Задачи христианской этологии и значение св. Григория Нисского в истории христианского нравоучения

Речь, произнесенная, 7 июля текущего года, преподавателем могилевской духовной семинарии Д. И. Тихомировым, перед защитою магистерской диссертации: «Св. Григорий Нисский, как моралист, Этико-историческое исследование»

Преосвященнейшие Архипастыри и Милостивые Государи!

Одну из особенностей современной интеллектуальной жизни общества составляет факт, что на вопросы этологические обращено теперь внимание, какого прежде им не оказывалось. Такое оживление интереса к вопросам морали и стремление к научной разработке их замечается и у нас в России и на западе; время равнодушия, с каким ранее обыкновенно относились к этик, непризнававшейся даже и за науку, и здесь и там, провидимому, прошло, и она становится предметом оживленных исследований.

Оживление интереса к вопросам нравственно-практической жизни человека не составляет, впрочем, какой-либо исключительной особенности только нашего времени: подобное этому не раз наблюдалось в истории человечества. Эпохи нравственно-практического направления мысли человека обыкновенно следовали за упадком самостоятельной интеллектуальной деятельности и расстройством основ самой жизни. Так было во время Сократа, исторический смысл которого объясняется существованием в то время разрушительной теории софистов; так было после Аристотеля – в период упадка древнегреческой философии, с ее нравственно-практическим тогда направлением, столь ясно выразившимся в учении стоицизма и противоположного ему эпикуризма; так было не раз и после – в периоде христианства, хотя и с меньшею рельефностью, в виду живительного действия на человеческую жизнь нравственных основ христианской религии. В аналогичном же с этим до некоторой степени положении находится общество и в настоящее время: разрушительное действие отрицательных и самих себя отрицающих учений в области науки и практической жизни, подрыв объективных основ знания и излишняя склонность к теории гносеологического субъективизма, граничащая с скептицизмом и даже переходящая в него, расшатанность убеждений, болезненная нервозность и пессимистическое настроение – вот наиболее характерные признаки переживаемого нами исторического момента. Если мы в связи с этим обратим внимание еще на другое обстоятельство, именно – что значительная, сравнительно, разработанность в настоящее время теоретических наук и, в частности, теоретического богословия должна вести к научной же постановке и учения об основах практической жизни человека, – для нас не будет непонятно оживление интереса к этологическим вопросам, замечаемое теперь в науке и в обществе.

Учение о нравственности, как необходимое руководящее начало в практической жизни человека, существовало всегда – или в форме простых безыскусственных правил житейской мудрости, восполняемых и видоизменяемых по собственному индивидуальному сознанию человека, или в форме такой или иной системы, обыкновенно стоявшей в связи с религией. В частности, и относительно христианского учения о нравственности следует сказать, что, подробно и ясно изложенное во всех основных своих пунктах в св. Писании, оно также всегда хранилось в церковном сознании в вид нравственного руководства, достаточно полного и точного для целей нравственно-практической жизни человека. Этой системе христианского нравоучения однакоже не доставало в такой или иной мере научной постановки, и задача современной богословской науки составляет – дать такую постановку христианскому учению о нравственности.

Так как учение о христианской нравственности в своем содержании с полнотою изложено и выяснено в св. Писании и особенно в Евангелии, то св. Писание составляет поэтому главнейшее основание и христианской этологической науки. Однакоже наука о христианском нравоучении, при разработке своего предмета, не может ограничиться пределами того, что указано в одном св. Писании: научная постановка, как назначенная для целей удовлетворения требованиям собственно ума нашего, предполагает собою всестороннее и частнейшее теоретическое освещение изучаемого предмета, – что не составляет задачи св. Писания, имеющего в виду удовлетворение лишь одному существеннейшему и необходимейшему – религиозно-нравственным целям жизни человека. И прежде всего, в интересах всестороннего освещения изучаемого предмета, христианская этологическая наука должна обратить внимание на антропологию и, в частности, особенно на психологию. Начала христианской нравственности не суть нечто данное совне: они прежде всего написаны – скажем словами св. Григория Нисского и вместе ап. Павла – на скрижалях нашего сердца (2Кор. 3:3), в духовно-разумной природе нашей, в самой ее глубочайшей сущности, или – как выражается Григорий Нисский – „во владычественном начале», τὸ ήγεμονικὸν, нашей души¹), и писаный закон – скажем словами того же св. отца – лишь только „истолковывает благодать во владычественном души“²). Если св. Писание в своих целях могло ограничиваться, в большинстве случаев, только указанием на естественный закон нравственный, носимый нами в своем духе (напр., Рим. 2:14), то задача науки – точно и полно изучить и выяснить этические стороны нашей духовной природы и показать их отношение ко всем другим сторонам и формам нашей психо-физической жизни. Сделано ли это? Если о психологии вообще нельзя утверждать, что она принадлежит к числу наук разработанных, то тем более нельзя этого сказать относительно той части психологических исследований, которая касается этической стороны нашего существа. Даже более: здесь мы встречаемся с неразработанною почти совершенно областью, обыкновенно оставляемою психологическими исследованиями без должного внимания. В этологической же литературе, не русской только, а и иностранной, лишь недавно явилось первое сочинение, где с научною постановкою, в строго выдержанной моральной системе выясняются существеннейшие из этико-психологических понятий. Разумеем „Учение о христианской нравственности“ – капитальный труд бывшего ректора здешней академии, протопресвитера И. Л. Янышева, составляющий высокой научной ценности приобретение для богословской литературы – и русской и иностранной, ни в той, ни в другой не имеющий себе ничего подобного, и, в частности, для православного богословия полагающий первое и прочное основание для действительно научных исследований в области этологии. А кардинальный вопрос нравственности – о свободе воли может ли считаться уже достаточно разъясненным научно? И мало ли таких вопросов? Психическая жизнь человека с точки зрения этических основ ее вообще почти совершенно не выяснена, и если иногда кажется нам что-либо простым и понятным в этом отношении, так это происходит вследствие того, что мы, безотчетно пользуясь в практической жизни этическими основами нашего духовного бытия, присмотрелись к ним и привыкли, как к чему-то элементарному и само собою понятному.

Изучение этических основ психической жизни человека путем субъективно-объективного психологического метода составляет, однако, только часть того, что должно входить в науку этики и на чем она должна, между прочим, опираться: необходимо вместе с тем более широкое изучение человека и человеческого общества во всех проявлениях их жизни и именно с точки зрения нравственных основ ее. Здесь мы встречаемся с еще менее известною областью и этого характера сочинения, в роде относящегося сюда же капитального труда Эттингена – Die Moralstatis­tik in ihrer Bedeutung jür eine Socialethik (Erlangen, 1882), составляют редкое явление.

И затем далее: человека и общество, в этических проявлениях их жизни, для полноты научного исследования, нужно изучать не только в данный момент, в настоящее время, но и в историческом развитии их жизни, – требуется проследить состояние нравственной жизни человека от самых древних времен до новейших. Здесь мы встречаемся с двоякого рода категориею явлений нравственной жизни: с одной стороны, человек, живет естественною своею жизнью, руководясь лишь вложенными в природу нашу нравственными основами, с другой – жизнь его находится под воздействием двух факторов – естественных психических основ морали и богооткровенного учения веры и нравственности. Первое мы видим вне откровения и христианства, второе – в ветхозаветном израильском народе и в христианстве. Сообразно с этим и история этики распадается на два отдела, из которых первый обнимает народы языческие и нехристианские, второй – ветхозаветное иудейство и особенно христианские общества. Из этих двух отделов истории этики только первый более или менее разработан, и сочинения, посвященные раскрытию этики языческой, есть и в иностранной литературе (Вуттке, Штэйдлин, Шмидт и др.) и в нашей – „История нравственности и нравственных учений“ проф. M. А. Олесницкого (Киев, ч. I. 1882. ч. II. 1886), „Нравственный идеал буддизма в его отношении к христианству“ (С.-Пфтфрбург, 1874) А. Е, Гусева. Что же касается второго отдела и особенно главнейшего в нем – истории святоотеческой этологии, то его следует признать совершенно неразработанным научно – не только у нас, но даже и в иностранной литературе. Между тем эта-то именно часть в истории этики и имеет особенно важное для нас значение: если вне-христианскую эпоху должно изучать в виду всестороннего выяснения естественных основ морали и их проявлений, то святоотеческое учение о нравственности для нас важно, между прочим, и как критерий для проверки наших собственных суждений в понимании и разъяснении богооткровенного христианского учения о нравственности, – как авторитет, с которым мы должны сообразоваться в своих суждениях, – не говоря уже о том, что в святоотеческих творениях, полных глубокого самонаблюдения, мы более, чем где-либо, можем почерпнуть и данных к раскрытию изучаемого предмета.

Таким образом, область этологических вопросов остается в настоящее время слишком мало исследованною, – она мало исследована, в научном смысле слова, даже и в пределах первоосновы христианской этологии – в пределах св. Писания, хотя и кажется, быть может, нам в нем все в этом отношении достаточно ясным. Всесторонняя, правильная и действительно научная постановка учения о христианской нравственности только впереди.

Наше исследование, относясь прямо к христианской этологической науке, принадлежит собственно к ее истории. Но в истории этой науки, в частности, в истории святоотеческой этологии, оно касается лишь одного исторического момента и представляет, таким образом опыт в разъяснении лишь самого малого из того, что предстоит сделать истории святоотеческой этологии и тем более этологической науке вообще. В виду неразработанности святоотеческой литературы с этологической стороны, мы, чтобы не сделать преждевременных обобщений или не свести их на отрывочные и легкие, но не имеющие научной ценности ссылки то на того, то на другого отца церкви, то в том, то в другом месте, – сузили свою задачу еще более, поставив целью обозреть не исторический известный момент раскрытия нравоучения христианского – в освещении его со стороны соприкосновенных с ним других моментов в истории этологии, и даже неизвестный исторический момент, раскрываемый безотносительно, но просто лишь индивидуальное понимание определенных лицом вопросов, входящих в сферу христианской этологии.

Исторический момент в развитии святоотеческой этологии, к которому относится наше исследование, важен в том отношении, что в то именно время положено начало науке о христианском нравоучении. И даже более: именно Григория Нисского следует считать первым ее представителем. Это было время, когда ум человеческий, постепенно усвояя и определяя богооткровенное учение, обратился от догматических вопросов о Бог в Самом Себе к вопросам христологическим и, в связи с тем, к антропологической стороне христианской религии вообще. Здесь сами собою возникли и вопросы, тесно связанные с христианской этологией или даже и прямо в нее входящие. Ересь Аполлинария с ее антропологическим характером послужила поворотным в этом отношении историческим пунктом. А Григорий Нисский был первый из отцов церкви, кто обратил тщательное внимание на эту ересь и разобрал ее, на основании собственного сочинения Аполлинария. Он к тому ж более, чем кто-либо, был и подготовлен к анализу вопросов, связанных с антропологией, потому что никто в его время не был так хорошо знаком с антропологическими вопросами, как он, – при чем он имел вместе с тем глубокое и общефилософское образование. Неудивительно, что при такой подготовке он первый представляет осязательную попытку раскрытия этологических вопросов на научной почве.

Правда, одновременно с этим на западе мы видим попытку систематического изложения нравственных обязанностей христианина, сделанную в сочинении Амвросия Медиоланского De officiis, которое, по Селлье, написано было около 386 г.³ Но сочинение это, написанное под влиянием и по образцу одноименного ему сочинения Цицерона, не представляло собою труда, выросшего на почве христианской науки: это была скорее механическая переделка нехристианского, хотя и хорошего, произведения – в духе христианском. Считать поэтому сочинение De officiis Амвросия первым опытом в области именно христианской это- логической науки нельзя. С научною, по существу, постановкою этологических вопросов мы первый раз встречаемся в сочинениях Григория Нисского. У него нет такого произведения, где бы затронутые им вопросы этологии были сконцентрированы все и изложены в определенной системе: нравственные воззрения Григория Нисского рассеяны по всем почти его творениям, находясь однако же в полной гармонии между собою и в общей своей совокупности составляя собою одно стройное целое. Но если требуется указать на одно какое-либо сочинение, которое составляло бы основу всего его нравственного миросозерцания и которое могло бы быть названо поэтому первым, в известном смысле, опытом в области христианской этологической науки, то таким сочинением, по справедливости, должен быть назван капитальный труд философа-богослова IV века Περὶ κατασκευῆς ἀνθρώπου – Об устроении человека, – θαυμαστὴ βίβλος, как он справедливо назван еще в древности в самом его надписании, по замечанию же Вуедрона – самый лучший трактат о человеке, какой только составляла когда-либо христианская философия⁴, по крайней мере святоотеческого периода. Здесь поставлены все основные вопросы христианской этологии и на всех здесь же дано решение в духе мировоззрения Григория Нисского. Сочинение это можно поставить наряду с известным трудом Оригена – Περὶ ἀρχῶν; как Περὶ ἀρχῶν Оригена есть первый опыт христианской догматики, так Περὶ κατασκευῆς ἀνθρώπου Григория Нисского есть первый опыт в области христианской этологиче- ской науки ⁵ .

В чем заключаются признаки научной постановки этологических вопросов в творениях Григория Нисского? Признак научности мы видим в нравственном мировоззрении Григория Нисского прежде всего в принципиальном отношении. Общий принцип, которым проникается все нравственное мировоззрение св. Григория, тот, что вопросы морали рассматриваются у него не отдельно от природы человеческой, но в связи с нею в даже, в известном отношении, на основании данных, в ней заключающихся. Григорий Нисский, как и естественно, был того твердого убеждения, что законы нравственной жизни человека начертаны Творцом в самой природе человека, и поэтому понятие „нравственного“ совпадает у него с понятием согласного не только с волею Божьею, но и с законами психофизической природы человека, рассматриваемой в нормальном, богосозданном виде. Отсюда его стремление не изложить только тот или иной факт, указанный в Библии и имеющий значение с этологической стороны, но и объяснить его с точки зрения антропологической, – показать, какое отношение он имел к природе человека, что произошло в ней при совершении данного действия и т. п. Так, напр., анализируется в творениях Григория Нисского факт грехопадения прародителей. И ту или другую нравственную заповедь Григорий Нисский излагает не просто лишь в смысл передачи сообщенного в Откровении: он старается по возможности найти объяснение для нее и в самой природе человека, – старается показать, что эта заповедь не есть заповедь, данная отвне, а лишь истолкование законов, вложенных Творцом в нашу природу. Это стремление приблизить писанный нравственный закон к нашей природе и разъяснить его при ее помощи нельзя не признать именно стремлением научным в отношении к вопросам этологии. Христианская этологическая наука тем прежде всего и определяется, что она ставит для себя целью выяснить богооткровенные начала нравственности чрез данные, имеющиеся в самой природе нашей, если ее рассматривать вне тех ненормальностей, какие привзошли в жизнь человеческую чрез грехопадение прародителей.

И вместе с тем у Григория Нисского есть другая черта, точнее определяющая то, чем должна быть христианская этологическая наука. Приближая богооткровенное учение о нравственности к данным, заключающимся в нашей природе, и разъясняя его чрез это, Григорий Нисский при этом везде исходным пунктом, руководящим началом и конечною целью анализа поставляет богооткровенную заповедь и богооткровенное учение. И оттого его нравственное учение есть учение религиозное и, в частности, христианское, хотя оно и выясняется на антропологической почве. Этим указывается на то, каким образом христианская этология должна пользоваться тем материалом, какой будет приобретаться чрез изучение человеческой природы в разнообразных формах нашей индивидуальной и общественной жизни: при всех ее исследованиях доминирующим везде началом должен быть принцип библейский и слово Откровения, – и этим христианская этология будет отличаться от так называемой независимой морали, будет ли последняя стоять на философской почве или эмпирической. Христианская этология, таким образом, будет только полнее и целостнее, а следовательно – и правильнее, обнимать всю сумму моральных явлений в человеческой жизни, освещая их религиозными богооткровенными элементами человеческого ведения. И учение нравственное, христианскою этологиею излагаемое, будет не просто только человеческое, но вместе с тем и богооткровенное. В этом ее отличие от «независимой» этики – опытной и философской, и в этом же ее превосходство над последнею.

Признак научности виден в творениях Григория Нисского, при рассмотрении этологических вопросов не в принципиальном только отношении: его можно видеть также и в методологической стороне данного предмета. Эта вторая черта, характеризующая нравственное мировоззрение св. Григория как научное, стоит в значительной мере в связи с первою. Основное положение в постановке этологических вопросов, что нравственное есть согласное не только с волею Божьею, но и с законами нашей психофизической природы, рассматриваемыми в идеальном их совершенстве, – само собою определяло и приемы анализирующей мысли св. Григория: она не могла ограничиваться лишь изложением того или другого морального положения, взятого из откровенного учения, и должна была прибегнуть к анализу данных, имеющихся в психофизической природе человека, и здесь искать объяснения поставленного вопроса. Так именно и поступал Григорий Нисский в своих творениях. Только при этом он искал объясняющих тот или другой моральный вопрос данных не в одной лишь природе человека, но и в чисто философских по исследуемому предмету соображениях. Этот второй прием мысли имел восполняющий характер в отношении к первому. Таким образом, с методологической стороны учение Григория Нисского определяется – как основанное на философско-психологическом методе исследования моральных вопросов, рассматриваемых в тесной связи и полном (если не по выполнению, то по крайней мере по желанию и по задаче) соответствии с данными, имеющимися в Богооткровенном учении. Против верности такого приема мысли также едва ли что можно сказать; указать можно только на его неполноту, потому что этология не может ограничиться анализом данных о человеке, входящих в объем только психологической науки: она должна изучить духовную природу человека и в других формах ее проявления и иметь в виду не психологию только, а вообще антропологию.

При склонности философского ума Григория к установлению прежде всего общих руководящих положений, и этологические вопросы рассматриваются у него почти исключительно лишь с общих сторон. Вследствие этого, в творениях Григория Нисского весьма мало имеется частнейшего анализа нравственных обязанностей христианина. Это составляет, в некотором смысле, слабую сторону его религиозно-нравственного мировоззрения; но это было следствие индивидуальных особенностей ума Григория, а частью и того обстоятельства, что вопросы морали не были еще до Григория предметом научного исследования у христианских писателей.

Невыясненность в то время разных вопросов, затрагиваемых Григорием Нисским, была, между прочим, причиною и того обстоятельства, что некоторые пункты христианского учения излагаются у него не всегда с полною отчетливостью, а иногда и с значительным субъективизмом, Это следует сказать как относительно некоторых моральных вопросов, так и некоторых пунктов догматических. Мы в своем исследовании, однако, не считали удобным входить в критику воззрений св. отца и просто излагали то, что находили в творениях св. Григория.

Вот важнейшие формальные стороны, которыми определяется, в общем, характер религиозно-нравственного мировоззрения Григория Нисского. По содержанию же своему нравственные воззрения св. Григория основаны на факте борьбы между стремлениями духа и плоти, или иначе – на противоположности между духом и материею. Правда, в творениях Григория есть учение о нематериальных основах чувственного мира⁶) в дух философской теории Лейбница, но эта гипотеза, допущенная Григорием Нисским только с целью приблизить к пониманию ума человеческого факт творчества Богом материального мира, не вводится в содержание его мировоззрения, покоящегося на признании противоположности между духом и материей, и попытки объяснить возникновение этой противоположности лишь потом уже – с факта грехопадения Прародителей – Григорий Нисский также не делает.

Что касается частнейших сторон в раскрытии религиозно- нравственного мировоззрения св. Григория, то разъяснение их служит предметом моего исследования, предлагаемого вашему просвещенному вниманию. Насколько верно понято мною религиозно-нравственное мировоззрение св. Григория и насколько обстоятельно изложено оно в моем труде, – компетентное слово об этом скажут все достоуважаемые оппоненты.