Новости русской и иностранной богословской литературы

Так называемые «Хиландарские Листки», – отрывки 3 и 4 Огласительных слов св. Кирилла иерусалимского, – найдены покойным В.И. Григоровичем в 1844 году, во время путешествия его в славянские земли, в Хиландарском монастыре, что на Афоне и принесены в дар Новороссийскому Университету, в библиотеке которого хранятся и по ныне (под № 28).

Это – два пергаментных листка, очень дурно сохранившихся, in 4⁰, в два столбца, по 25 строк в каждом.

Наш памятник занимает видное место в ряду источников для изучения древнего церковно-славянского языка. Григорович, классифицируя известные ему старославянские памятники, глаголические и кирилловские, признает «Хиландарские Листки» (и «Люблянские жития», т. е. Супрасльскую рукопись), «не только древнейшими, но и писанными непосредственно на месте перевода».

Новейший исследователь (г. Кульбакин) не считает большой ошибкой, признав «Хиландарские Листки» менее древними, чем Зографское Евангелие, поставить их на ряду с такими, как Мариинское и Glagolita Glozianus.

Еще Григорович заметил, что «переводчик славянский следовал тексту, коего чтения сходны с чтениями рукописи Коислиновой библиотеки», так что древнейший славянский перевод не совпадает ни с греческим текстом, изданным у Mignéя, ни русским – в Творениях Святых Отцов (т. XXV. М. 1855 г ).

В самом деле, I Аа, 7–9¹: «къто оуже крещениꙗ небрѣгъіе благочьстоуетъ»; у Mignéя: «τίς ἐστι βαπτίσματος καταφρονῶν εὐσεβής» = кто из благочестивых пренебрежет крещением; но в cod. coisl. вместо «ἐστι εὐσεβής» – «ἔτι εὐσεβεῖ» (ср. Roe и Casaub.).

I Аа, 21–23: «и тъ причѧ(стисѧ) тѣхъжде»; у Mignéя: «και αὐτὸς παραπλησίως μετέσχε τῶν αὐτῶν» = и Той пріискреннѣ пріобщися тѣхже; в др.-слав., значит, пропущено «παραπλησίως»; нет его и в cod. Coisl.;

I Ab, 10: «въ оустѣхъ – «ἐν τῷ στόματι»; так в рукоп. Coisl., в других, напр. Roe., Casaub., – «ὀφθαλμῷ»;

ΙΙ Aa, 3²: «о аі҃ заповеди», у Mignéя: «περὶ τῶν δέκα δογμάτων = о десяти догматах; но в codd. Coisl., Roe, Casaub. – ἕνδεκα;

II Ba «7–9³: къде ти съмръти побѣда къде ти аде стрѣкало; у М.: «ποῦ σου θάνατε τὸ κέντρον; ποῦ σου ἅδῃ τὸ νῖκος» – «гдѣ ти смерти жало? Гдѣ ти аде победа?», но в cod. Coisl. (Roe, Ottob.) «ποῦ σου θάνατε τὸ νῖκος; ποῦ σου ἇδῃ τὸ κέντρον», как в др.-славянск.

II Аб. 1–3⁴: «Н(е да възвратитьсѧ идеже и бѣ; нъ да прѣ)Льст(ить члвкъi)»: стоявшая в «Хиландарских листках» фраза: «нъ да прѣльстит члвкъi», как показывает ее остаток «льст.» в третьей строчке, не имеет места в греческом тексте Mignéя и в русском переводе; но она читается в codd. Coisl., Ottob., Colb.: «οὐκ ἵνα ἐπανέλθῃ ὅπου καὶ ἦν, ἀλλ’ ἵνα ἀπατήσῃ τοὺς ἀνθρώπους, ὥσπερ γάρ».

В некоторых местах древне-славянский перевод поражает своей точностью и близостью к подлиннику, напр.: II Аа, 3–4: «чьтение отъ к коласаискааго посланиꙗ» = «ἀνάγνωσις ἐκ τῆς πρὸς Κολοσσαείς, II Аа, 16–18: «образъмь оубо къ пшеници оуподоблѣасѧ» = «πρὸς τὸν σῖτον ἐξομιούμενον»; II Аб, 23 Ва, 1: «тьлѧштиим нечестьꙗ отъ зѧбъ обливаютъ (ꙗдомъ)» – «τὸν φθοροποιὸν τῆς ἀσεβείας ἐκ τῶν ὀδόντων προσχέουσι ἰόν» и др. Есть, впрочем и отступления от оригинала, как в расстановке слов, так и в самом переводе: 1 Аб, 11–14: «понеже оубо подобааше и главъи змьевъi съкроушити» – ««ἐπεὶ οὖν ἔδει συντρίψαι τάς κεφαλάς»; I Ва, 9–12: «разарѣетъ же сѧ съмрътъное стрѣкало кръщениемь» «διὰ τοῦ βαπτίσματος λύεται τοῦ θανάτου τὸ κέντρον»; I Вб, 9–11: «образъмь етеромь въ водѣ погребенъ» = «καὶ τρόπον τινὰ ἐν τοῖς ὕδασι ταφείς»…; или: «τὸ τῶν δογμάτων μάθημα» «правовѣрнъѣхъ оучении⁵ навъіченьѧ»; II Вб, 19–20: «τοὺς ἰσάγγελον βίον πολιτευομένους» – равъно ангеломъ живущѧѧ»; II Аб, 8–10.

В передаче греческих грамматических форм обращают на себя внимание формы прилагательн. на место греческ. род. п. существит.: «ἁμαρτιῶν συγχώρησιν = грѣховное оставление» I Аа, 11–12; «τὰς κεφαλὰς τοῦ δράκοντος» – «главы змиевъі» I Аб, 12–13; «εἰς ἄγγελον φωτός» = «въ ангела свѣтъла» II Аа, 25 и др.; а также – творит. п. на место греческ. дат. с предлогом «ἐν»: «νεκρὸς ἐν ἁμαρτίαις» = «мрътвъ грехъі» I Ва, 20–21; «ζωοποιηθεὶς ἐν δικαιοσύνῃ» = «оживлен правдoꙗ҆» I Ва, 22–23.

Славянское «еже ведети» (II Вб, 10) передает греческое εἰδέναι μέν.

До сих пор, мы имели три издания Хиландарских листков:

Григоровича («Статьи, касающиеся древн. слав. языка». Каз. 1852 и I т. «Извест. II Отд. И. Акад. Наук». 1852 г.), Срезневского («Древние славянские памятники юсового письма». СПБ. 1868 г.) и акад. Ягича («Specimina linguae palaeoslovenicae». СПБ. 1882 г.), но ни одно, из указанных изданий, не дает возможности судить о палеографической стороне нашего памятника, так как не имеет снимков; два первых издания не дают надежного материала и для лингвистических занятий…⁶.

В новейшем академическом издании, начинающим целую серию старославянских памятников, текст Хиландарск. Листков напечатан с возможной точностью и снабжен четырьмя прекрасными фототипическими снимками, а также – очень добросовестно составленным словоуказателем. Рядом с славянским текстом помещается греческий – по изданию Mignéя: Patr. curs. c. Ser. gr. XXXIII t., 440–454 cc.

18 дек. 98 г.

Дм. Абрамович

* * *

В последнее время в Румынии весьма много толкуют о новом календаре, в связи с разными соображениями, более или менее научного, политического и экономического характера, и – отчасти – церковного, православного.

В последние годы в Румынии, особенно, начиная с 1895 года появилось не менее 30 сочинений, относящихся к данному вопросу, более или менее, заслуживающих внимания и с церковной точки зрения. Правда, еще с 1862 года, со времени окончательного соединения бывших дунайских княжеств Валахии и Молдавии во единую Румынию, при владетельном князе Ал. Ив. Кузе (1859–1860) и еще более, с 14 (26) марта 1881 года, когда Румыния провозглашена королевством, люди науки все настойчивее, по соображениям, главным образом, политико-экономическим, стали требовать исправления календаря, находящегося в настоящее время в употреблении в Румынии, называемого «юлианским» или «старым стилем», не соглашаясь, в тоже время, на введение и нового календаря, употребляемого западными народами, называемого «григорианским» или «новым стилем», считая «новый» календарь ошибочным не меньше «старого»…

Еще с 1867 года, т. е. год спустя после отречения князя Кузы († 1873 г.) и вступления на престол Румынии нынешнего государя Карла I, в Румынии употребляется новый календарь, но лишь по 2 ведомствам: почтово-телеграфному и путей сообщения. Хотели тогда ввести новый календарь и по другим ведомствам, но не решились, благодаря сильным протестам четырех известных и за пределами Румынии, святителей, преосвященных: Филарета Скрибана, номинального епископа ставропольского († 1873 г.), Неофита Скрибана, номинального епископа эдесского († 1884 г.), Дионисия Романо, епископа бузеусского († 1872 г.), и Мельхиседека Стефанеску, епископа романского († 1892 г.). Эти протесты, составляющие ныне библиографическую редкость, напечатаны в 60 годах, и в синодских протоколах и парламентских, и отдельными книгами, и имели большое значение, что признают и многие, еще здравствующие, историки, тем более, что князь Куза, под разными благовидными предлогами, намеревался ввести в Румынии новый календарь для подготовления почвы унии – на первых порах – как у румынов Трансильвании и Баната, областей Австро-Угрии, где уния введена у половины румынов еще в XVII веке, а потом – и латинства. Затея Кузы, оказавшего много услуг Румынии, но православию нанесшего сильный удар, не удалась именно благодаря противодействию вышеупомянутых четырех святителей.

В последнее время, уже никто, исключая только сферы не церковные, не мечтает о введении «нового» календаря в Румынии для общего употребления. В настоящее время в Румынии принято, обыкновенно, во избежание разных недоразумений, писать везде числа месяцев по обоим стилям, означая сперва «старый» и после – «новый», в скобках или же, например, таким образом: ^{…января}/_{...февраля}. Этот обычай превратился почти в закон, хотя, официально, в законодательном порядке, в этом отношении, ничего не постановлено, конечно, кроме 2 вышеупомянутых ведомств. Есть газеты, преимущественно радикальные и социалистические, отмечающие только новый стиль, с оговоркой, однако, об этом, в первых строках первой странницы этих газет. Правда, что с того же 1867 года, в Румынии введена метрическая система монет, мер и весов, по особому международному торговому договору между Румынией, Францией, Италией, Испанией, Португалией, Бельгией и Швейцарией, к которому, по отношению к монете, впоследствии, присоединились еще Сербия и Болгария, но в просторечии, тем не менее и теперь особенно, употребляется старая система, ведущая к немалым недоразумениям в судебных учреждениях и в земледельческо-промышленно-торговом мире. Румынская академия наук, существующая под таковым названием с 1881 года, а прежде, со времени своего основания, с 1867 года, называвшаяся «Румынск. Академическ. Обществом», в мартовской своей сессии, в 1898 году, в шести заседаниях общего собрания, на основании разных соображений, особенно заключений физико-математических и медицинских факультетов ясского, и букурештского университетов, а равно и торгово-промышленных управ, выразила желание сообразовать время, меры, весы и монету с существующими в Западной Европе, Америке и Австралии. Прения по этому вопросу, весьма бурные и интересные, напечатаны в 3 томе «Летописей Румынской Академии» («Annalele Academeie Române») за 1898 год. Эти прения вызваны были, главным образом, выходом в свет сочинения пресловутого г. Тондини де-Кваренги: «Вопрос о календаре» (Tondini Quarenghi: «La question du Calendrier»). Тондини, побывший и в России, путешествовал по Румынии более полугода, и между прочим, попросил для чтения своей речи – исследования – о новом календаре актовый зал ясского университета, но получив отказ в этом, прочел свою речь в гостиной одной высокопоставленной особы. Речь вышла отдельной книгой, о которой напечатана обстоятельная рецензия в журнале «Archiva» – органе ясского университета за 1898 год. Г-н Тондини просил, чтобы его сочинение напечатано было в «приложениях» к органу академии наук, на что некоторые академики соглашались было, но после настойчивой просьбы г. Дим. Ал. Стурдзы, непременного секретаря академии и вместе первого министра Румынии, хорошо понимающего и церковные дела, решено вовсе не печатать сочинения г. Тондини в органе академии, ибо, напечатавши его там, академия действовала бы в этом деле наперекор священному синоду православной автокефальной церкви румынского королевства. В сенате – верхней палате законодательного парламента и в камере депутатов – нижней палате того же парламента – также толковали о новом календаре, но решено отложить этот вопрос на неопределенное время… В разных комиссиях и подкомиссиях, учрежденных при св. синоде, кое-что рассуждали об этом, а в полном заседании синода вовсе не затрагивали этого вопроса, причем, как поговаривают, будут толковать в месяце мае 1899 года. В румынской печати слишком много толковали о новом календаре, но, большей частью, по соображениям политическим, экономическим и чисто научным, а с точки зрения церковной напечатаны три обстоятельные статьи: а) г. Георгия Ербичана (Erbiceanu), бывшего ученика преподавателя ясской семинарии, в синодальном ежемесячном органе «Православная Румынская Церковь» («Biserica Orthodoxa Română»), за 1898 г.; б) г. Дим. Борояна (Boroeanu), учителя ясской семинарии, в нескольких №№, издаваемого им, еженедельного духовного журнала ясского («Viitorul») и наконец, о. Г. Джибеску (Jibesku), в нескольких же духовного еженедельного журнала «Утешитель» («Consolatorul»), органа букурештского священнического благотворительного общества «Помощь» («Adjutorul»). Все три статьи разбирают этот вопрос довольно подробно, причем имеют в виду, главным образом, богословско-историческую сторону вопроса, не давая, однако, никакого практического решения его. Из сочинений о новом календаре, вышедших по-румынски, в связи с вопросом о благовременности или не благовременности введения его, в целом составе для всеобщего, а не только церковного употребления, в Румынии достойны упоминания следующие: 1) Эм. Бакалоглу (Bacaloglu), академика, профессора физики букурештского университета, недавно скончавшегося; 2) Иоанна Гики (Chika), академика же, бывшего первого министра, также недавно скончавшегося; 3) г. Ник. Кокулеску (Coculescu), профессора высшей алгебры букурештского же университета; 4) г. Ст. К. Хепитеса (Hepites), директора букурештского метеорологического института; 5) г. Дим. Миреску (Mirescu), учителя математики одной из букурештских гимназий. Все эти пять сочинений изобилуют научной аргументацией, касаясь церковной точки зрения только мимоходом, но не дают окончательного решения вопроса, ожидая такового решения от «международного конгресса ученых»… Но самым замечательным сочинением по этому вопросу является труд г. Панагиота Донича (Donici), инженера, бывшего министра путей сообщения, известного ревнителя православия, друга покойного, вышеупомянутого, преосв. Мельхиседека. Труд г. Донича напечатан по-румынски, в 1000 экземплярах, в г. Крайове (Craiova), в типографии г. Самитка (Samitcu) и заключает в себе 200 страниц. Этот ценный труд выйдет, через некоторое время, согласно обещанию сочинителя и по-французски. 20 экземпляров этого сочинения, при посредстве пишущего эти строки, отправлено и в Россию, а несколько экземпляров в Сербию, Болгарию, Грецию. В своем труде г. Донич, сильно порицая «григорианский» календарь, как ошибочный, находит некоторые неточности, доказанные наукой и в «юлианском» календаре, и предлагает, как свое личное мнение, ввести особый, совершенно новый – календарь, годный и для восточной, и для западной церквей, причем, основываясь на названном сочинении г. Тондини (стр. 75), сознающего, что, действительно, «начиная с VI века до 1582 года, времени введения григорианского календаря, все христианство праздновало Пасху по великому кругу Дионисия Младшего и что этот круг продолжает быть совершенным в православной церкви», приходит к тому заключению, что западная церковь удалилась от древних предписаний относительно времени празднования Пасхи, тогда, как восточная православная церковь и до настоящего времени, осталась верной правилам, издревле предписанным. Следовало бы ввести новый календарь – по мнению г. Донича – в воскресение, 4 июля, 1899 г.: в тот день (4–16 июля) св. Церковь будет воспоминать вместо св. Андрея Критского, память которого совершается восточной церковью 4 июля, святого мученика Афиногена, память которого совершается восточной церковью 16 июля. В настоящее время приготовляется к печати обстоятельный труд г. полковника – известного математика – Иоанна, пребывающего в г. Бырладе (Berlad) в Румынии, в котором по достоинству оценен почтенный труд г. Донича. Некоторые румынские святители, как это мне известно, весьма похвально выразились устно о труде г. Донича, а в вышеупомянутых журналах, «Утешитель» и «Будущность», труду г. Донича посвящены весьма сочувственные статьи. На днях, как мне известно, будет созван, г. Сппр. Харетом (Haretu), румынским министром исповеданий и просвещения, и вместе с профессором прикладной механики букурештского университета, совет университета, особенно по вопросу о новом календаре, причем обязательно будут присутствовать все профессора богословского факультета. Что выйдет по вопросу о новом календаре в Румынии, еще неизвестно, но, насколько мне известно, св. синод, без согласия других православных автокефальных церквей, не решится сделать что-нибудь несогласное с православием.

Георгий П. Самурян

Букурешты, 1–13 декабря 1898 г.

Названное «Руководство» высокопреосв. Митрофана, митр. черногорского, представляет собой в высокой степени отрадное явление, как свидетельство его архипастырской ревности о религиозно-нравственном воспитании подведомственного ему духовенства и православной его паствы. Сам высокопреосв. автор мотивирует появление своего сочинения следующим образом. «Когда мне, пишет он в предисловии, еще в молодые годы, как новому священнику-духовнику пришлось совершать таинство исповеди, тогда я сразу увидел, что для правильного совершения святой и спасительной тайны исповеди, я не имею достаточной подготовки»… Потом «весьма часто вступал я в разговор с некоторыми своими сотоварищами по службе и званию – и оказалось, что многие и из них – к сожалению – разделяли со мной тот же недостаток. А что наше духовенство, вообще весьма ревностное в исполнении своих обязанностей, по части духовного образования оказывается столь отсталым (тако изостало), – в этом нет ничего удивительного, ибо, в силу обстоятельств, оно вынуждено было чаще брать в руки оружие, чем книгу». Желая помочь своему духовенству и народу в столь важном деле, высокопреосв. автор, не довольствуясь краткими указаниями относительно исповеди в разных изданиях на сербском языке, как, напр., в «Ручной священнической книге» блаженно почившего митр. Михаила, в его «Пастырском богословии», затем в журналах «Пастырь», «Истина» и др., решил написать специальное руководство и пользуется для своей цели многочисленными русскими авторитетными сочинениями, как, напр., сочинениями св. Тихона Задонского, приснопамятного митр. моск. Филарета, покойного архиеп. херсонского Димитрия, еп. Феофана, кроме того – специальными руководствами для пастырей церкви – П. Нечаева, прот. А. Хойнацкого, свящ. Н. Сильченкова и разными другими авторитетными объяснениями православных сербских (митр. Михаила, еп. задрского Никодима Милаша и др.) и русских богословов. При помощи вышеуказанных пособий и на основании своих многолетних личных изучений источников православно-христианского учения о таинстве «исповеди», автор написал свой весьма полезный, для данного ему назначения, труд, который состоит из пяти следующих отделов. В первом отделе говорится об установлении таинства покаяния – исповеди, его важности и необходимости, во втором – об обязанностях священника-духовника при совершении таинства покаяния, в третьем отделе излагаются правила поведения для приступающих к исповеди и кающихся грешников, а в четвертом объяснятся сам «чин исповеди» детей, взрослых, священников, больных и проч. В пятом отделе говорится о епитимиях и др. Любопытно, что при объяснении самого чина исповеди, автор ставит вопросы и предлагает на них ответы, применяясь к характеру и обычаям своего народа. Так, напр., при объяснении четвертой заповеди десятословия, он выясняет церковный характер и значение специально-сербского религиозно-бытового обычая «славы», т. е. празднования православными сербами дня памяти небесного покровителя целой семьи – рода, дает архипастырские указания относительно празднования этого праздника и пр. С успехом пользуется он и другими своими компетентными знаниями народных обычаев, для той же цели религиозно-нравственного воспитания своего духовенства в духе учения православной церкви. Пример высокопреосвященного автора в этом отношении служит наглядным доказательством того, как для пастыря-духовника необходимо знание народной психологии, истории и быта своего народа, его духовного склада и преданий. Одним словом, пастырь-духовник, кроме специальных богословских знаний, должен обладать и необходимыми сведениями по истории и словесности своего народа, да и вообще стоять на высоте общего, современного ему, уровня образования, если хочет с успехом действовать на избранном им поприще служения. Вот практический и для нашего духовенства вывод, который сам собой напрашивается при чтении книги высокопреосв. митр. Митрофана. Вообще книга его вполне отвечает намеченной им цели и – Бог даст – принесет свой плод на той почве, на которой предназначено ей шириться и распространяться. Мы вполне присоединяемся к молитвенному пожеланию самого автора, чтобы книга его служила «всем ко временной пользе и вечному спасению!»

И. П.

Настоящая книга представляет собой одну из попыток проследить, как жизнь Иисуса Христа отображалась в произведениях искусства от древнейших времен до наших дней. Подобного рода опыты уже были заграницей и важное место между ними занимает известное сочинение Фаррара, носящее тоже заглавие: «Жизнь И. Христа в искусстве» (см. о нем библиографическую заметку в «Христ. Чтении», за 1895 год). Обе книги составлены почти по одному и тому же плану, и начинаются изложением первых попыток художественного воспроизведения новозаветных событий в древнейшем христианском искусстве, хотя у Фаррара этот отдел разработан и иллюстрирован полнее и обстоятельнее. Настоящая книга, очевидно, имеет своей целью дать более популярное изложение того же предмета и в этом отношении вполне удовлетворяет своей цели, так как дает для каждого евангельского события по несколько снимков с известнейших произведений, главным образом, средневековых художников-живописцев, как Джиотто, Рафаэль, Мурилльо, Дуччио, Дюрер, Веронезе и многие другие. Во введении делается исторический очерк развития религиозного искусства на западе с указанием и мест, где хранятся сами произведения. Все главнейшие события евангельской истории иллюстрируются снимками, как с изображений на древних саркофагах, с барельефов в катакомбах и пр., так и с картин величайших мастеров живописи, и потому, читатель наглядно может видеть, как художественный гений в различные эпохи воспроизводил одни и те же события. Что касается текста книги, то в нем в каждой главе дается прежде всего евангельский текст, относящийся к событию, затем делается анализ этого рассказа и к нему присоединяется описание картин лучших художников с указанием их характеристических особенностей. Для ознакомления с историей религиозной живописи и для развития религиозно-эстетического вкуса, книга несомненно имеет не малое значение и нельзя не пожалеть, что русские читатели еще лишены возможности пользоваться подобными общедоступными изданиями.

А. Л.

Настоящая книга известного английского писателя затрагивает историческую эпоху, которая представляет живейший интерес, как для исторической науки вообще, так и по тем ассоциациям, которые возбуждаются в душе каждого христианина самим именем «Иродов». История Иродов, справедливо говорит автор, полна интереса. Она заключает в себе летопись великих переворотов и указывает точки соприкосновения с летописями различных народов, как востока, так и запада. Она выставляет пред нами исторические личности, игравшие весьма видную роль в судьбах мира и обнимает период, который был свидетелем завершения самой замечательной эпохи, в исполненной разнообразных превратностей, истории иудейского народа. История Иродова дома, в течение пяти поколений, совпадает с событиями, имевшими беспримерное значение для человечества. Во время его владычества состоялось завершение фарисейской системы и началось развитие раввинского талмудизма, который был окончательной атрофией чрезмерной подзаконности. Ироды оказывали содействие подавлению народной свободы и наложению на Европу и Азию железного ига римского империализма. Они дали сильный импульс политическим движениям, закончившимся полным уничтожением даже тени иудейской независимости. Вообще, они играли видную роль в событиях, которыми ознаменовалось завершение ветхого завета, были свидетелями и принимали участие в переменах, поведших к наступлению нового завета. Годы земной жизни Сына Божия прошли под властью этих иродианских царьков. В своем детстве, Он чудесно избег побоища, устроенного ревнивой подозрительностью первого идумейского царя – Ирода Великого; место для Его постоянного жительства избрано было под влиянием опасения жестокой тирании второго из этих царей – Архелая; третий – Ирод Антипа был убийцей Его родственника и Предтечи, и впоследствии, после неудачных попыток, схватить Его лично, издавался над Ним во время неправедного суда и ускорил произнесение над Ним смертного приговора. Четвертый из иродианских царьков – Агриппа I – заключил в тюрьму и обезглавил главнейших апостолов, и рассеял учеников из Иерусалима, тем самым побудив их проповедовать Евангелие по всему миру. Пятый – Агриппа II присутствовал при защитительной речи ап. Павла на суде перед Фестом и насмешливо заметил, что и сам чуть не сделался христианином, что в то время почти уже сделалось синонимом «злодея» (см. Деян.26:28, 1Пет.2:12; 1Пет.3:16; ср. 2Тим.2:9). Этот же Ирод Агриппа II находился в лагере римлян во время последних приступов их к Иерусалиму, видел избиение тысяч своих соотечественников и был свидетелем самого разрушения храма Титом. Одним словом, едва ли был хоть один такой видный представитель из Иродовой династии, который, так или иначе, не принимал бы участия и притом, всегда кровавого и ужасного, в событиях, составляющих предмет священнейших воспоминаний для христианского мира и знакомство с жизнью этого дома проливает яркий свет на весь первый век новозаветной истории. В этих видах Фаррар и излагает подробно историю Иродов, причем для ясности исторического хода начинает историю с характеристики состояния иудеев после плена вавилонского и генетически показывает само происхождение Иродова дома. Книга написана с свойственным автору мастерством и читается с большим интересом. Ознакомление с ней необходимо для всякого, кто хочет составить себе ясное представление о политической стороне новозаветной истории.

А. Л.