Вопрос о Церкви в полемике блаж. Августина против донатистов

Блаженный Августин¹ был наиболее видным борцом против донатизма: боролся он и устно, выступая в публичных диспутах, писал множество сочинений в опровержение донатизма. Не было почти ни одного явления в истории интимных отношений между Церковью и донатизмом, которое не нашло бы своего отражения в многочисленных богословских трудах Августина. Не оставлял он без немедленного опровержения ни одного из сочинения современных и даже уже умерших донатистских авторов. Вел Августин личную полемику с донатистскими епископами, обращаясь к ним с письмами, получая от них в ответ опровержения своих сочинений и снова отвечая на это целыми книгами. Наконец, кратко излагал основные мысли своей полемики простонародным языком и даже в стихотворной форме для того, чтобы облегчить их усвоение.

Иногда довольно обширные сочинения блаж. Августина, направленные против донатистов, наполнены догматическими суждениями о Церкви и отличаются подавляющим обилием аргументаций². Но так как блаж. Августину приходилось вести полемику с разными лицами по одним и тем же вопросам, то вполне понятно, что в сочинениях его встречаются постоянные почти буквальные повторения одних и тех же мыслей, одних и тех же аргументов. Мы постараемся изложить догматическое учение блаж. Августина о Церкви в его главнейших пунктах, оставляя в стороне подробности его аргументаций³.

В опровержение мнения донатистов, что только их общество представляет истинную Церковь, блаж. Августин, как и Оптат, говорит, что непременный признак истинной Церкви – ее вселенский характер. Донатисты свое общество также называли кафолической Церковью. По их учению кафоличность Церкви есть не ее пространственная повсеместность, а полнота учения и полнота таинств⁴. Августин принимает и это понимание термина „кафолический“⁵: однако настаивает преимущественно на том, что истинная Церковь должна быть вселенской, должна быть распространена по всему миру. Кафоличность в смысле распространенности по всему миру, по Августину, есть признак истинной Церкви Христовой в отличие от ереси или раскола. Общество донатистов такого вселенского характера не имеет, а потому оно и не есть Церковь. А что истинная Церковь должна быть вселенской, это явствует уже из самого ее назвали кафолической. Греческое слово καθʼὅλο v значит – повсеместный⁶. Доказательствам необходимости для Церкви быть вселенской блаж. Августин и посвящает большую часть своего сочинения de unitate Eccle­siae. С этою целью он приводит целый ряд свидетельств прежде всего из ветхого завета, усматривая в них или прообразования или пророчества о новозаветной вселенской Церкви. Здесь Августин не опускает ни одного из доказательств, которое так или иначе могло бы быть отнесено к Церкви и доказывало бы необходимость ее вселенского характера⁷. Для Августина почти каждая страница Писания говорит о том, что Церковь должна быть распространена по всему миру⁸. Христос, основав Церковь, посылал апостолов проповедовать имя Его до последних земли⁹. Пророчества ветхого завета Августин относит к Церкви, находя себе подтверждение в писаниях новозаветных и оспаривая толкование донатистов. Пророчества эти и завещание Спасителя в самом начале бытия Церкви и были осуществлены. Августин выписывает первые две главы Деяний апостольских¹⁰, показывая, как Церковь, получив основание в Иерусалиме, начала распространяться по всему миру. Дальнейшая история распространения христианства также показывает, как еще в апостольское время Церковь стремилась осуществить свой вселенский характер. Этот характер Церкви, в частности, открыт был ап. Петру в видении им спускающегося с неба сосуда, привязанного за четыре угла (Деян. 10:11–12). Этот сосуд и обозначал весь мир со всеми его народами. Четыре веревки, которыми был привязан сосуд, обозначали четыре страны света¹¹. Апостолы по всем концам земли основали церкви, и все эти церкви составляют единую вселенскую Церковь, рассеянную по всей вселенной. Если даже допустить, что африканские церкви в чем-нибудь повинны, то это еще не дает основания донатистам порывать общение с другими церквами; эти церкви не погибли по вине африканцев (criminibus Afrorum). Все те церкви, которым писал послания ап. Павел, существуют и теперь. Донатисты имеют только послания Апостола, а церковь африканская держится общения и с самыми церквами. Существуют церкви, которым писали апостолы Петр и Иоанн. Может быть донатисты не знают даже, где находится та или другая церковь, и однако в своем ослеплении (caecitate) осуждают неизвестные церкви¹². Единение же со всеми церквами и есть признак принадлежности к истинной вселенской Церкви¹³. Поэтому нередко кафолической Августин называет и всякую поместную церковь¹⁴.

Твердо держались донатисты и в конце четвертого века своего учения о святости Церкви. Это показывает происшедший в их среде раскол по вопросу о святости Церкви. В среде донатистов явились люди, понявшие святость Церкви в более православном смысле. Таков был Тихоний Африканец или Грамматик. Его учение о Церкви изложено им в книге о семи правилах для исследования и нахождения смысла Св. Писания¹⁵. Здесь Тихоний говорит о двучастном теле Господнем (de Domini corpore bipartito). „Двучастность тела Христова показывает Писание в словах: черна есмь аз и добра (Песнь Песн. 1:4). Ибо да не будет, чтобы Церковь, которая не имеет скверны или порока (Еф 5:27), которую Господь очистил Своею кровию, была черна в какой-либо части, кроме левой, из-за коей „имя Божие хулится среди народов“; в остальном же она вся добра, как и сказано: вся добра еси, ближняя моя, и порока несть в тебе (Песнь Песн. 4:7). Притом и объясняет, почему черна и добра, в словах: якоже селения Кидарска, якоже завесы Соломони (1:4). На два шатра указывает: царский и рабский. Но тот и другой – семя Авраамово, ибо Кидар – сый Измаила... Но не можем сказать, что шатер Кидара вне Церкви. Ибо сам говорит: шатер Кидара и Соломона, потому то и сказал: черна есмь аз и добра, ибо не в тех черна Церковь, кто вне ее. Вот где тайна того, что Господь в Апокалипсисе то называет семь ангелов, то есть седмиобразную Церковь, святыми и хранителями заповедей, то изобличает их же и как повинных во многих преступлениях и как достойных покаяния. И в Евангелии одно тело приставников обличает в различии заслуг (diversi meriti manifestat)... Одно и тο же тело и добро и зло... Таким образом, Господь во всех Писаниях свидетельствует, что во всех народах возрастает, цветет и погибает одно и то же тело семени Авраамова“¹⁶. „Два тела соединены как бы в одно, и одно тело зараз восхваляется и порицается“¹⁷. Исав и Иаков для Тихония образы двух составных частей Церкви. Два народа борются в одной утробе матери Церкви. Из них один, по избранию к предведению, возлюбленный, другой, по избранию собственной воли, ненавистный. Иаков же и Исав находятся в одном теле, происходят от одного семени. Но так как они, очевидно, произведены двое, то указывается на два народа. И чтобы кто-нибудь не подумал, что таким образом явно будет два разделенных народа, указано, что оба будут в одном теле в Иакове... Об обоих разделенных, еще прежде чем они разделены, показано, что они должны быть в одном... Никогда Иаков, т. е. Церковь, не достигала благословения без сопутствия лести, т. е. лживых братьев... Иаков – обозначение тех и других... Хотя верующими и разделены образы Израиля и Исава, все потом произрастает в один народ.... так и ныне под владычеством нового (завета) нет недостатка в сынах рабства¹⁸. Подобная же мысль проникает все речи Тихония, когда он говорит, „сообразуясь с тайнами небесной мудрости и имея наставником Духа Святого“¹⁹ , о виде и роде. В своем четвертом правиле Тихоний к Церкви относит пророческие речи о различных странах и городах, потому что повествование об них подходит одинаково и к виду, и к роду (т. е. Церкви)²⁰. Но везде Тихоний находит речь именно о двучастном составе городов; это же состояние приписывается и Церкви. „Многие города являются как образы Церкви. Всюду, где бы ни упоминал об Идумее, Фемане, Восоре, Сеире, изображает злых братьев, ибо они составляют владения Исава“²¹.

Высказав в такой своеобразной форме учение о земном состоянии Церкви, близкое к кафолическому, Тихоний однако не делал из этого никаких выводов для себя и оставался донатистом. В среде донатистов сочинение Тихония вызвало недовольство. Глава донатистов – Пармениан и другие епископы решительно протестовали²².Сначала Пармениан письменно убеждал Тихония отказаться от своего учения о Церкви, а потом Тихоний был осужден собором донатистов²³. Очевидно, в среде донатистов господствовало иное представление о Церкви. Об этом их представлении мы подробно узнаем из сочинений блаженного Августина.

По учению донатистов в Церкви не должно быть грешных. В доказательство этого положения приводилось множество мест из Свящ. Писания²⁴. Донатистское общество удовлетворяет этому требованию; среди донатистов нет никого с каким-либо пороком²⁵. Когда отделились донатисты, то произошло отделение пшеницы от плевел: пшеница сокращена до пределов одной Африки (ad solam Africam); в кафолической Церкви остались плевелы²⁶. Неизвестно даже, есть ли добрые христиане среди всех народов заморских²⁷. Пармениан даже утверждал положительно, чτο Галлия, Испания, Италия и их сообщники (которыми он хочет считать весь мир, – замечает Августин), имея сношения с традиторами африканскими, подобны им по преступлениям²⁸.

Совершенно иначе представляет земное состояние Церкви Августин²⁹. Так уже в „псалме против партии Доната“ он говорит о Церкви, что в ней много грешников (abundantia peccatorum). Так и должно быть, потому что и Господь уподобил Церковь неводу с различными рыбами. Когда невод привлекут к берегу, тогда начнут разбирать рыбу: хорошую отберут в сосуды, а худую выбросят обратно в море. Невод – это Церковь; настоящий век – море; берег-конец века. Пока же невод в море рыба вместе добрая и худая³⁰. С грешными не нужно порывать общения, но, конечно, нужно удаляться от общения в грехах³¹. Грешники в Церкви не могут принести какого-нибудь вреда. Только в крайнем случае их нужно исключать, однако не нарушая мира (salva pace). A если это исключение может нарушить мир, то лучше исключить их только из сердца. Пророк Иезекииль (9:4) говорит о людях, которые плакали о грехах братьев, но не отделялись. Так и мы из-за злых не должны отделяться от Матери Церкви³². И в народе еврейском семь тысяч верных Богу мужей (3Цар l9:18) и другие благочестивые люди не отделялись от единства народа из- за идолопоклонства некоторых, даже большинства. Сходились с ними в одном храме (uno templo miscebantur), но сердцем были далеки (mixti non erant corde)³³.

Ковчег Hoя – тоже символ Церкви, а в нем были чистые и нечистые животные. „Научимся понимать ковчег Ноев, который есть образ Церкви, и войдем в него вместе, как чистые животные, не будем упорствовать в том; чтобы не было там с нами до конца потопа нечистых животных“³⁴. Притча о плевелах говорит о том же. Сам Господь изъяснил, что жатва – конец века, а поле, где посеяны плевелы и пшеница, – мир. Ясно, что то и другое должны расти по миру до конца века³⁵. Поле – мир, а не Африка; жатва – конец века, а не время Доната³⁶. Христос сказал, что жатва – конец века, а жатели – ангелы; Донат говорит, что пшеница отделена при начале его раскола, и что он со своими товарищами прежде жатвы сделали то, что по слову Христа, должны сделать во время жатвы ангелы: выбирайте, кому верить!³⁷ Если даже и большинство в Церкви грешных, все же нельзя поносить всю Церковь, как делают еретики. В ветхом завете были примеры, когда мало оставалось праведников: так было при Енохе, Ное, Аврааме, Исааке и Иакове; только двенадцать было апостолов. Правда, отделились некогда два колена от десяти, но это был разделение государственное, а не религиозное. Бог никогда не приказывает быть ереси или схизме³⁸. В Свящ. Писании Сам Господь, говорит, что добрых будет мало; но о тех же немногих говорится, что их будет, много. В Апокалипсисе сказано, что будет тысячи тысяч святых чад Церкви (Апок 5:11). Их мало только в сравнении, с недостойными³⁹.

Так судит блаж. Августин о земном состоянии Церкви: здесь плевелы растут вместе с пшеницей и святость Церкви не требует выделения пшеницы; грехи одного человека не оскверняют других⁴⁰. Однако, блаженный Августин сам говорит, что такое представление о Церкви не означает еще пренебрежения церковной дисциплиной, при чем позволяется каждому делать, что ему угодно, без всякого старания со стороны Церкви исправить его⁴¹. Апостол Павел говорит: вразумляйте бесчинных, утешайте малодушных, поддерживайте слабых, будьте долготерпеливы ко всем. Смотрите, чтобы, кто кому не воздавал злом за зло (1Сол 5:14–15). На основании этих слов Августин определяет сущность церковной дисциплины; она имеет воспитательное значение. Это не меч врага, наносящего рану, но врача, разрезающего (рану), как говорит Августин⁴². У донатистов же их дисциплина служить лишь для их разъединения не только с порочными, но и со множеством добрых⁴³. В Церкви дисциплина не применяется столь неразумно. И Церковь иногда отлучает грешников, но это бывает только тогда, когда твердый, прилежный и мудрый служитель (dispensator) Христа видит, что греха нельзя ничем разумным оправдать. Известны бесчисленные примеры, как епископы или лица других иерархических степеней были лишены сана (degradati) или от стыда убежали в другие земли, перешли к донатистам или к другим еретикам. Если бы Петилиан привел себе на память множество таких примеров, то он никогда не впал бы в такое явно ложное и пустое мнение, по которому он говорит: „никто из вас не невинен, потому что никого невиновного не наказывают“⁴⁴. Августин напоминает Петилиану, как он принял чрез перекрещивание низложенного диакона Сплендония, посвятил его во пресвитера, а потом и сам отлучил его⁴⁵. Отлучение, след., бывает и в Церкви, но понятно, как нужно быть при этом осторожным, чтобы вместе с плевелами не исторгнуть и пшеницы⁴⁶. И прежде всего отлучение можно применять тогда, когда от этого не произойдет схизмы, и при том самое отлучение должно быть с любовью, как и Апостол говорит: не считайте его за врага, а вразумляйте, как брата (2Сол 3:15). След., и самое отлучение должно преследовать не одну только цель искоренения, а больше исправления (non ad eradicandum, sed ad corrigendum). Блаженный Августин говорит о „prohibitio a communione medicinalis“⁴⁷. Если грешник не раскается и не исправится покаянием, то он сам выйдет из Церкви и по своей воле оторвется от церковного единения. При таком применении дисциплины злые отделяются от Церкви без вреда для мира и единства и без всякого ущерба для пшеницы⁴⁸. С такими грешниками порывается всякое общение; когда же они увидят себя лишенными всякого общения, тогда они могут исцелиться стыдом, ибо не будет у них сообщников для греха⁴⁹. Блаж. Августин изъясняет те места посланий к коринфянам, где говорится об отлучении кровосмесника. Здесь Августин видит именно ту мысль, что отлучение от всех имеет исцеляющее значение для самого грешника⁵⁰. Но если грешат многие, то их нельзя исправить отделением их от общения⁵¹; будет уже не отделение, а разделение, которое не столько исправит худых, но сильных духом, сколько смутит добрых, но слабых⁵². Всякий человек должен стараться исправить, что может, а чего не может, пусть терпеливо переносит и с любовию печалуется , пока сам грешник не исправится, или пусть отложит исторжение плевел до жатвы. Если христиане вращаются между отчаянными, которых они исправить не в силах, то пусть отбросят зло от самих себя, чтобы в них самих не было того, что им не нравится в поступках других. Такое отделение добра от зла возможно всегда; телесное же отделение пусть будет при конце века. Измите, говорить Апостол, зло (malum) из своей среды; то есть, если не можете удалить злых из среды себя, то удалите от себя самих самое зло. Если нужно наблюдать, чтобы не потерпел ущерба мир Церкви, то нужно весьма щадить пшеницу, как бы не вырвать ее с плевелами. Если кто прилежно подумает об этом, то и в сохранении единства заметит строгость дисциплины и не будет разрывать союз общества неумеренностью с требований⁵³. Нельзя укорять Церковь за нравы тех, кого она сама осуждает п которых ежедневно старается исправить⁵⁴.

Донатисты иногда ссылались на времена св. Киприана, говоря, что в его времена Церковь была святой: Августин подробно говорит, что св. Киприан, хотя и судил резко о порочных людях, однако не порывал с ними церковного общения, будучи, конечно, далек от их жизни и нравов⁵⁵. Св. Киприан вкушал хлеб Господень и пил чашу Господню не только с порочными мирянами, но даже и с недостойными епископами⁵⁶. Донатисты должны бы сказать, что Церковь уже в те времена погибла. А если так, и самый донатизм не имеет смысла. Святая и непорочная Церковь не могла родиться от порочной⁵⁷. Августин часто и много говорит, что и общество донатистов по своему нравственном состоянию де удовлетворяет их догматическому учению о святости Церкви: учение их о святой Церкви есть лишь неудачное теоретическое положение, которого нельзя приложить к действительности. Донатисты укоряли Церковь, в самых разнообразных пороках и преступлениях ее членов; в ответ на это получают и от Августина указание своих недостатков. Особенно часто полемисты против донатизма указывали на неистовства циркумцеллионов, с которыми донатисты однако никогда не порывали единения⁵⁸. Преступления представителей Церкви были в прошлом, ациркумцеллионы живут и действуют доныне⁵⁹. Все так взаимные укорения друг друга между Церковью и донатистами имеют, конечно, более исторический интерес, но и с догматической стороны они имеют некоторое значение. Когда донатисты указывали на грешных членов Церкви, то это не представляло для Церкви никакой догматической опасности. Учение о святости Церкви, которого держались церковные писатели, нисколько не страдало от наличности в Церкви грешников. Блаж. Августин признает факт греховности некоторых членов Церкви, но не считает этого факта достаточным для доказательства неистинности Церкви. Иное значение имели указания со стороны блаж. Августина на недостатки донатистов. Для их понятия о святости Церкви здесь лежало непреодолимое затруднение, ибо по их учению в Церкви должна быть одна пшеница, и вдруг среди этой пшеницы оказывались плевелы. Укорять донатистов за нравственные недостатки блаж. Августин мог, только переходя на их догматическую точку зрения и тем самым показывая невозможность их учения о Церкви, потому что последовательно проведенное оно должно привести к признанию того, что Церкви нет вообще, что Церковь уже погибла. В экклезиологической системе самого блаж. Августина не оставалось места для подобных выводов. Церковь до времени суда и до конца века представляет поле, где вместе растут пшеница и плевелы. Блаж. Августин говорит, что нужно различать два периода в жизни Церкви (distinguenda esse tempora Eccle­siae). Теперь в Церкви есть грешники, но будет время, когда она будет состоять лишь из святых⁶⁰.В Свящ. Писании эти два периода символически изображены в двух чудесных ловлях рыбы. При первой ловле (Лк 5:5) Господь ничего не говорит о правой и левой, сторонах, чем и показывает, что в сетях Εго таинств не будет ни одних добрых, ни одних злых, но злые будут смешаны с добрыми. По воскресении же приказал бросить сеть на правую сторону (Ио 21:6–11), чтобы мы поняли, что после нашего воскресения в Церкви будут одни добрые⁶¹.

Так говорит о земной Церкви блаж. Августин; при том он говорит именно об исторически известной видимой Церкви, которая подучила начало в Иерусалиме и распространялась по всему миру⁶². Августину были известны аллегорические толкования всей начальной истории христианства. Под Иерусалимом, говорили, следует разуметь не этот видимый город; это только фигуральный оборот речи. И Церковь всю нужно понимать духовно, как вечную небесную Церковь, отчасти странствующую на земле. Решительно отвергает все это Августин. Если речь о Церкви понимать иносказательно, то так же следует понимать и страдания Христа, а это значит – отказаться от христианства. Разбирая повествование евангелиста о вознесении Господнем (Лк 24:48–53), Августин особенно обращает внимание на то, что апостолы по вознесении возвратились именно в земной Иерусалим⁶³. В Деяниях (1:1–8) так же постоянно называются определенные местности и города, где распространялась Церковь, и это как бы для того, чтобы указать на видимость и Церкви, и Иерусалима, откуда она распространялась⁶⁴. В этой видимой Церкви и перемешаны добрые со злыми; они живут нераздельно.

Однако же у Августина есть мысль и о том, что достойные члены Церкви находятся между собою в некотором особом отношении⁶⁵. Посредством крещения человек вступает в Церковь и находится все время жизни своей в единении с ней. Однако он может допускать такие грехи, которые, по Апостолу, делают его неспособным наследовать царство небесное (Гал 5:21). Такие грешники находятся только в видимом общении с Церковью. Они принимают участие в таинствах и однако они не в Церкви. Видимого отлучения нет, но нет и полного единения с Церковью⁶⁶. Такие люди вне Церкви, хотя по-видимому и принадлежат к ней⁶⁷. Истинную Церковь составляют только добрые; они – истинные члены тела Христова и только к Церкви святых относятся некоторые слова Свящ. Писания. Церковь в тех, которые строят здание на камне, т. е. исполняют учение Христово, а не в тех, которые его не исполняют⁶⁸. От этой Церкви не имеющей скверны или порока, отлучается грешный, хотя бы он имел внешнее единение со святыми⁶⁹. Для него нет пользы и в таинствах⁷⁰. Иногда Церковью даже и называются одни святые⁷¹. Можно, по-видимому, быть в Церкви и однако быть чуждым тому духовному союзу любви, который и образует истинную Церковь⁷².Нужно различать между видимым общением с Церковью и между невидимою принадлежностью к единству в любви, которое является достоянием добрых. Любовь же иногда заменяет таинство: напр., мученики невидимо исполняют то, чего не могли сделать видимо⁷³.

Во всех вышеприведенных местах нельзя усматривать у Августина мысли о невидимой сущности Церкви. Иначе в учении Августина было бы непримиримое противоречие: в Церкви праведные и грешные, но Церковь состоит лишь из праведных. Людей праведных Августин считает Церковью по преимуществу, но не исключительно. Пока Церковь на земле, в нее равно входят и праведные и грешные⁷⁴. Церковь святых, по учению блаж. Августина, не есть какая-нибудь особенная; мы уже видели, как Августин настаивал на неразделимости праведных и грешных; отделить плевелы от пшеницы и нельзя, и в этом нет никакой нужды. Церковь святая – Церковь будущего века⁷⁵. Напротив, Августин говорит, что вне единства церковного нельзя сохранить христианской любви, а без любви не имеет никакого значения и самая вера и все таинства⁷⁶. След., и все святые люди принадлежат к той же Церкви, в которой есть и недостойные члены. Так действительно и поступают все подлинно добрые люди. Их святость не только не побуждает их покидать церковное единение, но даже теснее соединяет их с Церковью⁷⁷. Отделяться же от Церкви под предлогом святости, как это делали донатисты, может только нечестивый и надменный гордец⁷⁸. „Я держусь, пишет Августин, Церкви, полной пшеницы и плевел. Если есть неизвестный мне традиторы, то, когда ты покажешь их, я отвращусь от них и телом, и сердцем; но ради этих мертвых я не отделюсь от тех, которые остаются в святом единстве той же Церкви живыми. Мне нет нужды отделяться. Если я узнаю таковых в единении таин, то словом и законом (disciplina) Господним исправляю, кого могу, и терплю, кого не мог исправить. Я избегаю плевел, чтобы самому не сделаться таковым, но не оставлю гумна, чтобы не сделаться ничем“⁷⁹. Таким образом, святые в Церкви вместе с грешными. Они никогда не отделяются, но они всегда находятся в той или другой части Церкви. Люди праведные только по преимуществу осуществляют идею Церкви святой⁸⁰. Иногда грех так распространяется, что кажется, будто уже нет пшеницы Божией. На самом деле никогда не бывает недостатка в этой пшенице: она наперед предопределена и посеяна везде⁸¹.

Учение блаж. Августина о Церкви стоит в связи с его учением предопределении, хотя некоторым ученым эти два пункта в системе блаж. Августина представляются друг другу противоречащими. Бл. Августин большое значение в деле спасения придавал предопределению⁸². Предопределение ко спасению могут совращаться с пути и проводить дурную жизнь, но благодать может всегда направить их на путь спасения. Они, не могут погибнуть: рано или поздно, но благодать приведет их ко спасению⁸³, и этого спасения они достигнут именно в Церкви⁸⁴.Полная определенность судьбы обнаруживается только в конце жизни человека. Только последний момент раскрывает, наконец, пред ним таинственную завесу предопределения⁸⁵. Понятно, что такое учение о предопределении совершенно несогласимо с донатистским воззрением на Церковь. Нельзя отлучать от Церкви всякого грешника, потому что, несмотря на свои тяжкие грехи, он все же может оказаться предопределенным ко спасению. Когда Августин говорит, что нельзя спешить вырывать плевела, потому что можно погубит и пшеницу, то речь его в этих случаях имеет особенный смысл: от людей скрыты их судьбы, и они не должны предвосхищать суда Божия. Дело Церкви – не судить грешников, а давать им возможность исправиться: даже отлучение от Церкви должно преследовать ту же самую цель⁸⁶. Нужно еще отметить, что, говоря о предопределении, Августин совсем далек от мысли о том, будто одни предопределенные составляют Церковь. Напротив, многие предопределенные почти все время жизни находятся вне Церкви и среди самых, верных сынов Церкви есть ко спасению не предопределенные, и не все предопределенные принадлежат к Церкви⁸⁷.

Сочинения блаж. Августина, где он ведет полемику с донатизмом, производят такое впечатление, как будто он постоянно защищает грешников; не грешники оскверняют Церковь⁸⁸, а Церковь освящает и воспитывает грешников, влияя на них и учением, и дисциплиной. Поэтому Церковь необходима для них и их не следует отлучать от нее. Так в творениях блаж. Августина находит свое полное выражение и обоснование та истина, что Церковь земная не состоит только из святых и совершенных, но имеет целью своего земного существования воспитание и исправление грешников⁸⁹ . Церковь лишь приготовляется к тому, чтобы стать славной, не имеющей скверны или порока⁹⁰. Совершенное отделение праведных от грешных будет иметь место в конце века.

Когда между православными и донатистами шел иногда очень резкий спор о сравнительной нравственной высоте жизни тех и других, то, как сказано выше, спор этот имел некоторое и принципиальное значение, хотя подобные споры обыкновенно бывают лишь неизбежными спутниками более существенного догматического разномыслия. Ближайшее отношение к различию догматических понятий о Церкви имел вопрос о нравственном достоинстве лиц иерархических. Ведь из-за этих лиц и произошел самый раскол донатистов⁹¹.Недействительно таинство, совершенное традитором – вот одно из главнейших догматических положений донатизма⁹². При этом Церковь в сообщении благодати людям всецело зависит от нравственных качеств своей иерархии⁹³ и не может без нарушения своей святости терпеть в среде иерархии предателей.

У блаж. Августина мы находим во всех касающихся донатизма сочинениях решительную борьбу с таким взглядом, который для него -res falsissima et absurdissima⁹⁴. Прежде всего у блаж. Августина мы находим так сказать имманентную критику взгляда донатистов. Писание лжецом называет всякого, кто скажет, что он не имеет греха (1 Ио 1:8), а потому и нельзя среди людей найти человека, чтобы он мог действительно крестить, если таинство вообще зависит от личных качеств совершителя⁹⁵.Нужно искать ангела, чтобы от него креститься⁹⁶.

Нравственные качества людей различны и, если действительность крещения зависит от этих качеств, то, очевидно, крещение тоже различно, а не одинаково у всех⁹⁷.

Практика самих донатистов не отвечает их догматическому учению. Если недействительны таинства, совершаемые недостойным членом иерархии, то донатисты должны снова крестить всех тех, кто был крещен и в их обществе недостойным человеком⁹⁸. Ведь не могут же они отрицать того, что и в их обществе есть, им может быть и неизвестные, недостойные иерархи⁹⁹. Ведь прежде чем таковые были отлучены, они все же совершали таинства; очевидно, эти таинства недействительны, и люди, крещенные недостойным, не имеют истинного крещения и еще не вступили в Церковь. Не крестят донатисты и отделившихся от них, напр., максимианистов, хотя поносят их не менее православных¹⁰⁰. Чтобы быть последовательными, донатисты, принимая максимианистов, должны бы снова их крестить. Сами донатисты приводили такое основание. Таинства недостойного недействительны, но только тогда, когда его недостоинство известно Церкви. Если же оно неизвестно, то таинство остается в силе¹⁰¹. Петилиан в своем ответе Августину и вообще донатисты сделали добавление: таинство недействительно, когда его признают от заведомо (sciens) неверного¹⁰². Донатисты не отрицали действительности таинств, совершенных лицемерами. Но, конечно, справедливо блаж. Августин считал такое объяснение совершенно неудовлетворительным. Преступление не бывает меньше от того только, что оно неизвестно другим. Оно известно Богу. Почему же имеет силу только церковное суждение о греховности того или другого лица, а не Божие. Бог осуждает грех, когда он только что совершен, хотя бы долгое время оставался неизвестен для людей. Грешник уже мертв, он уже потерял Духа Святого¹⁰³. Уж если связывать действительность таинства с личностью его совершителя, то необходимо нужно признать недействительными таинства, совершенные грешным человеком, с самого момента его греха. От него, лишенного Свят. Духа, нельзя было получить освящения¹⁰⁴. Поэтому, если донатисты хотят быть последовательными, то должны снова крестить всех, кого отлученный ими крестил еще раньше своего отлучения¹⁰⁵. Требование Августина было, конечно, совершенно справедливо. У донатистов в их учении о зависимости таинств от совершающего их лица не хватало последовательности. Отрицая действительность таинств у православных на том основании, будто бы они совершены недостойными служителями, они однако же в своем обществе признавали все же действительным крещение и независимо от личной святости совершителя, именно – когда неизвестно его недостоинство. Выходило так свято только то, что таковым хотят считать донатисты¹⁰⁶. Но также понятно и то, что нет никакой возможности догматический взгляд донатистов сделать руководящим началом церковной практики. Признать недействительным таинства, совершенные грешным человеком с самого момента ого греха, это значит – совершенно уничтожить таинства. Ведь грешный священнослужитель может скрывать свой грех до смерти, и все крещенные им теряют надежду спасения. В последнем результате получается, что совершенно неизвестно, кто принадлежит к Церкви и кто нет. Нельзя быть уверенным в своей принадлежности к Церкви никому. Всегда остается место для вопроса: а что если я крещен скрытым грешником?¹⁰⁷ Понятно, почему, указав это противоречие во взглядах донатистов, Августин так на нем настаивает¹⁰⁸.

Наконец, Августин спрашивает: почему же считать недействительным крещение младенцев? Ведь они не знают, что крестит их грешный. Донатисты не должны снова крестить младенцев, принимаемых в свое общество, как не крестят они и всякого, крещенного в их обществе неизвестным ему грешником¹⁰⁹.

Показав внутреннюю противоречивость и несостоятельность взгляда донатистов, блаж. Августин, следуя в общем Оптату¹¹⁰, более подробно раскрывает церковный взгляд на значение иерархии для освящающей деятельности Церкви. Донатисты утверждали, что в Церкви есть грешные епископы, а уже потому и народ не может быть святым. На это Августин отвечает, что может быть добрым народ и там, где епископы плохи. Напротив, народ еврейский оказался злым, хотя имел вождем Моисея. Ведь и Христос сказал о книжниках и фарисеях: что скажут вам, делайте, но не делайте того, что они делают, ибо они говорят и не делают (Мф 23:3). Доброе можно услышать и от злого, а доброе дело полезно независимо от того, кто научил – добрый или злой. Кроме того, Августин замечает, что этого критерия донатисты не прилагают к себе; он указывает пример, когда у донатистов оказался порочный епископ Оптат, однако донатисты не делали отсюда вывода, что вся его паства грешна¹¹¹. Да и о всяком епископе, хотя бы он не был традитором, все же можно сказать, что он грешен, как и всякий человек¹¹². Не нужно поэтому все свое спасение ставить в исключительную зависимость от всегда неизвестных нравственных качеств лиц, совершающих таинства, – это противно учению Свящ. Писания, которое говорит: лучше уповать на Бога, нежели на человека (Писал 11:8). Проклят человек, который надеется на человека (Иерем. Ι7:5). Такому проклятию подвергаются все, поставляющие таинство в зависимость не от Бога только, но от человека¹¹³. Спасение, основанное на человеке, ничтожно. Господне спасение (Псал 3:9), а спасение (salus) человеческое суетно (Псал. 59:13). Поэтому проклят тот, кто полагает надежду на человека, хотя бы он знал его за праведного и непорочного. Потому то и aп. Павел порицает тех, которые назвали себя Павловыми, и говорил: разве Павел за вас распялся? или во имя Павлово вы крещены? (1Кор 1:13)¹¹⁴. Нужно надеется на Бога Отца, Сына и Духа Святого, а не на Петра или Павла, а тем более не на Доната или Петилиана¹¹⁵. Священник не есть необходимый посредник между Богом и человеком. Апостолы Иоанн и Павел говорят, что есть один посредник между Богом и людьми – Иисус Христос (1 Иo 2:1‒2), которого символически изображал в ветхом завете первосвященник. Апостол Павел говорит, что все должны, как члены единого тела, молиться друг за друга, а не мыслить себя посредниками между Богом и человеком¹¹⁶. Нельзя даже сказать, что посредник вообще необходим при сообщении благодати, потому что в начале то должно было быть все же сообщение благодати непосредственное¹¹⁷. В Свящ. Писании говорится о случаях, когда благодать Божия изливалась на людей непосредственно. От кого получил благодать Иоанн Креститель? Никто не возлагал рук на сто двадцать мужей, на которых сошел Дух Святой (Деян 1:15, 2:1‒4). Даже когда уже существовала Церковь (constituto jam ordine Ecclesiae), сотник Корнилий прежде крещения и прежде возложения рук был исполнен Духом Святым со всеми находившимися около него, так что удивился даже сам ап. Петр (Дн 10:44)¹¹⁸. Верно, что без дающего никто ничего не может получить, но дающий – не человек, а Бог. При таинствах присутствует Бог, который дает, и человек, который получает. Дает же Бог или Сам, или чрез ангела, или чрез святого человека, чрез Петра или Иоанна, или чрез человека недостойного, каковых много тайных или явных¹¹⁹. Если совершитель злой, то он совершает только видимую форму таинства, а Бог Сам подает невидимую благодать¹²⁰. Ведь даже язычники думают, что мнимое освящение они получают от жрецов, а от богов¹²¹. Да и сами донатисты, считая действительным крещение, совершенное тайным нечестивцем, не признают ли, что в этих случаях все исходит только от Христа, а не от недостойного служителя?¹²² Я, пишет Августин, верю не в служителя, который меня крестил, но в Того, Кто оправдывает нечестивого и вменяет мне веру в праведность¹²³. Только Христос крестит, потому что о Нем сказано: Он крестящий Духом Святым (Ио 1:33)¹²⁴. Толкуя эти слова, блаж. Августин подробно доказывает, что пpu крещении Господа и при сошествии Св. Духа в виде голубя Иоанн Креститель убедился именно в той истине, что власть крещения (potestas dominici baptismi) принадлежит только Христу и не переходит ни на кого из людей. На людей переходит только служение, – при том и на злых и на добрых. Власть же крещения имел, будучи на земле, и будет иметь, отшедши телом на Небо, Сам Господь¹²⁵. Когда Христос жил на земле. Он Сам не крестил, но ученики Ero (Иo 4:1‒2), крестил и Иуда. Очевидно, власть крещения (potestas baptizandi) была у Христа, ученики же исполняли лишь служение (ministe­rium). Действительно было крещение, совершенное и Иудой¹²⁶. Так и теперь человек, каков бы он ни был, не может сообщить освящения, потому что он – не Бог¹²⁷. Только Христос вечно жив, а потому и освящение, данное Им всегда действительно¹²⁸. Христос, посылая Своих апостолов на проповедь, дунув, сказал: Приимите Дух Свят (Ио 20:21‒23). Этим Он ясно показал, что отпускать грехи не они сами будут, но Святой Дух чрез них, как и в другом месте сказано: не вы будете говорить, но Дух Святой, Который в вас (Мф 10:20). Пармениан ссылался на слова Христовы: рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух (Ио 3:6). Но с православной точки зрения Августина эти слова нисколько не относятся к крещению от недостойного служителя. Служитель не сам рождает духовных чад. Духовных чад рождает Святой Дух, хотя бы служитель был и недостойным. Апостол Павел говорить: я родил вас во Христе Иисусе благовествованием (1Кор 4:15). Евангелие же мог проповедать и Иуда и, конечно, без ущерба для верующих. Недостойных совершителей таинства хотя и оставляет Св. Дух, но духовно чрез них могут быть рождены чада Богом¹²⁹. Наличность порочных епископов не может принести мирянам никакого вреда, потому что они имеют священника по чину Мельхиседекову, который сидит одесную Бога Отца (Евр 7:17, 25), который предан за грехи наши, и воскрес ради нашего оправдания (Рим 42:25)¹³⁰. Конечно, допускать к совершению таинств следует по испытании. согласно с наставлением ап. Павла (1Тим 3:10), но никакое испытание не может предохранить совершенно от недостойного¹³¹. Ведь и у самих донатистов оказывались недостойные епископы¹³².

Путем таких рассуждений блаж. Августин приходит к ясному и определенному формулированию положения: святость таинства не зависит от святости его совершителя¹³³. Святой Дух в Церкви так соединяется с предстоятелем или служителем, что если он не лицемер (fictus), то Дух Св. действует чрез него, доставляя ему вечную награду и возрождение тем, которые им посвящены или научены. Если же он лицемер, то он теряет свое спасение, но служение его остается в силе и дает спасение другим. Почему и Апостол говорит: если делаю это добровольно, то имею награду, если же недобровольно, то исполняю вверенное мне служение (1Кор 9:17), то есть, служение это полезно для тех, которые пользуются им, но не мне, потому что я – лицемер. Не сказал, что вообще не имеет значения eго служение: он только себя лишает награды спасения, а не тех, которым Господню пищу дает злой раб¹³⁴. Истина остается истинной, хотя бы ее высказывал и злой человек. Ведь и демоны исповедовали Христа так же, как и ап. Петр (Мф 1:16, 8:20, Мр. 1:24, Лк 8:28). Так и таинство Христово, будет ли оно совершено недостойным или праведным, есть не что иное как таинство Христа. По порочности совершителя таинства следует судить только об его личном недостоинстве, но нельзя осуждать таинства¹³⁵. Духовное действие таинства подобно солнечному лучу, который не загрязняется, если проходит и чрез нечистые места¹³⁶. „Не боюсь, пишет Августин, ни прелюбодея, ни пьяницы, ни убийцы, потому что мне сказано: Той есть крестяй“¹³⁷,крещение я получил от Христа¹³⁸, и оно всегда остается одним н тем же¹³⁹. Таинства нечестивых вредят только тем, κто их недостойно совершает. Таинство одно и то же, в силу нареченного имени Господа, и всегда свято, и таковым бывает для каждого с каким сердцем кто приступает к его принятию¹⁴⁰. Кто ест и пьет недостойно, тот ест, и пьет себе осуждение (1Кор 11:29). Не сказано всем осуждение, но себе¹⁴¹. Итак, таинство сохраняет свою Святость и при недостойном совершителе¹⁴².

Этот пункт учения блаж. Августина весьма важен. Святость Церкви не зависит от святости иерархических лиц. Церковь свята в своих таинствах. Лицо совершителя таинства может быть недостойным, но таинство от этого своей святости не теряет. Член церковной иерархии сообщает в таинствах благодать в силу своего церковного положения, своей церковной должности, а не по своим всегда, конечно, относительным нравственным качествам. Этот вывод был самым естественным, потому что противоположный взгляд донатистов явно был несостоятельным и непоследователен, – иначе он с необходимостью приводил к абсурду. Весьма важно, что в полемике с донатизмом блаж. Августин мог прибегать к имманентной критике. В предшествующей истории догмата о Церкви не было до конца продумано и точно сформулировано учение о святости Церкви. Даже у Киприана, по-видимому, есть некоторые места, которые ставят святости Церкви в какую-то зависимость от личной святости иерархических лиц. У блаж. Августина, как и у Оптата, дано определение святости Церкви, которое не противоречило бы неизбежному земному состоянию Церкви, где нет человека без греха.

Владимир Троицкий

/ Богословский вестник 1912. Т. 3. № 10. С. 297–327 (2-я пагин.).