О книге, называемой: Православное исповедание Кафолической и Апостольской Церкви Восточной

Искать и любить истину – это врожденная наклонность человеческого разума, равно как и не уметь найденною пользоваться и сохранять ее в чистоте составляет природный недостаток как простолюдинов, так и ученых. Такая слабость человеческого ума всегда заставляла людей опытных сознавать потребность в некоторых руководительных правилах, с которыми бы всякий мог безопасно соображаться в своем стремлении к истине. Особенно же правила сии необходимы для обуздания дерзости людей беспокойных, которые, доверяя собственному разуму более надлежащего и сами того не примечая, восстают против неопровержимых истин, или колеблют общепринятые начала. Таких людей в политике называют мятежниками, в нравоучении развратителями, в религии нечестивцами или еретиками и проч.

Сколь опасны для благосостояния обществ подобные люди, это доказывают бесчисленные печальные опыты. И потому то все законодатели, все истинно-мудрые правители, всякий в своем кругу, стараясь о сохранении своих начал и истин в неповрежденной чистоте, для точнейшего понятия о них составляли образцовые правила, от которых бы всякое уклонение могло быть признано заблуждением или развратом.

Подобно тому и православная христианская Церковь еще с самых первых веков для наставления верующих и предостережения их от заблуждений имела краткое образцовое исповедание своей веры, которое всякий вступавший в ее недра должен был знать, и по вступлении обязан был всегда искренно признавать и свято хранить. Исповедание это издревле известно в христианской Церкви под именем Апостольского Символа веры¹. Со временем, когда кичливые умы, недовольные простотой апостольского учения начали простирать свое любопытство к сокровенным тайнам и своими неосторожными умствованиями о Богочеловеке уклонялись в неправые толки, св. Церковь некоторыми выражениями распространила Апостольский Символ на первом вселенском Соборе, бывшем против Ария в 325 году в Никее: от чего и самый Символ получил название Никейского. Заблуждения Македония в исповедании божества Духа Святого послужили новым поводом для православной Церкви на Константинопольском Соборе, бывшем в 381 году, распространить и этот член Апостольско-Никейского Символа новыми выражениями. Отчего и Символ Апостольский, распространенный на Никейском и потом на Константинопольском Соборе, и до ныне неизменно исповедуемый нашею православною Церковью, называется Константинопольским².

Кроме того, православная Церковь многие и особенно важнейшие догматы своей веры внушала чадам своим в духовных песнях своих, издревле введенных в христианское богослужение; и Отцы Церкви в случае появления ересей, сочиняли нарочно догматические песни для пояснения и определения учения, содержимого православной Церковью³.

По образцу этих-то публичных исповеданий Церкви, св. Отцы для ее же пользы и в предостережение верующих от еретиков, впоследствии начали писать целые книги о догматах веры; так, в III веке видим уже начало Догматического Богословия в изложении веры Св. Григория Чудотворца и в Оригеновой книге о началах, (содержащей впрочем и некоторые заблуждения). В V веке блаженный Августин гораздо полнее, хотя тоже кратко собрал основания всего Богословия в своей, так называемой, Ручной книге⁴. Но собственно вид системы дал учению Богословскому уже в VIII веке св. Иоанн Дамаскин в своей книге о вере⁵, и этой то книги придерживались почти все, писавшие после него о догматах и о православии.

Но последовавшее за тем отпадение Церкви западной от вселенского Православия произвело в ней разногласие в самом исповедании многих догматов; а от этого произошли и различные Богословия в христианском мире. И так как одна дерзость обыкновенно влечет за собою другую и потом многие, то и раздоры западной Церкви этим не кончились. Как бы в наказание самой себе, она разделилась в последствии времени на весьма многие секты и увидела в недрах своих столько же различных исповеданий и Богословий. По мере того, как эти секты, дробясь, более и более удалялись от средоточия вселенского Православия, и мрак, в котором блуждали они, становился гуще, накоплялись во множестве мнения странные, грозившие ниспровержением тех самых начал, из которых они развивались. Посему то каждая из сект поставлена была в необходимости определить догматы своей веры мнимо-соборными постановлениями. Так произошли в каждой секте, по образцу древних Символов, свои, так называемые, символические книги; каковы, напр., у Римских Католиков Тридентинское постановление и так называемый Римский Катехизис: у Лютеран – Аугсбургское исповедание и два Лютеровы Катехизиса; у Реформатов – Гармония исповеданий веры Реформатских Церквей, и Гейдельбергский Катехизис; у Социниан–Раковский Катехизис; у Реформатов или Арминиан свое исповедание; у Анабаптистов или Меннонитов также свое и проч.⁶. Впрочем, если этими постановлениями в известной мере обуздывалось своеволие умов, то только дотоле, доколе не возникли вопросы об основании присвоенной им обязательной силы и доколе люди не привели в совершенную ясность того различия, какое находится между Собором законным и сборищем самозванцев.

Православная Греческая Церковь, неизменно содержа св. веру в том точно виде, в каком она проповедана св. Апостолами, объяснена и утверждена вселенскими Соборами, никогда не имела нужды в символических книгах, и со времен св. Иоанна Дамаскина никогда не издавала их.

И наша православная Русская Церковь, точно так же, как и Греческая, до самого ХѴII века не имела никакой нужды собственно в символических книгах, довольствуясь в познании своей веры писаниями древних святых Отцов и изложением веры св. Иоанна Дамаскина⁷.Но в ХѴII веке плевелы лжеучения, брошенные в нашу Церковь иностранцами, заставили ее помыслить о предостережении чад своих от заразы и составить полнейшее изложение апостольской и отеческой веры. Эта потребность особенно ощущена была, по местным обстоятельствам, на западе России, и бывший тогда Киевским Митрополитом известный ревнитель православия Петр Могила решился составить для нашей православной Церкви такую символическую книгу, которая бы одобрена и утверждена была согласием восточных Патриархов, как законных преемников власти апостольской, и служила бы поэтому твердым, непреложным и непререкаемым образцом нашего исповедания. Сия то книга его известна у нас под именем Православного исповедания.

Важность этой книги заставила нас взять ее за предмет особенного исследования, которое, впрочем, мы ограничиваем одною историческою стороною; потому что содержание и внутреннее достоинство ее в нашей Церкви поставляет ее для каждого сына Церкви выше всякого рассмотрения и суждения. Исследование свое, для надлежащей отчетливости, разделим на несколько частных отделов.

В Русской Церкви никто и никогда не сомневался в том, что сочинителем этой книги был Преосвященный Киевский Митрополит Петр Могила. Но некоторые иностранцы, одни по неведению, а другие по ложным заключениям приписывают ее иным. Издатель ли, или кто-нибудь другой, написавший предисловие к изданию Норманнова Латинского перевода вместе с оригиналом этой книги, полагает, что она сочинена Патриархом Нектарием. A Николай Берг, кажется, более склонен к той мысли, что Петром Могилою сочинен был только краткий Катехизис, который будто бы распространен был Мелетием Сиригом, проповедником Константинопольской Церкви, и в подтверждение своего мнения приводит свидетельство Иерусалимского Собора, бывшего в 1672 году⁸. Но оба это писатели равно ошибаются. Первый из них не обратил внимания на то, что сам Нектарии в своей грамоте, приложенной к этой книге, прямо свидетельствует, что именно Петр Могила был сочинителем ее; а последний неправильно понял смысл соборных слов и приводит их отрывочно и притом в неверном Латинском переводе. Собор Иерусалимский прямо говорит, что Мелетий Сириг только объяснил и исправил некоторые места в этой книге, где нужно было. Между тем как сочинение этой книги Собор приписывает именно Петру, Киевскому Митрополиту⁹.

Итак, нет сомнения, что сочинителем рассматриваемой нами книги Православного исповедания был Киевский Митрополит Петр Могила¹⁰, происходивший от Молдавских Князей, муж просвещенный глубоким знанием наук и языков, в летах юности отличившийся воинскою храбростью, а лета зрелого мужества посвятивший на служение православной Российской Церкви. Сперва он был Архимандритом Киево-Печерского монастыря, потом в 1632 году был рукоположен в сан Митрополита Киевского и всей малой России, с титулом Епарха или Экзарха Константинопольского Патриарха. Около 15 лет со всею ревностью правил он паствою Христовою до самой своей кончины, последовавшей в 1647 году.

Церковь Русская, кроме личных его попечений о распространении, защищении и утверждении Православия, обязана ему многими полезными сочинениями. Кроме Православного исповедания, он издал сперва на Польском, а потом на Белорусском языке в 1645 году Краткий Катехизис, написал предисловие к Патерику, исправил Требник с Греческих и Славянских древних рукописей, присовокупил к каждому чинопоследованию богословские, казуистические и обрядовые наставления пастырям, в предостережение от разврата со стороны неправославных, и напечатал¹¹. Незабвенной также памяти и благодарности достойно его тщание о переводе с Греческого языка Метафрастовых житий Святых, хотя преждевременная смерть и не позволила ему окончить это многотрудное дело¹².

Нектарий, Патриарх Иерусалимский, в грамоте своей, приложенной к этой книге, пространно объясняет повод и причины, побудившие Петра Могилу написать это исповедание. «Петр Могила, говорит он, когда преславным и преблаженным Патриархом Иерусалимским Феофаном¹³ был избран и рукоположен в православного Митрополита, и когда ему поручена была в управление Киевская митрополия, нашел паству свою зараженною некоторыми новыми мнениями неправоверных, мнениями, совершенно противными правому, древнему учению. Посему, как добрый пастырь и ревностный защитник веры, он предпринял богоугоднейшее намерение расположить и обратить Российскую Церковь к тому чистому учению, которого она держалась сначала; а все возникшие в ней новые мнения истребить с корнем, и таким образом удобрить духовную ниву и сделать ее плодоносною.» Из этого свидетельства некоторые иностранные писатели, не знавшие всех тогдашних обстоятельств нашей Церкви, вывели, по другим современным обстоятельствам, заключения, основанные на одних догадках. Так Буддей, Пфафф, Вейсман, Гофман¹⁴ и почти все иностранцы, писавшие об этом предмете, говорят, что книга Православного исповедания сочинена против Кирилла Лукариса, Патриарха Константинопольского, который был извержен и осужден, как сочинитель явившихся в 1629 году XVIII членов Кальвинской веры под именем исповедания восточной Церкви. Может быть, к такому убеждению помянутых писателей способствовало и то, что Кирилл Лукарис в конце XVI века был Ректором и учителем Греческого языка в Русском училище, именно в Волынском городе Остроге. Действительно в церковной истории XVII столетия всего замечательнее дело этого Патриарха и вышедшая под его именем книга Исповедания содержащая ХѴIII показанных членов. Еще при жизни его много было споров о нем и о его книге на Востоке и Западе, a в последствии даже на многих Соборах. Кальвинисты, из желания подкрепить свои мнения мнимым согласием с ними Греческой Церкви, а Паписты из ненависти к Кириллу Лукарису, в один голос доказывали, что он действительно держался Кальвинских мыслей. Так думали даже многие из самих Греков; и наконец происками Иезуитов дело это доведено было до того, что Кирилл Лукарис был осужден и извержен, как еретик. Собор бывший в Константинополе в 1638 году, уже по кончине Кирилла Лукариса, при преемнике его Кирилле Веррийском, снова предал Лукариса анафеме¹⁵. Но последующие Соборы поступали осторожнее в этом деле. Они отнюдь не утверждали, что Кирилл Лукарис был сочинителем изданного будто бы им от имени Греческой Церкви Кальвинского исповедания, а только опровергали и осуждали эту книгу вместе с ее автором. Так поступил Константинопольский Собор, бывший в 1642 году при Патриархе Парфение, под деяниями которого подписался и Киевский Митрополит Петр Могила с пятью Малороссийскими Епископами¹⁶. Молдавский Собор, бывший в Яссах в следующем 1643 году, также против Кальвинистов, (которому представлено было на рассмотрение и Исповедание Петра Могилы), осудил только учение Кальвинистов, а не Лукариса. Под деяниями этого Собора подписались трое из Киевских депутатов, присланных Петром Могилою на этот Собор¹⁷. A Собор Иерусалимский, бывший в 1672 году при Иерусалимском Патриархе Досифее, прямо объявил, что Кальвинское исповедание будто бы Греческой Церкви ложно приписано Кириллу Лукарису еретиками, и выпискою из многих Лукарисовых сочинений ясно доказал, что он не только не был согласен с Кальвинистами, но напротив и писал и учил вопреки им. Даже и причиною осуждения Лукариса на прежде бывших Соборах Молдавский Собор поставлял не то, что будто бы Лукарис обличен в единомыслии с Кальвинистами, но что, по выходе в свет приписанного ему Кальвинского исповедания , хотя он с клятвою не признавал его своим, однако ж, отказался по требованию Константинопольского духовенства написать опровержение на эту книгу¹⁸. Значит, Петр Могила при сочинении своего Исповедания не мог иметь в виду Кирилла Лукариса, если и восточные Патриархи, современные ему, не только не обвиняли его, но еще оправдывали. Да и во всем Православном исповедании Петра Могилы нет ни одного слова ни о Кирилле Лукарисе, ни о Кальвинистах; а безыменно опровергаются как кальвинские, так и папистические заблуждения. Сам Собор Иерусалимский дважды с похвалою сослался на Православное исповедание Петра Могилы, но не как на книгу, писанную против Кальвинистов, а как на такую, которая содержит истинное и точное исповедание православной восточной Церкви¹⁹. A Патриарх Московский Адриан в своем воззвании или предисловии на эту книгу открывает нам, что причины, побудившие Петра Могилу написать ее, существовали гораздо ранее времен Патриарха Кирилла Лукариса. «Мартина Лютера ученицы, пишет он, изобретше письмена Славянороссийские, точные, чистые и переведше на Славянский чистый диалект своих им лживых догматов доводы, и типом издавше, изнесоша на свет две книжицы, едину в полдест в граде Несвижине в лето 1562, вторую сокращенную в четверть в граде Стиокольне (Стокгольме) в лето 1628, нарекше тыя книжицы Катихизис – от тех убо книжиц прелестных и иных расплодився кукол злобы их по всей Великороссийской и Малороссийской ниве, Православия пшеницу подавляющий, велие озлобление нанес всему христианскому сословию. Очесом в прошедших летах усмотрев опасно по времени возведенный на архиерейский престол Киевского кормительства Преосвященный Митрополит Петр, Могила прозванием, сый муж благорассудства и учения исполнен, возополчился Давидски на Голиафские в его Епархии тогда явившиеся козни, сочини сию богодухновенную книгу²⁰. Но существеннейшие побуждения свои высказывает сам Петр Могила в предисловии к малому своему Катехизису и к большому Требнику²¹, именно, что враги Православия, (под которыми он особенно разумеет Римских Католиков) выдали на Польском языке различные ругательства на нашу православную Церковь, и всюду проповедовали, что будто бы Русское Духовенство не знает ни своей веры, ни обрядов. Кроме того Паписты, а особенно бывшие Униаты начали издавать на Польском и Русском языках многие книги под именем Православных, коими соблазняли Русских. В самые церковные наши книги, печатанные даже в Киеве, вкрались некоторые мнения, привнeсенные из книги Латинской Церкви²². Известен также жаркий спор, бывший около 1680 года в самой Москве, о времени пресуществления св. Евхаристии, по случаю книги Выклада, напечатанной в Киеве в 1668 году. Мнение Римской Церкви об этом предмете, предложенное в этой книге, соблазнило многих и заставило Патриарха Адриана обратиться с вопросом к восточным Патриархам, и для совершенного прекращения споров издать выписку из св. Отцов и православных Учителей²³. Итак, судя по несравненно большим наветам на Православную Церковь от Римских Католиков и бывших Униатов, нежели от Лютеран и Кальвинистов, можно положить, что и Петр Могила написал свое Православное исповедание в предостережение паствы своей еще более от первых, чем от последних. Сам он в предисловии к малому своему Катехизису, изданному в 1645 году, обещал вскоре издать подробнейшее изложение православной веры с доказательствами из св. Писания, Соборов и Святых Отцов. И это обещание пополнил он вышеупомянутою своею книгою, потому что Православное исповедание точно в таком же порядке и в такой же форме изложено, как и малый Катехизис его, с тою только разностью, что первое пространнее последнего.

Большие предосторожности, взятые сочинителем при составлении и утверждении этой книги, показывают, как тщательно занимался он сим важным делом. Кажется, сам он, судя по тогдашним обстоятельствам православной Церкви предвидел, как трудно будет многих уже поврежденных в образе мыслей уверить в православии своего учения, как это и действительно впоследствии доказал опыт. Нектарий, Патриарх Иерусалимский, обстоятельно описывает эти предосторожности. «Петр Могила, говорит он, вызвал из своей епархии в митрополию славившихся просвещением мужей, и еще прежде того призвал подвластных себе Епископов (Черниговского, Переяславского и Могилевского). Много рассуждали, и напоследок все с общего совета и согласия определили: написать кратко изложение веры своей, и точнейшее рассмотрение оного предоставить священному Синоду Константинопольской Церкви, которой изначала следовал, повинуясь ей, как главе православной веры Греческой, и обращаясь к ней, как к верному судье, дабы те пункты учения, которые она утвердит, и им удержать; и напротив, которые она отринет, те и им отвергнуть, как ложные. Таким образом составив книгу и дав ей наименование: Изложение Российской Веры, просили великую Константинопольскую Церковь отправить поверенных от Синода и Экзархов патриаршеских в Молдавию, куда и со своей стороны обещали послать людей для того, чтобы там сначала рассмотреть изложенные пункты веры их, согласны ли они или не согласны с православным учением восточной Церкви, а после такового рассмотрения и приобщить к ней всенародно».

Впрочем, надобно заметить, что Молдавский Собор созван был не для одного рассмотрения этой книги: первым поводом к созванию его было желание и просьба Молдавского Господаря и Воеводы Князя Иоанна Васильевича. Узнав о смутах и соблазнах, производимых в его областях Кальвинистами, особенно же мнимым восточной Церкви исповеданием Кирилла Лукариса, Господарь просил Константинопольского Патриарха Парфения и Киевского Митрополита Петра Могилу открыть против Кальвинистов Собор в Яссах. На этот Собор со стороны Константинопольского Патриарха отправлены были: Никейский Митрополит Порфирий и Иеромонах Мелетий Сириг, проповедник и Дидаскал Великой Церкви; а со стороны Митрополита Петра Могилы Русские ученые мужи: Николаевский Игумен Исаия Трофимович, Богоявленский Игумен Иосиф Кононович и Проповедник Игнатий Ксенович. Патриарх Парфений прислал от себя соборное послание, в котором показывает, что изложение веры, содержащееся в XVIII главах, изданных будто бы Патриархом Кириллом Лукарисом, как исполненное Кальвинского суемудрия отвергается Восточною Церковью. Отцы Ясского Собора в утверждение православия сочли нужным только подписаться под соборным посланием Патриарха²⁴, и потом уже приступили к рассмотрению Православного исповедания Петра Могилы, которое, после строгого исследования, очистив, по выражению Патриарха Нектария, от всех неправоверных мыслей и от всякой примеси нового учения, утвердили соборно²⁵.

Исправив таким образом сочинение Петра Могилы, Собор в том же 164З году послал его на утверждение к четырем православным Патриархам вселенским, которые вместе с другими при них находившимися Иерархами одобрили и утвердили его собственной подписью.

В наших Русских изданиях книга эта обыкновенно называется Православным исповеданием кафолической и апостольской Церкви восточной, так назвал ее, по свидетельству Московского Патриарха Адриана²⁶, сам Петр Могила. Но она имеет и другие названия. По свидетельству Нектария²⁷, Собор Киевский, при самом определении о сочинении этой книги, назвал ее Изложением Российской веры; a Патриархи вселенские назвали ее Православною верою не Россиян только, но и всех Греков и православным исповеданием кафолической и апостольской Церкви восточной. Патриарх Адриан говорит, что многие называют ее просто Катехизисом; под этим названием Леонард Фриш издал ее и на Немецком языке. A в духовном Регламенте²⁸, называется она Омологгею или Исповеданием православным. Но Готлоб Гофман, увлеченный, как кажется, заглавием Фриша, где книга эта названа Большим Российским Катехизисом²⁹ ошибочно утверждает, что она и у нас в России носит название Большого Катехизиса³⁰. Название это издавна усвоено у нас, по употреблению, Зизаниеву Катехизису, изданному, под именем Беседословия, в 1627 году.

Обыкновенное Славянское издание этой книги, по свидетельству самого Патриарха Адриана³¹, есть не что иное, как перевод с Греческого языка. Но на каком языке написал эту книгу сам Петр Могила, мнения об этом различны. Дю-Фресн говорит, что она сочинена была на Русском языке, а на Греческий переведена первым Драгоманом Оттоманской Порты Никусием Панагиотом³². По-видимому на то же намекает и Патриарх Нектарий в своей грамоте, написанной в 1662 году: «Россияне, пишет он, давно уже издали в свет сию книгу на своем языке, a у Греков она доселе читалась только в рукописях, и притом в не многих экземплярах». Но Константинопольский Патриарх Парфений в своей одобрительной на эту книгу грамоте (1643 г.) пишет, что на утверждение ему она представлена была на Греческом и Латинском языках³³. А Патриарх Адриан, не упоминая об оригинальном языке ее, говорит только, что она исправляема была на Греческом. Из этих несогласных свидетельств Гофман сначала заключил, что сам Петр Могила сочинил книгу свою на Греческом и Латинском языках, и по утверждении ее восточными Патриархами, перевел и на Русский язык. Но после сам Гофман, рассуждая, что если бы книга эта переведена и напечатана была еще при Петре Могиле, то не было бы нужды снова переводить ее при Патриархе Адриане, оставляет вопрос об оригинальном языке Православного исповедания не решенным³⁴.

Для решения этого вопроса заметим: 1) что Дю-Фресн не имеет никакого доказательства на свое мнение, – тем более, что Панагиот, по свидетельству Нормана³⁵, приступил к изданию сочинения Петра Могилы уже 20 лет спустя после Молдавского Со6ора. А Патриарх Нектарий 2),говоря о давнем существовании этой книги на Русском языке, вероятно, имел в виду изданный Могилою в 1645 году Краткий Катехизис на Польском и Белорусском языках, или Катехизис же под именем Науки о вере, напечатанный в Москве в 1648 году, по повелению Патриарха Иосифа. 3)Петр Могила знал, что не прилично было бы представить свою книгу на рассмотрение Собору и Патриархам на Славянском языке, по незнанию их этого языка; и потому, зная в совершенстве Греческий и Латинский языки, без сомнения он и написал свою книгу первоначально на этих языках, на которых она и была представлена сперва Собору, a потом Парфению и другим восточным Патриархам; и на этих только языках она и оставалась известною до времен Патриарха Адриана. Но Петр Могила не успел сам издать ее на Русском языке, как по причине скоро последовавшей кончины его, так, может быть, и по разномыслию многих современников своих, которым издание этой книги не могло быть приятно. Сие-то, без сомнения, и было причиною того, что подлинник этой книги не дошел до нас, как увидим ниже.

По свидетельству Иерусалимского Патриарха Нектария и Московского Адриана³⁶, прежде всех вознамерился напечатать эту книгу и издать в свет Оттоманской Порты Драгоман, или первый переводчик восточных языков, Грек Никусий Панагиот³⁷. Побуждением к этому изданию было то, что это важное сочинение «у Греков, как говорит Нектарий, доселе читалось только в рукописях. И потому-то ученейший и не менее того благочестивейший и вере православной преданный толмач восточной и западной Империй Самодержцев Господин Панагиот, как ревностнейший поборник Греческого племени и горячайший защитник православного нашего учения, к числу других знаменитых дел своих не умедлил присовокупить и сие: взял на себя старание (несмотря на то, что всякое время занят был должностями) собственным иждивением напечатать книгу сию на Греческом и Латинском языках, дабы все, желающие успеть в благочестии, без платы могли получить оную, ибо он приказал раздавать экземпляры книги сей безденежно» и пр.

Предисловие это написано было Нектарием именно к Панагиотову изданию, которое вместе с ним и было напечатано в 1662 году в Амстердаме, впрочем только на одном Греческом языке; а Латинский перевод, по сказанию Антония Арнольда³⁸, вместе с Греческим подлинником, в рукописях посланы были Панагиотом в подарок Французскому Королю Людовику XIV, и хранятся будто бы в королевской библиотеке. Тот же Арнольд свидетельствует, что Голландские Штаты не взяли с Панагиота денег за напечатание Православного исповедания П. Могилы, но чтобы приобрести себе его благорасположение, напечатали его на свой счет, и несколько экземпляров этой книги препоручили своему Резиденту доставить Панагиоту в подарок³⁹. От того, без сомнения, экземпляры этого издания так редки в Европе, что из ученых весьма не многие видали его⁴⁰.

Гофман упоминает еще о втором издании этой книги, сделанном также в Голландии в 1672 году, по повелению Дионисия Патриарха Константинопольского⁴¹. Но Алберт Фабриций и Франциск Буддей, исчисляя все издания этой книги в XVII веке, не упоминают об этом втором Голландском издании⁴².

Лаврентий Норман, бывший сперва Упсальским Профессором, а потом Готенбургским Епископом, перевел эту книгу на Латинский язык и издал перевод свой вместе с подлинником в Лейпциге в 1695 году в 8 долю. Норман написал и предисловие к своему изданию, в котором предлагает краткое сведение о сочинителе этой книги, о ее важности и различных изданиях, особенно же о своем. Это издание замечательно тем, что Греческий текст Норман печатал с Панагиотова издания, исправленного собственноручно известными в нашей ученой истории Лихудами⁴³, и самые поправки их поместил при тексте на стороне в виде вариантов⁴⁴. Берг видел этот исправленный Лихудами экземпляр у друга своего Спарвенфельда, который и сообщил его Норману для списания. В Спарвенфельдовом издании против подлинника был и Славянский письменный перевод⁴⁵. Каким образом экземпляр этот перешел из Москвы за границу, неизвестно.

В 1699 году Православное исповедание Могилы напечатано было и в Молдавии, именно в Бухаресте, на одном Греческом языке, Леонард Фриш перевел эту книгу на Немецкий язык почти буквально с Славянского, который он считал подлинным языком ее, и перевод свой напечатал в 1727 году в Берлине. В этом издании помещено и предисловие или воззвание Адриана, Патриарха Московского.

Наконец Карл Готтлоб Гофман, соединивши подлинник с помянутыми Латинским и Немецким переводами, издал вместе в 1751 в Бреславле и, вместо предисловия, приложил свою Историю Российского Катехизиса. Греческий и Латинский текст напечатан у него верно с Норманова издания с Лихудовыми вариантами и под тем же названием. Но предисловие Московского Патриарха, находящееся при Немецком переводе Фриша, он опустил.

Что касается до Славянского перевода, то о поводе к изданию его свидетельствует Патриарх Адриан в своем предисловии к Православному исповеданию. «В прошедшем 7193 (1685) лете, пишет он, по благословению брата мерности нашей, блаженные памяти Святейшего Кир Иоакима Московского и всея России и всех северных стран Патриарха, переведеся тая книга, Исповедание православное, с Греческого диалекта на Славянской, в царствующем граде Москве, в обители Архистратига Михаила и великого Иерарха Алексия Митрополита, зовемый Чудов. И прошедшего же 7203 лета, просившу благочестивые Государи наши Цари и великие Князи Иоанна Алексеевича и Петра Алексеевича всея Великие и Малые и Белые России Самодержцы и нашу мерность Митрополиту Киевскому Варлааму Ясинскому, ежебы напечатати им книгу Катехизис ради научения Иереев и народных людей; и изволением Их Царского пресветлого Величества и нашего Архипастырства рассмотрением и благословением, сия богодухновенная книга Православное исповедание (от многих зовома просто Катехизис), прежде исправленная на Греческом диалекте Святейшими четверо-престольными Патриархи по прошению Киевского же прежде-бывшего Митрополита Петра Могилы, ныне напечатася зде в царствующем граде Москве в лето сие 7204 (1696)» и пр.⁴⁶.

Из сего свидетельства видно, что книга Православное исповедание 53 года пользовалась уважением в Греции и славою в Европе, не быв еще обнародована на языке Славянском. К сожалению, мы не знаем, где находится Греческий подлинник с собственноручными подписями вселенских Патриархов. Хотя в заглавии первого Слав. издания сказано, что оно переведеся с Еллино-Греческого: но выражение Еллино-Греческий, кажется, употреблено здесь не в строгом смысле, потому что из сличения Славянского текста с изданием Панагиота которого текст, как известно, есть просто Греческий, открывается, что наш Славянский перевод сделан буквально с Панагиотова издания. Это доказывается еще и тем, что при нашем переводе приложено и предисловие Патриарха Нектария, которого при подлиннике быть не должно, потому что Нектарий писал свое предисловие именно для Панагиотова издания, спустя 20 лет после того, как Православное исповедание было рассмотрено и утверждено Собором и вселенскими Патриархами. Посему можно полагать, что подлинным текстом Православного исповедания– был простой Греч. текст Панагиота, который, по свидетельству Иерусалимского Собора 1672 г., печатал прямо с оригинала, ничего не прибавляя и не убавляя⁴⁷. Кроме того, надобно заметить, что наш перевод сделан был с экземпляра правленного Лихудами; потому что важнейшие поправки Лихудов вошли и в него⁴⁸.

В первый раз Православное исповедание издано было, как замечено выше, в Москве в 1696 году в лист; вскоре за тем последовало и второе издание в четверть; потом в четверть же в Киеве, в 1712 году, с присовокуплением алфавитного указателя на книгу, который с тех пор стали печатать при всех изданиях ее, как то: Черниговском 1715 г. в четверть, С. Петербургском 1722 и 1739 г., Московском 1744 и др. Были издания и в 8-ю долю и даже в 24-ю, каково С. Петербургское 1740 г. Между этими изданиями, во всем между собою сходными, замечательно одно – Московского Архангельского Протоиерея Петра Алексеева, напечатанное гражданскими буквами в 8-ю долю в Москве 1796 г. Издатель поместил в нем разные географические, исторические, догматические и филологические толкования на темные места Слав. текста; впрочем не на всю книгу, а только на первую часть ее, и руководствовался в этом деле, как видно, Гофмановым изданием, опустив точно так же, как и Гофман, Адрианово воззвание. Наконец в 1830 году при С. Петербургской Д. Академии оно переведено с Гофманова издания и на Русский язык, и тогда же, по указу Святейшего правительствующего Синода, напечатано.

В доказательство достоинства и важности сей книги что можно сказать больше и лучше того, что она содержит в себе учение не какой-либо частной из Церквей восточного исповедания, а тем менее частного члена Церкви, но есть голос всей православной восточной Церкви? Потому что оно рассмотрено и утверждено Собором пастырей церковных и в то же время одобрено преемниками власти и престолов апостольских – святейшими вселенскими Патриархами: Парфением Константинопольским, Иоанникием Александрийским, Макарием Антиохийским, Паисием Иерусалимским и двадцатью двумя другими находившимися при них Иерархами. Нашли мы, говорят они, что книга сия во всем согласуется с догматами Христовой Церкви и священными канонами, и нет в ней ничего противного Церкви. И общим мнением Синода определяем: всякому благочестивому и православному христианину, члену восточной апостольской Церкви читать сию книгу и не отвергать оной⁴⁹. Нектарий, Патриарх Иерусалимский, в предисловии своем к Панагиотову изданию также с похвалою и уважением отзывается о сей книге. Вот что говорит он: В книге сей содержится хотя кратко, но не менее того ясно истинное учение, как то и самое название ее показывает тебе; поскольку она называется Православное исповедание, т. е. Греков –исповедание привое и чистое, не имеющее в себе ни малейшей примеси от новизн каких-нибудь других исповеданий⁵⁰. Досифей, Патриарх Иерусалимский, вместе с другими Иерархами, бывшими на Иерусалимском Соборе в 1672 году, утверждает, что книгу эту и прежде и в его время принимала вся восточная Церковь⁵¹. То же свидетельствует о ней и Дионисий, Патриарх Константинопольский, современный Досифею⁵², а после того целый Собор бывший в Константинополе в 1691 году⁵³. Действительно во всех странах, где только обитают восточные христиане, книга Православное исповедание принимается за правило и образец (norma) учения восточной Церкви, и христианин, называя себя православным, дает разуметь чрез то, что учение Христово он содержит так, как изложено оно в Православном исповедании. Кроме того, даже ученые иноверцы приписывают этой книге по преимуществу достоверность Греческого православного исповедания. Так М. Гейнекций признает, что Исповедание это есть собственный и точный Символ нынешней Греческой Церкви. по которому должно судить о подлинном ее учении⁵⁴.

Арнольд говорит, что нельзя желать книги, о которой бы с большей достоверностью можно было сказать, что она содержит истинное учение всей восточной Церкви⁵⁵. В заключение приведем свидетельство Гофмана. Россия и особенно Киев, говорит он, может похвалиться тем, что всему своему единоверному народу, обитающему по столь многим и отдаленным странам, дала такое исповедание, которое одобрили четыре Патриарха и из которого всему свету видно, чему учит нынешняя хр. Греция с дочерью своею, или как говорит Парфений, с сестрою своею Россией⁵⁶.

Как смотрела и смотрит Российская Церковь на книгу Православное исповедание , это можно видеть a) из отзыва о ней Патриарха Адриана, который называет ее богодухновенною и увещевает всякого читать ее с полною верою⁵⁷; b) из Духовного Регламента, где она поставлена в числе таких книг, в коих заключается все, что к народному наставлению довольно есть⁵⁸; с) из распоряжений Святейшего Синода, который в 1837 году, признав полезным и необходимым, чтобы все Церкви снабжены были сего книгою, сделал распоряжение о напечатании ее в достаточном числе (30000) экземпляров для снабжения оным всех Церквей Империи; d) из правил, данных в руководство по Семинариям бывшей Комиссией духовных училищ 1838 года 28 июня, где наставникам вменено в обязанность, преподавая догматическое и нравственное Богословие, подробности сего учения поверять Православным исповеданием; наконец е) из употребления сей книги у наших знаменитейших богословов, которые в самых главных пунктах учения православной восточной Церкви ссылаются на нее, как на книгу символическую⁵⁹. Столь многие и столь важные свидетельства не могут не возбудить благоговейного внимания к сей книге в каждом истинном сыне нашей православной Церкви.

Если некоторые из Протестантов старались унизить ее достоинство, то потому только, что учение, в ней изложенное, служит резким обличением их неправого мнения об истинном духе восточной Церкви, и того ни на чем не основанного предположения, будто наша Церковь более всех других Церквей в основаниях своей веры сходна с их обществом⁶⁰. Напротив, справедливо замечают некоторые из самих же Протестантов, что если есть в России люди, мыслящие несогласно с учением изложенным в Православном исповедании, то этих частных мнений, противных публичному исповеданию, отнюдь не должно приписывать всей Церкви⁶¹. К истинной славе нашей православной веры служит и то, что как Паписты, так и Протестанты с самых ранних времен всегда усильно старались привлечь к себе в соединение Греческую и нашу Российскою Церковь. Но Церковь православная как в Греции, так и в России постоянно отвергала эти предложения, держась непоколебимо древних оснований своей веры, которые и предложены в книге Православного исповедания.

Из всех изложенных соображений следует, что

Книга: Православное исповедание, может и, по важности свидетельств о ней, должна служить образцом в решении догматов нашей православной веры и учения нашей Церкви.

Все, что согласно и сообразно с решением сей книги, без всякого сомнения, православно.

Все, что не согласно, а тем паче противно учению, в ней изложенному, не есть учение нашей православной Церкви и не достойно приятия.