Привычка

С кем же нужно бороться на пути покаяния? «Со страстями и похотями» (Гал. 5:24), ибо лютыми разбойниками на нем являются как бесы, так и свои собственные страсти, и похоти, согласно написанному: «Каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью» (Иак. 1:14). Но самый лютый разбойник на этом пути – греховные привычки. Побороть и одолеть его можно не скоро, не легко, а только с великим трудом, ибо если греховные привычки в ком-либо вкоренятся, то превращаются как бы во вторую природу и даже необходимость; тогда человек «доброго, которого хочет, не делает, а злое, которого не хочет, делает. Если же делает то, чего не хочет, уже не он делает то, но живущий в нем грех» (Рим. 7:19–20) (1).

От часто повторяемого греха рождается привычка, от привычки рождается потребность, как бы самая естественная и сильная необходимость грешить, без чего и жить невозможно. От такой потребности происходит невозможность покинуть грех, невозможно выпрямиться (см. Лк. 13:11). От невозможности рождается отчаяние, от отчаяния – вечная погибель. Из таких и столь великих и страшных лабиринтов застарелому в грехах грешнику выбраться о как трудно! Но не скажу, что невозможно. Вот мы имеем так много примеров покаяния: блудницу, разбойника и иных, почему я и говорю, что трудно, но не невозможно. Греховная привычка – это тяжкая неволя, как говорит апостол: «Если же делаю то, чего не хочу, то соглашаюсь с законом, что он добр, а потому уже не я делаю то, но живущий во мне грех» (Рим. 7:16–17), – то есть обычный грех, избравший меня как бы домом для своего обитания. Привычка – это мрачная темница с цепями и оковами; и как нелегко кому-либо из тяжкой неволи, из темницы, из оков выбраться и убежать на волю, так и грешнику трудно выпутаться из греховных привычек. Таково значение нынешних евангельских слов о женщине, скорченной: «она... не могла выпрямиться» (Лк. 13:11). Если бы когда-либо такой грешник, сокрушив те тяжкие оковы своей привычки и сбросив со своей шеи ярмо той неволи, вдруг поднялся бы от своей давней склонности ко греху, вдруг покинул бы греховные прелести и весь от всей души и сердца искренно обратился ко святому истинному покаянию, уже более не возвращаясь к прежним своим грехам, как свинья в грязь, – то что вы бы думали о таком человеке? Поистине, он был бы достоин и у Бога похвалы, притом не иной, а только той, какой удостоены и самые великие святые. А то, что это верно, мы знаем (1).

В Гадаринской стране паслось большое стадо свиней. Бог ведает, много ли и среди нас овец Христовых! Не больше ли между нами таких, которые, омывшись, вновь лезут в грязь (см. 2Пет. 2:22). Гадаринцы были нелюдимыми, необходительными. Желанного Гостя Христа Спасителя они не хотели с любовью приютить и успокоить у себя и на один день или, лучше сказать, на один час: «Просил Его весь народ Гадаринской окрестности удалиться от них» (Лк. 8:37). А у нас? Переночует ли или проведет ли день когда-либо Христос Спаситель в душе нашей, в сердце нашем, в мыслях наших? А если иногда и примем Его к себе на час, или причастившись Божественных Его Таин, или склонив себя к умиленной молитве, то надолго ли? Смотри, вот мы уже вновь изгоняем Его из себя своими злыми греховными привычками (2).