеваясь, склонил голову на стол, зарыдал и налился горькими слезами. Таким образом, мы осталась круглыми сиротами. Сердобольные женщины, оплакивавшие нашу мать, когда она была во гробе, сравнивали нас, в своих жалостливых причитаниях, с малыми неоперившимися птенчиками, прежде времени выброшенными из разоренного гнезда. Не имея ни дома, ни имущества, не имея верного приюта, мы, казалось, выброшены были и подвергнуты всем превратностям жестокого случая. Старшему из нас не было шестнадцати лет, и он учился в низшем отделении семинарии. Мы двое (я и брат Иван) проходили курс училищный, а двое ещё не начинали учиться, и как малолетние дети, крайне нуждались в родительском призоре. Но Господь, Защитник сирот, призрел нас и не дал нам погибнуть. Двоих (брата Ивана и брата Павла) Он взял к Себе, скоро после родителей, а мы, оставшиеся в живых, возрастая под кровом Промыслителя, Защитника сирых, находили доброе пристанище, и идя указанною нам дорогою, достигли такого положения, какое достается немногим, пользующимся заботливыми родительскими попечениями...»

Действительно, у круглых сирот Печницких нашлись добрые родственники, которые приняли в них живое участие и помогли им продолжить и закончить духовное образование. Родным было тем легче помогать бедным сиротам, что оба брата Печницких – Д. Ф. и В. Ф. – оставшееся в живых, обладали отличными способностями, учились превосходно и вели себя в нравственном отношении безукоризненно.

15 июля 1846 г. В. Ф. II. окончил курс духовного училища. На последнем экзамене по всем предметам он давал отличные ответы и безошибочно написал экзаменские „оккупации». Ему было тогда только 14 лет, и ростом он был мал, меньше почти всех своих товарищей.

В том же 1846 г. В. Ф. Печницкий поступил во Владимирскую духовную семинарию, из которой перешел в Киeвскую д. Академию в 1851 г., за год до окончания полного семинарского курса. О своем семинарском обучении и жизни своей в семинарской бурсе В. Ф. сохранил самые светлые и приятные воспоминания. „Я всегда хранил и храню признательные чувства к родной семинарии», пишет он в своих „Воспоминаниях». „Ей я обязан тем, что вышел в люди. Я не могу и вообразить, что было бы со мною, если бы она не приняла меня и не дала мне надлежащего воспитания. Она дала мне или, точнее, укрепила во мне твердое христианское направление, вынесенное мною в далёкие годы из родительского дома, следуя которому, я сохранил себя в последующей жизни от опасных заблуждений. Она приучила меня к труду. От неё я получил добрые прочные зачатки учено-литературной деятельности, которая была главным занятием на моем жизненном пути».

Как круглый сирота, В. Ф. П. все пять лет своего обучения во Владимирской духовной семинарии пользовался казенным полным содержанием и жил в бурсе. Он сохранил на всю жизнь о своей родной бурсе самую добрую, симпатичную память. „Не с горечью и осуждением вспоминаю я о бурсе, которую иные привыкли бранить и чернить без снисхождения», пишет он в своих „Воспоминаниях», „а со спокойным и благодарным чувством человека, нашедшего в ней добрый приют в свои беспомощные годы. Мне жилось в ней хорошо и спокойно. Не будь этого

приюта, мне пришлось бы жить гораздо тяжелее и Бог знает, как сложились бы обстоятельства моей жизни. Я не завидовал семинаристам, жившим на квартире, – и находил свое положение более благоприятным, чем положение их. Живи я на квартире, – для меня создались бы трудно победимые затруднения от недостатка денежных средств, которыми я не мог располагать. Я благодарен бурсе не за то только, что ока питала меня в тяжелые для меня годы, но вместе с тем и за то, что она приучила меня к доброму порядку жизни, которому я следовал в свои позднейшие годы».

Во Владимирской д. семинарии В. Ф. Певницкий учился пять лет. В высшем богословском отделении он пробыл только один год, и на половине курса, как один из самых лучших учеников, был послан для продолжения образования своего в Киевскую духовную Академию. Семинарское начальство желало собственно удержать его до полного окончания курса с тем, чтобы он тогда поступил в Московскую д. Академию, которая была окружною для Владимирской д. семинарии и в ведении которой находилась тогда эта последняя. Но у В. Ф. Певницкого был старший брат в Киевской д. Академии. На этом основании он сам просил назначить его в Киев, и просьба его, как серьезная, была уважена.

В Киевскую духовную Академию В. Ф. Певницкий поступил в 1851 г. Вот как он сам описывает свое первое вступление в здание академии. „В Киев», пишет он в своих „Воспоминаниях», „мы приехали 14 августа 1851 года на рассвете. Когда мы подъехали к Братскому монастырю, где находится академия, и вступили в ограду монастыря, нас первее всего поразили здесь толпы богомольцев, которые разлеглись на траве и спали. Ко дню Успения в Киев собираются тысячи богомольцев, и для всех их не находится места в гостиницах, и они разбредаются по монастырям, и на траве на открытых местах устраивают свой ночлег. В академический корпус, где жили студенты, мы вошли, когда еще все спали. Сонный служитель взял и отнес наши вещи в свободный номер, в котором, сказал он, мы могли иметь временное помещение... Так я водворился в академии, с которой с тех пор не расставался до последних лет своей жизни»...

По выдержании вступительных экзаменов, В. Ф. Певницкий был принят в число студентов Киевской дух. Академии XVII курса её. Среди своих товарищей он всегда отличался выдающимися успехами и прекрасным поведением. Хотя он в разрядном списке своего курса занимал большею частью второе место (после Мефодия Семова), но были наставники Академии, которые В. Ф. Певницкого ставили, по способностям, выше всех его товарищей. А поведение его, отличавшиеся, по собственному его признанно, чрезвычайною скромностью и застенчивостью, было таково, что давало некоторым из наставников его основание думать и ожидать, что он примет монашество. Сам В. Ф. Певницкий в своих „Воспоминаниях» подробно рассказывает о том, как Иоанникий (Руднев, бывший впоследствии митрополитом московским и потом киевским † 7 июня 1900 г.) убеждал его, уже бывшего наставником Академии, принять монашество.

Во время обучения, в Академии В. Ф. Певницкий отличался, между прочим, талантом писания сочинений. В этом отношении он, кажется, превосходил всех своих товарищей. Некоторые из его студенческих сочинений, сохранившихся и доселе, удостоились весьма одобрительных отзывов со стороны читавших их наставников Академии. Курсовое сочинение, признанное отличным, он писал на тему: „Критический взгляд на реформацию, произведенную Лютером». Между прочим, уже в бытность студентом, В. Ф. Певницкий обнаруживал незаурядный талант проповедника, о чем он сам говорит в своих ,,Воспоминаниях».

Окончив в 1855 г. курс Академии вторым магистром XVII курса, В. Ф. Певницкий тогда же был оставлен на службе при Академии и определен бакалавром по кафедре общей словесности. 6 ноября 1855 г. Св. Синод утвердил его в этой должности. И с того времени началась непрерывная, неустанная, блестящая служба В. Ф. Певницкого в Киевской дух. Академии, продолжавшаяся свыше 50 лет. Лучшую характеристику и этой своей академической службы, и своих отношений к Академии дал, кажется, сам В. Ф. Певницкий в своих „Воспоминаниях».

„С Киевской духовной Академией», пишет он здесь, „я связан неразрывными узами. Ей посвящена почти вся долголетняя жизнь моя, от юности до глубокой старости. Более полувека я провел в ней, сначала студентом, потом долгие годы наставником. Состоя наставником в Академии, я принимал живое и деятельное участие во всем, что предпринимала и переживала Академия... Академии я предан был всею душою, и не мог мыслить себя вне Академии. Меня не соблазняли некоторые приглашения, делаемые мне, поступить на новое поприще, обещавшее более материальных выгод, чем сколько давала Академия. Мне больно было расстаться с Академией, с которою сжился я, и которая была для меня как бы родным домом!»...

Более правдиво и более красноречиво изобразить действительные отношения В. Ф. Певницкого к Киевской духовной Академии невозможно.

Главным занятием В. Ф. Певницкого на службе в Академии было профессорство, чтение лекций. В первые семь лет (1855 – 1862 г.) своей профессорской службы он читал лекции по общей словесности, которая была одним из главных предметов, изучавшихся на первом, или младшем курсе Академии. В. Ф. Певницкий, не смотря на свою молодость, с честью занимал эту кафедру.

В 1862 г. В. Ф. Певницкий, по предложению начальства и товарищей, перешел на кафедру церковной словесности, или гомилетики. С 1869 г., когда был введен в Академии новый устав, к этой кафедре было присоединено еще пастырское богословие, которое и преподавал В. Ф. Певницкий до1884 г. С этого же времени, когда опять был введен новый устав, он начал по прежнему читать лекции но одной гомилетике, кафедру которой занимал до конца 1905/6 учебного года, когда добровольно вышел в отставку.

Другую не менее важную сторону профессорской службы В. Ф. Певницкого составляла его учено-литературная деятельность. Почивший сам говорит в своих „Воспоминаниях», что он смотрел на свои литературные занятия, как на исполнение своего прямого долга, обязанности. В. Ф. Певницкий с великой любовью занимался литературным трудом. Оставленное им литературное наследство весьма значительно не только по количеству, но и по качеству изданных им трудов. Наиболее замечательными из его сочинений признаются следующие: 1) Св. Григорий Двоеслов – его проповеди и гомилетические правила. К. 1872 г. За это сочинение В. Ф. Певницкий был удостоен в 1872 г. степени доктора богословия; 2) Священник. Приготовление к священству и жизнь священника; 3) Служение священника в качестве духовного руководителя прихожан; 4) Священство. Основные пункты в учении о пастырском служении; 5) Из истории гомилетики (в нескольких выпусках) и 6) Церковное красноречие и его основные законы. Последнее сочинение, имевшее два издания, может быть рассматриваемо, как свод выводов из предшествующих работ знаменитого гомилета и систематическое изложение прежде выработанных им взглядов.

Не перечисляя здесь всех весьма многочисленных трудов профессора В. Ф. Певницкого, напечатанных им в различных периодических изданиях и отдельно¹, мы скажем кратко, что почивший не выпускал из своих рук пера до последних дней своей жизни. Он писал не только во время, когда состоял на действительной службе, след., когда литературные занятия он считал своею обязанностью, но и тогда, когда вышел в отставку. Ведя вообще очень аккуратный образ жизни, он старался каждый день заниматься литературным трудом. В последние годы своей жизни, оставив службу в Академии, В. Ф. Певницкий с особенным вниманием занимался составлением „Воспоминаний» о своей прежней жизни и деятельности. Плодом этих занятий его были, между прочим, две довольно объемистый книги под заглавием: „Мои Воспоминания»: 1) Годы детства. Училищная и семинарская жизнь. 1832–1851 г. К. 1910 г. Стр. II+262 и 2) Студенческие годы: 1851–1855 г. К. 1911 г. Стр. II+202. Эти „Воспоминания» первоначально печатались на страницах Киевского журнала: ,,Руководство для сельских пастырей» и затем выпускались почившим в очень ограниченном количестве экземпляров, предназначенных для „близких людей»². Одним из важнейших мотивов к тому, чтобы приняться за составление „Воспоминаний», было для В. Ф. Певницкого желание исполнить до конца свой долг все пред тою же, горячо и беззаветно любимою им, родною Академиею, в виду приближающегося трехсотлетнего юбилея её. Когда почившему была выражена просьба о доставлении им своей краткой автобиографии для предположенного к изданию биографического словаря бывших учеников Киевской духовной Академии, то он сразу охотно и с полною готовностью откликнулся на этот призыв. А когда он вскоре после того приступил к исполнению своего обещания, то рука, привыкшая столько лет писать, начала работать по установившимся приемам, и предполагавшаяся первоначально краткая автобиография вылилась в форму обширных, весьма интересных, полных чрезвычайно важного содержания „Воспоминаний». В последние дни своей жизни В. Ф. Певницкий работал над воспроизведением своих „Воспоминаний”, относящимся к первым годам его профессорской службы. Начало этих „Воспоминаний” почивший профессор стал было печатать на страницах нашего академического журнала, который столь многим был обязан ему, как своему бывшему редактору. К сожалению, неумолимая смерть остановила неутомимую руку незабвенного профессора, который мог поведать много столь важного я столь интересного из недавнего прошлого нашей Академии. Часть этих „Воспоминаний», лично доставленная почившим в Редакцию, будет еще напечатана и читатели журнала, благодаря этому, будут еще иметь удовольствие слышать красноречивую повесть почившего профессора о минувших днях дорогой для него и для нас Академии.

Кроме „Воспоминаний”, В. Ф. Певницкий в последние дни своей жизни был серьезно занят приведением в порядок и продолжением своего „Дневника», который он вёл с давнего времени и последняя запись в котором относится ко времени начала его предсмертной болезни (вторая половина июня 1911 г.).

Учёно-литературная деятельность В. Ф. Певницкого была, видимо, его природным призванием. Он любил эту деятельность и отдавался ей всецело. В тесной связи с таким его настроением находится, без сомнения, и то обстоятельство, что он, вообще не любивший развлекаться посторонними занятиями, охотно принимал на себя и с любовью исполнял обязанности редактора. В течение весьма многих лет он был редактором академического журнала, где, между прочим, напечатал большую часть своих крупных произведений. А в 1678–1883 гг., он, кроме того, одновременно исполнял обязанности редактора „Воскресного Чтения», которое издавалось тогда Академией, и в котором он также напечатал много своих, преимущественно мелких, статей религиозно нравственного и публицистического содержания.

Кроме редакторства, В. Ф. Певницкий, возведенный из бакалавров в звание экстраординарного профессора – 29 февраля 1860 г., ординарного профессора – 22 мая 1862 г. и заслуженного ординарного профессора – 16 февраля 1881 г., проходил в Академии должности сначала помощника ректора по церковно-практическому отделению (в 1869–1884 гг.), а потом члена академического правления (в 1884–1906 гг.).

Вне Академии В. Ф. Певницкий не занимал никаких должностей, кроме почетных. Так, он был весьма деятельным членом Киевского Епархиального Училищного Совета, со времени его учреждения и до дня своей кончины.

В. Ф. Певницкий был большим домоседом. Он не любил путешествовать и весьма редко выезжал из Киева, преимущественно на свою родину. Только дважды (первый раз в конце 1881 г. и в начале следующего 1882 г., а вторично в 1906 г.) он, по обязанностям службы, должен был отправляться в С.-Петербург и проводить там по нескольку месяцев. В 1881–1882 г. он работал в С.-Петербурге в качестве члена учрежденного при св. синоде особого комитета для обсуждения соображений об изменениях в строе духовных академий, а в 1906 г. принимал деятельное участие в трудах Высочайше учрежденного Предсоборного Присутствия.

6 ноября 1905 года исполнилось 50 лет служения В. Ф. Певницкого православной церкви, богословской науке и особенно Киевской духовной Академии. Пятидесятилетний юбилей В. Ф. Певницкого был отпразднован тогда Академией, не смотря на тяжелое время, какое переживала тогда вся Россия, очень торжественно. В академическом празднике, устроенном Академией, приняла участие, можно сказать, почти вся духовная, богословски образованная Россия. Кроме Киевских учреждений и лиц из числа учеников и почитателей В. Ф. Певницкого, более 260 разных русских учреждений, иерархов, высокопоставленных лиц и вообще бывших слушателей его почтили тогда своего любимого, славного, дорогого и незабвенного профессора своими письменными или телеграфными приветствиями. В этих приветствиях весьма живо выразилась вся любовь и уважение, какими пользовался всегда В. Ф. Певницкий со стороны своих учеников. С другой стороны, эти же приветствия как нельзя лучше характеризуют то глубокое нравственное влияние, какое производил своими лекциями и своими литературными трудами В. Ф. Певницкий на своих учеников и на все вообще образованное русское общество. Тем, кто пожелал бы узнать, понять и оценить личность почившего профессора, советуем внимательно прочитать все эти юбилейные приветствия, в свое время напечатанные на страницах нашего академического журнала.

Кроме приветствий, с содержащимися в них благожеланиями, некоторые из бывших учеников и почитателей В. Ф. Певницкого ознаменовали 50-летний юбилей профессорского служения его еще пожертвованиями с целью образования более пли менее значительного капитала для выдачи премий за лучшие сочинения по гомилетике и студенческие проповеди из процентов на этот капитал. Юбилейный дар учеников и почитателей В. Ф. Певницкого как нельзя более соответствовал цели торжества и настроению юбиляра, ибо предназначался для упрочения и развитая в Академии проповеди, которую так любил почивший профессор. В настоящее время при Киевской духовной Академии существуют две премии имени В. Ф. Певницкого – одна в 60 руб. 80 коп. (на проценты с капитала в 1600 руб.) и другая в 93 руб. 40 коп. (на проценты с капитала в 2300 руб.). Премии эти, которые имеют выдаваться Советом Академии ежегодно, на основании особых правил³, будут служить вечным памятником славной профессорской деятельности В. Ф. Певницкого.

После юбилея В. Ф. Певницкий недолго оставался на действительной службе. Не столько слабость сил, сколько желание предоставить место другим, более молодым силам побуждали его к выходу в отставку. 23 мая 1906 года из С.-Петербурга, где В. Ф. Певницкий находился тогда для участия в занятиях Предсоборного Присутствия, он прислал в Совет Академии прошение, в котором, заявив о своём желании „предоставить занимаемую им кафедру в обновляющейся Академии более свежим силам», просил об исходатайствовании ему увольнения от службы при Академии. Совет Академии в собрании 15 июня1906 года, по выслушивании приведённого прошения В. Ф. Певницкого, согласно предложению преосв. Платона, епископа чигиринского, бывшего ректора Киевской д. Академии, единогласно избрал увольнявшегося профессора почетным членом Академии „во внимание к его выдающейся, по своим добрым результатам, самоотверженной свыше 50-летней службе в Академии”⁴. Св. Синод указом от 20 июля того же 1906 г. утвердил В. Ф. Певницкого в звании почётного члена Киевской духовной Академии.⁵ Получение диплома на звание почетного члена доставило благоприятный повод почившему профессору еще раз открыто заявить о своей глубокой любви к родной Академии. Благодаря „родную и дорогую Академию» за оказанное ему внимание, В. Ф. Певницкий 3 января 1907 года писал на имя Совета Киевской духовной Академии, между прочим, следующее; „Я с преимущественным правом могу называть Киевскую Академию своею родною Академию. Господь судил и даль мне милость неослабно прослужить ей и в ней свыше пятидесяти лет, – удел, достающейся немногим. Более полвека я жил для Академии и с Академией, ей посвятил всего себя, все свои силы и сроднился с нею так, что для меня без неё немыслимо было мое существование. Но преклонные лета напомнили мне, что время окончить свое служение и предоставить занимаемую мною кафедру более свежим силам, и я с великою грустью должен был расстаться с тою ученою семьею, в которой так долго был непременным членом и (Вы позволите мне сказать) одним из усердных деятелей. Но Вы не захотели оставить меня вдали от себя. Ваше доброе расположение ко мне приготовило для меня новую связь, которою я соединяюсь с Академией в конце дней моих. Не буду уверять Вас, как оно ценно и приятно для меня. Снова связанный с Академиею, я надеюсь, пока не прекратятся дни мои, жить с нею единою согласною жизнею, с живейшим участием входя во все её интересы, разделяя её скорби и радуясь её успехам, которых я от всей души желаю ей»⁶.

Вскоре обстоятельства сложились так, что В. Ф. Певницкому, действительно, любившему родную Академию, открылась реальная возможность еще послужить этой последней. 19 октября 1907 г. последовало Высочайшее соизволение на дополнение устава духовных академий такой статьею: „профессора духовных академий, оставляющие службу при академии за выслугою лет (30), могут, по представлению Совета Академии и с утверждения Св. Синода, оставаться при Академиях в качестве сверхштатных профессоров, с правом участия в заседаниях академического совета наравне с штатными профессорами», причем действие нового закона распространялось и на тех профессоров, которые уже успели увольниться⁷. Когда копия этого Высочайшего повеления была сообщена В. Ф. Певницкому, то он поспешил заявить о своем желании воспользоваться правом, предоставленным заштатным профессорам Академии. В своем заявлении на имя Совета Академии от 7 декабря 1907 года он писал, между прочим, что, „своею долголетнею службою сроднившисъ с Академиею, считает для себя особенной честью состоять при Академии в качестве сверхштатного профессора, с правом участия в заседаниях академического Совета”⁸.

На полученное тогда же право быть членом Совета Академии В. Ф. Певницкий смотрел не только как на „особенную честь”, но вместе с тем как и на обязанность. И он исполнял до смерти эту обязанность самым добросовестным образом. Он старался не опускать, по возможности, ни одного заседания советского, когда, разумеется, чувствовал себя здоровым. Нередко он посещал советские собрания даже и в то время, когда старческая немощь, или болезнь давали ему себя чувствовать. При этом он не стеснялся и поздними часами, в которые происходили иногда собрания Совета. Даже в самое последнее время своей жизни, когда почивший профессор чувствовал большую слабость в ногах, он старался непременно бывать в собраниях Совета. Пишущему эти строки не один раз приходилось сопровождать немощного ветерана Академии из советских собраний в его дом. В пути В. Ф. Певницкий обыкновенно всегда делился своими впечатлениями и соображениями по поводу того, что говорилось, или происходило в собрании Совета. Слова его и рассуждения весьма красноречиво свидетельствовали как о его глубокой любви и преданности к Академии, так и о том живом интересе, с каким он следил за жизнью Академии. Над всеми его рассуждениями неизменно доминировало горячее желание блага и прогресса любимой им Академии.

В. Ф. Певницкий был весьма добрым, кротким, незлобивым и миролюбивым человеком. Он имел свои убеждения и крепко отстаивал их. Нередко на этой почве у него происходили разногласия с товарищами по службе. Но он никогда не помнил тех огорчений, какие ему причинялись другими, скоро забывал их и легко примирялся со своими обидчиками. Даже тяжкие огорчения и обиды, причинявшиеся ему, как семьянину, он покрывал любовью и прощением, хотя и не чувствовал расположения к таким людям, усиленно домогавшимся расположения всеми уважаемого старца.

В. Ф. Певницкий был весьма общительным человеком. Он никогда не отказывался от удовольствия провести несколько часов в беседе с приятными ему людьми и охотно принимал приглашения на товарищеские или общественные собрания. Обладая отличною памятью, имея обширный круг знакомства, которое он успел приобрести в течение своей продолжительной жизни, отличаясь редкою наблюдательностью и ораторским даром изложения, В. Ф. Певницкий бывал тогда приятным и интересным собеседником, рассказчиком. Из богатого запаса своих воспоминаний он легко извлекал рассказы о лицах и событиях далекого прошлого, которыми и делился с представителями младшего поколения.

В. Ф. Певницкий быль большим, истинно русским хлебосолом. Его дом был открыт всегда и для всякого, желавшего видеть славного профессора, доброго человека. Он любил, чтобы ъ известные дни (по пятницам) у него собирались гости, с которыми он и проводил время, отдыхая от постоянных трудов, или наполняя свой старческий досуг. Самыми любимыми и дорогими гостями его были всё-таки члены академической корпорации, или просто бывшие ученики Киевской духовной Академии.

Поразительна была любовь В. Ф. Певницкого к питомцам родной Академии, „однокашникам"», своим. С какою бы просьбою ни обращались к нему воспитанники Киевской Академии, он считал своею непременною обязанностью исполнять эту просьбу.

В. Ф. Певницкий до конца жизни своей оставался глубоко, искренне верующим сыном св. Православной церкви. Все уставы церковные он старался неопустительно соблюдать даже во время болезни. Он был неизменным посетителем богослужения в Киево- Софийском кафедральном соборе, где имел определенное постоянное место, которое переменил только в самые последние годы своей жизни, когда он слушал богослужение, стоя в алтаре. Только в дни академических торжеств он неизменно бывал на богослужении в Киево-Братском монастыре, а в дни говения ходил в свою приходскую церковь, хотя причащался Св. Таин, по давнему обычаю, в академическом храме, испросив предварительно согласие на то у своего приходского священника.

В. Ф. Певницкий был аккуратным во всем, бережливым и осторожным человеком. Он сам говорит в своих „Воспоминаниях», что навык к аккуратности приобретен им еще в раннем возрасте, когда он учился в училище и семинарии и должен был жить в бурсе, где был принят и поддерживался строгий режим. Вероятно, с детства же он привык и к бережливости, которая осталась отличительною чертою его жизни до конца. Аккуратность и бережливость он завещал и своим детям и близким, когда лежал на смертном одре.

В. Ф. Певницкий был очень чистоплотным во всем, корректным, в высшей степени благородным человеком. Любовь его к чистоте особенно сказывалась на отношении его к своему костюму и одежде вообще. Он, будучи бережлив и аккуратен, подолгу обыкновенно носил раз сшитую одежду, которая однако всегда бывала чиста и исправна. Всем киевлянам надолго останется памятною енотовая шуба и традиционная фуражка (картуз), в которых обыкновенно совершал свои путешествия почивший профессор в зимнее время. Благородство его характера сказывалось в том, что он обыкновенно, без крайней нужды, старался никого не обременять своими просьбами, или одолжениями. Почивший профессор любил делать все сам для себя. Даже лежа на смертном одре, он старался не причинять какого либо затруднения, или беспокойства окружающим, причем заботился и о том, чтобы навещавшим его близким людям показаться в своем обыкновенном, приличном виде. Когда пишущему эти строки приходилось подолгу оставаться наедине с почившим, сидя у его смертного ложа, то В. Ф. Певницкий всегда извинялся предварительно, когда, напр., ему нужно было перевернуться на другой бок, или переменить положение недужного тела.

В. Ф. Певницкий был очень консервативен в своих привычках, взглядах и убеждениях. Он имел определенный режим, которого старался держаться, по возможности, исправно, и не отступал от него никогда без достаточных оснований. У него были назначены определенные часы для занятий, отдыха, сна, чая, обеда и прогулки. До последнего времени, когда почивший начал чувствовать слабость и нездоровье, он совершал свою обычную, околочасовую, прогулку вечером в 6 ч. Излюбленным местом его прогулок была Владимирская горка. Он бывал очень рад и доволен, когда во время этих прогулок кто-либо из знакомых, особенно из лиц, прикосновенных к Академии, встречался с ним и разделял с ним часы его досуга. Речь незабвенного профессора в это время лилась неудержимым потоком, его тогда не нужно было развлекать, наоборот, он сам бывал тогда весьма интересным собеседником. В последние годы старость и болезнь заставили В. Ф. Певницкого отказаться от его любимых прогулок на Владимирскую горку, о чем он немало скорбел, особенно на первых порах.

В определенные часы В. Ф. Певницкий занимался своими учеными и литературными работами. Он имел обыкновенно предварительно обдумывать предмет своих занятий, всесторонне изучал его по источникам, вынашивал в душе, и затем принимался за работу письменную. В. Ф. Певницкий писал обыкновенно прямо набело, без всяких помарок, чем немало изумлял других, даже

близко стоявших к нему людей.

Утренние часы дня, когда не бывал в Академии, В. Ф. Певницкий назначал обыкновенно для чтения газет. В определенные часы всегда можно было наблюдать профессора сидящим у окна своего кабинета (вместе и спальни), выходившего на улицу (кстати сказать, очень шумную), и читающим газеты, либо журналы. Любимыми газетами его были „Киевлянин» и „Московские Ведомости”, которые он читал неизменно в течение многих десятков лет. Иногда с чтением газет почивший профессор соединял чаепитие.

В. Ф. Певницкий привыкал к известной обстановке, с которою потом никак не желал расставаться. Он, напр., привык к своему собственному домику, по улице Большой Житомирской, который он приобрёл еще в начале своей профессорской службы, около 40 лет тому назад. И он ни за что не желал расстаться с ним, не смотря па самые заманчивые предложения, с какими обращались к нему люди, желавшие купить его домик. Мало этого. В. Ф. Певницкий не желал делать никаких, сколько-нибудь серьезных перестроек в своем домике, который, благодаря этому и доселе остается памятником прошлого, скромно приютившись среди высоких и обширных домов, выросших рядом с ним.

Так жил, служил и трудился незабвенный и дорогой наш учитель. В. Ф. Певницкий в детстве и в молодости не отличался крепостью своего здоровья. Родившись слабым, он рос медленно и развивался физически туго. „Я поздно начал расти», пишет о co6е В. Ф. Певницкий в своих „Воспоминаниях», „и даже в семинарии, в словесности и философском классе был по росту одним из самых малых учеников. Мой бывший наставник в философском классе М. В. Тихонравов, рекомендуя меня, как своего ученика в письме к Н. И. Субботину, по праву мог назвать меня малюткою-бурсачком. Я начал быстро подниматься ростом уже на восемнадцатом году жизни. Мой старший брат, видя мой замедленный рост, шутя замечал мне, что я навсегда останусь карликом. Отправляясь в 1849 году в Киевскую Академию, он оставил меня восемнадцатилетним юношею, но мало поднявшимся по росту. Но когда через два года я явился к нему в Киев, он едва узнал меня: в два года я быстро достиг меры полного возраста, сравнявшись с людьми немного выше среднего роста».

В бытность свою студентом, на младшем куре, В. Ф. Певницкий перенёс две тяжких болезни. В первый раз, осенью 1852 года, он крепко переболел тифом, от которого едва не скончался. По приказанию ректора, архим. Антония Амфитеатрова, тяжко больного студента причастили Св. Тайн. Сам В. Ф. Певницкий именно действию благодати св. таинства приписывал свое спасение от тяжкой болезни. „После причащения», пишет, он в своих „Воспоминаниях», „болезненный кризис совершился в благоприятную сторону, – тотчас же я почувствовал облегчение, и силы мои, совершенно было ослабевшие и потухшие, начали оживать и прибывать. Я до сих пор свое исцеление от тяжкой болезни и укреплению сил приписываю действию благодати Божией, сообщенной мне во святом таинстве».

Во все последующее время своей продолжительной жизни В. Ф. Певницкий чувствовал себя крепким со стороны здоровья и почти никогда серьезно не болел и не любил лечиться. До самого последнего времени он чувствовал себя бодрым и здоровым. Только в начале 1900-х годов семейные скорби (болезнь и затем смерть супруги, кончина сына и зятя – мужа дочери), видимо, оказали свое действие на крепкий и стойкий организм почившего. В. Ф. Певницкий, правда, переносил ниспосланные ему от Бога испытания с истинно христианским терпением. Свое состояние внутреннее, какое он переживал тогда, почивший красноречиво выразил в своем чтении, памятном для киевлян, на тему: „Христианский взгляд на скорби и страдание, нас постигающие». Свою речь на эту тему В. Ф. Певницкий произносил в собрании Киевского Религиозно-просветительного Общества с особенным воодушевлением, даже с пафосом. Некоторые места его речи, особенно начало и конец, имели, казалось, прямо автобиографический смысл.

Но как, ни крепился верующий старе, а лета и время делали свое дело. В. Ф. Певницкий с началом XX века как-то осунулся и стал постепенно слабеть и дряхлеть. После увольнения в отставку начали посещать почившего и болезни. Он несколько раз перенес инфлуэнцу и др. простудные болезни. Они оставили по себе след в ослаблении ног. В последний год своей жизни почивший серьезно и долго болел в течение Великого поста. Он, по обыкновению своему, поспешил к небесному Врачу и пригласил к себе духовника. После причащения св. тайн он сразу почувствовал облегчение и к Пасхе чувствовал себя сравнительно бодро и хорошо. Но вскоре после Пасхи начали обнаруживаться признаки серьезной и, как оказалось, смертельной болезни – рака в желудке. Больной долго крепился и не подавал вида. Еще 14 июня 1911 года он присутствовал в последнем, перед окончанием учебного года собрании академического совета. До 20 июня он продолжал вести свой обычный, десятилетиями установившийся, o6paз жизни, а также продолжать свои „Воспоминания» и записи в „Дневнике». Но затем, уступая действию тяжкой болезни, он должен быть слечь в постель, с которой уже был снят для положения во гроб.

Страшная болезнь быстро разрушала сильный организм, В начале июля стали обнаруживаться несомненные признаки скорого наступления кончины. Тем не менее врач выразил, надежду на то, что крепкий организм больного старца может бороться с тяжким недугом в течение месяца. Больной необыкновенно терпеливо переносил страдания. Пишущий эти строки с начала июля почти ежедневно, а иногда и по два раза на день, навещал больного профессора, любимого и уважаемого учителя. Последний вполне сознавал опасность своего положения и скорое наступление своего земного конца. Как и всегда, он и теперь пожелал обратиться к духовной лечебнице, в которую так верил и пред которою так благоговел. Причащение Св. Таин, действительно, успокоило болящего старца. Но болезнь продолжала прогрессировать. Особенно тяжело было больному 11 июля. Весь тот день у него была непрерывная сильная икота, сопровождавшаяся приступами частой рвоты кровавой. Больной сильно страдал, по сохранял все время спокойствие духа. Деликатный по природе, он только стеснялся и не желал, чтобы посторонние из его близких знакомых видели его в том состоянии болезни, в каком он находился тогда. На другой день наступило облегчение, бывшее отчасти результатом принятых накануне решительных медицинских средств. Рано утром, 12 июля, мы, по обыкновению пришли навестить больного. На наше приветствие больной отвечал своим обыкновенным в последние дни своей жизни заявлением: „я умираю». Когда мы пытались было несколько успокоить старца, выразив надежду на то, что может еще наступить облегчение, как бывало и прежде, что, быть может, явится возможность подкрепления себя пищею (больной в последнее время не мог ничего кушать) и тогда больной опять поправится, В. Ф. Певницкий посмотрел на нас своим незабвенным долгим, проницательным, вдумчивым взглядом и сказал: „я уже готов к смерти. Я умираю. Помолитесь обо мне"…

Вскоре после того больной, по-видимому, успокоился, долго расспрашивал и с интересом слушал наш рассказ о том, как совершилось накануне торжество в Златоверхо-Михайловском монастыре, кто был на празднике, о чем говорили а т. д. В это же утро приехала старшая дочь почившего, жившая, после перенесенной ею весною болезни, в Крыму и вызванная телеграммою оттуда. Свидание с дочерью обрадовало больного и побудило его даже обратиться к разным житейским заботам. Он, напр., пожелал, чтобы приехавшая дочь его сейчас же была записана в подворную книгу, чтобы сейчас же были приготовлены для этого две карточки и показаны ему. Когда это было сделано и когда больному было сказано, что уже все сделано, согласно его желанию, то он, находившейся в это время уже в полузабытье, сказал: „хорошо, впишите ее, а меня выпишите»... Очевидно, в сознании больного тогда уже совершенно утвердилась мысль о скорой смерти его. И смерть наступила, действительно, так скоро, как невозможно было ожидать. В течение всего дня, 12 июля, больной то терял сознание, то снова приходил в себя и беседовал с окружавшими родными. С 5 ч. В. начали обнаруживаться роковые признаки конца. Был приглашен духовник почившего, который и совершил над умиравшим, таинство св. елеосвящения. В 10 ч. 22 м. в. В. Ф. Певницкий тихо, безболезненно, незаметно, окруженный своими детьми и немногими близкими к почившему лицами, предал свой дух в руце Божии.

Тотчас же после кончины, тело почившего было обмыто, одето и положено на стол. Тогда же была совершена первая панихида над почившим.

Утром на другой день тело В. Ф. Певницкого было положено во гроб и совершена была, в присутствии семьи, вторая панихида. Тело почившего оставалось в его доме до вечера 15 июля, причем ежедневно два раза – в 1 ч. и в 7 ч. в. совершались над ним торжественные панихиды. Кроме того, многие из бывших учеников почившего – Киевских священников, движимые чувством уважения и признательности к своему любимому учителю, совершали панихиды у гроба почившего и в другие часы. Не смотря на то, что в такие дни, как 14 и 15 июля духовенство г. Киева было занято церковной службой, на панихиды в доме В. Ф. Певницкого постоянно собиралось столько священнослужителей и почитателей его, что небольшие комнаты домика его не могли вместить всех, желавших поклониться гробу дорогого покойника и помолиться о нём.

В 5 ч. в. 15 июля было совершено торжественное перенесение тела почившего из его дома в великую церковь Киево-Братского монастыря. В этом перенесении участвовали около 40 священнослужителей из числа бывших учеников В. Ф. Певницкого, во главе с преосв. Дмитрием, епископом Уманским, четвертым викарием Киевской епархии. По прибытии к Киево-Братскому монастырю, гроб с телом почившего профессора был внесен в новый академический корпус, где в читальном зале он был поставлен на стол и, по совершении краткой литии, и. д. ректора Академии, заслуженным ординарным профессором В. 3. Завитневичем сказана была краткая речь, посвященная памяти почившего. По внесении гроба с телом В. Ф. Певницкого в великую церковь Киево-Братского монастыря, было совершено всенощное бдение (парастас) академическим духовенством. На следующий день, 16 июля, в той же церкви Киево-Братского монастыря заупокойная литургия была совершена преосв. Павлом, епископом Чигиринским, первым викарием Киевской епархии в сослужении академического и монастырского духовенства. Вместо запричастного стиха ординарным профессором Академии, протоиереем Ф. И. Титовым было сказано слово. По окончании литургии, было совершено отпевание тела почившего профессора высокопреосвященным Флавианом, митрополитом Киевским и Галицким, в сослужении преосв. Павла, епископа Чигиринского, первого викария Киевской епархии, преосв. Кириона, бывшего епископа Орловского, преосв. Дмитрия, епископа Уманского, четвертого викария Киевской епархии, и более 50 архимандритов, протоиереев и священников академического образования из числа бывших учеников В. Ф. Певницкого. Во время отпевания были произнесены речи, посвященные памяти почившего профессора, экстра-ординарным профессором Академии, священником Н. С. Гроссу, ординарным профессором В. Н. Малининым, доцентом М. Э. Иосновым и студентом 3 курса Академии В. Вельминым.

По окончании отпевания, гроб с телом В. Ф. Певницкого был перенесен на кладбище Киево-Флоровкого вознесенского монастыря, где и предан земле. Пред тем, как гроб опускать в могилу, сказал краткую речь протоиерей А. Т. Четыркин, бывший ректор Черниговской духовной семинарии, а по опущении его в могилу, прежде чем были брошены первый комья земли на гроб, сказал несколько задушевных слов заслуженный ординарный профессор Академии В. З. Завитневич.

Такт, совершилось погребение почившего нашего учителя, дорогого и незабвенного профессора Василия Фёдоровича Певницкого.

Мир бессмертному твоему духу, приснопамятный наставник!

Смерть В. Ф. Певницкого, являющаяся великою утратою для Киевской духовной Академии, вызвала выражение сочувствия и соболезнования со стороны многих учеников и почитателей почившего, адресованные частью на имя Академии, частью же на имя членов осиротевшей семьи. Приводим здесь некоторые из писем и телеграмм, полученных по поводу смерти В. Ф. Певницкого.

1) Телеграмма из Одессы от архиепископа Димитрия.

Глубоко соболезную Вам в Вашем неутешном семейном горе. Горячо молю Бога о блаженном упокоении Вашего дорогого отца, моего незабвенного учителя, славного деятеля церкви и науки богословской. Да почиет в мир о Господе!

2) Телеграмма из С.-Петербурга от епископа Иннокентия.

Чрезвычайно скорблю о кончине всеми любимого великого старца. Глубоко сожалею, что лишен возможности лично отдать ему последний долг. Буду постоянно поминать его, как своего благодетеля.

3) Телеграмма из С.-Петербурга от обер-прокурора св. Синода В. К. Саблера.

Искренно огорчен известием о кончине незабвенного Василия Федоровича. Угас светоч знаний, долго озарявший студентов славной Киевской Академии. Вечная память ему!

4) Письмо из Горок от сенатора П. И. Остроумова (на имя Ю. В. Певницкой).

Сегодня, с невыразимою скорбью, я узнал из телеграммы „Нового Времени» о кончине Вашего дорогого, всеми глубоко уважаемого и любимого, родителя–Василия Федоровича... Я всегда считал бесценного Василия Федоровича моим лучшим руководителем в самую трудную пору моей жизни, оставившим во мне следы прекрасного влияния на всю мою жизнь. Можете, поэтому, судить, как тяжела для меня утрата Вашего родителя и как я соболезную Вам в этой утрате.

5) Телеграмма из Балаклавы от протоиерея Д. И. Богдашевского.

Глубоко скорблю о смерти незабвенного Василия Федоровича. Молюсь об упокоении его души.

6) Письмо из Одессы от почетного члена Академии Л. С. Мацьевича.

Родной матери нашей – Киевской духовной Академии – спешу заявить свое сердечное соболезнование и глубокое сочувствие по поводу кончины достойнейшего её сына, а нашего незабвенного наставника Василия Федоровича Певницкого. Да подаст ему Отец наш небесный блаженство вечное в обителях Своих! А в истории Академии Киевской да будет всегда дорогим имя его, и всегда светлою память о нем!

7) Письмо от смотрителя Мещевского дух. училища В. Т.

Тихомирова.

С чувством глубокой скорби прочитал первое известие о кончине Киевского Златоуста, незабвенного в летописи Академии, незаменимого профессора, достоуважаемого Василия Федоровича Певницкого. Скорбь эта не умерилась и после чтения некролога его в Церковных Ведомостях. Читая сей, я уже плакал буквально. Господи, всели душу его вместе с теми, кои вчинены уже в лик другов: Феодосия Черниговского, Иоасафа Горенко, Иннокентия Иркутского, Димитрия Ростовского и других, шедших по ним: Димитрия Херсонского, Макария Булгакова, Сильвестра Ма-леванского и др. По истине его душа – духовная цевница – поет св. Церковь в тропаре св. Димитрию Ростовскому. Как трудно примириться с потерею его для истории Академии. Ведь он начал печатать свои мемуары и вдруг пресеклась нить воспоминаний. Однако стало быть так нужно, по соображению Высшего Разума,

8) Телеграмма из Кишинева от братъев А. М. и И. М. Пархомовичей.

Просим принять искреннейшее наше соболезнование, по случаю смерти незабвенного Василия Федоровича. Молимся об его глубоко верующей и чистой душе.

9) Телеграмма из Астрахани от протоиерея Н. Г. и Н. Н. Пальмовых.

Скорбим о кончине незабвенного учителя. Чистую душу его да упокоит Господь в селениях праведных!

10) Телеграмма из Наугейма от профессора И. А. Линниченко.

Глубоко огорчен кончиною незабвенного Василия

Федоровича.

11) Телеграмма из Могилева губернского от семейства протоиерея Мигая (на имя Ю. В. Певницкой).

Всею душою разделяем Вашу скорбь, по случаю незаменимой утраты незабвенного Василия Федоровича. Да упокоит Господь трогательно сердечного патриарха духовной науки в селениях праведных! Сегодня (17 июля) молитва о нем в кафедральном соборе.

12) Телеграмма из Гурзуфа от В. М. Скворцова.

Глубоко скорбя о кончине незабвенного родителя вашего, моего любимого учителя, усердно молюсь об упокоении его чистой души в светлых обителях Отца небесного.

13) Телеграмма из Коростышева от профессора В. И. Экземплярского и М. И. Бучинской.

Просим принять наше искреннее соболезнование в постигшем Вас тяжком горе.

14) Телеграмма из Екamеринослава от доцента В. И. Фаминского.

Глубоко скорблю вместе с Вами о смерти дорогого незабвенного Василия Федоровича.

15) Телеграмма из Заболотья от протоиерея И. А. Ярмоловича (на имя С. В. Певницкого).

Глубоко опечален кончиною моего любимейшего профессора, незабвенного Василия Федоровича, мужа великого разума, редкого сердца, богатыря духа, красы Киевской Академии. Молитвою скорбящего духа участвую в Вашем горе.

16) Телеграмма из Одессы от священника Н. Н. Фетисова.

Молитвенно склоняюсь пред гробом почившего Василия Федоровича.

17) Телеграмма из Винницы от директора гимназии П. А. Адрианова (на имя С. В. Певницкого).

Примите и передайте семье почившего мое искреннее соболезнование.

18) Письмо из Каменца Подольского от К. С. Доброловского (на имя его же).

Глубоко потрясло меня известие о смерти Василия Федоровича, патриарха русской, богословской науки, славы и гордости моей дорогой almae matris–Киевской духовной Академии. Закатилось яркое светило русской церкви, науки и общества!... Потускнел небосклон Киевской богословствующей мысли. Осиротела Россия, вдохновлявшаяся пламенным словом знаменитого витии, воистину Киевского Златоуста! Один великий английский политик, и писатель (Дизраэли) высказал следующие знаменательные мысли: “Память о великих людях страны должна быть национальной святыней. Чтить эту память – долг каждого гражданина, который дорожит своим национальным самосознанием, своею народною гордостью». В Бозе почивший Василий Федорович – один из великих сынов дорогой родины. Почтить священную память о нем, по моему, лучше всего так: собрать все творения его великого творческого ума, на синодский или академический счет издать их в образцовом виде и разослать во все правительственные, общественные и даже частные библиотеки и читальни – „да ведают потомки православных земли родной минувшую судьбу». Милосердый Господь да упокоит в светлых обителях небесных чистую душу великого русского старца».

19) Телеграмма из Бара от И. П. Андриевского.

Неутешно скорблю, оплакивая кончину высокочтимого

Василия Федоровича. Прости, дорогой учитель и благороднейший из людей.

20) Телеграмма из Звенигородки от Е. X. и Е. X. Орд.

Всею душою сочувствуем Вашему тяжелому горю.

21) Телеграмма из м. Сорочинец от директора учительской семинарии А. К. Волнина.

Горько скорблю о кончине великого старца – учителя, незабвенного Василия Федоровича. Примите выражение искреннего соболезнования.

22) Телеграмма из Кореиза от В. П. Соколова.

Искренно сочувствую. Вечная память почившему.

23) Телеграмма из Келломяк от В. С. и П. А. Зброжек.

Разделяем с Вами Ваше тяжелое горе.

24) Телеграмма из Харькова от Н. X. Орды.

Только что узнал о кончине глубокочтимого Василия Федоровича. Примите моё искреннее соболезнование в постигшей Вас утрате.

25) Телеграмма из Москвы от А. Д. Певницкого.

Примите мои душевные соболезнования.

26) Телеграмма из Черикова от Оболенских, Дитерихс и Щегловитова.

Узнав о тяжкой утрате, шлем свое горячее соболезнование. Всем сердцем с Вами.

27) Письмо из Каменца Подольского от С. П. Киржацкого.

Только что прочитал о смерти высокочтимого Василия Федоровича... Шлю искреннее сочувствие Вам и всему Вашему семейству по поводу постигшего Вас горя. Сам оплакиваю человека, который сделал мне много добра. Да пошлет ему Господь Бог царство небесное и вечную память на земле, чего он вполне заслужил своею чистою и прекрасною жизнью.

28) Письмо из Каменец Подольского от кафедрального протоиерея И. Лебедева (на имя С. В. Певницкого).

Считаю своим священным долгом выразить Вам мое соболезнование по случаю кончины Вашего родителя, а моего незабвенного наставника, земляка и благодетеля Василия Федоровича. Я узнал о кончине его 13 июля и в тот же день в Каменецком кафедральном соборе вместе с другими воспитанниками по Академии Василия Федоровича отслужил панихиду о упокоении души его. Молитва моя о дорогом для меня и многих других наставнике будет возноситься, пока я жив. Да облегчит Господь скорбь Вашу и Ваших присных, относившихся ко мне, в бытность мою в Академии, всегда с добрым участим! Да упокоит Господь душу почившего, дорогого моего наставника со всеми святыми!

Кроме того, письменно или посредством телеграфа выразили соболезнование семье почившего В. Ф. Певницкого – профессор

О. С. Орнатский, И. А. Бродович, А. В. Назаренко, прот. А. В. Николаевский, прот. Кардасевич, JI. А. и К. А. Дородницыны, А. II. Шлейфер, М. И. Брейтгаупт, Г. И. Мусатова, протоиерей Д. Корсуновский, А. И. Скворцова, В. С. Вязмитинова, И. М. Пушкарев, А. И. Пятакова, В. В. Кохомская и др.