Вступление в Преторию
Первосвященники сделали свое злое дело. Им оставалось только докончить его, получить утверждение от Понтия Пилата. Вот почему «От Каиафы повели Иисуса в преторию; это было утром». Уже в этом мы замечаем ту злобу, которую враги Господа питали к Нему. В эту ночь взяли Его в Гефсиманском саду, в эту же ночь Он был долго допрашиваем у первосвященника и затем осужден. Телу и душе Спасителя были причинены неизъяснимые страдания, чрезвычайно изнурившие и ослабившие Его. Человеколюбивые судьи при подобных обстоятельствах из сострадания не лишают отдыха даже разбойников и убийц. Но Спасителю Его враги не дали возможности отдохнуть ни минуты. Сами они после обвинения Его по доносу ушли и сном подкрепили свои силы. Но у Господа было все отнято: воины и слуги первосвященника мучили Его всю ночь. Забрезжило утро. Иерусалим стал просыпаться.
Проснулись и книжники, и судьи Христовы. Довольные ночным судом, они были заняты теперь только одним: что скажет им Понтийский Пилат. Без него они не могли привести своего суда в исполнение. «Стекается, поет Церковь, соборище иудейское, да Содетеля и Зиждителя всяческих Пилату предаст. О беззаконных, о неверных, ясно грядущего судити живым и мертвым, на суд готовят! Исцеляющего страсти к страстем уготовляют»!
Не ласково встретил Пилат членов синедриона. Он был человек очень гордый и всегда и везде старался поддерживать свое собственное достоинство, римское величие и могущество. Но в то же время он был очень тонкий и хитрый политик и на некоторые вещи, происходившие у евреев, старался смотреть сквозь пальцы, чтобы не раздражить еще более и без того страстный еврейский народ. На шум он вышел сам к членам синедриона, с притворным снисхождением спрашивает их: какое вы обвинение возводите на этого человека. На самом же деле он уже много слышал об этом Иисусе, Который около трех лет находился среди его подданных и совершал величественнейшие чудеса, везде свидетельствовавшие о Его могуществе и благости. Но Пилат до сих пор не уделил ни минуты для того, чтобы серьезно поразмыслить об этом Человеке и Его деле. Не желал он также и в этот момент вмешиваться в это скучное и обременительное для него дело. Первосвященник и книжники по тону его вопроса все это прекрасно поняли и потому грубо и дерзко ответили ему: «Не будь Он разбойник, мы тебе Его и не передавали бы». В этих словах ясно сказалась наглая дерзость врагов Иисуса. Без стыда и зазрения совести они сделали разбойником Того, Кто не совершил ни одного преступления и в устах Которого никогда не было лжи и обмана. Он оказывал благодеяния всем, кто только не обращался к Нему за помощью. Так, слепых Он делал зрячими, хромых исцелял, прокаженных очищал, глухим возвращал слух, больных делал здоровыми и умерших опять живыми. Он благословлял еврейских детей, утешал страждущих и возвещал Евангелие угнетенным. Евреи не могли уличить Спасителя ни в одном грехе, так как все Его служение обнаруживало, с одной стороны, Его глубочайшее послушание Отцу Небесному, а с другой – сострадательнейшую любовь к Его братьям на земле. И однако Святой Бог, благодетель всего человеческого рода должен был стать разбойником, потому что таким Его объявили и как такового желали умертвить.
Пилат все-таки не желал брать этого дела в свои руки и, обратившись к предателям Христа, сказал: «Возьмите вы Его сами и судите по своему закону». Но они ответили ему: «Мы не имеем права никого убивать» – и произнесли эти слова так решительно, что от наместника прямо требовалось произнесение смертного приговора. Здесь опять обнаружилась злоба их сердец и именно в том, что они желали предать Спасителя на суд язычника. Римляне, как известно, имели право казнить преступников посредством распятия на крестах, а для евреев это был род смерти самый позорный, так как о нем было сказано, что «проклят всяк, висящий на древе» (Гал. 3, 13; Втор. 21, 23). Это была затем и самая мучительная смерть, так как распятый часто висел многие часы, а то и целые дни и умирал после ужаснейших мучений и страданий. Непримиримая злоба врагов Спасителя желала подвергнуть Господа проклятию, вывести Его на величайший позор и подвергнуть страшнейшим мучениям. Поэтому-то они и желали предать Его язычнику, чтобы этим доставить своим сердцам возможно большее и продолжительное торжество.
В Иерусалиме не нашлось ни одного человека, который бы сжалился над Спасителем в то время, когда Он шел от первосвященника в преторию. Он другим много помогал, а теперь никто не хочет заступиться за Него, подкрепить Его и утешить. Хотя Его уста теперь и молчали, но на Его бледном и измученном лице мы читаем потрясающий вопрос, сказанный некогда пророком Михеем: « Что сделал Я тебе и чем отягощал тебя? отвечай Мне!» (Мих. 6, 3).
В то самое время, когда первосвященники и книжники передавали свою Жертву язычнику наместнику и вталкивали Христа внутрь римской претории, когда они желали привести в исполнение свой план убийства, в этот самый момент открывался над Спасителем план божественного домостроительства, и нам издали сияет благословенный знак св. Креста. Вот почему евангелист, которому Дух Божий открыл и просветил глаза, прибавил к этому: «чтобы исполнилось слово Иисусово, которое Он сказал, давая им разуметь, какою Он смертию умрет». Вот почему и идет наш Спаситель и Избавитель по тяжелому пути в языческую преторию. Он знал, что такова воля Отца, и потому, желая ее исполнить, охотно позволяет предать Себя наместнику. Мы не видим и тени сопротивления на Его лице, мы не слышим ни одного звука прекословия из Его святых уст. Со связанными руками, но в то же время и со свободным послушанием, святая Любовь идет спокойно на свои скорби и страдания. Здесь, у порога языческой претории, сияют над Его главою великие слова, некогда сказанные Св. Духом устами пр. Давида: «Тогда я сказал: вот, иду; в свитке книжном написано о мне: я желаю исполнить волю Твою, Боже мой, и закон Твой у меня в сердце» (Пс. 39, 8–9).
Поэтому там, где враги Христа желали подвергнуть Его величайшему позору и страшным мучениям, там они только исполнили божественное предопределение: «Мои мысли, – говорит Господь, – не ваши мысли, ни ваши пути ― пути Мои, говорит Господь. Но как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших и мысли Мои выше мыслей ваших» (Ис. 55, 8–9). Поэтому скорбный путь Христа был для Него вместе с тем и дорогой к венцу, ибо Ему должно было выстрадать все это Для того, чтобы обнаружить Свое величие, как об этом Он Сам заявил Своим ученикам.
Эта же милость Божия обнаруживается в страданиях и всех Его чад; и над нами, как некогда у претории над главою Спасителя, также воссияет св. Крест, потому что и для нас путь страданий есть путь к венцу. В Царство Божие мы должны войти посредством многих скорбей, и эти последние, будучи временными и легкими, принесут нам блаженство и райскую жизнь. Поэтому нам должно всегда с терпеливым и покорным сердцем идти по следам Того, Который зовет каждого из нас: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф. 16, 24).
Да, Господи, среди скорбей идет дорога к Тебе! Аминь.