Глава 1. История исследований и важнейшие публикации по свиткам Мёртвого моря, мессианизму в кумранских рукописях и в книге Исаии

Только в последнее время большинство учёных пришли к согласию, что найденная в районе развалин Кумрана библиотека представляет собой набор разнообразных текстов, возникших в различных религиозных кругах палестинских иудеев. Поскольку данный тезис крайне важен для привлечения свитков Мёртвого моря к анализу мессианской концепции книги Исаии в межзаветный период³, необходимо подробнее остановиться на истории исследований кумранских манускриптов и развернувшейся вокруг них в XX веке жаркой научной полемике.

В феврале или марте 1947 года (по иным источникам – ещё в 1946 году) два юноши-бедуина из племени таамире, Мухаммед Эд-Диб и Омар, пасшие стадо коз и овец в Иудейской пустыне в районе Вади Кумран (в двух километрах западнее Мёртвого моря и в 13 километрах южнее Иерихона), обнаружили в одной из пещер свитки из старой кожи, завёрнутые в льняную ткань⁴. По версии подростков, они наткнулись на эту пещеру случайно, проходя мимо в поисках убежавшей козы. Желая узнать, не упала ли коза в пещеру, они бросили туда камень и услышали звук разбивающейся посуды. В надежде, что это клад, они забрались внутрь, но ничего там не нашли, кроме кожаных свитков. Впрочем, такова версия событий в изложении самих бедуинов. Большинство учёных сейчас считает её неточной – предполагается, что бедуины целенаправленно осматривали пещеры в поисках предметов старины⁵. Вначале юноши пытались нарезать из кожи ремни для сандалий, но материал оказался слишком ветхим. Рассмотрев на свитках непонятные письмена, они через своих родственников предложили странные рукописи антиквару и вскоре первые семь свитков попали к учёным. Четыре манускрипта купил у антиквара иерусалимский митрополит Сирийской (несторианской) церкви Афанасий, другие три – профессор Еврейского университета Э. Л. Сукеник (Е. L. Sukenik).

Митрополит Афанасий, желая понять, что за рукописи попали к нему, показал их специалистам из Американской школы восточных исследований, которые установили их двухтысячелетний возраст. Эти учёные объявили в прессе о находке древнейших еврейских рукописей из Палестины 11 апреля 1948 года, а через некоторое время о том же заявил и Э. Сукеник. Митрополит Афанасий вывез рукописи в США, где на протяжении нескольких лет пытался продать их, но безуспешно, поскольку потенциальные покупатели сомневались в подлинности свитков. Только в 1955 году представитель государства Израиль купил их за 250 тысяч долларов, и рукописи вернулись на родину. Первые семь найденных рукописей были: Великий свиток книги Исаии (lQIs ͣ), Устав общины (1QS), Комментарий на книгу Аввакума (lQpHab), Благодарственные гимны (1QH), Малый свиток книги Исаии (lQIsb), Свиток войны (1QM), Апокриф книги Бытия (lQapGen). Сейчас они представлены в иерусалимском «Музее книги», построенном специально для хранения и исследования рукописей Мёртвого моря.

Последовавшие в 1951–1956 годах поиски и археологические раскопки привели к открытию новых рукописей в пещерах Иудейской пустыни⁶:

1. в 11-ти пещерах неподалёку от руин поселения Кумран;

2. в руинах древней израильской крепости Масада;

3. в 4-х (по другим сведениям – в 5-ти) пещерах Вади Мурабаʽат;

4. в пещерах Нахал Хевер (рядом с Вади Хабра);

5. в пещере Нахал Це’елим (неподалёку от Вади Сейал);

6. в пещере Нахал Мишмар (близ Вади Матрас);

7. в руинах греческого монастыря в Хирбет Мирд (древней Гиркании);

8. в генизе синагоги Ездры в Старом Каире;

9. согласно некоторым исследователям – даже в пещере Вади эд-Далийег (самаритянские папирусы).

Для всех найденных в указанных местах манускриптов употребляют название «рукописи Мёртвого моря» в широком смысле. Найденные в районе Кумрана свитки представляют собой особый важный класс, поэтому их называют кумранские рукописи или «рукописи Мёртвого моря» в узком смысле (только они и рассматриваются в данной работе). Свитки из Масады, которые соотносятся с ними хронологически, и документы из каирской синагоги, связанные с ними тематически, также иногда включают в «рукописи Мёртвого моря» в узком смысле или кумранские⁷.

Всего в районе Кумрана было обнаружено 11 пещер, в которых было найдено более 10 хорошо сохранившихся свитков и около 25 тысяч фрагментарных обрывков, многие из которых не превышают по размеру почтовую марку. Первоначально, когда свитки были неповреждёнными, в библиотеке находилось, видимо, не менее тысячи манускриптов. В настоящее время из обрывков путём сложного анализа и сопоставления удалось выделить около 900 фрагментов древних текстов⁸. В 4-ой пещере было найдено максимальное количество фрагментов – около 15 тысяч⁹. Рукописи написаны преимущественно на древнееврейском и арамейском языках, и лишь немногие – по-гречески.

В 1951 году в районе Хирбет Кумрана работала экспедиция под руководством Ланкастера Хардинга (Lankester Harding), директора Иорданского департамента древностей, и отца Ролана де Во (Roland de Vaux) из иерусалимского Французского библейско-археологического института. Несколько сезонов подряд раскопки проводились зимой (поскольку летом там стоит невыносимая жара), причём с 1952 по 1956 год работами руководил отец Ролан де Во. Он публиковал предварительные отчёты о своих исследованиях, однако окончательный отчёт, в котором были бы проанализированы все найденные на месте раскопок предметы, так никогда и не увидел свет¹⁰. Отсутствие итогового отчёта не позволяет археологам сделать точные выводы о том, чтό же было найдено в Хирбет Кумране¹¹. Это – одна из причин продолжающихся дискуссий об идентификации Кумрана.

В начале 1950-х годов правительство Иордании (на территории которой находился тогда район открытий) разрешило иностранным учёным сформировать группу исследователей, которые имели бы дело с поступающими из пещер текстами. Была создана группа из 8 молодых учёных, на которых была возложена ответственность – но в то же время и привилегия! – публиковать все тексты¹².

Молодые исследователи положили хорошее начало своей работе, издав в 1955 году первый том из последовавшей за тем многолетней серии «Открытия в Иудейской пустыне» (Discoveries in the Judean Desert, далее сокращённо: DJD), посвящённый манускриптам из 1-й пещеры¹³. «Работа подобного рода неизбежно медленна, – писал в предисловии Г. Л. Хардинг. – Наверняка может пройти несколько лет, пока серия будет завершена». Однако он не мог предвидеть, что работа не будет завершена ещё в течение почти полстолетия. Что послужило причиной этого?

С одной стороны, работа требовала больше времени, чем предполагаюсь изначально, поскольку перед исследователями встала сложная задача восстановления первоначального текста манускриптов по плохо сохранившимся, разрозненным и неполным отрывкам рукописей. Вначале планировалось опубликовать только фотографии манускриптов, но этому всё равно должен был предшествовать этап подбора фрагментов. Даже сейчас, после произведённой публикации почти всех текстов, работа по комбинированию отрывков продолжается и приносит весьма интересные результаты¹⁴.

Первая группа исследователей хорошо справлялась со своей работой, но «теперь ясно, что задача была слишком обширной, а группа учёных – слишком малой»¹⁵. 2-й том серии DJD вышел в 1961 году (с текстами из Масады)¹⁶, 3-й в 1962 (с текстами рукописей из 2, 3, 5, 6, 7 и 10 – так называемых «малых (по сравнительному количеству найденных свитков) пещер»¹⁷. 4-й том DJD, опубликованный в 1965, был посвящён единственной рукописи Книги псалмов из 11-й пещеры¹⁸. И только в 1968 году (спустя 20 лет после открытия, когда рукописи уже вовсю обсуждались и обрастали различного рода научными теориями и околонаучными догадками!) в 5-ом сборнике DJD были опубликованы первые тексты из основной по количеству найденных там свитков 4-й пещеры¹⁹.

К этому моменту медленный процесс публикации рукописей практически остановился. В результате шестидневной войны в июне 1967 года собственником Палестинского археологического музея, где хранились фрагменты свитков, стало государство Израиль. Члены научной группы по публикации рукописей в большинстве своём держались проарабских убеждений и с большой неохотой продолжали работу под израильским покровительством, даже несмотря на гарантию невмешательства в их дела²⁰. В результате через десять лет (в 1977 году) вышел 6-й том из серии DJD, содержащий несколько не слишком важных текстов²¹.

«К этому времени, однако, сообщество учёных значительно выросло, к несчастью для официальной команды по изучению свитков, – пишут современные исследователи рукописей. – Рукописи, которые уже были опубликованы, произвели переворот в исследованиях Библии, раннего иудаизма и раннего христианства. Мысль о том, что сотни текстов – более половины того, что было найдено – никогда не были видны за пределами маленького круга привилегированных редакторов, сводила с ума и была, по словам британца Гезы Вермеса (Geza Vermes), »академическим скандалом века«²².

Усугублял проблему тот факт, что международная группа учёных завершила первоначальную работу по реконструкции манускриптов уже к 1960 году. Однако они решили, что простой публикации свитков будет недостаточно. Изучение рукописей стало целой областью древней истории, и «надлежащая» (по их мнению) публикация манускриптов должна была включать «огромный анализ, обширный синтез и детальную оценку для каждого фрагмента его места в истории иудаизма, христианства и человечества. Эта задача была бы обременительной даже для большой группы учёных, для малой группы она была просто невыполнимой. И несмотря на то, что группа стала медленно расширять свои ряды, <...> она всё ещё отказывалась разрешить доступ к текстам для других исследователей»²³.

«Это не правда, что уже через месяц после открытия свитков каждый думал, что ессеи написали их, хотя в ретроспективе может показаться так, – пишут М. Уайз, М. Абегг и Э. Кук. – <...> Правда то, что предварительный пресс-релиз в апреле 1948 года упоминал их, и как популярные, так и академические исследования первых свитков делали выводы в пользу ессейского авторства»²⁴. На заре кумранских исследований, в силу ограниченного количества свитков, попавших первоначально в руки учёных и подвергшихся анализу, а также под влиянием интерпретации развалин Кумрана, предложенной отцом Роланом де Во, проведшим не вполне корректную аналогию между средневековым католическим монастырём и гипотетическим поселением ессеев, эта теория получила широкое распространение. Она гласила, что почти все или даже все свитки, найденные в пещерах, были написаны в самом Кумране, где жила одна из общин ессейского религиозного движения (в следующей главе теория отца Р. де Во будет рассмотрена подробнее). В силу своего широкого распространения до момента, когда все тексты стали доступны исследователям, эта теория, получившая название «кумрано-ессейской», называется теперь ещё «стандартной моделью"²⁵.

На протяжении 1970–1980-х годов в учёных кругах катастрофически нарастало недовольство тем, что публикация текстов идёт неоправданно медленно. Члены официальной группы продолжали время от времени публиковать отдельные тексты, однако «управление этим процессом всегда оставалось в их руках. Даже когда тексты публиковали, это выглядело как noblesse oblige [положение обязывает] и воспринималось как высокомерие, скрывающееся за медленным темпом публикаций»²⁶. Остальные учёные искали пути для свободного доступа к текстам манускриптов²⁷. Этому способствовали новые условия: несколько членов официальной группы умерло, некоторые заявили о слишком слабом здоровье.

В начале 1990-х годов монополия на право доступа к текстам рукописей была, наконец, преодолена. В 1990 году Джон Страгнелл (John Strugnell), который был главой международной группы по изучению рукописей с 1987 года, ушёл в отставку под давлением израильского Департамента древностей (Antiquities Authorities) за свои непочтительные комментарии об иудаизме. Департамент назначил ответственными за проект израильских учёных, которые начали приглашать всё большее количество исследователей вступить в команду, чтобы ускорить публикации²⁸. На падение монополии повлияли и внешние обстоятельства: в своё время официальная группа составила конкорданс – всеобъемлющий список всех слов неопубликованных рукописей, в котором для каждого слова был указан контекст (одно или два соседних слова). Ещё до своей отставки Дж. Страгнелл разрешил нескольким академическим библиотекам получить копии конкорданса. Теоретически, пользуясь этим списком можно было восстановить не только отдельные строки, но рукописи свитков целиком. Это и сделал с помощью персонального компьютера Мартин Абегг (Martin Abegg), студент Еврейского объединённого колледжа в г. Цинциннати, под руководством Бена Циона Уочолдера (Ben Zion Wacholder)²⁹. Первый том до того неопубликованных рукописей вышел в сентябре 1991 года. В конце этого же месяца библиотека Хангтингтона (Южная Калифорния) объявила о имеющихся в её распоряжении фотографиях всех неопубликованных свитков и неограниченном доступе к ним для исследователей. В декабре 1991 года новый глава международной группы учёных Эммануэль Тов (Emanuel Τοv) объявил, что всем учёным предоставляется свободный и безусловный доступ к фотографиям рукописей Мёртвого моря³⁰.

Из наиболее значительных изданий текстов и переводов новых рукописей, вышедших после этого момента помимо серии DJD, можно назвать прежде всего книгу Роберта Эйсенмана и Майкла Уайза «Приоткрытые рукописи Мёртвого моря: первый полный перевод с толкованием 50-ти ключевых документов, недоступных в течение 35 лет»³¹ с текстами на еврейском (арамейском) и английском, препровождаемыми обстоятельными комментариями. Большое значение имел выход в 1996 году книги Майкла Уайза, Мартина Абегга и Эдварда Кука «Рукописи Мёртвого моря: новый перевод»³², снабжённой подробным введением и предисловием к каждой рукописи. Во введении к книге авторы аргументированно обосновывают возникновение текстов из различных течений палестинской религиозной мысли и отвергают ессейскую теорию. Последняя была отправной точкой у автора другого важного сборника переводов рукописей – Флорентино Гарсиа Мартинеца (Florentino Garsia Martinez). Его книга под названием «Рукописи Мёртвого моря в переводе»³³, вышедшая одновременно с предыдущим сборником, отличается более высоким уровнем текстологических комментариев, однако её недостатком является то, что первоначально перевод был сделан на испанский, и лишь затем – на английский. К 2002 году завершилась публикация рукописей и в официальной серии DJD³⁴. Были изданы тома с 8 по 39, в последнем из них содержится индексный указатель опубликованных рукописей. За последнее десятилетие появилось также несколько учебных изданий, в которых еврейский текст рукописей идёт параллельно с английским переводом (например, двухтомник всех небиблейских манускриптов рукописей Мёртвого моря, изданный Флорентино Мартинецем и Эйбертом Тигчалааром³⁵).

Говоря об интерпретации свитков в целом, можно сказать, во-первых, о продолжающейся линии авторов, разделяющих кумрано-ессейскую теорию. Одна из лучших книг такого рода – «Рукописи Мёртвого моря сегодня’’ Джеймса Вандеркама (1994 год)³⁶. Среди исследователей, придерживающихся «стандартной модели», можно выделить особое направление школы «исторического Иисуса», во главе которого стоит Джеймс X. Чарльзуорт (James Н. Charlesworth). Проводя работу по восстановлению «личности исторического Иисуса», то есть образа Христа, «очищенного» от позднейших наслоений и истолкований и понимаемого в земном, человеческом плане, без учёта Его Божественной природы, Джеймс Чарльзуорт пытается выяснить, какое влияние могли оказать ессеи на Иисуса Христа, а в каких случаях Он мог с ними полемизировать. Основной труд учёного на эту тему – сборник, написанный вместе с рядом других авторов, «Иисус и рукописи Мёртвого моря» (первое издание вышло в 1992 году)³⁷. Взгляды исследователя стали известны в России благодаря публикации его лекции в журнале «Мир Библии» в 2000 году³⁸. Проблема подхода Дж. Чарльзуорта заключается в изначальной принадлежности школе «исторического Иисуса»: пытаясь проанализировать человеческие мотивы поведения и «закрывая глаза» на божественную природу Спасителя, учёный говорит о влиянии по существу, то есть, в принципиальных богословских вопросах, ессеев на Христа в том учении, которое Он возвещал³⁹. Но если твёрдо стоять на позиции Халкидонского ороса, необходимо помнить о богооткровенном характере учения Христа: вероучительные истины были открыты Ему Отцом Небесным и переданы через Него апостолами всему миру⁴⁰. Общность же некоторых идей в кумранских свитках и в Евангелии – это всего лишь факт напряжённого размышления иудеев над вопросами веры в ожидании пришествия Мессии.

В целом среди учёных, поддерживающих кумрано-ессейскую теорию, можно видеть широкий спектр взглядов в отношении влияния ессейских, по их мнению, идей, на учение Иисуса Христа. Многие из авторов вместо умеренной позиции двух вышеназванных исследователей, утверждают более радикальное влияние вплоть до отождествления лиц, упоминаемых в кумранских документах, с личностью Иисуса Христа или христианских апостолов. Один из наиболее деятельных современных учёных этого направления – Роберт Эйсенман (Robert Eisenman), издавший вместе с М. Уайзом упомянутый выше первый перевод до этого недоступных рукописей. Р. Эйсенман рассматривает кумранские рукописи как творения палестинских иудео-христиан, а лиц, о которых говорится в кумранских рукописях Дамасском документе, Толковании на Аввакума и Толковании на псалмы, а именно – Учителя праведности. Человека лжи и Злого первосвященника – он идентифицирует соответственно как ап. Иакова, ап. Павла и первосвященника Ананию (при котором был убит ап. Иаков)⁴¹.

В последнее десятилетие всё большую силу набирают альтернативные (по отношению к «стандартной модели») подходы в изучении рукописей. Изданная в 1994 году книга Лоренца Шифмана «Возвращая рукописи Мёртвого моря»⁴² рассматривает документы как строго иудейские. Автор предлагает неессейское происхождение рукописей, привлекая в качестве ключевого текст «Галахического письма» (4QMMT) и видит в нём свидетельство спора между саддукеями (по его мнению, авторами свитков) и фарисеями. В том же году Роберт Донсель (Robert Donceel) и Паулина Донсель-Вут (Pauline Donceel-Voûte) на основе анализа записей о. Р. де Во предложили идентификацию развалин Кумрана как загородного поместья (виллы)⁴³. Годом позже (в 1995) вышла известная книга Нормана Голба (Norman Golb) «Кто написал рукописи Мёртвого моря?»⁴⁴, в которой автор критикует традиционную ессейскую теорию происхождения рукописей. В книге больше вопросов, чем ответов, однако она крайне важна для понимания слабых сторон кумрано-ессейской гипотезы и в качестве прекрасного доказательства разнообразных источников происхождения найденных в иудейской пустыни манускриптов. Наконец, в 1998–2002 годах большую известность и определённую поддержку в научных кругах приобрели результаты исследований израильского учёного Йицхара Хиршфельда (Yizhar Hirschfeld), производившего в рамках программы центра «Орион» (созданного специально для изучения рукописей Мёртвого моря) аэрофотосъёмку Кумрана, а также археологические изыскания в Кумране и других местах Палестины. Он пришёл к выводу о том, что Кумран был укреплённым феодальным поместьем, но не ессейским центром⁴⁵.

В середине XX века, когда произошло открытие кумранских манускриптов, в послевоенной России продолжала сохраняться крайне неблагоприятная для объективных исследований религиозной литературы обстановка. Официальным государственным мировоззрением был атеистический марксизм-ленинизм, и с его позиции велись все гуманитарные исследования в Советском Союзе. Прочие точки зрения в официальную печать не допускались.

В силу этого в официальной советской науке уже с первых лет после начала кумранских исследований сформировался единый общий подход, а конкретные исследователи могли лишь незначительно варьировать свои убеждения внутри определённого идеологического коридора. Альтернативный взгляд имел место только в среде церковных исследователей, однако, в силу гонений на Церковь, возможности реально оппонировать официальной светской науке у церковных учёных практически не было.

Первые журнальные публикации, посвящённые рукописям, появились в России в 1956 году⁴⁷, а первая небольшая монография вышла 3 года спустя – это изданная в Минске книга Г. М. Лившица «Кумранские рукописи и их историческое значение»⁴⁸. Весьма любопытно, что в ней наметился тот подход, который будет доминировать в официальной советской, а потом русской кумранологии вплоть до конца XX века! Идеи, высказанные здесь Г. М. Лившицем конспективно, были пространно изложены в его другой книге, изданной 11 лет спустя⁴⁹. Исходя из марксистко-ленинской установки о том, что христианство – это социальное движение, основанное на легенде о страданиях и воскресении Мессии, Лившиц спешит найти те самые «корни мифа», из которых и произошло христианство. Прямо отождествить лидера гипотетических кумранитов Учителя праведности с Иисусом Христом он не решается, однако с радостью хватается за гипотезы, которые пытались найти элементы божественного отношения к Учителю праведности у его последователей и приписать заимствование этих элементов христианами. Он пишет: «нельзя отрицать наличие известного родства между кумранскими сектантами и ранними христианами. Они имели много общих черт в области идеологии, обрядов и организационной структуре своих общин. Их сближала вера в Божественного Спасителя. Ранние христиане заимствовали у кумранских сектантов легендарный образ «Праведного учителя», у которого много общего с евангельским Иисусом Христом»⁵⁰. Впрочем, осознавая глубокую разницу между христианским учением и учением той иудейской ассоциации, из среды которой произошли некоторые из найденных в Кумране свитков, Г. М. Лившиц оговаривается, что «христианство являлось синкретической религией, впитавшей в себя элементы многих религиозных и идеалистических философских систем»⁵¹. В целом он стоит на позиции Ф. Энгельса, думавшего, что христианство выдержало некую «конкурентную борьбу» с другими возникавшими в то время в Палестине и на Востоке религиозными движениями⁵². Оно преодолело «недостатки» гипотетических кумранитов – вышло из иудейской национальной замкнутости и обратилось к широким социальным слоям⁵³.

Всего лишь год спустя после первой работы Г. М. Лившица вышла книга И. Д. Амусина «Рукописи Мёртвого моря»⁵⁴, которая на несколько последующих десятилетий стала основным ориентиром для советской и русской кумранологии и до сих пор пользуется популярностью. В целом добросовестный, этот труд испытал на себе как безусловное влияние стандартной модели кумрано-ессейской гипотезы, так и атеистической советской идеологии. Подобно практически всем учёным того времени, подпавшим под влияние взглядов отца Ролана де Во и не имевшим доступа к большинству найденных текстов, И. Д. Амусин не ставил под сомнение существование в Кумране религиозной общины и видел в ней ответвление ессейского движения⁵⁵. Исходя из марксистской идеологической установки, отвергающей историчность и самостоятельность христианства, И. Д. Амусин, подобно Г. М. Лившицу, рассматривает ессейскую общину как «один из важных элементов, из которых создавалось раннее христианство»⁵⁶. Естественно, такой подход вынудил его идти на определённые натяжки. В качестве примера можно указать на сделанный им перевод 1–3 строк 8 столбца «Комментария на Аввкакума»: исполняющих закон в доме Иуды «Бог спасёт от дома суда за их страдания и веру ( אֲמָנָה «амана») в Учителя праведности»⁵⁷. Однако слово «вера» в ветхозаветный период ( אֱמָוּנָה, «эмуна») означала не систему догматических понятий, а прежде всего доверие, уверенность. Вера в Бога в таком смысле – это доверие Богу, вверение себя Его благой воле, уверенность в Его промысле о нас. В этом отношении показательно выражение из книги Второзакония 32:4: «Бог верности» ( אֶמָוּנָה אֵל, «эл эмуна»), т.е. «Бог, достойный доверия», не обманывающий верующего. Форма, более соответствующая орфографии кумранского оригинала ( אֲמָנָה, «амана»), встречается в позднем библейском тексте и передаёт понятие «договор, обязательство» (Неем. 9:38), например – обязательство царя выдавать ежедневное содержание певчим Иерусалимского храма (Неем. 11:23). Неадекватность библейского смысла переводу И. Д. Амусина была столь существенна, что вскоре в печати появилась реплика К. Б. Старковой,⁵⁸ в которой она не только разъясняла библейское значение термина, но и давала вполне адекватный уточнённый перевод: «ради их труда и обязательства в отношении Праведного учителя (или: ...верности Праведному учителю)»⁵⁹. В этом переводе переданы земные, человеческие отношения загадочных сектантов со своим руководителем, но отнюдь не появление в сектантской среде доктрины божественности их учителя! Именно такой смысл передан в английских переводах рукописей как сторонников кумрано-ессейской гипотезы (например, Ф. Г. Мартинеца и Э. Дж. Тигчелаара⁶⁰), так и её противников (в издании М. Уайза, М. Абегга и Э. Кука⁶¹): слово אֲמָנָה («амана») переводится как loyalty (верность, преданность, лояльность). К сожалению, несмотря на замечание К. Б. Старковой, И. Д. Амусин сохранил свой спорный перевод и в отдельном издании текстов, вышедшем 10 лет спустя⁶².

В целом советский период можно охарактеризовать как неблагоприятный для исследований в кумранологии: за 35 лет (до начала 1990-х годов) на русском языке было подготовлено к изданию всего 2 сборника текстов Кумрана, в которых содержались переводы лишь 23 рукописей (особенно это огорчает сейчас, когда за рубежом уже опубликовано около 900 текстов), изданы только 10 книг (из них две – переводные), и всего около 60 статей в периодических изданиях. К примеру, уже к 1965 году в мире насчитывалось около 6 тысяч публикаций иностранных авторов, посвящённых рукописям Мёртвого моря⁶³. В отличие от зарубежной науки, в которой существует около десятка периодических журналов, посвящённых свиткам, в России до сих пор нет регулярных изданий.

Из церковных учёных на событие находки рукописей первым откликнулся архиепископ Михаил (Чуб), опубликовавший две статьи в ЖМП – в 1957 и 1958 годах: «К десятилетию открытий на берегах Мёртвого моря»⁶⁴ и «Иоанн Креститель и община Кумрана»⁶⁵. Как и остальные учёные того времени, он оказался под непосредственным влиянием кумрано-ессеской гипотезы. Однако его объяснение того, почему в рукописях из Кумрана и учении Христа можно найти общие идеи, не только до сир пор не потеряло актуальности, но даже лучше согласуется с новыми исследованиями: «учение и терминология кумранитов явились составной частью <...> евангельского приготовления⁶⁶, – т.е. приготовления широких слоёв палестинского иудейства к проповеди Мессии, совершившегося по Божественному промыслу.

В 1965 году нынешний профессор СПбДА протоиерей Владимир Сорокин защитил в Ленинградской духовной академии кандидатскую диссертацию «Рукописи Мёртвого моря». Она представляла собой самое обширное церковное исследование на эту тему, в котором была предпринята попытка не только обозреть важнейшие рукописи, но и оценить их с христианско-исторической точки зрения. Отец Владимир опубликовал также статью на эту тему в «Богословских трудах»⁶⁷. Уже после начала перестройки в журнале «Мир Библии» была опубликована краткая, но весьма важная статья протоиерея Александра Меня, первоначально изданная за границей к 30-летию кумранских открытий⁶⁸. Отец Александр взял за основу кумрано-ессейскую гипотезу, однако блестяще показал, что несмотря на определённые внешние сходства, между писаниями религиозной общины (гипотетических ессеев), которой принадлежала часть рукописей, и учением Христа имеется принципиальное различие. Этому же вопросу была посвящена статья К. В. Сомова «Ессеи и христиане»⁶⁹ и одна из лекций по основному богословию в МДС профессора А. И. Осипова⁷⁰.

После начала демократических преобразований в 1996 г. в Санкт-Петербурге был опубликован 2-й том «Текстов Кумрана», подготовленный к изданию ещё в 1967 году, но тогда не изданный⁷¹. В нём приведены преимущественно документы, регламентировавшие деятельность неизвестной иудейской религиозной общины, рукописи которой составляют около 30% от числа всех манускриптов древней библиотеки.

К сожалению, немногочисленные русскоязычные публикации последнего десятилетия практически не учитывают новые зарубежные исследования, а лишь продолжают линию, сформировавшуюся ещё в советский период. Здесь можно упомянуть о книге петербуржского исследователя И. Р. Тантлевского «История и идеология кумранской общины» изданной в 1994 году⁷². Автор предлагает свою версию «стандартной модели», в которой не только игнорирует признанный ныне даже консервативными учёными факт неессейского происхождения большинства рукописей, но и производит методически необоснованное манипулирование текстами рукописей в отрыве от контекста. Он строит целую систему, призванную отвергнуть оригинальность христианства и представить последнее как почти точный слепок с кумранской идеологии. Однако во многих местах своей работы автор делает предположения, которые не находят прямого доказательства. Тогда он прибегает либо к спорному чтению или переводу кумранских текстов, либо к доказательству по аналогии, которое скорее является иллюстрацией: находя некие общие идеи в кумранских рукописях, новозаветных книгах, гностических писаниях и творениях отцов Церкви, он делает выводы в пользу своей теории. Такой подход не может быть признан методологически правильным, поскольку значение и авторитет новозаветных книг, святоотеческих трудов, гностических произведений и рукописей Мёртвого моря совершенно различны, также, как различен исторический и религиозный контекст, в котором они появились и имели хождение.

За последние несколько лет ситуация принципиально не изменилась. В 2002 году вышла книга А. Владимирова «Кумран и Христос»⁷³. Отказавшись от выводов И. Р. Тантлевского, но испытывая в целом сильную зависимость от его труда и восприняв его методологию, А. Владимиров привлекает к своим построениям уже не только апокрифы и гностические произведения, но даже оккультные труды Н. Рериха и Е. Блаватской. Он строит собственную систему, в которой пытается датировать срок жизни «исторического Иисуса» почти на столетие раньше общепринятой даты, отождествив Его с Учителем праведности.

Практически все авторы, затрагивавшие вопросы соотнесения рукописей Мёртвого моря и христианского учения, касались и мессианских воззрений, выраженных в кумранских свитках. В силу огромного количества работ представляется разумным указать только наиболее значительные из исследований последних лет.

Две книги из новой серии «Исследования свитков Мёртвого моря и родственной литературы» (Studies in the Dead Sea Scrolls and Related Literature) посвящены вопросам мессианизма в рукописях. Первая, вышедшая в 1997 году, представляет собой сборник ведущих учёных и называется «Эсхатология, мессианизм и рукописи Мёртвого моря»⁷⁴. К сожалению, статьи сборника не выражают какую-либо цельную концепцию, что несколько уменьшает его ценность. Вторая книга – это монография известного католического учёного, на протяжении десятков лет занимающегося изучением кумранских рукописей, Джозефа Фитцмайера (Joseph A. Fitzmyer) «Рукописи Мёртвого моря и истоки христианства»⁷⁵. Автор анализирует все фрагменты рукописей, в которых имеется упоминание о Мессии. Будучи сторонником кумрано-ессейской теории в её умеренном варианте, он признает неессейское происхождение большинства рукописей. В его предыдущих фундаментальных трудах по кумранским рукописям также много материала по мессианизму⁷⁶.

Достаточную известность приобрело недавнее исследование Дж. Коллинза «Скипетр и звезда»⁷⁷, посвящённое исследованию мессианских идей в ближневосточной литературе на рубеже эр, в том числе в кумранских текстах.

Специальные исследования, посвящённые мессианской концепции книги Исаии в связи с кумранскими свитками, мне не известны. В уже достаточно старой работе Уильяма Браунли (William Brownlee) внимание уделяется значению рукописей для изучения книги Исаии, как это и следует из названия: «Значение свитков Кумрана для Библии (с особым вниманием к книге Исаии)»⁷⁸. А в недавнем (1999 года) исследовании Фреда Миллера (Fred Miller), посвящённом Великому свитку Исаии⁷⁹, основное внимание уделяется особенностям кумранского текста по сравнению с масоретским.

Некоторые другие интересные, но менее обширные и значительные исследования, будут указаны в тексте настоящей работы в следующих главах.