Любовь плотская

Помни, что временная сладость и плотская красота – это гной, и в тление обращается, и никогда к настоящим вещам бессловесно не пригвоздишься. Плотской любовью не уводись и утешения своего в ней не полагай, ибо она обманчива, ложна, лицемерна, непостоянна и вовеки не пребывает (3).

Внемли, какое утешение и покой приносит плотская любовь и сладость: ненадолго сладость, и потом тяжесть; ненадолго похоть, и потом мерзость; ненадолго красота, и потом гной; ненадолго утешение, и потом скорбь; и так всегда: непрестанно радуется и прельщается душа. Презревший же все это и прилепившийся истинной любовью к Господу, во всем без печали и без болезни пребывает, ибо плотская бессловесная похоть и любовь безумны и во всем слепы, много раз пленяется и связывается человек и не ведает, чего ради связывается: ибо ни вечной жизни не подает она, ни чести и славы не придает, но, скорее, отнимает. Если красотой человек бессловесно пленится, но Бог ее создал; если благолепием и благим нравом, но Бог все устроил. K Богу, все сотворившему, наиболее подобает прилепляться, ибо от Него есть все, а не от тленной твари (3).

Что к твари прилепляешься, а не к Творцу твари? Более почитаешь тварь, нежели Создавшего ее? Красоту, нежели так Украсившего ее? Ибо кто какое-либо дело хвалит более, нежели сделавшего его? Не все ли говорим, когда видим какое-либо искусно сделанное дело: о как велик и премудр художник, сделавший это дело? Не все ли удивляемся и хвалим художника более, нежели дело сделанное? Делу же не так удивляемся, ибо дело не само себя сделало и никогда сделать не может. Так и Богу в Божием удивляться и похвалять Его должны, и к Нему всей душой своей прилепляться, а не к тленной твари. Ибо если хвалишь тварь, лучше хвали создавшего ее; если любишь тварь, лучше люби сотворившего ее, ибо тварь истлеет и в прах и пепел обратится, Господь же один вечен и пребывает во веки вечные. Итак, ты не должен сильно любить тварь, ибо тварь не сама себя сотворила. Хотя бы и красива была тварь, но не сама себя так украсила, хотя бы и благолепна была, но не сама себя так сотворила. Поэтому к Творцу всей твари и Создателю всем сердцем прилепляйся, откуда и сам ты весь, ибо нигде более не обретешь вечного покоя и тихого пристанища, как только в Господе Боге и в пресвятой его благодати. Ибо прилепление к твари – это смерть, а прилепление к Творцу твари – это жизнь и присносущая радость (3).

Многие исполняли плотские похоти и истлели, и ныне исполняют, и они истлеют. Не пребудет плотская любовь и похоть вовеки, и красота временная не останется, но обратится в тление. Не пребудет богатство, не снизойдет слава, ибо смерть, придя, все это погубит, как некто сказал (прп. Иоанн Дамаскин, гл. 2). Мир этот и все настоящее вскоре изменяются, и похоть плотская и всякое земное наслаждение как тень проходят. Нет такой плотской похоти и любви, которая не превратилась бы в тяжесть, и нет красоты временной, которая не превратилась бы в тление, и нет сладости плотской, которая не претворилась бы в мерзость. Нет нигде верного упокоения, только в едином Господе Боге, как и пророку Илии на горе Хоривской было сказано: не в буре страстей Господь, и не в огне блуда и разжигании страстей, и не в вихре всякой греховной страсти, но «в веянии тихого ветра» – бесстрастия и чистоты, – там Господь и благодать Его (3Цар. 19:12), там и вечный покой (3).

Сколько было в мире красивых лиц! – и истлели. Сколько было благолепных тварей! – и исчезли. Сколько было благоугодных и любимых тварей! – все в смрад и гной обратились, исчезли, как будто никогда и не были. Ибо там, в грядущей жизни, «ни женятся, ни выходят замуж» и уже не могут друг друга плотски любить, «но пребывают как Ангелы Божии» (Мф. 22:30), о Самом только Господе Боге всегда радуясь и веселясь. Не временной красотой, не любовью и похотью плотской будут утешаться, но только Самим Господом и благодатью его (3).

Воистину окаянная эта похоть и любовь плотская, за которой вслед шествует тяжесть. Суетна воистину эта сладость, которая влечет за собой горесть. Суетна эта красота, которая в смрад и гной обращается, которая не дарует ни покоя, ни жизни вечной, но отнимает их. Напрасно человек утешается тем, что вскоре отойдет от него, напрасно прилепляется душой к тому, что с ним не пребудет вовеки, всуе прилагает свое сердце к тому, что, как тень, исчезает (3).

Любовь и похоть плотская никогда не утоляются и не успокаиваются. Собери от всех стран красоты, от всего мира похоти, – будет ли успокоена душа? Никогда, ибо одна такую имеет красоту, другая же иную, одна такую имеет лепоту, другие же иную. Если же со всеми ними в сердце твоем захочешь любодействовать, то как будешь иметь в своем сердце тишину и покой? Никак. Ибо сегодня ты одного вожделеешь, потом же иного; ныне это возлюбил, и потом разочаровался; ныне этим радуется душа, в другое же время иным, и так непрестанно пребывает в рабстве и никогда упокоеваемой не бывает. Возлюбивший же истинно Бога, и прилепившийся всем сердцем к Господу, в мире и покое всегда пребывает (3).

Нет ли покоя в плотской любви, в сладострастной бессловесной похоти? И в этом нет покоя, ибо плотская любовь – это не истинная любовь, но ложная, лицемерная, прельщающая, недоуменная, и до тех пор, пока все делается по воле и страсти человеческой. Чем более кого плотски возлюбишь, тем сильнее тому бессловесно поработишься, тем более любимый лукавствует, ухищряется, растлевается, развращается; на глазах так, за глаза иначе, гордится, самолюбствует. Итак, совершенной, истинной тишины и покоя в плотской любви никогда не найдешь, но только молву и смущение, прельщение, бессловесную связанность и отчуждение от Бога (3).