Часть II. Эпоха камня

Это были здоровые духом и телом мужчины и женщины, которые плакали или смеялись, радовались или огорчались, испытывали боль или удовольствие, переносили голод и жажду, любили и ненавидели, работали или проводили досуг...

Их отношение к жизни, в целом, не отличалось от нашего.

Роберт Т. Бойд. Курганы, гробницы, сокровища

...он многое знал, сам не помня откуда, и умел строить шалаши из хвороста, сам не зная, кик это у него получается.

Редьярд Киплинг. Маугли

Три основы жизни. Где селился человек в древности. Пещеры, шалаши и землянки.

Идеальных условий для жизни человека в эпоху палеолита, похоже, было немного.

Как бы ни была мала наша планета, заселить всю её поверхность наши предки в древности не могли. Территория для обитания всегда выбиралась по принципу «трёх основ». На месте поселения должны были быть:

1) сырьё для производства орудий;

2) возможность стабильной добычи пропитания;

3) соль для еды.

Начнём с соли.

«То, что немцу ― карачун, русскому – здорово», – говорит народная пословица. То, что нынче обывателю – «белая смерть», то в прошлом – жизненная необходимость⁸⁰.

Без соли прожить, похоже, было нельзя, и потому, прибыв на новые места, люди обязательно искали сё источники.

Сырьё.

Человеку необходимы орудия. Наиболее прочные инструменты делались из камня.

Хотя камней под ногами, вроде бы, достаточно, подходящих, пригодных для изготовления орудий, ― совсем немного.

Какие именно породы камней пригодны для обработки – мы обсудим в главе, посвящённой орудиям. Сейчас важно отметить, что именно наличие или отсутствие подходящего для расщепления каменного сырья было одним из основных критериев при оценке древними людьми новых территорий. Если хорошие камни на новых землях есть, – то сюда можно перебираться. Если нет – туда можно только заглядывать. Конечно, можно принести с собой и изготовленный заранее инструментарий. Но тяжеловато. А жить без орудий из камня – невозможно.

Пропитание.

Кормились, в основном, из трёх источников. Пишу давали собирательство, рыболовство и охота.

На сборе диких плодов, без калорийной пищи, – долго не протянешь.

Рыболовство могло пропитать только на побережье моря или у достаточно крупных рек и озёр.

Вероятно, именно мясо диких животных позволяло людям чувствовать себя сильными и уверенно осваивать внутриконтинентальные просторы.

Наконец, жилища.

Принято считать, что в древности люди жили в пещерах. Это действительно так. Хотя и не всегда и не везде.

К пещерам у людей было различное отношение.

Пещера могла использоваться ими как:

― святилище;

― место погребения сородичей (часто, вероятно, чем-то необычных);

― естественный холодильник для продуктов;

― убежище от непогоды;

― стойло для скота.

― наконец, она могла использоваться и как жилище (постоянное или временное).

Если люди собирались жить в пещере, то при её выборе у поселенцев имелся к ней целый набор требований.

Пещера должна быть:

― сухой (без капели с потолка);

― с прочным сводом (на голову не должны периодически падать камни);

– с ровным «полом» (но нему придётся много ходить);

– просторной.

Хорошая пещера должна располагаться в определённом месте

– невысоко и недалеко от воды;

― быть ориентированной входом на полуденное солнце (для прогрева);

― подход иметь удобный для гостей и трудный для врагов.

Это только основные, почти обязательные требования. Есть ещё множество других пожеланий.

Иногда пещеры были почти идеальными для долговременного поселения.

Например, пещера Хауа Фтеах в Киренаике имеет гигантский навес перед входом⁸¹. И сама она настолько велика, что на картинке можно привести только абрис входа в пещеру (вид изнутри), где для масштаба видны деревья и два человечка (рис. 4).

Рис. 4. Вид из пещеры Хауа Фтеах

Укрытая от непогоды площадь здесь настолько огромна, что на ней можно разместить с десяток современных коттеджей с гаражами и небольшими садиками.

Знаменитая Денисова пещера⁸² на Алтае хороша не только достатком места, пригодного для жилья, но и наличием «дымохода» в потолке (см. рис. 5). Можно разжигать большие костры, готовить на них пищу и даже попытаться обогреть «помещение».

Рис. 5. Продольное сечение Денисовой пещеры. Вверху, в своде потолка, имеется удобное отверстие для дыма

Просторны и многие другие пещерные жилища древних людей: Табун в Палестине, Комб-Греналь во Франции, Шанидар в Ираке. Есть даже такие уникальные места, как скальный навес у городка Лез-Изи (Южная Франция), где удобная естественная крыша от непогоды имеет протяжённость в несколько километров,

Но всё же хороших пещер встречается немного. Явно недостаточно.

Выкопать «пещерку» самим – опасно. В обрывистом склоне оврага, например, такая «норка» легко может стать «могилкой». Долбить более прочные скалы – очень трудоёмко.

Поэтому чаще всего наши предки жили всё же не в пещерах. Люди строили себе «дома».

Хижину под открытым небом создавали не только как укрытие от непогоды. Необходимо было ещё сохранить тепло.

Знаменитый своими раскопками в Восточной Африке археолог Льюис Лики обнаружил следы, наверное, самого древнего «дома». Возраст сооружения – примерно 1 млн. 750 тыс. лет.

До нашего времени дошли только несколько сотен кусков лавы, которыми был вымощен пол в жилище, и камни, служившие опорой для шестов. Жилая площадь – около 20 кв.м. В целом конусообразное, крытое шкурами сооружение, как полагают, было похоже на чум современных обитателей Севера.

За всё время палеолита принципиальных изменений в конструкции жилищ человека не происходило.

Во французской Ривьере, недалеко от Ниццы, там, где сейчас располагается главный парадиз для нефтяных шейхов и «новых русских», археологи нашли следы первопоселенцев. Прибыли они сюда много раньше (лет 200‒400 тыс. назад) и жили не в виллах, а в каркасных, из жердей и шкур, хижинах.

Здесь было построено более двух десятков овальных в плане «домов». Площадь каждого из них не была велика – в основании примерно 5 на 10 метров. По периметру домов найдены камни для прижимания тента и следы втыкавшихся в землю кольев, веток и опорных шестов. В центре хижин располагался обложенный крупными камнями очаг. Каждое из помещений одновременно было спальней, кухней и мастерской⁸³.

Археологи сумели даже проанализировать и сопоставить плотность песка внутри и снаружи хижин. Выяснилось, что люди топтались в домах не подолгу, а как и современные старички-туристы из Айовы, – всего несколько дней в году. И, переночевав, – перебирались на новые места.

В палеолите в Ницце жили бродячие охотники, их «кормили ноги».

Недалеко от тех же умильных пляжей есть остатки ещё одного любопытного сооружения. Археологический памятник поименован Грот Лазарет⁸⁴. Это и не пещера, и не дом на равнине, а нечто среднее, «переходное» (см. рис. 6). К правой скальной стенке неглубокого грота древние люди «пристроили» что-то вроде шалаша из жердей и шкур, прижатых у земли тяжёлыми камнями. Получилась как бы «хижина внутри пещеры». И довольно тёплая. Ветер не задувает, на голову не каплет, внутри есть даже два небольших очага. Овальное пространство дома, как полагают археологи, было разделено занавесками из шкур на две части: «сени» и жилое помещение. Кроме входа со стороны устья грота есть ещё и особый «выход» из хижины – в тёмную скальную глубину. Зачем он – достоверно не известно.

Рис. 6. План грота Лазарет и схема находок остатков от хижины (по А. де Люмлею)

Время строительства в гроте Лазарет – самое что ни на есть древнее – период ашеля, т.е. никак не моложе 300 тыс. лет назад.

В эпоху палеолита строилось множество домов самого различного назначения, для разных времён года и разных людей. Древние хижины имели много различий и много общего⁸⁵.

Дома были в плане круглыми, квадратными, удлинёнными и похожими на трамвай или даже на электричку.

Очаг располагали и внутри жилища, и снаружи, и у входа, и на пороге... «Дымоход» делали: через крышу, через дверь, через щели конструкции, вообще не делали... Каркас дома «вязали» из палок, жердей, брёвен или костей мамонта... Утепляли свой дом снаружи ветками» выделанной кожей, корой, дёрном, берестой и даже мехами…

Архитектор в древности не имел так много ограничений, как сейчас.

Строили на ровной поверхности или немного углубляли конструкцию в землю. Строили землянки и полуземлянки...

Древние дома были: переносными и стационарными, летними и зимними, временными и постоянными, отдельными и смежными, двойными, тройными...

Думаю, одно перечисление всех известных археологам типов древних жилых конструкций способно доконать даже очень благодушно настроенного читателя.

Как же жилось в доме наших предков?

Судя по всему, неплохо. Вместо комфорта в его современном понимании был комфорт реально необходимый.

Могу поделиться небольшим личным опытом.

Однажды на Алтае, поздней осенью, когда уже раскопкам мешали долгие затяжные дожди, археологи построили себе «палеолитическое жилище» по реальным данным нашей науки.

В итоге всех трудов получился конус из жердей, обложенный снаружи корой и, за неимением шкур, кусками старого брезента. Вокруг, чтобы наш «дом» не раскидало ветром, всё обмотали верёвками.

Высота – метро в пять. Диаметр у основания – примерно такой же. Ничего мудрёного.

В «доме» оказалось тепло и уютно.

С непривычки поначалу здорово мешал дым. Хотя его большая часть и выходила через отверстие на вершине конуса, глаза у нас всё же слезились. Но спустя несколько дней мы заметили, что если по «дому» быстро (особенно без дела) не двигаться и располагаться на отдых сидя или полулежа, то дым будет висеть под потолком в виде сизого облака и мешать не будет.

Еду мы готовили прямо в «доме». Над очагом в центре хижины висел котелок. Ещё один был зажат между камней. «Шашлык» из барашков мы делали на палочках.

Вдоль стен мы сделали себе лежанки для сна из жердей, листьев и травы. На ночь укрывались верхней одеждой.

Прожив так около месяца, вплоть до глубоких снегов, никто из нас житейского дискомфорта не почувствовал. Ни холода, ни угара, ни тяги домой, в город никто не испытал.

Напротив, в памяти осталось вечернее бархатное тепло очага, запах ароматного сена, лёгкий горный воздух и утренние встречи с ослепительно ярким снегом.

Палеолитическое жилище можно порекомендовать дачникам. Тем более, что добывают еду на своём огороде они всё равно по первобытной технологии.

Мы сами сделали так, что без великого и многообразного умения ничего нельзя добыть. Не хватает только, чтобы сапожное мастерство объявили изобретением мудрецов.

Сенека. Нравственные письма к Луцилию

Трудно ли разжечь огонь без спичек? Где зажигать? Что жечь?

Персонажи романа Жюля Верна «Таинственный остров», оказавшись вне привычных городских стен, сетовали: «Спички, которые в обитаемых краях так мало ценятся, которыми пользуются так равнодушно и жгут их так расточительно, тут были настоящим сокровищем...» Ради добычи огня несчастные французы собирались тереть «друг о друга две сухие чурки». К счастью, до этого у них не дошло. Потерянные спички обнаружились. Но, судя по интонациям беседы героев, альтернативой для них была голодная и холодная смерть.

Принято считать, что пользоваться огнём человек начал еще в раннем палеолите. Археологические свидетельства тому сеть. Но добывать огонь исследователи «разрешили» людям только на полмиллиона лет позже.

Здесь обнаруживается некоторая неувязка.

Самые древние найденные археологами орудия добычи огня датируются эпохой «нового каменного века» (неолитом). В позднем палеолите (хронологически предшествующем периоде) таких находок нет, но огнем человек в это время пользовался столь регулярно, что отказать нашим предкам в способности его добывать было бы как-то неловко...

В ещё более древние времена, в среднем палеолите, следы использования огня встречаются реже. В раннем палеолите – ещё реже. Считается, что в это время огонь человек добыть не мог.

Но и археологических памятников того времени совсем немного. Вполне может быть, что из ограниченного числа известных нам мест пребывания древнейших людей до нас дошли, к сожалению, только те, где добывать огонь нашим предкам просто не требовалось. Человек разжигал костёр отнюдь не на каждом своём шагу⁸⁶.

Схема «чем люди древнее – тем они меньше имели возможность добывать огонь» не очень корректна. Так можно дойти до: «чем общество древнее ― тем глупее», беднее, грязнее и даже, страшно подумать, – реже исповедует ценности американской демократии...

Так нельзя.

Человек практически с первых «дней» своей истории совершил так много открытий, сделал такое количество изобретений, освоил столь сложные производственные технологии, что «дойти» до освоения способов добычи огня, думается, ему было совсем не сложно.

Тем более, что добыть огонь – это просто.

Для начала нам потребуется сухая дощечка из мягкого дерева.

На краю сделайте треугольный вырез и небольшое углубление для «сверла» (рис. 7).

Рис. 7. «Материнская плата» для добычи огня

«Сверлом» будет ровная сухая палка толщиной 3‒4 см и длиной примерно 30 см. Концы её закруглите. Работа несложная.

Найдите плоский камень с углублением в центре. Им будете удерживать палку-зажигалку сверху.

Изготовьте верёвочку.

Соберите конструкцию как показано на рис. 8.

Рис. 8. «Зажигалка» для двоих

При возвратно-поступательном движении бечевы палка у Вас будет вращаться.

Можно использовать «дрель» более сложную в изготовлении (см. рис. 9), но более простую в работе.

Рис. 9. Огонь без помощников

Густой дым из деревяшки пойдет через 5‒10 секунд.

Обычно это очень радует. Просыпаются надежды и чувство собственной значимости.

С огнем – сложнее.

Для того чтобы получить пламя, Вам потребуется обеспечить подачу кислорода и горючего материала к «сверлу» через треугольный вырез в дощечке, куда будет сыпаться горячее крошево. (Только не дуйте. Мы выдыхаем не чистый кислород. Используйте что-нибудь вроде веера.)

Все премудрости получения огня «из дыма» немногочисленны. О них легко догадаться. Самым важным является даже не добыча огня, а что и как Вы будете жечь.

Хорошо помню свою первую ночёвку у костра.

Дров тогда я заготовил много, в костёр бросал их щедро. Но ночь в июле почему-то оказалась страшно холодная⁸⁷. Через каждый час приходилось вскакивать и поправлять костёр. Один бок у меня леденел, другой постоянно подгорал.

К утру я был в грязной одежде. с больной головой и насморком.

Этого эксперимента оказалось достаточно, чтобы понять – в древности люди были мудрее...

Годы экспедиций и опыт сибирских охотников подсказали, что костёр – дело непростое.

Но, с другой стороны, захочешь жить – всему научишься быстро⁸⁸.

Круглый костёр

Дрова подбираются сравнительно одинаковой величины. Легко зажечь костёр и легко поддерживать его горение. Способы первоначального укладывания топлива несущественны (рис. 10).

Рис. 10. «Круглый» костер

Этот тип костра можно считать наиболее распространенным. В определённом смысле он универсален. Вокруг костра может расположиться большое число людей. Кроме тепла и света он даёт возможность с удобством готовить пищу. Но, как и всякая универсальная вещь, круглый костёр обнаруживает ряд существенных недостатков в тех случаях, когда от него требуется выполнение каких-либо специальных функций.

Чтобы поддержать равномерное горение костра средней величины, необходима его подправка и добавка топлива через каждые 30‒40 минут. Круглый костёр чувствителен к неблагоприятной погоде, опасен при порывах ветра. Для получения того же согревающего эффекта, что дают обогревательные очаги специальных типов, круглый костёр требует в среднем в два‒три раза больше дров.

Трудно поверить в то, что опытный человек решится оставить такой костёр без постоянного присмотра. Он пригоден только для бессонных ночей.

При ночёвке желательно, чтобы пламя горело ровно и давало устойчивую температуру без существенных колебаний. Необходимо, чтобы костёр «работал» относительно долго, безопасно, без участия и контроля человека.

Юрлык

Костёр этого, как иногда говорят, «сибирского» типа складывается несколько необычно (рис. 11). Его форма, составляющие элементы, особая ориентация в пространстве и многие другие черты позволяют говорить о его узкоспециальном назначении. Это именно отопительный очаг.

Рис. 11. Отопительный костер. Юрлык

Бревно толщиной около 30 см должно быть «свежим», не слишком сухим и не очень горючим. Расположите его на горизонтальной ровной площадке. Сверху на это бревно веером складывайте сухие прямые палки. Например, сосновые. Именно они будут предназначены для горения. Под местом соединения палок (в основании «веера»), на земле, в непосредственной близости от лежащего бревна, разложите небольшой костерок из мелких веточек. Подожгите их. Понемногу пламя перейдёт на нависающее сверху соединение «веера».

Горение очага будет происходить как бы во взвешенном состоянии, в отрыве от почвы. По мере обгорания висячие головешки будут падать на место прежнего маленького костерка, будут тлеть и подпитывать своим жаром основной, «верхний» очаг.

Уложенные в 3‒5 слоёв верхние палки перегорают сравнительно медленно. Если их поправлять, т.е. периодически сдвигать к месту соединения, то очаг будет «работать» ровным, неопасным для окружающих людей пламенем.

Бревно, лежащее в основании конструкции, играет роль отражающего экрана. Тепло такого очага распространяется не равномерно по кругу, как от обычного костра, а направляется потоком, в виде длинного языка, в сторону от лежащего бревна (рис. 15). Если пламя находится с подветренной стороны бревна, горение костра проходит оптимально. Охотники ориентируют очаг по направлению ко входу в палатку, шалаш, к навесу или под комель упавшего дерева. Тепло, отражаясь от «стенки» за спиной сидящих или спящих людей, создаёт весьма комфортную атмосферу.

Экранный очаг

Костер, получивший условное наименование «экранный», во многом подобен юрлыку. Возможно, это его прототип.

Огонь очага разводится на почве, рядом с толстым, в 30‒50 см и более, бревном (рис. 12). «Веер» верхних палок отсутствует. Дрова используются такие же, как и для питания круглого очага. Пламя в этом костре обычно не столь интенсивно. Бревно служит таким же экраном отражателем, как и у юрлыка.

Рис. 12. Костер с отражателем

За этим костром необходимо постоянно следить и подправлять его так же часто, как и «круглый». Используется «экранный» очаг для обогрева укрытий днём, когда за костром не скучно ухаживать. Тепловой поток можно сделать интенсивным за счёт увеличения пламени (что невозможно в юрлыке). Очаг удобен для просушки мокрой одежды, для приготовления пищи.

Нодья

Самым популярным ночным отопительным костром у современных охотников Сибири является нодья (или нодия). Множество их вариантов можно объединить в два, условно названные «горизонтальный» и «вертикальный» (рис. 13 и 14).

Рис. 13. «Горизонтальная» нодья

Рис. 14. «Вертикальная» нодья

Горизонтальная нодья складывается из трех сравнительно толстых и сухих брёвен. Все они должны быть ровными, плотно прижатыми друг к другу. Иногда «в головах» нодьи кладётся короткая поперечная жердь, которая несколько приподнимает конструкцию над почвой и помогает горению «затравочного» костерка. Нодья равномерно «работает» без подпитки и контроля человека от 4 до 12 часов и даже более.

Тепло распространяется в две стороны, достаточно далеко, чтобы согреть сидящих на травке или укрытых под навесом людей. Костёр малочувствителен к погодным условиям, перемене ветра, практически совершенно безопасен.

Вертикальная нодья – самая совершенная конструкция отопительного очага. Но она требует любви, опыта и внимания при подготовке.

Складывается костёр из двух брёвен, плотно уложенных друг на друга и укреплённых в таком положении несколькими вбитыми в землю колышками. Верхнее бревно должно быть свежим, ровным, без сучков. Нижнее предназначено для основного горения – поэтому должно быть толстым и хорошо просушенным. Для уплотнения контакта в нижнем бревне иногда вырубается продольный жёлоб, который наполняется щепой, мелкими веточками и кусочками бересты.

«Затравочный костерок» запаливают на нижнем бревне по всей его длине. И как только он хорошо разгорится, сверху наваливают второе бревно нодьи.

«Вертикальный вариант» горит очень равномерно и очень долго⁸⁹. Никакого контроля, подпитки или подправки не требуется вообще.

Основное преимущество вертикальной конструкции ― в направлении теплового потока (рис. 15).

Рис. 15. Потоки тепла от костров различных типов

Если ночёвка предполагается без укрытия или «отражателя» тепла за Вашей спиной, то вертикальная нодья предпочтительнее, её тепло стелется низко, ближе к земле и к спящим на ней людям.

Если ночь обещает быть особенно холодной, то сделайте две нодьи и спать укладывайтесь между ними. Так Вы не пропадёте даже зимой под открытым небом.

Изготовление вертикального варианта, конечно, трудоёмко, требует тщательного подбора древесины, существенного опыта, но Ваши труды всегда окупаются комфортом, хорошим ночным отдыхом и благодарностью друзей.

Поработать стоит.

Эксперименты с кострами дали археологам интересные результаты. Оказалось, что очаги различных типов оставляют на почве характерные следы. Такие «отпечатки» можно классифицировать, сопоставить со следами костров, что горели многие тысячи лет назад, и произвести некоторые реконструкции⁹⁰.

Недалеко от Парижа есть интереснейший археологический памятник – Пенсеван. В период позднего палеолита сюда, на излучину реки, пришли люди и обустроили себе поселение из нескольких жилищ. Погодка была не летняя. Пожили на этом месте недолго. Намусорили немножко и перекочевали дальше.

Всё, что лежало тогда на поверхности земли, дошло до нас в отличном состоянии. Осталось, правда, немного – только обглоданные кости, угольки очагов, ямки от различных сооружений и, конечно, камень. Но для археологов этого более чем достаточно. Самое главное – всё, что соорудили, бросили или забыли здесь наши далёкие предки, покрылось слоем земли, но не передвинулось с места своего изначального расположения.

Как полицейские, прибыв на место происшествия, археологи стали во всех возможных деталях восстанавливать события многотысячеелетней давности.

Что только ни удалось выяснить... Определили места и тип жилищных конструкций, количество обитателей в каждой хижине, кто в них жил, что кушал, чем их меню отличалась от меню в соседнем «доме» и почему, какие были спальные места, как люди кололи камень и почему иногда это делали хорошо, а иногда – плохо... Исследования организовал и вдохновил, похоже, непревзойденный по таланту археолог – А. Леруа-Гуран⁹¹.

Изучение местонахождения Пенсеван производились с фантастической детальностью. Методы исследований, комплексность и, главное, их отчётливая целенаправленность сделали археологию здесь невероятно интересной.

На территории поселения были найдены следы очагов. Причём непростых. Люди располагали их не внутри, а на входе в свои жилища, на пороге своих конусообразных домов. На первый взгляд, это довольно странно (рис. 16).

Рис. 16. Костер на пороге дома

Археологи нашли этому некоторое объяснение. Установлено, что древние обитатели посёлка жгли здесь высохшие плавни, т.е. выброшенные рекой на берег деревья. Такие дрова, как правило, великоваты, чтобы тащить их внутрь небольшого дома. Кроме того, костёр всегда дымит. Похоже, что «на пороге» – место для очага оказалось вполне подходящим.

Всё хорошо, но только тепла от такого костра попадает в дом совсем немного.

Сибирские экспериментальные исследования дают основания полагать, что обитатели Пенсевана жгли не простой «круглый» костёр, как думали парижские археологи. Скорее всего, здесь были очаги экранного типа.

Использование такого костра, как юрлык, было бы очень рационально в подобных условиях. Именно его разумно разжигать на некотором отдалении от входа в помещение, и именно на такой дистанции, как это делалось на Пенсеване (рис. 17).

Рис. 17. Палеолитический калорифер. Новая реконструкция костров Пенсевана

Такой очаг пожаробезопасен, сравнительно долю торит без подпитки, и его дым не проникает в жилище. Юрлык можно быстро переоформить в костёр, удобный для приготовления пищи, обычный экранный или даже круглый очаг.

Правильность высказанной гипотезы отчасти подтверждается и необычным расположением камней, которые обнаружены исследователями у очагов Пенсеванского поселения⁹².

Во всяких археологических реконструкциях важна «отправная точка». Лучше всего, если ей станет наиболее важное, центральное по значению место на изучаемой территории.

Костёр нам очень подходит в этом качестве. Посмотрите сверху, например, на тот же юрлык.

Всю площадь вокруг огня можно сразу разделить на две части: зону активной и зону пассивной жизнедеятельности.

Очевидно, что там, где «развалились» палки «веера», нормально двигаться и работать невозможно. Все археологические находки в этой зоне ― «случайность» для реконструкции.

Всё важное лежит со стороны огня.

Реально обитаемую территорию можно разделить здесь ещё и на традиционные «мужские» и «женские» зоны, определить места приготовления пищи, по её остаткам выяснить, что ели мужчины, и что – женщины. Можно выделить «рабочие площадки». По удалению от костра определить «престижные» территории для отдыха и выяснить, кто именно их занимал. Все найденные археологами артефакты приобретут «персонифицированный» характер. Открывается простор для самых разнообразных и очень важных археологических интерпретаций.

Подобные исследования могут стать одним из плодотворных шагов к пониманию особенностей организации жизни в прошлом, изучить особенности быта, помочь определению специфики уходящей от нас древней культуры.

Костёр для археологов – как «печка», от которой принято «танцевать». Реконструкция очага – отправная точка большинства пространственных реконструкций. «Разгадка» следов огня чаще всего является тем «ключом», которым мы открываем дверь в мир наших предков.

Угольки на земле – это не просто часть археологического комплекса. Огонь – это средоточие жизни. Вокруг него всегда собираются дети. Здесь работает отец, здесь готовит еду мать.

Именно здесь, у очага, происходит главное. Здесь центр мира – семья.

Он и не умеет стрелять дичь на лету, а если... увидит, кого бьющего птицу на лету, то сочтёт это за дьявольское наваждение, непременно отплюнется, отойдёт в сторону, да, пожалуй, не будет с ним и говорить.

А.А. Черкасов. Записки охотника Восточной Сибири

Благородный олень или дохлые мамонты? Ловушки или беготня с копьем? Насколько это было эффективно?

Как не понять сибирского охотника, с удивлением смотрящего на суету и мастерство своего европейского коллеги. Ну, можно ли себе позволить палить из ружья в такую трудную и, главное, ничтожную цель, как бекас, например?

Современная охота – это прежде всего техника. Сейчас в арсенале охотника масса снаряжения. Здесь и сменные стволы ружей, и сложные заряды, манки и приманки, специальная маскировочная одежда и даже нейтрализаторы человеческого запаха. Организация охоты требует массы людей и особых, заранее подготовленных мест.

Всё, в принципе, объяснимо ― стрелять стало особенно не в кого.

Нынешняя охота разительно не похожа на охоту в прошлом.

В околонаучной литературе упорно циркулирует легенда об ужасах древней кулинарии. Сидя за обеденным столом с полухимическими яствами, наш сытый обыватель почему-то хочет видеть своих предков в состоянии постоянного недоедания. И даже приписывает им людоедство...

Но в археологии нет прямых доказательств того, что человек часто голодал или питался некачественными продуктами. Разговоры о том, что он кушал, например, дохлых мамонтов или подбирал то, что недоели сильные дикие хищники есть или только гипотезы, или изобретение журналистов. А если Вас кто-то будет убеждать, что в падали много полезных, хорошо усвояемых веществ и что её потребление могло спровоцировать генетическую эволюцию «человекообразной» обезьяны, – то пусть он это ест сам. Пусть прогрессирует.

В тех случаях, когда по остаткам пищи или при изучении свалок древнего мусора археологам удаётся достаточно точно определить реальный состав продуктов, съедавшихся людьми во времена палеолита, мясное меню наших предков выглядит совсем неплохо.

Хорошая добыча – большая добыча. Главное качество охоты – стабильность.

В далёком прошлом юг Западной Сибири периодически напоминал современную африканскую саванну. Здесь собирались огромные стада крупных животных. Для того чтобы не погибнуть от голода, им необходимо было постоянно передвигаться в поисках пищи.

Алтайские горы скалисты, а речные долины редко бывают широкими. В одном из тесных «коридоров» на пути миграции животных расположена и уже упомянутая нами ранее Денисова пещера.

В палеолите люди селились именно в таких местах.

Теперь представьте: выходите Вы утром из тёплой, сухой и просторной пещеры, а мимо, по ущелью, как через узкую горловину песочных часов, беспрерывно перетекают табуны лошадей, стада оленей и даже носороги...

Жизнь возле пещеры была подобна жизни в супермаркете. Есть что выбрать, главное – не суетиться.

Места особенно стабильной охоты, конечно, редкость. Но не такая уж и большая.

Часто люди селились на берегах небольших рек в тех местах, где они впадают в реку более полноводную. Кроме хорошей рыбалки, здесь можно попробовать перегородить засекой устье речной долины. Если склоны гор достаточно высоки, то невысокий «забор» из поваленных деревьев и кустарника отсечет всех оставшихся в ущелье животных⁹³. Это будет «припас» для охоты, например, зимой. В долину, по мере необходимости, можно будет ходить за провиантом, как в заказник.

На унылых и плоских, как шутки профессиональных юмористов, просторах Западной Сибири есть поселение охотников периода позднего палеолита ― Волчья Грива.

В те времена, когда далеко на Севере ледники иногда закрывали сток рек в Ледовитый океан, ― весь мир, как, наверное, казалось, от Урала на западе до правого берега Оби на востоке превращался в неглубокое, но совершенно бескрайнее море.

В бывших степях Кулунды, на поверхности, над волнами, оставались только редкие острова. С лодки такие острова на горизонте не увидишь, – над водой они еле-еле приподнимались. На метр‒два, не более... Если взглянуть на эти острова сверху, то можно заметить, что все они очень похожи друг на друга. Причём сделаны они по образцу довольно странному: они очень длинные и очень узкие. Ширина типичного островка – двести-триста метров, зато протяжённость у некоторых достигала нескольких десятков километров.

Во времена «всемирных» потопов на островах собирались все жившие в округе дикие животные. Если сюда пробирались ещё и люди, то возможности для охоты у них были просто безграничны.

Это даже и охотой не назовёшь.

Особенности климата, ландшафта или фауны всегда определяли выбор места поселения.

В тайге Алтая, например, нет более удачливых для охоты мест, чем у солонцов. Для животных соль ― лакомство, ради которого они будут всегда поблизости.

В пустынных районах Африки или Центральной Азии хорошо основать поселение у водопоя.

В лабиринтах водных потоков Дальнего Востока – у речных переправ.

Практически все места обитания человека в эпоху палеолита располагаются в местах простой и необременительной охоты. Беготня с копьём ― занятие увлекательное, по энергоёмкое. Много пользы оно не принесёт. Если Вы рассчитываете сделать мясной рацион основой пропитания для себя и своих близких, то есть резон поискать места для охоты особо удачливые. Таких мест, думается, было достаточно.

В середине 80-х годов прошлого века мы с коллегами работали на Дальнем Востоке – изучали позднепалеолитические стоянки и мастерские на малозаселённых сейчас берегах большой реки Селемджа.

Рыбы в реке было много. Достаточно.

Помню, мы с напарником хорошо знали – сколько рыболовных снастей («закидушек») надо бросить в воду, чтобы сделать себе «правильную» уху.

И вот, если к нам приезжал на лодке кто-нибудь в гости, то вместо обычных четырёх «закидушек» мы бросали шесть или, на всякий случай, семь.

Зачем нам лишнее из реки вытаскивать.

Следует полагать, что человек в древности должен был выбрать такие способы охоты, применяя которые, он мог надеяться на стабильность результатов.

Нет ничего более надёжного в охоте, чем использование ловушек. Если дичи достаточно, то Вы никогда не останетесь в накладе.

Надо только иметь некоторый опыт.

Устройства для ловли зверя или птиц могут, и могли быть, самыми различными.

Про ловчие ямы знают все. Это даже неинтересно.

Попробуем описать две, даже три несложные конструкции другого типа...

Только будьте осторожны. Не пробуйте использовать их без особого контроля. Поверьте на слово – это довольно опасные штуки.

Не для Вас – для окружающих, в основном.

Первая ловушка называется «слопец». Могут быть и другие именования.

Всё, что нам потребуется, – это два или три бревна, два кола, немного верёвки (её можно сплести из просушенных волокон конопли пли крапивы).

На рис. 18 показано, на каком расстоянии друг от друга забиты в землю колья, как связывают бревна и как их подвешивают. Общий размер конструкции зависит от объекта охоты.

Рис. 18. Ловушка «Слопец»

Самая важная часть ловушки – «замок» (своеобразный спусковой крючок)⁹⁴. Он показан на рис. 19.

Рис. 19. «Спусковой крючок» ловушки

Если коснуться приманки или задеть за натянутую нить, то замок слегка повернётся н выскочит из зацепа. Неустойчивое равновесие сил в ловушке нарушается, и нависающие брёвна падают. Причём достаточно быстро. Так, что дичь выскочить обычно не успевает⁹⁵.

Эффективность таких ловушек настолько высока, что в России при Государе-Императоре был издан закон о запрете их использования. И тогда браконьеры, набив слопцами большое количество дичи, складывали её в кучу и стреляли в уже мёртвых птиц дробью. Нужны были следы, имитирующие обычную охоту с ружьём.

Вторая ловушка – на медведя⁹⁶.

Это плаха с острыми и прочными деревянными шипами (рис. 20). Таких «досок» изготавливают несколько. На тропинке, где часто ходит жертва, ими покрывают достаточно большую поверхность и маскируют сверху травой.

Рис. 20. Доска с шипами

Дело в том, что медведь имеет характерную особенность: наступив на что-нибудь острое, он не догадывается отскочить в сторону. Он «сражается» на месте... Потеря крови огромная. Лапы превращаются в какое-то рваное месиво... Кровавая каша, одним словом.

Жуть.

Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь из современных охотников признался, что когда-либо убивал медведя таким страшным способом⁹⁷.

Не хочется думать, что наши предки допускали такое.

Скорее всего, способы охоты и устройство ловушек были таковы, что зверь не попадал человеку искалеченным. И думается так не только потому, что в людях предполагаешь всегда лучшее. Варварство на охоте ещё и невыгодно, неразумно. Не по-хозяйски это – добыть дикое животное уже умирающим. Гораздо удобнее, рациональнее, наконец, поймать его так, чтобы оно ещё могло жить; ждать того часа, когда его мясо станет действительно необходимо людям⁹⁸.

Если это было действительно так, то более удобных ловушек, чем ловчие ямы или петли, придумать трудно.

Ямы по своей конструкции просты и за последние столетия не менялись. Похоже, что они те же, что были и в палеолите.

Ловушки с петлями очень разнообразны. Какие из них можно отнести к наидревнейшим, сказать трудно. Но надёжность «работы» ловчих петель так велика, а дичь, на которую они ставятся, так разнообразна, что в каменном веке такие конструкции не могли не знать и не использовать.

В современной же охоте чего только не применяют. На рисунках показаны только две ловушки: самая простая (рис. 21) и самая экзотическая (рис. 22).

Рис. 21. Ловушка-петля

В самой примитивной (с петлёй) главным элементом остаётся, наверное, знакомый нам «замок».

Толстый конец похожей на удилище длинной жердины ещё чем-нибудь утяжеляют. А когда рогулька опоры расположена высоко от земли, то пойманная дичь будет даже опрокинута.

Если верёвка прочная, то это очень надёжный способ охоты.

Говорят (хотя сам я этого никогда не видел), на медведя, особенно на молодого и «любознательного», можно охотиться ещё и так...

В ствол толстого дерева, в трещину, забивают колышек. Причём заколачивают его так, чтобы он защемлял прочную верёвку с широкой петлёй на конце, не давая ей двигаться. К колышку привязывают приманку. Петлю расстилают на земле, а противоположный конец веревки перекидывают через ветку повыше и привязывают какой-нибудь тяжёлый, тяжелее медведя, груз.

Медвежонок, почуяв вкусненькое, становится на задние лапы, ступает внутрь петли и пытается достать высоко расположенное лакомство.

Выдернув приманку вместе с колышком, медвежонок нарушает равновесие в ловушке, груз резко натягивает верёвку, петля «ловит» задние лапы и вздёргивает бедняжку... Он ещё и «вверх ногами» болтается.

Всё.

Можно подходить, знакомиться.

Рис. 22. Ловушка на любопытного медведя

Охотник палеолита смотрел на процесс добычи зверя, вероятно, совершено иначе, чем наш современник.

Нынешний стрелок видит в добыче «удачу». Счастливая охота для него – это возможность что-нибудь «вырвать» у природы, получить «деликатес» к столу.

Для человека прошлого охота – это жизнь. Человек воспринимал себя как часть Мира. Разрушать его – в конечном счёте, убивать часть себя самого. Человек скорее не «добывает», а «берет» себе пищу. Но с каким чувством? Что он при этом думает?

Уверенно сказать трудно. Можно только угадать. А сделать это предположение мы можем только на основе достаточно тонких, практически не доказуемых, но иногда ощутимых сопереживаний.

Археология – наука о материальном. Но нет ли в её арсенале хоть чего-нибудь пригодного для того, чтобы попробовать самим ощутить то, что переживал древний охотник?

Незадолго до начала Второй мировой войны в горах Южной Франции была обнаружена пещера Ляско. Все её стены были буквально покрыты многокрасочным ковром рисунков эпохи палеолита. Изображались преимущественно животные, причём очень реалистично. Издано много книг, где можно найти очень качественные репродукции. Но ни одна фотография не может передать всей полноты чувств от этой странной подземной галереи.

В тот день, когда я впервые вошёл в эту пещеру, мне запомнилось всё... Возникло ощущение, что я не один, что мир вокруг меня наполнился образами какой-то тихой, спокойной красоты. Было почти полное осознание чьего-то реального неопасного присутствия.

Было переживание почти мистического единства с миром.

Тёплые цвета рисунков мягких коричневых, бежевых и красноватых оттенков наполняли ощущением гармонии и таинственной, но прочной связи с этими лошадьми и добродушными оленями; было чувство того, что на охоте их не убивают, а что они сами дают, дарят мне себя, чтобы я мог жить дальше; что они знают: так надо, – но только просят, чтобы я не стирал их из своей памяти...

Кто знает, может быть, именно такие чувства переживал на охоте и наш предок, особенно тогда, когда смотрел в доверчивые глаза своей пойманной и беззащитной жертвы.

Пух внезапно проснулся от какого-то щемящего чувства. У него уже бывало раньше это щемящее чувство, и он знал, что оно означает: ему хотелось есть.

А.А. Милн Винни-Пух и все-все-все

Попробуйте сами. Ужин с троглодитом. Настоящая еда.

Эта глава к археологии никакого отношения не имеет, и написана она для тех, кто устал читать про палеолит и проголодался. Всё, что здесь изложено, – есть фантазия на тему: чем располагал древний кулинар, и что он из этого мог приготовить.

Начнем с базовых понятий.

Первое... Троглодит – это не голодный муж. Троглодит – это житель пещер.

Второе... Ужин с троглодитом может быть приятным и интересным. Даже вкусным.

Несколько практических советов.

Советовать мужчинам позволяется не каждому. Особенно – не каждой. Именно для них напомним несколько истин, не требующих доказательства:

1. По-настоящему хорошо готовит только мужчина.

2. Каждый день ему готовить некогда.

3. Настоящая еда – это мясо.

Запечём в глине

Если Вам сегодня не повезло и домой Вы пришли только с мелкой дичью... Например, с уткой... Или ещё хуже – с рябчиком... Не огорчайтесь.

Их можно запечь в собственном соку, в глиняной обмазке. Этот способ годится и для крупной рыбы.

Обмазка должна лечь плотным толстым слоем, без трещин. Иначе вытечет сок. Старайтесь набить глину как можно дальше под перья.

Подсушите Ваш полуфабрикат вблизи огня.

Когда основная масса дров в костре прогорит, разгребите их и положите туда Вашу заготовку. Засыпьте горячим пеплом и угольками.

Примерно через час Вы получите хорошо пропечённое жаркое.

Отломите куски затвердевшей глины⁹⁹. Птица окажется ощипанной от перьев, приставших к глине, а рыба ― очищенной от чешуи.

Если что покрупнее...

Нa этот раз, к примеру, Вы добыли молодого оленя. Поработали много. Из ямы вытаскивали... До дома ещё сколько его волочили... Так что хочется чего-нибудь грандиозного.

Самому ничего делать не надо. Нужно только командовать. В приготовлении этого блюда должны участвовать все, кто есть в доме.

Итак, оленёнка следует¹⁰⁰ «...вытащить на галечную косу, отрубить ему голову и ноги по коленные суставы, но шкуру не снимать и тушу не потрошить. Затем, раздевшись догола (поскольку вскоре весь вымажешься в крови как вурдалак), с помощью очень острого ножа через горловое отверстие надо постараться вытащить наружу все оленьи потроха. Тут надо умыться, одеться и внутрь туши набросать камней, заранее раскалённых на костре. Эти камни пропекут своим жаром мясо изнутри. Когда шерсть на оленьей шкуре начнёт завиваться кольцами, это будет знаком того, что мясо изнутри пропеклось. Тогда следует быстро и решительно рассечь тушу топором снизу. При этом нужно быть очень осторожным, поскольку из оленьих недр не только вывалится груда горячих ещё камней, но и вырвется струя раскалённого сока и пара, которая может ошпарить неосторожного кулинара. А затем следует просто приступить к трапезе, пока наше кушанье не остыло...».

Солить по вкусу.

Попробуйте как-нибудь на неделе. Не пожалеете.

Завтра, например, у Вас трудный день. Впрочем, как всегда… Если Вам предстоит тяжёлая физическая работа. И при этом у Вас нет возможности уделять много времени на приготовление еды. Если на завтра намечен многовёрстный пеший переход и в котомке мало места для припасов из дома – выход один. Необходимо задействовать резерв. Резерв накопленных сил.

Сделать Вас сильным и выносливым работником помогут настойки из ягод, семена или коренья особых растений.

Но за всё придётся платить... Все эти снадобья за короткое время могут выкачать из вас слишком много сил. И после таёжных или горных переходов, после аврального труда Вам потребуется серьёзный отдых. Будьте осторожны. Не увлекайтесь.

Итак...

Лимонник

Рос и растёт в местах тёплых и влажных. Сейчас, например, на юге Дальнего Востока. Очень похож на виноград (кроме листьев), только мелкий и красный. Выгладит как лиана.

Латинское название – Schizandra chinensis.

Китайцы ценят это растение, как и женьшень, и называют его «ягодой пяти вкусов». Действительно, если его лозу (ствол) мелко нарубить и заварить как чай, то отвар очень похож на чай с лимоном.

Кожица спелых ягод – сладкая, не приторная, приятная.

Мякоть или отжатый сок представляют собой что-то среднее между клюквой и брусникой.

Семена... Нет, наверное, ничего более отвратительного на вкус. Но зато в них основная сила лимонника.

Местные охотники, отправляясь в тайгу на 3‒4 дня, продуктов с собой не берут. Достаточно иметь в кармане горсть «семечек лимонника» (не более столовой ложки), и у Вас всё это время не будет ни чувства голода, ни усталости. Напротив, – сил будет столько, что станет даже подозрительно.

Учить женщин готовить еду – занятие лёгкое и благодарное. Пусть начинают с простого.

Вокруг много всякого. Главное – вовремя собрать и заготовить.

Лесная каша

По сырым лугам, канавам и берегам рек растёт злак в метр высотой, с редкой однобокой метёлкой колосьев. У него шероховатые, широкие для злака листья и ползучее корневище. Это манник, или Glyceria, что значит «сладкий». В его колосках созревают питательные зёрна. Их собирают во второй половине лета и варят. Получается каша, сильно разбухающая, сладковатая и приятная на вкус.

Заправить лесную кашу лучше всего маслом из ореха-лещины. Ядра ореха нужно измельчить, полученную массу слегка разбавить водой и подогреть, чтобы масло легче отжималось. Нагpeтую ореховую массу завернуть в тряпочку и поместить под пресс, например, между досками, размещёнными в вырезе бревна. Между бревном и досками вбивают клинья. Под пресс поставьте сосуд для сбора масла. Ореховое масло по вкусу напоминает миндальное.

Если в ваших лесах не растёт орешник, то масло можно сделать из ярутки, или денежника, по-латыни Thlaspy. Его можно встретить у любой дороги. Крылатые плодики, похожие на маленькие шиты, дают семена, богатые витамином и содержащие до 30% пригодного в пищу масла, по вкусу похожего на льняное.

Кстати, масло можно получить из другого сорняка, родственника ярутки – дикой редьки. Правда, оно не такое вкусное, но им можно смазывать сковороду для поджаривания лепёшек.

Масло из семян можно получить не только отжиманием. Семена подсушивают, толкут в ступке, а затем заливают небольшим количеством кипятка. Спустя некоторое время на поверхности появится слой масла.

Итак, Ваша каша заправлена. Рекомендуется подать к ней кофе с молоком.

Дикорастущее рагу

Чтобы побаловать себя овощным рагу, совсем не обязательно думать только о картошке, моркови, капусте и репчатом луке. Всё необходимое можно найти на лесной поляне или на берегу.

Стрелолист (Sagittaria sagittifolia). Листья его как стрелы торчат из воды по берегам рек и прудов. Яркие белые цветы с лиловыми тычинками привлекают внимание. На концах подводных корневищ образуются клубеньки величиной с орех. Они менее водянисты и богаче белком и крахмалом, чем картофель. В Китае его культивируют, во Франции употребляют как изысканное блюдо.

Лопух (Lарра tomentosa). Растёт на опушках леса, в канавах, оврагах, вблизи человеческого жилья. Корень можно собирать ранней весной, до цветения, или осенью. Можно есть сырым, печёным, варёным и жареным. В Японии лопух издавна признан как огородное растение.

Молодило, или живучка (Sempervivum). Маленькие шарики-розетки. Из сочных прикорневых листьев растут плотным ковром по опушкам соснового леса. Розетки его листьев по вкусу напоминают брюссельскую капусту. На сухих полянах, холмах между кустарниками растёт его родственник – заячья капуста, также из семейства толстянковых. Его листья кисловаты и приятны на вкус. Прикорневые шишки в отваренном виде рассыпчаты, сладковаты и мучнисты.

Спорыш, птичья гречишка, горец птичий (Polygonum aviculare). Тонкие, крепкие стебельки этой травки с мелкими розоватыми стебельками распростёрты по всем лесным дорогам. Молодую зелень спорыша хорошо добавлять к лесному рагу, зелёным супам и пюре.

Итак, Вы собрали все компоненты для своего лесного рагу. Корни лопуха нужно почистить и нарезать кубиками, клубеньки стрелолиста разрезать пополам, пошинковать молодило или заячью капусту, добавить измельчённый спорыш. Залить небольшим количеством воды и тушить на слабом огне. Если Вы хотите получить блюдо острое, с горчинкой, то добавьте родственника спорыша – водяной перец, растущий в сырых оврагах и по берегам водоёмов.

К рагу из дикорастущих растений хорошо подать брусничный чай или земляничный напиток.

Много зависит от места, где Вы вынуждены обитать. Если не в сухой пустыне, то летом что-нибудь для компота или «чая» всегда найдётся.

«Кофе»

Его можно сделать из поджаренных и размолотых корней лопуха и добавить к нему ореховое молочко. Ореховую массу залейте водой и дайте настояться, размешивая, часа четыре. Потом процедите и прокипятите.

Кисель

Рогоз (Typha latifolia) известен не только своими стеблями, пригодными для изготовления верёвок, циновок и канатов. Его корневища содержат много питательных элементов¹⁰¹.

Нарежьте очищенные корневища тонкими ломтиками и сушите на солнце или в печи, пока они не будут разламываться с треском. Затем измельчите в ступке. Полученную рогозовую муку разведите небольшим количеством горячей воды, потом влейте эту массу в подготовленный отвар каких-нибудь лесных ягод, доведите до кипения – кисель готов!

Тут женщины пусть думают сами. К сладкому мужчины совершенно равнодушны. А если и съедают его много, то только и исключительно потому, что это необходимо для активизации важных мыслительных процессов.

Кое-что, правда, можем и подсказать:

Мёд с орехами

Можно пожевать и с сотами, но лучше мёд отделить, обильно пересыпать слегка помятыми орехами и кушать на здоровье.

Лопуховое повидло

Корни лопуха очень питательны.

Из корней можно получить сладкое повидло. Измельчите и положите их в кипящую воду. Варить нужно не менее двух часов. Если Вы хотите получить кисло сладкое повидло, то добавьте измельчённые листья щавеля или кислицы. Если эту массу вываривать дольше, а потом подсушить, то получится мармелад, с которым хорошо пить лесной чай.

Подводный хлеб

Древнегреческий ботаник Теофраст в своем «Исследовании о растениях» оставил рецепт приготовления египетского хлеба: «Головки лотоса египтяне складывают в кучи, где они подвергаются гниению, пока не разрушатся их оболочки, после чего семена промывают в реке, сушат и толкут, а из полученной муки пекут хлеб».

Лотоса у нас поблизости, в лесу, нет, но есть его родственницы – белые и жёлтые кувшинки. Ищите их в небольших озёрах. Сучковатой палкой подцепите длинное пятнистое корневище кувшинки. Его нужно очистить и, разделив на мелкие кусочки, высушить на солнце или в печи, а затем размельчить. В кофемолке, ступке или между камнями.

Чтобы удалить дубильные вещества, придающие горький, вяжущий вкус, муку нужно залить водой. Через несколько часов воду слить, а муку рассыпать тонким слоем на ткани или плотной бумаге и просушить. Мука готова.

Попробуйте испечь лепёшки древним способом.

Выройте небольшую узкую яму, дно и стенки которой надо выложить плоской галькой. Разведите в яме костер. Когда камни сильно разогреются, золу и уголья разгребите к краям.

Замесите с водой кувшинковую муку. Из полученного теста сделайте круглый хлеб. Чтобы у лесного хлеба был приятный вкус, обсыпьте хлебцы семенами тмина, который растёт на влажных лугах и выгонах. В его семенах содержится эфирное масло, придающее продуктам неповторимый аромат и вкус.

Подготовленные хлебцы заверните в листья кувшинки или лопуха и опустите в свою печь на горячие камни. Закрыв яму куском дёрна, разведите сверху костёр. Через час посмотрите, готово ли... Если лучинка, которой вы его проткнёте, останется сухой, ― хлеб готов.

Если вы не смогли сделать земляную печь, испеките хлебные лепёшки на нагретых в костре камнях. Еще удобнее скатать из теста колбаску и обвить ею гладкую палку. Жарьте как шашлык, поворачивая вертел.

Запивать подводный хлеб лучше всего отваром из листьев смородины. Эти кусты растут у воды.

Индийский хлеб

Чилим, или водяной opex (Trapa natans), встречается на Волге, на Украине, в Белорусии, конечно, у нас на Алтае и, пока ещё, в экономически процветающем Казахстане.

В Китае и Индии его культивируют.

Под твёрдой скорлупой чилима – крупное белое ядро, вкусное и весьма питательное. Его можно есть сырым, отваренным в солёной воде, запечённым в золе.

Индусы размалывают ядра чилима или кладут их на ночь в воду, а наутро разминают в тесто. Хлеб из чилима по вкусу похож на пшеничный¹⁰².

Чай – это не еда.

Чай это особый мир.

Не случайно в России чай не «пили». Его «вкушали», им «благодушествовали». И не из «электрического рукомойника», как сейчас, а из самовара. Из настоящего, тульского, с имперским гербом... когда «кипит медный богатырь; полымем пышет его гневное жерло; клубом клубится из него пар; белым ключом бьёт и клокочет бурливая вода...

Близко наслаждение; готов душистый чай. Какой вкус, какой запах: что пей, то хочется! Чашка за чашкой, и вот мало-помалу во всём существе, по всем жилкам и суставчикам, разливается неизъяснимое удовольствие; тепло становится жить на свете, легко и весело на сердце; ни забота, ни печаль не смеют подступить к тебе в эти блаженные минуты... Хорошо. Тихая лень обаяет душу и тело, все чувства к бессрочному отпуску; хлопотливому уму-разуму отдых, игривому рою мечтаний полная воля... Приходят и сумерки, задумчивые зимние сумерки. Кругом тишь и темень; сидишь в каком-то полузабытьи, дремать не дремлешь, а похоже на то.

В лёгких облаках вьющегося пара вереницей мелькают фантастические лица; воображение уносится за тридевять земель, точно в пору детства, когда засыпаешь, бывало, под сказки бабушки и летишь раздольною думою в тот волшебный мир, где живут Иван-царевичи с жар-птицами, бабы-яги да мужички с ноготок, борода с локоток...»¹⁰³.

Так-то вот... Это Вам не заморская Coca-Cola.

Такой чай мы пьём не часто. Наша городская жизнь к этому плохо располагает. Вспомните, однако, что кроме чайной пыли в бумажном пакетике, который мы иногда квасим дома в стакане с «жареной водой», есть ещё и более естественные напитки.

Сходите летом в лес. Только ленивый не сделает себе там достойный нектар.

Необходимо только выбрать.

Разнообразие вкусов здесь бесконечно. К Вашим услугам: душистая мята, смородиновый лист, неожиданная крушина, суровый бадан, загадочный по вкусу тмин, шалфей, можжевельник, весёлый чабрец, нежный липовый цвет, череда, брусника, вереск, детский анис, душица, малина, сказочная земляника...

Всего не перечислишь. В лесу есть всё.

Даже рецепты писать не хочется. Простор для творчества невероятный.

Помнить следует только, что для получения чая, чтобы напиток не пах банным березовым веником, листья следует предварительно обработать.

1-й этап. Листья рассыпают толстым слоем в тени на сутки, пока они не станут вялыми.

2-й этап. Листья скручивают между ладонями рук, пока не выступит сок.

3-й этап. Размятые листья высыпают на противень или горячий камень, накрывают мокрой тканью и держат так пять‒шесть часов. Идеально – при 26 градусах.

4-й этап. Сушка в тёплой печи. Минут 30‒40.

После этого – всё готово. Заваривайте на здоровье.

Почти все упомянутые выше рецепты проверены мной на себе и моих близких. Так мы иногда радовали наших дорогих друзей. Но делалось всё это «в поле», в археологических экспедициях в Северной, Средней и Центральной Азии.

Нам было легче, чем городским жителям... Наша трапеза была вкусной ещё и потому, что вода для напитков была первозданно чистой, дрова в костре давали неповторимый аромат, а стенами нашего «дома» были склоны дальневосточных сопок или тёплые скалы Алтая, покрытые душистыми травами холмы Южной Сибири или покойные распадки у бескрайних песков Кара-Кум.

Трапеза – это не только еда. Это ещё и общение. Разговор с другом. Собеседование.

И если Вас ещё не оглушили звуки нашего времени, если голоса друзей окажутся Вам более необходимы, чем бормотание телевизора, то у костра под звёздным небом иногда Вы сможете услышать нечто очень важное, верное и действительно необходимое для Вашей жизни.

Тут я должен заметить, что разум есть основа и источник математики, а потому, определяя и измеряя разумом вещи и составляя о них толковое суждение, каждый может через известное время овладеть любым ремеслом.

Даниэль Дефо. Робинзон Крузо

Что лежало в сумке у древнего мастера? Как делали? Что получалось?

Для того чтобы сделать орудие из камня, есть два пути.

Самый простой – самый быстрый.

Возьмите две речных гальки средних размеров. Одна из них будет у Вас «отбойником», другая – будущим орудием.

Гальку-заготовку обоприте на что-нибудь и бейте по ней отбойником.

Попадать стремитесь в край, как показано на рис. 23.

Рис. 23

Два-три хороших удара, галька расколется. Может быть, расколется так, что на ней образуется острый край.

Если оба Ваши глаза остались целы, Вы увидите – получилось простейшее орудие периода раннего палеолита¹⁰⁴.

Второй путь сложен и многотруден. Осваивать всё мы начнём с азов. И без точной науки, как справедливо полагал Робинзон, нам тут действительно не обойтись.

Первое – поиск хорошего сырья.

Далеко не каждый камень можно считать подходящим для изготовления орудий. Идеальный для нашей работы кремень попадается редко. В России он встречается только в особых, сравнительно небольших районах, по берегам реки Дона, например. В палеолите же человек селился не только в краю ныне «незалэжных» южных санаториев, и довольствоваться ему приходилось тем, что у археологов называется «кремнистый материал», т.е. почти чем попало. Но «почти» – не значит «всем».

Во-первых, искать хорошие камни следует не на поверхности земли. Если сырьё долго лежало под горячим солнцем и мёрзло в зимнюю стужу, то оно наверняка содержит множество невидимых снаружи микротрещин. И раскалываться камень будет не так, как нам это нужно, а только по уже имеющимся внутри трещинам. Поэтому поиск подходящего сырья надо вести, например, у обрывов рек, где камни попали на свет относительно недавно.

Найденный булыжник должен быть не только без видимых повреждений, но и однородным по цвету. Это будет означать, что он состоит из единой породы и не имеет других посторонних включений.

Во-вторых, очень желательно, чтобы камень был «мелкозернистым». Его структура не должна быть похожа на спрессованный песок. Хороший камень на месте скола имеет поверхность гладенькую как стекло.

Чтобы выбрать подходящий для расщепления материал, Вам для начала придется разломать немало камней. Но со временем придёт необходимый опыт, и тогда будет легче найти в галечной россыпи потенциально пригодные образцы.

Хороший камень виден издалека. Как правило, он относительно гладкий.

Подняв гальку с земли, легонько ударьте по ней другим, заведомо «хорошим» камнем. Подходящий для расщепления материал всегда ответит Вам приятным, «звонким голосом». Трещиноватый или крупнозернистый камень издаёт звук глухой или, как принято говорить, – «трухлявый».

Но представим, что хороший камень мы нашли.

Зря по нему колотить не надо. От каждого удара внутри камня образуются невидимые разломы, даже если от него ничего не отлетело. И если при оценке сырья мы перестарались с количеством пробных ударов, то дальнейшее «правильное» расщепление будет обусловлено не нашими желаниями, а теми скрытыми трещинами, что мы наделали прежде времени.

Итак, для работы всё готово...

Но до нанесения первого «рабочего» удара нам придётся сделать довольно пространное теоретическое отступление и выяснить, как в камне формируется трещина.

«Плоскость» трещины, или, точнее, «плоскость расщепления», как это ни покажется странным, реально не совпадает с направлением удара («вектором приложения импульса силы»)¹⁰⁵.

На рис. 24 показано, какую форму приобретает трещина, если ударить идеально круглым предметом по идеально плоскому и бесконечно большому камню.

Отбойник А, попадая в точку поверхности идеально однородного камня В, во мгновение ока вызывает «проседание» материала в виде «таблетки» С, которая одновременно и разрушается, выкрашивается. Трещина развивается в виде объёмного, не совсем правильного конуса, который очерчен на рис. 24 линиями вдоль точек CDE. Если удар («импульс силы») достаточно мощный, то пропорционально удлиняется расстояние от точки С до основания конуса. Иначе говоря, более продолжительными становятся трещины по линии DE.

Это в профильной проекции. И очень схематично.

Рис. 24

В изометрическом виде конусная трещина будет выглядеть как на рис. 25.

Рис. 25

Если камень имеет бесконечные размеры, то на поверхности расщепления мы увидим только место «проседания» и разрушения «таблетки». Вся же трещина образуется внутри объёма.

Рис. 26

В практике работы с камнем нанести удар идеально вертикально к плоскости расщепления невозможно.

Посмотрим, что получается при попадании отбойника «под углом» (рис. 26). Как видим, конус трещины внутри расщепляемого объёма «не замкнулся» (см. также и рис. 27, где показан результат удара в край раскалываемого объёма).

Рис. 27

Обработка края камня ударами отбойника не есть прямое «стёсывание», как полагают новички. Отбойник – не нож, а камень – не кусок масла. И мы не «срезаем» лишнее, а «оперируем объёмами», управляем краями изменчивой, в зависимости от обстоятельств, трещины. Иначе говоря, лишний кусок камня «снимается» не плоскостью, а частью достаточно сложной по своей конфигурации конусообразной трещины (рис. 28).

Рис. 28

Усвоим несколько новых необходимых терминов (рис. 29). Место на камне, к которому прилагается импульс силы, называется ударной площадкой, а место, с которого удаляется определенный, заранее намеченный объём расщепляемого материала, называется фронтом скалывания.

Рис. 29

Если по идеальному краю идеального камня ударить вертикально, то конусообразная трещина снимет объём такой формы, какая представлена на рис. 30. Но если нашей задачей является получение отщепа для приготовления из него орудия, то такое снятие нас не удовлетворит. Отщеп будет слишком толстым. Во-первых, из такой заготовки трудно что-либо изготовить (желательно поплоще и потоньше). Во-вторых, толстые снятия ведут к нерациональному расходованию материала.

Рис. 30

Для получения хорошего отщепа надо направить трещину возможно более параллельно краю камня (фронту скалывания). Для этого конус надо несколько «развернуть» (рис. 31). Импульс силы следует прилагать под углом к ударной площадке.

Рис. 31

Несколько слов об отбойнике. Аксиома: всякий ударный инструмент всегда был мягче расщепляемого камня. Звучит это, конечно, неожиданно. Всегда думается, что молоток должен быть крепким. Но «крепкий» – это не значит «более твёрдый».

Если отбойник будет подобран из жёсткого, менее упругого материала, чем раскалываемый камень, то последний при ударе будет крошиться (рис. 32).

Рис. 32

Отбойник должен быть из материала упругого и вязкого. Идеальным материалом для отбойника является свежий олений рог (рис. 33)¹⁰⁶. Но если сырьё для расщепления особенно хрупкое (например, такой камень, как обсидиан), то отбойник придётся делать из мягкого дерева.

Рис. 33

Дело в том, что при ударе слишком жёстким отбойником конусовидная трещина просто не успевает образоваться. Жёсткий отбойник «сминает» материал. Для создания трещины желаемой формы необходимо время. Оно берется из того краткого мгновения, когда мягкий отбойник коснулся камня и начал его сжимать. В расщепляемом теле образуется ударная волна. Именно особенности её распространения и формируют коническую трещину.

При ударе жёстким отбойником вместо образования конуса происходит беспорядочное разрушение камня в точке удара. Желаемая длинная трещина не получится.

Отбойник должен быть крепким. Нο его крепость должна проявляться в противостоянии саморазрушению.

Человеческая рука – это не клешня робота, рука не может двигаться по идеальной прямой. Никогда не будет идеальной и траектория движения отбойника (рис. 34). Но к этому и не надо стремиться.

Рис. 34

Движение руки должно быть свободным, естественным. Для этого не следует напрягатьсвои мышцы (тем более что для получения импульса необходимой для расщепления силы больших бицепсов не требуется). Держите отбойник как теннисную ракетку, как шпагу... Не сжимайте его до боли в суставах. Но и не дайте ему вылететь из руки.

Веса отбойника и его кинетической энергии, как правило, достаточно для нормального расщепления. Всё получится как бы само собой... Но вот для обеспечения условий этого «нормального расщепления» нам придётся потрудиться заранее, т.е. ещё до нанесения первого «снимающего» удара.

Нa настоящем этапе работы нам необходимо обеспечить оптимальное «сопряжение плоскостей» на расщепляемом камне.

Очень условно можно сказать, что решающий удар для получения хорошего снятия следует наносить под углом около 45‒60° по отношению к «ударной площадке» (рис. 35).

Рис. 35

Но использовать при расщеплении транспортир неудобно. Проще удар по площадке наносить более-менее перпендикулярно, а необходимый разворот конуса обеспечить за счёт создания определённого угла сопряжения ударной площадки и фронта скалывания (рис. 36).

Рис. 36

Такое сопряжение или искусственно создаётся на расщепляемом камне, или изыскивается.

Вообще, первый удар по камню желательно наносить в том месте, где такое сопряжение уже создано природой. А все дальнейшие шаги в работе производить «от результатов» первого удара, который, как правило, должен создавать ударную площадку для последующих приложений импульса силы (рис. 37).

Рис. 37

Предположим для простоты, что хорошая площадка на камне уже есть, и мы намереваемся именно от неё.

Наносим первый удар и наблюдаем его результаты (рис. 38).

Рис. 38

На упрощенной профильной схеме видно образование конусной трещины, отделение отщепа и форму фронта снятия, образовавшегося после удара.

С этого момента процесс расщепления делается ещё более интересным, – на месте сопряжения «фронт –- площадка» образовался нависающий «карниз» (рис. 39).

Рис. 39

Одним из первых гениальных прозрений человеческой мысли является понимание физики расщепления камня. Дело в том, что если этот «карниз» не удалять перед очередным ударом по камню, то никакого нормального расщепления не получится. Посмотрим на схему на рис. 40.

Рис. 40

Хорошо видно, что если мы будем непрестанно наносить удары в край площадки, не удаляя карниза, то он будет постепенно увеличиваться в размерах. В итоге всё это приведёт не только к укорачиванию производимых снятий с фронта, но и к непомерному расходованию материала. Кроме того – все последующие отщепы будут и толще, и менее плоскими. А такие заготовки неудобны для производства из них орудий.

В конце концов, карниз разрушится и испортит площадку. Камень можно будет выбросить. Его «объёмный потенциал» будет израсходован нерационально. Много с такого камня уже не сколешь.

Если мы хотим получить с одного фронта не один, а много отщепов, причём сравнительно одинаковой формы, то нам придётся регулярно «править» сопряжение фронта и площадки (см. рис. 41).

Рис. 41

Казалось бы – невелико изобретение...

Достаточно придумать специальное орудие¹⁰⁷ и несложными движениями, как напильником, «сточить» излишки (рис. 42)¹⁰⁸.

Рис. 42

Да, внешне это не особенно впечатляет... Но значение этой детали процесса расщепления необычайно велико. Додуматься до необходимости снятия «карнизов» без понимания специфики распространения ударной волны внутри расщепляемого тела – невозможно.

В общих чертах, направление трещины при «нормальном» раскалывании идет вдоль края камня по фронту скалывания (рис. 43).

Рис. 43

Обусловлено это тем, что распространение трещины на стадии затухания волнового воздействия связано еще и с силами, препятствующими отрыву отделяемого отщепа от основного объема. Отщеп как бы «липнет» к массе камня (зона В). Отсюда и изгиб снятия.

Начало трещины характерно изогнуто (зона А). Этому можно было бы и не придавать значения. Но если мы хотим оптимизировать процесс расщепления, сделать снятия «регулярными», то и этому искривлению надо будет удедить внимание¹⁰⁹.

Обусловлен этот изгиб именно конусообразным образованием трещины, спецификой первоначального распространения ударной волны. Значит, мы должны заранее, ещё до «получения регулярных снятий» (заготовок будущих орудий), придать расщепляемому камню определённую форму, при которой внутреннее отражение ударных воли будет оптимальным для формообразования скалывающих трещин.

Как видите, непросто... Но свидетельством того, что всё вышеперечисленное детально осознавалось людьми, является особенность древних способов подготовки точки удара на площадке камня (рис. 44).

Рис. 44

Мастер учитывал здесь всё. Не только своеобразную форму начала конуса, но и место «таблетки», для чего специально «ретушировал», т.е. подправлял место сопряжения фронта и ударной площадки¹¹⁰.

Тонкостей искусства работы с камнем великое множество. Посмотрите, например, как рационально устроен так называемый «призматический пренуклеус», широко используемый в позднем палеолите¹¹¹.

На схеме буквами обозначены особенные с функциональной точки зрения участки (см. рис. 45).

Рис. 45

Главные расщепляющие камень силы прилагаются оператором в зоне «а». Это – основная ударная площадка. По этой плоскости наносятся основные удары, здесь прилагается наконечник отжимника. Площадку берегут, её регулярно подправляют, или, как принято говорить у археологов, «оживляют».

Зоне «b» всегда уделяется особое внимание. Это «фронт» нуклеуса. Именно отсюда отделяются основные снятия – пластины, заготовки будущих орудий. Фронт должен быть максимально длинным. Разделить его можно на две части: основной («с») и вспомогательный («d»). Самые главные снятия (заготовки) производятся с основной площадки; вспомогательные – со вспомогательной («е»).

Вторая, вспомогательная площадка крайне необходима. Дело в том, что фронтальная часть нуклеуса должна иметь особую, «каноническую» форму, которая характеризуется определёнными пропорциями «в фас» и особым изгибом «в профиль». Нарушения пропорций – печальны. Отделяемые пластины станут получаться или слишком короткими, или слишком длинными (рис. 46). В первом случае это неразумно (зря делали огромный нуклеус, если не можем сделать больших снятий) (a); во втором случае – опасно (слишком длинное снятие «нырнёт» под основание нуклеуса и отсечёт его основание, испортит вспомогательную ударную площадку (b) и, таким образом, сделает все последующие пластины заметно более короткими).

Рис. 46

Для того чтобы таких ужасов не произошло, на призматическом нуклеусе существует вторая, «вспомогательная», ударная площадка «е» (возвращаемся к рис. 45). Периодически скалывая с неё не слишком длинные пластинчатые отщепы, можно поддерживать необходимый изгиб основного фронта и обеспечивать таким образом нормальные параметры основного расщепления.

Для чего нужно сохранять определённые углы сопряжения фронтов и ударных площадок – понятно. Учитывая взаимодействие всех сил, возникающих при расщеплении нуклеуса именно такой формы, отработаны и оптимальные параметры углов.

Фронт нуклеуса – место капризное. Кроме особенного изгиба, он нуждается ещё и в стандартном виде «в фас». И для того чтобы в процессе основного расщепления всё было в порядке, на призматическом нуклеусе существует ещё и острый «киль» («f»), который является своеобразной площадкой для снятий вдоль боковин нуклеуса.

Как видим, призматический пренуклеус – штука серьёзная. Но вся его сложность необходима. Только такая технология работы с камнем даёт возможность получать желанные длинные пластинчатые снятия (оптимальные заготовки будущих орудий).

Призматический пренуклеус можно расщеплять не только уже знакомым нам ударом, но и отжимом.

Отжим предпочтительнее, так как позволяет оператору искусственно замедлять и потому лучше контролировать процесс расщепления.

Выгладит это так.

Изготавливается Т-образный «отжимник» из дерева и снабжается роговым наконечником. Давление на ударную площадку осуществляется толчком, в основном за счёт веса тела оператора (рис. 47).

Рис. 47

Зажимы нуклеуса, его закрепление могли быть самыми различными (например, как на рис. 48).

Рис. 48

Пластина при давлении отделяется от камня очень необычно. Сначала формируется уже известная нам конусная трещина, а уже затем происходит отделение самой пластины от фронта нуклеуса. Происходит это почти мгновенно. Но только «почти». В реальности оператор может достаточно хорошо контролировать процесс и даже управлять им.

И это совсем не мелочь. «Контроль и управление» означают, что оператор может позволить себе огромную, прежде почти невероятную свободу в действиях. Мастер теперь не связан одним из главных канонов предшествующих эпох в истории расщепления – нет необходимости делать снятия только с определённого угла сопряжения «фронт‒площадка», теперь можно смело работать с формой камня так, чтобы получить из него максимум продукции наивысшего качества.

При расщеплении камня всегда желательно получить пластины максимальной длины. Но мышечных усилий человека или веса его тела для этого недостаточно. Импульс прилагаемой на «ударную» площадку силы не может быть в таком случае более 100‒110 кг. Определён и максимальный размер пластин, которые могут от такой работы получиться. Превысить эти размеры не способен ни один силач. Однако, в археологии известны отжатые пластины, значительно превышающие зафиксированный лимит.

Эксперименты дали возможность предположить, какими могли быть устройства для производства «гигантских» пластин.

В конце 80-х годов мы работали в Прибалтике. Колхозов там почти никогда не было, и потому ничего особо не порушено. Всюду озёра, густые травы на холмах, небо и домики с цветочками у дверей. Мирно и хорошо...

Игрушечный прибалтийский покой нарушали только мы, археологи. Уже не первый год мы пугали здесь тихих литовских крестьян непонятностью своих радостей и занятий. Чем только мы там не занимались... Камень кололи, сверлили, пилили, шлифовали. Понаделав «древних» орудий, археологи скоблили шкуры, строгали деревяшки, гравировали морские раковины, шили меховые одежды и даже лепили керамические горшки... Если бы только это... Ещё и в микроскоп всё рассматривали.

Среди множества экспериментов изучались и возможности производства длинных снятий с призматических нуклеусов.

Большие нуклеусы мы делать умели. Но вот «отдавить» с них большую пластину как-то не получалось. Вся проблема – в том, как создать контролируемый импульс силы в несколько сот килограммов.

Сделать это оказалось легче всего с помощью рычага. Самым простым и эффективным «механизмом» был признан вариант, представленный на рис. 49 и 50¹¹².

Рис. 49

Рис. 50

Опускание рычага передавало усилие на роговой наконечник отжимника. На ударную площадку нуклеуса создавалось огромное давление.

Работать приходилось вдвоём. Помощник орудовал рычагом, мастер управлял отжимником.

Так как давление на ударную площадку было очень большим, нуклеус приходилось крепить в специальном мощном зажиме. Лучше всех зарекомендовал себя хорошо известный плотникам «ласточкин хвост», который мы обустроили в массивном бревне.

«Усиленный» отжим – работа не простая, но творческая. Медленное образование трещин позволяло управлять трещиной, чувствовать камень, предотвращать нежелательное развитие процесса.

Пластины получались у нас настолько хорошими, что не стыдно и похвалиться (рис. 51. Обратите внимание на масштаб!).

Рис. 51

Теоретически мы могли получить снятия любых размеров.

Для того чтобы сделать особенно «гигантские» пластины, необходимы два условия: более мощный импульс силы и соответствующих размеров нуклеус.

Первое достигалось простым увеличением рычага. Стоило сделать его раза в три длиннее, как давление на нуклеус увеличивалось до нескольких тонн. Этого достаточно, чтобы отдавить пластину длиной в 3‒4 метра.

Вторая задача – изготовление огромного нуклеуса. Это тоже было бы не сложно. Придать камню нужную форму можно прямо на месте, не поднимая его с земли, даже не двигая.

Дело оставалось «за малым» – поехать к озеру Севан. Именно там есть подходящих размеров монолиты идеального для расщепления камня – обсидиана.

Очень хотелось изготовить с поддюжины пластин в размер кузова грузовика, привезти их домой и поразить коллег наглядными успехами экспериментальной археологии...

Но случилось так, что как раз в это время во главе нашей страны оказался уникальный, не имеющий подобия в мировой истории «руководитель»-общечеловек и «лучший немец» Горби, и на следующий год все планы рухнули... Была произнесена незабвенная фраза «процесс пошёл», и благословенные берега Севана оказались за недоступными горами, за войной и за ожерельем независимых ни от кого и ни от чего государств...

Эксперимент не удался.

Что же был обязан знать человек, чтобы делать орудия из камня? Попробуем перечислить... а заодно и вообразить, кстати, возможна ли была передача подобных знаний без наличия развитого языка, а только с помощью жестов или мычания¹¹³. Итак:

1. Месторождения и свойства кремнистых пород (где, что и как добывать; характеристики камня как материала для расщепления: структура, зернистость, вязкость, износоустойчивость и т.п.).

2. Способы подготовки сырья перед расщеплением: термическая обработка (температурные режимы разогрева и режимы охлаждения), искусственное насыщение породы влагой и способы хранения сырья.

3. Оптимизация формы сырья для регулярного расщепления (т.е. какой наиболее рациональной формы должен быть камень тогда, когда с него скалывают стандартные заготовки орудий из отщепов или пластин).

4. Способы и эффективность различных способов формирования импульса силы (как воздействовать на камень: удар, отжим, удар «через посредники» различных типов, усиленый отжим, различного рода ретушь и т.д.).

5. Инструментарий расщепления (свойства материалов отбойников, посредников, отжимников, ретушёров и т.д.).

6. Теоретические знания о распространении волн в изотропных телах различных форм (т.е. особенности движения и отражения ударной волны в расщепляемом камне).

7. Теория и практика аномалий (преодоление трудностей дефектного сырья, способы исправления ошибок, совершённых в процессе расщепления).

И это только области знаний, что-то вроде оглавления устного «учебника» эпохи каменного века. Причём, – ещё только для начальных классов¹¹⁴. Настоящее же искусство, которое очень часто демонстрировали наши предки, начиналось только уже после окончания «палеолитического университета», когда виртуозность мастера выражалась, например, как в китайской каллиграфии, в особой ритмике последовательности расщепления или в выработке гармоничных, вероятно излюбленных, пропорций изделий.

Самым интересным, пожалуй, является то, что человек всегда проявлял присущее ему чувство красоты и гармонии, даже тогда, когда это, казалось бы, не определялось необходимостью.

Особенно отрадно отметить, что высочайшие взлёты мастерства фиксируются в артефактах не только позднего времени палеолита, но и на самых ранних, древнейших изделиях человека.

«Вишь ты – сказал один другому, ― вон какое колесо! что ты думаешь, доедет то колесо, если б случилось, в Москву или не доедет?» – «Доедет», ― отвечал другой.

Н.В. Гоголь. Мёртвые души

Опять парадоксы. Скучные графики. Вверх по лестнице, ведущей вниз.

Сказать, что каменные орудия всегда работали и работают хорошо, было бы недостаточным. Попробуем сравнить их между собой и посмотреть заодно, не менялась ли эффективность инструментария на протяжении каменного века. А если менялась – то в лучшую или худшую сторону?

Археологами зафиксированы смены доминирующих технологий обработки камня во времена палеолита. Накопление опыта и ряд открытий, сделанных людьми на протяжении тысячелетий, способствовали совершенствованию техники формопреобразования каменного сырья. На основе определения использованных людьми технологий зиждется созданная археологами достаточно совершенная относительная хронологическая периодизация эпохи.

Но каков же был практический результат труда человека при изготовлении орудий? Насколько эффективен был бытовой инструментарий палеолита? Всегда ли прогресс в те времена был поступателен и линеен?

Самым распространённым и, пожалуй, наиболее необходимым инструментом в жизни человека эпохи камня был нож. В раннем палеолите, в период ашеля, использовались ножи двух типов: орудия на отщепах и характерные массивные бифасы.

Простые ножи на отщепах по-своему совершенны были всегда, практически на всех этапах каменного века. Главный их элемент (форма и угол заострения рабочего края) на протяжении всех эпох не менялся. Эволюция наблюдается только в способах получения отщепов, размеров и вариантов общей отделки, но она незначительна.

Для археологов более интересным объектом исследований являются, конечно, бифасы (рис. 52). Это одни из наиболее распространённых и древнейших инструментов. Функциональный анализ этих изделий однозначно определил их назначение – ножи для резки мяса.

Рис. 52. Раннепалеолитические бифасиальные ножи для резки мяса

В «развитом ашеле» эти орудия были практически совершенны. Несколько позже, в позднем палеолите, производство ножей-бифасов переживало некоторый подъем, но в эпоху неолита (нового каменного века) функции ножей начинают выполнять совсем другие артефакты. Широкое распространение получили составные, вкладышевые инструменты (рис. 53).

Рис. 53. Экспериментальные вкладышевые орудия

При их изготовлении в деревянной, костяной или роговой основе прорезался щелевидный паз, в который вставлялись каменные пластины. Закрепляли смолой, костным клеем, битумом и т.п. Вкладыши имели, как правило, стандартные пропорции и изготавливались серийно. Стереотипная продукция, почти без специальной адаптации, использовалась в качестве элементов орудий самого разнообразного назначения (рис. 54)¹¹⁵.

Рис. 54. Орудия из пластинчатых заготовок (ножи, скребки, проколки, резчики и др.). Вкладыши. Тахта-базарская неолитическая культура

Для того чтобы изготовить пластину или получить пластинчатый отщеп по технологии неолита, ни мастерства, ни инженерных озарений, ни особого умения не потребуется... Надо только знать набор определённых технических приёмов и располагать заранее припасённым несложным механизмом из деревяшек. Научиться делать пластины можно, посмотрев, как работает знающий человек, и освоить это занятие даже без словесных объяснений. Сопоставляя мясные разделочные ножи различных периодов эпохи камня, можно уверенно говорить о том, что стандартизация и массовость производства пластинчатых изделий позднего палеолита‒неолита, очевидно, полностью дискредитировали расщепление камня как творческий процесс (рис. 55)¹¹⁶.

Рис. 55. Джейтунская неолитическая культура. Вкладыши. Орудия различных типов

Если бы работа более поздними орудиями по производительности была бы явно лучше орудий ранних, если бы инструменты неолита превосходили инструменты палеолита, то угасание творческого элемента в процессе расщепления камня можно было бы считать естественным. Но действительно ли неолитические орудия из камня лучше орудий палеолитических?

Ответ на этот вопрос вполне можно считать ключевым при общей характеристике эволюции каменного инструментария человека.

Для обеспечения корректности предполагаемых сравнительных исследований эффективности инструментария эпохи камня нам необходимо решить две задачи:

1) дать отчётливое определение того, что следует считать «совершенным» или «несовершенным» орудием;

2) обосновать правомерность необходимой выборки сравнительного материала.

Решение первой задачи относительно просто.

При формулировке понятия «совершенство» каменного орудия в первую очередь, очевидно, следует учитывать два показателя: эффективность и износоустойчивость ииструмента.

Посмотрим в словарь:

– орудие – техническое приспособление, при помощи которого производится работа или какое-нибудь действие¹¹⁷;

– эффективность – действенность¹¹⁸; будем считать, что высокая эффективность – это способность выполнять большой объём работы с минимальными затратами усилий и времени;

– примитивный – простейший, несложный по выполнению, устройству¹¹⁹;

– совершенство – полнота всех достоинств, высшая степень какого-нибудь положительного качества¹²⁰.

Совершенным орудием, следовательно, следует считать максимально износоустойчивый инструмент, оптимально приспособленный для эффективного выполнения максимального объёма характерных для него производственных операций. В этом случае каменное орудие должно выполнять свои функции в степени максимальной приближённости к качеству работы современного функционально аналогичного инструмента.

Задача вторая.

Из огромного массива археологических коллекций нам необходимо отобрать именно те орудия, которые можно будет считать типичными, характерными, наиболее представительными для инструментария каждой из исторических эпох.

Кроме того, привлекаемые для сравнительного анализа каменные орудия должны обладать следующим набором обязательных характеристик:

1) функциональное назначение инструментов должно быть достоверно установлено;

2) артефакты данного типа должны «проходить» через всю эпоху каменного века, быть неотъемлемой частью инструментария всего периода палеолита и неолита;

3) орудия должны присутствовать в инструментариях, ориентированных на самые разнообразные типы древнего хозяйства;

4) инструменты должны быть монофункциональными, т.е. предназначенными только для одного рода деятельности;

5) тип исследуемых орудий должен быть количественно одним из самых распространённых в каждый из изучаемых периодов;

6) избранные нами артефакты должны иметь обязательно устоявшуюся форму, характерную для инструментария своего времени.

Только при соблюдении всех этих условий наши сопоставления можно будет считать достаточно корректными.

Всем перечисленным выше требованиям может соответствовать только очень ограниченное количество типов орудий. В числе известных к настоящему времени изделий инструментария, как показывает опыт экспериментального анализа, наиболее подходящими для нас могут быть только два функциональных типа орудий: мясные ножи и скребки для обработки шкур животных.

Какие же конкретно из известных нам каменных артефактов будут представлять инструментарий палеолита и неолита?

Ашельскую археологическую культуру наиболее ярко и широко могут отобразить находки Европы. Орудия ашеля – изделия технологически завершенных форм. Бифасиальные (т.е. двусторонне обработанные) изделия этого времени – самый яркий тип орудий человека на заре его истории, они внешне очень выразительны, имеют характерную, законченную форму. Особенно важно то, что именно этот раннепалеолитический инструментарий является и наиболее полно, и главное, достоверно функционально изученным.

Из материалов более поздних периодов для сравнительного анализа наиболее логичным, конечно, было бы избрание коллекций археологических культур, территориально или генетически близких к ашeлю. Но, к сожалению, наш выбор ограничен. Достоверных данных о функциональной специфике инструментария более поздних памятников Европы или Восточной Африки мы не имеем.

Наиболее полно с помощью экспериментально-трасологического метода исследовались коллекции только азиатских археологических местонахождений. Это материалы селемджинской, кельтеминарской и джейтунской культур.

Селемджинская позднепалеолитическая культура выделена на основе изучения комплекса многослойных местонахождений на Дальнем Востоке России¹²¹. Единые, характерные для данной культуры принципы расщепления камня прослеживаются на протяжении достаточно большого временного интервала (от 25 до 10 тыс. лет назад). Экспериментально-трасологическим методом изучены тысячи таких артефактов. Инструментарий данной культуры представлен функционально и морфологически совершенными для позднего палеолита изделиями. Для выполнения самых разнообразных производственных операций здесь изготавливались орудия оптимально специализированных форм, часто из особых, идеальных для каждого из типов инструмента пород камня. Мясные ножи в коллекциях представлены монофункциональными бифасами и орудиями на пластинчатых заготовках. В целом разнообразие функционально-морфологических типов орудий в археологических коллекциях памятников культуры столь высоко, что инструментарий данной культуры можно считать одним из высших достижений в развитии технологии производства в период позднего палеолита (рис. 56).

Рис. 56. Орудия селемджинской позднепалеолитической культуры

Функциональный анализ неолитического инструментария к настоящему времени наиболее полно проведён по материалам коллекций памятников Средней Азии¹²².

С помощью экспериментально-трасологического метода изучены десятки тысяч каменных изделий. Исследованы специфика инструментария, особенности хозяйства и ориентация палеоэкономики населения региона. Орудия скребковых функций и ножи на пластинчатых заготовках можно считать вполне типичными для археологических коллекций неолита самых различных территорий ойкумены.

Таким образом, исходя из всех необходимых требований, объектом наших сравнительных экспериментальных исследований станут орудия из коллекции находок ашельской, селемджинской, джейтунской и кельтеминарской культур. Данные артефакты вполне можно считать типичными как для раннепалеолитического, позднепалеолитического, так и для неолитического периодов человеческой истории. Сравнительному анализу эффективности будут подвергнуты бифасиальные ножи, ножи из пластин, крупных и мелких отщепов.

Для проведения исследований были изготовлены сотни экспериментальных орудий, аналогичных по своим морфологическим и функциональным характеристикам инструментам раннего, позднего палеолитического и неолитического времени. Сырьё для экспериментальных орудий в большинстве случаев было получено из тех же источников, что использовались человеком в древности, непосредственно с мест дислокации археологических местонахождений (долины рек Зеи, Селемджи, Тадуши, Дона, Сены, Уазы – Дальний Восток, Алтай, Восточная и Западная Европа)¹²³.

Методика сравнительного экспериментального анализа базировалась на сопоставлении производительности труда орудий при выполнении ими стандартных операций. Из всей совокупности полученных экспериментальных данных внимание было сосредоточено на сравнительных характеристиках основных, наиболее широко распространённых в эпоху каменного века орудий – это мясные ножи и инструменты для обработки шкур (рис. 57).

Рис. 57. Экспериментальные мясные разделочные ножи

При проведении экспериментов по разделке туш и первичной обработке мяса животных использовались бифасиальные ножи (рубила) ашельского типа, уплощённые листовидные бифасы селемджинской культуры, вкладышевые ножи неолитического облика, ретушированные и неретушированные отщепы относительно крупных и мелких размеров. Учитывалось время, затраченное на выполнение этими инструментами стандартных операций, и их относительная износоустойчивость.

Расчёты производились в сравнении с современными металлическими, функционально аналогичными инструментами. Эффективность каменных орудий (т.е. временные затраты на выполнение единицы работы) исчислялась в процентах от показателей работы металлического инструмента. При исчислении степени износоустойчивости учитывалось время, в течение которого инструмент работал удовлетворительно, не требуя подправки рабочего края¹²⁴.

В ходе экспериментов производились следующие работы: разделка (расчленение) туш различных животных (лошади, коровы, оленя, баранов), вторичная обработка мяса (разрезание свежего и мороженого мяса на части, удобные для последующей термической обработки), отделение мяса от шкур. Работа с каждым из предметов обработки производилась попеременно различными экспериментальными орудиями.

Итоги исследований можно представить в виде таблицы:

На основе усредненных данных по эффективности и износоустойчивости мясных ножей можно построить график, отражающий общую характеристику наблюдаемой во времени их эволюции (см. график 1).

График 1. Производительность труда мясных ножей

Воздержимся пока от комментариев и обратимся к исследованию скребковых орудий. Здесь мы будем опираться на результаты экспериментов Г.Ф. Коробковой и её кодлег по петербургской лаборатории. За годы полевых работ они провели наиболее полномасштабные экспериментальные исследования технологий обработки и выделки кожи в эпоху камня¹²⁵. Изучались самые разнообразные аспекты древних технологий. На протяжении многих лет в различных специальных экспедициях «экспериментальным путём было обработано 67 шкур диких и домашних животных, с толстым и тонким кожным покровом, долголежалых, пересушенных и свежих, подсушенных до сохранения эластичного состояния»¹²⁶. Обработка шкур осуществлялась экспериментальными каменными орудиями, изготовленными по технологии различных периодов каменного века. Изучались следы изношенности, образующиеся на инструментах; велись наблюдения за эффективностью работы экспериментальных орудий различных типов.

Для изготовления скребковых инструментов использовались различные породы камня, служившие сырьём при выработке реальных археологических орудий различных археологических коллекций эпохи палеолита и неолита (рис. 58)¹²⁷.

Рис. 58. Экспериментальные скребковые орудия

Результаты именно этих экспериментальных исследований, как наиболее крупномасштабных в современной экспериментальной археологии, и будут использованы в представленном ниже сравнительном анализе.

Установлено, что наиболее «низкую эффективность показали орудия мустьерского облика...»¹²⁸ и что с их помощью вообще «нельзя производить тщательную обработку шкуры»¹²⁹. То есть эффективность среднепалеолитических скребковых инструментов следует считать в общем недостаточно высокой. «Совершенно иную картину рисуют верхнепалеолитические скребки, эффективные как в мездрении, так и в пушении бахтармы»¹³⁰. Анализ орудий этой эпохи «свидетельствует о высокоспециализированном производстве по обработке шкур в верхнепалеолитическую эпоху, а сам характер скребков говорит о высокой продуктивности и узкой функционализации... чётко дифференцированных орудий, связанных с определённым типом операций»¹³¹, «...процесс обработки шкур верхнепалеолитическими скребками ускорялся в 3‒4 раза»¹³².

Аналогичную характеристику позднепалеолитических скребков позволил дать и экспериментально-трасологический анализ материалов археологических коллекций Дальнего Востока России. В период рубежа палеолита‒неолита на территории Приамурья технология производства скребковых орудий достигает невиданного ни ранее, ни в более поздний период совершенства. Практически для каждой из операций по обработке шкур животных создавались инструменты особых форм. Более того, для обработки каждого вида шкур производились инструменты из специального, оптимально подобранного сырья¹³³.

Г.Ф. Коробкова отмечает, что за гранью переходного этапа от палеолита к неолиту происходит отказ от «многообразия форм верхнепалеолитических скребков...», предпочтение живших в эту эпоху людей отдаётся «выработке универсальных орудий в неолите и, особенно, в энеолите...»¹³⁴. Наблюдается тенденция к «упрощению форм скребков, к сокращению времени на их изготовление»¹³⁵. Экспериментальные исследования показали, что «продуктивность скребка не зависит от высоты рабочего края и длины обушкового конца, она связана с формой и длиной лезвия… микроскребки показывают меньшую производительность»¹³⁶.

Установлено, что технологические характеристики производства и эффективность работы скребковых инструментов в период позднего палеолита достигают своего максимума. В последующий же период (в неолите) производство скребков становится более массовым, более стандартизованным, но эффективность работы этих орудий, в связи с общей для этого периода тенденцией микролитизации изделий, существенно падает.

Представленные ниже графики¹³⁷ вычерчены на основе ранее опубликованных, но не проанализированных в интересующем нас аспекте экспериментальных данных¹³⁸. Показатели производительности труда приведены из расчёта, где за «единицу» принята, опять же, «продуктивность современного металлического скребка».

График 2. Производительность труда скребковых орудий

Что же получилось?

График 3. Производительность труда хронологически поздних (неолитических) микроскребков (2) по сравнению с усредненными показателями скребковых орудий предшествующего хронологического периода (1)

Наблюдения за хронологической эволюцией основных орудий человека в эпоху камня (мясных ножей и скребковых орудий) показывают нам, что:

1) линейности графика прогрессивных изменений эффективности орудий на протяжении палеолита‒неолита не наблюдается;

2) можно отметить признаки как прогрессивных, так и регрессивных тенденций эволюции рабочих качеств исследуемого инструментария;

3) доминирующей тенденцией в эволюции мясных небифасиальных ножей и скребковых орудий за период раннего, позднего палеолита и неолита являлась деградация.

Чем же всё это можно объяснить?

Экспериментальные исследования массивных ножей периода раннего палеолита показали, что инструменты такого рода являлись практически оптимальными для работы с тушами крупных животных (мамонт, слон, северный олень и т.п.)¹³⁹. С их помощью можно было эффективно производить первичную обработку мяса и обработку шкуры. Формы и размер древнейших инструментов как нельзя более удачно соответствовали этим задачам.

Вероятная смена основных объектов охоты человека в более поздние исторические периоды, когда основной добычей становятся относительно мелкие животные, позволила ему обходиться не столь крупным, как прежде, каменным инструментарием. Массивность орудий и размер рабочих участков перестали быть главными достоинствами ножей. Для работы с меньшим объёмом материала более пригодными были орудия меньших размеров с их большей кинематической маневренностью.

Уменьшение размеров исследуемого инструментария можно объяснить также и возможным истощением прежних ресурсов сырья для производства орудий. Для изготовления режущих инструментов, в особенности таких, как бифасиальные мясные ножи, требовался особенно качественный материал. Кремнистые породы, обладающие необходимыми свойствами, распространены не столь широко, как это принято считать¹⁴⁰.

В период позднего палеолита и, главным образом, в неолите человечество осваивает новые материалы для производства орудий. Начинается массовое производство мясных ножей и скребковых орудий из окремнённых песчаников, роговиков, липаритов и т.п. Все эти материалы не столь износоустойчивы и не так удобны для расщепления, как кремень. Из такого сырья изготовление качественного инструмента достаточно крупных размеров часто было просто невозможно.

Таким образом, вероятная смена основных объектов охоты, истощение ресурсов качественного кремня, труднодоступность новых источников и худшее качество иных типов сырья вполне могут объяснить общее уменьшение размеров и снижение эффективности каменных изделий в целом.

Рост населения в эпоху неолита требовал расширения производства орудий. Сохранить прежний качественный уровень инструментария в таких условиях было практически невозможно. Падение качества необходимо было компенсировать количеством продукции. Кризисная ситуация разрешилась широким распространением новых технологий обработки камня. Огромную роль сыграло «внедрение» отжимной микропластинчатой техники.

Активно использовались вкладншевые ножи и микроскребки. Производство переориентировалось на «ширпотреб».

Расщепление камня по более древней, палеолитической технологии требовало многих знаний. Необходимо было и тонкое понимание свойств каждого обрабатываемого камня. От «оператора» требовалось творческое отношение к своему труду. В эпоху же неолита эти качества мастера всё чаще оказываются невостребованными. Стандартизация процесса расщепления камня в неолите привела к падению эффективности орудий. Но недостатки качества хронологически более позднего инструментария всегда восполнялись всё возрастающим количеством используемых человеком орудий.

Логичность построения многих выдвигаемых в археологии гипотез, к сожалению, как мы знаем, часто призвана компенсировать недостаток имеющихся в распоряжении исследователей фактов. Особенно это досадно наблюдать при попытках реконструкции образа жизни, деятельности и мышления людей эпохи палеолита. Осталось без убедительных доказательств и предположение об обязательной примитивности древнейших орудий человека.

На основе проведенных экспериментальных исследований можно смело утверждать, что основные орудия раннего палеолита были достаточно совершенны, а ио ряду важнейших параметров даже превосходили по эффективности орудия более поздних эпох. Специфика хозяйственных задач в каждый из исторических периодов определяла особенности инструментария. Орудия труда были всегда достаточно хороши для целей и задач своего времени. Судя по экспериментальным данным, каменные орудия прошлого выполняли свои непосредственные функции всегда оптимально, в той степени, в какой это определялось спецификой жизнедеятельности человека в каждый из исторических периодов. Однозначного утверждения о том, что более поздний инструментарий безоговорочно превосходит по качеству более ранний, сделать нельзя.

Упрощённо понимаемой эволюции инструментария «от примитивного – к совершенному» в каменном веке не наблюдается.

Будем однако справедливы, постараемся войти в их положение и, может быть, станем судить о них гораздо снисходительнее.

А.С. Пушкин. Станционный смотритель

Компьютер или каменный топор… Что сложнее? Много ли было в голове? Коэффициент интеллектуальности.

Если блага нынешней цивилизации есть продукт нашего высокоразвитого интеллекта, то, может быть, простенький быт наших предков есть свидетельство их недостаточного развития?

Действительно ли археология свидетельствует о непрерывном росте умственных способностей человека?

Конечно, в наш «век информатики» нетрудно возомнить себя и венцом эволюции. Но и сейчас далеко не все заняты космонавтикой или работают в таких недосягаемо высоких интеллектуальных сферах, как создание компьютерных программ для сельских бухгалтеров. Масса людей занята делами попроще... Да и кто поручится, что наша голова заполнена знаниями в большем количестве, чем у наших предков. Не исключено, что они знали не меньше...

Попробуйте представить себя на их месте. Сможете ли Вы быть равным среди охотников палеолита?

Для того чтобы жить в эпоху камня, человеку требовалось держать в памяти массу опыта и информации. Знания эти были крайне насущны. От них зависела жизнь.

Как будут вести себя завтра животные, на которых придётся охотиться? Как переменится погода? Далеко ли до зимних холодов? Как сделать припас на зиму? Как обустроить хранилища продуктов? Вопросов столько, что и не перечислишь. Знаете ли всё это Вы? Сможете ли ответить на такие вопросы без Интернета, календаря и справочников? Не окажется ли, что наша голова наполнена просто чем-то другим, чем голова «допотопного» человека? И кто из нас действительно более знающий? Кто более сообразительный?

Уверенно ответить трудно.

Широко распространено убеждение, что в жизни человека, жившего в период раннего палеолита, всё должно было быть более упрощённым, грубым и примитивным по сравнению, например, со временем палеолита позднего. Тезис «чем древнее – тем примитивнее», к сожалению, a priori ещё во многом определяет мышление и логику исследований многих археологов. В реальности же это предположение подтверждается далеко не всегда. Простота организации быта, например, не есть следствие примитивности других сторон жизни древнего общества, и наоборот. Следует сказать, что и современный человек, обладая, как мы уверены, развитым мышлением, имея в определённых случаях в своём распоряжении ограниченный набор инструментов, сможет изготовить только сравнительно примитивные изделия. В связи с этим простота древнейших изделий из камня не может быть и прямым свидетельством примитивности технологического мышления человека, жившего в эпоху, например, среднего палеолита.

Обычно технический прогресс в «древнекаменной» истории принято напрямую связывать с эволюцией человека или с эволюцией его способностей. Такая иллюзия действительно может возникнуть...

Сравнительный анализ коллекций находок, например, раннего и позднего палеолита показывает нам, что различия в формах использованных орудий труда есть, и они достаточно заметны. Поздний инструментарий разнообразнее по составу, орудия (иногда) более эффективны в работе, бывает, что при их изготовлении люди использовали более удачное сырьё. Человечество накапливало знания о свойствах материала, из которого приходилось изготавливать орудия, приобретало опыт обработки камня.

Менялось содержание объёма знаний. Но менялись ли природные способности человека? Совершенствовалась ли логика его мышления? Сможем ли мы найти доказательства хронологически последовательного совершенствования мыслительных, интеллектуальных способностей человека?

Прежде всего, конечно, следует уточнить некоторые термины. Термин «интеллект» представляет собой латинский перевод древнегреческого слова νόος, обозначающего понятие «ум» – мыслительная способность человека. Русское слово «разум» аналогично латинскому «ratio». «Разумный» – следовательно «рациональный». Иначе говоря, способность человека реализовывать свой умственный потенциал, способность находить рациональное решение различного рода задач есть прямое проявление способностей его интеллекта.

Потребностей в рациональном в древности было более чем достаточно.

Среди множества проблем, которые приходилось решать нашим предкам, жившим в эпоху камня, особое место занимают сложности производства рабочих инструментов. Качество орудий во многом определяло материальный аспект в жизни человека. Естественно, что изготовлению орудий уделялось особое внимание. Именно в этих технологиях интеллектуальные способности человека были востребованы в те времена в наивысшей степени.

Для изготовления каменного орудия, как мы знаем, требуется не только достаточно большой объём знаний, но и большая способность этой информацией пользоваться. Измерить объём знаний человека, изучая каменный артефакт из археологической коллекции, трудно. Но определить уровень способностей человека при оперировании техническими знаниями вполне возможно. Для этого нам необходимо только сориентировать наши исследования на новые цели... Надо не просто зафиксировать совершённые когда-то производственные операции, а определить и классифицировать варианты технологического мышления древнего человека.

Это непросто, но возможно.

Сделаем ещё одно отступление и продолжим разбираться с понятиями.

Распространённая у наших современников «расслабленность» в поведении и мышлении – в прошлом была маловероятна, особенно в технологии. Трудно вообразить спонтанность, беспорядочность, «бессистемность» процесса обработки камня даже в глубокой древности. И при нехватке сырья для изготовления орудий, и при его изобилии наш предок, несомненно, стремился к глубокому осмыслению своей работы. Предполагается очевидным и естественным для человека его постоянное стремление к совершенству своих действий. Любые механические операции должны быть рациональны. Это означает, что при минимальных затратах труда и сырья всегда желательно получить максимальное количество достаточно качественной продукции. Исходя из этого, можно сформулировать и общее понятие рациональности в процессе расщепления камня: наилучшим образом запланированное и реализованное расщепление объёма сырья должно дать максимальное количество заготовок оптимальной формы и размера.

Идеальные варианты планирования расщепления камня в представлении людей, живших в различные исторические эпохи, могут существенно отличаться друг от друга. Но эти «представления о наилучшем» можно сопоставить между собой и, самое главное, – сравнить с идеалом реальным, представления о котором получены на основе современного технологического опыта расщепления изотропных тел. Сопоставление древних вариантов планирования технологического процесса, по сути, становится сопоставлением интеллектуальных способностей людей прошлого.

Процесс расщепления камня следует рассматривать как явление достаточно цельное, этапы которого имеют строгую причинно-следственную связь. Современный уровень технологического анализа материалов коллекций археологических памятников эпохи палеолита позволяет реконструировать и проследить достаточно продолжительную цепочку действий работавшего с камнем человека. Фиксация особенностей цепочки производственных операций позволяет исследователям определить и классифицировать применявшиеся в древности технологии.

Наиболее полным и совершенным технологическим анализом расщепления камня можно назвать исследования, базирующиеся на комплексных методах, т.е. включающих теоретические и экспериментальные исследования, сравнительный анализ материалов археологических коллекций. Работы такого уровня в настоящее время ведутся весьма активно и плодотворно¹⁴¹. В основу вырабатываемой в результате такого анализа типологии закладываются признаки артефактов, которые следует считать действительно значимыми. Исследовательский подход даёт возможность определить не только общие закономерности в древнем производстве, но определить и особенности процесса расщепления камня, свойственные материалам каждого конкретного изучаемого археологического памятника.

Но целью исследовании может быть не только технологически аргументированная классификация форм изделий и не только реконструкция процесса расщепления камня как таковая. Особое внимание можно уделить изучению, реконструкции и определению мотивации выбора конкретной последовательности операций и, следовательно, определению стратегии технологического мышления оператора.

Планирование действий человека при расщеплении камня может иметь «тактический» и «стратегический» характер.

Несомненно, что, работая с камнем, человек отчётливо представляет себе общую схему последовательности расщепления. Но реализовать этот идеальный стратегический план работы всегда мешают «индивидуальные» свойства расщепляемых камней. Необходима постоянная коррекция каждого из этапов общего плана работы. В арсенале древних мастеров имелся традиционный набор способов преодоления такого рода стандартных трудностей, постоянно возникающих при расщеплении камня. Для разработки конкретных технологических решений такого уровня требовалось уже «тактическое планирование» процесса.

«Стратегическое планирование» имеет более общий характер и заключается в поиске путей минимального расходования сырья для получения максимального количества качественной продукции (общая оптимизация процесса использования камня).

При исследовании процессов расщепления камня нам необходимо сосредоточить внимание на работе человека с речными гальками. Особой причиной избрания материалов именно галечных индустрий для технологических исследований является и уникальная возможность для оптимального моделирования – стандартность исходной формы заготовки-сырья значительно упрощает фиксацию специфики процессов расщепления. Кроме того, окатанный водными потоками камень приобретал форму, в которой сырьё, пожалуй, чаще всего попадало в руки человека. Галечное расщепление «проходит» через всю палеолитическую историю, его элементы встречаются даже в неолите¹⁴². Наконец, галечное сырье использовалось человеком практически на всей территории ойкумены...

Особо благоприятным материалом для предполагаемых исследований являются коллекции памятников, где происходило расщепление относительно небольших галек. При работе с ограниченным объёмом возможностей для проявления индивидуальности в осуществлении общего намеченного плана расщепления предоставляется значительно меньше. Иначе говоря, в таких ситуациях человеку для достижения намеченных целей приходилось идти более стандартными путями. Небольшой объём ограничивал творческую фантазию мастера. Расщепление ограниченных объёмов материала в палеолите неизбежно было наиболее традиционным.

Для выявления особенностей процесса производства рабочих инструментов из каменного сырья необходимо выделить такие этапы (или этап) в процессе работы с камнем, на которых (котором) характерные черты определённой технологической традиции, или «школы», проявляются наиболее ярко и отчётливо.

Хорошо известно, что особенности каждого из видов сырья (породы камня), индивидуальные свойства камня-заготовки в весьма значительной степени влияют на фиксируемые археологом цепочки операций. Но проявляется это не сразу, а где-то в середине процесса работы с камнем. Следовательно, наиболее стандартизированными (и наименее зависимыми от индивидуальных качеств обрабатываемого камня) могли быть только первоначальные действия человека. Именно их изучение наиболее удобно для поиска стандартов в древних технологиях. Таким образом, важнейшей задачей технологических исследований должно стать определение типичных различий именно первых этапов расщепления камня, фиксация «ранних», те. наиболее значимых для нас, звеньев цепочки технологических операций.

Это даёт возможность сопоставлять древние технологии в стандартных, сходных условиях их применения, выявлять их особенности и исследовать технологические традиции обработки камня почти в буквальном смысле слова «ab ουο» – «от яйца».

Весьма вероятно, что человек, расщепляя камень, планировал свой рабочий процесс надостаточно большую перспективу и, подобно опытному шахматисту (вернёмся к прежней аналогии), предвидел развитие партии на значительное число ходов вперед. Ему приходилось держать в своём сознании определённый набор «наигранных комбинаций» и использовать опыт традиционного преодоления периодически возникающих стандартных затруднений. Действия человека, работающего с таким материалом, как камень, напоминают действия шахматиста, играющего чёрными фигурами. Его «поведение» в значительной степени обусловлено активностью «противника» (в нашем случае – индивидуальными физическими особенностями расщепляемого камня). «Чтение мыслей» древнего человека всегда увлекательно, но в первую очередь нас будет интересовать начало таких «партий», так как именно по особенностям дебюта можно с наибольшей точностью определить шахматную школу, к которой принадлежал игрок.

Метод технологического анализа предполагает рассмотрение и классификацию приёмов на ранних стадиях процесса расщепления камня, определение особенностей планирования производимой человеком работы и способе в реализации таких планов. Особое внимание, уделяемое изучению и классификации стандартных операций на начальных этапах работы с камнем, позволяет назвать предлагаемый исследовательский метод «дебютоведческим»¹⁴³.

Первым шагом в работе древнего мастера с эллипсоидной галькой (особенно – небольших размеров) является не расщепление как таковое, а скорее раскалывание. Это очень важный этап, – его итог обусловит все последующие технологические решения.

Расколоть камень можно только в трёх направлениях: вдоль, поперёк и по диагонали. Вариантов итога таких действий немного. Их всего шесть¹⁴⁴.

Стратегии расщепления, избираемые оператором после первого раскалывания, могут быть весьма разнообразны. Но если он стремится к совершенству, важной характеристикой его работы будет сохранение потенциала расщепляемого камня, т.е. использование возможности произвести из него максимальное количество геометрически правильных заготовок будущих орудий. Набор повторяющихся способов достижения цели в расщеплении камня может быть охарактеризован как своеобразное отражение определённой культурной традиции в этническом и хронологическом планах. Иначе говоря, различия технологического планирования и действия человека ио первичному преобразованию гальки с определённой долей вероятности отражают культуру человека. Ещё точнее: особенности культуры человеческих сообществ находят своё отражение в специфике планирования технологических операций по расщеплению камня.

Рациональное преобразование камня после раскалывания гальки может проходить только в трёх вариантах, которые условно названы «стратегиями».

Оптимальной стратегией следует считать осознанное стремление преобразовать галечный эллипсоид в такую форму, при которой из него можно будет получить максимальное количество заготовок максимальных размеров.

Паллиативная стратегия расщепления (от фр. palliatif – мероприятие, не обеспечивающее полного решения поставленной задачи). Паллиативность, как правило, проявляется в «согласии» или на ограничения метрических параметров продукции, или на сокращение количества получаемых заготовок орудий.

Регрессивная стратегия расщепления близка к «паллиативной», но не подобна ей. Характерно быстро формирующееся безразличие к стремлению оптимизировать свою работу, равнодушие и к качеству, и к количеству продукции. Рабское, «совковое» мышление.

В своём первоначальном смысле термин «регрессия» применяется в психологии и описывает состояние специфической формы детского мышления. Здесь «регрессия» (от лат. regressio – отход, отступление) – это форма психической защиты, состоящая в замене значимой сложной задачи, решение которой затруднено в сложившейся ситуации, на более лёгкую, решаемую посредством более простых стереотипов.

Суть «регрессивности» в расщеплении – в часто слабимотивированном отказе от достижения оптимальной цели. Всё это можно считать проявлением «ленивого», действительно примитивного мышления или примитивной организации психики и, возможно, своеобразным признаком «детской стадии» развития человеческого мышления.

Итак, чем чаще в древности люди использовали оптимальную стратегию расщепления камня и чем реже прибегали к стратегии регрессивной, тем, несомненно, выше был уровень общей оптимизации производственных процессов в изучаемое нами время; чем отчётливее было представление наших предков о рациональном, тем выше, следовательно, был и уровень их интеллектуальных способностей.

Изготовление орудий труда, конечно же, было очень важной частью общей деятельности людей в эпоху палеолита. Человек просто не мог позволить себе относиться к этому процессу небрежно, без приложения максимума своих знаний и способностей. Слишком уж велика роль инструментария в жизнеобеспечении людей того времени. Реализация интеллектуального потенциала в оптимизации процесса обработки камня происходила, вероятно, в наивысшей степени. Поэтому изучение технологических идеалов палеолита в реальности можно считать изучением древних представлений о рациональности, что de facto означает исследование способностей мышления древних людей путём определения уровня их интеллектуального развития.

Для выработки количественной характеристики степени общей оптимизации процесса расщепления галечных форм сырья можно попробовать использовать специальный коэффициент.

Заманчиво, конечно, но однако, прямого, абсолютного равенства между коэффициентом оптимизации процесса расщепления камня и коэффициентом интеллектуальности, пожалуй, ставить нельзя. Всё это можно считать только косвенным отражением умственного потенциала древнего человеческого сообщества в той степени достоверности, в которой это вообще возможно осуществить при изучении каменных артефактов эпохи палеолита.

Разработанную методику анализа, конечно же, захотелось апробировать на каком-нибудь конкретном археологическом материале. Кто его знает, не получится ли сравнить «их» и «нас»?..

Для того чтобы задуманные исследования эволюции процесса расщепления камня были достаточно корректны, нам необходимо изыскать артефакты, отвечающие ряду особых требований, коих, по меньшей мере, четыре.

1. Желательно избрать коллекцию памятника, где среди археологических находок содержится достаточно представительное количество продуктов расщепления галечного сырья относительно небольших размеров.

2. Наиболее привлекательны, конечно, коллекции древнейших памятников. Сравнение их данных с материалами более близкими к современности может быть весьма интересным.

3. Оптимальны археологические находки многослойных памятников ― хорошо бы проследить возможную эволюцию исследуемых параметров.

4. Очень важным моментом является необходимость подбора материала такого археологического памятника, где хозяйственная деятельность и образ жизни людей радикально не менялись бы на протяжении всего исследуемого периода¹⁴⁵.

Задача непростая. Особенно ещё и потому, что желательно найти следы людей, которые жили бы в каких-нибудь особо трудных условиях, где от удачи или неудачи в изготовлении каменных орудий зависела бы не только степень процветания коллектива... Нужна ситуация крайняя, когда от мастерства расщепления камня напрямую зависела бы жизнь или смерть общества; ситуация, где с раскалыванием камешков не шутят.

Подходящий для таких исследований материал нашёлся.

Наиболее перспективная для анализа коллекция была получена в результате раскопок многослойного местонахождения Шоктас I в Южном Казахстане.

Общий период обитания людей на изучаемой территории памятника был достаточно продолжительным. Согласно археологическим данным, материал коллекции можно разделить на три хронологических блока¹⁴⁶. Были получены и датировки слоёв, содержащих коллекции артефактов: 500±75, 430±20, 300±90, 320±90, 250±75, 40±12 тыс. лет назад. Таким образом, анализ коллекции находок каждого слоя дал нам возможность проследить хронологически последовательную эволюцию изделий на протяжении огромною периода времени.

Памятник расположен на предгорной, однообразной по ландшафту равнине. Территория эта столь огромна, что в древности она вполне могла восприниматься людьми как единственно возможная среда обитания, и приспособление к её природным условиям было задачей не временной, а основной в жизни многих поколений. Другой земли как бы вообще не было... Выбирать не из чего... Уходить некуда – «за бугром» всё то же... Жить можно только здесь и только так, как удастся.

В округе нет изобильных источников каменного сырья. Люди всегда испытывали здесь явный и постоянный недостаток в материале для производства своих орудий. То сырьё, из которого можно было попытаться изготовить себе орудия, представляет собой очень небольшие гальки эллипсоидных форм. Размер их не более 4‒5 см. Как следствие – на памятнике обнаруживаются следы преимущественно, как говорят археологи, «микрогалечной» технологии расщепления камня.

Итак, для людей древности здесь, на памятнике Шоктас I, всё вокруг было крайне «плохо»: и редкое, неудобное сырьё; и необходимость «мельчить» при работе с камнем; и отсутствие возможности для исправления неизбежных ошибок – действовать приходилось только по традиционным шаблонам...¹⁴⁷.

Определено также, что образ жизни людей, как и их хозяйственная деятельность, здесь существенно не менялись на протяжении сотен тысяч лет.

Местность вокруг пустынная. Нет изобильной воды, нет растительности... нет даже тени для отдыха.

Есть несколько водных источников. Но очень своеобразных... Вода здесь бьёт из земли наподобие небольшого гейзера, причём сразу в почву и впитывается. Вокруг источника образуется грязная, топкая трясина...

Периодически на водопой к такому фонтанчику приходят дикие животные. К чистой воде в центре лужи им подобраться трудно: их ноги вязнут в жидкой глине. Ещё труднее – выбраться назад, на твёрдую землю... Очень часто именно так животные здесь и погибали.

Люди в этой местности на протяжении всего каменного века кочевали от одного вязкого болотца к другому, доставали из непролазной топи слабую, измученную добычу, не торопясь съедали её и... перебирались к очередному соседнему источнику воды и пищи.

Такой образ жизни людей существовал здесь без изменений на протяжении почти полумиллиона лет. Ничто не могло переменить жизнь к лучшему¹⁴⁸.

Всё вышеупомянутое, т.е. стабильность хозяйства, особо внимательное отношение древних людей к процессу расщепления камня и продолжительность фактически беспрерывного пребывания на одной территории, даёт основания полагать, что для целей нашего исследования использование материала избранного нами археологического памятника является очень удобным.

Вся коллекция находок памятника ещё на начальной стадии исследования была разделена, как мы помним, на три части: самую древнюю (3-й стратиграфический блок), среднюю по времени (2-й) и наиболее позднюю (1-й блок). Из каждой части были отобраны артефакты, на которых удалось зафиксировать следы расщепления по каждой из известных «стратегий».

В итоге удалось определить доли использования людьми «оптимального», «паллиативного» и «регрессивного» расщепления. Фактически – степень приближённости их работы к технологическому идеалу.

После подсчёта специального коэффициента (для каждого из хронологических этапов) были получены сведения и об эволюции «технологического мастерства» людей, обитавших на территории изучаемого археологического памятника.

Что из этого вышло – лучше всего показать на графике.

График 4. Эволюция коэффициента оптимизации процесса расщепления камня на памятнике Шоктас I

Картинка, как видим, получилась довольно любопытная...

Стремительного взлёта линии графика не прослеживается. Говорить можно только о некотором, относительно незначительном прогрессе. Более того – наблюдаемая тенденция нестабильна.

В принципе, ничего неожиданного не открылось. То, что интуитивно понимал каждый, кто когда-либо пытался своими руками повторить шедевры своих предков, становится очевидным в итоге специальных технологических исследований.

Мастерство древних порой достигало невероятных высот. Отнюдь не всё, что умели делать они, – мы можем повторить. Раскопки постоянно преподносят археологам огромное количество столь замечательных палеолитических изделий, что сомневаться в высочайших способностях наших предков может только уж очень ущербный человек.

Гипотеза об интеллектуальном превосходстве всякого нового поколения над поколением предшествующим родилась, как известно, в «эпоху Возрождения». Тогда каждый «возрожденец» считал себя умнее всех прочих. Себялюбие надолго пропитало и науку. Особенно самих учёных. Очень уж соблазнительно считать себя «существом более развитым». Именно это чувство, вероятно, стимулировало и рождение идеи об обязательном интеллектуальном прогрессе человечества.

За последнее столетие в нашей жизни многое поменялось. Несерьёзными стали казаться многие наши «достижения». Утратили свой былой вес и многие доказательства нашего «культурного роста».

В археологии предположение о неразумности наших далёких предков долгое время было гипотезой, т.е. домыслом априорным, фактически бездоказательным. В настоящий же момент версию о радикальном эволюционном изменении мыслительных способностей человека в палеолитический период его истории, честно говоря, следует считать неубедительной.

Более того, как показывают результаты обрисованных выше исследований, с определённой осторожностью можно утверждать, что на протяжении почти 500 тыс. лет особых изменений в характеристике интеллектуального потенциала человека, по сути, не произошло.

Надо думать, что в своём далёком прошлом человек просто не имел возможностей дня роскоши быть глупым. Не то что в нынешнее время...

Мы зашли в такую тьму неведения, что нам уже кажется неудобопостижимым то, о чем древние люди явно разумели.

Преподобный Серафим Саровский († 1833 г.)

Косвенные свидетельства. «Бесполезные орудия». Не так всё просто.

В 20-е годы XX века каждый советский школьник совершенно точно знал, что религия «произошла от слабости людей перед силами природы». И однажды, «испугавшись грома и молнии», волосатые дикари вдруг стали поклоняться идолам.

Многие наши современники даже не могут предположить, что первые люди на земле вполне могли знать Бога лучше, чем некоторые из их потомков.

В одной из своих книг по проблеме ранней истории человечества уже упоминавшийся советский идеолог пишет, что «на самых начальных этапах истории первобытного общества уровень развития производительных сил был столь низок, что интересы людей не выходили за пределы непосредственного труда по добыванию пищи, по обеспечению своего существования в данный момент». И что «религия в человеческой истории неизначальна. Если труд, изготовление орудий отмечает собой появление человеческого общества, то к религии это не имеет никакого отношения»¹⁴⁹.

Если перевести эти цитаты на более простой язык, то получится так: в древности всегда так сильно хотелось кушать, что было не до Бога.

Аргумент мощный, особенно для наших постоянно что-то жующих телезрителей.

Религиозность человека «должна» была, как полагают материалисты, появиться относительно поздно, как результат эволюции человека. А если в научной среде обнаруживались какие-то иные мнения, то это, как тогда говорили, давало «лазейку реакционерам и клерикалам». Чего допустить, конечно, было никак нельзя.

В реальности проблема крайне сложна. Обнаружить материализованные следы бытования атеистического мировоззрения, равно как и факты проявления религиозных чувств человека, жившего десятки и сотни тысяч лет назад, совсем не просто.

Вероятнее всего, нам удастся найти только непрямые, косвенные свидетельства душевных переживаний наших предков. А в таких случаях наши исследования должны носить очень деликатный, далёкий от идеологии характер.

В археологии прямым доказательством религиозности человека обычно принято считать факты погребения умерших. Это убедительно.

Явные следы таких ритуальных действий в период позднего палеолита хорошо известны. Есть захоронения, датированные средним палеолитом. Более древних могил пока не найдено¹⁵⁰. Людей в палеолите было немного. Земля большая. Мало чего сохранилось до нашего времени¹⁵¹.

Но прежде чем приступить к поиску косвенных свидетельств, проследим, какие же ещё находки (кроме погребений) позволяют археологам говорить о религиозности человека, жившего в более близкое к нам время, например в эпоху неолита («нового каменного века»).

В первую очередь, к числу таковых можно отнести артефакты, традиционно интерпретируемые как «предметы культа».

В материалах археологических коллекций финала палеолита и неолита находок такого рода обнаруживается немало. Обычно это скульптурные изображения людей или животных, сложные для современного понимания, символические наскальные рисунки, гравировки на роговых или костяных пластинах и т.п.

Кроме перечисленных артефактов, к категории «культовых» можно отнести и так называемые «бесполезные орудия»...

При изучении находок позднего палеолита Дальнего Востока России была отмечена необычайная выразительность форм здешних каменных орудий¹⁵². Практически каждый тип инструмента выделялся своей «внешностью». Причём иногда достаточно разительно. Это значит, например, что древний нож для мяса отличался по своей форме от ножа для обработки рыбы и уж никак не походил на нож для строгания дерева. Как показали эксперименты, форма каждого из типов орудий в то время оптимально подходила для выполнения именно «своей» работы.

Совершенство орудий проявлялось не только в подборе удачных форм ― древние мастера с большим вниманием относились и к материалу, из которого они изготавливали свои инструменты¹⁵³. Использовался не просто камень, не просто удобный для расщепления и производства изделия, – во главу угла ставились ещё и такие его свойства, которые должны были проявиться после изготовления из него орудия. Учитывались особенности будущего взаимодействия инструмента и того сырья, которое им придётся обрабатывать.

Так, например, при производстве скребковых орудий мастер использовал в качестве сырья камни различных пород. Если инструмент требовался, скажем, для обработки шкурки зайца, скребок делали из мелкозернистого липарита. Если для выделки шкуры оленя, то орудие готовили из крупнозернистых, рыхловатых, не очень прочных песчаников. Рабочий край такого скребка постепенно выкрашивался и оставлял на поверхности обрабатываемой шкуры, абразивный порошок, необходимый для качественной и эффективной работы. При выделке шкур крупных животных это заметно повышало производительность труда. Скребки, обладающие свойствами такого запланированного саморазрушения, являлись фактически идеальными специализированными инструментами.

Коллекция дальневосточных археологических памятников демонстрирует и удивительно удачные результаты расщепления такого минерала, как халцедон. Структура этого камня делает правильный процесс его раскалывания чрезвычайно сложным. Мало того, что в природе халцедон обычно попадается с внутренними трещинами, в нём еще множество пустот и посторонних включений. Отколоть от такого камня отщеп правильной формы очень непросто. Тем более трудно сделать орудие из цельного желвака.

И всё же из халцедона орудия делали, и делали внешне очень даже неплохие.

Всё это свидетельствует о высоком уровне развития технологии производства, о большом опыте и мастерстве жителей региона в период позднего палеолита.

В связи с этим особенно странными кажутся отдельные факты изготовления этими же людьми орудий... заведомо малопроизводительных.

Казалось бы, в области производства инструментария всё должно быть подчинено принципу рациональности. Но некоторые из орудий того времени не просто удивительно неэффективны, они еще и неудобны, ими почти невозможно работать...

Экспериментальные исследования показали, что халцедоновые скребки слишком долго сохраняли чересчур острые «зубцы» на своём рабочем крае, – оттого часто прорезали, рвали, фактически портили обрабатываемую шкуру Истирания (саморазрушения) таких орудий не происходило, ― не вырабатывался необходимый абразив. Для орудий по обработке шкур это – неподходящий материал. Такой камень разумно использовать для изготовления ножей, например, но никак не для скребков.

На изготовление подобных орудий требовалось много сил и времени.

Зачем они?

Кроме того, выяснилось, что такие уникальные изделия соседствуют в инструментарии с огромным числом обычных орудий, функционально аналогичных, но изготовленных из более простых и более подходящих для реальной работы материалов. Использование простых орудий во много раз эффективнее, чем возня с малопригодными для дела, но сияющими на солнце красавцами.

Чем можно объяснить такие странности?

В качестве ещё одного примера противоестественной для инструментария нерациональности, теперь уже в формах инструментов, можно упомянуть о «лавролистных клинках», широко распространённых в позднем палеолите и неолите Дальнего Востока.

Артефакты представляют собой сравнительно плоские в сечении, бифасиальные (т.е. двусторонне обработанные) изделия различных размеров и пропорций. Орудия, как правило, тщательно отделаны и являют собой очередной образец совершенства в технике расщепления камня.

Установлено, что относительно массивные изделия этого типа использовались, в основном, в качестве разделочных ножей для обработки мяса животных и рыбы. Эти сравнительно прочные и износоустойчивые инструменты были очень удобны. Изготовляли их в большом количестве, и у людей, несомненно, был большой опыт их производства.

Но в археологических коллекциях можно обнаружить и внешне как бы уменьшенные копии упомянутых выше лавролистных клинков. Размер обычно не более мизинца. Отделка их не менее тщательна, а форма скорее напоминает лист ивы, а не лист лавра. Таких находок сравнительно немного.

Трасологический анализ показал, что «иволистные клинки» были «мясными ножами». Но весьма необычными... Их использовали при непосредственном употреблении мяса в пищу. Эти орудия можно условно именовать «столовыми ножами»¹⁵⁴.

Иволистные микроножи – инструмент, в такой работе очень эффективный.

Но некоторые изделия такого рода из дальневосточных коллекций имеют интересную особенность. Они изящно обработаны специальной ретушью, и их форма особенно совершенна. Очевидно, что их изготовление потребовало от мастера больших знаний, навыков, времени и терпения в работе.

Удивительны были результаты экспериментов по определению сравнительной эффективности этих микроножей и ножей, в качестве которых использовались обычные отщепы или пластинки.

Выяснилось, что наши красивые бифасиальные микроножи «в деле» не особенно-то и удобны... Вдобавок, они оказались ещё и недостаточно остры. Простой, обычный отщеп режет мясо лучше¹⁵⁵.

Наверное, поэтому бифасиальные иволистине «столовые микроножи» – сравнительная редкость.

Какова же была цель изготовления столь необычных, геометрически совершенных по форме, но малоэффективных в работе инструментов?

Прямое утилитарное назначение подобных изделий представляется весьма сомнительным. Вероятно, наиболее важной характеристикой орудий этого типа должны были быть красота материала, из которого они изготовлены, и яркая, запоминающаяся форма изделий (рис. 59).

Рис. 59. Обычные и «бесполезные» ножи из археологических коллекций позднего палеолита и раннего неолита Дальнего Востока

Наиболее традиционным объяснением существования в одной коллекции орудий «различного качества и степени обработки» считается тезис о различной квалификации людей, их изготовлявших. Работа опытного человека давала якобы высокохудожественные результаты, а продукция ученика резко отличалась по уровню мастерства.

Конечно, такое объяснение возможно. Но результаты сравнительных исследований производственной деятельности людей, живущих «в этнографическое», т.е. в ещё более близкое к нам время, показывают, что доля продукции «учеников» в общей массе применявшихся в обиходе изделий крайне мала. Попросту говоря, продукция с признаками деятельности неумелых работников всегда составляет значительно меныиую часть общего числа используемых изделий. В наших же археологических коллекциях меньшую часть инструментария составляют напротив, морфологически «совершенные» микроножи.

Существование особо «красивых» изделий в инструментарии можно объяснить и, конечно, всегда присущим человеку стремлением окружать себя по возможности изящными вещами. Но на общем фоне малопонятных стимулов в поведении человека желание изготовить малопроизводительный рабочий инструмент только ради его красоты выглядит уж совсем чрезмерным излишеством.

Вполне вероятно, что среди артефактов, именуемых археологами инструментарием, существовали орудия, предназначенные для периодического выполнения поистине необычных операций. Это могла быть особая иррациональная деятельность, к каковой можно отнести действия культовые, т.е. стимулированные не утилитарным, а особым, религиозным, чувством. Исходя из такого предположения, можно объяснить и желание человека изготовить для неординарной цели и специальный, не похожий на другие, инструмент.

Красота орудия в таких случаях, вероятно, компенсировала его не столь высокие «рабочие» характеристики. Отсюда вполне объяснимо и обращение к ярким, внешне эффектным сырьевым материалам.

Представьте себе нож из прозрачного, кровавого цвета сарда или полосатого желто-туманного агата... Впечатляет.

Если за обычным завтраком человек мог с успехом пользоваться «столовым ножом» из отщепа, то для совершения аналогичного, но уже ритуального действия требовался, конечно, неординарный по красоте инструмент. Иволистный нож вполне мог быть тем самым ритуальным орудием, которое требовалось человеку в сакральных трапезах. Ведь в данном случае для инструмента существенна уже не его производительность, а именно яркий, запоминающийся, отличительный внешний вид.

Для периода позднего палеолита всё сказанное выше звучит более-менее естественно. И если к уже известному набору «традиционно культовых артефактов» добавятся ещё и «культовые орудия», то в археологии сенсации это не вызовет, а в нашем представлении о жизни человека в финале древнекаменного века ничего радикально не изменит.

Но есть ли что-нибудь подобное среди материалов раннего палеолита? Не был ли человек религиозен изначально?

Нет ли культовых орудий среди древнейших находок?

Если так, то – какими же свойствами должно обладать каменное орудие раннего палеолита, чтобы его можно было охарактеризовать как культовое?

Как показывает опыт исследования поздних (верхнепалеолитических) коллекций, искомое орудие должно:

– иметь яркую, легко отличимую от обычного утилитарного инструмента форму или быть изготовленным из неординарного материала;

– быть монофункциональным, т.е. не использоваться в других, более повседневных работах;

– нести на себе следы использования в действиях, которые могут быть интерпретированы как культовые.

Есть ли артефакты, соответствующие перечисленным требованиям, в коллекциях древнейших археологических памятников?

Не вызывающими сомнений и наиболее ранними в истории орудиями человека считаются изделия ашельской культуры¹⁵⁶.

Исследования материалов этого периода показывают, что люди использовали в это время функционально очень разнообразный каменный инструментарий. Абсолютное большинство орудий в это время было полифункциональным. Это означает, что, например, один и тот же нож мог применяться и для резания овощей, и для работы по дереву, и, при необходимости, для скобления кости.

Все эти разнообразные по функциям ашельские инструменты не имели ярких специализированных форм. То есть в качестве орудий в основном употреблялись слабообработанные или вовсе неподправленные отщепы или сколы с камня.

И в это же время, наряду с орудиями для различных функций и для непродолжительной работы, систематически изготавливались орудия, совершенно не похожие на другие.

Неординарны все три основных показателя:

– технология производства;

– форма;

– назначение.

Эти орудия не были полифункциональны, как все прочие.

Эти орудия не изготавливались из случайных осколков.

Говоря об этих необычных для всего прочего ашельского инструментария изделиях, один из крупнейших специалистов в функциональном и технологическом анализе В.Е. Щелинский отмечает, что производство такого рода изделий происходило по несомненно неординарной, особенно сложной, не имеющей в то время аналогов технологии.

Итак, мы видим, что в ашельских археологических коллекциях присутствуют явно неординарные изделия. Эти орудия обладают двумя важными для наших исследований качествами: монофункциональностью и признаками изготовления по специальной, особой технологии.

Исследования В.Е. Щелинского привели к очень важному экспертному заключению: все интересующие нас орудия оказались «мясными разделочными ножами для длительного пользования». Роль этих тщательно отделанных, морфологически ярко выделяющихся из общего набора более примитивных орудий ещё и «как бы оттенена тем, что на стоянках, начиная с олдувайской эпохи, они встречаются с массой простых, недифференцированных в функциональном отношении орудий»¹⁵⁷.

«Ашельские рубила» («бифасы», иногда – «handaxes») это, пожалуй, наиболее знаменитые и уже знакомые нам изделия раннего палеолита (рис. 60)¹⁵⁸.

Рис. 60. Бифасиальные орудия (ашельские рубила). Палестина. Пещера Табун

Технология их производства действительно очень сложна. В период «развитого ашеля» эти изделия были уже столь совершенны, что дальнейшая история, пожалуй, не знает примеров достижения столь выдающихся успехов в обработке камня.

Итак, мы видим, что в эпоху раннего палеолита:

1. Тщательная отделка орудий из камня производилась лишь при изготовлении только одного типа инструмента. Материал для него подбирался особенно качественный. Эти листовидные, бифасиально обработанные артефакты имеют необычайно выразительную и законченно-красивую форму, разительно отличающую их от всех других изделий инструментария того времени.

2. Только это орудие в ашельский период истории было монофункциональным, т.е. узкоспециализированным, и не использовалось в каких-либо других, повседневных работах.

3. Отношение людей к этим инструментам было явно необычным. Но, пожалуй, наиболее важным дня нас является их функциональная специализация – «разделка туш животных».

Нетрудно заметить, что «ашельские бифасиальные орудия» обладают практически всеми признаками, которые можно считать обязательными для характеристики культовых изделий. Орудия подчеркнуто неординарны в инструментарии эпохи. Если предположить, что для совершения первых в истории жертвоприношений человеку реально необходим только один инструмент – жертвенный нож, то этим орудием вполне могли быть древнейшие бифасы, явно находящиеся вне ряда обычных, бытовых, повседневно используемых предметов.

Современная математика сравнительно недавно пережила воистину революционную ситуацию. Пользуясь своими методами, она пришла к ряду удивительных заключений. Среди них есть и такие, что имеют непосредственное отношение и к гуманитарным наукам. Так, одно из следствий знаменитой теоремы Курта Геделя «О неполноте» можно сформулировать следующим образом: «Количество потенциально доказуемых истин значительно меньше количества истин существующих, но принципиально недоказуемых».

Конечно, это никак не освобождает нас от ответственности и не является поводом для безудержного фантазирования. И вместе с тем для ряда интуитивно ощущаемых предположений мы, вероятно, никогда не сможем обнаружить достаточно убедительных прямых доказательств, и в нашем распоряжении после долгого и добросовестного поиска всё же могут оказаться доставшиеся нелегким трудом, долгожданные, но принципиально только косвенные свидетельства.

Даже если предлагаемое в настоящей работе истолкование ряда древнейших в истории человечества каменных орудий как изделий, предназначенных для совершения религиозных обрядов, прозвучало не очень убедительно, тем не менее, опыт и интуиция подсказывают, что «религиозность» следует отнести к изначальным, определяющим свойствам человека, резко выделяющим наших предков из окружающего их мира животных.

Остерегись, чтобы не впасть в языческое баснословие, доверчиво следуя тем, которые в глубине древности Мира указывают так названные ими доисторические времена.

Святитель Филарет Московский.

Слово в день совершившегося столетия Императорского Московского Университета

«Двуногие без перьев». Кто мы есть на самом деле. Полнота знаний.

Далёкому от археологии человеку по-настоящему могут быть важны, мне кажется, только три вопроса:

От кого мы произошли?

Как долог наш род?

Достойно ли жили наши предки?

Археология – это всегда поиск. В археологии же палеолита особенно престижно найти что-нибудь особенно древнее – мастерскую по обработке камня, стоянку, костные останки. Но что мы реально ищем – древнейшие следы людей или следы каких-то других существ?

Кто же есть человек?

Этот вопрос был задан ещё на дискуссии Платона и Диогена из Синопа (того самого, что жил в бочке). Тезис Платона Вы, наверное, знаете: «Человек – это двуногое без перьев». Помните и принесённого Диогеном ощипанного петуха («платоновского человека»). После краткой дискуссии последовал и окончательный вывод древнегреческой философии – «двуногое, без перьев и с плоскими ногтями».

Казалось бы, определение сущности человека должно быть краеугольным и дня археолога-палеолитчика. Но, как ни странно, археология как наука заключений по этому поводу пока не дала. Даже в наиболее авторитетных обобщающих работах, посвящённых палеолитоведению, археологи откровенно стремятся уйти от прямого ответа.

В антропологии же без определения понятия «человек» обойтись сложнее. И оно есть (хотя и дискуссионное, но более-менее устоявшееся)¹⁵⁹. Комплекс наших отличий от «обезьяны» называется «гоминидной триадой»¹⁶⁰, т.е. совокупностью таких качеств «животного», как «прямохождение, определённый объём мозга и способные для относительно тонкой работы руки». Маловато, конечно, но что делать...

Человек, по понятиям антропологии, как биологический вид входит в отряд «приматов» (вместе с обезьянами и «полуобезьянами»), общепринятой классификации которых к настоящему времени нет¹⁶¹ и в ближайшем будущем не ожидается¹⁶².

В составе «приматов» антропологи выделяют семейство «гоминид», где оказался и «современный человек», и «ископаемые люди», и некоторые «вымершие высшие приматы типа австралопитеков».

Есть ещё и такое понятие, как «человекообразные обезьяны», под которыми биологи подразумевают гиббонов и понгид (к ним относят горилл, шимпанзе и орангутанов), а в популярной археологической литературе – «существа», занимающие как бы промежуточное положение между древними вымершими обезьянами и человеком «современного облика».

Как видим, в целом типология довольно путаная.

Нο коль скоро археология всё чаще отличает себя от антропологии, – должно быть и археологическое определение понятия «человек», должны существовать и отличия следов деятельности обезьяны от следов деятельности человека.

Первый шаг в поиске подобного рода определений сделали, правда, не археологи. Этих персон стоит упомянуть – станет яснее, где и в какой среде зарождались подобные идеи. Вероятно, раньше всех прямо заявил об этом Бенджамин Франклин...¹⁶³. Его приговор был таков: «Человек ― это животное, делающее орудия». Не мог пройти мимо и наш властитель либеральных умов, «людовед и душелюб» Н.А. Радищев: «Паче всего человека отличающее качество состоит в прямохождении». Побоялся остаться в стороне и Фридрих Энгельс: главное, по его мнению, – «способность трудиться». Звучит это, правда, довольно расплывчато, но, меж тем, такое понимание человека стало основным в «марксистской науке»¹⁶⁴.

В относительно современной археологической литературе можно встретить такие заключения: «Основное отличие людей от всех животных, даже самых высокоорганизованных, это труд, изготовление орудий труда»¹⁶⁵. Но сейчас уже нельзя быть столь прямолинейным и не знать, что орудия делают и другие животные.

Похоже, что делали их и некоторые ныне вымершие виды обезьян¹⁶⁶.

Всякое ли существо, которое кололо камень в древности, можно считать «человеком»? Давайте приглядимся повнимательнее...

«Ното habilis – хороший тому пример. Лицо его оставалось примитивным (выступающие подглазничные валики, плоский нос, выдвинутые челюсти)...»¹⁶⁷. Объём мозга составлял 680‒775 куб. см. Homo habilis’y «...вряд ли удавался весь спектр звуков». Рост – 1,5 м, вес – 50 кг.

Ното erectus – «человек прямоходящий, в отличие от других гоминид был впервые обнаружен в Азии». «Несмотря на возросший объём мозга, речевой аппарат Homo erectus был, вероятно, слабо развит, количество звуков ограничено». Череп делающего примитивные каменные орудия существа «сохранил архаические черты (костная задняя выпуклость, скошенный лоб, надглазничный выступ лобной кости, плоская лицевая часть, крупные выдвинутые челюсти, массивные зубы, которые, впрочем, были меньше, чем у Homo habilis, подбородок отсутствовал). Азиатские коллекции представлены сильно утолщенными черепами, самыми толстыми из всех гоминцд»¹⁶⁸.

Итак, вид эти существа имели практически «обезьяний», с изъяснением своих мыслей испытывали, похоже, большие трудности...

Действительно ли это «люди»?..

Для тех, кто испытывает сомнения, – поиски ответа на вопрос «кто есть человек?» необходимо будет продолжить.

Отвлечемся пока от антропологии и вернёмся к нашим артефактам.

Может быть, человек обрабатывал камень как-то иначе, чем похожие на него палеообезьяны? Может быть, у орудий, сделанных именно человеком, есть какие-нибудь специфические отличия? Если так, то есть ли у нас шанс найти фиксируемые археологическими методами отличия артефактов человека от артефактов «умелой обезьяны»?

Археологи, стремящиеся к серьёзному осмыслению материалов раннепалеолитических коллекций, в итоге многолетних исследований процессов производства каменных орудий пришли к важнейшему предположению: вполне могла существовать, и, вероятно, существовала, очень заметная грань, отделяющая специфику технологического мышления давно вымершей «обезьяны умелой» от технологического мышления древнейших людей. Автором столь важной гипотезы стал Франсуа Борд, один из самых авторитетных знатоков в исследовании палеолита. Сущность этого достаточно революционного для археологии взгляда на историю мы процитируем в изложении Ю.И. Семёнова и позволим себе сделать довольно большую выписку из его работы.

В работе Франсуа Борда¹⁶⁹ «рассматривается соотношение не столько между физическим развитием человека и эволюцией каменных орудий, сколько между развитием форм отражения Мира в головах производящих существ и эволюцией каменной индустрии. Ф. Борд выделяет несколько, как он выражается, уровней абстракции.

Первый уровень характеризуется тем, что производящее существо знает лишь, что в любом камне есть острый край, который только ждет, чтобы его высвободили. Процесс обработки камня на этом уровне не направлен на то, чтобы придать ему определённую форму. Просто камень подвергается «ударному воздействию» до тех пор, пока на нём не образуется режущий край. Эту стадию Франсуа Борд называет уровнем галечных орудий¹⁷⁰. Она не требует качественно иной физической организации вообще и качественно иной структуры мозга, в частности, чем та, что существовала у австралопитеков...

Появление настоящих ручных рубил свидетельствует о начале перехода к следующему, второму уровню абстракции. Для него характерно существование у производящих существ представления о том, что внутри камня существует не только острый край, но и форма, и что эта форма может быть освобождена путём целенаправленных, волевых действий...»¹⁷¹.

То есть мышление производителя орудия в процессе расщепления камня становится практически идентичным мышлению современного скульптора («я беру глыбу мрамора и отсекаю всё лишнее...»).

Здесь нам опять придётся сделать некоторое отступление и вновь раздвинуть заросли джунглей археологической терминологии.

Австралопитеки – группа ископаемых высших приматов. Орудий из камня не делали. Большинство исследователей не считает их предками человека и видит в них боковую эволюцию вымерших приматов¹⁷².

Слово рубило в приводимых текстах означает двусторонне обработанное сколами изделие раннего палеолита, относительно совершенной, геометрически правильной формы. Помните «наконечники молний» из Северной Франции?

Чоппер – это галька, по которой в древности нанесли один или несколько ударов для образования на ней острого режущего края.

Олдувай – это название местности в Восточной Африке, где были найдены коллекции очень примитивных каменных орудий (в том числе и чопперы).

Археологическая культура Олдувая самая древняя. Хронологически за ней следует «эпоха ручных рубил», или, более правильное название, «ашель», «ашельская культура»¹⁷³.

Рис. 61. Олдувайские орудия. Здесь представлены самые красивые, наиболее похожие на «человеческие»

Галечные чопперы олдувая (рис. 61)¹⁷⁴ не просто орудия более примитивные относительно ашельских рубил. Галечные орудия и ашельские бифасы имеют принципиально различное происхождение. Эти изделия «родились» в результате несходного отношения к труду, в итоге несопоставимых планов их изготовления и предварительных технологических «задумок». Вполне вероятно, что их делали «различные существа». Бифасиальные изделия ашеля созданы, как мы можем полагать, мыслящим мастером, произведены в результате принципиально иного процесса, в рамках иного мышления при планировании действий с камнем, выполнены по радикально иной технологии, чем олдувайские артефакты.

Продолжим цитирование книги Ю.И. Семёнова: в «эпоху рубил» «…каждая форма орудия представлена в наборе большим числом стандартизированных экземпляров. Изготовители этих более совершенных орудий, несомненно, уже обладали языком и мышлением. Резкий контраст между этими орудиями и орудиями, представляющими самую раннюю стадию эволюции каменной индустрии, свидетельствует о том, что у изготовителей последних отсутствовало высокое развитие умственных способностей и соответственно язык (Cambridge history of Africa. Vol. I. – London, 1978; Cambridge history of Africa. Vol. II. – London, 1982; Isaak G.L. The activities of early African hominids // HO; Isaak G. The food-sharing of protohuman//SA. 1978. Vol. 238. No 4.)»¹⁷⁵. «Последние», здесь в контексте, – это изготовители олдувайских изделий. В технологии производства олдувая «отсутствуют правила действий, которые предопределяли бы форму орудий»¹⁷⁶.

Ашельские изделия заметно отличаются от олдувайских. Ашель характерен определённой стандартизацией продукции из камня. Знаменитый археолог Г. Чайлд пишет: «Стандартизованное орудие есть само по себе ископаемая концепция... Воспроизвести образец – значит знать его, а это знание сохраняется и передаётся обществом»¹⁷⁷.

Кратко суммируя все вышеизложенное, можно сказать:

1) производитель «орудий олдувая» мыслил примитивно, языком не владел, орудия изготавливал примитивные;

2) производитель «орудий ашеля» мыслил качественно по-новому, языком владел, орудия изготавливал совершенные.

Кто же всё-таки есть человек с точки зрения археолога?

До открытий в Восточной Африке в науке бытовали достаточно устойчивые мнения, что среди признаков жизнедеятельности человека следует называть жилища, следы использования огня, разнообразную орудийную деятельность и т.п. До недавнего времени¹⁷⁸ считалось, что все перечисленные свидетельства «человечности» появлялись хронологически постепенно. Дискуссии велись только вокруг вопроса о том, какой именно набор накопленных признаков можно считать достаточным, чтобы уверенно определить этап возникновения следов деятельности именно человека. Но, как справедливо пишет один из наиболее авторитетных археологов, «африканские материалы позволяют по-новому смотреть на вопросы возникновения человеческой культуры. Ранее казалось на основании данных археологии (неполных, как мы теперь хорошо знаем), что многие стороны человеческой культуры возникали постепенно, а сам процесс представлялся медленным накапливанием отдельных свойств, наращиванием их над одним признаком (сознательным трудом) пирамидой, опрокинутой, поставленной на свою вершину. Этот процесс занимал несколько археологических эпох, которые соединялись в одно целое – нижний палеолит (или нижний и средний палеолит). Такая большая классификационная единица отвечала периоду становления человека и общества. В конце нижнего, с началом верхнего (позднего) палеолита начинается „готовое общество“. Теперь очевидно, что те стороны человеческой культуры, которые ранее казались возникающими в последовательные эпохи палеолита, на самом деле появились одновременно, в пределах одной археологической эпохи ― олдувайской. Таковы охота, жилища, охотничьи посёлки и более широко – оседлость, связанная с охотничьим образом жизни»¹⁷⁹.

Но можно ли считать «человеком» производителя орудий в олдувайскую эпоху?

В археологии долгое время господствовала гипотеза об эволюционном происхождении человека от «древних, вымерших гоминид». Такое понимание нашей истории во многом помогло исследователям. Отчётливо фиксируемые археологами смены доминирующих в различные эпохи технологий обработки камня представлялись связанными с этапами в эволюции самого человека и его способностей.

В силу своеобразия своего понимания сущности человека, каждый из исследователей связывал «появление Homo sapiens» с началом какого-либо из этапов эволюции, наблюдаемой в истории техники. Так, «современным человеком» предлагалось считать то только человека эпохи неолита, то носителя какой-либо из позднепалеолитических культур. Большинство же археологов полагало, что человек формировался настолько «постепенно», что найти «начальную точку» в его истории практически невозможно, и отводили этому процессу практически весь огромный период палеолита»¹⁸⁰.

Столь большое разнообразие мнений по этому вопросу вполне объяснимо особенностями применяемых в археологии методов. На протяжении очень большого времени основой для корреляционных, сравнительных исследований были данные, полученные на базе морфологического анализа, т.е. на основе изучения внешних форм изделий. Это порождало достаточно высокую степень субъективности в оценке и характеристике древних артефактов. Зачастую степень «совершенства» или «примитивности» изделий эпохи палеолита определялась исследователем что называется «на глазок».

Для своего времени морфологический анализ был методом вполне достаточным. Детальнейшее изучение форм артефактов дало очень многое для классификации, упорядочения и понимания особенностей археологических коллекций палеолита. Отрадно отметить и то, что именно морфологи первыми пришли к осознанию необходимости поиска «грани», отделяющей орудия человека от изделий вымерших палеообезьян. Поиски в этом направлении велись достаточно долго, но выработать эффективные критерии выделения следов работы именно человека морфологам не удалось. Особые надежды возродились в археологии с появлением новых методов, в особенности – с развитием технологических исследований.

Современный экспериментально-технологический анализ позволяет реконструировать процесс расщепления камня, определить особенности производства, зафиксировать характерные черты той или иной древней технологии. Главным результатом такого рода исследований становится определение специфики технологического мышления работавшего с камнем оператора.

Для того чтобы понять особенность и новизну такого рода исследований в археологии, нам придется вновь залезть в вязкое болото специальных терминов. Но ничего не поделаешь... Иначе все формулировки утратят характер необходимой опоры и превратятся у нас в жиденький студень либеральных рассуждений.

Начнём с определений.

Технический приём – это способ воздействия на расщепляемый материал.

К техническим приёмам можно отнести:

– ударное воздействие;

– давление;

– стачивание.

Осмысленное расщепление камня предполагает последовательное совершение рада обязательных технологических процедур:

– определение объёма, предназначенного для снятия/удаления;

– прогнозирование результата совершения очередною снятия и возможных отклонений от задуманного;

– выбор точки приложения импульса раскалывающей силы;

– определение вектора и количества приложения силы;

– подготовка площадки в месте предполагаемого приложения импульса силы;

– снятие намеченного объёма;

– оценка результатов и коррекция дальнейших действий.

Совокупность технологических процедур составляет этапы расщепления, которые представляют собой законченные стадии работы с камнем.

К этапам расщепления следует отнести: первичное, вторичное и третичное, в рамках которых работа человека имеет строго определённую конкретную цель.

Первичное расщепление: преобразование исходной формы сырья в форму, пригодную для снятия в дальнейшем одной или множества заранее определённых стандартных заготовок будущих рабочих инструментов.

Вторичное расщепление: последовательность нанесения ударов, предполагающих непосредственное получение стандартных заготовок будущих рабочих инструментов (регулярное скалывание).

Третичное расщепление: преобразование, как правило, стандартной заготовки в рабочий инструмент, предназначенный для выполнения определённых производственных операций.

На каждом из этих этапов работы человек совершал комплекс очень характерных, личных и свойственных его культуре поступков. Анализ их следов – область интереснейших археологических исследований.

Вся работа человека с камнем осуществляется посредством обусловленных действий, направленных па обеспечение определённой ситуации в процессе расщепления. Проявляется это в формировании определённого угла сопряжения ударной площадки и фронта снятий, в способе создания и периодического оживления поверхности ударной площадки, в выработке и способах поддержания определённой формы фронта снятий.

Наконец, последовательность применения человеком технических приёмов составляет технологическую цепочку действий с камнем.

Традиционная, исторически сложившаяся совокупность набора технических приёмов и характерная последовательность их применения составляет и определяет технологию, имеющую специфические черты и характеристики, свойственные различным культурам или историческим эпохам.

Специфика технологии расщепления может выражаться: в предпочтительном использовании определённых пород камня или в способах приложения импульса силы; в определённых пропорциях формы нуклеусов или производимых изделий; в различном понимании оптимальности результата расщепления.

Способная к работе с камнем древняя вымершая обезьяна могла знать определённый набор технических приёмов. Но при работе с камнем её действия обычно выражались в хаотических попытках их применения, в поиске-переборе того, что может иногда «сработать» для достижения цели.

В то же время человек несравнимо глубже понимал суть и значение спектра возможностей реализации технических приёмов, т.е. только он владел технологией, только ему была ведома значимость этапов расщепления. Только человек мог построить логически последовательную цепочку действий, которая всякий раз становилась оптимальной для достижения каждой из конкретных целей.

Перечисленные выше признаки отличий в процессе труда человека и палеообезьяны значительны. Нο всё же грань, отделяющую наших предков от их малосимпатичных современников, можно считать ещё относительно расплывчатой. Допустимо предположить, что со временем отмечаемые различия ещё неизвестными нам путями могли быть преодолены и особо старательные «обезьяны» могли бы научиться работать «по-человечески». Но...

Как показал опыт специальных исследований, в технологическом мышлении человека и палеообезьяны было ещё одно очень важное, радикальное отличие. И оно столь существенно, что предположить «приобретение» этого качества в результате эволюции столь же затруднительно, как вообразить «развитие» способности видеть мир в красках у животных, имеющих «чёрно-серо-белое зрение».

Речь идёт об особенностях пространственного восприятия.

Рис. 62. Направление удара и «видение» формы получаемой трещины глазами «умелой обезьяны»

Работая с камнем, палеообезьяна воспринимала это сырьё как структуру, отделение части которой возможно путем стёсывания. Как, например, срезается ножом «лишняя» часть картофелины.

Пользуясь технологическими терминами, можно сказать, что у «обезьяны умелой» направление удара однозначно ассоциировалось с направлением ожидаемой «плоскости» расщепления (рис. 62). Вектор прилагаемого импульса силы, полагала она, лежит именно на плоскости трещины (рис. 63). Иначе говоря, «в каком направлении ни ударить по камню, в той плоскости и направлении камень и отколется…».

Рис. 63. Способ обтесывания камня в представлении «умелых обезьян»

В реальности же это не так.

Даже очень «умелая обезьяна» не могла вообразить, что: (1) результатом удара является не плоскость, а коническая, т.е. объёмная фигура трещины; (2) что вектор раскалывающей силы никогда не может проходить параллельно внутренней стороне конусной трещины (рис. 64).

Рис. 64. Реальное направление вектора расщепляющей камень силы относительно внутреннего края конусной трещины

Технологическое мышление «способной обезьяны» подчёркнуто плоскостное; технологическое мышление человека всегда объёмно. И особенно отрадно отметить, что следы реализации «обезьяньего» технологического мышления можно всегда отчетливо зафиксировать при анализе древних каменных изделий.

Для человека расщепление есть управление не плоскостью, но объемным конусом образующейся в камне трещины. Кроме того, только человеку было свойственно понимание сложной, многообусловлеиной взаимосвязи углов между вектором силы и конфигурацией формирующихся снятий.

Подводя итоги, можно утверждать, что наиболее ярко отличие технологического мышления человека от мышления работавшей с камнем палеообезьяны проявляется в пространственном понимании процесса расщепления камня.

Практика показывает, что для расщепления камня «плоскостного воображения» может быть достаточно. То есть в принципе так работать можно. Но не всегда...

Результатами труда палеообезьяны становились только простейшие артефакты, несущие на себе следы использования исключительно технических приёмов, но никак не применения технологии. Так можно изготовить чоппинг или чоппер, получить способный работать как орудие отщеп или скол, т.е. получить изделия, типичные для олдувайской культуры. Более сложный инструмент, требующий знания, понимания и использования технологии расщепления камня, в результате такой работы не получится.

На рис. 65 показано, что может выйти, если лупцевать по гальке без особых размышлений о технологии. В правой части рисунка изображён результат такой «работы». Это чоппер с Олдувая (стоянка FLK-NI). Именно так производились и так выглядели типичные орудия вымерших «умелых обезьян»¹⁸¹. Для производства орудий типа чоппера или для получения отщепов (которые можно использовать как простейший режущий инструмент) объёмное технологическое мышление, как мы видим, не требуется.

Рис. 65. Специфика нанесения раскалывающего удара «умелыми обезьянами» и результат такого труда

Особенность мышления человека проявляется в его способности просчитывать возможные последовательности формоизменений обрабатываемого сырья, в использовании достаточно широкой совокупности технических приёмов воздействия на обрабатываемый материал. Такой работник способен достаточно далеко предвидеть последствия этапов своей деятельности, предполагать и заранее определять способы решения прогнозируемых проблем. Только человек обладает способностью эффективно планировать процесс производства каменного инструментария и гибко адаптировать его практическую реализацию.

Наконец, только человек воспринимает процесс расщепления камня как дейстпвие с объёмами, где скалывающие трещины и образующиеся формы снятий и негативов на нуклеусе имеют сложную, описываемую только в стереометрических понятиях конфигурацию. И напротив – технологическое видение предмета и результатов расщепления в сознании «умелой обезьяны» имеет отчётливо плоскостные, как бы «планиметрические» параметры.

Если мы способны зафиксировать технологические отличия в обработке камня древними людьми от результатов труда вымерших умелых обезьян, то где же проходит искомая временная граница, какую точку в хронологии можно считать началом нашей, человеческой истории?

Для поисков ответа нам вновь следует вернуться в Африку. Именно здесь получены наиболее полные и хорошо изученные археологические коллекции самых древних орудий на Земле, и именно здесь, по мнению антропологов и генетиков, появились первые люди.

В Восточной Африке галечная культура олдувая является самой древней и имеет очень долгую историю. Самые ранние находки датируют временем почти в 1,75‒1,85 млн. лет¹⁸². Орудия олдувая обычно относительно небольшого размера – это расколотые гальки (чопперы) и орудия из мелких отщепов.

Находки более поздней ашельской культуры совершенно иного типа. Хотя двусторонне обработанные рубила нижнего ашеля имеют ещё сравнительно грубую форму, – они массивны, несут следы небольшого количества сколов, редко доведены до совершенных форм¹⁸³, – от олдувайских изделий они всё же отличаются (см., например, рис. 66)¹⁸⁴.

Рис. 66. Бифасы нижнего («раннего») ашеля из коллекции памятников Мугоджарских гор

Но «самой отличительной особенностью... коллекции ашельских орудий, – пишет Дж.Д. Кларк, – является её неожиданное появление среди общей массы материала, а также то, что орудия сделаны из крупных отщепов, отколотых от галек и булыжников...»¹⁸⁵.

Итак, – «неожиданное». «В Восточной Африке ашель не является продолжением олдувайской культуры»¹⁸⁶. Это очень важно – это означает отсутствие следов «постепенности» в эволюции технологии. Совершенные орудия ашельской культуры, разительно не похожие на изделия оддувая, появляются в истории как бы внезапно, без каких-либо технологических предпосылок. Причём следы технологической эволюции отсутствует именно в Восточной Африке, т.е. там, где их логичнее всего было бы наблюдать.

«Ангельские стоянки, относящиеся к концу среднего плейстоцена, дают большее разнообразие ретушированных орудий и показывают заметное усовершенствование техники их обработки. При производстве рубил и кливеров теперь применяется так называемая техника „мягкого“ удара (при которой вместо каменного используется отбойник из твёрдых пород дерева, из кости или оленьего рога). В результате откалываемые отщепы оказываются длиннее и тоньше, и получаемое в конечном счете орудие обладает правильными формами. На это затрачивалось гораздо больше труда и умения, чем требовалось для изготовления простейших изделий. Большие рубящие орудия с тонкой обработкой (рубила и кливеры), о которых идет речь, возможно, представляют собой первое свидетельство появления у человека эстетического чувства, и хотя общая для этих орудий форма не постоянна, они являются первыми в истории человека изделиями, „соответствующими стандартам“ и изготовленными по установленным образцам»¹⁸⁷.

Это означает, что в ашельский период человек не испытывал зависимости от природных форм сырьевых заготовок, мыслил и принимал технологические решения уверенно, без особой оглядки на условия, диктуемые окружающей средой.

Носители ашельской культуры заселили Африку и Евразию достаточно быстро, и несмотря на различия в климате и вероятные особенности в хозяйственной деятельности, особой региональной специфики в изготовлении характерных для эпохи орудий не проявилось. «Рубила из Европы, Южной Африки и с Индостанского полуострова являются, по существу, однотипными орудиями, и это также относится к остальному крупному и мелкому инвентарю»¹⁸⁸.

По мнению Дж. Д. Кларка, ашель столь неординарен, что, как мы видим, сравнивать его с олдуваем можно только ради поиска новых и новых различий.

Солидарны в оценках необычности ашельских орудий и специалисты экспериментально-технологических исследований. А.Е. Матюхин, изучая орудия раннего палеолита, пишет, что «самое существенное отличие бифасов от галечных орудий заключается в увеличении у первых зоны обработки, сложности и разнообразия технологии изготовления, протяжённости рабочих лезвий, усложнении роли отделки при выделении основных и вспомогательных элементов и т.д. Уже ранние ашельские материалы свидетельствуют о явной способности палеолитических людей мысленно моделировать некоторые формы бифасов, способы, варианты и приёмы их изготовления»¹⁸⁹.

Бифасы ашеля изделия, «от которых трудно оторвать глаза. Одни поражают своей совершенной формой, целесообразной и красивой обработкой, размерами иля тонкостью сечения, другие интересны тщательной ретушью, изящно охватывающей всю поверхность изделия. Наверное, нет более красивого и, я бы сказал, волнующего орудия каменного века, чем бифас или, как его ещё называют, ручное рубило»¹⁹⁰ (рис. 67)¹⁹¹.

Рис. 67. Орудия ашеля

Об артефактах оддувая такого не скажешь. Здесь картина иная (рис. 68)¹⁹². «Типичная олдувайская индустрия была продуктом животной, условно-рефлекторной производственной деятельности. Она была творением не людей...»¹⁹³. Для изготовления всех этих колотых галек, чопперов или орудий из корявых отщепов, для всех этих мелких, характерных для до-ашельского периода изделий явно не требовалось даже минимума человеческого интеллекта.

Рис. 68. Орудия олдувая

Орудия ашельской культуры имеют яркие, высокие эстетические и технологические характеристики. Их производство требует развитого технологического мышления, большого количества знаний, опыта, возможностей этот опыт накапливать, фиксировать и передавать.

Сравнительный анализ древнейших технологий позволяет говорить об определённом «ашельском феномене». Его признаками является отчётливо фиксируемая внезапность появления бифасиальных технологий производства каменных орудий.

Изложим, наконец, и главное – гипотезу о времени и характере появления человека.

В достаточно удаленную от интересующего нас времени эпоху (около 4 млн. лет назад) палеонтологи фиксируют существование «древнейших гоминид» – австралопитеков. Выделяется несколько их видов: Australopithecus afarensis (южная обезьяна из Афара), Australopithecus africanus (африканская южная обезьяна) и др. Антропологи предполагают достаточно непростую эволюцию австралопитековых гоминид, в результате которой часть из них приобрела способность расщеплять камень и изготавливать из него простейшие изделия. Существ назвали – Homo habilis, Hото ergaster и Homo erectus¹⁹⁴. Вероятно, именно они оставили нам артефакты «олдувайской культуры».

Как нам именовать «творцов олдувая» в целом?

Наиболее разумно назвать всех существовавших и ранее, и во времена появления человека близких, как полагают, к нему по своему биологическому строению, но ныне вымерших обезьян – археопитеками (от греческих слов ‘древний’ и ‘обезьяна’). Тем же из них, кто был способен изготовить из камня или других материалов хоть какие-нибудь приспособления для поддержания своей жизни, – можно даровать титул «умелые».

Олдувайская археологическая культура, по всей вероятности, есть результат активности именно археопитека умелого. Для этой, как говорят археологи, индустрии «характерно доминирование простых форм изделий из целых галек...»¹⁹⁵. Нижняя хронологическая граница олдувайской культуры относится приблизительно к 2 млн. лет назад. Верхний хронологический рубеж около 1 млн. лет назад – время начала постепенного исчезновения следов олдувайской культуры. Этот же период приблизительно есть и время появления ашельской культуры (рис. 69).

Рис. 69. Попытка обобщений

На основе полученных экспериментально-технологических данных о древнейшем каменном инструментарии можно уверенно сказать, что «генетической взаимосвязи между технологиями производства изделий «олдувая» и орудий «ашеля» не существует.

Ашельская культура уникальна, возникает внезапно, без фиксируемых археологическими методами «корней».

В дальнейшем ашельская технология расщепления камня постепенно эволюционирует в мустьерскую, которая, в свою очередь, перерастёт в поздне палеолитические и неолитические технологии. Фиксируемая специалистами изменчивость способов обработки камня в это время обуславливалась преимущественно внешними обстоятельствами (особенностями природного окружения). Но сам человек, носитель выделяемых поздних археологических культур, – похоже, не изменялся.

Археология как наука об артефактах не свидетельствует об эволюции человеки. Со времени возникновения культуры ашеля его способности остались на прежнем, достаточно высоком уровне.

Антропологи склонны считать существующий около миллиона лет, как они говорят, «подвид» Homo sapiens (archaic), Homo sapiens (neanderthal), Homo sapiens и т.п. уже собственно людьми. Но для нас более подходящим представляется термин архантроп (от греческих ‘древний’ и ‘человек’). К каковым можно отнести практически всех людей донеолитической, если угодно – «допотопной» истории, т.е. тех, жизнь которых мы знаем преимущественно не по письменным источникам, а на основе анализа оставшихся после них артефактов.

Что же в итоге?

Можем ли мы наконец прямо ответить на поставленные в начале этой главы вопросы?

Ответить можем.

Мы всё более отчётливо видим уникальность человека; мы всё более уверены в том, что наши самые далёкие предки близки нам и похожи на нас и что в нашем прошлом всё творилось отнюдь не по воле случая...

В археологии палеолита остаётся ещё множество нерешённых проблем. Где человек сделал свой первый шаг в Мир? Когда всё началось? Где на хронологической шкале мы можем поставить нулевую отметку в нашей истории?

У науки всё больше опыта, и порой очень соблазнительно заявить, например, что... да, уж теперь-то мы точно и достоверно знаем, что человек появился в «период раннего ашеля»... И что все его предшественники на Земле, со всеми своими «изделиями» из мелкой колотой щебёнки, людьми на самом деле не были.

Но, – наука не всесильна и далеко не все проблемы она способна решить. И для тех, кто всерьез размышляет о парадоксах человека, для постижения его особости, необходимо будет сделать ещё один, совсем не простой, шаг...

Мы приходим в Мир исторически «неожиданно», без каких-либо природных «предпосылок», без доступной нашему пониманию «биологической необходимости», вопреки всякой привычной постепенности или даже формальной логике. И потому инструментарий науки оказывается недостаточным для понимания всей грандиозности «феномена человека». Человек – не «продукт природы». И наша исключительность не в том, что по мысли Тейяра де Шардена, мы оказались на вершине придуманной им «теистической эволюции»... Не мы вышли из Мира животных, но Мир создан для нас. Мы – не промежуточный этап в строительстве ещё неведомого нам Мира. Мы – особое, главное творение. И потому миссия человека много глубже, значительнее и ответственнее, чем это казалось когда-то французскому археологу-иезуиту.

Всё оказалось много сложнее, и если мы действительно стремимся к пониманию главного – наше познание потребует перехода на новый, более высокий качественный уровень.

Святитель Лука, архиепископ Симферопольский и Крымский, известнейший учёный, не так давно написал в одной из своих книг:

«Знание больше, чем наука. Оно достигается и теми высшими способностями духа, которыми не располагает наука. Это прежде всего интуиция, то есть непосредственное чутьё истины, которое угадывает, прозревает ее, пророчески предвидит там, куда не достигает научный способ познания. Эта интуиция всё более (в последнее время) занимает внимание философии. Ею мы живем гораздо больше, чем предполагаем. Она-то ведет нас в другую сторону, высшую область духа,– то есть в религию»¹⁹⁶.

И похоже, прежде всего не в археологических монографиях, а совсем в другой, великой и поистине вечной Книге нам следует поискать ответ на главный и мучительно важный вопрос:

Кто мы, откуда мы, куда мы идём?