Любовь к Богу

Кто хочет истинно любить Бога, тот должен соблюдать границы и правильный чин любви, дабы в его сердце создание не равнялось Создателю. Как же теперь не устыдиться нам, грешным, если мы в сердцах наших не только сравниваем Бога с созданием или с грехом, но даже на высшем месте ставим создание, а не Создателя, предпочитая грех Богу? Мы любим нашу страсть, наши злые привычки, любим их несравненно более, чем Бога, ибо, оставив Бога, мы уклоняемся к нашим грехам. Всю нашу жизнь мы служим греху, а о Боге едва и вспоминаем когда-нибудь. О, если бы мы Бога любили так, как любим грехи! Но несчастлив в нас Господь Бог наш и не имеет в нас того счастья, какой имеет грех наш, страсть наша, наша злая похоть (1).

Если мы совершенно возлюбим Бога, то и от Него примем совершенную любовь, покрывающую наши грехи, ибо Он говорит: «Любящих Меня люблю, и ищущие Меня найдут Меня» (Притч. 8:17). И еще: «Kто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам» (Ин. 14:21). А что может быть дороже этого дара, этого сокровища? (1)

Много нас, верующих христиан… но набожны только избранные, и Бог знает, кто из нас достигнет вечной жизни: очень мало спасающихся. Любовь же поистине есть правильный способ [спасения], ибо «любовь никогда не перестает» – говорит апостол (1Кор. 13:8). Вера знает Бога, знает, что есть на небе Бог, что вся земля наполнена Им: «Везде сый и вся исполняяй». Подобно тому и бесы веруют: они знают, что есть над ними Бог, казнящий их вечной казнью. Любовь же не только знает, что Бог есть, но и то еще хорошо знает, каков Бог: «Сколь благ Бог Израилев» (Пс. 72:1) (1).

Хорошо Бога знает только тот, кто при вере в Него и любит Его, любит же искренно, а не фальшиво... В одно время, когда завистливое еврейство, некие саддукеи и фарисеи приступили к Господу нашему со своими хитрыми вопросами, вызывая Его на словопрение, то приступили они все сразу. Фарисеи, услышав, что Иисус посрамил саддукеев, собрались вместе, должно быть, для того, чтобы в случае, если где не смогут аргументом, там заглушить криком. В то время один из них, законник, спросил Господа, искушая Его и говоря: «Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь» (Мф. 22:36–38). Если бы я, грешный, был в то время и стоял бы там, слушая этот спор, то упал бы к ногам Господа моего и молил: Господи, это безумное еврейство Ты научи прежде познанию Тебя, чтобы сначала познали Тебя, Господа своего, и уверовали в Тебя, а потом уже Ты будешь учить их любви Божией, чтобы, познав Тебя, Господа своего, и уверовав, полюбили Тебя. Кто когда мог любить неизвестную вещь? Kаждая добрая вещь сначала познается как добрая, а потом уже делается любимой, а кто чего не знает, тот и не желает того. Скажи им, Господи, что первая заповедь в том, чтобы знать Господа Бога, а потом и любить Его. Но не склонился бы Господь к моей малоумной просьбе, ибо хорошо Он знает, что первая заповедь есть не иная, как только та, чтобы любить Бога. Я же, удивляясь тому, что Господь ничего не упоминает иудеям о познании Бога, но прежде всего предлагает им наставление в любви Божией, говорю себе: быть может, иудеи уже знали Бога и только любви им недоставало, и поэтому Господь, не упоминая о познании Бога, учит их прежде всего любви? Но апостол говорит: «если бы познали, то не распяли бы Господа славы» (1Кор. 2:8). А в другом месте Сам Господь жалуется: «Израиль не знает Меня, народ Мой не разумеет» (Ис. 1:3). Почему же Господь не говорит им: «Первая заповедь – знать Бога, а потом любить»? Пойду я для научения в этом к великому церковному учителю, святому Иоанну Златоусту, который учит так: «Не сказал Христос: познай Бога твоего, но – возлюби Его, ибо всякому любящему Бога от всего сердца своего невозможно не прийти к познанию Его Сына. Сама любовь Божественная, живущая в нем, просвещает его». За это учение благодарим тебя, святой Златоустый учитель. Теперь мы знаем, почему первой заповедью является заповедь о любви, почему любовь по сравнению с познанием является первейшей и совершеннейшей для спасения. Причина в том, что за любовью скорее следует познание Бога, чем за познанием любовь. Знало еврейство Бога: «Ведом в Иудее Бог, в Израиле велико имя Его» (Пс. 75:2), но они не любили Его и поэтому как бы не знали: «Израиль не знает Меня, народ Мой не разумеет». Здесь я вспомню еще и святого Давида. Этот боголюбец, желая некогда дать людям познание Бога и привлечь их к Нему Его особенными совершенствами, говорит: «Вкусите и увидите, как благ Господь» (Пс. 33:9). «Отведайте, – говорит он, – и тогда узнаете, как Благ Господь». По видимости, можно было бы поспорить с Давидом, предостерегая его, что он говорит неправильно. Он не говорит: «Сначала увидите, а потом вкусите», но вкусите и увидите. Но здесь за него заступается один из великих церковных учителей, говоря: «Перестань укорять Давида за эти слова, он хорошо говорит, ибо пристойнее сказать сначала вкусите, а потом и увидите, – вкусите любовью и увидите познанием. Если прежде не вкусите Его любовью, то не сможете прийти к познанию Его, ибо никто не познавал Бога, прежде чем не вкусит Его». Потому-то и ясно для нас, что только тот хорошо знает Бога, кто любит Его (1).

По чему же можно узнать, истинно или неистинно кто любит Бога? Истинный признак настоящей любви описал возлюбленный ученик Господа, святой Иоанн Богослов, который говорит: «Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит» (1Ин. 4:20) (1).

Неправедная любовь христианина к Богу видна там, где тварь уравнивается с Творцом или даже тварь почитается больше, чем Творец. Праведная же любовь является там, где любят и предпочитают только одного Создателя выше всякого создания… Любовь Божия весьма ревнива, она не терпит, чтобы чье-либо сердце любило Бога и мир, разделяя пополам и Создателя, и создание. Поставили филистимляне Kовчег завета Господня в одном храме вместе с идолом Дагоном и, придя на другой день, увидели, что Дагон сокрушенный лежит на пороге: видно, бежал бес от благодати Божией, которая была в Kовчеге, а бежав, споткнулся и сломал себе шею. Но если бы Дагон не сокрушился и не тронулся со своего места, то что бы тогда было? Тогда бы случилось то, что Kовчег Божий, подвинувшись сам собой, вышел бы вон из того храма. Подобно этому поступает и любовь Божия. Если она поселится в чьем-либо сердце, то или изгонит идолов и суетные мирские пристрастия, или уйдет прочь сама, говоря: «Се, оставляется вам дом ваш пуст» (Лк. 13:35). Для этой цели и некто из богодухновенных мужей убеждает христианина, говоря: «Убегай от создания, если хочешь иметь Создателя». Пусть всякое создание станет хуже для тебя, если хочешь, чтобы в твоем сердце усладился Создатель. Не любит любовь быть разделенной надвое. Не любит она, чтобы кто-либо одной половиной своего сердца любил Бога, а другой любил светскую суету: «Не можете служить Богу и маммоне» (Мф. 6:24). Требует же любовь Божия цельного сердца человеческого: «Сын Мой! отдай сердце твое Мне» (Притч. 23:26), чтобы любил Меня всем сердцем. Поистине, премудро такое изречение: любовь не разделяется, и не может она разделяться. Те же, которые разделяют ее и раздробляют, мне, Господи, кажутся хуже, чем даже воины, распявшие Тебя, которые не хотели разодрать Твоего хитона. Любовь Божия настолько ревнива, что даже, терпя Крест и распятие, если видит кого-либо раздирающего ее надвое или надесятеро и притягивающего ее к сотворенной вещи, все-таки желает быть в сердце человеческом единственной, хочет господствовать и царствовать в нем без всякого товарища. Вот в этом и заключается истинный признак настоящей любви. Поэтому истинно любит Бога только тот, который или мало, или же совсем не имеет пристрастия к временным мирским роскошествам и не услаждается в распутном плотоугодии, пользуется же миром не для услады, но из необходимости сохранить временную жизнь и всему предпочитает единого Бога, говоря с Давидом: «Что для меня (существует) на небе? и без Тебя чего желать мне на земле?» (Пс. 72:25). (1).

Истинным признаком истинной любви Божией является еще и то, что Бога следует любить только ради Самого Бога, а не ради себя, то есть не ради своей личности, своей прибыли, и не ради того воздаяния, которое описал апостол, говоря: «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1Кор. 2:9). Я не порицаю и той любви, когда кто любит Бога ради вечного воздаяния, однако же я не могу назвать эту любовь истинной и совершенной. Ведь и наемник не служил бы господину, если бы не надеялся получить от него плату. Подобно тому и человек такой не любил бы Бога, если бы не ожидал воздаяния. Истинная любовь та, которая, по апостолу, «не ищет своего» (1Кор. 13:5), не заботится ни о какой награде и желает только того, чтобы усладиться в Божественной любви. Вспомним здесь двух грешниц, описанных в Священном Писании: первую – Раав в Иерихоне, а вторую – в Вифании, в доме Симона прокаженного. Обе они обратились к Богу, и обе познали Его любовью. Первая старается и заботится о целости своего дома, она просит и обязуется клятвой израильских соглядатаев: «поклянитесь мне Господом Богом вашим, что как я сделала вам милость, так и вы сделаете милость дому отца моего» (Нав. 2:12). Другая же, узнав, что Спаситель находится в доме Симона на пиршестве, входит туда и падает к ногам Его. Она умывает слезами Его пречистые ноги, утирает их волосами своими, но не говорит ни слова, не заботится ни о чем, не просит ничего и даже не молит о прощении своих грехов (см. Мф. 26:6–7). О, как неравна у обеих теплота и усердие к Богу! Первая заботилась о своей собственности, о том, чтобы сохранились в целости семейство и имущество, а вторая желает только усладить свое сердце Божественной любовью, ибо «возлюбила много» (Лк. 7:47). Эта-то любовь и есть истинная. Она любит не для себя, то есть не из какой-либо своей выгоды или прибыли, но исключительно ради Самого Бога и для услаждения сердца Его Божественной любовью. Господь Бог совершил разделение Своих благ для верных Своих слуг. Нищим Он дал Царство Небесное, плачущим назначил особенную утеху, кротким обещал наследование земли, алчущим приготовил богатый обед в Царстве Небесном, ибо они насытятся (Мф. 5:6), прочим же назначил разные другие истинные воздаяния, каждому по его достоинствам. Что же Он предназначил любящим Его? Ничего иного, как только такое: «Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим». Не говорит: дам любящим Меня царство, посажу их на престоле, дам в руки их скипетр, возложу на главу корону, приготовлю для них пир небесный, – ничего такого Он не предлагает Своему любезному любителю. Но что же? Только то и обещает, что «придем к нему и обитель у него сотворим» (Ин. 14:23). Этим Он показывает нам, чтобы мы знали, что кто имеет истинную любовь к Богу, тот, кроме Самого Бога, не желает ничего: ни неба, ни венцов небесных, ни сладостей райских. Он только одного Бога и желает, причем желает больше неба и больше всех райских роскошей. Итак, пусть каждый ищет у Бога, чего хочет; любовь же ищет только Самого Бога, ищет больше всех, хотя бы и вечных, благ, и больше всякого создания: «мне благо: соединяться с Богом» (Пс. 72:28).

Любящий Бога для своего любимого Господа всеми силами остерегается впасть в какой-либо смертный грех. Остерегается, как бы ничем и ни в чем не прогневать Того, Которого любит, и усердно старается исполнить во всем Его волю и Его повеление, как говорит об этом Сам Господь: «кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое... Нелюбящий Меня не соблюдает слов Моих» (Ин. 14:23–24) (1).

Когда кто имеет в своем сердце истинную любовь к Богу, тот поистине хорошо знает Бога, тот вкушает Его любовью и по сердечной сладости знает, как благ Господь (Пс. 33:9). Такой, без сомнения, достигнет вечной жизни, достигнет ее через познание Бога, согласно слову Христову: «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, Единого Истинного Бога» (Ин. 17:3) (1).

«Возлюби Господа Бога твоего» (Мф. 22:37). Повествуют о некоей птице, одноименной с деревом финик, называемой феникс и обитающей в странах Аравии, близ Индии. Она после пятисотлетней жизни, собрав с благовонных деревьев сучья и ветки, складывает их в кучу где-либо на высоком холме и, сев на этом холме и распростерши против солнечных лучей в очень знойный полдень свои крылья, загорается и сгорает в пепле, а потом снова в этом пепле зачинается и рождается от росы небесной. Истина ли это или нет, я не спрашиваю, – пусть при повествователях будет вера в это. Я знаю ту несомненную истину, что мысленный феникс, Господь наш Иисус Христос, объятый неизреченной любовью к человеку, собрав благовонные деревья – кедр, певк²² и кипарис, занеся их на Своих плечах на холм Голгофской горы, сложив их в Крест, как в кучу, и, распростерши руки, как феникс крылья, Он сгорел пламенем любви, когда из любви к нам положил за нас на Кресте Свою душу. Если мы хотим зажечься взаимной любовью к Нему, то поищем благовонных деревьев, – не хвороста со смрадным дымом, но благоуханных веществ, – сложим их на сердечном холме и прострем крылья веры и любви к Господу, простершему руки на Кресте, чтобы и нам загореться от того пламенного огня любви.

Где же растут благовонные деревья? Кто это знает? Скажите, чтобы мы пошли туда? Вот я слышу в Божественном Писании: хвалится Премудрость Божия неким Своим прекрасным, состоящим из благовонных славных деревьев, садом или лесом на различных местах – то на Ливане, то на Аермоне, то на приморье: на Ливане кедры, на Аермоне кипарисы, а на приморье финики. Она говорит о Себе: «Я возвысилась, как кедр на Ливане и как кипарис на горах Ермонских; я возвысилась, как финик» (Сир. 24:14–15). Я же, слыша о такой славе и почете тех деревьев, что даже самой Премудрости Божией нравилось уподобляться им, говорю себе: очень хороши те деревья для нашей нужды, благоугодны для нашей потребности. Возьму по одному поленцу из тех трех во имя Святой Троицы и положу на сердечном жертвеннике по примеру ветхозаветных иереев, которые, оберегая огонь небесный, чтобы он не угас, днем и ночью подкладывали к нему на жертвенник поленья. Итак, пойду я умом своим в те страны, и прежде всего в пустыню Ливанскую к благовонному кедру. Быть может, кто-либо помнит рассказ в Библии о том, как и Соломон приобрел кедровые деревья Ливана для созидания храма, Святого Святых, посылая к Хираму, тирскому царю, ибо Ливан находился во власти тирского царя. Приблизившись туда, я вижу на границе Тира город Сарепту, а в нем дом вдовицы, где обитал пророк Илия. Вижу и ту женщину, собирающую дрова. Что ты делаешь, вдовица сарептская? Собираю, говорит, два поленца. Для чего? «Я наберу полена два дров, и пойду, и приготовлю это для себя и для сына моего; съедим это и умрем» (3Цар. 17:12). Поистине, ты умрешь, если не соберешь и третьего поленца во имя Святой Троицы, Kоторую ты почтишь, если страннолюбиво угостишь пророка Божия, желающего устроить воду на жертвеннике. Ты собираешь два поленца, я же хочу собрать три, чтобы разжечь в сердце огонь любви Божией. Иду я дальше в путь мой мимо Сарепты и Тира к Ливану и рассуждаю умом своим: Сарепта толкуется как «теснота», Тир – «скорбь», а Ливан – «белизна», или «кадило», или «приготовление сердца»; дух же говорит мне, что к убелению совести, от которой бы исходила кадилоподобная молитва, и к готовности сердца к любви нельзя прийти иначе, как только теснотой жизни и скорбью о грехах. Будучи в Сарепте и Тире, дойти до Ливана – это значит, пройдя тесноту жизни и скорбь о грехах, достигнуть чистой совести и готовности сердца к любви Божией. Войдя в тот самый ливанский лес, наш ум созерцает высокие кедры, но прежде нас давно уже зашел туда святой Давид со своей Псалтирью, зашел петь свою Псалтирь среди безмолвия. Святой Давид! Что ты здесь, в Ливане, делаешь? Давид отвечает: рассматриваю кедры, каким уподобить праведников и каким – грешников. «Праведник, как финик, процветет и, как кедр на Ливане, размножится» (Пс. 91:13). «Видел я нечестивца, превозносящегося и высящегося, как кедры ливанские» (Пс. 36:35). Не говори нам, святой Давид, о кедрах, уподобляющихся грешникам, веди нас к кедрам, уподобляющимся праведникам. Но вот Премудрость Божия тотчас отозвалась в том лесе: «Я возвысилась, как кедр на Ливане» (Сир. 24:14). Теперь мы знаем, Давид, зачем ты зашел в ливанский лес: ты между кедрами ищешь Премудрости Божией, Премудрости, Которая говорит: «Я как кедр». Кто скажет, в чем заключается подобие кедру Премудрости Божией и почему Премудрость Божия уподобляется кедру? Нам скажут это толкователи Божественного Писания, которые говорят, что Премудрость Божия бессмертна и есть Создательница бессмертия, ибо создала бессмертных Ангелов и бессмертные души человеческие. Kедр же – это главнейшее дерево среди негниющих деревьев, из которых были созданы и Ноев ковчег, и Kовчег завета, и храм Соломонов, и потом Крест Христов. И у некоторых мудрецов, как, например, у естествоиспытателя Плиния, кедр является образом вечности и бессмертия ввиду того, что он с трудом поддается гниению, так что по причине этой способности негниения делались из кедра не только святые вещи, но и кумиры у греков. Упомянутый Плиний рассказывает, что в Риме некоторые кедровые кумиры по тысяче и более лет оставались неистлевшими и стояли даже до своего разорения христианами. Потому-то, как сказано, кедр и является образом вечности и бессмертия. Премудрость же Божия, желая ясно показать человеческому разуму Свое бессмертие, уподобилась в Писании кедру, чтобы на создании познавалась Создательница всех тварей – Премудрость, как бы говоря: «Знайте, люди, что как видите вы кедр, которому приписываете вечность и бессмертие, так знайте, что и Я вечна и бессмертна, и не только Я, но и души ваши, созданные Мной, также вечны и бессмертны». Теперь я от бессмертной кедрообразной Премудрости Божией иду к бессмертным кедрообразным душам, к душам же праведников, умноженным как кедр на Ливане. От них я хочу взять некое поленце на нашу потребу. Но как я возьму? Чем отсеку без подобающего на то орудия? Утешает меня в этом святой Давид, говоря: глас Божий, который острее железа, тотчас приготовит много дров для разгорания огня любви. «Глас Господа сокрушает кедры, и истребит Господь кедры ливанские» (Пс. 28:5). Который же глас Господень так силен, что без железного орудия сокрушает на дрова и поленья превеликие кедры? Внемлем и послушаем. Вот глас, исходящий из уст Божиих не как гром, но как сладкая песнь: «Возлюби Господа Бога твоего всею душою твоею». О глас крепкий, глас многомощный, глас не страшный, но сладкий, не грозный, но любезный, глас, который «намного действеннее обоюдоострого меча, проникающий до разделения души и духа, составов и мозгов» (Евр. 4:12), глас, который острее меча и слаще меда, ибо производимая нам тобою рана является целительным пластырем для наших душевных ран, для греховных ран: «Возлюби Господа Бога твоего!» А вслед за тем гласом идет святой Златоуст, возглашая: «Для того и геенне запретил и обещал царство, чтобы быть нами любимым»²³. Ведь кто не сокрушится от того гласа, не умилится своим сердцем? Когда тот глас впервые был услышан на Синае, тотчас сокрушились весьма многие пречистые ветхозаветные духовные кедры – праотцы и пророки, то есть умилились сердцами своими, и каждый из них взывал, говоря: «Возлюблю Тебя, Господи, крепость моя!.. Господь – твердыня моя» (Пс. 17:2–3). Когда во второй раз был услышан тот глас из уст воплощенной Божией Премудрости Христа, возгласившего в нынешнем Евангелии: «Возлюби Господа Бога твоего», – тогда сокрушились очень многие драгоценные новоблагодатные кедры – апостолы и мученики, то есть умилились своими сердцами, и каждый отозвался со святым Петром, говоря: «Господи! Ты все знаешь; Ты знаешь, что я люблю Тебя» (Ин. 21:17). И тотчас одни, оставив все, пошли вслед за этим гласом, другие же дерзнули на раны и муки, как и то лицо, которое «зовет велиим гласом: Тебе, Женише мой, люблю и Тебе ищущи страдальчествую и распинаюся»²⁴. Из тех кедров, сокрушенных и умиленных гласом любви Божией, от того образа добродетельной жизни святых угодников Божиих, возлюбивших Бога всей душой, возьмем одно первое поленце во имя и любовь Первого Лица Святой Троицы, в любовь Бога Отца, ибо поленце любви к Богу всей души доходит от нас к Богу Отцу, Который дал нам душу Божественным и животворящим вдохновением. Взяв же это дерево в руки рассуждения нашего, рассмотрим его силу так: бессмертная мудрость Божия мудро создала нашу бессмертную душу, ибо украсила ее по образу Своему памятью, волей и разумом. Следовательно, душа наша, украшенная богоподобной мудростью, должна мудро любить Бога, Творца своего. Здесь я говорю не о мудрости богословского мудрствования о Боге, но о мудрости искусного различения доброй вещи от злой, с помощью которой душа, почтенная богомудрым разумом, могла бы рассматривать, рассуждать и понимать ту же любовь к Богу, хороша ли она, истинна ли и совершенна. Ведь в нас, грешных, часто бывает такая любовь, что мы только кажемся любящими Бога, на самом же деле мы опечаливаем Его, как ненавидимого. Вот как много собралось нас здесь, в этом святом храме, и если бы кто каждого в отдельности спросил: «Любишь ли Бога?», – то всякий бы ответил: «Да, люблю». Но если бы каждый посмотрел на свою жизнь, на дела, то не оказалось бы и тени любви к Богу. Мы тщеславимся, что любим Бога, но нисколько не заботимся о том, чтобы истинно любить Его: любим словами, делами же ненавидим. Если бы кто принял в свой дом достойного гостя и сказал ему: «Люблю тебя, рад тебе», – но, сказав это, тотчас изгнал бы его с позором из своего дома, то истинна ли будет любовь того человека к гостю? Никак. Это не любовь, но надругательство. Так же делаем и мы, грешные. Едва приняв Христа Господа, хотящего обитать в душах наших, мы тотчас с позором изгоняем Его от себя своими греховными нравами и больше смеемся над Ним, нежели любим. Свойство же мудрой души заключается в том, чтобы рассматривать любовь и рассуждать, есть ли это любовь, истинно любящая Бога, и, найдя что-либо противоположное, исправлять и не примешивать к любви Божией любви богопротивной.

В ветхозаветной скинии было два огня. Один – сошедший с неба на жертвы, который иереи всегда оберегали, подкладывая дрова, чтобы он не погас на жертвеннике. Назывался этот огонь огнем Божиим. Другой же огонь обыкновенный, народный, находился перед дверьми скинии, сохраняли его неугасимым простые люди, и назывался он огнем чуждым. Итак, Божиим огнем сожигались только жертвы Богу, а огонь чуждый употреблялся только на некоторые другие общие нужды (см. Лев. 1:1–7, 6:9). Была же заповедь Божия, твердо узаконенная под страхом смертной казни, чтобы никто из иереев не дерзал внести чуждый огонь внутрь скинии Божией. Случилась же такая вещь: два сына Аароновы, Надав и Авиуд, неизвестно, с каким намерением, вложив в кадильницы чуждый огонь, дерзнули внести его в скинию, где был огонь Божий, и тотчас за эту дерзость их постигло отмщение и казнь, ибо пламя, выйдя с жертвенника от огня Божия, сожгло их в пепел. Это перетолковано уже прежде, что жертвенник Божий таинственно изображал собой сердце человеческое, огонь же Божий означал любовь Божию, горящую в сердце. Но что такое чуждый огонь? Любовь к миру, которая является враждой к Богу, любовь к наслаждениям и страстям плотским, противным Богу, – вот что означает чуждый огонь. Кроме того, огонь ярости, огонь гнева, огонь злопамятства – все это чуждые огни, крайне противные для любви Божией. Здесь, истинный и мудрый любитель Бога, внимай и осторожно соблюдай, чтобы на жертвенник сердца твоего, в котором ты хранишь огонь любви Божией, ты не внес внутрь чуждого огня, ибо если дерзнешь, то тебе также придется пострадать, как пострадали указанные выше сыновья Аарона. Любовь Божия крайне ревнива и не терпит, чтобы ты любил кого-либо другого больше ее. Недаром Бог назван огнем: «Бог наш есть огнь поядающий» (Евр. 12:29), – ибо как огонь и светит, и жжет, так и Бог: если Его истинно любишь, то Он светит тебе, если же любишь Его не истинно, но лицемерно, только устами, то Он сожжет тебя, пожрет тебя огнь поядающий. Так рассудив о силе того духовного кедра, мы кладем таинственное дерево на жертвенник сердца нашего, складывая в нашем сердце все те слова Божественного Писания, как говорит Давид: «В сердце моем скрыл я слова Твои» (Пс. 118:11), и Пречистая Дева, Матерь Божия: «А Мария сохраняла все слова сии, слагая в сердце Своем» (Лк. 2:19). Положив же то духовное поленце на сердечном жертвеннике, мы поддуем, чтобы оно разгорелось. Поддуем, с одной стороны, частыми поучениями о любви Божией: «В размышлении моем, – говорит Давид, – возгорелся огонь» (Пс. 38:4), – а с другой стороны, глубокими воздыханиями от умиленного сердца и теплыми молитвами, говоря тайными взываниями к Богу: о Боже, Который прелюбезнее всякой любви! Любовь, превосходящая всякий ум и всякое желание! За все блага, совершенные Тобой нам и всегда совершаемые тайно и явно, Ты не требуешь от нас ничего иного, как только то одно, чтобы мы любили Тебя любовью всей нашей души. Вот готово сердце мое к любви Твоей: «Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое» (Пс. 56:8). Ты же Сам разожги его углем Твоей любви. «Расплавь внутренности мои и сердце мое» (Пс. 25:2), Боже жизни моей. Разожги и смягчи душу мою, как воск, чтобы она вся истаяла и излилась перед Тобою, Господи, чтобы я ничего иного не любил: ни души моей, ни жизни моей, – больше Тебя, Создателя моего, возлюбившего меня, чтобы не полюбил я какой-либо суеты и временной сладости века сего, но чтобы весь пребыл я только в любви Твоей и никогда не отлучался бы от нее. Так положив и распалив первое деревцо на сердечном жертвеннике, пойдем за другим.

Другое дерево благовонное, которому уподобляется Премудрость Божия, это кипарис в Аермоне. "Я, – говорится, – как кипарис на горах Ермонских» (Сир. 24:14). Итак, я прежде всего посмотрю, где находятся те Аермонские горы. В толкованиях Псалтири я нахожу известие, что они находятся в Палестине, совсем недалеко от Ливана. Толкуется же Аермон как «сияние». Я же, снова обращаясь к рассмотрению имен, внимаю: Ливан – белизна, Аермон – сияние, недалеко от Ливана; и дух говорит мне: кто имеет совесть белую, очищенную от скверны плоти и духа, для того близко сияние праведническое. «Праведники, – говорится, – воссияют, как солнце» (Мф. 13:43). Взойдя на Аермон умом своим, я рассуждаю: почему Премудрость Божия уподобляется кипарису? Я знаю, что у древних кипарис был образом мертвости: как кедр был образом бессмертия, так кипарис был изображением и написанием смерти. Был обычай насаждать это дерево на кладбищах при гробах умерших. В житии преподобного Никиты Исповедника мы находим, что в его обители преставился некий богоугодный отец, именем Афанасий, который поистине любил Бога, и вот по его погребении выросло на могиле кипарисовое дерево из самой его груди. Выросло оно по повелению Божию для прославления угодника Его, и листья этого дерева исцеляли всякие болезни. У греков же был обычай извещать о человеческой смерти посредством кипарисовой ветви, и если где-либо была видна кипарисная ветвь, воткнутая на каком-либо доме, то всякий знал, что в том доме есть мертвец. Кроме того, и гробы для мертвых делали из кипариса, поскольку тела мертвых нескоро истлевали в кипарисовом дереве, ибо дерево это так же, как и кедр, было негниющим и имело силу хранить в себе нетленным человеческое тело. Когда я хочу постигнуть эту тайну, почему Божия Премудрость, будучи бессмертной, уподобилась кипарису, бывшему образом смерти, то сам разум постигает, что именно потому, что воплощенной Премудрости Божией, Сыну Божию, была предназначена смерть на Кресте, в котором вместе с кедром и певком был и кипарис. Как кедр в Кресте был образом бессмертия воплощенной Божией Премудрости, так и кипарис служил указанием на нетленную Ее смерть, ибо Бог Отец не даст святому Своему (Сыну) увидеть тление (см. Пс. 15:10). Здесь под кипарисами нужно духовно разуметь тех, которые всегда умирают для греха, живут же для Бога. Сораспявшиеся Христу, по апостолу, всегда носят в теле мертвость Господа Иисуса (см. 1Кор. 4:10; Гал. 2:19), то есть всегда умерщвляют себя. От этих кипарисов, от образа их добродетельной жизни, возьмем себе одно второе поленце для распаления в нас огня Божественной любви, и пусть это другое поленце будет во имя и любовь другого Лица Святой Троицы, Бога Сына, возлюбившего нас и предавшего Себя за нас (Еф. 5:2). Какое же орудие отсечет нам полено от этого кипарисового леса? Поистине, тот же глас Господа, который и кедры сокрушает: «Глас Господа сокрушает кедры» (Пс. 28:5), сокрушает и кипарисы. Однако же тот Господний глас здесь, в кипарисовом лесу, почти то же гласит, ибо там он сладко возгласил: «возлюби Господа Бога твоего всею душею твоею», а здесь еще слаще: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим» (Мф. 22:37). Поистине, достойно и праведно возлюбить всем сердцем Того, Кто для нас не пощадил сердца Своего, но отдал его для пронзения копьем на Кресте. Что же это значит: любить Бога от всего сердца? Любить Его всем сердцем – значит сладко любить Его. Как любить Бога всей душой означает любить Его мудро, так любить всем сердцем означает любить Его сладко. Сердце в человеке – это основание, начало и источник всякой любви, желания и любовной сладости. Возлюбим же Господа Бога нашего всем сердцем, всецелой любовью, всецелым желанием, всецелым наслаждением. Прежде же чем научимся сладко любить Бога сердцем нашим, вспомним сначала нрав и обычай истинной сердечной любви, описанной апостолом: «Любовь не ищет своего» (1Кор. 13:5). Рассуди же всякий и уразумей, что означает: «Любовь не ищет своего». Та есть истинная любовь от всего сердца, которая любит кого-либо не для себя, то есть не для какой-либо своей выгоды или прибыли, но ради самой любви; ради любимого она не ищет своего. Иногда любят кого-либо только потому, что получают от него благодеяния, и если бы не получали, то и не любили бы. Иногда кто-либо делает вид, что любит господина своего и исполняет его волю, но это только потому, что боится, чтобы тот, рассердившись, не наказал его чем-либо. Истинная же любовь своего не ищет и не боится ничего: она одно только то имеет, что любит любимого. Здесь внемлем, что только та любовь любит Бога сладко, всем сердцем, которая любит Его не для того, чтобы получить от Него что-либо, не ради небесного воздаяния: «Что для меня существует на небе?» – не ради земных благ: «И без Тебя чего желать мне на земле?» (Пс. 72:25), – но исключительно ради любви к Иисусу сладчайшему, всех влекущему к Своей любви, Который достоин быть любимым всеми, Который есть весь желание, весь сладость. Прекрасно рассудили искусные: служащий Богу ради Царствия Небесного состоит как бы в чине наемника, работает как бы за плату, чтобы в награду получить Царство Небесное; служащий Богу из страха мучений состоит в чине раба, который делает доброе, страшась, что будет наказан; служащий же Богу ради самой любви Божией состоит в чине сына, который ни воздаяния не ищет, ни мук не боится, ибо совершенная любовь изгоняет страх вон, любит же Отца ради самой любви к Отцу и ни в чем не преступает Его воли. Вот что означает сладко любить Бога сердцем. Евангелие вспоминает следующее. Однажды ученики Христовы изменили Христу: «многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним. Тогда Иисус сказал двенадцати: не хотите ли и вы отойти? Симон Петр отвечал Ему: Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни» (Ин. 6:66–68). Я оставшимся сказал бы следующее: я знаю, почему вы держитесь Христа и не отходите от Него, – вы узнали, что Он Царь Небесный, и служите Ему для того, чтобы Он воздал вам небесным. Но святой Златоуст защищает их, говоря: «Ни небо, ни Царство Небесное они не предпочитали любимому, ибо Он был для них всем. И что ты дивишься? Ведь и пророк, послушай, говорит: «Что для меня существует на небе? И без Тебя чего желать мне на земле?» – то есть ни горнего, ни дольнего, ни иного чего не желаю, кроме Тебя единого». Написав это, Златоуст восклицает: «Вот желание! Вот любовь!» И еще говорит: «Вот царство, вот сладость, вот насыщение, слава и честь, вот свет и неисчислимое блаженство!» Что такое, Златоуст, любить Христа не из-за награды, но ради Него? Итак, возлюбим Его, как подобает любить. Посмотрел я снова на святого Петра, горько плачущего, и сказал было: ты плачешь, Петр, ибо боишься, что отвергся от Христа, боишься, как бы Христос за твое отвержение не ввергнул тебя в мучения. Но и здесь тот же святой Златоуст защищает Петра, говоря: «Петр горит сердцем ко Христу, больше жизни, души и всего другого предпочитая Его. Когда же отвергся от Него, то плакал не из-за мук, но потому, что отвергся от любимого, что было для него горше всяких мук». Вот мы видим сладкую любовь, сладко любящего от всего сердца… Так положив другое поленце и поддув, пойдем за третьим.

Третье дерево, которому уподобляется Премудрость, – это финик. "Я, говорит, возвысилась, как финик на берегах» (см. Сир. 24:15). Где эти берега? В иных переводах я слышу, что вместо берегов пишется Kадис: Как финик в Кадисе – и некоторые говорят, что пустыня Синайская называлась приморьем и Kадисом: приморьем потому, что начиналась от берега Чермного моря; Kадис же толкуется как «святыня». Я думаю, потому она была так названа, что там было начало святыни, там явился Бог в огненной купине, там Он говорил людям в огненном и облачном столпе, там дал Закон, там Скиния собрания, там по повелению Божию сделана были скиния с Херувимами. Потому-то пустыня та и была названа «Kадис», то есть святыня. Рассуждая о толковании имени и рассматривая место Kаддийской пустыни на приморье, я говорю себе: необходима Божественная любовь Kадиса, великой святыни, и богоугодная, святая жизнь, что на приморье, то есть необходимо, чтобы была святая жизнь при море слез. Kадис наименованием свят, а бывшими там некогда событиями страшен. Страшен потому, что там были блистания, и громы, и страх великий. Страшен, ибо там гнев Божий убил множество израильских людей за их ропот: «гнев Божий пришел на них и убил очень многих из них» (Пс. 77:31). Потому Давид так говорит о той пустыне: «Потрясет Господь пустыню Каддийскую» (Пс. 28:8). Мы же внемлем: невозможно человеку достигнуть святости и любви Божией, если он прежде не истребит в себе злые греховные нравы. Но пойдем уже туда за намеченным деревом. Рассматривая высочайшие каддийские финики, недоумеваю, почему уподобляется им Премудрость Божия? Спрашиваю, и мне говорят, что финик своей высотой превосходит всякий род деревьев, поэтому и невеста духовная, Церковь, уподобляет в Песни Песней своего Жениха, Христа, финику, говоря: «Вот величие Твое уподобилось финику» (см. Песн. 7:8). Толкователи говорят, что потому Премудрость Божия уподобляется финику, что как финик превосходит деревья, так и Она превосходит все, начальствует и господствует над всей видимой и невидимой тварью, все содержа и всем управляя. Кроме того, финик был у древних еще и образом победы, одоления, торжества по причине своего неувядания, по причине того, что всегда остается зеленым, не знает увядания. Подобно этому препобеждает все и Премудрость… Скажу о самом финике, что ему уподоблена в Писании и Премудрость Божия, и праведный человек: «Праведник, как финик, процветет», – говорит Давид (Пс. 91:13), – ибо и праведник высоко растет богомыслием, торжествует над дьяволом, побеждая страсти, и никогда не увядает в своей надежде. "Лист его, – говорится, – не отпадет. И все, что он ни делает, будет благоуспешно» (Пс. 1:3). От таких фиников, то есть от образа добродетельной жизни праведных, возьмем для воспламенения в нас огня Божественной любви то поленце, которое один и тот же глас Господень отсек немного различными словами, говоря: «Возлюби Господа Бога твоего... всем разумением твоим» (Мф. 22:37). А святой Лука прибавляет: «и всею крепостью твоею» (Лк. 10:27). Толкователи же говорят, что и то и другое одинаково: любить Бога всей мыслью – это то же самое, что любить Его всей крепостью. Сие третье финиковое поленце духовного благовония да будет во имя и любовь Третьего Лица Святой Троицы – Бога Духа Святого. Мы уже знаем, что любить Бога всем разумением и всею крепостью – это значит тепло Его любить, всегда Его любить и с постоянством любить, не разламывая и не разделяя своей любви надвое, с одной стороны, к Создателю, а с другой – к созданию... Всякое создание пусть будет для тебя худым, если хочешь, чтобы в сердце твоем насадился Создатель. Ибо любовь к Богу не должна ни разделяться, ни раздираться, а те, которые разделяют ее или раздирают, оказываются хуже воинов, распявших Тебя, Господи, которые не хотели разодрать Твоего хитона… Пророк Исаия некогда видел ангелов из двух ликов: люцифера, то есть светоносца, и другого – огнепламенного Серафима, будто один из них падает, а другой стоит неподвижно. Падает люцифер светоносный: «упал ты с неба, денница, сын зари» (Ис. 14:12), Серафим же стоит непоколебимо.

Почему светоносный Ангел, имевший просвещенный ум и херувимскую мудрость и знавший Бога совершенно, не долго простоял на небе, но скоро ниспал? Потому, что не любил Бога тепло, не горел пламенем серафимской любви к Богу. Серафим же, имея такой же пресветлый, светоносный ум, при своем просвещении горел еще и теплой любовью к Богу и потому пробыл без падения… Недостаточно быть светлым, премудрым и разумным Ангелом, но необходимо быть и огненным Серафимом. Недостаточно иметь просвещенный ум, но необходимо быть и огненным. Недостаточно мудро знать Бога, но необходимо и тепло любить Его. Только та, а не иная какая-либо любовь может быть постоянной, устойчивой и никогда не отпадающей, которая любит тепло, пламенноподобно, по-серафимски. О огонь небесный, Дух Святой, сошедший некогда в огне на любивших Христа! Дух Святой, Ты брось в наши сердца хотя бы одну искру огня Божественной любви и сотвори жар, попаляющий терния и хворост наших грехов! О ветер тихий и пресладкий, Дух Святой! Ты повей дыханием благодати Твоей, раздуй в нас тот огонь, огонь небесный, огонь Божий, огонь любви к Богу, любви серафимской, всегда постоянной, устойчивой и никогда не отпадающей! (1)

Добрые овцы познаются по трем признакам. Признаки же эти возвестил Сам Господь пречистыми устами Своими, когда сказал: «Я есмь пастырь добрый; и знаю Моих, и Мои знают Меня» (Ин. 10:14). Остановим свое внимание на этих словах Господа: «Мои знают Меня». Вот первый знак добрых и истинных овец Христовых: они знают Пастыря своего Христа Спасителя. Поразмыслим о нас самих: хорошо ли знаем мы Пастыря нашего Христа Господа и, сообразно с тем знанием, истинные ли мы Его овцы? Знаю, что каждый из нас скажет: «Я знаю Христа Господа моего и верую в Него». Я же с дерзновением скажу, что мы не все знаем Его, хотя бы и все веровали в Него, ибо знаем верою, но не любовью. Верой и бесы знают Его, как говорит апостол: «и бесы веруют, и трепещут» (Иак. 2:19), – но так как они не имеют любви к Нему, то потому они и бесы, и не могут истинно знать Его, и чужды любви Его. Тот истинно знает Пастыря своего Христа, кто поистине Его любит, для кого любовь к Богу доставляет сладость в сердце, у кого все желание и попечение направлены только к тому, чтобы иметь в себе возлюбленного своего Господа. Может быть, кто-нибудь скажет: «Я люблю Господа моего, Иисуса Христа». Таковому я отвечу: если любишь Его, то зачем так тяжко огорчаешь Его? Если любишь Христа, то зачем вторично распинаешь Его мерзкими своими делами? Если любишь Христа, то зачем бесчестишь Его в себе самом, оскверняя студными нечистотами, и члены Христовы делаешь членами блудницы (см. 1Кор. 6:15)? Если любишь Пастыря своего, то почему не следуешь за Ним? Если любишь Бога, то зачем ненавидишь и оскорбляешь ближнего своего грабежом, хищением и всякими неправдами? Лжешь ты, говоря, что любишь Христа! О, если бы ты истинно любил Его! Тогда бы ты никогда не захотел прогневлять Его грехами своими, а если бы, когда и согрешил в чем-либо по немощи и забвению, то тотчас же исправился бы, ибо любовь быстро поднимает падающих. А так как ты постоянно и без страха совершаешь тяжкие грехи, не помышляя о покаянии и тем еще более опечаливая Христа, Бога твоего, то ты не любишь Его. А не любя, как можешь ты знать Его и усладиться этой вожделенной сладостью? Послушай, что говорит святой Иоанн Богослов: «всякий согрешающий не видел Бога и не познал Его» (1Ин. 3:6). Не зная же Его и не наслаждаясь Им, как можешь ты именоваться Его овцой? Добрая и истинная овца Христова тот, кто не только верой, но и любовью знает Его и по любви к Нему отвращается от всякого зла, заботливо охраняет себя, чтобы не прогневать чем-либо возлюбленного Пастыря и Владыку своего, и все заповеди Его соблюдает, как говорит и Сам Господь в Евангелии: «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня» (Ин. 14:21) (2).

«Я ношу язвы Господа Иисуса на теле моем» (Гал. 6:17). Ношение язв Господа Иисуса совершается у христиан трояким образом, слушатели возлюбленные! Во-первых, мученичеством, как это мы видим у апостолов и страстотерпцев. Во-вторых, добровольным самоумерщвлением, что видим у преподобных, и в-третьих, сердечной любовью к Богу, как это мы должны делать все (2).

Ради великой любви к нам Христос Спаситель терпит великую болезнь во всех членах Тела, слушатели возлюбленные! И это для того, чтобы привлечь нас к Своей любви, чтобы вместить во всех наших членах великую любовь к Себе. Терпит болезнь в сердце, чтобы человек любил Его всем сердцем; болезнь в голове, чтобы человек любил Его всей мыслью своей; болезнь в костях, утверждающих и укрепляющих все тело, чтобы человек любил Его всей крепостью своей; болезнь в руках, чтобы человек всегда обращал свои руки к возлюбленной стране небесной: «Как вожделенны жилища Твои, Господи сил!» (Пс. 83:2); болезнь в ногах, чтобы человек, воспламененный любовью, так стремился к Нему, как лань охотно стремится к источникам вод (Пс. 41:2); болезнь во всем Теле, чтобы мы прославляли Бога «и в телах наших и в душах наших, которые суть Божии» (1Кор. 6:20) (2).

Пока мы живем в мире сем, нам во спасение завещано крепко исполнять заповеди Божии о любви к Богу и ближнему, ибо так говорится: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим; и возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22:37, 39). Слова же эти писаны у всех пророков и евангелистов. С того времени, как человек взрослеет и начинает приходить в разум, он прежде всего делается ответственным в любви к Богу, ибо Он сотворил нас, благословенные христиане. А поскольку мы люди Вседержителя Бога и овцы паствы Его (см. Пс. 94:7), то Он повелевает входить во врата Его исповеданием веры и во дворы Его (Пс. 83:3), то есть в святые церкви, пением любви, ибо если кто полюбит что-либо, тогда все мысли свои и желание обращает на это. Ввиду этого заповедано учить любви к Богу всякого отрока с детства, ибо пятая книга Моисеева содержит следующие слова Самого Бога к израильтянам: «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть; и люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душею твоею и всеми силами твоими. И да будут слова сии, которые Я заповедую тебе сегодня, в сердце твоем и в душе твоей, и внушай их детям твоим, и говори о них, сидя в доме твоем, и идя дорогою, и ложась и вставая; и навяжи их в знак на руку твою, и да будут они повязкою над глазами твоими, и напиши их на косяках дома твоего и на воротах твоих» (Втор. 6:4–9). Вот какие сильные слова заповеданы были людям, чтобы сердце человеческое нисколько не уклонялось от любви Божией к любви мира сего, к сластям телесным и соблазнительным, чтобы не прилипало и не любило бы какую-либо сотворенную вещь больше Творца, но чтобы христианское дитя, обученное в молодости, привыкло говорить, что существует Бог, сотворивший небо, землю и нас. Говорящий часто Его святое имя начнет, взрослея, бояться Его и слов Его, боясь же Его и зная, что Он все может, постарается хранить Его святые заповеди, своей благочестивой жизнью и проявлением христианского достоинства будет содействовать благу Святой Соборной Церкви и будет научаться воздержанию во всякой страсти души и тела. Усердствуя в этом с твердой мыслью, каждый сам в себе почувствует любовь Божию, и поистине всюду жив будет такой человек, ибо мир сей и все случающиеся здесь многие скорби и напасти не могут вредить ему и чем-либо озлоблять его. Сам Всеблагой Бог исполняющим с любовью Его заповеди говорит так: «И будет так, если вы будете слушать заповеди Мои, которые заповедую вам сегодня, любить Господа, Бога вашего» (Втор. 11:13). Если же кто любит Бога, то Бог возлюбит его самого, а он возлюбит и ближнего своего, как сказал Господь: «люби его, как себя» (Лев. 19:34) (2).

Любить Бога от всего сердца твоего и от всей крепости твоей постарайся, – и будет известно тебе спасение твое, и от всякого земного пристрастия освободишься (3).

Усердствуй, человек, ко Господу тепло, не ленись, дабы все было для тебя легко и радостно, дабы все было тебе желательно и любимо. Ныне ты ленишься и унываешь, ибо всем сердцем своим не любишь Господа. Тесным и прискорбным кажется путь, вводящий в жизнь, не любящим Бога, если же кто Его истинно возлюбит, никакого в том не будет иметь труда, но все ему будет радостно и желанно. Ибо святым, которые истинно и прилежно возлюбили Бога, всякий труд был нетруден, печаль была без печали, скорбь без скорби. Некоторые из них, разжегшись Божественной любовью, и во сне не могли утолить своего желания к Богу, доходя до того, что презирали пищу и питье, не могли насытиться пресвятого Его имени, пречистых Его Божественных слов. Настолько они возгрели души свои Божественной любовью, что забывали, в теле ли они пребывают или вне тела (2Кор. 12:2), и с радостью ради Христа предавали себя на смерть. Иные настолько разжигались Божественной любовью, что подвизались как бы в чуждых им телах, в посте, молитве и бдении, предавали себя на раны и убиение и не чувствовали боли по причине своей великой любви к Богу, ибо ради любимого все любимо и желательно. Но так как мы Господа своего истинно не любим, то и нетрудное дело кажется нам трудным, и нетяжкое кажется тяжким, и удобное неудобным. Итак, возлюбим истинно Господа, чтобы все было для нас легко и удобно, чтобы все было радостно и любезно: «любящим Бога... все содействует ко благу», – говорит апостол (Рим. 8:28) (3).

Припади любовью ко Господу Богу твоему тепло, прилепись к Нему всем сердцем твоим, возлюби Его от всей души твоей и ничего не предпочитай Его любви. Ибо в том твоя жизнь вечная, чтобы познал ты Господа Бога твоего, и возлюбил Его всем сердцем твоим, и прилепился к Нему всей душой твоей (3).