«Кровь его на нас и на детях наших!»

(Мф. 27:24–26)

Выбор народа смутил Пилата. Он не ждал этого. Ошеломленный таким исходом, он еще раз спрашивает: «какое же зло сделал Он?» (Мк. 15, 14). Но ослепленный народ не дал ему ответа на этот вопрос и только дико кричал: «Распни Его!» (Мк. 15, 14). Из вопроса Пилата они поняли, что он мог в конце концов все-таки оправдать и отпустить Узника. Толпа взволновалась. Каждую минуту можно было ждать полного возмущения. Пилат не хочет заходить так далеко. И он уже бы сказал нужный евреям приговор, если бы не совесть… Но и чтобы успокоить укоры ее, Пилат взял воду, умыл свои руки перед народом и сказал: «Неповинен я в Крови Праведника Сего; смотрите вы!»

Это умывание рук было общеупотребительным обычаем в то время как у евреев, так и у язычников, когда кто-либо желал торжественно засвидетельствовать свою невинность в том или другом кровавом деле или в гнусном поступке. Минута эта, когда надменный прокуратор должен был покориться своей совести и прибегнуть к этому средству, поразительна. Слово предостережения жены неугасимо горело в сердце Пилата. Он, действительно, не хочет делать ничего Праведнику. И как однажды первосвященники и книжники бросили в лицо раскаявшемуся Иуде Искариотскому холодное и жестокое «смотри сам», так и теперь Понтий Пилат сваливает всю вину в этом деле на их головы, когда говорит: «Смотрите вы». Но что пользы ему от того, что он говорит себе: «невиновен я?» Этими словами не мог ведь он сложить тяжелого бремени, которое лежало на его сердце и совести. Всеведущий Бог на небе и нелицеприятный судья всех сынов человеческих видел его вину, и воздаст ему и во времени, и в вечности. Что пользы ему в том, что он этим исповедал и засвидетельствовал, что Иисус есть Праведник? Пилат только увеличил свою ответственность тем, что дал Невинного и Праведного в руки ослепленной и озлобленной толпы народа. Что пользы ему в том, что он умывает свои руки в чистой воде? Вода всех источников земных не в состоянии смыть той крови, которою запятнал свою совесть этот слабохарактерный и неправедный муж. Чтобы Пилат ни говорил или делал, все-таки на нем лежит вечный позор, что он в угоду своему малодушию и страху перед людьми предал в руки неправедных обвинителей этого Праведника, Которого он мог защитить своею властью.

Умыл руки Пилат. Но совесть по-прежнему укоряет слабовольного правителя, и у него вырывается горький вопль осуждения всему еврейскому народу на его требование распять Праведника. Ослепленный народ не понимает этого и в своем неистовом исступлении кричит: «Кровь Его на нас и на детях наших!» О, это страшные, отчаянные и ужасные слова!

Никогда не произносилось слово ужаснее этого; никогда не исполнялось оно в такой мере и с такою страшною верностью. Пламя, поглотившее Иерусалим, потоки крови, лившиеся на огонь разрушительных пожаров, не погашая их; тщетная, обманутая надежда Израиля на защиту Моисея еще и поныне, ослепляющая отвергнутых иудеев; позор, покрывший этот народ, избранный Богом, некогда столь нежно любимый Им; народ, бывший постоянным предметом отеческих забот Господа; печать отвержения, заклеймившая Израиля и отличающая его от всех народов земных; страшные бедствия, преследующие его из века в век, и под гнетом которых евреи воздыхают до сего часа – все это свидетельствует об исполнении страшных слов: «Разразилась над ними гроза гнева Божия, которую многократно возвещали пророки, и вот Израиль является между всеми народами, как живое доказательство небесного правосудия, как пример наказания человечества за отвержение крови Искупителя.

После этого высокомерного крика Пилат «отпустил им Варавву, а Иисуса бив предал на распятие». «А Иисуса бив!» – как прискорбны и ужасны эти слова! Бичевание было весьма жестоким наказанием для преступников и применялось оно по римским законам только к рабам (Деян. 22, 25). При бичевании совлекали с осужденного одежды и привязывали его потом к низкому столбу. Бич представлял собой множество ремней, на концах которых были прикреплены кусочки свинца, чтобы удары были тяжелее и болезненнее. От бичевания постоянно разрывалось тело бичуемого, часто он даже умирал под ударами бича. Вот что предстояло теперь перенести Сыну живого Бога, в Котором было Его благоволение; вот что предстояло перенести Святому и Невинному, Который никогда не сделал греха; вот что предстояло перенести самому лучшему из всех сынов человеческих. С Того, пред Которым в священном благоговении закрывают свои лица Ангелы, – с Того сняли Его одежды. Тот, Который во всю свою жизнь только благословлял и благотворил, Тот был привязан теперь к позорному столбу и Его святейшее тело подверглось бичеванию при насмешках и надругательствах грубых римских воинов. Я не в силах описать все, что произошло со Спасителем в этот ужасный час. Сердце наше готово разрываться на части, когда мы слышим об этом. Писание говорит: «Готовы для кощунствующих суды, и побои на тело глупых» (Притч. 19, 29). Но почему сама вечная и небесная Премудрость подвергается бичеванию? В Писании еще сказано: «Раб же тот, который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много» (Лк. 12, 47). Но ради чего был приговорен к такому жестокому наказанию праведный Раб Божий, святейший Сын Божий, Который был послушен Отцу Небесному даже до смерти? Исаия знает это, поэтому он и говорит: «Он изъявлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши» (Ис. 53, 5). И Сын Божий знал это; поэтому Он покорно из любви к нам претерпел это, как Он предсказал устами пророка: «Я предал хребет Мой биющим и ланиты Мои поражающим; лица Моего не закрывал от поруганий и оплевания» (Ис. 50, 6). И мы, христиане, должны знать это и твердо хранить в своей памяти; потому что все это ради нас и ради нашего спасения!

«О низкий, своекорыстный, безбожный судья, – восклицает один писатель, – так-то ты исполняешь дело правосудия? Христос невиновен, и что же? Ты терзаешь Его тело ударами бичей! Иисус не сделал никакого преступления, а ты подвергаешь Его наказанию, определенному только для одних рабов! О, Боже мой! Так люди смешивают Твое дело со своими выгодами, Евангелие с обычаями мира и покой совести со своими страстями. О, Господи! позорные узы, которыми был Ты привязан к столбу, пусть соединять меня неразрывным союзом с Тобой! Удары бича, которыми терзали Твое тело, пусть разобьют ледяную кору моего сердца, утопающего в море страстей и пороков! Твоя кротость, Твое терпение, Твоя любовь к страданиям, Господи, да сделают и меня крепким терпеливым любителем Твоего Креста»!