Время Петра Великого

Весь почти восемнадцатый век представляет собою одну из самых, сложных эпох русской истории. Еще конец XVII века и начало XVIII в, ознаменовываются большими реформами во всех областях жизни Русского Царства, и в церковных отношениях эти реформы являются значительными, важными и изменившими многие установленные положения и подвергшие их коренной ломке.

То был век полного переустройства решительно почти во всех областях жизни. Как часто болезненный бывает чрезмерно быстрый рост организма, также болезненно было многое в тех, коренных, внезапных преобразованиях, которыми точно желали искоренить все старое даже если оно было хорошо, искоренись только лишь оттого, что оно было старое, а на месте этого старого насадить новое, не всегда удачное. В этой погоне за нововведениями было немало неудачного и преувеличенного. Желали освятить религиозную жизнь народа и ударились в протестантизм, желали усовершенствовать монашество и чуть было не разрушили его. Эпоха 18 века была эпохой доносов, судов над архиереями, погибавшими в ссылке и казематах, была эпоха смятенности, подавленности и страха.

Реформы связываются с именем великого преобразователя Петра Великого.

Петр родился в Москве, в Кремле, 30 мая 1672 года. Он был 14-е дитя многосемейного царя Алексея Михайловича и первый ребенок от его второго брака с Наталией Кирилловной Нарышкиной.

Нарышкина Наталья Кирилловна была дочь небогатого тарусского дворянина Кирилла Полуектовича Нарышкина, который состоял в должности стрелецкого головы и находился на службе в Смоленске. Дочь сначала воспитывалась при нем, но потом её взял любимец царя Алексея Михайловича, Артамон Матвеев. У Матвеева она получила блестящее, к тому времени воспитание.

Алексей Михайлович, несмотря на бесчисленные козни против его женитьбы, вступить во второй брак с Нарышкиной, от первого брава у него было 6 дочерей и 5 сыновей. Эта вторая жена дала Алексею Михайловичу еще 3 детей: сына Петра и дочерей Наталью и Феодору. Во всем этом большом семействе три лица были выдающимися: мачеха Наталья Кирилловна, падчерица Софья и маленький Петр.

Софья была «великого ума и самых сложных проницательств, мужска ума дева».

Царица Наталья была взята из семьи западника А. Матвеева, дом которого был убран по-европейски, и могла принести во дворец вкусы, усвоенные в доме воспитателя, при том до неё заморские новизны проникали уже на царицину половину, в детские комнаты кремлёвского дворца.

Как только Петр стал помнить себя, он был окружен в своей детской иноземными вещам, все, во что он играл, напоминало ему немца.

Bo что он играл в Кремлевской своей детской, это в отроческом возрасте он разыгрывал на дворах и в рощах села Преображенского уже не с заморскими куклами, а с живыми людьми и с настоящими пушками, хотя без плана и руководства, окруженный своими спальниками и конюхами. И так продолжалось до 17 летнего возраста. Он оторвался от понятий, от привычек и преданий кремлевского дворца, который составляли политическое миросозерцание старорусского царя, его государственную науку. Обучение, начатое с зотовской указкой и рано прерванное по обстоятельствам, потом возобновилось, но уже под другим руководством и в ином направлении.

Место учителя заступил голландский мастер со своими математическими и военными науками, с навыками мастерового, к упражнениям памяти, что было и при зотовской системе обучения вовлечены были в занятия глаз, сноровка, сообразительность, разум и сердце оставались праздными.

После осенних событий 1689 года Петр писал своему брату так: «Теперь, государь – братец, настает время нашим обоим особам Богом врученное нам царство править самим, понеже пришли есмы в меру возраста своего, а третьему зазорному лицу, сестре нашей, с нашими двумя мужскими особами, в титлах и расправе дел быти не изволяем... Срамно, государь, при нашем совершенном возрасте тому, зазорному лицу государством владеть мимо нас». Так высказывал Петр свое желание отстранить Софью и вступить во власть, а немного позднее этого письма Софья получила от Петра прямое приказание идти в монастырь. За крепкой стеной Новодевичьего монастыря смиряла свои властолюбивые мечты правительница Софья, таила все ту же сильную, неукротимую волю и властные желания, а в 1698 г. она по подозрению в участии в стрелецком бунте пострижена была в монахини с именем Сусанны и оставлена в том же Новодевичьем монастыре, место её пребывания окружено было постоянным караулом. Перед её окнам Петр приказал повесить стрельцов, в руках повешенные держали челобитные, а попы, которые были с теми стрельцами у них в полках, один перед тиунскою избою повешен, а другому отсечена голова и воткнута на кол a тело его положено на колесо. Так, осенью 1689 г. кончилось правление Софьи. Цари Иоанн и Петр стали править без опеки и точнее при больном и слабоумном Иване правил один Петр со своими близкими. Но только с 1698 года Петр вступил на путь государственных и культурны реформ, а время с 1689 год по 1698 г. заканчивал свое образование и приучался к политической деятельности. С падением Софьи главным лицами в правительстве были царица Наталья и патриарх Иоаким. При столкновениях со взглядами матери и патриарха Петр должен был им уступать. По смерти патриарха Иоакима (1690 г.) на его место был избран Адриан положительно против воли Петра.

25 августа 1698 г. Петр вернулся в Москву из заграничного путешествия и на следующий же день начал резать боярские бороды и окорачивать длинные кафтаны. Старые русские воззрения не одобряли брадобрития и перемены в одежды, в бороде видели внешний знак внутреннего благочестия, безбородого человека считали неблагочестным и развратным. Московские патриархи, даже последний – Адриан запрещали брадобритие, московский же царь Петр делал его обязательным, не стесняясь авторитетом церковных властей.

Резкое противоречие мер царя с давними привычками народа и проповедью русской иерархи придало этой мере характер важного и крупного переворота и возбудило народное неудовольствие и глухое противодействие в массе.

1698 г. во время усмирения стрелецкого бунта, когда было казнено далеко за 1000 человек, и сам Петр рубил головы стрельцам и заставлял делать то же своих приближенных и время – личной семейной драмы. Еще будучи заграницей, Петр уговаривал свою жену постричься добровольно. Она не согласилась. Тогда Петр отправил ее в Суздаль в Покровский девичий монастырь, где она, спустя несколько месяцев, была пострижена в монахини под именем Елены (июнь 1699 г.).

Ряд ошеломляющих событий Петрова царствования страшно подействовал на московское общество и на самого Петра. В обществе слышался ропот на жестокости, на новшества Петра, на иностранцев, сбивших Петра с пути.

Кровавое подавление бунта стрельцов, смерть царевича Алексея Петровича (27 июня 1718 г.) было зло, первое было зло, как постоянно бунтующее и дерзкое войско, служащее орудием домашних и придворных, интриг, надо было для общего спокойствия подрубить в самом корне, а непрестанное тайное противодействие Алексея, опиравшегося на партию Лопухиных, должно было возбуждать в Петре страх за будущность России и всего сделанного им с таким крайним напряжением сил.

Рядом с Петром всмотримся в изображение царевича Алексея. Стоит вглядеться в совершенно бесхарактерные черты Алексея в юности, на медальоне Гуэна, на его поздние портреты с глазами, в которых сквозит трусливое лукавство, с острым подбородком, тонкими, плотно сжатыми губами, обличающими упрямость без разумной твердости, чтобы понять неизбежность роковой судьбы этого человека, ставшего на дороге Петру чтобы, оценить скорбный и гневный возглас последнего: «ограбил меня Господь сыном». Стоит сопоставить лицо Петра – всё исполненное жизни и страстной энергии – с бледным, продолговатым, бесцветным обликом царевича, от которого Петр «не трудов, но охоты желал», чтобы видеть, с какою болью измученного и тщетно надеющегося сердца – писал ему «на троне вечный работник» свой последний «тестамент», заключал его словами: «ежели ни, то известен будь, что я весьма тебя наследству лишу, яко уд гангренный, и не мни себя, что один ты у меня сын, и что я cие, только к устрастку пишу, воистину исполню, ибо если за мое отечество и люди живота своего но жалел и не жалею, то како могу тебя, непотребного пожалеть. Лучше будь чужой добрый, нежели свой негодный...»

На голос общественного неудовольствия Петр отвечал репрессиями: он не уступал ни шагу на новом пути, без пощады рвал всякую связь с прошлым, жил сам и других заставлял жить по-новому.

Преобразователь действовал на народ, по выражению Фридриха Великого, «как крепкая водка на железо», но он же был первым человеком в государстве и первым слугою всему народу. По выражению Некрасова, «в царях никто ему не равен».

В конце 1699 года Петр изменяет способ летоисчисления. Наши предки вели счет от сотворения мира, начало года полагали с 1 сентября (по старому счету 1-ое сент. 1699 г. было 1-е сентября 7208 г.) Петр предписал 1 января этого 7208 г. отпраздновать, как Новый год, и этот январь считать первым месяцем. 1700 г. от Рожд. Христ. В перемене календаря Петр опирался на пример православных славян и греков, чувствуя, что отмена старого обычая многим не нравится.

С 1700 г. Петр является уже вполне созревшим правителем-реформатором и в этом же году кончается патриарх Адриан. Отношение церкви к государству до Петра в Московском государств не было точно определено, хотя на церковном соборе 1666–1667 г. греками было принципиально признано главенство светской власти и отрицалось право иерархов мешаться в светские дела. Московский государь считался верховным покровителем церкви и принимал активное участие в церковных делах. Но и церковные власти призывались к участию в государственном управлении и влияли на него. Борьбы церковной и светской властей, знакомой Западу Русь не знала. Громадный нравственный авторитет московских патриархов не стремился заменить собою авторитет государственной власти и, если раздавался со стороны русского иерарха голос протеста (напр., митр. Филиппа против Иоанна 4), то он не сходил никогда с нравственной почвы.

Петр вырос не под таким сильным влиянием богословской науки и не в такой благочестивой обстановке, как росли его братья и сестры. С первых же шагов своей сознательной жизни он сошелся с «еретиками немцами» и, хотя остался православным по убеждениям человеком, однако свободнее относился ко многим обрядностям, чем обыкновенные московские люди, и казался зараженным «ересью» в глазах старозаветных ревнителей благочестия.

Петр от своей матери и от консервативного патриарха Иоакима (1690) не раз встречал осуждение за свои привычки и знакомство с еретиками. При патриархе Адриане (1690–1700), слабом и несмелом человеке, Петр встретил не более сочувствия своим новшествам. При первых решительных нововведениях. Петра, все протестующее против них, видя в них ересь искали нравственной опоры в авторитете церкви и негодовали на Адриана, который малодушно молчал по их мнению, тогда, когда бы следовало стать за правоверие. Адриан, действительно не мешал Петру и молчал, но он не сочувствовал реформам, и его молчание в сущности было пассивной формой оппозиции. Незначительный по личности патриарх становился этим неудобен для Петра, как центр и объединяющее начало всех протестов, как естественный представитель не только церковного, но и общественного консерватизма. Патриарх же крепкий волею и духом, мог бы явиться могучим противником Петра, если бы стал на сторону консервативного московского мировоззрения, осуждавшего на неподвижность всю общественную жизнь.

Понимая эту опасность, Петр после смерти Адриана не спешит избранием нового патриарха, a «местоблюстителем патриаршего престола» назначил Рязанского митрополита Стефана Яворского, учёного малоросса. Управление же патриаршим хозяйством перешло в руки особо назначенных светских лиц. Возможно, что мысль об уничтожении патриаршества пришла не сразу и объясняется тем, что к великорусскому духовенству Петр относился с некоторым недоверием из-за их не сочувствия к его реформам, хотя некоторые из святителей, как то: Митрофаний Воронежский, Тихон Казанский, Иов Новгородский помогали ему, но не во всех его реформах. Выбрать патриарха из среды великороссов для Петра значило рисковать создать себе грозного противника. Малорусское же духовенство, хотя и сочувствовало новшествам Петра, но поставить малоруса патриархом было невозможно потому, что во время патриарха Иоакима малорусские богословы были скомпрометированы в глазах московского общества, как люди с латинскими заблуждениями. В таких обстоятельствах Петр и решил остаться без патриарха.

Установился временно такой порядок церковного управления: во главе церковной администрации стояли местоблюститель Стефан Яворский и особое учреждение – Монастырский приказ, а светскими лицами во главе, верховным авторитетом в делах религии признавался собор иерархов, сам Петр, как и прежние Государи, был покровителем церкви и принимал живое участие в её управлении. Это участие Петра привело к тому, что в церковной жизни важную роль стали играть архиереи малороссы, прежде гонимые.

Несмотря на протесты на Руси и на православном Востоке, Петр постоянна выдвигал на архиерейские кафедры малорусских ученых монахов, которые имели более широкий умственный кругозор и выросли в стране, где православие вынуждено было к деятельной борьбе с католицизмом, воспитали в себе лучшее понимание задач духовенства и привычку к широкой деятельности. В своих епархиях они заводили школы, заботились о быте и нравственности духовенства, находили время и для литературной деятельности.

Понятно, что они более отвечали желаниям преобразователя, и Петр ценил их более, чем тех духовных великорусов, взгляды, коих часто становились ему на дороге.

Из многих имен малороссов архиереев надлежит особо отметить: Стефана Яворского, св. Димитрия, митрополита Ростовского, и наконец Феофана Прокоповича, при Петре, епископа Псковского, впоследствии архиепископа Новгородского.

Все мероприятия Петра Великого в отношении Церкви коренятся в его взгляде на церковь. Церковь, по взгляду Петра, должна была, подобно всякому учреждению, служить на пользу государства, и потому стать органом правительственной власти. Утилитарные соображения, лежавшие в основе всех мероприятий Петра, сказались и на понимании им самой религии. Петр был, несомненно, верующий человек, но его вера была делом скорее рассудка, чем потребностью душевной, сам соблюдая все предписания православной церкви, он требовал того же и от других, но по соображениям чисто практическим: религия необходима, ибо она есть основа народной нравственности, без неё государство становится слабым и не может выполнить своего назначения. Верить необходимо, так как вера есть порука в личной добропорядочности и в неуклонном исполнении своих, гражданских обязанностей. А вот, какому Богу поклоняется человек, как он верует – это вопрос второстепенный: лишь бы только веровал, лишь бы самого Бога имел в своем сердце. Исповедуй, какую хочешь веру, но только исповедуй. Отсюда терпимость Петра к иноверцам, дозволение протестантам и католикам строить свои кирки и костелы. Раскольников при нем преследовали не за веру, как раньше, а за их преступления против государства, за упорное сопротивление мерам правительственным, как преследовали за то же и православных принявших реформу Никона.

В силу такого взгляда на религию, Петр требовал от духовенства, чтобы оно прививало народу нравственное чувство, поучало его, подавало добрый пример собственным поведением. В духовенстве он видел особый класс таких же государственных чиновников, какими были и остальные классы населения: дворянство служило в военной и гражданской службе, крестьяне поставляли боевой материал на войну и питали государственную казну, ту же обязанность несли и посадские, в свою очередь духовенство должно было воспитывать добрых граждан, проникнутых сознанием своих гражданских обязанностей.

Назначение Стефана Яворского на должность местоблюстителя, было не случайным явлением. Яворский по происхождению был малоросс (род. 1658, скончался 1722), получил образование в киевской коллегии и выслушал полный курс философии и богословия в польских училищах Познани в Лембурге и для чего вероятно на время отступал от православия. По возвращении в Киев, он принял монашество, поступил в коллегию, где и получил должность префекта. Проповедь, сказанная им в Москве, при погребении фельдмаршала Шейна обратила на него внимание Петра. Нуждаясь, в образованных людях среди духовенства, Петр оставил его в Москве, приказал посвятить его в сан митрополита в Рязань и назначил протектором Московской академии. Вполне уверенный, что в лице ученого митрополита он найдет пособника своих планов, Петр назначил его местоблюстителем патриаршего престола. Но в сочувствии Яворского всем своим начинаниям Петр обманулся. Не отвергая необходимости реформ. Яворский не сочувствовал в то же время многим распоряжении Петра, по церковному ведомству, видя в тех посягательство на Свободу церкви. В частности, он недоволен был и своим положением местоблюстителя. Власть его сравнительно с патриархом была весьма ограничена, по всем важнейшим делам церковного управления он должен был советоваться с другими епископами, которых для этой цели положено было поочередно вызывать в Москву. Множество назначений на места духовного управления шли помимо Стефана по представлениям Меншикова, Мусина-Пушкина и др. лиц. Стефан стал расходиться с Петром и царь стал охладевать к местоблюстителю.

«Не взирая на лица» – Стефан обличал Петра. Так на 17 марта, на память: св. Алексея человека Божия (день именин царевича, находившегося тогда за границею), Стефан в слове своем коснулся современных событий и довольно резко, в довольно прозрачных намеках осуждал семейную жизнь Петра и жалел царевича.

Вот это смелое место: «О! угодниче Божий, не забуди и тезоименника твоего и особенного заповедей Божиих хранителя и твоего преисправного последователя. Ты оставил еси дом свой – он такожде по чужим домам скитается. Ты удалился от родителей – он такожде. Ты лишен от рабов, слуг, подданных, другой сродников, знаемых он такожде. Ты человек Божий – он такожде раб Христов. Любим убо, святче Божий – покрый своего тезоименника, едину нашу надежду». А вот снова, ясно намекающая на Петра: «Море свирепое море – человече законопреступный, – почто ломаеши, сокрушаеши и разорявши берега? Берег есть закон Божий, берег есть – во еже не прелюбы сотворити, не вожделети жены ближнего, не оставляти жены своея, берег есть во еже хранити благочестие, посты, а наипаче четыредесятницу, берег есть почитати иконы».

Новым поводом к столкновению между царем и местоблюстителем послужила борьба последнего против распространения протестантских воззрений в Москве. Ревностный поборник православия, Яворский зорко следил за действиями протестантов в России, опасаясь не без основания их вредного влияния на религиозность русских людей. Действительно, благодаря покровительственному отношению Петра к протестантам, последние попытались развить свою пропаганду. Еще при патриархе Иоакиме в Москве в Немецкой Слободе, выступал с проповедью некто квакер Квирил Кульман, который выдавал себя за вдохновенного пророка, даже за Сына Божия, явившегося на землю для основания тысячелетнего царства.

Но его крайний мистицизм не нравился самим протестантам: они выдали его правительству, и он был сожжен на костре (1689). Но гораздо сильнее протестантская пропаганда выразилась в деле московского полкового врача Дмитрия Тверитинова. От своего учителя протестанта Тверитинов усвоил протестантские идеи, добавил их собственными измышлениями и стал распространять в народе и особенно между своими пациентами. Он открыто смеялся над почитанием креста, икон, отрицал призвание в молитвах святых, посты и поминовение умерших. Стефан обратил на эту пропаганду, и возбудил преследование против еретиков. Собрано было достаточно улик для осуждения ереси, но Петр не хотел крутыми мерами оскорблять сильную в Москве протестантскую партию, он готов был удовольствоваться отречением еретиков от своих мнений. Но Стефан повел дело дальше, тем более, что некоторые из еретиков позволяли себе дерзкие оскорбления священных предметов. Цирюльник Фома Иванов рассек в Чудовом монастыре образ Св. Алексея. После того местоблюститель собрал в Москве собор в 1714 г., еретики были осуждены и разосланы по монастырям, а Фома Иванов был сожжен на костре. Такой исход дела не понравился Петру, в строгой ревности местоблюстителя он не усмотрел должного такта. Дело Тверитинова вновь передано было на рассмотрение в сенат, и пересмотр его, видимо, был не благоприятен для Яворского. По крайней мере по этому делу Стефан просил государя письмом о прощении.

Для охранения же православных от увлечения протестантскими идеями Стефан написал большой полемический трактат «Камень веры». «Камень веры», представляет полную систему христианского вероучения с опровержением всех заблуждений протестантов, как догматического, так и обрядового характера. Но Петр остался недоволен сочинением Яворского, как обидным для протестантов, и не позволил его напечатать.

После этого Стефан Яворский все более и более отходит от государя, в своих проповедях он стал довольно прозрачно в порицательном тоне касаться личных поступков государя и некоторых из его административных учреждений. После этого Петр запретил Яворскому говорить проповеди. Потеряв к себе доверие государя, Стефан уже не мог его пробрести. Между тем Петру нужны были среди высшего духовенства люди, на которых он мог бы опереться среди многих враждебных его реформам элементов.

Но среди Великорусского духовенства найти таким людей было нелегко. Великорусское духовенство, по недостатку образования, не могло должным образом понять происходившие реформы. Многие из высшего духовенства порицательно относились к действиям Петра. При таком положении Петр особенно задушевно относился к тем лицам из великорусской иерархи, которые оказывали свое содействие преобразователю России.

Таков был св. Митрофан, епископ Воронежский (род. 1623, ум. 1703). В Воронеже, во время строения кораблей, Петр сблизился с святителем, который расположил его к себе сочувственным отношением к учреждению флота и содействием успешнейшему построению кораблей своими пожертвованиями.

Сочувствие святителя полезным реформам Петра, понимание и поддержка добрых его начинаний сильно, привязали царя к святителю. Святитель же, любя царя, всегда говорил ему правду и обличал, если замечал в нем, что-нибудь несоответственное со званием христианина. Нельзя забыть той ревности христианской, с какою св. Митрофан требовал от Петра снять с его воронежского дома, помещённые там изображения языческих богов, и отказался идти к царю, пока эти изображения не будут сняты. Самовластный Петр пришел в ярость и угрожал святителю казнью. Святитель настаивал: «лучше умереть, чем присутствием своим или боязливым молчанием одобрять язычество. Неприлично государю православному ставить болваны языческие и тем соблазнять простые сердца народа». Святитель стал готовиться к смерти и распорядился, чтобы благовестили в колокол ко всенощной, государь послал к архиерею спросить, отчего благовестят. Он ответил, что собирается напутствоваться к смерти. Поразила царя эта ревность, он послал успокоить его и приказал убрать статуи.

В доме святителя находили, пристанище и покой бедные, вдовы и сирые. Простой в обращении он был доступен для всех. Св. Митрофан проявил большую ревность в борьбе с расколом. Находясь в Москве для хиротонии, он мог убедиться в ожесточении раскола, так как присутствовал при буйстве Никиты Пустосвята с его приверженцами в Грановитой палате, когда Никита вырвал бороду, вступившему с ним в пререкание о вере епископу Холмогорскому Афанасию. Святитель Митрофаний был из белого духовенства, – будучи вдовым священником уже немолодым, был избран первым епископом Воронежской епархии.

Из скудных своих доходов святитель нередко сбережённые деньги вручал Петру для государственных нужд, а в отсутствие государя отсылал остаток своих денег, в адмиралтейство. После 20 летнего управления святитель почил 23 ноября 1703 года. В тот самый день прибыл в Воронеж царь. По обычаю, он отправился навестить святителя, но застал его при последнем издыхании. Он поцеловал его холодеющую руку, остался ждать кончины и сам закрыл праведнику глаза. Государь сам с помощью старших чинов флота донес гроб с телом почившего святителя до усыпальницы. «Не осталось у меня такого святого старца – буди ему вечная память», – поминая почившего, сказал царь.

Петр горячо ценил усердие святителя, оплакал его кончину.

В 1832 г. состоялось торжественное открытие его честных мощей, нетленно почивавших в течение 128 лет в сырой могиле. Так, правду, любовь и веру проповедовавший св. Митрофаний снова явился любви и вере.

Жизнь св. Димитрия резко распадается на два периода: малорусский и великорусский.

В первый период святитель не представляется резко очерченным деятелем: это благочестивый, схоластически образованный монах, с горячею привязанностью к родной Церкви и стране.

Второй – великорусский период его жизни, напротив, носит более резкий личный отпечаток. Святитель приобретает славу великого духовного писателя и оратора.

Время, в которое жил святитель, является выдающимся. Реформы Великого Петра произвели колоссальный переворот русской жизни, но русская масса относительно этих реформ была безучастна и нема.

Гению Петра не удалось, да и некогда было, переделывать миросозерцание русского народа: каков он был во времена Петра, таким он и остался во время царствования его преемников. Но на ряду с могучей личностью Петра были люди, хотевшие чего-то нового, светлого. Таким людям на помощь пришла и слилась с ними юго-западная Русь с её деятелями, которые, оставаясь людьми русскими, православными, умели взять с запада то, что там было хорошего, не отвергая и того из византийского наследства, что принадлежит к общечеловеческому достоянию.

Среди этих людей должен быть поставлен и св. Димитрий.

В суровую эпоху Петровских новшеств святитель явился хранителем старого достояния русского люда – живой, действующий через любовь православной веры. Почуял это народ и не даром сочинения святителя принадлежали и принадлежат к излюбленному чтению русского народа.

Жизнь каждого святого, в отношении уроков и поучении, которые она в себе сама собою заключает, всегда является многогранною и многостороннею, потому что каждое время, сообразно с своими запросами и интересами, может брать из неё то одни, то другие наставления.

Этим и объясняется, что святые вечно живы, вечно близки нам, их смерть не отдаляет от нас их нравственного влияния, заключающаяся в их нравственном облике.

* * *

«В древнем Соборе священной обители

С трепетом снова я ныне стою,

Снова молюсь перед ракой святителя,

Тёплые слезы в волнении лью,

О, приснопамятный! Тайной нетления

Взыскан за святость от Господа ты,

Призри на скромное наше моление,

Песни хвалебной внемли с высоты,

Слава Димитрию! Слава Святителю,

Древнего града Ростова Хранителю!»

Эти слова – «Хвалебная песнь св. Димитрию, Ростовскому Чудотворцу», принадлежат священнику Ростовскому Успенского Собора А. Державину.

Эти же чувства возникают при воспоминании земной жизни св. Димитрия.

* * *

Святитель Димитрий является одним из отраднейших лиц нашей церковной истории. Он блестяще сочетал любовь к просвещению с личной праведностью, ревностное проповедничество с обширнейшею, неутомимою литературною деятельностью.

Великий святитель Димитрий родился в 1651 году в местечке Макарове, неподалеку от Киева, у малороссийского сотника Саввы Туптало и названный Даниилом. Образование получил в только что открытых при Киево-Могилянской Академии Иоанникеем Голятовским классах. Борец за православие, Голятовский, учитель риторики в Киевской Академии, был один из учёнейших людей и знаменитейших состязательных богословов своего времени. С неослабевающею ревностью он своими сочинениями боролся со всеми толками враждебными православию. Иезуитам не приходилось еще встречать между православными такого сильного и непобедимого противника. Его несокрушимое, убеждённое слово изумляло не одних иезуитов, но и униатов, евреев, магометан.

Полный жажды знания, юный Даниил быстро дошел до классов красноречия и поэзии, где открылась ему та сила слова, которой он впоследствии так много и плодотворно послужил.

Годы детства и отрочества Даниила были трудным временем для Малороссии.

В Украине стоял тогда разгар необычайного политического и религиозного движения, вызванного необходимостью защищать родную веру и политическую независимость от постоянных нападений поляков и от угроз турок с татарами. В трудных обстоятельствах взоры всех верных православию и народности обращались на Московского царя, как защитника православия.

В 1654 г., при царе Алексее Михайловиче, состоялось принятие Малороссии в подданство России. Но и это событие не дало сразу Украине мира, а послужило началом новых войн. Польша не хотела отдать добровольно Москве Украину.

В возникшей войне счастье переходило из рук в руки, и иногда, как это было в 1660 году, почти вся Украина оказывалась во власти Польши.

Под руководством великого полемиста Голятовского, юный Даниил усвоил себе те приёмы и обороты речи, которые в поучениях и беседах его невольно поражают всякого читателя. Здесь выработал он в себе ту энергию и убеждённость, которые проявлялись впоследствии в его борьбе с расколом.

Имея влечение к иночеству и испросив благословение родителей, 17-летней Даниил Туптало 9 июля 1668 г. принял иночество с именем Димитрия, а в следующем году был посвящен, в праздник Благовещения, в г. Каневе, в иеродиакона. Первые годы иночества он посвятил высокому аскетизму. Уединение и богомыслие, кротость, смиренье и послушание: все в нем изумляло даже опытных старцев. После 6-летнего его пребывания архиепископ Черниговский Лазарь Баранович – блюститель Киевской Митрополии вызвал его в Чернигов и, поставив иеромонахом, назначил проповедником. Здесь способности его проявились столь блестяще, что слух о нем прошел по всей южной России, Польше и Литве. Многие монастыри предлагали Димитрию настоятельство, но он удалился в Николаевский монастырь, в Батурине, где и предался усиленным духовным подвигам. Приблизилось время, когда Господь благоволил возложить на него исполнение величайшего, быть может дела всей жизни Димитрия, подвига, которым в роды родов, пока стоит на Руси православие, будет славно имя Димитрия, он был призван к составлению Четьих-Миней или Житий Святых.

В 1684 г. архимандрит Киево-Печерской лавры Варлаам Ясинский вызвал Димитрия в лавру и предложил ему собрать и исправить Жития Святых. Не без страха приступил Димитрий к этому делу. Попытки предшественников были неудачны. Предстояло начинать все сначала. Он обложился бездною книг. Надо было сверять и согласовать сведения, содержащиеся у писателей западной и восточной Церкви, у греческих историков и в жизнеописаниях, собранных Московским (времен Грозного) митрополитом Макарием под именем Великих Четьих-Миней. 23 апреля 1684 г. Димитрий приступил к новому своему подвигу: «Начав с Божьею помощью из послушания писати Жития Святых на целый год, замечает он в своем дневнике: «Дай, Боже, совершити».

После чрезвычайно напряженной работы Димитрия, в течении нескольких лет, в 1689 г. в Печерской типографии напечатана первая четверть Четьих-Миней: месяцы сентябрь, октябрь, ноябрь.

В 1693 году Димитрий закончил вторую четверть своих Миней. Третью четверть он закончил, будучи настоятелем Новгорода-Северского монастыря перед назначением на митрополию. Уже в Ростове в 1705 г. он завершил четвертую часть. Таким образом Четьи-Минеи святителя Димитрия представляют плод почти двадцатилетнего напряжённого труда.

Выход Миней наполнил сердца современников радостью, и трудно назвать, после Евангелия, другую книгу, которая имела бы такое влияние на верующее русское общество, Жития Святых представляли собою неистощимое сокровище нравственного назидания, живую, убедительную школу того, чего искать в жизни, как строить земную жизнь. К сему нужно добавить изумительное выполнение, ту святость, которая запечатлела священные рассказы, то высокое одушевление, которое проникает от первой до последней страницы.

В 1700 г. Петр Великий поручил Киевскому митрополиту Варлааму Ясинскому, по мысли которого св. Димитрий предпринял труд написания Четьих-Миней, поискать лицо – «доброе и ученое, и благонепорочного житья, которому бы в Тобольску быть митрополитом, имел бы Божьею милостью исподволь в Китае и в Сибири, в слепоте идолослужения и других невежествиях закоснелых человек приводит в сознание и служение, и поклонение истинного Бога». Был избран Димитрий и посвящен 23 марта 1701 г., на 50-м году от рождения, в Сибирские митрополиты, но по слабости здоровья не мог туда отправиться и в январе следующего года (1702), за смертью Иоасафа, митрополита Ростовского, назначен был Ростовским митрополитом.

Прибыв в Ростов 1 марта 1702 г., в неделю Крестопоклонную, Димитрий, прежде всего, направился в монастырь св. Иакова и вошел в Зачатеевскую церковь помолиться.

Помолившись, он указал в юго-западном углу церкви место, где желал быть похороненным, сказав при этом, по преданию, слова: «Се покой мой, зде вселюся в век века».

Из монастыря святитель отправился в собор, совершил первую литургию и говорил первое слово, замечательное по силе любви к новой пастве, по глубокому смирению и по святой ревности о спасении вверенных ему людей.

Слово это переписывалось в тысячах экземплярах и ходило не только по всему Ростову, но и по всем его окрестностям. Вот его начало: «Приидох к вам, не да послужите ми, но да послужу вам, приидох не себе угождати, но вразумляти безчинныя, утешати малодушныя, заступати немощныя, добрыя любити, злыя с милованием наказывати, о всех пользе пещися, всем спасения тщательно искати о всех молитися». Служение на новом месте было весьма тяжкое, и паства и духовенство стояли на степени развития, которая может казаться прямо невероятной. Писатель того времени Посошков говорит, что не духовные стремления наполняют жизнь священника, а хозяйственные заботы. Св. Димитрий тоже рассуждает: «Что я приведе в чин священнический? Тоже, дабы спасти себе и иных? Никакоже. Но чтоб прокормити жену, и дети, и домашняя. Поискал Иисуса, не для Иисуса, а для хлеба куса». И Посошков и св. Димитрий приводят случаи ужасающие: «Истинно таковых стариков и при Москве видал, что лет под 60 и большие житья своего имеют, а у отцев духовных на исповеди не бывали не ради раскольничества, а ради непонуждения пресвитерского», пишет Посошков и святитель говорит: «Иные уже 10 лет, иные 20 не причащаются. А иные во всю жизнь не знают, что то есть причаститися Божественных Таин... Разве когда младенец был крещен, тогда и причащен».

Глубокое невежество духовенства было причиною такого положения дела в народе, почему Посошков выразительно объясняет о священниках: «Ни сами разумеют, ни нас учат». Нравы народа были полны бедности, суеверия, необузданности.

Вот выразительный пример приходских неладов. Священник г. Углича бил челом: «Прихожане де тоя церкви, а его, попа, дети духовные, упиваются до пьяна, в церкви Божии не ходят, и ему, попу, ни в чем не послушны. И поносят его, попа, небылыми словами за то, что он, поп, их, приходских людей, правилам святых отец учит...» А прихожане показывают, что поп не ходит к ним на дом, не дает креста, дерется, снимаючи с себя ризы, кулаком ушиб прихожанина.

Чего епархиальное начальство могло ожидать от духовенства, видно из наказа святителя одному иеромонаху, которому разрешено в миру править требы: «В пиршествах не упиватися ему до пьянства, и в корчмы не входити, кощунство смехотворения не деяти, ниже пения срамословных песен или ниже яковых слушати, или смотрети». Вот в какой среде пришлось действовать св. Димитрию, он принялся действовать мягкими мерами: посланиями, проповедями, школами для духовенства.

Послания святителя дают богатый бытовой материал. Вот, например, одно из ужасных явлений того времени, описанное святителем: «некие злонравные иереи грехи детей своих духовных изъявляют, обличают и, егда бывают пьяны, с укоризною поносят». Тут же святитель говорить о тайне исповеди... «Грехи – камни, нас отягощающее. Милосердие Божие – море. Как камни, в море вверженные, никому уже не ведомы, так должно быть и с грехами, ввергаемыми исповедью в море милосердия. Иерею, поведавшему тайну исповеди, не уйти вечных адских мук».

«Окаянное наше время!», – восклицает святитель в одной своей проповеди: «Не знаю, за кого приниматься нужнее, за сеятелей, или за землю, за иереев, или за сердца человеческая? Сеятель не сеет, а земля не принимает! иереи небрегут, а люди заблуждаются».

Перед святителем открылась печальная картина скудости душевной Ростовской епархии, к которой присоединилась и скудость материальная, т. к. предприятия и реформы Петра Великого лишили Ростовскую митрополию богатств, когда-то огромных. В конце 17 столетия митрополии принадлежало больше 16 тысяч душ и 1324 животины, а в 1708 г. святитель Димитрий, благодаря митрополита Иова за присланную и подарок полбочки рыбы, писал: «Не имам чем воздать, убог сый, молю богатого в милости Христа, да Он воздаст».

В Ростов было переведено в начале 13 века первое на севере училище, в средине того же века на клиросах пели по-гречески и по-русски, в 1365 г. здесь серьезно изучал греческий язык Стефан Пермский, просветитель зырян. Святитель Димитрий уже не нашел ни училища, ни поддержки своим культурным начинаниям, считая, что лучшим средством борьбы с невежеством есть образование, св. Димитрий завел у себя семинарию. Весь внутренний распорядок, программа образования, отдых и увеселения учащихся проходили под руководством святителя.

Но этот рассадник просвещения пришлось закрыть из-за скудости средств. Сохранилось письмо об этом печальнейшем обстоятельстве св. Димитрия к упомянутому Иову Новгородскому: «Я, грешный, пришедши на престол Ростовской паствы, завел было училище греческое и латинское, ученики поучились года два и более. И уже начали было граматику разуметь недурно. Но попущением Божьим скудость архиерейского дома положила препятствие.

Питающий нас стольник Иван Мусин-Пушкин вознегодовал, будто много издерживается на учителей и учеников, и отнято все, чем дому архиерейскому питаться».

Так завершилось это славное дело святителя, и конец этой школы, несомненно, составляет одно из позорнейших пятен той эпохи.

Особенно же обращал на себя его внимание раскол. Св. Димитрий счел своим архипастырским долгом сам показать пример ревности и преподать оружие против восстающих: на св. православную Церковь.

В обличение раскола святитель написал «Розыск о брынской вере», обнаруживающий самый дух раскола и недостаток в ней евангельского смысла и любви. Ненависть к личности святителя, котирую возбудила эта книга, лучше всего доказывает, как метко поразила она раскол.

Из ученых трудов святителя замечательна его смиренно названная им «Келейная летопись». Она представляет вкратце библейскую историю, но главная задача летописи нравственная – в ней есть места, обличающие современные недостатки. Между прочим, в рукописях летописи есть место, пропущенное в печатных изданиях её, о церковных имениях. По-видимому, этот вопрос интересовал его сильно, и он резко защищал ту же точку зрения, за которую погиб один из его преемников по кафедре Ростовской, знаменитый Арсений Мацеевич.

Сочинения св. Димитрия столько же многочисленны, сколько и разнообразны. По характеру своему они подразделяются на поучительные проповеди. Четьи-Минеи и др., апологические «Розыск», «Об образе Божьем и подобии в человеце», исторические «Летописец», богословские отдельные Трактаты, есть драматические «Рождество Христово», «Эсвирь» и наконец, поэтические духовные псалмы и канты – стихами.

Но, несмотря на это разнообразие, все они имеют одну цель, вызнанную потребностью времени – научить и наставить. С этой стороны св. Димитрий представляет собой, едва ли ни единственную личность начавшейся новой жизни русской, которая соединяла в себе всестороннее развитие своих душевных сил. Он представляет собою идеал пастыря – проповедника – администратора. Он был вместе с тем и ученым богословом, и апологетом, и церковным историком, и покровителем образования, и поэтом духовным.

Литературной деятельностью святитель продолжал заниматься у гробовой доски.

– «Не можется скоро писать (Летописец), – говорит о себе св. Димитрий, – не токмо за трудное дело, но и за моей немощью: часто изнемогаю, и Бог весть, могу ли начатое совершить (речь идет о «Летописце»): понеже частые моя недугования перо на руки пишущей отъемлют, а писца на одр повергают, гроб же очесам представляют и о смерти думать заставляют. А к тому очи видят мало, и очки немного помогают, и рука пишущая дрожит, и вся храмина сердца моего близ разорения».

– «Помышления за морями, а смерть за плечами», – писал не один раз св. Димитрий о себе другу своему Стефану Яворскому.

Но ярче всех дел Димитрия сияло его проповедничество, прославлявшее его в юности. Редко служил он без того, чтобы не сказать проповеди. Тон его речей не грозный, a увещательный проповедовал он неустанно, производил такое впечатление на слушателей, что еще при жизни стяжал себе славу «Российского Златоуста».

Страстное, стремление двинуть в нравственном отношении слушателей своих вперед: вот основное настроение проповедей Димитрия. Он скорбит над современными ему язвами – отсутствием любви, братства, справедливости, он призывает сильных и богатых к помощи слабым и нищим.

Все сословия проходят пред нами с отзывом св. Димитрия. Вот люди высшие с их не милосердием на страшном суде. «Узрят господие – рабов своих, бояре – крестьян своих, их же немилосердно озлобляху. На пиру Иродовом едят людей, а пьют кровь их да слезы». Вот архиереи: «Не того ради быти архиереи, еже величатися, еже напыщатися, сущу от всех почитаему, но да всеми виды смирения Христова, образ на себя являет».

Вот священники: «Священнический чин окрест престола Божия без страха Божия и без боязни стоит, чесому аз по премногу удивляются, паче же долготерпению Божию: милосердный Христос не казнит внезапно смертью бесчинствующих во алтаре».

И еще: «Знамение доброго пастыря есть, еже пред овцами, а не позади овец ходити в подвизах и Богоугождениях. А что бывает? Овца бодра, а пастырь ленив, овца постничает, а пастырь на вся разрешает, овца угождает Богу, а пастырь – своему чреву или суетным человеком».

Много горя пережил Димитрий в Ростове. Присланный от монастырского приказа стольник Воейков вел себя непочтительно и докучал святителю. «Толико беззаконий, толико обид», – пишет святитель другу своему Стефану Яворскому, – «толико притеснений вопиют на небо, и возбуждают гнев и отмщение Божие».

Нестяжательный, любил одни сокровища: книги, которых у него было до 300 томов, и эту библиотеку, он пополнял иностранными изданиями. На вид святитель был белокурый, с проседью, худой человек, небольшого роста, сгорбленный, с маленькой клинообразной бородкой, в очках. Ходил он обыкновенно в шерстяной ряске, любимого им тёмно-зелёного цвета.

Последние годы жизни святителю привелось трудиться более, чем когда-либо. Появились новые враги Церкви – раскол, неверие. Непосильные труды приводили святителя в изнеможение, перо выпадало из его рук, а он, преодолевая свою слабость, денно-нощно пишет, не расставаясь со своим неудобным гусиным пером днем – у тусклого слюдяного окна, а ночью – при сальной свечи. Подвижники духа, им самим описанные, предносятся его духовному взору и взывают его на подражание. Как он был неутомим в трудах и как «просто» трудился, видно из следующего случая, занесенного, очевидно, кем-то другим в его дневник: «В пятницу, 18 ноября, 1708 г. архиерей поднялся до заутрени за два часа пред отдачею, оделся и пешком пошел из Ростова в Ярославль (52 версты). Походка у него быстрая. Он пришел в Ярославль в 2 ч. ночи, через сутки, перед утренею. Утреню никогда не опускал и тут, вероятно, прослушал, a затем сам служил обедню в соборной церкви и «поучение к народу о вере раскольнической неправой и о святой вере нашей православной говорил довольно». Обратно в Ростов 24 ноября он опять шел пешком целые сутки».

Заметно святитель уже чувствовал «глас Божий», который напоминал ему о смерти. Благотворения его к бедным увеличились. Часто он призывал в крестовую палату слепых, хромых и всяких несчастных и нищих, ставил им трапезу, давал одежду. Под своими письмами он теперь подписывается не иначе, как «архигрешник», и, часто говорит о смерти, сравнивая приближающегося к смерти с путешественником возвращающимся на родину. Все присутствующие около него привыкли. По его примеру, при каждом ударе часов ограждать себя крестным знамением, представляя приближенье смерти. Ещё в 1707 г. он написал духовное завещание на случай смерти.

В 1707 г. у святителя перебывало немало знатных посетителей и произошло немало выдающихся событий, и он должен был пересиливать свою болезнь. Летом Ростов посетили царевны – Наталья, Мария, Феодосия Алексеевны. В начале июля до Ростова достигла радостная весть о победе, наших войск под Полтавою. Святитель радовался этой победе, записал о ней в свой дневник, и сам совершил благодарственное молебствие. Осенью пришло известие, что царица Прасковья Феодоровна, вдова Иоанна IV-го, будет в Ростове проездом на поклонение чудотворной Толгской иконе Божьей Матери. Осенняя распутица изменила маршрут царицы. Решено было для неё привезти икону из Толгского монастыря в Ростов. Святитель Димитрий уже настолько ослабел здоровьем, что не надеялся принять ее: «Вот идут две гостьи, – говорил он казначею Филарету. – Царица Небесная и царица земная, только я уже видеть их не сподоблюсь, а надлежит тебе, казначею, быть готовым принять их».

Настал день Ангела владыки – 26 октября. Он уже сильно кашлял. Однако, сам служил литургию в соборе. Свое поучение на этот день произнести святитель не мог, за него читал певчий по тетрадке, а сам он сидел у Царских врат. 27-е октября было последним днем его жизни. Монахиня Варсонофия, бывшая кормилица царевича Алексея Петровича, столь уважаемая, что на пострижении её в Алексеевской слободе был весь Двор, теперь жившая в Ростовском женском монастыре, приглашала святителя пожаловать к себе. Он отказался, но потом, после вторичного приглашения, по совету своего гостя, Переяславского архимандрита Варлаама, пошел, немного посидел, а обратно идти сам уже не мог: его вели под руки. Дома его сильно стал мучить кашель. Думая ослабить его движением, святитель стал ходить по комнате, поддерживаемый двумя служителями под руки. Потом велел позвать певчих. Певчие по желанию владыки стали петь канты, им составленные: «Иисусе мой прелюбезный», «Надежду мою в Бозе полагаю» и др. В это время святитель грелся, стоя у печки.

Кончилось пение, вышли певчие. Владыка удержал одного из них, самого любимого, Савву Яковлева, который всегда помогал ему в переписке сочинений, и стал кратко рассказывать ему свою жизнь, начиная от юности. Кончив рассказ, святитель сказал: «Пора и тебе, дитя, иди домой». Певчий подошел к нему на благословение. Проводив его до двери, владыка вдруг низко, чуть не до земли поклонился ему, благодаря его за всегдашние труды по переписи. Певчий вздрогнул и смотрел в недоумении на владыку. «Благодарю тебя, дитя», повторил святитель. Певчий заплакал, а святитель уже затворил за собою двери кельи.

Утром 28-го октября вошедшие в его келью нашли его уже почившим, в склоненном молитвенном положении, на коленях, на полу.

Весть о кончине любимого архипастыря поразила всех. Ни по возрасту, ни по виду нельзя было предположить о близости его смерти. Ему не было еще и 60 лет от роду, седина еще почти не тронула его русых волос. Быстрая походка, энергичные движения, кипучая деятельность, особенно в последнее время, по борьбе с раскольниками, – ничто не предупреждало ростовцев о потере любимого пастыря.

Царица Прасковья Феодоровна уже не застала в живых почившего святителя, глубоко ею уважаемого. По прибытии в Ростов, она велела служить по нем панихиду и много плакала.

Погребение почившего отложили. Его должен был совершить друг святителя, митрополит Рязанский, Стефан Яворский, с которым почивший условился, что тот из них, кто переживет другого, должен будет совершить погребение усопшего друга. Лишь к 25 ноября смог прибыть Стефан и совершить погребение Димитрия. Говорил он при погребении слово, в котором часто повторял: «Свят Димитрий».

Почти через 43 года после кончины святителя Димитрия, в 1752 г. при переделке покосившегося пола Зачатьевской церкви, тело его найдено нетленным. По удостоверении в этом и проверке чудес, при гробе и вдали от него, по молитвам к святителю Димитрию совершавшихся, русская Церковь причислила его к лику святых и установила праздновать день обретения его мощей 21-го сентября.

В век реформ 18 в., иногда глубоко антинациональных и противоцерковных, этот человек показал, как можно быть просвещеннейшим и передовым деятелем, не изменяя прошлому своего народа и оставаясь безусловно верным православно – русскому настроению.

Его литературная деятельность вызывает восторг – все в нем ценно: верность своим убеждениям, горячность их безусловная искренность и правдивости, ни перед чем не останавливающаяся, глубокая человечность и страстное желание добра ближнему, вера в то, что жизнь может стать светлее, теплее и лучше.

И все это соединено с живостью и ясностью изложения, картинностью и выпуклостью образов, новизной и оригинальностью оборотов, чрезвычайной силой слова все это отводит ему одно из первых мест среди вообще лиц, послуживших пером России лиц, пером которых говорила их чуткая, великая, много возлюбившая родной народ душа. Как нравственная личность, как пример личного подвижничества, он тоже является ярким светилом своего века, ударившегося в материализм и прозу, тогда как он был и духом, и жизнью идеалист и поэт. Что-то трогательное, детское есть и во многих обстоятельствах его жизни, например, в предсмертном вечере.

Святая Церковь именует святителя Димитрия «православия ревнителем и раскола искоренителем, Российским целебником и новым Богу молитвенником, цевницею духовной, звездою Российскою от Киева воссиявшею и через Новгород-Северский в Ростов достигшею, всю же страну сию ученьми и чудеса озарившею, златословесным учителем, написавшим всем вся яже к наставлению, да всех приобрящет, якоже Павел Христу» (тропарь и кондак).

Служба св. Димитрию Ростовскому первоначально была составлена в 1757 г., по поводу обретения мощей святителя 21 сентября 1752 г., и была напечатана в 1758, 1759 и 1763 годах.

Но затем 4 апреля 1765 г. Св. Синод издал указ, которым велено, «сочиненную на память святителя Димитрия Ростовского, службу для некоторых резонов до указу, как особыми книжницами, так в Минеях месячных печатанием удержаться». В 1793 г. Св. Синодом была разрешена к печати новая служба (с акафистом) святителю. Составленная князем Г. Г. Гагариным, и в том же году были отпечатаны в Московской синодальной типографии. Это последняя служба и получила общее распространение в пределах Русской Церкви. В месячных Минеях впервые напечатана в 1894–96 годах.

Святитель Димитрии был последним блестящим и светлым явлением на митрополичьем престоле Ростова. С «ростовской лужи», как Петр называл Ростовское озеро, поднимались испарения, опасные для великого императора. Досифей Глебов, следующий злополучный митрополит Ростовский, принимал деятельное участие в заговоре в пользу первой супруги Петра Евдокии Федоровны. Зверские пытки и казни на Красной площади постигли заговорщиков. Высокий сан не спас Ростовского владыку – он был колесован.

Но зрелище пыток не удовлетворило Петра, ему нужны были показания, он наклонился над умирающим Досифеем, что-то спрашивая. Митрополит плюнул и скончался. Следующий митрополит был Георгий Дашков – лишен сана и сослан.

Петру нужны были такие люди среди высшего духовенства, которые бы стояли выше всяких опасений за сношения с западом. Таких он нашел среди южнорусского духовенства, это были Феодосий Яновский и Феофан Прокопович. Феодосий Яновский происходил из польской шляхты. Новгородский митрополит Иов, взял его под свое покровительство и назначил архимандритом Хутынского монастыря. Во время проезда государя через Новгород Феодосий обратил на себя его внимание. Петр перевел его в Петербург в архимандриты вновь – основанного Невского монастыря, а с учреждением в Петербурге временного церковного управления назначил Яновского администратором церковных дел. В звании администратора Феодосий постоянно находился в сношениях с государем, сделался ближайшим советником его по церковным делам и совершенно заслонил своим влиянием местоблюстителя. Великорусское духовенство, во главе с местоблюстителем, недовольно было возвышением Феодосия, тем более, что сам Яновский отличался несимпатичными чертами: он был заносчив и неуживчив, любил вмешиваться в чужие дела, был высокомерен в обращении с высшим духовенством и светскими лицами. Народ не любил его за его светский образ жизни, оскорбляющий в его лице монашеский сан. Но Петр не обращал внимания на недостатки Феодосия: своим сочувствием реформам он искупал эти недостатки в глазах преобразователя России. По смерти м. Иова (1716 г.) на Новгородскую кафедру, по желанию Петра, назначен был Феодосий.

Феофан Прокопович, – это был очень способный, живой и энергичный человек. склонный к практической деятельности гораздо более чем к отвлеченной науке, однако весьма образованный и изучивший богословскую науку не только в Киевской академии, но и в католических коллегиях Львова, Кракова и даже Рима. Схоластическое богословие католических школ не повлияло на живой ум Феофана, напротив, поселило в нем неприязнь к схоластики и католичеству. Не получая удовлетворения в православной богословской науке, тогда плохо и мало разработанной, Феофан от католических доктрин обратился к изучению протестантского богословия и, увлекаясь им, усвоил некоторые протестантские воззрения, хотя был православным монахом. Эта наклонность к протестантскому мировоззрению, с одной стороны, отразилась на богословских, трактатах Феофана, а с другой стороны – помогла ему сблизиться с Петром в воззрениях на реформы. Царь, воспитавшийся на протестантской культуре, и монах, закончивший свое образование на протестантском богословии, прекрасно поняли друг друга.

Познакомившись с Феофаном впервые в Киеве в 1706 г., Петр в 1716 г. вызвал его в Петербург, сделал его своею правою рукой в деле церковного управления и защищал от всех нападок со стороны прочего духовенства, заметившего в любимце Петра протестантский дух. Феофан же в своих знаменитых проповедях явился истолкователем и апологетом реформ Петра, а в своей практической деятельности был искренним и способным его помощником. Феофану и принадлежит разработка церковного управления, на котором остановился Петр. Более двадцати лет (1700–1721) продолжался временный порядок, при котором русская церковь управлялась без патриарха.

14 февраля 1721 г. совершилось, открытие «Святейшего Правительствующего Синода». Эта духовная коллегия заменила собою на долгое время патриаршую власть. В руководство ей был дан «духовный регламент», составленный Феофаном и редактированный самим Петром. В регламенте откровенно указывалось на несовершенство единоличного управления патриарха и на политические неудобства, проистекающие от преувеличения авторитета патриаршеской власти в делах государственных. Коллегиальная форма церковного управления рекомендовалась, как наилучшая во всех отношениях. В состав Синода входили представители чёрного и белого духовенства и состав Синода, был аналогичен с составом светских коллегий. Представителем особы государя в Синоде был обер-прокурор, при Синоде было и целое ведомство епископов или инквизиторов.

«Духовный регламент», положенный в основу деятельности св. Правительствующего Синода, представляет собою первый опыт систематического изложения действующего права в Русской церкви, a вместе с тем и целую систему церковных преобразований. Составлен он был Феофаном Прокповичем и т. к., главным поводом к его составлению была отмена патриаршества, то в нем прежде всего указаны причины этой реформы. Главная причина указывалась в опасности совместного существования двух, так сказать, монархических властей при патриаршестве – духовной и светской. Простой народ, поражаясь великою честью верховного пастыря, может считать его равносильным монарху или даже ставит выше его. Таким заблуждением могут воспользоваться властолюбивые или другие коварные люди в случае столкновения между двумя властями.

А еще опаснее будет, если сам пастырь захочет обратить такое мнение в свою пользу. Так аргументировал Феофан реформу церковного управления. Другие причины для этой реформы указаны такие:

1) дела церковного управления при соборной форме правления могут идти непрерывно, тогда как при единоличном управления могут задерживаться за болезнью или смертью патриарха,

2) правда может быть дознана скорее при участии многих лиц в управлении, и решения собора могут быть беспристрастнее, независимее от влияния разных сильных людей, а в глазах народи авторитетнее,

3) Синод может судить своих собственных членов (в том числе и первенствующего члена), для суда же над единоличным правителем необходимо призывать восточных патриархов, что сопряжено с большими затруднениями,

4) и наконец, синодское управление есть, как бы школа духовная, где можно научиться духовной политике и «приобретать повседневную опытность к лучшему управлению Домом Божьим».

По части же церковных преобразований в Дух. Регламенте предлагались меры касательно исправления суеверий, ложных понятий и вредных обычаев в народе посредством проповеди, начертан проект устройства духовных школ, излагались обязанности духовенства белого и монашествующего и т. п.

«Духовный регламент» получил значение законодательного акта, которым должен был руководиться Св. Синод и проводить выраженные им начала в церковную жизнь.

При первоначальном своем устройстве Духовная коллегия состояла из президента – Стефана Яворского, двух вице-президентов – Феодосия Яновского и Феофана Прокоповича, четырех, советников и четырех ассесоров. Кроме членов – архиереев в состав Синода введены были представители от белого и чёрного духовенства – протопопы и настоятели монастырей. В 1722 г. при Св. Синоде учреждена была должность Обер-прокурора, который являлся посредствующей инстанцией в сношениях Синода с государем и гражданскими властями. На обязанности Обер-прокурора лежало, смотреть за исправностью дел в Синоде, напоминать Синоде о допущенных упущениях и вести реестры синодских решений, входить в Синод с проектами различных мероприятий и распоряжений по церковному ведомству и представлять синодские решения государю.

В общем составе государственной администрации Синод имел такое же значение по духовному ведомству, какое Сенат по гражданскому. По делам, подлежащим совместному обсуждению духовного и гражданского начальства, Синод собирался на конференции с сенатом или в полном составе, что было очень редко, или посылал своих членов в Сенат. Что касается до прав Синода в области собственно церковного управления, то Синоду предоставлена высшая судебная, административная и законодательная власть в русской Церкви.

В видах лучшего управления разными сторонами церковной жизни при Св. Синоде возникли различного рода учреждения, который в качестве органов его власти получили специальное назначение ведать тот или другой круг дел, подлежащих Синоду. В первое время по учреждении Синода здесь возникли следующие учреждения. С уничтожением патриаршества патриаршая епархия поступила непосредственное ведение Синода с именем Синодальной области. Для управления ею в Москве с 1722 г. открыто было особое отделение Синода – Синодальная контора, называвшаяся долгое время канцелярией Св. Синода.

Круг её дел был такой же, какой ведал и Синод, только дела эти касались одной патриаршей области. Для заведывания монастырскими и церковными крестьянами в 1701 г. восстановлен был Монастырский приказ, который со времени учреждения Синода поступил в его ведомство и, в качестве органа Синодальной власти, заведовал всеми хозяйственными операциями в церковных вотчинах и сборами с них доходов. Для заведывания церковными делами Петербургской области, составлявшей также Синодальною область, при Синоде учреждена была Тиунская контора (1721). По мере надобности одни из Синодских учреждений с течением времени получили преобразование, другие возникли вновь. Так Монастырский приказ через три года преобразован был в Хозяйственное отделение при Синоде под именем сначала камер конторы, а потом коллеги экономии, которая со временем перешла в ведение государства, а оставшаяся в распоряжении Синода хозяйственная часть сосредоточилась в Синодальной канцелярии. С расширением специальных материальных средств Св. Синода, учрежден был в 1830 г. особый хозяйственный комитет, преобразованный в 1839 году в хозяйственное управление, заведующее всеми вообще денежными суммами и имуществами, находящимися в распоряжении Св. Синода. Для ревизий Синодальных сумм при Синоде в 1867 r. учреждено контрольное отделение. Для руководства и наблюдения за духовными школами со времени их реформ в 1808 г. возникло особое учреждение с именем Комиссии духовных училищ, которая в 1867 г. переименована в Учебный Комитет.

Для высшего же заведывания церковно-приходскими школами в 1885 года учрежден при Синоде Училищный Совет под председательством одного из присутствующих в Св. Синоде архиереев.

В целях объединения и планомерного развития миссионерской деятельности православной церкви при Св. Синоде в 1913 г. учрежден был Миссионерский Совет, а в целях объединения и планомерного развития издательской деятельности учрежден был Издательский Совет. Внешняя организация Синода была взята с общего типа организаций коллегий.

Говоря о положении Синода в государстве, следует строго различать роль его в сфере церквей от роли в общей системе государственного управления. Значение Синода в церковной жизни ясно определяет Духовный регламент, по выражению которого Синод имеет и силу, и власть патриаршескую. «Все сферы ведения и вся полнота церковной власти патриарха присущи Синоду. Ему передана и епархия патриарха, бывшая под его личным управлением. Этой епархией Синод управлял через особую коллегию, получившую название дикастерии или консистории. По образцу этой консистории были постепенно устроены консистории и в епархиях всех архиереев. Так в церковных делах Синод вполне заменил патриарха.

О значении Синода существует два мнения: одно, это то, что Синод во всем был Сравнен с Сенатом и наряду с ним непосредственно подчинен Государю, такого мнения держался, напр., П. Знаменский в своем «Руководстве к Русской Церковной Истории», другое мнение – то, что Сенат – рассматривал Синод, как обыкновенную коллегию по духовным делам, считал его себе подчиненным и с учреждением Синода церковь становилась в зависимость не от лица государя, как прежде, а от государства, управление его было введено в общий административный порядок – такового мнения придерживался проф. – Владимирский – Буданов. Трудно сказать, какое мнение справедливее. Ясно одно, что политическое значение Синода никогда не поднималось так высоко, как высоко стоял авторитет патриархов. Так учреждением Синода Петр вышел из того затруднения, в каком стоял много лет. Его церковно-административная реформа сохранила в русской церкви власть, но лишила эту власть того политического влияния, с каким могли действовать патриархи. Вопрос об отношении церкви и государства был речен в пользу последнего и восточные иерархи признали вполне законную смену патриарха Синодом. Но эти же восточные греческие иерархи, еще ранее при царе Алексее, уже решили в принципе тот же вопрос и в том же направлении. Поэтому церковные преобразования Петра, являясь резкою новинкой по своей форме, были построены на старом принципе, завещанном Петру Московской Русью. И здесь, как в других реформах Петра, мы встречаемся с непрерывностью исторических традиций.

Что касается до частных мероприятий по делам церкви и веры в эпоху Петра, то можно указать: о церковным суде и землевладении, о духовенстве черном и белом, об отношении к иноверцам и расколу.

Церковная юрисдикция была при Петре очень ограничена: масса дел от церковных судов отошла в суды светские (даже суд о преступлениях против веры и церкви не мог быть без участия светской власти). Для суда над церковными людьми, по искам светских лиц, был в 1701 году восстановлен (закрытый в 1677 г.) Монастырский приказ с светскими судьями. В таком ограничении судебной функции духовенства можно видеть тесную связь с мероприятиями Уложения 1649 г., в которых сказывалась та же тенденция.

Такую же тесную связь с древней Русью можно видеть и в мерах Петра относительно недвижимых церковных имуществ. Земельные вотчины духовенства при Петре сперва подверглись строгому государственному контролю, a впоследствии были изъяты из хозяйственного ведения духовенства. Управление ими было передано Монастырскому приказу, они обратились, как бы в государственное имущество, часть доходов с которого шла на содержание монастырей и владык. Так пробовал Петр разрешить вековой вопрос о земельных владениях духовенства на Руси. На Рубеже 15 и 16 в. в. право монастырей владеть вотчинами отрицалось частью самого монашества (Нил Сорский), к концу 16 в. правительство обратило внимание на быстрое отчуждение земель из рук служилых людей в руки духовенства и стремилось, если не вовсе прекратить, то ограничить это отчуждение. В 17 в. земские челобитья настойчиво указывали на вред такого отчуждения, для государства и дворянского класса: государство теряло земли и повинности с них, дворяне становились безземельны. В 1649 г. в Уложении явился, наконец, закон, запрещавший духовенству дальнейшее приобретение земель. Но Уложение еще не решалось возвратить государству те земли, которыми владело духовенство.

Заботясь о поднятии нравственности и благосостояния в среде духовенства, Петр с особенным вниманием относился к быту белого духовенства, бедного и малообразованного, «ничем от пахотных мужиков не отменного».

Рядом указов Петр старался очистить среду духовенства тем что насильно отвлекал лишних ей членов к другим сословиям и занятиям и преследовал дурные его элементы (бродячее духовенство).

Вместе с тем Петр старался лучше обеспечить приходское духовенство уменьшение его числа и увеличением района приходов.

Нравственность духовенства он думал поднять образовании и строгим контролем.

Однако, все эти меры не дали больших результатов. К монашеству Петр относился не только с меньшей заботой, но даже с некоторой враждой. Она исходила из того убеждения Петра, что монахи были одной из причин народного недовольства реформой и стояли в оппозиции. Человек с практическим направлением, Петр, плохо понимал смысл современного ему монашества и думал, что в монахи большинство идет «от податей и от лености, чтобы даром хлеб есть». Не работая, монахи, по мнению Петра, «поедают чужие труды» и в бездействии плодят ереси и суеверия и занимаются не своим делом: возбуждают народ против новшеств. При таком взгляде Петра понятно стремление его к сокращению числа монастырей и монахов, к строгому надзору над ними, и ограничение их прав и льгот.

У монастырей были отняты их земли, их доходы и число монахов было ограничено штатами, не только бродяжничество, не и переход из одного монастыря в другой запрещался, личность каждого монаха была поставлена под строгий контроль настоятелей, занятия в кельях письмом запрещены, общение монахов с мирянами затруднено.

В конце царствования Петр высказал свой взгляд на общественное значение монастырей в «объявлении о монашестве» от 31 января 1724 года.

Петр предполагал переустроить монашество, а размножившимся монастырям дать назначение, сообразное с пользою государства.

«Объявление» это составлено государем и дополнено Феофаном. Проследив развитие монастырей, «объявление» говорит, что первые монастыри находились в уединенных местах и питались трудами самих иноков, но лет через сто «от начала чина сего произошли монахи ленивые, которые желая от чужих трудов питаться, сами праздны суще, защищали свою леность развращаемым от себя словом Христовым: воззрите на птицы небесный, яко ни сеют, ни жнут, ни в житницы собирают, и Отец Небесный питает я, но деломудрие их скоро обличено от прямых монахов».

Затем в таких выражениях говорится об умножении монастырей: «когда греческие императоры, покинув свое звание ханжить начали, тогда некоторые, плуты к оным подошли и монастыри не в пустынях уже, но в самых городах и в близь лежащих местах строити начали и денежные помощи требовали для сей мнимой святыни и трудами других туне питаться восхотели. На одном канале из Чёрного моря до Царьграда, которых не более 30 верст протягивается, с 300 монастырей. И тако, как от прочего не смотрения, так и от сего, в такое бедство пришли, что, когда осадили Царьград, ниже 6.000 человек воинов сыскать могли, сия гангрена зело было и у нас распространяться начала...»

Говоря о том, что монахи не стоят на высоте своего призвания и едят даровой хлеб, «Объявление» очень колоритно рассуждает: «нынешнее житье монахов точно вид есть и понос от иных законов, понеже большая часть тунеядцы суть...» «Что же прибыль обществу от сего? Во истину токмо старя пословица: ни Богу, ни людям, понеже большая часть бегут от податей, и от лености дабы даром хлеб есть. Находится же иной способ житья праздным сим не праздный, но богоугодный и не зазорный, еже служите прямым нищим, престарелым и младенцам. Ибо на многих местах святое писание сие не токмо похваляет, но и узаконяет».

По этому взгляду, монастыри должны иметь назначение благотворительное (в монастыри помещались на призрение нищие, больные, инвалиды и раненые), a кроме того, монастыри должны были служить к приготовлению людей к высшим духовным должностям и для приюта людям, которые склонны к благочестивой созерцательной жизни. Всей своей деятельностью относительно монастырей Петр стремился поставить и в соответствие с указанными целями.

Петр, с его ограниченными религиозными понятиями, не мог понять, что аскетическое монашество, молитвенно-созерцательное, служит громадную службу обществу, представляя собою прибежище для встречающихся во всяком обществе и во всякую эпоху людей тонкой, духовной организации, которые задыхаются среди лжи, неправд и жестокостей мира и идеальные стремления которых находят себе пылкой удовлетворение лишь в пустыне, молитве, посте и уединении.

Он забыл, что монастырь, с его истовым богослужением, с его скопленного веками и сияющею в храмах священною роскошью, удовлетворяет эстетическому чувству народа, как бы видящего в этом великолепии храмов и божественных служб отблеск страстно ожидаемой им райской вечной красоты. Он забыл, чем стал монастырь для средневекового русского общества, которому он помог вынести непомерную тяготу татарщины, какие духовные силы монастырь Троицкий сумел пробудить в погибавшем народе в конце смутного времени!

Он не хотел понять этой скрытой в монастыре духовной силы и видел только отрицательную сторону монастыря, ленивых и иногда пьяных монахов, совершенно закрывая глаза на праведников, каких в то время выставляли монастыри. Он забыл, что монастырь, при всем своем несовершенстве, как несовершенно всякое человеческое учреждение, все же разрешал сгущенную, насыщенную злом атмосферу мира, все же был той отдушиной, которою легче всего лилась на народ свежая религиозная струя. Покорный формам жизни протестантских государств, Петр не дал себе труда глубже вдуматься в это длинными веками выросшее на родной почве явление и думал рубить его главным, быть может, образом потому, что не находил его у своих западных друзей.

В эпоху Петра отношение правительства и церкви к иноверцам стало мягче, чем было в 17 в. К западноевропейцам относились с терпимостью, но и при Петре к протестантам благоволили более, чем к католикам.

Отношение Петра к последним обуславливалось не одними религиозными мотивами, но и политическими: на притеснения православных в Польше, Петр отвечал угрозами воздвигнуть гонение на католиков.

Но в 1721 г. Синод издал важное постановление о допущении браков православных с не православными и с протестантами и католиками одинаково. Политическими мотивами руководился отчасти Петр и по отношению к русскому расколу. Пока он видел в расколе исключительно религиозную секту он относился к нему довольно мягко, не трогая верований раскольников (хотя с 1714 г. и велел с них брать двойной податной оклад). Но когда он увидел, что религиозный консерватизм раскольников ведет к консерватизму гражданскому и что раскольники являются резкими противниками его гражданской деятельности, тогда Петр изменил свое отношение к расколу. Во вторую половину царствования Петра репрессии шли рядом с веротерпимостью: раскольников преследовали, как гражданских противников господствующей церкви, в конце же царствования и религиозная терпимость как будто бы уменьшилась и последовало ограничение гражданских прав всех без исключения раскольников, замешанных и незамешанных в политические дела. В 1722 г. раскольникам дан был даже особый наряд, в особенностях которого видна была, как бы насмешка над расколом. (Даже женам раскольников, природой избавленным от побородного налога, велено в наказание за мужнины бороды носить длинные опашни и шапки с рогами).

Нужна ли была какая-либо церковная реформа в век Петра? Она была нужна: 1) потому что Петр преобразовал все государственное устройство, преобразовал радикально, лучше сказать создал совсем новое государство на месте старого. Церковное устройство до Петра приспособлено было к государственному и стояло в тесных с ним отношениях. Как у государя были – приказы, дьяки, дворяне, так и у патриарха были приказы, дьяки, и дворяне, у государя свои вотчины, так и у патриарха. Церковное устройство представляло собою таким образом систему учреждений, параллельную с системою государственных учреждений. И при этом параллелизме не было строгого разграничения сфер государственной и церковной. Оставить церковное устройство в прежнем виде при изменении всего государственного строя было решительно невозможно. Петр приступил к реформе церковного управления уже после того, как преобразован был весь государственный строй и порядок.

Отсюда получают полный и глубокий смысл его слова: «понеже между многими попеченьями о исправлении вручённого нам царствия обратили очи свои и на церковное управление и видя в оном много нестроения и в делах его непорядок... воспаряли попечение и ревность о исправлении церковном и чина духовного».

2) Может быть строй церковный вовсе не был так неудовлетворителен, как отзывается о нем Петр? Может быть он только не соответствовал новым государственным учреждениям Петра, созданным по образцу иноземных (шведских или голландских) учреждений, за то более сообразен был с каноническими нормами или древнерусским национальным складом. Приверженцы старины утверждают это. Но мы имеем от старины документ – деяния Стоглавого собора. За весь период патриаршества относительно церковного порядка и благоустройства почти ничего не было сделано: ибо деятельность патриарха Никона ограничивалась исключительно исправлением книг и некоторых обрядов, так что предначертания Стоглава остались почти совсем неосуществленными. Большой Московский собор предначертал много мер к улучшению церковного управления, но и его предначертания остались неосуществленными. Потребность улучшений и реформ высказывалась, следовательно, со стороны самой церкви.

В чем же состояла церковная реформа Петра?

Что она касалась только внешнего церковного устройства это не подлежит сомнению: но и в этом, внешнем устройстве она существенно видоизменила собственно организацию – только центрального или окружного управления: епархиального устройства она коснулась только одною стороною – финансовою, по крайней мере фактически. Сущность реформ состояла: 1) в установлении постоянного коллегиального учреждения – Св. Синода, заменявшего единичное – патриарха, и во 2) в сообщении этому коллегиальному учреждению государственного характера.

1) Замена единоличного учреждения коллегиальным находила себе опору и в церковных канонах, и в истории церковного устройства. Ибо по канонической норме только Собору Епископов принадлежит высшая власть церковного управления над целою поместною церковью: ибо без собора нет и не может быть церкви. Исторически каждый из патриархов греческой, славянских церквей и церкви русской управлял делами поместной, церкви не единолично, а собором или Синодом епископов, или постоянным, заседавшим в патриархии, или же нарочитым, созывавшийся по особенно важным церковным делам. Этот порядок необходимо вытекает из основного канонического принципа Вселенской церкви, что единоличный авторитет никогда не признается решателем вопросов веры, или высшим судьей над каждым членом церкви.

История Вселенской церкви полна примерами, что Собор судил, низвергал с престолов и осуждал на отлучение от самой церкви и пап, и патриархов. Отсюда на замену патриаршей формы церковного устройства – Синодальною, как этого желал Петр, следовало бы смотреть положительно, как на шаг вперед в деле улучшения дотоль действовавшего порядка управления предпринятого в духе церковных канонов.

Но наш гениальный государственный деятель Петр Великий далеко не всегда был счастлив в выборе своих слуг и сотрудников. Это именно следует сказать о Феофане Прокоповиче, на долю которого выпало быть осуществителем реформы церковного управления. Человек, не имевший твердых догматических убеждений, жестокий, мстительный эгоист, когда каких-либо видела в среде своей русская иерархия, льстивый, хитрый лицемер, но замечательно даровитый и остроумный – таков был Феофан Прокопович. Тотчас по подписании Императором регламента последний был отправлен в Москву, a затем и во все епархии для отобрания подписей архиереев и почётнейших архимандритов. Таким образом, он по форме по крайней мере явился актом, утвержденным всеми епископами Русской церкви. Но и этого мало. В 1721 г. Петр Великий обратился грамотою и к восточным патриархам с уведомлением об учреждении Св. Синода и с просьбою признать его учреждении заменявшим патриарха и сохранить их отношение к Русской Церкви то же самое, в каком они дотоле стояли к ней. В ответ на это патриархи отвечали грамотами, в которых писали: «Мерность наша благодатью и властью Всесвятого Животворящего, и Совершенноначальствующаго Духа узаконяет, утверждает и провозглашает от благочестивейшего Самодержца учрежденный Синод. Есть и нарицается он нашим во Христе братом. Святым и Священным Синодом от всех благочестивых и православных христиан, священных и мирских, начальствующих и подчиненных, и от всякого лица сановного: имеет власть творити и совершати елика четыре апостольстии, святейшии патриархи престоли. Вспоминаем, завещаваем и уставляем ему, да хранит и содержит непоколебимы обычаи и правила священных вселенских святых седьми соборов и прочая, елика содержити Восточная святая Церковь. И да пребывает но вся веки непоколебим». (Грамота Иеремии Кон. патриарха.) Таким образом, Святейший Российский Синод получил свое установления и утверждения не только от Монарха и сенатского приговора, но и полного собора епископов Русской церкви и от Собора епископов Восточной греческой церкви.

Западные писатели и некоторые русские утверждают, что установлением Св. Синода русская церковь совершенно утратила свою самостоятельность и превратилась в государственное учреждение, стала «одним из ведомств государственного управления». Это неправда и основано на недоразумении. Что, у Петра и у Феофана Прокоповича была мысль поставить на место патриарха и освященного собора действительно государственную коллегию, – этого отрицать нельзя, но выражаясь словами митрополита Филарета «провиденье Божье и церковный дух превратили ее в Святейшей Синод». Такова присущая церкви внутренняя жизненная сила, что она не может быть подавлена никакими внешними мерами и усилиями. Святейший Синод по своей природе и существу был освященный и непрерывно действующий собор русских епископов. Высшая его церковная инстанция по важнейшим вопросам веры есть полный собор русских епископов и еще больший собор, который в потребных случаях может составиться из них и православных списков прочих поместных церквей. Уже в царствование Петра были примеры применения этого, начала: дела о соединении церквей, возникавшие в царствование Петра, он отстранял от себя на суд епископов русской церкви совместно с судом восточных патриархов.⁸

De facto значение Св. Синода за 18 столетие было не особенно важно и в то время, как государственная жизнь и гражданская цивилизация делали замечательные успехи, Православная Церковь в монашестве, духовенстве, а иногда и в лице архиереев весьма часто была унижаема, оскорбляема и положение её, как господствующего вероисповедания, клонилось более и более к упадку Бог знает, что произошло бы, если бы тяжёлые отечественные обстоятельства 1812 г. не пробудили в русских людях оживляющего духа патриотизма и религиозно-православного одушевления. Господство временщиков, настроенных враждебно против национально-церковных устоев прошлого, рабское преклонение передового (дворянского) сословия Западной Европе, пренебрежительное отношение ко всему русскому, не исключая и церкви, создавало все указанное выше.