Иисус перед Пилатом
Иуда Искариот-предатель, признался в храме пред первосвященниками и старейшинами иудейского народа: «Согрешил я, предав Кровь невинную», и этим ясно и энергично засвидетельствовал невинность и святость своего Бога и Господа. Совсем иное слышится в судилище пред римским правителем. Евангелист Лука повествует нам о врагах Господа: «И начали обвинять Его, говоря: мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем» (Лк. 23, 2). Мы знаем, что это обвинение, не что иное, как жалкая ложь. Первосвященники сами вместе со всем народом с величайшим наслаждением отказались бы от дани и повиновения кесарю; они сами с великой охотой сломили бы иго римской власти и выгнали бы из страны ненавистных притеснителей. Но Спаситель никогда не помышлял о том, в чем обвиняли Его теперь с таким беспримерным бесстыдством. Народ искал Его, желая сделать Его царем, но Он уклонился и удалился в уединение. Он прямо сказал им в лицо: «Отдайте кесарево кесарю, а Божие Богу», и человеку, просившему рассудить его со своим братом, Он ответил: «Кто поставил Меня судить или делить вас?» Господу Иисусу до глубины души больно было, что Он, невинный, должен выслушивать и переносить это наглое и ложное обвинение. Но, как Агнец Божий, Он со святой кротостью стоит среди Своих озлобленных обвинителей. Он знает, что, по слову Писания, должен быть «поруганным» (Лк. 18, 32), поэтому безмолвно и кротко попускает поносить Себя и не раскрывает Своих уст, чтобы обессилить и отвергнуть явную ложь. Он не возражает, хотя и ругаются над Ним, и не угрожает, хотя испытывает такую боль и поношение. В этот час Он сознает то же, что исповедовал благочестивый Иов: «Вот, на небесах Свидетель мой, и Заступник мой в вышних!» (Иов 16, 19). Этому небесному правосудному Отцу Он предоставил все; потому Он и может безмолвно и кротко переносить незаслуженное поношение и в Его сердце рождается лишь вздох милосердой любви, который мы слышим из Его святых уст на Голгофском кресте: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23, 34).
Понтий Пилат хорошо знал еврейских законников, чтобы верить им на слово. Он смотрит своему Подсудимому в лицо и чувствует, что этот Человек не похож на злодея, каким представляли Его. Однако он должен делать то, что требуется его должностью, и потому с очевидной благожелательностью предлагает вопрос: правда ли, что «Ты Царь Иудейский?» – ожидая, вероятно, не иного ответа, как: нет, Я не Царь и никогда в Своей жизни не думал о чем-либо таком. Пилат много бы дал, если бы Иисус ответил ему таким образом. Если бы Обвиненный воспользовался временным расположением Своего судьи и представил в ясном свете, с одной стороны, всю Свою жизнь и Свои дела, с другой – злобу и несправедливость Своих врагов, то Он, без сомнения, был бы немедленно оправдан правителем. Но Спаситель не оправдывается, а лишь только на вопрос Пилата отвечает вопросом: «От себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о Мне?» (Ин. 18, 34). Он хочет этим сказать: сам ли ты, Пилат, твое ли сердце и совесть предлагают Мне этот вопрос? Для себя ли лично хочешь ты знать, царь ли Я и какой именно царь? Или ты спрашиваешь Меня только как судья, поскольку Мои враги обвинили Меня пред тобой? Ты хочешь знать, опасен ли Я для твоего кесаря, или могу ли Я быть Спасителем и Избавителем твоей души? Это есть вопрос милосердия, который предлагает Иисус в настоящую минуту Понтию Пилату. Своим вопросом Он хочет проникнуть в сердце этого человека. Христос простирает к нему руки милости и стучится к его совести. Так языческое место суда становится серьезной и тихой исповедальней, а связанный Подсудимый снимает допрос со своего знатного и могущественного судьи. Пилат должен серьезно испытать себя относительно своего вопроса «Ты Царь Иудейский?»: предложил ли он его как судья, по обязанности, или как человек в сердечном стремлении к свету и спасению, жизни и блаженству.
Так стоит перед правителем Спаситель мира в святой и обаятельной красоте. Делом Его жизни всегда и повсюду было отыскивать грешников и приводить их к блаженству. Сидит ли Он на браке в Кане, или у колодца Иакова в Сихеме; странствует ли по равнинам обетованной Земли или пребывает в пустыне; обращается ли с богатыми и бедными, здоровыми и больными, с печальными и радостными, – всегда и везде Он хочет творить волю пославшего Его Отца, исполнять дело, на которое Он при шел в этот мир греха и смерти. Об этом Он постоянно думает и на пути Своих страданий и смерти. Это уразумел Симон Петр после своего тяжкого и глубокого падения, уразумели во время своих слез плачущие дочери иерусалимские, уразумел обратившийся с исповеданием и молитвой повешенный на кресте разбойник. Это испытывает теперь и римский правитель, в то время как Иисус стучится Своим вопросом в его сердце и простирает к нему руку милосердия, чтобы просветить его светом жизни, если только он хочет этого. Обратись к своему Спасителю, любезное христианское сердце! Точно так же и к тебе Он постоянно простирает эту милостивую десницу, желая по своему милосердию и доброте привлечь тебя к Себе.
Понтий Пилат хорошо, конечно, почувствовал, чего желал Своим кротким, но серьезным вопросом стоявший перед ним Узник. Но ему противно так скоро и легко сдаться этому Чудному Мужу. Поэтому он вооружается всей надменностью своего народа и своей должности, презрительно предлагая вопрос: «разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне» (Ин. 18, 35). Я здесь рассуждаю с Тобою и допрашиваю Тебя только как судья; потому Ты не задерживай долее меня, а отвечай: «Что Ты сделал, что Твой собственный на род и его начальники так тяжко обвинили и предали Тебя мне?» На этот надменный вопрос Спаситель кротко отвечает Пилату: «Царство Мое не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям; но ныне Царство Мое не отсюда» (Ин. 18, 36). Как просто и в то же время сильно и мощно звучат эти слова! При них обращается в ничто и обвинение врагов Господа в том, что Он возмущает народ против кесаря. Он никогда не помышлял о земной высоте и величии, никогда не желал основывать мирского царства. Об этом свидетельствует то, что Он, по молитве Которого могут предстать более нежели двенадцать легионов Ангелов, без сопротивления позволяет взять Себя и связать. Но столь же сильно и с полным достоинством свидетельствует Господь своими словами пред правителем о том, что Он на самом деле основал некоторое царство, Вечным и Славным Царем которого является Он Сам.
«Царство Мое не от мира сего!» Это поистине великое и чудное слово, которое мы слышим из уст связанного Спасителя. Его царство имеет не земное происхождение; Его царство основывается не на земных силе и могуществе, но на истине, которую Он нам возвестил, и на любви, которую оказал нам, бедным грешникам, в Своей жизни, страданиях и смерти. Его царство приносит не земные блага и сокровища, но небесные дары: правду, мир и радость в Духе Святом, прощение грехов, жизнь и блаженство. Царство Его не сулит земных почестей; оно, как и его Основатель, выступает пред миром в уничиженном виде, но, несмотря на это, обладает чрезвычайно могущественным величием. Оно не приходит приметным образом; оно содержится внутри нас чрез веру. Царство Христа защищается и охраняется невидимым оружием, но проповедью Его Евангелия и дарами Его Духа. Поэтому оно нисколько и никогда не может ветшать. Протекают столетия, проходят тысячелетия, а это Царство со своим устройством и законами, дарами и благами остается без перемены; оттого оно далее не связано ни с каким местом, городом или страной. Где только томятся и вздыхают по Спасителю несчастные грешники, где только проповедуют и веруют в Евангелие оставления грехов, там и находится это Царство. Так распространяется оно в мире, и всем странам и народам надлежит покориться ему, а с кончиной мира быть переданными Отцом в наследие Царю этого Царства. Потому-то это Царство никогда не может прекратиться. Небо и земля прейдут, а слово Иисусово не прейдет. И когда настанет время погибели всего мира с его роскошью и славой, тогда впервые раздадутся на небе великие голоса, которые будут говорить: «Царство мира соделалосъ царством Господа нашего и Христа Его и будет царствовать во веки веков» (Откр. 11, 15).
«Царство Мое не от мира сего», – говорит Господь; мы же, недостойные последователи Его, должны сознаться, что основываем всю жизнь нашу на правилах света, на законах мира, которые во всем противоположны законам Царства Божия. Царство Христово не от мира сего; мы же, причастники этого царства, устремляем все усилия, все желания, направляем все заботы и стремления к тому, чтобы укрепиться и прочно утвердиться в мире, окружить себя всеми наслаждениями его и соединиться с ним самыми крепкими, неразрывными узами. «Царство Мое не от мира сего»! Христос указывает этими словами на характер подданных и последователей Своих, которые должны отличаться смирением, кротостью, человеколюбием и всеми добродетелями, составлявшими отличительные признаки характера божественного Учителя и Главы христианства. Следуем ли мы Его примеру? Увы! Должно сознаться, что мы ничем не отличаемся от сынов света, а, напротив, нашею гордостью, тщеславием и нетерпимостью уподобляемся им вполне. «Царство Мое не от мира сего»! Следовательно, все мирское удаляет нас от Царства Божия; мы же медлим отказаться от благ, не исходящих от Отца Небесного, и полагаем все отрады, все наслаждения в суетных стремлениях, плотских наслаждениях, в удовлетворении наших страстей и похотей. Мы не можем даже постичь, как спасительны для нас препятствия, заграждающие доступ к миру и его соблазнам; как драгоценны преграды, отрешающие нас от мирской суеты, удаляющие и разделяющие нас от мира. Мы не понимаем, что не сетовать на эти препятствия, а благословлять их должны мы, если бы они проявлялись даже в виде тяжелых болезней, больших лишений, нищеты, скорбей, унижения. Слыша о каком-нибудь несчастном, убогом Лазаре, снедаемом нуждою и горем, который томится на одре болезни и, кажется, живет только на одно страдание, а между тем не забывает Бога, не ропщет, не жалуется на свою горькую долю, а терпеливо все переносит, усердно молится и спокойно ждет смерти; слыша или видя такие примеры христианского терпения и смирения, мы нисколько не подозреваем, что этот Лазарь блаженнее и счастливее многих богачей, уважаемых людьми, живущих среди изобилия и роскоши, окруженных льстивою толпою угодливых поклонников, но не помнящих Бога или же презирающих Его. Господи, Боже мой! Как мало в жизни нашей тех свидетельств добра и истины, которые должны бы отличать нас от неверующих, не знающих Тебя. Как неспособны мы, грешные, доказывать словом и делом значение христианства, свидетельствовать об имени Твоем между людьми, доказывать подвигами добра и истины, что мы принадлежим Твоему Небесному Царствию.