Часть III. Метаархеология

Брат пришёл к одному старцу и говорит ему: авва, скажи мне, как спастись?

Старец отвечал ему: если ты хочешь спастись, то когда придешь к кому, не начинай говорить, пока не спросят тебя. – Брат, пораженный сим словом, поклонился старцу и сказал: поистине, много читал я книг, но такого наставления ещё не знал. И пошел, получив большую пользу.

Древний патерик

Рассуждение твоё да будет с разумными и всякая беседа твоя – в законе Вышнего. Да вечеряют с тобой мужи праведные...

Сир.9:20‒21

Литургия верных. Рассудочная логика и дар понимания. Завеса.

В ходе Божественной Литургии, после ектеньи об оглашенных, когда молящиеся в православном храме произносят слова прошения о помиловании всех некрещёных, иноверцев, заблудших и не ведающих, после того как священник развертывает на престоле антиминс, диакон, оборотись к собравшимся, громко произносит грозные и тяжёлые, как удар колокола, слова:

«Елицы оглашенные изыдите!»...

После чего все некрещёные должны покинуть храм.

Не правда ли, странно для случайно зашедшего человека? Его просят уйти... Перед самым интересным. Может быть, ему любопытно...

И меж тем, первые христиане действительно закрывали двери своих церквей, отсекая с этих слов всех случайных, праздных и некрепких в Вере...

Церковная практика со временем изменилась. Сейчас остаются все. Но мы помним: начинается самое главное ― «Литургия Верных».

В Таинстве православного богослужения происходит то, к чему человек должен заранее себя подготовить. Это непросто. Нужен определённый опыт. И главное – у человека должна быть внутренняя готовность, искренность сердца, расположенность души, чистота и незамутнённость сознания, трезвость мысли, понимание своих желаний и отсутствие гордыни.

Тайны бывают страшными. Не все готовы к ним. И один из мотивов ограждения от непосвящённых – желание уберечь их от преждевременных, непосильных переживаний.

Есть и иные причины... Во время Литургии Верных происходят события и звучат слова, полное значение и смысл которых понятен только людям уже знающим, более отчётливо осознающим происходящее. Рассудочная логика может привести здесь к недоразумению, от которого может зародиться и ненужное отчуждение или безвозвратное отторжение оглашенных. Им надо подготовить себя, но главное – им ещё надо получить дар понимания, именно тот, что дастся только при Крещении.

Житейский опыт выручает не всегда. Есть многое, что, казалось бы, имеет к нашему быту очень отдаленное отношение. В первую очередь, это, конечно же, богословие.

Нечто подобное по своей нематериальности есть и в науке. Здесь также существуют такие понятия, как интуиция и предощущение правоты, также требуется взаимопонимание и взаимное стремление к пониманию... Λ это ― дело тонкое.

Когда исследования приходят в состояние определённого застоя, – преодоление рамок обычных методов необходимо. Это нелёгкий и опасный путь. Эта работа нс может быть делом одиночки. И только совместными усилиями мы сможем ощутить верность и убедительность предположений.

Сделать это легче с единомышленником. Но уж никак – не с «совопросником».

Третья часть книги отличается от двух предыдущих.

Несколько иными будут наши доводы. В тексте будут проставлены сноски на непривычные для «светских монографий» источники. Многое будет не так, как обычно. Но важно другое... У нас появится дополнительный инструмент познания. Мы привлечём почти неведомый современной науке, но проверенный веками и жизнью многих поколений подвижников опыт...

Конечно, далеко не обо всём мы сможем говорить уверенно и безоговорочно. Большинство заключений у нас будет носить предположительный, вероятностный характер. Привычных доказательств нам явно не хватит. Очень важные детали из жизни наших далеких предков навсегда останутся неизвестными. Многое будет вечно покрыто тайной. Попытаться приоткрыть её завесу можно будет, опираясь только на косвенные свидетельства, изучая отрывочные, порой случайно сохранившиеся следы...

Предполагаемый путь труден. Но коли стал за плуг, – оборачиваться уже поздно.

Есть такое время, когда откладывать возвращение долга уже нельзя...

И меж тем, третья часть книги – не для всех. Она не для тех, кто уже всё знает, не для тех, кто хочет лишь сопоставить свой самоуверенный взгляд на мир с нашей попыткой его понять.

Всё, что написано ниже – ради Верных, для тех, кому подсказала душа: пора созидать,

время собирать камни.

Что заповедано тебе, о том размышляй; ибо не нужно тебе, что сокрыто,

…ибо многих ввели в заблуждения их предположения, и лукавые мечты поколебали ум их.

Начало гордости – удаление человека от Господа и отступление сердца его от Творца его...

Сир.3:22, 24, 10:14

Мнимые противоречия. Шаг навстречу. Две дороги к одной цели.

В середине XIX века, в ту пору, когда вера людей в прогресс и всемогущество науки была особенно велика, один из величайших поэтов в нашей истории, Гёте, написал удивительные по своей прозорливости строки:

«Мы могли бы знать многое лучше, если бы не хотели узнавать слишком точно».

Похоже, это наша главная беда. Всё, что не укладывается в рамки рационального, – пугает нас. Мы торопимся объявить «несуществующим» всё, что не поддаётся учёту, классификации и, главное, – нашему контролю. Мы ощущаем, что Мир вокруг нас много сложнее придуманных нами схем и не всё так однозначно. Но, подобно страусу, мы ещё пытаемся спрятать свою голову в серый, бесплодный песок материализма.

Как ни печально, следует признать, что большинство из нас если и мыслит, то отнюдь не столь глубоко, как это необходимо для понимания действительно важного, того, что называется «вечным»...

Времена сейчас не лучшие. Впрочем, как и всегда... У нас много суетных, неотложных дел, нас всегда одолевает то, что на современном языке называется «проблемы». У нас, наверное, больше забот, чем у первых христиан, и добавлять к ним ещё и головную боль от своей работы, например, кажется, совсем уж ни к чему.

Да, наука стала «работой». В последние десятилетия она стала более монотонной, чем прежде. Уже не так часто можно встретить учёных, трудящихся подобно монахам и посвятивших всю свою жизнь служению науке. Но и трудоголик – не обязательно достойный труженик. Много работать отнюдь не значит «много делать». Можно с упоением заниматься и ерундой.

Точных критериев оценки труда в науке нет. Мир науки очень разнообразен и не всегда ясен. Чем занят физик – иногда понятно. Чем занят гуманитарий трудно сказать... Но оценить реальную необходимость научных изысканий – вполне возможно. Надо только уяснить: что мы хотим получить в итоге? К чему стремимся?

В любых отраслях знаний бывают периоды просветления, взлёта человеческой мысли и полосы застоя, рутины и даже полного, хотя и энергичного, топтания на месте. Похоже, что именно последнее сейчас и происходит... Это огорчительно, но не страшно. В целом всё как обычно... Тихо облетают осенние листья за окном, пухнут «кирпичи» диссертаций, а бесцельное «накопление данных», хотя и похожее на первобытные «охоту и собирательство», становится занятием привычным и даже комфортным...

Тотальное измельчание задач современных научных изысканий, их поразительная приземлённость, почти всеобщая безответственность, скорбная узость мысли и, самое печальное, – самодостаточность приводят науку к полной оторванности от реальности жизни и даже... смерти. «И наиболее тревожный симптом заключается в том, что ученым не скучно заниматься своей мышиной вознёй, их не гложет беспокойство, не сжимает сердце грусть, не посещает мысль о том, что жизнь быстротечна и надо бы выйти из затхлого лабиринта, чтобы успеть глотнуть хоть немного вольного воздуха»¹⁹⁷. Желание мыслить, если уж не масштабно, то хотя бы самостоятельно, стало редкостью. Отчёт о работе стал важнее самого научного поиска, а день получения зарплаты – самым радостным в череде однообразных будней. «Наше дело маленькое. Всё равно ничего не изменишь...».

Исчезает само понятие «Мировоззрение». Его нам всё чаще заменяют готовые трюизмы, диктуемые с телеэкрана или из газет. Тотальная упрощенность стандартов масс-медиа уже давно превращает нас в Homo users, «потребителей» эталонов этики политтехнологов, мудрости куплетистов-сатириков и эстетики кутюрье. Многие уже начинают задыхаться от всего этого страшного своим примитивом и ставшего привычным для нас Мира, почти незаметно внедряющего подмену истинных ценностей – радостями Hат’o sapiens.

Главная тенденция в современной науке – стандартизация мышления и специализация. Это уже перестало быть забавным. Углубление в детали давно не позволяет видеть за деревьями лес. Плоды этого ― неспособность большинства ученых выработать сколько-нибудь цельный взгляд на Мир, поразительное невежество и доверчивость сомнительным авторитетам в духовной сфере жизни.

Так было не всегда. Ещё в не столь отдалённое от нас время человек постоянно сверял свою жизнь с учением Церкви¹⁹⁸. Он знал, зачем он живёт, что и как ему следует делать. Занимаясь наукой, т.е. познанием естества, он постоянно помнил о своей главной задаче в этом труде – познать Творца через творение, укрепить себя, определить вехи своего жизненного пути.

Причины измельчания современной науки очевидны. Она становится тотально прикладной. С неподдельным энтузиазмом мы изобретаем только «пищевые добавки» или «орудия смерти». Все остальные стимулы крайне приземлены: или ― «наука как кормушка», или – средство утоления всепожирающей гордыни.

Дело не в личностях. Всё сложнее. Мы выдыхаемся. Мы уже исчерпали резерв новизны. Импульса идей Френсиса Бэкона уже недостаточно для движения вперёд. Инерции уже не хватает...

Исправить всё можно. Но это непросто.

Многое придётся поменять. Слишком многое, чтобы обошлось без трагедий...

Речь идёт не о новом лабораторном оборудовании. И не о повышении зарплаты.

Всё много хуже.

Если говорить прямо, главная причина деградации науки – в разрыве естествознания и богословия.

Это действительно произошло. И это печально, – как всякое угасание жизни...

История вражды науки и религии начинается, пожалуй, от западных, преимущественно французских, «всезнаек»¹⁹⁹. Уж очень уповали они тогда на силу своего интеллекта. Радостная эйфория «независимости» от богословия порождала у интеллектуальных санкюлотов чувства, сродные ощущениям сбежавшего с уроков школьника – давала иллюзию свободы и определённые творческие возможности. И хотя по прошествии времени многие поостыли, упование исключительно на свой разум – характерная черта еще многих наших современников.

Опыт последних десятилетий заставляет более критично посмотреть на возможности науки в её оторванности от опыта религии.

Уже нельзя не замечать, что «в большинстве... случаев научные доказательства суть вероятные выводы из вероятных положений. При этом вероятность тем меньше, чем сложнее предмет обсуждения. После теорем Гёделя это стало математической очевидностью. В науке нет критериев, которые бы давали полную гарантию истинности той или иной теории»²⁰⁰.

Наука «сама по себе» много слабее, чем мы думали ещё не так давно. Но исходя из желания усилить её возможности, противопоставлять веру и разум не следует. Это именно неразумно. Общество больше выиграет от союза науки и религии, нежели от их конфронтации. В настоящее время «наука и техника, философия и религия пришли в такое соприкосновение, которое с необходимостью требует нового, гармонично целостного отношения современного человека, и, в первую очередь, учёного и философа, к той вере, которая наполняла жизнь наших отцов в течение многих веков и руководила всей их деятельностью»²⁰¹.

В последние времена всё чаще случается так, что богословие помогает решению, казалось бы, специфически научных проблем, и наоборот, полезными богословию оказываются открытия естествознания. «Не вызывает сомнений, что одной из серьёзнейших ошибок, совершённых особенно в последние два-три столетия в нашем цивилизованном мире, является противопоставление знания научного и философского религиозному, всевание, по выражению Ломоносова, вражды между ними и, отсюда, полная потеря взаимопонимания и согласия между этими тремя важнейшими сферами духовной и интеллектуальной жизни человека в осмыслении основополагающих принципов его деятельности. Поэтому восстановление изначально бывшей гармонии и взаимосвязи между религиозным, философским и научным видением Мира – проблема не просто важная, но по ряду причин должна быть сегодня отнесена и к наиболее актуальным»²⁰².

Заметно расширить возможности нашего познания без учёта опыта метафизики становится уже невозможным. А из всей совокупности знаний такого рода источником наиболее чистым, поистине вдохновенным и выверенным тысячелетиями, можно считать только опыт Церкви.

«Что могло бы дать Православие науке и философии?

Прежде всего:

― ясную целенаправленность и конечный смысл научных и философских изысканий;

― осознание необходимости и приоритетности духовно-нравственных критериев в определении полезности (истинности) всей познавательной, исследовательской, творческой деятельности человека;

– ограждение учёного от страсти «познания ради познания», рабство которого всё с большей очевидностью приближает современное человечество к реальности Франкенштейнов…»²⁰³.

Интуиция – очень важный инструмент в научном поиске. Но свои предчувствия учёный, как правило, сверяет с уже имеющимся опытом.

Труды учёных-предшественников в таких случаях полезны и необходимы. Но, по крупному счёту, они не могут доминировать в оценке степени достоверности какой-либо новой гипотезы. Наука исторически ещё слишком молода и слишком переменчива...

В качестве критерия истины часто используются такие понятия, как «общественная практика» или «общественное мнение».

Практика – главное упование марксистов-материалистов. Но до чего это может довести – мы уже знаем. Как только реализация научно просчитанных по их методике планов переходит от мелочей к какому-либо относительно крупному «проекту» – катастрофа неизбежна. Возлюбленное когда-то торжество «братства-равенства-свободы» порождало и будет порождать только кровавые мясорубки революций, «диктатуры пролетариев» и тиранов. Их опыты над людьми патологически не удаются. Всё, что делается без Бога, – смертельно.

Практика не может стать критерием научности, как практика людоедов – критерием в кулинарии. Она слишком субъективна.

Проверка какой-либо новизны временем? Слишком дорого. Его у нас почти не осталось.

Оглядка на «общественное мнение» – вообще вредна. «Опыт, и чужой и личный, и даже несравненно важнейший опыт истории, показывает, что в данное время убеждает не истина сама по себе, а то случайное обстоятельство, подходит ли, всё равно истина или ложь, к господствующему в известное время строю мысли, к так называемому общественному мнению...»²⁰⁴.

«Строй мысли...». Это не случайные слова. Кто формирует «общественное мнение» и выстраивает Мирскую мысль? Кто движет массовым сознанием? Ответ на такие вопросы знает каждый христианин. Нам не надо объяснять – кто есть «князь Мира сего». Его правила нам не подходят.

Безбожник тоже мыслит, но его умственный труд, по крупному счёту, – бесплоден, как невыразима и непонятна общая цель его познания. И дело тут не в двумерности атеистического мышления. Если нет финальной цели – нет, по сути, и промежуточных достижений. Суета безбожной науки нескончаема, как бесконечен и непознаваем, по её мнению, и сам Мир. Истина здесь всегда размыта, правота часто определяется голосом большинства или мнением начальства, а эти авторитеты нестабильны, как британская погода.

Масштаб цели определяет критерий оценки. Если задача науки – только добыча «материальных благ» или скоротечная Мирская слава, – то о чём мы тогда говорим?..

Если мы делаем разум единственным инструментом познания – мы отсекаем часть своего естества. Для человека это ненормально. Счетовод рационален. Он всегда прав. Но он никогда не сделает заметных открытий в математике – его мысль мертва, ещё не родившись. И именно в силу своей неоплодотворённой рациональности. Без бухгалтерии нельзя, но для больших дел необходимо более глубокое ― гармоничное мышление. Жизнь неизмерима и непредсказуема в расчётах. Жизнь – полнее.

Религия была и есть сила в Мире наиболее влиятельная. Не замечать этого рациональная наука не может. Не искать союза с богословием – неразумно.

Человек слишком сложен, чтобы понимать его только как «развитое животное» или как «часть коллектива». И если мы будем «изучать» человека вне его главной «связи», вне религии, то наши знания будут неполными, а полученные плоды – ущербными. Если наука будет оперировать только плоскими категориями атеизма, у нее нет права на титул «фундаментальной». Гуманитарные же исследования, если они окажутся вне Мира религиозных стремлений, переживаний и Мироощущений общества, неизбежно превратятся в «прикладную этологию», науку о характере поведения стадных животных.

Наука и религия – не взаимоисключающие понятия. Более того, «если брать религию по существу, то есть как внутреннее переживание, как преклонение перед Богом и общение с Ним, то мы должны согласиться, что наука нe только не противоречит религии, но более того – приводит к религии. Если мы не ограничимся кропотливым собиранием фактов, как ученый специалист Вагнер у Гёте, но, как Фауст, дадим простор всей человеческой жажде знаний, которая стремится постигнуть тайны бытия и обладать этими тайнами, то мы неизбежно придём к религии»²⁰⁵.

Как всё это можно отнести к археологии? Не слишком ли далеки, на первый взгляд, невинные увлечения «любителей древностей» от богословия?

Нет ― недалеки. И заниматься изучением наиболее ранней истории человека нельзя, ограничив себя колючей проволокой марксизма. Материализм однобок для решения крупных проблем. Особенно в гуманитарных науках. Археология же, устранившись от своей главной задачи – изучения иррационального по своей природе человека, может превратиться в «вещеведение», а учёный – в профессионального коллекционера-старьевщика.

Пока исследователь занят типологией, например, каких-нибудь строгальных ножиков «ранней поры позднего палеолита», всё у него будет обстоять гладко и благополучно. Но как только он шагнёт от своей «микрорегиональной корреляции» к «проблеме происхождения человека», то его атеистическое мышление неизбежно приведет к тому, о чем еще в XIV веке предупреждал святитель Григорий Палама:

«…рассуждения внешних мудрецов о творении различны; некоторые из них даже науку уже создали, доказывающую, что все эти рассуждения неистинны, тогда как ни одна из наук не может доказать или даже вообще предположить, что истинно какое-то одно из различающихся мнений. Поэтому кто не признаёт, что не двойственная истина живёт только в свидетельствах боговдохновенных мужей, говоривших для нашей пользы, кто не видит из слов Бога к Иову (Иов.38‒41), что тварная Божья премудрость непостижима, а надеется досконально разузнать истину всего в Мире с помощью внешней мудрости, тот не замечает, что возводит строение своего знания на песке, вернее, на волнующейся зыби, столь важное дело вверяя словесным плетениям наук, которые всегда можно опровергнуть другими плетениями»²⁰⁶.

Только богословие может быть нашей основной опорой. И в жизни, и в науке. Оно не породит в археологии химер Буриана, не подскажет нам гипотез «происхождения от обезьяны». Оно не сделает наш поиск легче, но и не приведет нас в тупик.

Ориентир необходим. Особенно в наше смутное время, когда прежний материалистический уют уже не даёт науке ничего, кроме бесконечного пополнения «базы данных», и когда каждый следующий шаг, откровенно говоря, уже не приносит не только достаточно заметных научных открытий, но даже и новизны. Признать всё это – грустно. Но...

Опасен и новомодный плюрализм, когда всевозможные гуру сыплются на нас, «как сор из дырявого мешка»... Не будет проку и от замыкания в себе. Сама жизнь подталкивает нас к избранию, а точнее ― к возвращению к прежним, непреходящим, поистине вечным ценностям и вехам.

Только труд, богомыслие, отчётливое понимание цели, ответственность и дисциплина ума способны сделать науку истинным инструментом познания.

Чем ближе наука подходит к решению действительно важных вопросов, тем со всё большими трудностями она начинает сталкиваться. Это неизбежно. И если мы уже достаточно хорошо осознаём необходимость максимально широкого сотрудничества в исследовании и понимании мира, то мы обязаны привлечь к своему деланию богатейший опыт познания – опыт Церкви.

Вопросы, которые сейчас ставит гуманитарная наука, по сути, те же, что и прежде. Религиозный опыт – квинтэссенция лучшей гуманитарной мысли. И как нам не искать помощи и подсказки в трудах тех, кто уже не только давал на них ответ, но и выверил его всей своей жизнью. Уже немало собрано в сокровищницу нашей культуры. Пройти мимо неё – непростительно.

Человек всегда сравнивает, в той или иной мере – оценивает. Мы учимся на своих и чужих ошибках, берём пример с достойных, хотим продолжить дело своих отцов и дедов. Знать больше всегда полезно. Изучить опыт предков – тем более. Миссия археолога здесь очевидна.

Главной задачей археологии может стать поиск свидетельств истинности Писания, почтительное, мудрое и осторожное его толкование; нашей целью должно стать укрепление веры и упрочение жизненных ценностей.

Для решения таких сложных вопросов, как детали нашего происхождения, база данных науки никогда не будет достаточной.

Археология, родившаяся уже после печального разделения богословия и науки, пока ещё не имеет полномасштабного по своим целям опыта познания. Его ещё предстоит наработать. Важно только постоянно помнить, что реального противоречия в задачах науки и в исторических целях написания Библии – нет. Общего гораздо больше. Необходимо, чтобы наше понимание прошедших событий смогло бы достичь высоты ощущения промыслительности происходящего.

И это должно стать нашим главным уроком истории.

Пагубная привычка игнорировать опыт богословия часто вызывает реакцию, в принципе, понятную. Особенно сейчас. И особенно у тех, кто болезненно воспринимает процессы оздоровления общества.

Когда услышал Санаваллат и Товия, и Аравитяне, и Аммонитяне, и Азотяне, что стены Иерусалимские восстановляются, что повреждения начали заделываться, то им было весьма досадно.

Неем.4:7

Ну что ж, всем не угодишь...

Столетия господства атеизма не могут породить иных рефлексов. Но когда серьёзность грядущих проблем поможет учёному сообществу отойти от своей детской самонадеянности, сотрудничество с богословием уже не будет казаться ни экзотическим, ни странным.

Оно – естественно.

...душа человека иногда более скажет, нежели семь наблюдателей, сидящих на высоком месте для наблюдения.

Сир. 37:18

Искусство ― как диалог. Сопереживание. Дыхание времени.

Насколько ограничены возможности археологии как науки, и в чём в особенности, мы с Вами попытаемся выяснить на небольшом совместном эксперименте.

Шедевры позднепалеолитического искусства были обнаружены археологами ещё в середине XIX века. Рисунки зверей на стенах пещеры Альтамира в Испании были поразительно красивы и выполнены столь мастерски, что долгое время просто не верилось, что всё это могло быть сделано так давно²⁰⁷.

За полтора столетия исследований удалось не только определить время создания этой подземной живописной галереи (около 15 тыс. лет назад), но и найти, преимущественно на юге Франции, ещё великое множество других, не менее удивительных своим совершенством, красочных изображений. Названия таких пещер как Ляско, Ла Мут, Фон-де-Том, Ла Мадлен стали известны всему Миру.

Изучением древней живописи занимались талантливейшие из археологов. Были исследованы все мыслимые и немыслимые аспекты этих уникальных памятников нашей истории. Сохранение этих шедевров стало делом государственной важности²⁰⁸.

Копирование древней живописи достигло такого совершенства, что археологи научились создавать абсолютно точные полномасштабные «реплики» подземных полостей. Копия пещеры Ляско, говорят, практически не отличается от настоящей. В «туристической» пещере всё точно так же. Только из пластика.

О рисунках палеолита написано очень много книг. Издано немало великолепных альбомов с фотографиями. Но несмотря на все успехи полиграфии и фототехники, полноценно передать ощущение очевидца не удаётся и на доли процента. Слишком неповторим «эффект присутствия» перед творениями мастеров.

Как это ни странно, но вот срисовывать палеолитические изображения археологи пробовали не часто²⁰⁹.

Однако несколько именно живописных копий было всё же сделано...

В начале прошлого века талантливый немецкий художник и исследователь Герберт Кюн опубликовал серию цветных рисунков со стен пещер Альтамира и Фон-де-Гом²¹⁰.

Работая над созданием копий, Герберт Кюн достиг настолько хороших результатов, что авторы многих современных книг по первобытному искусству до сих пор предпочитают использовать в качестве иллюстраций именно его работы (См. рис. 70‒77).

Изучение палеолитической живописи происходило в трёх основных направлениях: исследовалась техника нанесения рисунков на скальную поверхность, хронология их создания и семантика изображения. Первые два аспекта изучены очень детально. Последний – тема многих, часто очень интересных, дискуссий. Все остальные слова археологических публикаций представляли собой нескончаемый поток заслуженного восхищения мастерством древних.

Рис. 70. Альтамира. «Кабан». 160 см по горизонтали

Рис. 71. Альтамира. «Мычащий бизон». 190 см по горизонтали

Рис. 72. Альтамира. «Самка оленя». 220 см по горизонтали

Рис. 73. Альтамира. «Стоящий бизон». 150 см по горизонтали

Рис. 74. Альтамира. «Бизон». 145 см по горизонтали

Рис. 75. Альтамира. «Бизон». 140 см по горизонтали

Рис. 76. Фон-де-Гом. «Пасущийся олень». 230 см по горизонтали

Рис. 77. Фон-де-Гом. «Северный олень». 150 см по горизонтали

Как ни странно, но пока ещё никто не пытался отнестись к древним рисункам так же, как большинство любителей живописи воспринимает произведения художников относительно современных... Никто не пробовал, как призывают сейчас любители Босха или Тинторетто, «проникнуть в мир художника». Хотя определённая методика для этого есть...

Программы учебных заведений по искусствоведению почти обязательно включают курс обучения студентов технике копирования. Дело это творческое и очень необычное. Копируя работы старых мастеров, ученик усваивает не только технику их письма, но и вместе с ними проходит весь путь их удач или промахов, находок или заметных открытий. Но главное то, что ученик в процессе работы иногда переживает с уже ушедшим от нас художником все те же чувства, что владели творцом при создании шедевра. Более того, добросовестный ученик начинает понимать автора копируемого произведения много лучше, чем он этого бы достиг, читая его жизнеописание.

Во всяком произведении искусства, картине, например, «сущностью её является неповторимая индивидуальность мастера, которую мы ищем и ценим даже в каждом штрихе и мазке кисти. Это делает вполне допустимым и даже естественным видеть некоторую автопортретность художника в любом жанре живописи»²¹¹. Практически неважно, что именно было изображено, – натюрморт ли, пейзаж. Если автор, как говорят, «вложил душу» в свою работу, – это всегда ощутит человек сопереживающий.

Опыт копирования живописных полотен показывает, что методика «проникновения» в художественный мир прошлого не может быть универсальной. При работе с наследием, например, западноевропейских импрессионистов от исследователя требуется весьма определённый душевный настрой, а при изучении, скажем, «младших голландцев» – совсем иной. Произведение живописи – как камертон, и если Вы хотите прочувствовать мироощущение Рубенса, то раблезианский мир должен стать, хоть на время, но Вашим. Но если Вы пожелаете после этого понять творения Эль Греко – Вам придётся пережить почти полный душевный переворот.

В эпоху позднего палеолита наши предки как живописцы ещё не успели деградировать ни до абсурда современного абстракционизма, ни до «духовности» обер-махатмы Н.К. Рериха. Не дошли ещё... Не сподобились... Не сумели, наверное. А это значит, кстати, что люди тогда были крепче, умнее, естественнее, да и просто психически здоровее большинства из нас. Символизм в их работах, конечно, присутствует. Но в том, что древнейшая живопись в целом была отчётливо реалистична, – сомнений быть не может. И посему при сопоставлении с творчеством наших праотцев мы должны избрать не крайнее, не среднее, а лучшее из того, что сейчас у нас есть.

Вершиной искусства нашего времени, т.е. живописного дела двух последних тысячелетий, несомненно, является иконопись. Именно здесь душевный и духовный Мир человека приобретает предельную чистоту и обострённое ощущение нематериальности творчества. Именно отсюда у нас есть шанс двинуться к познанию искусства древнего, к творчеству людей еще не удалившихся от нормального Миропонимания и памяти о Творце.

Иконопись ― делание совершенно особое. И на этом поприще, «копируя икону, человек всесторонне познаёт её и невольно приходит в соприкосновение с тем Миром, который в ней заключён. Постепенно он начинает ощущать реальность этого Мира, узнавать истинность данного образа, потом постигает глубину его содержания, поражается чёткостью форм, внутренней обоснованностью его деталей и поистине святой простотой художественного выражения»²¹².

Изображения на пещерных стенах – не икона. Но использовать некоторые приёмы иконописания при анализе древней живописи, мне кажется, вполне допустимо. Только для этого, кроме изучения исключительно технической стороны предстоящей задачи, желающему испытать себя придётся вполне серьёзно прислушаться к рекомендациям Поместного Стоглавого Собора Русской Православной Церкви, где иконописцу, в частности, предписывается быть «смирённу, кротку, благоговейну, не празднословцу, не сварливу, не завистнику, не пьянице, не грабежнику, не убийце; способну хранить чистоту душевную и телесную со всяким опасением, и подобает живописцам часто приходить к отцам духовным и во всем с ними совещатися и исповедоватися, и по их наставлению и учению жити в посте, молитве и воздержании со смирением» (43 глава Стоглава)...

Без такой внутренней подготовки ничего не получится. Всё превратится в перфоманс. У нас же – задача иная.

Техническая сторона копирования в нашем эксперименте несложна. Как говаривал Никола-Туссен Шарле: «Акварель – жанр приятный и удобный; приятный по причине малых трудностей и малой грязи...». Да, именно акварель. Хотя подлинники выполнены смесью масла и охры, акварельная техника – наиболее близкая для нас из доступных.

Другое допущение ― размер полотна. Древние рисунки по величине почти идентичны изображаемым объектам. Для нас это затруднительно... Попробуйте использовать лист ватманской бумаги стандартной величины. Больший формат – лучше. И ещё: древние художники использовали два-три цвета (чёрный и красный, реже – ещё и тёмно-желтый). Мы же будем рисовать – в один.

Можно сделать лёгкий карандашный набросок. Но основная работа должна делаться кистью. Её толщину соотнесите с величиной изображения. Бумагу следует предварительно слегка увлажнить губкой и дать немного подсохнуть.

В целом всё это дает возможностей больше, чем таковые были у нашего «пещерного» коллеги.

Получится, конечно, не сразу. Но при достаточном старании и терпении Вы достигнете главного...

Пробуйте.

Что и как переживает в таких случаях человек – дело очень личное. Описать это почти невозможно. Много говорить об этом тоже излишне. Но это – есть.

Не растеряйте этот опыт. Он дорог и ещё не раз нам пригодится...

Не у всех у нас имеется талант к рисованию. Хорошо, если получилось. Для тех, кто владеет кистью всё же недостаточно уверенно, есть иное, более простое испытание.

Использовать придётся копию «фабричного» производства. Но её размер должен быть немалым.

Рисунок расположите на стене, чуть выше своего роста. Отойдите подалее и погасите общий свет.

Зажгите свечу. Медленно шагните к изображению. Не торопитесь... И как только оно окажется в трепетном круге света, попытайтесь посмотреть на него так же, как иной раз мы смотрим на икону, глядя не на плоскость, а как бы сквозь неё.

Подходите ближе. Вглядитесь... Не всегда, не сразу, может быть, на мгновение, за странной символикой, за реализмом призрачных оленей, за тёплым дыханием фантастических красок Вы «увидите», поймёте и узнаете человека, сделавшего невероятный шаг к нам, к своим потомкам, через пространство и время...

Ощущение поразительное...

Нужна ли нам в таких случаях статистика или экспериментальная перепроверка? Похоже, – нет. И именно в этом ограниченность науки.

Наука – не жизнь.

Пример с рисунками наших предков не случаен. Такие понятия, как художественное восприятие или сопереживание не поддаются научному описанию. И не только это. Вне области рационального, фактически вне науки, навсегда останутся ещё и такие составляющие нашей жизни, как ощущение гармонии, справедливости, понимание красоты, поэзия, совесть, бескорыстие и многое другое. Человек не машина. Мы шире материальности. Глубже, полнозвучнее, чище и возвышеннее.

Всё хорошо, но... мы ещё и нелогичны. Мы знаем, что если у кого-то не развит музыкальный слух, то у него нет повода заявлять о том, что музыка – это шарлатанство. Но если в душе человека погибает зерно Истины, если у него глохнет или вытравливается чувство религиозности, – он почему-то легко и торопливо говорит об отсутствии Бога вообще... В этом особенность нашего мира.

Быть безбожником в наше время не стыдно. А жаль... Но и осудить их негоже. Как тяжело заболевший, как слепец, ― атеист глубоко несчастен. Он лишает себя главного, что составляет жизнь людей. Упорство в безверии пагубно как отказ от дара полноценности бытия.

Всякий взгляд «со стороны» всегда более ясен. Мысль «внешняя» – хоть и прямолинейна, но отчётлива. То, что просчитывается через формулы – не вызывает сомнений. Ни, тем более, – переживаний... Потому, что всё, что укладывается в рамки рассудочного понимания «без остатка», – не жизненно.

Рациональная наука – не ошибочна. Но все её знания сравнительно глубоки только о статичном. Смерть обрывает естество, главный признак которого – движение, несимметричность и неоднозначность. Все мёртвое, в этом отношении, – более удобный материал для науки. То, что «остановилось» – легче изучать. И, наверное, не случайно слова «анализ» и «разложение» обозначают не только исследовательский метод, но и атрибут смерти.

Наука способна на многое, но не на всё. По-настоящему «знать» – значит «пережить». А там, где жизнь, ― лучше заниматься не ее описанием или классификацией, а обратиться прямо к её Источнику.

История нашего рода, его миссия, цель и смысл нашей жизни – пожалуй, главное, что мы стремимся понять и передать своим потомкам.

Но кто они – наши предки?

Примитивный ответ в стиле упрощённого дарвинизма мы уже знаем. Эта странная гипотеза радует ещё многих, но уже отнюдь не всех. Неискорёженный взгляд на историю человека становится всё более востребованным. И наука меняется...

В гуманитарных дисциплинах перемены происходят, как правило, или истерически быстро, или боязливо тягуче. Уж такова специфика. Сохранить чистоту и ясность мышления в таких ситуациях совсем нс легко. Но наш выбор, по сути, ― просто.

«Призыв „адаптироваться к современности“, на мой взгляд, предполагает слишком много чести для современности. Может, не к современности лучше „адаптироваться“, а к совести?... „Учесть вызовы современного мира“ может означать не капитулировать перед этими „вызовами“, а утвердиться в исповедании своих, консервативных ценностей»²¹³.

Сказать, что я могу написать безошибочный комментарий к книге Бытия, было бы слишком самонадеянно. Более того – у меня нет желания засыпать читателя обилием всех имеющихся к данному времени археологических наблюдений, примеров или доказательств. Каждый из нас должен сам сделать решающий шаг при выборе своего пути. Навязчивость, как и дискуссия, здесь – не к месту. И, меж тем, я всё же попытаюсь поделиться некоторым опытом и, как сказано в одной из самых знаменитых книг XX века, «стараясь показать изначальную древность, я прошу читателя вместе со мной поупражняться в простоте. Под простотой я понимаю не глупость, а ясность – способность видеть жизнь, а не учёные слова... Нам нужен краткий очерк истории – мы должны уточнить её очертания»²¹⁴.

И об этом – следующая глава.

Всё это – книга завета Бога Вышнего... Первый человек не достиг полного познания её, не исследует её и последний, ибо мысли её полнее моря, и намерения её глубже великой бездны.

Сир.24:25, 30‒31

Опыт перевода. Краткий очерк нашей истории. Тёмные белые пятна.

Книга Бытия – одна из наиболее читаемых книг Библии. В ней говорится о сотворении Адама, рождении Каина, убийстве Авеля, о строительстве ковчега, начале Потопа и о спасении Ноя... В целом этот текст можно понимать и как описание жизни наших самых далёких предков.

Конечно, Библия написана отнюдь не для того, чтобы мы получали из неё точные сведения об устройстве вселенной или деталях хроностратиграфии эпохи раннего палеолита. Но неверно воспринимать тексты Писания и как что-то совершенно обособленное, не имеющее никакого отношения к реальной истории, просто как легенду.

Палеолит – древнекаменный век. Начало этой эпохи археологи относят ко временам крайне отдалённым²¹⁵. Окончание эпохи палеолита – приблизительно около 10-го тысячелетия до Рождества Христова. Вся эта эпоха условно подразделяется на три периода: ранний, средний и поздний палеолит. Завершает «каменную историю» человечества – неолит (новый каменный век). Этот период был относительно короток: он длился от конца палеолита до начала «эпохи бронзы» (см. рис. 78).

Рис. 78. Общая периодизация «каменного века»

Археологами отмечено, что в далеком прошлом существовали различные способы изготовления каменных орудий. На основе технологических исследований были выделены т.н. ашельская культура, эпоха мустье, целый ряд позднепалеолитических и неолитических культур.

Долгое время предполагалось, что древние технологии работы с камнем постепенно эволюционировали из одной в другую, образуя непрерывную последовательность. Эта гипотеза помогла систематизировать накопленные материалы и построить относительную хронологическую шкалу (рис. 2).

Рис. 79. Предполагаемая эволюция археологических культур

Несколько позже, к концу II века, когда методы археологических исследований стали более совершенными и было изучено значительно большее количество материала, эволюционные связи между древними технологиями представились не столь уж и простыми. Так, например, если между мустье и некоторыми культурами позднего палеолита такая преемственность иногда прослеживается, то в хронологически более поздний период «цепочки» связей рвутся, их концы теряются, с техногическая эволюция становится не столь ясной, как это казалось археологам ещё сотню лет назад.

Технический прогресс, как показала история, не является устойчивым, а его путь – не так уж и линеен.

Предположить постепенную эволюцию «всего и во всём» – спокойнее. Привычнее. Не должно быть неожиданностей.

Но всё оказалось не так просто...

На протяжении сотен тысяч лет палеолита жизнь текла более-менее равномерно. Понемногу люди «плодились и умно- жались», улучшали свой быт, заселяли новые земли. Переходя на новые места обитания и обнаружив там иные источники сырья для своих орудий, наши предки, естественно, адаптировали свою технологию работы к новым каменным породим. Внешне в таких случаях облик орудий труда менялся. Но несущественно. Люди постепенно приобретали опыт. Копился набор технологических инноваций. Время от времени можно было говорить о развитии или даже перемене технологии в целом.

Всё это происходило довольно медленно, спокойно и неторопливо...

Но только до неолита.

Перед началом неолита что-то произошло!

Случилось нечто такое, что заставило людей вдруг резко переменить свой образ жизни. Повсеместно и почти мгновенно!

Происходит внезапная «технологическая революция», резкая смена археологических эпох. Палеолит уходит в прошлое.

Если раньше безо всех неолитических новшеств как-то обходились, то теперь...

Иным стало практически всё.

За относительно очень короткий промежуток времени²¹⁶, в самом начале неолита, люди «внедрили в производство» огромное количество изобретений:

– придумали, как можно регулярно получать растительную пищу (появилось земледелие);

– приручили диких животных (скотоводство);

– изобрели лук и стрелы (эффективная охота);

– выработали вещество, которого не было в «дикой» природе (керамику);

– придумали заодно гончарный круг (масса полезной посуды);

– создали ткацкий станок (лёгкая, тёплая одежда);

– изменили рацион своего питания (стали не только жарить, но и варить и парить).

Чего только ни изобрели – трудно даже перечислить²¹⁷. Но самые существенные изменения в это время произошли в технологии работы с камнем.

Незадолго до эпохи неолита происходит зарождение «микро-пластинчатой техники»²¹⁸. Популярными становятся «вкладыши». Для изготовления одного инструмента теперь требуется не одна сравнительно массивная каменная заготовка, а набор маленьких, «микропластинчатых» вставок в особую деревянную рукоятку инструмента. В неолите производство таких орудий было доведено до абсолютного совершенства.

Придумали и совершенно новый способ обработки камня – при изготовлении орудия вместо палеолитического «скалывания» лишнего объёма с заготовки, вместо ударного воздействия стали использовать «трение», – иначе говоря, изобрели «метод шлифовки». Такие инструменты не всегда лучше прежних, обработанных сколами, но зато их можно изготовить в огромном количестве и из самых разнообразных пород. Человек перестал быть «привязанным» к природным источникам качественного кремниевого сырья.

Все новшества неолита, в принципе, вели к одной цели – создать массовое производство инструментария и обеспечить высокую мобильность человека. Так, например, распространение керамических сосудов позволяло не только готовить пищу с иным, чем прежде, вкусом, но и хранить запас продуктов. Новые способы охоты, луки и стрелы помогали охотникам освоить фауну новых территорий; изобретение колеса, приручение лошади, изготовление лодок – облегчили переезды; лёгкая тканая одежда сделала багаж более компактным. Человек теперь мог позволить себе удаляться на сотни километров от привычных мест обитания, стал больше путешествовать, больше узнавать, активнее обмениваться житейским опытом со своими соседями.

В неолите люди быстро заселили планету. Практически всю.

Небывало изменилась бытовая сторона жизни. Дома стали уютнее (изобретена сохраняющая тепло печка). На столах появился хлеб и «доморощенные» овощи. Запасы в погребках. Вкуснее стала пища. Изобрели жидкие блюда (раньше их не в чем было готовить). Украшения для женщин стали делать в массовых количествах²¹⁹. Брагу придумали, а вскоре ещё и пиво. «Жить стало лучше. Жить стало веселее»²²⁰.

Изменения произошли настолько радикальные, что в каменной летописи археологи не могли не выделить новую эпоху – «новый каменный век» – неолит.

Последовательность нашей истории оказалась прерывистой. Между палеолитом и неолитом наметился отчётливый рубеж (рис. 80).

Рис. 80. Эволюция технологий «каменного века» по современным данным

В середине XX века антропологи (специалисты, изучающие костные останки) пришли к предположению, что современный человек (Homo sapiens sapiens)²²¹ «получился» в результате эволюции существ, названных erectus²²². Промежуточными «звеньями цепи» считались Homo neanderthal и Homo sapiens.

Доказательств этому было не слишком много, но предполагаемая схема эволюции выглядела очень эффектно (рис. 81).

Рис. 81. Ранняя антропологическая гипотеза об эволюции человека

Эта гипотеза была принята в научном сообществе как достаточно логичная и стала использоваться археологами (специалистами, изучающими преимущественно уже не кости, а артефакты) как рабочая.

У археологов какое-то время всё почти совпадало с данными антропологии: Homo sapiens, вроде бы, постепенно сменял на «исторической арене» неандертальцев...

Но единомыслие с антропологией продлилось недолго. Из материалов сравнительно недавних раскопок стали получаться выводы о более сложных «взаимоотношениях» людей в период среднего и позднего палеолита. Исчезла привычная «линейность». Хотя, в целом, схема, нарисованная археологами, была похожа на схему антропологов...

Похожа... Но не совсем (см. рис. 82).

Рис. 82. Новые данные о генезисе современного человека

«По-Дарвину», мы (кроманьонцы, иначе – Homo sapiens или Homo sapiens sapiens), вроде бы, должны считать своими предками неандертальцев. Но из археологических материалов получалось иное... И Homo neanderthal и Homo sapiens, как выяснилось, не только не эволюционировали один в другого, но и какое-то время одновременно сосуществовали.

И что особенно любопытно, – порознь.

Археологам с антропологами ссориться непривычно...

За решением в диспуте, как к арбитрам, было решено обратиться к генетикам. Наука эта сравнительно молодая, но, что приятно, – точная. Методы её исследований сравнительно совершенны и, в отличие от антропологических, – объективны (результаты можно перепроверить).

Генетические исследования дали очень интересные результаты²²³... На их основе стало возможным существенно исправить прежнюю схему (см. рис. 83).

Рис. 83. Данные генетических исследований о генезисе Homo sapiens

Как видим – потомственных отношений с неандертальцами вообще не получилось... «Мы» и «они» – люди близкие. Но «одни от других» уж точно никак не «происходили».

По сравнению с археологическими данными, на схеме генетиков «линии жизни» наших предков как бы «растянулись». Неандерталец, как теперь выяснилось, «доживает» примерно до 20 тыс. л.н. А кроманьонцы, т.е. мы с Вами (Homo sapiens), пришли в мир значительно раньше, чем полагали антропологи. Датировка «около 200 000 лет назад» в своей нижней границе пока ещё не очень твёрдая²²⁴, но отметим пока особо важное – Homo neanderthal и Homo sapiens, как это теперь известно уже совершенно достоверно, продолжительное время совместно обитали на планете достаточно долгий период времени.

Археологи, естественно, стали относиться к неандертальцам несколько иначе, чем прежде. «Недостающим звеном» их теперь уже не величают²²⁵. Признали высокий уровень их интеллекта. Сочли человеком.

Данные генетиков помогли археологам избавиться от некоторой растерянности, – культуры «неандертальцев» и «кроманьонцев» окончательно признаны различными и эволюционно-последовательно не связанными. Хотя первая – относительно более древняя, вторая – сравнительно молодая²²⁶.

Совместное бытование человеческих культур Ното sapiens и Homo neanderthal в общей археологической периодизации эпохи камня существенных перемен не произвело. Изменилось только положение «стартовой точки» нашей истории: время появления человека было перенесено в почти бездонные хронологические глубины – к среднему или даже к раннему палеолиту, где и так «понятностей» мало и дискуссия, соответственно, не столь горяча (см. рис. 84).

Рис. 84. Пропорциональная шкала времени

Тем временем специальные технологические исследования обнаружили ещё один «разрыв в цепи» нашей истории. Изучение коллекций раннепалеолитических артефактов позволили зафиксировать отчётливую грань, отделяющую начало истории человека от финала «эпохи умелых обезьян оддувая». Причём, сделаны такие выводы были на основе исключительно «своих» археологических методов исследований²²⁷.

На протяжении сотен тысяч лет до появления первых людей в Восточной Африке обитали обезьяноподобные существа, обладавшие способностью использовать для своих нужд расколотые кварцитовые гальки. Археологическая коллекция такого рода приспособлений получила название «олдувайская культура». Роль творцов «олдувая» оспаривали многие. Среди претендентов были хабилисы, эректусы, эргастеры и даже питекантропы. Имя им, может быть, и – «легион», но суть их – в «нечеловечности». Совокупное имя всей этой братии – археопитеки²²⁸.

Между людьми и обезьянами-археопитеками ― пропасть. Первыми следами именно человеческой деятельности, как говорилось во второй части этой книги, разумно считать не олдувай, а именно ашельскую археологическую культуру раннего палеолита. Её начало – около 1 млн. л.н. (см. рис. 85)²²⁹.

Рис. 85. Периодизация на основе экспериментально-технологических исследований

Итак: олдувай – археопитеки; ашель – архантропы.

Авторами «позднего олдувая» многие антропологи и археологи сейчас считают эректусов. Вслед за эректусами, согласно эволюционной гипотезе происхождения человека, должны бы следовать неандертальцы.

Нo генетики не обнаружили связи эректусов и неандертальцев. Это очень важный момент. «Происхождение» неандертальцев, равно как и кроманьонцев (Homo sapiens), для многих опять стало загадкой. Из числа предполагаемых предков человека эректус выпал. Кого теперь считать «недостающим звеном» – неясно²³⁰...

Эректусы жили рядом с людьми, в один и тот же исторический период. А если неандертальцы появились раньше того времени²³¹, как вымерли археопитеки-эректусы, то в таком случае один от другого «произойти», опять же, просто никак не мог. Хронологически они не сменяют друг друга. Неандерталец, несомненно, – человек²³². Эректус же похож на неандертальца не более, чем современная обезьяна – на кого-нибудь из нас.

Через какое-то время археопитеки-эректусы исчезают. Их следы растворяются постепенно, но окончательно²³³.

Человек, как мы уже говорили, пришел в Мир, по хронологическим масштабам палеолита, внезапно. Более того, есть основания полагать, что человек на протяжении всей своей долгой истории, всегда, был таковым, каков он есть и сейчас. В настоящий момент, по археологическим данным, у нас нет «родственников» среди «умелых обезьян», оставивших нам камни «олдувая». Мы – не они. Олдувайская эпоха выпадает из истории человечества (рис. 86).

Рис. 86. Схема генезиса человека по данным экспериментальной археологии

История эректусов – туманна. Тут так много неясностей, что у специалистов-антропологов нет даже тенденции к выработке единого мнения на эту тему. В современной антропологии под фактически собирательным термином Erectus понимаются потомки «человекообразных» олдувайских переселенцев из Восточной Африки на территорию Азии. Находок их останков крайне мало. На порядки меньше, чем останков неандертальцев. Меньше даже, чем австралопитековых. Кости эректуса – на вес золота. И потому, кстати, из этой компании до сих пор не исключили ни виртуальных синантропов де Шардена, ни даже питекантропа Дюбуа... Роль «недостающего звена» всегда была трудной. Но если говорить серьёзно, в рассуждениях о нашем происхождении поиски генетических корней или обстоятельств вымирания эректусов – не актуальны²³⁴. Эректус – не человек. Да, кое-какие простенькие орудия из камня они делали... Поздние эректусы, вероятно, были «авторами» ряда медленно угасших на территории Азии «галечных традиций» «олдувайского палеолита»²³⁵. Но «человеческий след» в это время – не «галечная», а так называемая «бифасиальная культура» ашеля (рис. 87).

Рис. 87. Начало эпохи палеолита

Именно здесь – начало нашей реальной истории. Здесь и первые следы наших самых далёких предков.

Археологам удалось установить, что подавляющее большинство находимых сейчас каменных орудий произведено Ното neanderthal и Homo sapiens. Т.е. собственно почти всё, что мы выкопали из земли за всю историю археологии палеолита и неолита, – было произведено людьми: неандертальцами и кроманьонцами. Инструменты более древние – очень редки...

Чем древнее материал, тем в почти геометрической прогрессии возрастают сложности его изучения. Самые большие трудности связаны с ашелем, первой археологической культурой человека.

Ашель – явление в истории технологии неоднозначное. Человек всегда совершенствовал технику работы с камнем. Накапливался опыт. Ашельская культура постепенно менялась. Но при всём множестве отмечаемых локальных различий очевидно и единство этой культуры. Примечательно ещё и то, что всё это происходило вне какого-либо контакта с носителями «галечных традиций». Короче говоря, общения человека с археопитеками не зафиксировано²³⁶.

В период «среднего палеолита» археологи выделяют «эпоху мустье». В это время наиболее характерным технологическим новшеством становится появление понятия «стандартная заготовка». Если до этого, в ашеле, орудия изготовлялись преимущественно из цельных кусков камня, то в эпоху мустье люди придумали способ производить из одного сырьевого блока целые серии однообразных «полуфабрикатов». Непосредственно рабочие инструменты производились только на последнем технологическом этапе – уже из стандартных заготовок.

Мустьерские традиции разнообразны и имеют множество региональных вариантов, но, в целом, к финалу палеолита человечество приходит ещё в относительном культурном единстве.

Заключительная фаза в истории палеолита ― время потрясений (см. рис. 88). Причина тому – начало масштабных изменений в технологии производства.

Всякой революции обычно предшествует «смута»...

В позднем палеолите человечество изобретает новый способ воздействия на камень при его обработке. Если прежде для того чтобы отколоть от камня какую-либо его часть, человек наносил по нему удар, то теперь по камню не стучат, как мы помним, – на него «оказывают давление». Вместо «ударной техники» человек постепенно всё более широко начинает использовать «технику отжима».

Рис. 88. Хронология радикальных технологических перемен в истории «эпохи камня»

Опыт работы показал – образование трещины в камне происходит под воздействием характерной ударной волны. Поэтому на протяжении тысячелетий камень «били». Но оказалось, что необходимый для расщепления камня силовой импульс можно создавать не только ударом, но и толчком. Получается то же самое, но медленнее... А это значит, что образование раскалывающей трещины можно «притормозить», проконтролировать и при необходимости ― подкорректировать. Процесс работы с камнем при новой технологии становится управляемым, рациональным и очень прогрессивным. Изобретение было воистину гениальное.

Работа с камнем стала проще. Расщепление – стандартным.

«Смутой» же это время можно назвать потому, что в этот период истории изменяются не только способы работы с камнем – происходит еще и замена старых общественных ценностей на новые. Уважение в народе вызывает теперь уже не прежний умелец, не знаток, не хранитель секретов старых мастеров, а энергичный «производственник», освоивший несложную в своей реализации, но эффективную технологию. Именно такие люди теперь производят основную массу орудий труда. Они создают популярный «ширпотреб».

В социальной структуре появляются новые «элиты».

В этот период происходят интенсивные контакты между человеческими сообществами, взаимообогащение опытом. Непростыми путями менялись старые, привычные технологии. В необычно большом количестве рождались новые археологические культуры...

Но, с другой стороны, финал палеолита – это и период своеобразного информационно-технологического «объединения» человечества. Обмен опытом и знаниями происходит весьма интенсивно.

Всё шло хорошо, но вдруг...

Археологические культуры позднего палеолита, вместо того чтобы плавно и потихоньку эволюционировать в неолитические, – внезапно и резко «прерываются»...

Отчего это? Что тогда произошло – археологам мало понятно. Установлено только, что с этого момента следы палеолитических людей практически полностью исчезают... Причём безвозвратно.

Всё очень похоже на катастрофу.

Несомненно, что проявили себя «внешние» факторы. И, вероятно, – очень серьёзные. Настолько, что геологи с этого момента начинают отсчёт новой эпохи – голоцена²³⁷.

О водоразделе в нашей истории упоминает и Писание.

С рубежа 10-го тысячелетия до Р.Х. начинается и новая «археологическая эпоха» ― неолит. Начинается новая глава в летописи человечества (рис. 89).

Рис. 89. Завершение эпохи палеолита

События прошлого разнообразны и обильны, их последовательность легко может показаться хаотичной. Порой всё подобно картинкам калейдоскопа. Но – можно выделить и главное...

В «археологической последовательности» мы видим два заметных «разрыва»: первый – с момента начала ашельской культуры; второй – на рубеже палеолита и неолита.

Оба события очень важны и являются ключевыми в истории человечества:

1) «внезапное» появление первых людей и...

2) крах палеолитической цивилизации во времена Потопа.

Но отвлечемся на время от археологии и рассмотрим, что же говорится о нашем происхождении в Библии.

Согласно тексту Писания, Адам был первым человеком и является уникальным созданием.

И сотворил Бог человека по образу своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их.

И благословил их Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю...

Быт.1:27‒28

Наша история начинается в 7-й день Творения и продолжается доныне. Схематично это можно отобразить в виде линии, имеющей отчётливую «стартовую» точку (рис. 90).

Рис. 90. Традиционное толкование книги Бытия

Дальнейшие события в сокращенном изложении по книге Бытия происходили следующим образом (Быт. 4:1‒17):

Адам познал Еву, жену свою;

и она зачала, и родила Каина...

И еще родила брата его, Авеля...

... восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его.

И пошел Каин от лица Господня и поселился в земле Нод,

на восток от Едема.

И познал Каин жену свою,

и она зачала и родила Еноха.

Ниже в Книге идет перечисление рода Каина. После чего (Быт.4:25‒26)...

И познал Адам еще [Еву,] жену свою,

и она родила сына,

и нарекла ему имя: Сиф...

У Сифа также родился сын,

и он нарек ему имя: Енос;

тогда начали призывать имя Господа [Бога].

По данным же археологии, мы можем констатировать следующее:

1. С самого раннего этапа своей истории человек очень быстро заселяет значительную часть Африки, Европы и Азии. Следы материальной деятельности первых людей получают в археологии наименование «ашельской культуры».

2. Есть основания предполагать разделение и относительную территориальную изоляцию кроманьонцев и неандертальцев в период их ранней истории.

По Писанию после Адама на земле образовалось два рода людей – потомки Сифа и Каина.

На два варианта разделяется и первая «человеческая культура» ― ашельская²³⁸ (рис. 91).

Рис. 91. Схема эволюции ашельской культуры

Пока всё понятно. Но далее, при чтении начала 6-й главы книги Бытия, встречаются несколько странные, на первый взгляд, строки...

Когда люди начали умножаться на земле

и родились у них дочери,

тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих,

что они красивы,

и брали их себе в жены, какую кто избрал.

... В то время были на земле исполины,

особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим,

и они стали рождать им:

это сильные, издревле славные люди.

Быт.6:1‒4 (сокр.)

Здесь возникает много вопросов:

Кого следует считать «сыновьями Божьими»? Кто такие «исполины»? Чем они были «сильны» и «славны»? Есть ли в археологии следы их пребывания на земле? Не следует ли поискать среди нас их потомков?

Перескажем этот же отрывок из Писания несколько иначе. Согласно тексту:

– существовало два рода людей (потомки Сифа и потомки Каина);

– через какое-то время началось объединение родов;

– смещение привело к умножению числа «исполинов».

Можно предположить, что:

– и «сыновья Божии», и «сыновья человеческие» являются потомками Адама,

– «сыны Божии» – это потомки Сифа. Именно они впервые «начали призывать имя Господа» (Быт.4:26);

– «сыновьями человеческими» считаются потомки Каина;

– на раннем этапе истории два этих рода жили порознь. Потомки Каина обитали где-то в стороне, «в земле Нод, на восток от Эдема» (Быт.4:16);

– с увеличением количества людей на Земле территории обитания потомков Каина и Сифа сливаются;

– начинается смешение родов.

Всё это можно представить в виде схемы (см. рис. 92).

Рис. 92. Трактовка начала 6 главы книги Бытие

Что же нам известно об этом историческом периоде из археологии?

Изложим всё в той же последовательности.

– На Земле обитало два рода людей: неандертальцы и кроманьонцы (Homo neanderthal и Homo sapiens).

– Археологи полагают, что кроманьонцы уделяли духовной стороне жизни значительно больше внимания, чем неандертальцы.

– Неандертальцы – более древний человеческий род.

– Неандертальцы и кроманьонцы долгое время обитали порознь, но в связи с общим увеличением численности людей зоны их обитания сомкнулись.

– На этане позднего палеолита обнаруживаются костные останки людей «смешанного типа»²³⁹.

В ещё более тезисном виде всё можно передать и так:

1. Древнейший род людей – неандертальцы (потомки Каина, Ното neanderthal). Более поздний – кроманьонцы (потомки Сифа, Homо sapiens).

2. В позднем палеолите наблюдается смешение археологических культур неандертальцев и кроманьонцев.

3. На рубеже плейстоцена-голоцена происходит климатическая катастрофа, после которой археологи находят на Земле следы исключительно кроманьонцев (потомков Сифа и Ноя, «сынов Божиих»).

В упрощённом схематичном изображении – всё достаточно наглядно (рис. 93).

Рис. 93. Реконструкция истории человека в терминах богословия и антропологии

Как видим, принципиальных разночтений нет. Речь, похоже, идёт об одних и тех же событиях.

Различия преимущественно терминологические.

Археопитеки, т.е. все обезьяноподобные существа, делавшие или не делавшие орудия из камня²⁴⁰, связанные между собой генетически или нет, жили на Земле долгое время, но с появлением человека (архантропа) – прекращают свои «эволюционные изменения» и вымирают. Человек приходит в Мир вне всякой связи с этими животными. Наша история начинается внезапно, и начинается она с двух родов: неандертальцев и кроманьонцев, с рода Каина и рода Сифа («сынов человеческих» и «сынов Божиих»),

В таком разумении слов противоречий во взаимопонимании археологов и богословов возникнуть не должно. Нащупать почву для формирования общего языка вполне возможно. Но – не без трудностей. Многие тексты Писания всё же могут показаться нам странными или малопонятными. Сейчас не всегда ясны библейские слова оценки, смущают порой эпитеты или сравнения. «Сыны человеческие», например, поименованы «исполинами» (Быт.6:4). Действительно ли уж так отличались своей внешностью потомки Каина от потомков Сифа («сынов Божиих»)? Велика ли была их непохожесть друг от друга?

Антропологи изучили достаточно большое количество останков неандертальцев. К настоящему времени создано их детальное сравнительное описание.

В сопоставлении с кроманьонцами, «особи неандертальцев» были заметно более массивными, мускулистыми, имели крупную удлиненную голову, широкую кость, больший объём мозга²⁴¹. Это были сравнительно крупные люди. Они были более коренасты, чем кроманьонцы, в целом физически сильнее.

Как описать их кратко и образно?

Язык Библии ярок и щедр. Здесь нет скупости на достойную похвалу.

Неандертальцы – древнейший род. Они были творцами уникальных материальных культур палеолита, авторы гениальных технологических изобретений... За их плечами – тысячелетия упорного труда, опыт выживания в сложнейших природно-климатических условиях... Чем не «исполины»?

Поистине, потомки Каина были «сильные, издревле славные люди» (Быт.6:4).

В позднем палеолите происходит смешение родов... Неандертальцы и кроманьонцы, похоже, начинают составлять между собой семьи и пытаются производить потомство… Другими словами – род Каина и род Сифа делают попытку слиться воедино. Перекрещиваются не только семьи. Очевидно, происходит нечто большее. Вероятно, смешение началось не только в крови... Путаница началась в сознании людей. Смута, как мы знаем из Писания, произошла в понимании главного...

Но всё это длится недолго... Следует обетование Ною, начинается Потоп, в результате которого спасается совсем небольшая часть людей, – потомки «сынов Божьих» (кроманьонцы).

Мы – потомки Адама. Именно в роде Сифа – наши праотцы, от них – наши предки. Именно они – кроманьонцы (Ното sapiens) перешли рубеж плейстоцена-голоцена и шагнули в новый век – в неолит.

Катастрофа отделила нас от наследников Каина.

И после Потопа история начинается как бы заново: «от Сима, Хама и Иафета»...

Нельзя сказать, что сведения, которыми сейчас располагают археологи, полностью совпадают с изложением нашей истории по книге Бытия. Расхождения есть.

Наибольшая неясность остаётся с продолжительностью рода Каина. По археологическим данным получается, что от Адама до появления Сифа человеческая история была относительно более долгой, чем упомянутый период в Писании.

Это серьезная проблема. Разрешить её не так уж легко.

Меж тем, очень интересные результаты стали давать в последнее время, опять же, генетические исследования²⁴². Оказалось, что различия между неандертальцем и средней выборкой современного человечества в несколько раз превышают генетическое расстояние между нынешними расовыми группами. Это, в свою очередь, «позволяет рассчитать, что эволюционные пути неандертальца и человека современного физического типа разошлись уже 555‒690 тыс. лет назад!»²⁴³. Иначе говоря, потомки Каина и Сифа разделились не просто очень давно, но именно в тот самый период, когда археологи отмечают образование двух «вариантов» ашеля: «северный» и «южный».

Это совпадение отрадно, но для полноты не хватает главного – у нас нет пока достоверных свидетельств о связи ашельской культуры именно с Homo neanderthal, т.е. с родом Каина. Установлено только то, что род неандертальцев древнее кроманьонцев. Но насколько – пока не ясно. Вполне вероятно, что дальнейшее накопление археологических и антропологических материалов подтвердит гипотезу о неандертальском «авторстве» ашельской культуры. Возможно... Но пока это всё только на уровне вероятных предположений.

Археология – всё же не математика. Для поиска доказательств необходимо еще и простое человеческое везение... Может, найдём. А может – и нет... Потери связующих нитей истории более часты, чем препятствия в точных науках.

В целом же все «разночтения» данных археологии и книги Бытия можно считать не слишком существенными. Сходства больше.

На сводной таблице (см. рис. 94) схематично отображены все ключевые события нашей истории в эпоху камня. Всё изложено в терминах богословия, антропологии и археологии. Схема достаточно красноречива – хорошо прослеживаются и различия и сходства использованных «языков».

Вскоре после появления Адама человеческий род разделяется на потомков Каина и Сифа. В археологии: ашельская культурараспадается на два варианта – «южный» и «северный». У генетиков похоже – неандертальцы и кроманьонцы. Исторический период, когда всё это происходит, – ранний палеолит.

В позднем палеолите археологи отмечают заметные перемены в жизни людей, образование множества археологических культур, следы активного обмена технологическим опытом. Антропологи фиксируют последствия смешанных браков между неандертальцами и кроманьонцами. В Писании – началось смешение родов Каина и Сифа.

Около 12 тыс. л.н. – начало резкого глобального потепления. Воды Потопа покрывают огромные территории. Заканчивается история позднепалеолитических археологических культур. В жизни людей происходят радикальные перемены. Начинается эпоха неолита – «новый каменный век». Следов неандертальцев больше нет. На Земле остаются только кроманьонцы, представители рода Сифа – потомки Ноя.

Рис. 94. Общая хронология эпохи камня

Абсолютные хронологические отметки нашей истории довольно условны²⁴⁴. Особенно при определении времени появления человека. По археологическим данным²⁴⁵ – около 1 млн. л.н. Антропологов понять трудно, а у генетиков дата нашего рождения постоянно все более и более удревняется²⁴⁶.

Всё пока сходится... Но вопросов перед наукой не становится меньше. Просто они начинают приобретать несколько иной характер. Например: если разделение Homo neanderthal и Ното sapiens произошло ещё в период раннего палеолита, то и в среднем палеолите мы должны видеть следы двух исторических путей в технологии».²⁴⁷.

Долгий период среднего палеолита – самая сложная часть нашей истории. Корреляция данных Библии и археологии здесь пока самая туманная. Но это наша общая трудность... Данные археологии об этой эпохе сравнительно скудны. Кратки и сведения в Писании.

Есть определённые трудности и с пониманием библейского слова «Потоп». Нe касаясь геофизической стороны вопроса, как археолог, могy сказать откровенно: в упрощённую схему мгновенной катастрофы на рубеже плейстоцена и голоцена укладываются далеко не все данные нашей науки. В некоторых регионах северо-востока Азии, например, палеолитические технологии вполне благополучно переживают роковой рубеж в 12 тыс. л.н. Угасание древних традиций в обработке камня происходило в этих местах сравнительно медленно. Следы палеолита встречаются здесь порой во времена уже явно «после потопные»²⁴⁸. Факты подобного преодоления рубежа геологических эпох – большая редкость. Однако они есть... Не замечать этого – не честно.

Может быть, стоит предположить, что упомянутое в Писании гигантское наводнение в Междуречье было только началом Планетарной Катастрофы? Не было ли это только первым, но важнейшим звеном в цепи крушения Мира? Разрушительный мор, конечно, прошёл повсюду... Но вдали от семьи непорочного Ноя, вдали от тех мест, где происходили тогда ключевые события нашей Истории, погибель человеческого рода вполне могла и растянуться во времени. На окраинах ойкумены смерть могла прийти и в ином обличии, и при других обстоятельствах.

Может быть, в неолит «перекочевали» только технологии каинитских племён? О них не могли не знать сыновья Ноя. Может, это только память о прошлом?

Сложностей немало.

Ответ на подобные вопросы – будущее дело науки. И хорошо, если наш поиск будет не спонтанным, не «по воле судеб», а осмысленным и отчетливо ориентированным.

В целом же, библейская последовательность ключевых событий нашей ранней истории вполне сопоставима с тем, что знает об этом археология. И более того... тенденция, похоже, такова, что чем далее будут развиваться наши исследовательские методы, чем более трезво мы будем видеть и понимать хотя бы то, что держим в своих руках, тем больше достоверности в изложении исторических событиий Священного Писания мы будем находить.

И вместе с тем...

Книга Бытия даёт нам краткий очерк хронологии. Именно краткий. Он наполнен деталями ровно настолько, насколько это необходимо для понимания главного.

Священное Писание – не летопись. Мы же – не оценщики антиквариата. В Книге нет случайных фраз. Всё, что нам действительно необходимо, сведено в тексты поразительной плотности. Библия написана для тех, кто ищет спасения. Именно это – главное.

Но есть у нас и то, о чём робеет или даже вообще не способна сказать наша наука – определение сущности человека...

Прославились между людьми Сим и Сиф, но выше всего живущего в творении – Адам.

Сир.49:16

От праха земного. Дух и душа. Дальний рубеж.

Самопознание всегда начинается с определения границ. Важнейший маркер – начало.

В какую из эпох истории Земли Господь сотворил тело нашего первопредка, наука, в принципе, более-менее точно когда-нибудь определить, вероятно, сможет. Но вот когда Адам стал именно человеком, когда мы стали людьми в полнозначном смысле этого слова – установить будет много труднее.

Библейская хронология создания Мира в изложении Моисея выглядит как вполне последовательное действие, где все этапы творения, именуемые в Писании «днями», вполне логично переходят один в другой. И это особенно отчётливо видно при описании создания именно живой природы, образованной путём ориентированной изменчивости или, если угодно, «эволюции»²⁴⁹. Но изменения в Мире животных, происходившие на протяжении всего периода творения, не были хаотичны и беспорядочны, как, например, «половой отбор» в странных фантазиях Дарвина или Фрейда. Природа изменялась, но делала это не самопроизвольно, а особо – послушно откликаясь на призыв Творца, повинуясь Ему. Именно по слову Бога «земля»...

произвела зелень, траву, сеющую семя по роду её, и дерево, приносящее плод, в котором семя по роду его.... душу живую по роду ее, скотов, и гадов, и зверей земных по роду их. И стало так. И увидел Бог, что [это] хорошо.

Быт.1:12, 24

Мир создавался для человека. Ко времени его прихода всё вокруг достигает пика своего восхождения к совершенству. Дни творения закончились...

Человек видит уже готовый Мир.

Но откуда сам человек?

В тексте Писания мы видим, что хотя и из «праха земного», т.е. из «природного материала», создаётся Адам, но «производит» его уже отнюдь не «земля». Не как всё прочее живое, не «природа» творит человека. Он появляется не вследствие эволюционного изменения животного Мира, не как австралопитек или erectus... Его создание происходит без участия «естества».

Человека творит Сам Бог.

И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их.

Быт.1:26‒27

И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою.

Быт.2:7

... когда Бог сотворил человека, по подобию Божию создал его, мужчину и женщину сотворил их, и благословил их, и нарек им имя: человек, в день сотворения их.

Быт.5:1 ,2

Богословие ярче науки. Острее и дискуссии. Это понятно, – от их итога зависит не карьера или зарплата, а наша жизнь. Отличие от научных споров ещё и в совместном, соборном стремлении к пониманию Истины.

Мнения могут расходиться,

ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные.

1Кор.11:19

И не ради «искусства», а ради дела.

А его достаточно много.

Для внецерковного человека это, наверное, неожиданно, но в Православном догматическом богословии нет однозначного толкования нашей природы.

Для описания феномена человека используются три понятия: дух, душа и тело. Три составляющие. Причём, последние два слова воспринимаются в одном случае как синонимы, в другом – как понятия для обозначения различных субстанций человека²⁵⁰.

Человек как совокупность только тела и души представлен в трудах свв. Кирилла Иерусалимского, Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста, Августина, Иоанна Дамаскина. О том, что кроме души и тела в человеке есть ещё и дух, мы можем прочесть у св. Иустина Мученика, Татиана, Иринея, Тертуллиана, Климента Александрийского, Григория Нисского, Ефрема Сирина. Из более близких к нам по времени авторов можно упомянуть святителя Луку (Войно-Ясенецкого)²⁵¹.

Душа – жизненная сила. Душа, в этом понимании, есть и у человека, есть и у животных. Дух – это то, что даётся человеку от Бога особо. Дух – это то, что делает нас людьми.

«Дух и душа человека нераздельно соединены при жизни в единую сущность; но можно и в людях видеть различные степени духовности. Есть люди духовные, по апостолу Павлу (1Кор.2:4). Есть, как мы говорили, – скоты, люди-трава, есть и люди-ангелы. Первые мало чем отличаются от скотов, ибо духовность их очень низка, а последние приближаются к бесплотным духам, у которых нет ни тела, ни души.

Итак, душу можно понимать как совокупность органических и чувственных восприятий, следов воспоминаний, мыслей, чувств и волевых актов, но без обязательного участия в этом комплексе высших проявлений духа, не свойственных животным и некоторым людям. О них говорит апостол Иуда: Это люди душевные, не имеющие духа (Иуд.1:19)»²⁵².

Если душа и дух едины, «свойственны» нам от рождения и одномоментно даровались при сотворении, то начало нашей истории следует считать от грани появления первого физиологического феномена в животном мире – человека.

Но если дух дарован особо, то есть, не сразу – позже?..

И было ли сотворение нашего первопредка «молниеносным» действием?

«В Библии мы не находим рассказа о том, каким образом, какими средствами был создан человек из праха земного. Она только указывает, как отмечает святитель Григорий Богослов, что человек создан из уже существующего „материала“. И душа, и тело наше, как учил великий христианский подвижник преподобный Серафим Саровский, созданы из „персти земной“. Человек, созданный из праха земли, был „действующим животным существом, подобно другим, живущим на земле <...> хотя и превосходствовал над всеми зверями, скотами и птицами. Они, как часть земли, то есть как из земли происходящие, могли даже послужить материалом для его создания»²⁵³.

Общий процесс сотворения человека, похоже, не был мгновенным. «Согласно Библии, человек создается в два этапа, и даже в три. Первый этап – это замысел Божий о человеке. И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и подобию Нашему (Быт.1:26). Затем Бог приступает непосредственно к созданию человека. Он создает тело из земли и после, в готовое уже тело, вдыхает душу. Библия не говорит нам о временных интервалах, поэтому у нас есть некоторая свобода думать о том, был ли какой-нибудь промежуток времени между созданием Богом человеческого тела и его одухотворением...»²⁵⁴.

Коли так, то от сотворения первых людей в физическом понимании этого термина, т.е. от образования «материала», до появления первого человека, в полноценном смысле этого слова, могло пройти неопределённое время.

«Душевный» человек, придя в мир, уже радикально отличался от окружающих его животных нс только своим обликом, но и умом, способностями физическими и интеллектуальными. Уже только это могло привести к образованию особых археологических следов, свидетельствующих о его уникальности. Но его неординарность была пока только «материальная», как скажем, упомянутая способность к особому технологическому мышлению при изготовлении тех же каменных орудий в эпоху ашеля, например. Отличия от археопитека уже появились, но... до истинно человеческого начала архантропу, вполне возможно, ещё требовалось время...

Такое толкование текстов Писания ближе к данным археологии. Но, вместе с тем, всё значительно усложняется...

Не следует ли понимать тогда, что наш предок становится человеком (как завершённое творение) позже того рубежа, что мы ранее условно обозначили около 1 млн. лет назад?

Не поторопились ли мы со своими критериями? Может быть, всё же не в объёмности технологического мышления главный признак человека?²⁵⁵

Остроумно, конечно, но...

Тут нам опять необходимо кое-что уточнить...

Многие из нас любят поговорить о прогрессе²⁵⁶. Благодаря его существованию археологам живётся тоже относительно неплохо. Типичное занятие для человека моей профессии – «хронология и периодизация». В этом мы преуспели изрядно. На хронологической шкале археологи-палеолитчики довольно успешно расставляют свои метки: этапы в истории технологии обработки камня.

Всё в принципе, хорошо, но... есть повод всерьёз подумать, например, о причинах эволюции технологии в эпоху камня.

Есть основания полагать, что наши предки (как бы это необычно не звучало) к повышению комфорта своей жизни не рвались, к «прогрессу» как к таковому – особо не стремились, и никаких привычных для нас поводов заняться радикальным «развитием» своего производства – не видели.

Странно. Но, похоже, именно так оно и было.

С позиции технолога-экспериментатора могу уверенно сказать: необходимости улучшать, например, и без того совершенный бифасиальный палеолитический нож – нет и не было.

Все каменные орудия достаточно эффективны в работе. Все технологии каменного века, по-своему, – совершенны.

Кроме того... Никто не хранил дома «под кроватью» по дюжине каменных топоров...²⁵⁷ Никто не убивал на охоте по пятьдесят оленей...²⁵⁸ Нет следов популярных ныне «ресторанных оргий» или строительства «загородных вилл»...²⁵⁹ Свидетельств безудержного накопительства и ненасытности в прошлом не обнаруживается. Жадность (самый эффективный двигатель современного прогресса) в каменном веке – явление, наверное, редкое.

Все изменения в работе с камнем происходили совсем не оттого, что человек со временем «умнел» или «приобретал в результате эволюции» какие-то новые, ранее совсем отсутствующие у него способности. Реальная и действительно насущная причина перемен, похоже, была совсем иная... Изобретения новых технологий стимулировалось (1) переменой условий или мест обитания и (2) простой житейской необходимостью – род человеческий умножался.

Основа пропитания ― крупные животные. Они мигрируют. Человек двигается за ними. Оказавшись на новых местах, орудия приходилось делать из новых, непривычных пород камня. Старые технологии приходилось приспосабливать под новое сырьё. Технология адаптируется, меняется²⁶⁰.

Росли трудности и на охоте. В окрестностях обитания человека дичь постепенно выбивается, попадается реже или мельчает. Передвигаться на большие расстояния со «старомодным» тяжёлым охотничьим снаряжением трудно. Надо бы придумать что-то более компактное... Нужны были орудия охоты нового типа²⁶¹.

Истощение уже известных месторождений хорошего камня вело к изобретению более экономичных способов производства. Так, в среднем палеолите придумали, как из единого куска породы сделать не одну, а сразу несколько заготовок инструментов; в позднем палеолите распространилось очень практичное пластинчатое расщепление, а в неолите из небольшого нуклеуса наловчились получать уже десятки микроскопических вкладышей...²⁶²

Из трудных положений наши предки выходили.

Но число людей на планете росло, и, в конце концов, это привело к тому, что даже доведение расщепляющих камень технологий до максимального совершенства перестало выручать... Ресурсы хорошего камня таяли быстрее... Пришлось заняться сырьем, которое раньше считалось вообще никуда не годным²⁶³. Тут прогресс так «разошёлся», что мы стали применять бронзу, железо, сталь, а под конец «дошли» аж до изобретения полиэтиленового пакета.

Но действительно ли мы за это время поумнели? Боюсь, что нет. По крайней мере, технологический прогресс – продукт не «развития». Наша изобретательность в каменном веке дело вынужденное, вполне возможно – вторичное по значению. И вообще... Если мы рискнём сопоставить способности древних людей с тем, что мы называем «современным интеллектом», то результат может и не оказаться поводом для нашего довольства. Конечно, персональный компьютер сложнее мустьерского остроконечника, но Билл Гейтс – не есть новый вид в цепи эволюции «человекообразных обезьян»... Да и таиландский рабочий на сборочном конвейере вряд ли всерьёз считает себя создателем компьютера. Его однообразный труд совершенно несопоставим с творчеством наших предков.

Современное производство – работа муравейника. В прошлом всё было иначе. Человек всё делал сам. И потому орудия эпохи камня – плод неповторимой инженерной мысли.

Нынешнее производство – поток. Работа наших предков – труд гениев.

Сложное это понятие – прогресс...

Как же вообще отделить человека от животного?

Возможно ли обозначить начало нашей истории какой-либо отчётливой меткой?

Вопросов такого рода может возникнуть немало.

Для материалистически мыслящего человека эта проблема является бесконечно трудной. Да и доводы в дискуссиях такого рода могут быть самые различные...

Так, если мы «умнели» постепенно, то не логично ли назвать своим первопредком изобретателя какой-нибудь новой по тем временам технологии?

Может быть, наша история начинается в эпоху среднего палеолита? А ранний палеолит мы «отдадим» недо-чело векам? Может быть, действительно стоит связать наше появление в Мире с распространением довольно прогрессивной технологии мустье?..²⁶⁴

Может быть, знаме́нием появления человека является изобретение техники леваллуа?...²⁶⁵

Может все начать с появления мустье́-кина́ ?...²⁶⁶

Или «человек современного физического облика» – это изобретатель способа получения пластинчатых снятий?

Или всё пошло «от микропластин» «в раннюю пору позднего палеолита»?...

Может быть – «от неолита»?

От электричества?...

От создания первой кредитной карточки?

Итог нашего поиска напрямую зависит от того, кем мы себя считаем и кого ищем, в конце концов: прямоходящего мутанта, «носителя технологии» или человека?

Вольному воля...

Если отбросить политес – всё можно сказать более точно.

Умелый труд, развитое мышление и высокие интеллектуальные способности ещё не есть вся совокупность признаков человека...

Мы много сложнее и выше тех приземлённых мерок, которые сами иной раз перед собой ставим. Пора прекратить бормотать шаманские заклинания марксизма. Человек – не «производитель орудий труда», не «социальный продукт» и не скотина.

Никакие перемены быта или новые изобретения не меняют нашей сущности.

Чтобы понять это – опыта веры не требуется. Тут достаточно простой житейской мудрости или, хотя бы, дара более простенького – интеллекта.

Наши истоки – не у порога новых технологий. Не «от бифаса», не «от леваллуа» или мустье мы получили начало своей истории.

Мы – род особый.

Подлинное начало человеческой жизни – нематериально. Человек рождается от обретения духовной связи с Богом. «Связь» – это религия. Начало религиозной жизни – начало нашей Истории.

Именно здесь – первый краеугольный камень.

Поиск следов именно этой грани в истории Мира – пожалуй, и есть самое интересное в археологии.

Он от начала сотворил человека и оставил его в руке произволения его.

Перед человеком жизнь и смерть, и чего он пожелает, то и дастся ему.

Сир.15:14, 17

Homo Dei. Миссия человека. Все ли произошли от обезьяны?

В одной из некогда популярных среди молодёжи книжек остроумные фантасты братья-писатели задают, как им кажется, риторический вопрос: «зачем мы нужны Богу?». Этим они рассчитывают вызвать у читателя очередной приступ неудержимого хохота. По мнению «мыслящей протоплазмы», ответа на такой вопрос быть не может. А размышления на подобные темы – удел недоумков.

Что ж... если в нас уже умолк голос совести или атрофирована нравственная чистоплотность – они правы.

Многие детали процесса сотворения человека остаются загадкой. Ни археология, ни богословие, похоже, никогда уже не приоткроют здесь того, что, очевидно, сознательно оставлено под покровом тайны.

Иной раз полезно и пригасить свой исследовательский пыл. Всё можно, но не всё полезно...

Но вот знание о том, кто мы есть и для чего пришли в Мир – не излишни. Поиск таких формулировок – не отвлечённая игра ума. Через понимание назначения человека можно дать и определение нашей сущности. Это небесполезно в науке, и, в частности, в археологии. Всё это может помочь расставить верные приоритеты, отделить второстепенное от главного.

Наконец, это определяет нашу жизнь...

Бог, сотворивший Мир и всё, что в нём, Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворенных храмах живёт и не требует служения рук человеческих, [как бы] имеющий в чём-либо нужду, Сам дая всему жизнь и дыхание и всё. От одной крови Он произвёл весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределённые времена и пределы их обитанию, дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждого из нас: ибо мы Им живём и движемся и существуем, как и некоторые из ваших стихотворцев говорили: «мы Его и род». Итак мы, будучи родом Божиим, не должны думать, что Божество подобно золоту, или серебру, или камню, получившему образ от искусства и вымысла человеческого.

Итак, оставляя времена неведения, Бог ныне повелевает людям всем повсюду покаяться, ибо Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную, посредством предопределённого Им Мужа, подав удостоверение всем, воскресив Его из мертвых.

Деян.17:24‒31.

Примечательна и реакция тех, кто услышал эти слова:

одни насмехались, а другие говорили: об этом послушаем тебя в другое время.

Деян.17:32.

Впрочем, всё как сейчас...

Слова апостола Павла действительно настолько необычны, что они оказались чужды даже многим иудеям тех времён, людям куда более религиозным, чем мы.

У святителя Иоанна Златоуста читаем: «Это значит, что Бог не только дал нам для жизни дыхание и всё, но, что важнее всего, открыл путь к познанию Его, даровал то, что через это мы можем найти и достигнуть Его»²⁶⁷.

И в этом – всё. И наука, и человеческая мудрость, и, по крупному счёту, все наши житейские дела.

Человек, получив свободу воли, обязан сделать свой жизненный выбор. И если его решение будет порождено здоровым, естественным чувством, то этот выбор – очевиден.

Наше предназначение в Мире органично нашему существу. Если же всё это оказалось вне нашего понимания – то это наша болезнь и ущербность...

Познание Создателя нерасторжимо с прославлением Его. Лишиться возможности испытать и выразить свою любовь есть богооставленность, при которой жизнь теряет свой смысл и мы сами лишаемся человечности.

До состояния самодостаточности себя довести можно. Но именно тогда, когда мы в полной мере отсечём в себе наше врождённое понимание своей тварности, – мы лишим себя и своего главного душевного стремления – быть благодарными Творцу. По сути, не прославляющий Бога человек – просто животное.

Дело человека – восстановление гармонии Мира. Конечная цель нашей жизни – познание и соединение с Богом, что свершается подвигом веры через очищение себя от власти греха, через восстановление своего изначального подобия. Все иные проявления и «смыслы» жизни присущи и всем другим животным.

В нас «генетически» заложены элементы всего твариого Мира. И это не случайно. Нам дан необходимый шанс на общий язык с окружающим нас творением. Ещё с тех времен, когда Адам давал имена всем «скотам и птицам». Не уподобляться животным, но быть их покровителем и царём – одна из миссий человека.

Главное достоинство мужчины – ответственность. Главное его дело – созидание. Но если всё это не будет согрето мотивом любви, всё – «суета сует».

Мы не могли не появиться в Мире, где Бог есть Отец и где Бог есть Любовь. Она же – всегда творит, всегда созидает.

И это не требует объяснений или доказательств. Это всегда очевидно и естественно для тех, кто обладает даром любви хотя бы в самой малости.

...любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам.

Рим.5:5.

И кто удержится, особенно в наше время, когда извращаются уже самые святые слова, не повторить и не напомнить, что:

Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. Любовь никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.

1Кор.13:4‒10.

В этом всё Мироощущение нашей Веры, где и сама проповедь

есть любовь от чистого сердца и доброй совести и нелицемерной веры...

1Тим.1:5.

И не надо выдумывать ничего «новенького»... Нет никакой нужды ни в «оживлении» этики, ни в игре в ноосферу, ни в «теории космического свёртывания». Бросьте. Никакой «сверхжизни» у потомков синантропа не предвидится.

Неприлично фиглярствовать своим рассудком. И не перекладывайте на Создателя дело, которое поручено исполнить именно нам.

Познание – не изобретательность. Познание есть понимание данного.

Первые люди на земле получают наказ:

...наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле.

Быт.1:28.

Адам изначально получает не только власть, но и ответственность за окружающий его Мир:

Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привёл к человеку, чтобы видеть, как он назовёт их, и чтобы, как наречёт человек всякую душу живую, так и было имя ей. И нарёк человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым...

Быт.2:19‒20.

Дал имя – по тем временам означало – стал властителем. А это, в свою очередь, налагало обязанность покровительства, т.е. ответственность.

Позже об этом напомнят Ною и его сыновьям:

...да страшатся и да трепещут вас все звери земные, и все птицы небесные, всё, что движется на земле, и все рыбы морские: в ваши руки отданы они

Быт.9:2.

Господь желает спасения не для одного только человека, но и для всего творения. И в этом наше особое дело.

Всё окружающее нас – часть человека. Падение человека – порча природы. Наше восстание от греха – возвращение совершенства Миру.

И мы, и окружающий нас Мир – творение любящего нас Бога. Мы созданы потому, что таково есть свойство любви. Иначе просто не могло быть...

То, что произошло потом, в Эдемском саду, у дерева, не осталось без последствий. Всё, что делаем мы сейчас, – преодоление приобретённой немощи.

Наша задача – стать лучше. И преображая себя, в конечном счёте, – восстановить и утраченную гармонию всего Мира.

Сделать это нелегко, но возможно.

Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов.

Гал.6:.2

Человек, избирающий иную цель своей жизни, – ставит себя вне главного хода мировой истории, обкрадывает себя, – отсекает свою избранность.

И всё это – очень опасно.

Цена ошибки здесь непомерна высока.

Но по-другому – не заповедано.

Всё так.

Но какое отношение это имеет к изучению нашей древней истории?

Науку делают люди. И от того, как мы будем относиться к «объекту» своих исследований – зависит и то, какие слова о своих предках мы произнесём, что оставим на страницах своих книг и к каким заключениям мы наконец придем.

В итоге всё это определит и наши цели, и наш путь.

Например...

Весь мой житейский опыт подсказывает: часть людей произошла от обезьяны. Весь мой церковный опыт утверждает: в каждом человеке ― образ Божий.

Всё можно мерить «по себе». Но всё можно сверять и с учением Церкви.

Как это сделать? Как соотнести практику православия с занятиями наукой?

Совет есть.

«Из предметов сей мудрости избирай нужнейшее по твоему состоянию, то особенно, к чему чувствуешь себя привязанным, равно как и то, в чём преимущественно надлежит нужда братиям твоим, христианам.

А в образе исследования старайся начало каждой изучаемой тобой науки освятить светом небесной мудрости или даже внесть их туда из сей области.

Других же начал, неприязненных ей, не только не должно принимать, но надо гнать их и преследовать. Вообще нисколько не противно расширять круг своих познаний о вещах по наблюдениям и соображениям ума... Должно только, чтоб это делались, когда уже обладается мудрость истинная.

Иби сия, как вечная, небесная и божественная, должна быть начальственною, а та, как гожая только на время, должна быть подчинённою»²⁶⁸.

Тоже нелегко, но возможно.

Мы живём в каком-то странном безвремении...

Повсюду какие-то кармы да мантры, астрологи и шаманы, буйные «дарвинисты, да научные креационисты», экстрасенсы, махатмы, да разнообразные «хронологии»... Всё это пухнет как плесень в забытом погребе, лезет отовсюду и становится привычным, даже обыденным. Плюнуть бы на всё это мелкое, вздорное... Написать бы всё мудро, «не понукая нечестивых», со спокойной душой и ровным почерком... Да только вертится вокруг какой-то мусор, лезут советчики, спецы, младостарцы, доброхоты и прочая туманная пелена… И когда всё это достигает величины критической, вдруг понимаешь, – хватит.

Лукавый – в мелочах. И потому мы изберем иное поле битвы. Мы сменим масштаб своих военных карт. Оставим по сторонам всё лишнее, временное и переходящее... Мы изберем срединный – «Царский путь». Вне стычек с последователями Гексли или парамыслителями «торсионных полей»...

Всё не просто.

Многое зависит от того – что мы хотим. Что ждем, во что верим и на что надеемся... Каждый из нас неизбежно избирает приоритеты. И, что особенно важно – не только за себя. Потому что наука неотделима от образования, и вот именно здесь наша научная вольница, если она и была, то – заканчивается. С этого момента степень нашей ответственности доходит до своего верхнего предела.

Что мы посеем – то мы и пожнём. Помните.

Если Вы будете говорить своему сыну, что он ленив, глуп и неразвит, – таковым он и вырастет. Не «приземляйте» его. Не видевший неба – удовлетворится низменным. Пусть его взгляд будет устремлён к вершинам. Пусть он помнит о них. И если Вы найдёте повод похвалить – поддержите его. Вселите в него веру, что он в силах достичь высоких целей. И Господь поможет ему. Он сделает многое.

Хотите, чтобы ваши дети «произошли от обезьяны» – сходите вместе в музей Дарвина. Хотите увидеть их достойными людьми – покажите им Мир и откройте им двери православного храма.

Дерзайте.

Выбор за Вами.

И поставил военачальников над народом, и собрал их к себе на площадь у городских ворот, и говорил к сердцу их, и сказал: будьте тверды и мужественны, не бойтесь и не страшитесь царя Ассирийского и всего множества, которое с ним, потому что с нами более, нежели с ним; с ним мышца плотская, а с нами Господь Бог наш, чтобы помогать нам и сражаться на бранях наших.

2Пар.32:6‒8.

Зачем нужна археология. Значение смерти. Прямая речь.

Одно время я думал, что попадающиеся в археологических публикациях заявления авторов об их происхождении от древних обезьян есть или дань политической конъюнктуре, или печальное следствие крайней интеллектуальной релаксации.

Но шли годы... Росло и понимание.

Я уже мог предположить зачем, например, Тейяр де Шарден вложил столько сил в попытку доказательства «естественного саморазвития Природы». Я мог оценить гнусность Лео Таксиля, понять злобу и ненависть Емельяна Ярославского-Губельмана и даже способен посочувствовать сумбуру в голове у трактористки Паши Ковардак²⁶⁹. Могу пожалеть и более поздних профессиональных атеистов Гинзбурга, Угриновича и даже автора со стран- ной фамилией – Петров.

Времена менялись... И если раньше археолог, «по карьерным соображениям», например, был почти обязан именовать себя «мутантом обезьяны», а свою жизнь ― «формой существования белковых тел», то в XXI веке, когда, казалось бы, никакого внешнего насилия уже нет, – мизантропические декларации части моих коллег стали вызывать у меня чувство некоторого недоумения... И только позже, поразмыслив, я стал подозревать некий иной, изначально ускользавший от моего понимания, мотив, – причины столь странного на первый взгляд самобичевания являются исключительно внутренними.

Наука здесь ни причём.

Душевная немощь не лечится путём простых убеждений. Всё слишком серьезно.

Не всё у нас, археологов, так далеко от жизни, от сегодня и часа... По крупному счёту цель нашей науки не коллекционирование забавных предметов и не любование стариной. Археология, прежде всего, – это защита предков. И среди главных ценностей обороны – культура, стержень которой – в нашем имени.

Человек ― не есть нечто случайное. Наш род не от произвола генной смеси. Мы лучше, чище, выше и значительнее всего своего природного окружения. Мы – вершина творения.

Наше имя дано нам Богом. В нём начертание Его воли, в нём заложены основы нашего долга н определение роли в Мировой истории. Без осознания своей миссии мы – ничто.

Имя – почти определение.

Наречение именем есть проявление и утверждение власти. Всяк принимающий имя от чужака – подвластен, порабощён или готов таковым стать. И потому всякий стремящийся навязать нам титул животного – или враг нашей Веры, или не ведающий слуга того, кто уже не раз пытался растрепать, порвать или хотя бы ослабить крепи нашей главной Связи.

Так было всегда. Есть и сейчас.

В нашей жизни ничего не меняется. «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем» (Еккл. 1:9). И пока развивается наука, пока крепнут доводы богословия, пока видимая победа в дискуссии христиан и безбожников будет то на одной, то на другой стороне, ― с каждым новым поколением будут приходить в Мир люди, испытывающие или естественное отвращение, или страстную любовь к самоосквернению.

Реальные пути познания Мира не всегда очевидны. Мир много сложнее, чем мы можем предположить. Одного естествознания уже недостаточно. И главные трудности не в потенциальной ограниченности наших методов...

Дело в нас самих.

В истории науки всё будет бесконечно повторяться. Ещё, наверное, появится мыслитель, подобный Ньютону, который посвятил свою жизнь и безмерный талант толкованию книги пророка Даниила и, уж несомненно, родятся новые сквернословы, уверенные в своем праве «родиться от обезьяны» и тем оправдать своё богохульство, вседозволенность и тотальную ложь.

Нac ждёт ещё многое. Но не новое.

В последние времена считать себя животным стало ещё и удобно – прямоходящих «потребителей товаров и услуг» стало большинство. У них уже нет нужды в «архаичном» Христианстве. Уже есть иная мораль, опыт и пример для подражания. Опору, при желании, они могут подыскать всюду. И в практике нашей жизни, и в науке.

Почти сто лет назад были написаны такие строки: «...люди бессовестные или ограниченные буквально ссылаются на Дарвина... С тех пор как общество позабыло о Мире существ совершенных, о Мире праведников, авторитетом для нас стали животные. Для многих покажется гадким этот авторитет, но для большинства, для толпы, он неотразим»²⁷⁰.

Это тогда... Сейчас – стесняться уже почти некого. Мир принадлежит людям новым, передовым, «политически грамотным» и потому, конечно...

в мыслях у них, что домы их вечны, и что жилища их в род и род, и земли Свои они называют своими именами.

Пс.48:12.

Сила их велика. Но это – ненадолго.

Безбожие в человеке неестественно, оно формируется в обществе искусственно и всегда исторически скоротечно. В жизни человека нет ни одного аспекта, где бы он мог беспогибельно для себя самого, логично и последовательно довести до конца все свои атеистические прцдумки. Наш печальный опыт уже не раз показал ещё и то, что никакие рассудочные доводы не способны образумить несчастных. «Скептицизм, опоганивающий всё поэтическое и святое, пессимизм, убивающий всякую надежду, – вот окончательный результат анархии духа, вызванный заменой веры в Единого многобожием страстей... Пышная гордая цивилизация – плод долгих усилий человечества – может дойти до безумия, в котором и заглохнет жизнь»²⁷¹.

В истории, поистине, нет ничего нового. Противостояние народа Божия и безбожников будет почти вечно. И конец сражения – у скончания века.

Человеческие сообщества с атеистическим мышлением неизбежно уходят с мировой арены. Похоже, им нет места в промыслительном ходе истории.

Нам свойственно забывать свой позор. Особенно же – имена тех, кто был его олицетворением.

Кто вспомнит сейчас имя Терезы Орби? Λ ведь именно эта актриска олицетворяла собой официального бога Парижской коммуны – «Разум». Именно ей приносили цветочные венки и кровавые жертвы революции. Коммуна не просто умерла. Она успела отравить своим трупным ядом очень многих. Без следа такое не проходит. И что осталось в итоге от культуры Франции? – Мулен-Руж, Бобур да пена от шампуня? Не страна – бутик.

А от громады Карфагена? – Только след борозды, пропаханной поперёк развалин «Города Ваала». И не коммерческая конкуренция, не военная опасность зажгли в Риме ненависть к этому африканскому мегаполису. Противостояние было исключительно нравственным. И потому беспощадным. И оттого ещё до сих пор не утратила своей смертоносной силы соль, которой покрыли эту про́клятую землю солдаты римских легионов... Чтобы не проросло ничего...

Нет людей без Бога. Нет, не может и не должно быть.

Материальная культура, не отображающая религиозных устремлений народа, – всегда странна. Всякое сообщество без Бога – не человеческое.

И ни ганнибалово оправдание человеческого скотства, ни европейский атеистический «разум» недопустимо возводить в ранг Религии. Ибо это Имя – священно.

Путь наций к пониманию своей роли в Мировом домостроительстве так же неповторим, как и путь к Богу у каждого из нас. Но эти шаги должны быть.

Безбожие, становясь религией народа, убивает его, как яд. Медленно, но неотвратимо.

Народ, отвергающий Бога, теряет смысл своего существования. Такое общество перестаёт быть исторически необходимым. Его губит не мор, не война, не набег варваров. Всё происходит проще... Такой народ просто тает. Как снег ушедщей зимы. Он никому не нужен.

Кто знает, может быть, Господь просто отворачивается. Что же тогда страшнее?

Но смотрите и не ужасайтесь... Будет и хуже.

Мир стремительно теряет краски. Мы перестаем быть тем ярким творением, которым были от начала Мира. Мы лишаем себя образа и подобия Бога. Мы теряем всё, что было когда-то полнозвучной радостью и разнообразием тварного чуда...

Без Бога мы превращаемся в безликую, серую, скучную и самодовольную массу. Мы падаем до уровня скотов, электората, «населения » и уродов рода.

Устоять, укрепить или спасти себя ― трудно. Нас губит обыденность, бытовой скепсис и печальный, сухой опыт холодного рассудка. И суть не в степени доказательности всего того, что было написано выше. Истина не рождается в спорах. Она ощущается раньше наполнения сознания какими-либо аргументами...

Способность к Вере есть нравственный аристократизм.

Всё это дар. Как совесть. А его, впрочем, может и не быть...

Россия – особая боль. И мы – не исключение.

Как бы это ни было больно ― всё нам по заслугам. Государственное безбожие или нынешний возврат к язычеству – это непростительно.

Если мы не поймём своего главного урока, – нам действительно нет места среди людей. И тогда от нас останется только «народная масса». Материал.

В конце 80-х годов теперь уже прошлого века в Литве местные борцы за независимость придумали оскорбительное, по их мнению, слово – «русскоязычный». Т.е. не русский, а, по сути, – никто. Существо без рода, без традиций, без культуры, без Веры... Выродок.

Оскорбление смертельное. Но шока не произошло – многие так и стали себя именовать – «русскоязычным населением».

Это страшно.

Потеря имени – это утрата лица, истории, понимания своей миссии, смысла и цели жизни.

Мы растеряли очень многое. Среди потерь – главное.

Инстинкт подсказал – без религиозных ценностей не прожить. И пришедший на место православных русских «советский народ» после падения режима коммунистов жадно ухватился за самую грязь ― оккультизм. Гороскоп стал жизненным маяком, Шаолинь – святыней, а заморский холуин – праздничной радостью. Поистине – новая нация, «россияне».

Ее смешно.

Наша жизнь и судьба страны – одно. Агония культуры – знак нашей личной, скорой и скорбной, погибели.

Нельзя остаться в стороне. Нельзя пошутить, забыть или закрыть глаза. Нельзя уехать...

Не получится.

Мы ответим за всё: за равнодушие, пустопорожние слова, лень, трусость и нежелание выкарабкаться из окружающей нас трясины.

Мы стоим у последней черты.

С потерей имени от нас не останется даже следа...

И дело, конечно, не только в печали по гибели своей страны или родных. Всё гораздо глубже и масштабнее... Это всеобщее явление.

Остаться «в стороне» уже невозможно. Выбор делать придётся. Или – «как все», или...

Путь вверх всегда сложнее. Здесь больше труда, нет эпатажа, не так много удачи, «поддержки мисс» или благоволения «князей человеческих»... Но у нас есть дар ― способность ощутить радость чистоты, красоту и присутствие Истины. А это – многое... За нами всегда выбор, и от нас требуется только одно – решение, именно то, что определит наше Мировоззрение и, в конце концов, – нашу судьбу.

Вера – альфа и омега нашей культуры. Здесь основа и центр Мира. Только ни этот камень возможна несокрушимая опора.

Каждый из нас – воин Боги. И это не метафора. Православие – это оборона жизни. И как во всякой битве – чистота слова, как блеск оружия ― слагаемое победы.

«Кто мы?» – не риторика.

Имя, если оно от Бога, – дар бесценный. Его обретение – начало и ориентир жизни. Его искажение или утрата – знамение смерти.

В нашем имени – промысел и дело Господне.

Верность – наш долг. И потому каждый из нас должен отстоять право именовать себя не двуногим животным, не потомком древних обезьян, но – творением Божиим, человеком.

И в этом деле не может быть компромисса,

потому что наша брань не против крови и плоти,

но против начальств, против властей,

против мироправителей тьмы века сего,

против духов злобы поднебесной.

Еф.6:12.

2005-й год от Рождества Христова