Стремительная карьера

Митрополит Никодим (в миру Борис Георгиевич Ротов) родился 15 октября 1929 г. в деревне Фролово Кораблинского района Рязанской области.

Рязанская земля славна своими архиереями. Одним из них был Стефан Яворский (1658–1722), церковный писатель, митрополит Рязанский, Местоблюститель Патриаршего престола. Он был похоронен в великолепном Успенском соборе в Рязани, построенном Я.Г. Бухвостовым в 1693–1699 гг. В истории Рязанщины видное место занимает великий князь Рязанский Олег Иванович (род. до 1350 – сконч. в 1402) – современник Димитрия Донского, строитель стен и обителей рязанских.

Отечественный учёный и поэт П. Востоков в годы сталинских репрессий провёл «в земле Рязанской» 11 лет. В стихотворном сборнике, опубликованном во Франции в 1960 г., он воспел этот край такими строками:

Земля Рязанская, земля и лип, и мёда.

Степных плато, лесных сырых низин!

Рязани Старой помнишь ты невзгоды

И повесть слушаешь Оки глухих глубин.

В соборе стройном спит Стефан Яворский,

Над гладью водной бодрствует Олег,

И бьёт Ока своей волной холодной

В рязанский неприступный брег⁴.

Славен на Рязанщине город Скопин. В семи километрах от Скопина на круглой, как шлем, горе – древняя церковь и совсем новые строения. Монастырь. Инок Пересвет по дороге на поле Куликово оставил здесь свой посох и опоясался мечом. Димитровский Ряжский заштатный необщежительный монастырь хранил святыню.

Есть предание: посох лечил зубную боль, болящие даже грызли дерево. И тогда был сделан футляр, украшенный драгоценными камнями. Советская власть, разоряя монастыри, святыню конфисковала. Футляр исчез, а посох отдали в областной музей...⁵

... В советской историографии 1929 г. назывался годом «великого перелома». Это начало коллективизации, индустриализации, резкое усиление гонений на религию и, в первую очередь, на Русскую православную Церковь. По меткому выражению Солженицына, в этом году был сломан хребет русского народа. Ограбив деревню, Сталин получил в своё распоряжение миллионы голодных ртов и мозолистых рук, готовых за пайку вкалывать на ударных стройках социализма.

65 дней – от 27 декабря 1929 г., когда Сталин объявил о переходе к сплошной коллективизации и ликвидации кулачества как класса, добавляя «снявши голову, по волосам не плачут», до 2 марта 1930 г., когда тот же Сталин опубликовал в «Правде» статью «Головокружение от успехов», в которой всю вину за эксцессы свалил на исполнителей, – потрясли страну гораздо больше, чем те «10 дней», о которых писал Джон Рид. По подсчётам английского историка Р. Конквеста, жертвами коллективизации – от голода, лишений во время переселения, в тюрьмах и лагерях – стало около 15 млн. человек, более 10% населения⁶.

Началось создание военно-промышленного комплекса, острие которого было нацелено на Запад. «Наступив на грабли», кремлёвский вождь получил 22 июня 1941 г. («Нас разбудили, нам объявили...»). Свою ошибку он «искупил» жизнями многих миллионов солдат, павших на полях сражений, и жизнями миллионов заключённых, умиравших за колючей проволокой.

Товарищ Сталин человек.

Товарищ Сталин – флаг.

Архистратиг, Архистратег,

Архипелаг Гулаг.

(Глеб Горбовский)

И всё-таки будущему архипастырю повезло, что он родился в 1929 г., а не на три-четыре года, раньше. Весной 1945 г. новобранцы, «с 25–26-го года», были брошены на взятие Зееловских высот и на штурм Берлина. (Это после войны модно было рассуждать о «шестидесятниках», о «потерянном поколении». О выбитом поколении глухо молчали.) А в 1929 г. власти «всего лишь» изъяли из Конституции СССР пункт о свободе религиозной пропаганды – основной закон страны фактически лишал верующих будущего.

В том же 1929 г. в Советском Союзе была введена «пятидневная неделя», состоявшая из четырёх рабочих дней и одного дня отдыха (Декрет от 24 сентября 1929 г.). Официально – «в связи с введением непрерывного производства». Фактически – «с введением пятидневной недели отменяются в качестве дня отдыха все дни религиозных праздников»⁷. «Несомненным является политическое значение пятидневной недели в борьбе с религиозными и бытовыми пережитками: регулярное празднование воскресений, праздников, связанных с религиозными и бытовыми обрядностями»⁸, – отмечалось в тогдашней печати. Однако «пятидневка» не прижилась, и в 1936 г. народу вернули «семидневку». От тех лет осталась лишь частушка:

Четыре дня сижу в пивной,

А на пятый – выходной.

В Германии шёл параллельный процесс. Членам гитлерюгенда было запрещено участвовать в церковных процессиях. Затем начали принуждать молодёжь принимать участие в спортивных состязаниях, которые устраивались в часы воскресных богослужений. Был издан тайный указ Бормана о необходимости полной ликвидации Церкви и тайные инструкции гестапо, в которых меры по подавлению Церкви мотивировались мнимой враждебностью Церкви к государству⁹.

Для замены традиционных религиозных праздников и пропаганды национал-социалистических идей в Третьем рейхе были введены собственные праздничные дни, в том числе:

20 апреля. День рождения Гитлера. Один из наиболее важных дней в ритуале культа фюрера. В этот день по всей Германии выставляли и вывешивали миллионы фотографий и портретов фюрера, фасады домов украшали красно-бело-чёрными флагами, устраивались грандиозные факельные шествия, массовые выступления фольклорных коллективов, происходили обряды посвящения.

День летнего солнцестояния. В этот день разжигали огромные костры, в которые бросали венки в честь партийных «мучеников» и героев войны. Устраивались танцы, выступали хоровые коллективы, участники праздника прыгали через костры, устраивали факельные шествия. Партийные руководители к этому дню готовили особые «огненные речи».

День зимнего солнцестояния. Был введён нацистскими властями, чтобы конкурировать с христианскими рождественскими праздниками, однако самого Рождества Христова не заменял¹⁰.

... Рязанская епархия, как и многие другие, не избежала репрессий. В 1923–1926 годах в Соловецком лагере особого назначения находился епископ Глеб (Покровский), викарий Рязанский. В 1936 г. был арестован архиепископ Рязанский Иувеналий (Масловский).

Будущий владыка родился в военное время, хотя войны никакой не было. Шла война против собственного народа. Через год с небольшим после рождения Бориса, 28 ноября 1930 г., газета «Известия» обнародовала афоризм, перекраивавший старые понятия о милости. Вместо прежнего изречения «страшен сон, да милостив Бог», появилось новое: «страшен сон, да милостиво ОГПУ». Место Бога заняла тайная полиция, совмещавшая с сыском пытки и расстрелы.

Провал построения индустриального рая бросил на скамью подсудимых инженерную интеллигенцию. Начался процесс над Промпартией, организацией, которой никогда не существовало в действительности, но которую создало воображение сталинского ЦК.

На экстренном собрании работников искусств («Известия» от 17 декабря 1930 г.) Шкловский, Пудовкин, Таиров, Довженко, Качалов, Мейерхольд заклеймили арестованных инженеров как «платных шпионов», «изменников, продающих нас врагу». А Александр Довженко требовал «запретить им дышать». В заключение «работники искусств» обращаются к правительству с просьбой «наградить ОГПУ орденом Ленина».

Параллельно громам и молниям, которые гремят на митингах и собраниях, требующих «раздавить гадину», звучит густой окающий бас Горького. В те годы он отсиживался в фашистской Италии, не желая возвращаться в коммунистическую Россию. Он посылает в «Известия» статьи из Сорренто, именуя главарей Промпартии «дегенератами», «уродами», «идиотами», «негодяями», «кретинами» и «подлецами».

«Надо ли вспоминать о людях, которые исчезают из жизни медленнее, чем следовало бы им исчезать? – пишет он. – Употребляется ли ради развития сознания человека насилие над ним? Я говорю – да!» "»Культура« есть не что иное, как «организованное разумом насилие над зоологическими инстинктами людей». С «культурой», «гуманизмом» и прочими цветами красноречия покончено. Естественно, что рабоче-крестьянская власть бьёт своих врагов, как вошь». (Через несколько лет один из вождей немецкого национал-социализма скажет: «Когда я слышу слово «культура», моя рука тянется к пистолету»).

15 ноября 1930 г. появляется статья «Если враг не сдаётся – его истребляют». В других изданиях её кровожадность несколько сглажена: «Если враг не сдаётся – его уничтожают». Не Бог весть какая милость, но раз «с гуманизмом покончено», то что же роптать?¹¹ В те годы у Горького были ницшеанские усы и ницшеанские идеи: «Падающего подтолкни». 15 мая 1932 г. декретом правительства за подписью Сталина было объявлено о «безбожной пятилетке»: к 1 мая 1937 г. «имя Бога должно быть забыто» на всей территории СССР¹². Таков был воздух, которым юный Борис дышал с детства. Вот эпизод, описывающий тогдашнее отношение местных властей к Русской Православной Церкви.

1931 год. Крестьянский поэт Николай Клюев проводит лето в селе Потрепухине на реке Вятке. Вместе с приятелем идут в город за семь вёрст за продуктами. Клюев, как обычно: в белой домотканой рубахе с шёлковым пояском, в полотняном картузе, «борода навыпуск». Навстречу – два милиционера:

– Стой! Кто такой?

– Писатель, – отвечает Клюев.

– Какой ты писатель! Ты поп! И матерят классового врага.

– Вы не грубите, – просит Клюев. – Я действительно писатель.

Куда там! Схватили, привели в отделение, начали допрос. Документов с собой нет, документы – в Потрепухине. «Попа» оставили сидеть, младшего Кравченко – все матюгами – послали за документами. Бегом туда и обратно, вернулся без чувств, но с бумагами. А тут в милиции появился капитан с кубиками.

И что же? Извинился начальник, отпустил арестованных, а подчинённых своих попридержал.

И не знал ещё Николай Клюев, что вскорости светит ему ссылка в Сибирь, а там и чекистская пуля в расстрельном овраге...¹³

В декабре 1937 г., в дни празднования 20-летия органов госбезопасности, в газете «Правда» были напечатаны отрывки из поэмы Джамбула Джабаева «Баллада о наркоме Ежове».

Ползли к нам троцкистские банды шпионов.

Враги нашей жизни, враги миллионов,

Бухаринцы, хитрые змеи болот.

Националистов озлобленный сброд.

Они ликовали, неся нам оковы,

Но звери попали в капканы Ежова.

Великого Сталина преданный друг –

Ежов разорвал их предательский круг.

Разгромлена вся скорпионья порода.

Руками Ежова, руками народа.

И Ленина орден, горящий огнём.

Был дан тебе, сталинский верный нарком.

... Борис родился в Рязани в семье местного партийного деятеля. Его отец – из крестьян, человек энергичный и практический, хорошо знавший деревню и никогда не порывавший с ней связи. Он всегда занимался сельскими делами и дорос до третьего секретаря Рязанского обкома партии, ведавшего колхозными делами. Мать будущего владыки, урождённая Сионская, дочь священника, энергичная, культурная женщина, по профессии учительница. (В 1969 г. на магнитофон были записаны воспоминания матери митрополита Никодима, где она поведала немало интересных эпизодов из его рязанского детства. Интересно, что она, будучи дочерью священника, очень не хотела, чтобы её сын стал монахом. Она ни разу не попыталась сама сводить ребёнка в церковь. Одновременно Боря Ротов был очень исполнительным пионером и даже председателем совета отряда.)

Борис ещё на школьной скамье проявлял большие способности и оригинальный склад характера. Хороший ученик, увлекавшийся биологией, он в то же время с детства имел пристрастие к Церкви. В Рязани тогда была единственная небольшая церковь на кладбище. В ней часто бывал юный Борис.

В последние годы жизни митрополит Никодим вспоминал то время, когда ощутил в себе по-настоящему патриотическое чувство. Было это осенью 1941 г., когда фашисты подходили к Рязани, и в Скорбященском храме ежедневно служился молебен о спасении и победе. (В декабре 1941 г. немцы подошли на 30 км к Рязани, но повернули обратно.)

Уже позднее митрополит Никодим вспоминал обстоятельства, при которых он впервые попал в церковь. На одном из занятий учительница обратила особое внимание на вопрос, почему школьникам не стоит ходить в Божий храм. В этот же день Борис с несколькими своими друзьями пошли в церковь на «экскурсию». Для Бориса эта «экскурсия» затянулась на всю жизнь...

Ещё школьником Борис познакомился с подростком из села Никуличи Колей Македоновым – нынешним настоятелем Иоанно-Богословского монастыря архимандритом Авелем. Мальчики вместе ходили в церковь и вместе выбрали для себя духовное поприще. Митрополит Никодим вспоминал: «Настоящим утешением и радостью для меня было подать кадило и принять просфору. Совершение богослужений очаровало меня и уловило в сети Христа». Позже он отметил: «Вся моя сознательная жизнь принадлежит Церкви». (Это уже потом, в 1959 г., управделами Московской патриархии протопресвитер Николай Колчицкий разошлёт по епархиям циркуляр, в котором разъяснялось, что «нельзя допускать до прислуживания в алтаре лиц, не достигших 18-ти лет».)¹⁴

После войны в Рязань был назначен новый архиерей, архиепископ Димитрий (Градусов), своеобразный, интересный человек. Родом из ярославской интеллигенции, полудуховного, полукупеческого происхождения, владыка Димитрий был высокоинтеллектуальным и глубоко религиозным человеком. До принятия сана он был музыкантом. Будучи лично близок к митрополиту Сергию (Страгородскому) (тогда патриаршему местоблюстителю), отец Димитрий Градусов был рукоположен во священники в 1930-е годы, а перед самой войной, после принятия монашества, стал епископом Можайским (викарием Московской епархии). Это было едва ли не единственное рукоположение в предвоенные годы, так как все хиротонии были запрещены властями, и только благодаря личной близости рукополагаемого к митрополиту Сергию удалось эту хиротонию осуществить¹⁵.

Во время войны, после восстановления патриаршества (1943 г.), владыка Димитрий был назначен в Ульяновск (бывш. Симбирск); из Ульяновска он был переведён на Рязанскую кафедру. К нему и обратился юноша Борис Ротов. Время это было своеобразное. Только что было восстановлено патриаршество, в Москве непрестанно рукополагались епископы и священники, всюду открывались храмы.

В Рязани было решено восстановить великолепный кафедральный Борисоглебский собор, стоящий на самом высоком месте города, в местном Кремле. В 1944 г. открылись врата старинного заброшенного храма, и первый, кто туда вошёл, был 15-летний Борис Ротов, новый приближенный рязанского владыки. Вскоре архиерей решает постричь смышлёного энергичного отрока в монахи. Уже был назначен день пострижения, Борис даже знал своё монашеское имя; его уже все звали Никодимом. Всё сорвалось в последний момент. Владыка Димитрий пригласил престарелую монахиню прислуживать ему и петь во время пострижения, которое должно было быть совершено келейно в покоях владыки.

Монахиня, однако, узнав, что речь идёт о пострижении Бориса, пришла в ужас: «Как, владыко, 16-летнего? Что Вы, владыко!». Она была права. Пострижение в монашество 16-летнего юноши противоречило не только церковному уставу, но и с точки зрения советских законов было тягчайшим преступлением¹⁶.

По окончании средней школы Борис поступил на биологический факультет Рязанского педагогического института. Студенческая среда – это «площадка молодняка», с её нехитрыми развлечениями, среди которых в те годы главное было – «танцульки». Но молодой первокурсник чурался «рассеянного образа жизни». Он не мог понять – что влечёт его однокашников на танцплощадку и в школу танцев. Прямо по Канту: «странное ощущение при бессмысленных движениях». Уже тогда юный Борис был предрасположен к иному призванию. Конечно, то, что «в области балета мы впереди планеты всей», позднее вызывало у владыки гордость за державу. Но в личном плане он относился к этому скептически: «Лукавых жен многовертимое плясанье».

На втором году обучения в педагогическом вузе юноше уже исполнилось 18 лет, поэтому владыка Димитрий, переведённый к этому времени в Ярославль, в августе 1947 г. постриг Бориса в монашество с именем Никодим и рукоположил его во иеродиакона. Монахом Борис стал в полной тайне от отца, который был атеистом, как и полагалось настоящему коммунисту. Но потом, когда всё открылось, отца – третьего секретаря обкома – чуть не хватил удар.

Отец Никодим некоторое время скрывал от родителей, что он – священнослужитель, и они были уверены, что их сын – студент. Однажды мать случайно увидела его фотографию в священническом облачении и всё поняла. Затем был тяжёлый разговор с отцом, после чего о. Никодим покидает родителей на долгие годы. По некоторым сведениям, с отцом он встречается после многих лет, став уже митрополитом¹⁷.

Тоталитарный режим уловлял молодые умы в свои диавольские сети через систему «всеобуча». И педагоги должны были участвовать в этих играх. В те годы на «владыкиной Рязанщине» учительствовала Наталья Алексеевна Решетовская, первая супруга Александра Солженицына. Это потом, в конце 1960-х, её сломали «органы», и она написала книгу, «порочащую честь и достоинство» опального писателя. (Издана АПН для заграницы; переиздана в России в начале 1990-х годов) А в 1950-х, находясь на «переднем крае идеологического фронта», она должна была составить брошюрку под названием: «Химия в борьбе с религиозными суевериями. Материал в помощь лектору» (Рязань, 1955). А сколько было тогда в стране несчастных, замотанных «училок»?

Но Бог поругаем не бывает... 2005 год. В Рязани губернатор отобрал у журналистов Дом печати, где располагались «Рязанские ведомости», и вернул здание местной православной епархии. Наталья Алексеевна до этих дней не дожила, Александр Исаевич дожил¹⁸. А на факультете естествознания сегодняшнего Рязанского государственного педагогического университета находится музейная экспозиция, посвящённая митрополиту Никодиму. Именно в этом учебном заведении созданный недавно Экспериментальный центр православной педагогики провозгласил, что особое внимание уделяет «изучению того духовного наследия, которое оставили выпускники РГПУ – такие, как митрополит Никодим (Ротов)...»¹⁹

После многолетнего «атеистического воспитания» выросла молодёжь, которая «не различает» церковной колокольни от каланчи. Писатель Григорий Медынский приводит в «Воспоминаниях» такой случай.

Пришлось мне как-то побывать в древнем русском городе Рязани. В поисках нужного адреса я обратился к молодому человеку.

– А вот, батя, как дойдёшь до той каланчи, так спросишь, развязно ответил он.

– Так это же не каланча, – попробовал я поправить его. – Это колокольня, собор вашего рязанского кремля.

– Ну, всё равно! Один ч...!²⁰

В те годы в педагогических институтах организовывались атеистические кружки, проводились атеистические викторины. Одна из них – на тему: «Знаешь ли ты Библию?». Вопросы – актуальные, соответствовавшие «текущему моменту».

Вопрос: В каком месте Библии говорится о том, что Христос поощрял тунеядство?

Ответ: В Евангелии от Матфея, 6-я глава, 29 стих – «Взгляните на птиц небесных: они не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их».

Вопрос: В каком месте Библии говорится о том, что Христос нанёс ущерб животноводству Палестины?

Ответ: В Евангелии от Марка, 5-я глава, 2–13 стихи. Христос исцелил бесноватого; бесы вышли из одержимого. «И нечистые духи, выйдя, вошли в свиней; и устремилось стадо с крутизны в море, а их было около двух тысяч; и потонули в море» (Мк. 5:13).

Впрочем, «беснование» в те годы было и на Рязанщине. Именно в Рязани покончил с собой первый секретарь Рязанского обкома КПСС А.Н. Ларионов – когда вскрылась его «мясная афера». Он громогласно принял обязательство, что его область за 1959 г. сдаст государству на 280% больше мяса, чем в 1958 г. На декабрьском 1959 г. Пленуме ЦК партии Ларионов гордо доложил о выполнении обязательства, и его похвалил сам Хрущёв. Восхищённый и умилённый Никита Сергеевич распорядился дать «мяснику» «Гертруду» – звание Героя Социалистического Труда. А на следующий год выяснилось, что все рапорты Ларионова были обманом: чтобы перевыполнить план производства мяса и обогнать Америку, Ларионов приказал забить весь скот в области. Кроме того, он приказал купить мясо в продовольственных магазинах своей и соседней областей и «сдал государству»... И Ларионову предложили незаметно застрелиться.

С Рязанской епархией была связана жизнь известного старца Псково-Печерского монастыря архимандрита Иоанна (Крестьянкина) (род. в 1910 г.) 14 января 1945 г. митрополит Николай (Ярушевич) рукоположил его во диакона в храме на Ваганькове (Москва). На праздник Иерусалимской иконы Божией Матери, 25 октября того же года, Святейший патриарх Алексий I рукоположил диакона Иоанна в сан священника в Измайловском Христорождественском храме в Москве. В 1950 г. о. Иоанн окончил два курса Московской духовной академии.

В ночь с 29 на 30 апреля 1950 г. на основании ордера прокурора г. Москвы в своей квартире о. Иоанн был арестован сотрудниками НКВД. Был судим тройкой по статье 58, пункт 10 УК РСФСР, после чего был приговорён к семи годам лишения свободы. С 30 апреля по 1 июля 1950 г. он находился в заключении в тюрьме на Лубянке, с 1 июля по 19 августа в тюрьме в Лефортово (камера-одиночка), с 19 августа по 8 октября – в Бутырской тюрьме до дня отправления на этап. С 1950 по 1953 гг. работал на лесоповале разъезда Чёрный в Архангельской области. С 1953 по 1955 гг. – переведён в инвалидный ОЛП (отдельный лагпункт) через Сызранскую тюрьму в г. Молотовске, Куйбышевской области, где и находился до 15 февраля 1955 г.²¹ Об этом духовном пастыре, которого почитала вся православная Россия, вспоминает один из его солагерников – Анатолий Краснов-Левитин.

Иван Михайлович Крестьянкин родился 11 апреля 1910 г. в городе Орле, в типичной городской мещанской семье. Отца не помнит. Воспитывала мать – глубоко религиозная женщина. Старшие дети женились, от семьи отошли. Что касается Ивана Михайловича, то он монах, монах от рождения.

С детства глубоко религиозный, хотя и в меру шаловливый. Добросовестный, трудолюбивый. Был посошником у известного своей монашеской строгостью Орловского архиерея Серафима. В нормальных условиях быть ему монахом с 18 лет, как указывало призвание. Но попал он в тяжёлое советское время, когда все монастыри были ликвидированы.

И пришлось Ване Крестьянкину после окончания средней школы окончить бухгалтерские курсы и переезжать в Москву, работать бухгалтером. Но любил он бухгалтерию. Был необыкновенно аккуратен, копейку не пропустит, всё сосчитает. И абсолютная, неподкупная честность. В то же время – монашеский образ жизни, инок в миру. Всенощные моления, посты, хождения в храм.

Человек по натуре весёлый, добродушный, несказанно мягкий. В 1945 г. рукополагают его в диакона московского храма, что в селе Измайловском. Старинный храм, построенный ещё при Алексее Михайловиче, известный чтимой иконой Божией Матери Иерусалимской. Вскоре потом иерейская хиротония. Он становится священником этого храма. Если представить себе человека, абсолютно чуждого какой бы то ни было политики и даже не представляющего себе, что это такое, – то это будет отец Иоанн Крестьянкин.

Он священник и инок с головы до пят, и всё мирское ему чуждо. Но он священник, и этого достаточно – и для прихожан, и для властей. Для прихожан – чтоб в короткое время стать одним из самых популярных священников в Москве; ну, а для властей – этого тоже вполне достаточно, чтобы арестовать человека и законопатить его на много лет в лагеря. В 1950 г. он действительно был арестован.

Обвинения, которые ему предъявлялись, были смехотворны даже для того времени. Так, ему ставилось в вину, что он на отпусте поминал Александра Невского святым благоверным князем. (Видимо, по мнению следователя, надо было назвать его «товарищем».) И всё в этом роде. Тем не менее, получил пять лет.

В лагере возил на себе, впрягшись в санки, воду. Много молился. Всё лагерное население к нему сразу потянулось. Всеобщий духовник. Начальство без конца его допекало и грозило тюрьмой. Приставили к нему специального наблюдателя – толстого здорового придурка из проворовавшихся хозяйственников.

Запомнилась мне на всю жизнь почти символическая картина. Сидит на скамейке проворовавшийся хозяйственник, читает газету он к тому же ещё культорг в бараке. А за его спиной по площадке, окаймлённой кустарником, бегает взад и вперёд отец Иоанн. Только я понимаю, в чём дело. Это отец Иоанн совершает молитву.

Он близорукий. Глаза большие, проникновенные, глубокие. Несколько раз, приходя в барак, заставал его спящим. Во сне лицо дивно спокойное, безмятежное. Как ребёнок. Не верится, что это взрослый мужчина. Несколько раз, якобы гуляя с ним по лагерю, у него исповедовался. Чистый, хороший человек. В феврале 1955 г. он освободился. Тепло с ним простились. Впоследствии он служил священником в храмах различных провинциальных городов²².

Вернувшись из заключения досрочно, в 1955 г. о. Иоанн был назначен во Псковскую епархию, а в 1957 г. был перемещён в Рязанскую епархию, где священствовал почти 11 лет. За это время о. Иоанна пять раз перемещали с прихода на приход: 1) приход Ясаково, Свято-Троицкий храм; 2) приход в Летово; 3) приход Некрасовка, храм СВ. Николая; 4) приход села Борец; 5) приход в Касимове.

В 1966 г. о. Иоанн был пострижен в монашество, в 1967 г. он поступил во Псково-Печерский монастырь. В 1970 г. о. Иоанн был возведён во игумена, а в 1973 г. – во архимандрита. С 1978 г. на о. Иоанна посыпались награды; орден св. князя Владимира III степени (1978), орден преп. Сергия Радонежского III степени (1980), орден св. благоверного князя Даниила Московского II степени (2000), орден Серафима Саровского I степени (2005). Назови он в 1950 г. на следствии этих праведников святыми – получил бы «довесок», без права на амнистию...

За несколько лет до кончины старца к нему приехал VIР-паломник: полковник КГБ, бывший шеф ФСБ, а в 2000–2008 гг. – президент России – Владимир Путин. И они долго беседовали в скромной келье о. Иоанна. (После кончины о. Иоанна на имя наместника Псково-Печерского монастыря архимандрита Тихона пришла правительственная телеграмма: «...Беседы с отцом Иоанном – неординарным, светлым и праведным человеком – оставили неизгладимый след в моей душе, в сердцах всех, кому посчастливилось с ним встретиться. Вечная ему память. = В. Путин».)

29 сентября 2004 г. Святейший Патриарх Московский и всея Руси направил о. Иоанну письмо, в котором, в частности, было сказано: «Спасибо Вам за постоянную твёрдую позицию в поддержке Священноначалия Церкви перед лицом распускаемых эсхатологических страхов при выдаче новых российских паспортов, во время переписи, в связи с индивидуальным налоговым номером и тому подобными страхами и мнимыми опасностями. Мне очень понравилось Ваше высказывание в отношении Интернета – всё зависит от человека, ибо сам человек может брать доброе, разумное и вечное, а может использовать то, что вредит душе – греховное и злое»²³.

Архимандрит Иоанн отошёл ко Господу на 96-м году жизни 5 февраля 2006 г. И что удивительно, во время похорон – посмертная встреча с Рязанщиной. 6 февраля вечером в Сретенском храме Псково-Печерского монастыря был совершён парастас, который возглавил епископ Зарайский Меркурий. А 7 февраля состоялось отпевание о. Иоанна по монашескому чину, которое возглавил Евсевий, архиепископ Псковский и Великолукский, в сослужении архипастырей и более 120 священников. Перед пением «Со святыми упокой...» слово прощания с почившим старцем сказал владыка Павел, архиепископ Рязанский и Касимовский...²⁴

... Владыке Никодиму не довелось дожить до возрождения Рязанской епархии. Коммунистический режим рухнул только в 1991 г. Там, где когда-то опальный Александр Солженицын трудился учителем математики и, таясь ото всех, писал «в стол», зазвучали новые голоса. Одним из писателей «новой волны» стал Валерий Шамбаров, бывший инженер-испытатель НИИ ВВС имени Чкалова, майор запаса, а ныне автор множества книг (в т. ч. «Белогвардейщина», «Русь – дорога из глубин тысячелетий», «Государство и революции», «За веру, царя и Отечество!», «Оккультные корни Октябрьской революции»), посвящённых важнейшим этапам многовековой судьбы России и русского народа. Валерий Шамбаров вспоминает.

– Ещё служа в армии, собирал документальные материалы, касающиеся Белой гвардии, для написания пьесы по её истории... В начале 90-х тяжело заболел, свалился, был комиссован из армии. Приехал тогда ко мне главный редактор газеты «Вечерняя Рязань», мой хороший друг Вадим Михайлов, стал ободрять: «Ты пишешь хорошо, вот и пиши, – сказал Вадим. – А что из армии уволился, так это нормально. Беру тебя в штат, даю полосу, работай. Ты собирал материалы по Белой гвардии, теперь пиши её историю, будем публиковать с продолжением... ». Первая моя книга «Белогвардейщина» три года печаталась в «Вечерней Рязани», после чего вышла отдельным изданием²⁵.

В 2006 г. была издана уникальная книга известных краеведов Николая Аграмакова и Евгения Каширина «Путеводитель по губернской Рязани». Это уже девятая книга в серии исторических сборников «Путеводители по городу Рязани». В девятом томе серии читатели смогут узнать историю улицы Астраханской, Владимирской слободы, Большой Мещанской и Семинарской, Ново-Александровской и Московской, а также улицы Соборной и Ильинской (Соборной) площади.

Ещё лет 30 назад ни один партаппаратчик даже в самом страшном сне не мог представить себе, что грядёт не только возрождение Русской православной Церкви, но и (страшно подумать!) возрождение традиции полковых священников. А сегодня мы как должное воспринимаем такую, например, газетную заметку: «Учебные сборы военного духовенства Русской Православной Церкви: Рязань, 24–26 июня 2003 г. (120 священников из 32 епархий)».

«Сборы военного духовенства».

Первые учебно-методические сборы священников, ответственных за взаимодействие епархиальных управлений с Вооружёнными Силами, а также священников, окормляющих православных военнослужащих воинских частей, дислоцированных на канонической территории Русской Православной Церкви, прошли в Рязани в июне 2003 г. на базе Рязанского воздушно-десантного училища.

На сборах в Рязани священники изучали устройство полевого храма и полевой часовни и особенности совершения церковных Таинств в полевых условиях. Обсуждались также проблемы богослужебной деятельности в воинских частях, в частности вопросы окормления воинских коллективов, в которых есть представители иных вероисповеданий. Священнослужители обменялись опытом работы с военнослужащими в «горячих точках» и в военно-медицинских учреждениях, обсудили особенности оказания благотворительной помощи военнослужащим и воинским частям, проблемы пополнения воинских библиотек литературой духовно-нравственного содержания, а также организации экскурсий и паломнических поездок для военнослужащих. Сборы-2003 имели практическую пользу для работы и вызвали большой положительный отклик²⁶.

И вот родилась идея: вернуть посох Пересвета Русской православной Церкви. Автор идеи – известный писатель Владислав Бахревский. «Стоит в музее сей безымянный неброский экспонат за стеклом, рядом с кольчугами. А ведь – былина и молитва, вспоминал писатель. – Даже приснилось потом: некто вручил мне дивный этот посох. Сон я принял как призыв – вернуть святыню на Димитровскую гору». После чего он написал письмо губернатору Шпаку. Дескать, вы генерал, а в Рязани – знаменитое десантное училище. Чего бы не вернуть посох Церкви?

Ответ пришёл изумляющий: «... Для изучения вопроса из музея была получена справка об истории данного экспоната, в которой сообщается, что до настоящего времени не сделан его радиоуглеродный и дендро-хронологический анализ и утверждать с полной уверенностью о его принадлежности XIV в. невозможно. Кроме того, нет окончательного и единогласного мнения историков о личности самого Александра Пересвета. По версии одних, он являлся иноком Троицкого монастыря и был послан Сергием Радонежским к московскому князю Дмитрию Ивановичу. По ряду признаков из других источников, в том числе летописной «Повести...», Пересвет не был монахом Троицкого монастыря, и при перечислении имён погибших на Куликовом поле в ней прямо указано на Пересвета как на светского человека.

На основании изложенного принято решение о нецелесообразности использовать музейный экспонат «Посох Пересвета» в проведении богослужений и благословении военнослужащих, пока не будут проведены экспертные исследования и получены соответствующие заключения, подтверждающие его историческую ценность»²⁷.

Хоть стой, хоть падай. В дореволюционной Богословской энциклопедии читаем: «Пересвет (Александр) – инок Троице-Сергиевой лавры, родом боярин из Брянска, участвовал вместе с Ослябей в Куликовской битве, пал в поединке с татарским богатырём Челубеем».

«Не верите, господа, что посох, хранящийся в вашем музее, – посох Пересвета – верните его, откуда взяли без спросу, – в Димитровский монастырь»²⁸, – пишет Владислав Бахревский.

Но, как бы то ни было, возрождение православия в России – процесс необратимый. И вот в «Церковном вестнике» (октябрь 2005 г.) читаем: «Заслушав прошение архиепископа Рязанского и Касимовского Павла, Священный Синод постановил открыть Спасо-Преображенский мужской монастырь г. Рязани для возрождения в нём монашеской жизни и назначить игумена Игнатия (Депутатова) его наместником»²⁹.

4 апреля 2006 г. в зале церковных соборов храма Христа Спасителя приступил к работе X юбилейный Всемирный русский народный собор на тему: «Вера. Человек. Земля. Миссия России в XXI веке». Третий день работы Собора был посвящён выработке основополагающих документов и деклараций. Одна из них – «Резолюция в поддержку передачи Церкви зданий в Рязанском кремле»³⁰.

... С педагогическим вузом пришлось расстаться. И загремел бы тайный монах в действующую армию. Но в первые послевоенные годы она и без того была «переукомплектована», несмотря на то, что демобилизованные возвращались на «гражданку». «Недокомплект» образовался к 1954 году, когда о. Никодим был уже приходским священником и призыву в СА не подлежал.

... 1954 год. Коридоры военкоматов, стены железнодорожных и автомобильных вокзалов, речных пристаней оклеены приказом министра обороны СССР Николая Булганина, в котором предписывалось явиться на призывные пункты всем советским гражданам мужского пола, появившимся на свет в 1927–1935 годах. Причём в армию впервые в мирное время отправились бывшие заключённые. Почему? По двум причинам. Во-первых, в 1953 г. имела место знаменитая бериевская амнистия и многие из освобождённых уголовников продолжали болтаться без дела, наводя страх на мирных граждан. (С самыми отпетыми с трудом удалось управиться к концу года, но осенью «махновщину» призывать побоялись). Во-вторых, ощущалась острая нехватка рекрутов. Ведь из-за безумной коллективизации 1929–1930 годов, следствием которой стал страшнейший голодомор, произошёл демографический провал.

В общем, оказалось, что в 1954-м в Вооружённые силы призывать было некого. Тогда, как водится, нашли выход и поскребли по сусекам. А сусеки, к сожалению, оказались криминальными, поскольку очень многие из ребят 1927–1933 годов рождения имели за плечами ссылку, побеги, бездомное скитание, попрошайничество, воровство, лагеря и тюрьмы. Иные успели побывать за «колючкой» и дважды, и трижды. Этот контингент прибыл в казармы, и 27-летние ухари-блатари стали в один строй с 19-летними призывниками, зачастую не умевшими дать отпор матерым уголовникам³¹.

Так рождалась дедовщина, но о. Никодим от дедушки ушёл... Иеродиакон Никодим был рукоположен во иеромонаха и получил назначение на приход в селе Давыдово Толбухинского района Ярославской епархии. Он иногда вспоминал о сельском периоде своего пастырского служения.

– Приходят в церковь и просят причастить умирающую бабушку. А деревня – километрах в 15-ти от сельского храма. Беру запасные Дары, епитрахиль и отправляюсь в путь. На дворе распутица, приходится месить грязь на дороге. Бреду и не знаю, вернусь ли обратно к вечеру.

В те годы иеромонах Никодим ходил в сапогах и носил длинные волосы с прямым пробором. Так он выглядел на пожелтевших фотографиях, которые иногда доставал из шкатулки и показывал нам в Серебряном Бору. Вряд ли будущий «князь Церкви» рассматривал своё тогдашнее служение на сельском приходе как «трамплин» для прыжка в «высшие сферы». Тем не менее так оно буквально и вышло: «Из грязи – в князи».

В те годы на Ярославщине ещё жили очевидцы кровавых событий, разыгравшихся здесь после 1917 г. О ярославском восстании 1918 г. рассказывали выгнанные из Казанского монастыря сестры обители. Две недели – с 6 по 21 июля – красноармейские орудия бомбили город так, что он превратился в руины. А в обители Казанской иконы Божией Матери разместили концлагерь. В середине октября 1919 г. часть заключённых перевели в Спасо-Преображенский монастырь, и лагерь получил название «1-й городской». Концлагерь № 2 разместили в Казанском монастыре, и он назывался «Административным». В ярославские концлагеря заключали участников крестьянских восстаний, а волнения по губернии шли повсеместно³².

После того, как патриарх Тихон во всеуслышание осудил расстрел государя Николая II – кровавую расправу не только над помазанником Божиим, но и над всей семьёй его, чадами и домочадцами – участь святителя была предрешена. «Наша совесть не может с этим примириться, – мужественно заявил патриарх Тихон в проповеди после литургии в праздник Казанской иконы Божией Матери 8/21 июля 1918 г. в Казанском соборе, находившемся по соседству с Кремлем. – Пусть за это называют нас контрреволюционерами, пусть заточат в тюрьму, пусть нас расстреливают. Мы готовы всё это претерпеть...»

Патриарх совершил панихиду по убиенному императору и благословил «архипастырей и пастырей молиться о сем на местах». В сентябре 1918 г. святитель Тихон успевает ещё посетить милый его сердцу Ярославль и Ростов Великий, но уже через два месяца последовал первый арест патриарха, за которым аресты и покушения на жизнь предстоятеля Русской православной Церкви уже не прекращаются до самой его кончины в Благовещенье 1925 г...³³.

... Лучшим периодом своей жизни владыка считал годы служения на приходах Ярославской епархии (1949–1952). (В 1918 г. в одном Ярославле было три монастыря и 70 храмов. На 1980 г. во всей епархии (одной из самых богатых храмами в своё время) было 85 церквей). Из села Давыдово о. Никодим был переведён в Переяславль-Залесский, а затем в старинный Углич.

С особой любовью владыка вспоминал своё пребывание в Угличе. Отсюда он был взят «наверх», и за годы своей стремительной церковной карьеры никак не мог побывать в этом древнем городе. Это ему удалось сделать лишь за несколько лет до кончины – во время путешествия на теплоходе по Волге.

Теплоход шёл по необъятному Рыбинскому водохранилищу. От бывшего лагерника – о. Павла Груздева владыка Никодим слышал рассказы об оставшихся под водой городках и сёлах, о криках, которые иногда чудились морякам, о всплывавших гробах. Но страшную догадку о том, что живых людей могли оставить на дне рукотворного моря, сознание не могло и допустить. Только недавно в книге «Русская Атлантида» был опубликован документ, не оставляющий иллюзий; он относится к 1940-м годам. Вот две строчки из рапорта начальника Мологского отделения лагпункта Волголага: »Докладываю, что число граждан, добровольно пожелавших уйти из жизни со своим скарбом при наполнении водохранилища, составляет 294 человека..."³⁴.

В Угличе судно стояло несколько часов, и владыка совершил богослужение в приходской церкви. Глядя на старушек-прихожанок, он узнавал некоторых из них и даже вспоминал, что они, как и прежде, стоят в храме на своих привычных местах. В конце службы, когда прихожане подходили прикладываться ко кресту, одна из бабулек, подслеповато щурясь, сказала митрополиту: «Отец Никодим, что-то тебя давно не видно!».

Во время этого путешествия владыка ежедневно служил литургию в своей каюте. А когда «плановые» туристы отправлялись на экскурсию по очередному городу, святитель, в сопровождении иподиакона, садился на такси и посещал местные храмы, по большей части «музеефицированные» или «руинированные». А там, где был действующий приход, владыка запасался просфорами для келейного богослужения на теплоходе.

Это были те редкие дни, когда святитель совершал моцион на палубе «ковчега» в «малом облачении» – в костюме и шляпе. Тем не менее его «вычислил» один из номенклатурщиков, занимавший соседний «полулюкс». И решил дать бой «отсталому церковнику». Вот какой у них состоялся диалог.

– А ведь среди естествоиспытателей не было верующих!

– А Исаак Ньютон, снимавший шляпу при слове «Бог»? А Грегор Мендель?

(Разговор был в те времена, когда основоположника генетики уже называли не «реакционным австрийским монахом», а «прогрессивным чешским учёным».)

– Да если вырвать из учебника естествознания страницы, посвящённые открытиям учёных-верующих, то останутся только обложки!

И «упёртый» марксист молча отошёл, как побитая собака...

В январе 1952 г. иеромонах Никодим был назначен клириком кафедрального собора в Ярославле и секретарём архиепископа Ярославского и Ростовского, затем ключарём собора и с декабря 1954 г. – исполняющим обязанности настоятеля. Как-то владыка с иронией поведал об одном рязанском батюшке, ревнителе благочестия на греческий манер. Если во время причастия прихожанка называла своё имя: «Светлана», то следовало строгое внушение – надо говорить «Фотиния». Этого же он требовал придерживаться и от иеромонаха Никодима. Зная семью этого священника, о. Никодим спросил его: «А как святое имечко Вашей дочери?».

– Вера.

– Так и называйте её по-гречески – «Писта»!

И любящий отец не нашёл, что на это возразить.

Но эта история – детская игра, в сравнении с тем, что о. Никодиму довелось пережить в Ярославской епархии. Его постоянной «головной болью» был один протоиерей, из бывших обновленцев, который после войны покаялся и вернулся в юрисдикцию «тихоновской» Московской патриархии. А в те годы «просто так» раскаявшихся не прощали: в 1937 г. 37 архиереев-обновленцев «пропали без вести».

В своё время Дзержинский писал: «Церковь разваливается, этому надо помочь, но никоим образом не возрождать её в обновлённой форме. Поэтому церковную политику развала должна вести ВЧК, а не кто-нибудь другой. Официальные или полуофициальные отношения партии с попами недопустимы. Наша ставка на коммунизм, а не на религию».

Заветы «рыцаря революции» свято хранил лидер НСДАП Адольф Гитлер. В январе 1939 года на заседании рейхстага он назвал обе Церкви – и Католическую и Протестантскую – врагами народа. Ещё в годы войны сложилась фраза: нужно «кровью искупить свою вину перед Родиной, перед партией и лично перед товарищем Сталиным». А такие вот обновленцы-возвращенцы – отличный «материал» для вербовки.

Впрочем, обновленцы, как «социально близкие», были «на контакте» с ГПУ ещё с начала 1920-х годов. Приведём один лишь документ, датируемый 1921 годом, – выдержку из протокола Секретного отдела ВЧК: «Доклад по поводу осведомительной и агентурной работы ЧК по духовенству».

Вопрос осведомительной агентурной работы по духовенству самый больной в ЧК как по трудности его выполнения, так и по тому, что на него до сих пор ЧК мало обращала внимания. Для более быстрого и верного его проведения в жизнь необходимо на первых порах принять следующие меры:

1. Пользоваться в своих целях самим духовенством в особенности занимающими важное служебное в церковной жизни положение, как-то архиереями, митрополитами и т. п., заставляя их под страхом суровой ответственности издавать по духовенству те или иные распоряжения, могущие быть нам полезными, например: прекращение запретной агитации по поводу декретов о закрытии монастырей и т. п.

2. Выяснить характер отдельных епископов, викариев, дабы на черте честолюбия разыгрывать разного рода варианты, поощряя их желаниям и замыслам.

3. Вербовать осведомителей по духовенству предлагается после некоторого знакомства с духовным миром и выяснением подробных черт характера по каждому служителю культа в отдельности. Материалы могут быть добыты разными путями, главным образом через изъятие переписки при обысках и через личное знакомство с духовной средой.

Материальное заинтересование того или иного осведомителя среди духовенства необходимо, так как на одной этой почве ещё можно договориться с попом, а надеяться на его доброжелательное отношение к Советской власти нельзя. При этом субсидии денежные и натурой, без сомнения, их будут связывать с нами и в другом отношении, а именно в том, что он будет ВЕЧНЫЙ РАБ ЧК, боящийся расконспирировать свою деятельность.

Должна практиковаться вербовка осведомителей и через застращивание тюрьмой и лагерем по незначительным поводам – за спекуляцию, нарушение распоряжений властей и т. п. Правда, этот способ может быть полезным только в том случае, когда объект для вербовки слабохарактерный и безвольный...

Помощник Уполномоченного Со. ВЧК (подпись неразборчива)³⁵.

Система осведомления, или доносительства, внедряемая в «массы» большевиками с первых дней Советской власти, действовала и в Церкви, как то явственно следует из доклада начальника 6-го отделения секретного отдела ГПУ Е.А. Тучкова от 27 февраля 1924 г.: «Осведомление, которое создано за этот прошлый год по церковникам, вполне отвечает тому, чтобы сохранить негласное руководство церковью в наших руках, конечно, при условии, если будут даны соответствующие средства для их содержания»³⁶.

Большинство «тихоновцев» отказалось заглотить чекистскую наживку, было сослано в лагеря, расстреляно и пополнило сонм святых, «умученных от большевиков». Другое дело – обновленцы. Вернувшись в Московскую патриархию, они, «опираясь на органы», «дорвались до корыта» и вели себя нагло и бесцеремонно: ведь у них – солидная «крыша». «...Обновленческий раскол изжился быстро, незаметно и сам собою, – пишет «Журнал Московской Патриархии». – Народная верующая масса за обновленческим духовенством не пошла, и самозваные пастыри в большинстве случаев избрали благую часть: принесли раскаяние в соделанном – попытке растерзать хитон Христов – и возвратились в лоно Церкви в том сане и звании, в котором ушли из неё»³⁷.

Впоследствии владыка Никодим вспоминал: «Наорёт на меня «оборотень», обхамит... Стою у жертвенника, совершаю проскомидию, слезы текут...». Как зачумлённые крысы, обновленцы привнесли в церковную среду инфекцию «стукачества»: посыпалась лавина доносов – надо было отрабатывать «должок». И лишь через несколько лет, когда о. Никодим «набрал вес», он смог дать отпор зарвавшемуся хаму с наперсным золотым крестом...

Приспособленчество сквозит через всю деятельность обновленческой Церкви. Пели «Многая лета благовернейшему Совнаркому», заменяли кресты на могилах красными звёздами с надписью И.X.Ц.И. (Иисус Христос, Царь Иудейский), выпускали плакаты и советские лозунги в рамках, составляли «молитвы» за успехи социалистического строительства, приветственные телеграммы ВЦИК от синода и т. п. Правда, однажды случился крупный прокол. Одного обновленческого иерея «шлёпнули» как «контру» после того, как он первой пятилетке возгласил «Многая лета»...

Отец Никодим глубоко чтил память своего покровителя – архиепископа Димитрия, скончавшегося в 1956 г. на покое и принявшего перед смертью схиму. (В схиме он был наречён архиепископом Лазарем.) Прошли годы, и владыка Никодим отслужил в Кентерберийском соборе панихиду в годовщину его смерти, прославив своего авву на весь мир³⁸.

25 февраля 1956 г. иеромонах Никодим был назначен членом Русской духовной миссии в Иерусалиме, а затем – заместителем начальника Миссии. Здесь он попадает под начальство архимандрита Пимена (Хмелевского) (впоследствии наместника Троице-Сергиевой лавры, затем архиепископа Саратовского).

Нельзя сказать, что отношения игумена Никодима (при всём его умении ладить с людьми) были безоблачны в отношении его нового начальника. Впоследствии он говорил: «Тяжёлый человек. Это самое трудное время моего священнослужения». Надо, однако, сказать, что мнение владыки Никодима здесь расходится с мнением большинства сотрудников архиепископа Пимена (Хмелевского). Большинство его подчинённых и учеников (и в Лавре, и в Московской Духовной Академии, где он преподавал логику, и в Саратовской епархии) его любили и уважали. Видимо, сказалась разница психологических типов монахов, представлявших Московскую Патриархию в Иерусалиме³⁹. (Биологи знают, что есть рыбки, которых нельзя держать в одном аквариуме – перегрызутся. Не то чтобы одни хорошие, а другие плохие, а просто – разные).

Вспоминает митрополит Минский и Слуцкий Филарет (Вахромеев), Патриарший Экзарх Белоруссии.

Впервые я увидел владыку Никодима в 1956 году в Патриаршем Богоявленском соборе в Москве. По-видимому, это было 25 февраля – день тезоименитства Патриарха Алексия I. На службе появился молодой иеромонах с огромной «бородой Аароновой» и длинной косой. Он приехал из Ярославля со своим правящим епископом и был представлен Святейшему Патриарху, который напутствовал его на послушание в Иерусалим в качестве члена Русской Духовной миссии. Свидетелем как раз этого момента я и оказался⁴⁰.

1950-е годы – это время усиления советского влияния на Ближнем Востоке. Важной вехой в истории Иерусалима была принятая 29 ноября 1947 г. резолюция ООН о разделе Палестины и о создании на её территории двух государств – арабского и еврейского.

Проблема Палестины оказалась для ООН очень трудной. Великобритания, мандат которой истекал в мае 1948 г., настаивала на создании единого мульти-этнического палестинского государства. Другие члены ООН, учитывая конфликтные отношения между арабами и евреями, предлагали создание федеративного государства по типу Югославии или Швейцарии. Третий проект, который поддерживали, прежде всего, США и СССР, предполагал разделение Палестины на два самостоятельных государства – палестинское и еврейское. Обсуждать проблему Палестины в Совете Безопасности ООН было невозможно, так как Великобритания имела в этом случае право вето. Решение проблемы могло быть достигнуто только голосованием на пленарной сессии Генеральной Ассамблеи ООН.

Для подготовки проекта к голосованию была создана специальная комиссия по Палестине. Эта комиссия, работавшая несколько месяцев, рекомендовала для голосования в ООН именно тот проект двух государств, который поддерживали прежде всего США и СССР. Великобритания и все арабские и мусульманские страны были против. Главная сложность принятия рекомендованного проекта состояла в том, что по Уставу ООН за него должно было проголосовать не простое большинство, а две трети стран, входивших в ООН. В этих условиях позиция СССР, т. е. Сталина, была решающей. Сталин практически контролировал голоса пяти стран-членов ООН: СССР, Украинской ССР, Белорусской ССР, Чехословакии и Польши.

В 1947 г. в ООН было всего лишь 60 членов. Страны, считавшиеся агрессорами в недавно закончившейся войне, – Германия, Япония, Австрия, Румыния, Венгрия и некоторые другие ещё не были приняты в ООН. Большая часть африканских и почти половина азиатских стран всё ещё относились к разряду колоний⁴¹.

Атмосфера дискуссии перед предварительным голосованием 25 ноября 1947 г. была очень напряжённой. В поддержку создания в Палестине двух независимых государств проголосовали 25 стран, 13 стран выступили против этого проекта и 17 стран, включая Великобританию и Югославию, воздержались. Югославия, хотя она входила в 1947 г. в советский блок, поддерживала идею федеративной Палестины. СССР, Украина, Белоруссия, Чехословакия и Польша поддержали план разделения Палестины на два самостоятельных государства⁴².

Председателем советский делегации на этой сессии ООН был молоденький Андрей Громыко, первый постоянный представитель СССР в ООН.

Ему не было и 30 лет, когда он попался на глаза Молотову, комиссару иностранных дел, который отбирал на смену репрессированным сотрудникам новые и надёжные кадры. Требовалось рабоче-крестьянское происхождение, послушание и трудолюбие – качества, которыми в избытке обладал Громыко. И через два года он из мелкого чиновника дипломатической службы превратился в советника посольства в Соединённых Штатах. Прошло всего два года, и он стал в Вашингтоне самым молодым советским послом. Подталкивали его по служебной лестнице расположение министра и партийные чистки. Они расчистили для угодливых людей, лишённых самолюбия, не способных думать (или умеющих скрывать свои мысли), немало престижных и влиятельных постов. В 1946 г. Громыко назначается первым советским представителем в Совете Безопасности ООН.

По указанию Сталина Громыко в 1947–1948 гг. настойчиво выступал за признание права евреев на самостоятельное государство, умело и последовательно подбирал свои аргументы. Столь же убедительно он сумел обосновать впоследствии и разрыв Советским Союзом дипломатических отношений с Израилем.

Выжив при Сталине, он укрепился при Хрущёве – стал министром иностранных дел. Хрущёв никогда не сомневался в его лояльности и заметил как-то: прикажи он Громыко снять штаны и сесть на лёд, тот будет покорно сидеть на нём, пока не прикажут ему встать⁴³.

Перед вторым решающим голосованием 29 ноября 1947 г. Громыко выступил с таким предложением: «... Опыт изучения вопроса о Палестине показал, что евреи и арабы в Палестине не хотят или не могут жить вместе. Отсюда следовал логический вывод: если эти два народа, населяющие Палестину, оба имеющие глубокие исторические корни в этой стране, не могут жить вместе в пределах единого государства, то ничего иного не остаётся, как образовать вместо одного два государства – арабское и еврейское. Никакого иного практически осуществимого варианта, по мнению советской делегации, нельзя придумать...»⁴⁴

В решающем голосовании Генеральной Ассамблеи ООН 33 страны поддержали резолюцию о создании независимых арабского и еврейского государств; 13 стран голосовали против этого проекта, и число воздержавшихся уменьшилось до десяти. Пять стран советского блока обеспечивали необходимое большинство в две трети. Если бы эти страны поддержали арабскую позицию, то соотношение «за» и «против» составило бы 28 к 18. Это не обеспечивало бы большинства в две трети, и поэтому создание Израиля не получило бы мандата ООН. Против создания Израиля в этом голосовании были мусульманские страны: Афганистан, Египет, Иран, Ирак, Ливан, Пакистан, Саудовская Аравия, Сирия, Турция и Йемен. Голосовали также против Индия, Греция и Куба⁴⁵.

Возмущённые принятым решением в пользу Израиля, арабские делегации покинули Нью-Йорк до окончания работы ООН.

Во время Второй мировой войны многие мусульмане питали симпатии к гитлеровской Германии и фашистской Италии, исходя из древнего принципа: «Враг моего врага – мой друг». Историческим фактом является то, что великий муфтий Иерусалима Хадж Амин аль-Хуссейни, духовный руководитель палестинских арабов, в ноябре 1941 г. имел в Берлине встречу с Гитлером. В годы Второй мировой войны он жил в Германии, был офицером СС. Он организовал в рамках немецкой армии военное подразделение из арабов и вместе с Гитлером разрабатывал планы окончательного решения судьбы евреев в Палестине и завоевания района Ближнего Востока африканским корпусом фельдмаршала Роммеля⁴⁶.

В 1990 г. в Париже вышла в свет книга известных французских журналистов Роже Фалиго и Реми Коффера «Полумесяц и свастика». В ней рассказывается о связях арабских националистов с нацистской Германией. «Я встретился с авторами книги, – пишет парижский корреспондент »Литературной газеты« Кирилл Привалов. – Роже Фалиго показал мне символические фотографии. С Великим муфтием беседует фюрер, оба улыбаются – и Гитлер, и его гость. Правая рука вскинута в нацистском приветствии – Великий муфтий принимает парад дивизии Ваффен-СС – »Ятаган«, сформированной из мусульман-боснийцев. Ещё один снимок: Великий муфтий – руки благоговейно сложены на животе – благодарит Аллаха за создание в Берлине »Арабского легиона« из добровольцев, рвущихся в рядах СС бороться с »неверными""⁴⁷.

... В связи с тем, что иерусалимские святыни, связанные с историей трёх религий, имеют исключительную ценность в глазах сотен миллионов верующих, было решено, что Иерусалим должен быть интернационализирован и наделён особым статусом. Этому вопросу был посвящён особый раздел резолюции (параграф 13. Святые места), где говорилось следующее:

а) уже существующие права в отношении Святых мест или зданий и мест, предназначаемых для религиозных целей, не подлежат отмене и не могут быть ограничены;

б) свободный доступ к Святым местам или в здания и участки, предназначаемые для религиозных целей, и свободное отправление богослужения обеспечивают в соответствии с существующими правами при условии соблюдения требований в отношении поддержания общественного порядка и благопристойности;

в) Святые места и здания и участки, предназначенные для религиозных целей, подлежат охранению. Не разрешаются никакие действия, которые могут нарушить их священный характер.

Когда Израиль был формально провозглашён 17 мая 1948 г. независимым государством, то на следующий день США признал это государство, но только де-факто, что не подразумевало полных дипломатических отношений. СССР признал Израиль через два дня и сразу де-юре. СССР был первой страной, установившей с Израилем дипломатические отношения. США сделали такой же шаг лишь в 1949 г.⁴⁸

Первая арабо-израильская война началась сразу же после провозглашения независимого Израиля. Войска семи арабских стран: Трансиордании, Египта, Сирии, Ирака, Ливана, Саудовской Аравии и Йемена, – 15 мая 1948 г. вторглись на территорию Палестины. В результате арабо-израильской войны (1948–1949) Иерусалим был разделён демаркационной линией на две части: западная вошла в состав Израиля, восточная часть, включавшая «Старый город» с его святынями – в состав Иордании.

В те годы у Советского Союза ещё не было «каналов влияния» в арабском мире, и поэтому Сталин сделал ставку на Израиль. В этой войне именно Советский Союз оказал Израилю быструю и эффективную военную помощь. Через Чехословакию и Румынию в Израиль было отправлено по морю большое количество оружия всех видов. Бо́льшая часть этого оружия была из запасов немецкого трофейного снаряжения. Поставки включали пулемёты, миномёты, артиллерию и немецкие истребители «мессершмиты». Немецко-советско-еврейские самолёты перегонялись в Израиль, где они, часто с хода, вступали в воздушный бой с противниками. (В те годы родилась шутка: «Как называется песня еврейского лётчика?» – «Полет Шмуля».)

Великобритания, напротив, поставляла оружие зависимым от неё арабским странам. Все эти страны, кроме Ливана, были в 1947 г. монархиями, созданными Великобританией после Первой мировой войны. США объявили эмбарго на поставки оружия в этот регион.

Вместе с оружием из стран Восточной Европы в Израиль приехало большое число военных – евреев, имевших опыт участия в войне против Германии. Секретно отправлялись в Израиль и советские офицеры. Появились большие возможности и у советской разведки. Использование офицеров советской разведки в боевых и диверсионных операциях против англичан в Палестине было начато уже в 1946 г.⁴⁹

Речь даже шла о том, чтобы послать на помощь Израилю «ограниченный контингент еврейских воинов-интернационалистов» под командованием фронтового генерала Драгунского. (По иронии судьбы, после шестидневной войны 1967 г. и разрыва советско-израильских отношений, именно Драгунскому будет приказано возглавить антисионистский комитет.)

Нередко высказывается предположение о том, что Сталин стремился присоединить Израиль к советскому блоку. Но такого намерения у Сталина не было. Проамериканская ориентация Израиля была слишком ясной. Новая страна создавалась на деньги богатых американских сионистских организаций, которые оплачивали и то оружие, которое закупалось в Восточной Европе. Тем не менее, по мнению Сталина, создание Израиля отвечало в тот период и на обозримое будущее внешнеполитическим интересам СССР. Поддерживая Израиль, Сталин «вбивал клин» в отношения США и Великобритании и в отношения между США и арабскими странами. Сталин предвидел, что арабские страны в последующем повернутся в сторону Советского Союза, разочаровавшись в англичанах и американцах из-за их поддержки Израиля. Помощник Молотова Михаил Ветров передал слова Сталина: «Давайте согласимся с образованием Израиля. Это будет как шило в заднице для арабских государств и заставит их повернуться спиной к Британии. В конечном счете, британское влияние будет полностью подорвано в Египте, Сирии, Турции и Ираке»⁵⁰.

... В благодарность за своевременную помощь израильское правительство передало Русской православной Церкви её недвижимость, находящуюся на территории к западу от демаркационной линии. Так была возрождена деятельность Русской духовной миссии в Иерусалиме. (Представители Зарубежной русской Церкви покинули территорию Израиля, но в их владениях остались храмы, находившиеся в Восточном Иерусалиме под контролем Иордании.)

31 марта 1957 г. митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич, сконч. в 1961 г.) возвёл о. Никодима в сан игумена с возложением палицы. 25 сентября этого же года игумен Никодим был возведён в сан архимандрита. Будучи начальником Русской духовной миссии в Палестине (1957–1959), о. Никодим выучил древнееврейский и греческий языки и владел ими в совершенстве. (Впоследствии, в редкие минуты отдыха, он иногда просил своих «приближённых» сказать какую-нибудь фразу по-русски, и тут же произносил её на иврите. Евангелие от Иоанна за пасхальным богослужением владыка также читал на иврите, а уже потом – и на «иных языках».)

В марте 1959 г. по благословению Святейшего патриарха Алексия I (Симанского, сконч. в 1970 г.) архимандрит Никодим вернулся в Москву и был назначен заведующим канцелярией Московской патриархии, а 4 июня – одновременно и заместителем председателя Отдела внешних церковных сношений (ОВЦС). Митрополит Никодим вспоминал о своих первых шагах в Чистом переулке, где располагается патриаршая резиденция. (Чистый переулок, д. 5. До начала Великой Отечественной войны в этом здании располагалась резиденция германского посла; в 1943 г. особняк был передан Московской патриархии.)

В 1959 г., перед встречей со Святейшим Патриархом Алексием I будущему владыке был дан ценный совет. Один из служащих, входивший в ближайшее окружение патриарха, сказал архимандриту Никодиму: «Святейший не любит, когда при обсуждении каких-либо вопросов беспрестанно повторяют: «как скажете! как благословите!». Надо отвечать по-деловому: «Я считаю, что следовало бы поступить так-то и так-то"». Совет был с благодарностью принят, однако владыке не нужно было искусственно «подыгрывать» патриарху во время аудиенции. Эта линия поведения вполне соответствовала его деятельной и самостоятельной натуре.

Пользуясь благорасположением патриарха Алексия I, владыка часто бывал по делам в Чистом переулке. Как это нередко бывает, «доступ к телу» начальства регулируют секретари. Таким влиятельным «царедворцем» был тогда Данила Андреевич Остапов, (официально его личный секретарь, наследственный лакей в семье Симанских). Многие архиереи вынуждены были мириться с его капризами, дабы не попасть в немилость к Святейшему. Его называли «Даниил всея Руси» или даже «Имже вся быша».

Во второй половине 1940-х годов Остапов боролся за «сферы влияния» с протопресвитером Николаем Колчицким. Приспешники Колчицкого хотели расправиться с Данилой, но у них оказались коротки руки. При попытке его арестовать патриарх Алексий I обратился лично к Сталину, и Данила был немедленно освобождён⁵¹.

Интересные сведения о протопресвитере Николае Колчицком содержатся в воспоминаниях А.Э. Краснова-Левитина.

Николай Фёдорович Колчицкий родился в 1892 г. в семье священника, под Харьковом. Украинская национальность сказывалась в особой певучей манере разговаривать, в произношении буквы "е». Сын священника, окончив Харьковскую Духовную семинарию и Московскую Духовную Академию, он возвращается к себе на родину, где становится приходским священником и законоучителем в женской гимназии. В этом сане и в этой должности застаёт его революция.

Священник, любящий уставное богослужение, умеющий хорошо, с чувством, служить, умеющий говорить проповеди, – правда, посредственные, но доходчивые, рассчитанные на простой народ, – он быстро приобретает популярность среди своих прихожан.

Во время Церковной смуты Колчицкий занимал уклончивую позицию, не примыкая ни к одной из борющихся партий, а в 1924 г. как-то странно очутился в Москве. Официальная версия гласит, что он был выслан из Харькова. (Выслан в Москву?! Странное место ссылки.)

Затем он становится священником Елоховского, тогда ещё не кафедрального, но одного из центральных храмов Москвы. В конце 1920-х годов, после поголовного ареста почти всех священнослужителей Елоховского собора, он становится его настоятелем.

Чем был занят тогда отец настоятель? На этот вопрос может ответить некий документ, находившийся в архивах Московской Патриархии и который хранился у митрополита Николая. В 1960 г. мне пришлось с ним познакомиться. Документ представляет собой прошение на имя заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия от имени прихожан Елоховского Богоявленского собора. Документ написан идеальным каллиграфическим почерком, составлен хорошим литературным языком, он очень убедительно рассказывает о заслугах отца Николая Колчицкого и заканчивается просьбой наградить его митрой. Документ тем более убедителен, что написан почерком отца Николая Колчицкого. Характерные для него обороты не оставляют сомнения в его авторстве. Вскоре он действительно был награждён митрой.

В 1930 г. отца Николая постигло горькое испытание: он был арестован и заключён в знаменитую тюрьму на Лубянке. О его пребывании там рассказывал многим людям совместно с ним арестованный известный московский протоиерей о. Димитрий Боголюбов. «Во время одной из ночных бесед, – рассказывал о. Димитрий, – следователь вдруг меня спрашивает: »Не хотите ли у нас послужить?» А я притворился дурачком и спрашиваю: «А что, разве у вас здесь есть храм?» На другой день меня перевели в Бутырку и дали десять лет, а Колчицкого выпустили. А почему?»

На этот риторический вопрос отца протоиерея отвечает дальнейшая судьба Николая Колчицкого. «Пожар способствовал ей много к украшенью», как говорил про Москву Фамусов. После ареста происходит стремительный взлёт отца Николая к вершинам. Он становится (после закрытия Дорогомиловского собора) настоятелем кафедрального собора Москвы, занимает должность заместителя Управляющего делами Московской Патриархии. А после назначения архиепископа Сергия Воскресенского в Ригу в 1940 г. становится Управляющим делами Московской Патриархии.

Он неразлучен с митрополитом Сергием. Не отходит от него ни на шаг. Так как митрополит страдал в это время глухотой, то беседа Патриаршего Местоблюстителя с посетителями происходила так: Николай Фёдорович опускался на колени перед креслом престарелого митрополита и кричал ему в ухо слова собеседника. Таким образом, ни один из посетителей не проходил мимо внимания Николая Колчицкого. «Он отвечает за митрополита Сергия», – сказал мне однажды митрополит Александр Введенский. «Перед кем?» – спросил я. "Во всяком случае, не перед Церковью», – ответил тот, улыбаясь по обыкновению моей наивности.

Высшей своей точки достигла власть Николая Колчицкого в послевоенное время, при патриархе Алексии, когда он становится буквально царём и богом. Назначает архиереев, отправляет их на покой, выгоняет священников, поставляет их, причём, по имеющимся сведениям, в это время он запятнал себя совершенно беспрецедентной в Русской Церкви симонией.

Будучи облечён саном протопресвитера (единственного в Русской Церкви), он становится поистине полновластным её хозяином. И только 1956–1957 гг., которые ограничили власть КГБ, покончили заодно и с непререкаемой властью эмиссара этого учреждения в Церкви⁵².

Ссориться с Данилой было «неполезно для пользы дела» и о. Никодиму приходилось терпеть прихоти самодура. Приходилось даже прибегать к тому, что позднее в отношениях США с Китаем называлось «пинг-понговой дипломатией». Только в Чистом вместо теннисного стола «хитрые игры» проходили на шахматно-шашечной доске. «Князь Данила» и о. Никодим хорошо играли в шашки, но будущий святитель был «на разряд» сильнее. Коротая время в приёмной патриарха, они частенько уподоблялись гоголевским персонажам: «Давненько я не брал в руки шашки...» И, дабы снискать благосклонность влиятельного старца, молодой архимандрит «подставлялся» и проигрывал партию. Но Данила и не подозревал, что именно его взял «на фук» тот, кто вскоре выйдет «в дамки».

Но подавленные чувства искали выхода, и после кончины Алексия I владыка нередко вспоминал эпоху «остаповщины». В рассказах митрополита часто фигурировал такой эпизод. Один архиерей, которому уже нечего было терять, прибыл на аудиенцию к Святейшему и просил Остапова доложить. Данила тянул время, дескать, патриарх сейчас занят, нужно подождать ещё и ещё... Наконец чаша терпения архиерея переполнилась, и он резко произнёс: «Мирянин Остапов! Если патриарх скажет мне ждать, я могу сидеть хоть сутки. Но Вас ждать я не намерен ни минуты. Немедленно доложить!» И Данилушка поплёлся в покои...

Вспоминает А. Э. Краснов-Левитин.

Примерно в 1948 г. в патриаршем окружении появляется семья Остаповых. Было это так. В Вильно к местному митрополиту Корнилию обратился один пожилой человек, который заявил, что он родился в доме Симанских, знает Патриарха с детства и долгое время состоял при Сергее Владимировиче, когда он был студентом, после его пострижения в монашество, после его рукоположения в епископа. Затем гражданская война разлучила его с патриархом надолго.

Митрополит Корнилий направил его к патриарху. Патриарх принял его как родного, немедленно устроил его с семьёй в патриархию на место заведующего хозяйственной частью. Вскоре он делается наиболее близким к патриарху человеком. Таково начало необыкновенного влияния семьи Остаповых на патриарха – влияния, возраставшего с каждым годом, длившегося до самой его смерти. Остапов с его огромным влиянием на церковные дела стал притчей во языцех. О нём говорили без конца, а недруги дали ему язвительную кличку «Распутин».

Между тем мы здесь имеем дело с интереснейшим психологическим феноменом. Святейший Патриарх Алексий, окружённый необыкновенной византийской пышностью, имея множество резиденций, располагая большими средствами, на самом деле был очень одиноким человеком. Будучи монахом, он не имел семьи (в скобках сказать, как безусловно честный монах, он не имел никогда и никаких негласных связей). Он не мог доверять ни одному человеку к нему приближённому, так как почти все они были связаны с госбезопасностью, во всяком случае, не было никаких гарантий, что они были этому чужды.

Все стены Московской Патриархии были, безусловно, снабжены подслушивающими устройствами, и каждое слово патриарха улавливалось. Единственным близким человеком была сестра; однако после её отъезда в Киев и поступления там в монастырь и она отошла. В этом положении, вполне понятно, патриарх привязался к семье, которую он знал с детства, к людям, которым он мог безусловно доверять.

Даниил Андреевич Остапов был сыном лакея, который служил в доме Симанских, а дед его был ещё их крепостным. Сам Даниил Андреевич, родившийся в этом же доме, был казачком у молодого барина, а затем долгое время состоял при нём в качестве камердинера. Его сын, названный в честь покровителя семьи Алексеем, был крестником патриарха.

В связи с появлением семьи Остаповых в окружении патриарха разыгрался эпизод, очень характерный для того времени. Щадя седины одного из действующих лиц, ныне облачённого высоким саном, опущу его имя. Это духовное лицо решило, чтоб избавиться от Даниила Андреевича, пустить самый главный козырь – МГБ. Было использовано пребывание Даниила Андреевича во время войны в Литве, на оккупированной немцами территории. По дороге из Лавры после одного из торжеств Даниил Андреевич был арестован в поезде – и водворён во внутреннюю тюрьму на Лубянке.

Никто, однако, не учёл реакции патриарха Алексия. Святейший имел лимит: он мог раз в неделю говорить сорок минут по телефону со Сталиным. Этой привилегией он, однако, ни разу не пользовался. Воспользовался ею только один раз – после ареста близкого ему человека. Позвонив Сталину, патриарх заявил с несвойственной ему твёрдостью, что он решил уйти на покой, если не освободят Даниила Андреевича Остапова, так как это единственный человек, которому он доверяет. В тот же день Даниил Андреевич был освобождён. После этого никто уже не смел выступать против Остапова.

Враги его, однако, притаились и ждали момента, чтобы ему отомстить. Они действительно свели с ним счёты самым низким и постыдным способом. После смерти патриарха Даниил Андреевич был вновь арестован в 1973 г., и неизвестно, какова бы была его участь, если бы ему не пришёл на помощь на этот раз... Андрей Дмитриевич Сахаров⁵³.

Патриарх Алексий I отличался аристократическими манерами. Род Симанских принадлежал к псковскому дворянству; в юношеские годы будущий святитель учился в московском Лазаревском институте восточных языков, в Императорском лицее памяти цесаревича Николая Александровича (Москва), а в 1896–1899 гг. – в Московском университете на юридическом факультете (по этому поводу шутили – государством правит семинарист, а Русской Церковью – юрист).

Владыка Никодим вспоминал такой эпизод. На одном из дипломатических приёмов, где присутствовал весь тогдашний «истеблишмент», Святейший беседовал с французским послом. И вот, прокладывая локтями путь среди гостей, к патриарху пробился простодушный клирик, работавший в Чистом. Желая сообщить святителю что-то важное и срочное, батюшка вклинился в беседу: «Дык! Дык!» Патриарх на секунду прервал разговор, ведшийся по-французски, и, величественно обернувшись к «гонцу», вопросил: «Comment?». Смешавшись, тот начал пятиться задом, тихо приговаривая: «Так ить, так ить...»

Вполне понятно, что Святейший сводил свои контакты с Советом по делам религий к минимуму: «не тот уровень». И владыке Никодиму приходилось брать на себя черновую работу...

1959–1964 гг. – период хрущёвских гонений на Русскую православную Церковь, массового закрытия храмов. Непоследовательность Хрущёва можно отчасти объяснить ограниченностью его власти и страхом перед взрывной силой разоблачения Сталина. Впоследствии он сам признавался: «Мы испугались... сильно испугались. Мы боялись, что оттепель вызовет наводнение, которое мы не сможем контролировать, и которое потопит нас». Обращаясь к своим оппонентам, Хрущёв как-то заметил: «Сталинист сидит в каждом из нас. Я и сам немножко сталинист»⁵⁴.

Утвердилось мнение, что Никита Хрущёв – диаметральная противоположность Иосифу Сталину. Как же, на ХХ-м съезде развенчал тирана, невинных выпустил из темниц, оттепель подпустил, свободу как мог отстаивал. Так и гуляет этот миф до сир пор с лёгкой руки либералов-шестидесятников. «Некоторые люди ждут, пока я подохну, чтобы возродить Сталина и его методы, – говорил он в 1962 г. – Поэтому перед смертью я хочу уничтожить Сталина и уничтожить этих людей, чтобы нельзя было повернуть вспять часы истории»⁵⁵.

Рассмотреть фигуру Хрущёва с более объективных позиций помогли архивные документы. И мы узнали, что не прост был размашисто многословный Никита, ох не прост! Дважды в предвоенные годы лично руководил зачисткой партийных и советских кадров на Украине. Только на втором заходе «искоренил» более 100 тысяч «врагов народа». А будучи первым секретарём Московского горкома партии, танком прошёлся по троцкистам и всяким «левым – правым уклонистам».

Лично Хрущёв возглавлял «тройку», которая выносила внесудебные приговоры кадрам, и подписал в 1935–1937 гг. более 130 тысяч смертных обвинений в Москве. (Делалось это легко. Вверху расстрельного списка, наискосок, напиши три буквы: ВМН – высшая мера наказания – и спи спокойно. Смотреть в глаза жертвам не надо.) За что был введён в состав Политбюро. А по мастерству плести интриги не было ему равных на Олимпе верховной власти после смерти вождя.

Можно взять подшивку «Правды» за январь 1938 г. и прочитать речь Никиты Хрущёва на митинге, собранным им же на Красной площади. Речь с людоедскими, кровожадными призывами расправиться с такими «бешеными собаками», как Бухарин и Рыков, ещё ожидавших приговора суда.

Хрущёв, организовав арест Берии и выступив на ХХ-м съезде с якобы закрытым разоблачением репрессий, а на деле устроив преднамеренную утечку информации, фактически развязал себе руки. При этом, как единодушно утверждают исследователи, он предусмотрительно уничтожил через своего человека в КГБ генерала Ивана Серова (Серов – председатель КГБ с 1954 по 1958 г.) все или почти все документы о личном участии в массовых политических расправах.

Из интервью с бывшим председателем КГБ Владимиром Семичастным.

– Идут разговоры, что Хрущёв уничтожал изобличающие его документы времён культа личности...

– Такие разговоры идут. Почему? Да потому, что когда Хрущёв выступил с разоблачением культа Сталина, пришлось приводить многие решения на «расстрельных письмах» с росписями Молотова, Кагановича, Микояна и других... А росписи Хрущёва на них нет, как будто бы он не участвовал. Это тоже всех наводило на мысль о том, что кто-то (и, скорее всего, именно с ведома Серова) сделал так, чтобы росписи Хрущёва испарились.

– А что? Можно сделать так, чтобы каких-то подписей не стало?

– Ну конечно! Можно всё вытравить. Например, в моё время в паспортах Гали Брежневой и Игоря Кио не осталось и следа, что дочь Брежнева вопреки желанию отца вышла замуж за фокусника. Так что при Серове и с росписями Хрущёва такое же могло быть. А некоторые документы могли быть и вовсе уничтожены⁵⁶.

Жестокость, коварство и хитрость уживались в Хрущёве с безрассудством и «истинно революционной отвагой». Отсюда «последний и решительный» бой с Церковью (тысячи закрытых, сотни взорванных храмов; практический запрет на профессию священнослужителей, преследование верующих), окончательное «решение частнособственнической стихии» (отмена «кустарного» производства, сокращение личных подсобных хозяйств у крестьян), масштабная авантюра с целиной и кукурузой, смертельно опасные игры с размещением ракет с ядерными боеголовками на Кубе... Полная ли он противоположность своего учителя, выпестовавшего его и выведшего в люди? Уж очень много у них обнаруживается общего и даже тождественного.

Уже в наши дни приговором Хрущёву стали слова А.Н. Яковлева, руководителя Комиссии по реабилитации жертв незаконных репрессий: «Крови на совести Хрущёва не меньше, а по сравнению кое с кем и больше!»⁵⁷.

В то время был принят следующий порядок закрытия храмов: церкви закрывались руками архиереев. От архиерея, «сориентированного» соответствующим образом уполномоченным Совета по делам религий, приходил указ местному священнику сдать всё церковное имущество представителю горсовета, а самому переходить на новое место служения (по указанию епископа). Там, где сопротивление народа закрытию храма было особенно яростным, архиерей лично являлся в храм, забирал антиминс, и богослужение автоматически прекращалось. Подобный случай имел место, в частности, около Днепропетровска, когда архиепископ Иосаф, придя в женский монастырь во время проскомидии и войдя в алтарь, положил Агнца в карман рясы и объявил, что литургии не будет⁵⁸.

Тогдашний председатель ОВЦС митрополит Николай (Ярушевич) пытался протестовать против закрытия храмов. В то время он исполнял обязанности «министра иностранных дел» Русской православной Церкви. Вся дипломатическая часть – связь с иностранцами всех рангов и калибров – лежала на нём. Всё, чем занимается теперь целое учреждение – Отдел внешних сношений при Патриархии, насчитывающий десятки сотрудников, – делал он сам при помощи трёх-четырёх человек, исполнявших главным образом технические обязанности.

В это время он выполнял ряд ответственных поручений, среди которых бывали порой и весьма двусмысленные. Вместе с академиком Николаем Бурденко митрополит Николай оказался в центре международного скандала, связанного с так называемым Катынским делом – расследованием трагической судьбы нескольких тысяч польских офицеров, могилы которых были обнаружены весной 1942 г. немецкими оккупантами в Хатынском лесу под Смоленском.

Катынь, Катынский лес – место массового расстрела и захоронения польских офицеров, попавших в плен к Красной армии в 1939 г., а в 1941 г. оказавшихся в руках германского вермахта. После проведения раскопок и эксгумации трупов немецкие власти официально объявили виновниками в преступлении органы ОГПУ. Этот вывод немцев подтверждали сведения, полученные от местного населения.

Советское правительство отвергло это обвинение и уверенно заявило, что преступление в Катыни является делом рук немцев. После освобождения Смоленска от фашистов Сталин объявил о создании (во главе с Бурденко) «Специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров».

Бурденко Николай Нилович (1876–1946) – хирург; один из основоположников нейрохирургии в СССР; академик АН СССР (1939 г.); первый президент Академии медицинских наук (1944–1946); государственный и общественный деятель.

Среди членов комиссии были митрополит Николай, писатель А.Н. Толстой. В официальном сообщении от 24 января 1944 г. Комиссия Бурденко категорически заявила, что польские офицеры стали жертвами террора, совершенного фашистами. Однако ряд польских исследователей и представителей Международного Красного Креста не согласились с этими выводами. Они утверждали, что в Катынском лесу в 1940 г. были расстреляны польские офицеры, интернированные в СССР после вступления 17 сентября 1939 г. частей Красной армии на территорию Польши.

В феврале 1952 г. специальная комиссия конгресса США занялась расследованием обстоятельств Катынского преступления. Комиссия направила материалы расследования в Международный суд в Гааге. Однако Советский Союз отказался с ним сотрудничать⁵⁹. А митрополит Николай в опубликованном им послании, в частности, заявил: «Правящие круги США в своём безудержном стремлении клеветать на мою Родину выступили с новой чудовищной провокацией... Во мне как участнике расследования Катынского преступления закипает жгучее чувство протеста против такой отвратительной провокации... Преступник, пытающийся приписать своё злодеяние другому, – предел нравственного падения человека... Провокаторам не удастся опорочить великую миролюбивую державу, мою Родину, знаменосца мира во всем мире!..»⁶⁰

Руководство Польской объединённой рабочей партии (ПОРП) и польское правительство до 1956 г. безоговорочно поддерживали версию Комиссии Бурденко. В крайнем случае, допускалось, что польских офицеров в Катыни расстреляли обыкновенные неизвестные, а СССР с ГБ ни при чём. Потому как не существует такого листка бумаги, на котором было бы написано: каждому из двадцати тысяч этих несчастных (список прилагается) связать руки за спиной, поставить каждого на краю вырытой им самим ямы, выстрелить в затылок, зарыть, землю разровнять; подпись: любимый руководитель. А существует, в лучшем случае, листок, на котором почерком любимого руководителя нацарапано: принять меры. А какие – не сказано. Может быть, он имел в виду выдать каждому из заключённых по патефону с набором пластинок, чтобы они слушали, предположим, Шопена.

А значит, убиты они (если вы так уж настаиваете, что убиты) неустановленными лицами с неустановленной целью. Вот вам и вся истина, другой не ждите. В любом преступлении против человечности никто не окажется виноват, поскольку каждый исполнял приказ другого – тоже невиноватого, поскольку не докажете, что приказ был⁶¹.

Однако в 1991 г. группа советских историков представила в ЦК КПСС архивные документы, свидетельствующие о расстреле польских офицеров советскими властями. Приведём фрагменты одного документа.

«Всего по решениям специальной тройки НКВД СССР было расстреляно 21.857 человек, из них: в Катынском лесу (Смоленская область) – 4.421 человек, в Старобельском лагере близ Харькова – 3.820 человек, в Осташковском лагере (Калининская область) – 6.311 человек и 7.305 были расстреляны в других лагерях и тюрьмах Западной Украины и Западной Белоруссии...

... Для советских органов все эти дела не представляют ни оперативного интереса, ни исторической ценности. Вряд ли они могут представлять действительный интерес для наших польских друзей. Наоборот, какая-либо непредвиденная случайность может привести к расконспирации проведённой операции, со всеми нежелательными для нашего государства последствиями... Исходя из изложенного представляется целесообразным уничтожить все учётные дела на лиц, расстрелянных в 1940 г. по названной выше операции...

Председатель КГБ при СМ СССР А. Шелепин

3 марта 1959 года»

Так «Железный Шурик» подставил митрополита Крутицкого и Коломенского...

Непосредственно приговор о расстреле более 20 тысяч офицеров польской армии был вынесен Особым совещанием НКВД СССР на основании решения Политбюро ЦК ВКП(б) в апреле 1940 г. Завершение дела по уничтожению более 20 тысяч человек отметили в Москве. 26 октября 1940 г. появился секретный приказ за подписью Лаврентия Берии о награждении работников НКВД за успешное выполнение специального задания месячным окладом. В списке значилось 143 фамилии. Офицеры госбезопасности, надзиратели, шофёры⁶².

В материалах советской комиссии имеется свидетельство смертельно больного Бурденко. В 1946 г. он рассказал своему другу Ольшанскому, бывшему профессору Воронежского университета, уехавшему из СССР на Запад, следующее: «Выполняя личное распоряжение Сталина, я отправился в Катынь, где как раз вскрыли могилы... Все тела были погребены 4 года назад. Смерть наступила в 1940 году... Для меня как для врача это очевидный факт, который невозможно поставить под сомнение. Наши товарищи из НКВД совершили большую ошибку»⁶³.

Катынское дело в течение десятков лет бросало тень на польско-российские отношения. Лишь после десяти лет конструктивного польско-российского диалога, а также после многих усилий и стараний одна из самых важных страниц в истории Катынского дела была закрыта. В местах гибели и тайного захоронения польских офицеров были наконец созданы польские военные кладбища.

Президент России Борис Ельцин говорил: «Наши отношения будут наконец очищены от отравлявшей их в течение многих лет чудовищной лжи». В Польше хорошо помнят визит президента Ельцина в «Варшавскую резиденцию» в Катыни под крестом, который увековечивает память жертв Катынского преступления⁶⁴.

Из истории человечества хорошо известно, что для уничтожения нации достаточно уничтожить её образованные классы. Немцы в 1939 г. начали свою политику уничтожения польской нации с расстрела всех без исключения профессоров Краковского университета. А сотрудники НКВД продолжили «дело фюрера» в Катыни. Однако «ленинская гвардия» начала уничтожение российской нации ещё в 1918 г. с расстрела в Петрограде и Москве сотен заложников, состоявших из гимназистов, студентов, профессоров, чиновников. Кто-нибудь из защитников Октября и сталинского социализма отдаёт себе отчёт, как много будущих Королёвых, Туполевых, Курчатовых потеряла российская нация во время красного террора и сталинских репрессий тридцатых годов?

После окончания Великой Отечественной войны митрополит Николай, в частности, руководил массовым возвращением русских эмигрантов из Франции и других стран в СССР, – пишет А.Э. Краснов-Левитин. – Его появление во Франции осенью 1945 года вызвало сенсацию среди русской колонии. Благостный владыка, елейный, с типично русским лицом, носящий имя в честь святителя Николая Чудотворца – исконного покровителя святой Руси, – владыка казался эмигрантам воплощением старой Руси, которая, как хотелось им думать, вновь ожила в дни войны.

Не надо при этом забывать, что старая эмиграция, особенно во Франции, была совершенно дезориентирована. Все старые эмигрантские газеты прекратили своё существование; старые, общеизвестные деятели эмиграции или умерли, или доживали последние дни, или сами были полностью дезориентированы.

Как рассказывал мне митрополит, вернувшийся из поездки в Париж, он имел обстоятельный разговор с Иваном Алексеевичем Буниным, причём митрополит считал, возвращение Бунина вопросом решённым. (Говорят, только дикая расправа с Ахматовой и Зощенко в августе 1946 г. отрезвила старика и удержала от возвращения.)

О чём говорить, если Н.А. Бердяев, знаменитая Кшесинская с сыном приняли советское гражданство! Митрополит Евлогий принял митрополита Крутицкого с распростёртыми объятиями и воссоединился с Патриархией. Надо ли удивляться тому, что тысячи простых людей, бывших поручиков, прапорщиков, титулярных и надворных советников, – потекли на Родину. Встречал их потом сотнями в тюрьмах и лагерях.

Знал ли митрополит о готовящейся им участи? Вряд ли. Верно, и он находился во власти некоторых иллюзий. Но только лишь некоторых. Уж он-то, проведший всю жизнь в Советском Союзе, хорошо знал, чего стоит слово советского правительства и как можно верить Сталину. Всё это он понимал в подсознании, но старательно отгонял от себя эти мысли. Им владела одна лишь идея: ему казалось, что таким образом можно не только восстановить Церковь, но и утвердить её существование на века.

Когда позже, при Хрущёве, выяснилась вся эфемерность этих надежд, он нашёл в себе мужество открыто выступить в защиту Церкви⁶⁵.

А теперь слово протоиерею Владимиру Тимакову.

Митрополит Николай постоянно был в разъездах по заграницам и свидетельствовал, что времена гонений на Церковь прошли. Можно себе представить, какое впечатление такие речи производили на слушателей-эмигрантов. Остаться без Родины, жить в безбытности очень тяжело. Огненная проповедь о всяческой свободе и беззаветно любимой Отчизне, за которую они, собственно, и страдали, пала на плодотворную почву, и некоторые стали возвращаться в Россию.

Сейчас доподлинно могу засвидетельствовать только один факт. Приехала семья: отец, мать и две дочери. Советского радушия только и хватило до встречи на границе, по пересечении же её их сразу отправили в ссылку в Казахстан, на поселение; хорошо хоть не за колючую проволоку. Младшая дочь, ещё девочка, тайно прямо из Казахстана одна приехала в Москву. Отыскала храм митрополита Николая, пришла на его службу и, подойдя к нему, сказала: «Владыко, Вы обманщик. Вы советовали моим родителям возвратиться в Россию, гарантировали свободу. Вот мы приехали, и нас сослали в Казахстан. Я одна пробралась в Москву, чтобы Вам за всё сказать спасибо».

Митрополит Николай был ошеломлён, тут же отправился к председателю Совета по делам Русской православной Церкви Карпову, описал ситуацию, выразил возмущение и недовольство тем, что власти спекулируют его именем... Это возымело действие – попавшую в беду семью освободили, но какими усилиями далась им свобода!⁶⁶

Митрополит Николай стал говорить проповеди против атеизма и атеистической пропаганды. Одно время, протестуя, на некоторое время он перестал выпускать «Журнал Московской Патриархии», либо выпускал его очень «тощим» (митрополит Николай был тогда ответственным за издание ЖМП). Конечно, такой бойкот Советской власти не нравился.

К тому же митрополит Николай был автором февральской 1960 г. речи Святейшего Патриарха Алексия I на собрании миротворческой общественности. Защитительная речь патриарха, мягкий его протест, вызвал бурю ярости и гнева со стороны хрущёвского руководства, партийных фанатиков и фундаменталистов и, конечно, это был провал политики Г.Г. Карпова⁶⁷.

Речь идёт о докладе патриарха Алексия I, прочитанном 16 февраля 1960 г. на Конференции советской общественности за разоружение. Речь была опубликована в «Журнале Московской Патриархии» (№ 3, 1960, с. 33–35). В условиях хрущёвских гонений патриарх напоминал собравшимся о той огромной роли, которую играла на протяжении всей русской истории Православная Церковь. По словам прот. Владислава Цыпина, «речь первосвятителя не оградила Церковь от нападок, но, опубликованная в «Журнале Московской Патриархии», она получила широкое распространение в церковном народе и укрепляла дух служителей алтаря Господня и верных чад Церкви»⁶⁸.

Эта речь представляла собой своеобразную декларацию; она состояла из перечисления исторических заслуг Православной Церкви перед русским народом. Уже начало было декларативным: «Перед вами говорит представитель Церкви, той Церкви, которая...» И далее следовал краткий обзор исторических заслуг Церкви – от Крещения Руси до победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. И предельно сильная фраза в конце: «Теперь эта Церковь подвергается нападкам, но это её не смущает, ибо она помнит слова Своего Основателя; Церковь Мою созижду на камне, и врата адовы не одолеют её».

Шок всех присутствовавших. Аплодисменты, несколько неожиданные, большей части зала. В кулуарах митрополит Николай встретил коллегу по Совету Мира, генерального секретаря Союза евангельских христиан-баптистов А.В. Карева. «Ну как?» – «Сильно», – ответил Александр Васильевич⁶⁹.

Таковы были слухи. А вот что пишет об этом архиепископ Брюссельский Василий (Кривошеин): «Я спросил митрополита Николая о нашумевшей речи Патриарха Алексия на заседании Советского комитета защиты мира.

– Эту речь составил я, – ответил мне митрополит Николай. – Патриарх только её прочитал. А Вы знаете, что произошло потом? Когда Патриарх закончил читать речь, в зале раздались два-три жидких хлопка, а вслед за тем один за другим поднялись представители общественности и начали громить Патриарха... «Вы хотите нас уверить, что вся русская культура создана Церковью, что мы ей всем обязаны, но это неправда» и т. д. Произошёл целый скандал»⁷⁰.

За все эти «несвоевременные мысли» маститый архиерей был подвергнут властями опале, освобождён от должности председателя ОВЦС (в 1961 г. он скоропостижно скончался). В те же дни «покатилась голова» и генерал-майора КГБ Г.Г. Карпова. С 1943 по 1960 гг. он занимал должность председателя Совета по делам Русской православной Церкви при Совете Министров СССР; был уволен с должности через пять дней после того, как патриарх Алексий I произнёс свою речь на Конференции советской общественности⁷¹.

О подробностях обстоятельств отставки митрополита Николая рассказывал А.В. Ведерников в Москве в 1968 г. По его словам, к патриарху весной 1960 г. явился Куроедов и его сотрудник, кажется, Фуров. В течение нескольких часов они кричали на Патриарха, категорически требуя устранения митрополита Николая от всех должностей. Патриарх долго сопротивлялся, но наконец, вынужден был уступить, выговорив только, что увольнение митрополита Николая будет происходить постепенно, с временными промежутками, что и было впоследствии осуществлено. Ведерников был близок к покойному митрополиту Николаю, и потому можно полагать, что этот рассказ основан на его собственных словах⁷².

Так сообщает об этом в своих записках архиепископ Василий (Кривошеин). То, что Куроедов с Фуровым кричали на Святейшего, это скорее исключение из правил, о чём свидетельствует всё тот же архиепископ Василий: «Куроедова я увидел впервые, – пишет он. – Это был брюнет под 50 лет, средней интеллигентности на вид, державший себя с апломбом, но без нахальства и грубости. Время от времени он разговаривал в довольно любезном тоне с Патриархом, и тот отвечал приблизительно так же. Меня чрезвычайно поразило, что Куроедов, обращаясь к Патриарху, называл его не «Ваше Святейшество», а просто «Алексей Владимирович«"⁷³.

В своих записках владыка Василий излагает и другую версию отставки митрополита Николая.

Совсем наоборот говорил митрополит Никодим (Ротов). Он уверял, что Синод и патриарх не хотели совсем увольнять митрополита Николая, а только думали перевести на кафедру митрополита Ленинградского: »Этого требовали обстоятельства«. В этом предложении не было бы ничего обидного для митрополита Николая. Даже наоборот: в Ленинградской епархии в его ведении были бы прекрасные столичные храмы и Духовная академия, что для митрополита Николая, как учёного богослова, должно было быть очень интересно. Тем более что в городе на Неве протекали годы его церковного служения в молодости, его все помнили и любили. Но получалось так, что без Внешнего отдела Крутицкая митрополия неинтересна. А должность митрополита Крутицкого и Коломенского, в сущности, есть служение викария патриарха, из его ведения изъяты все московские храмы (кроме одного) и Духовная Академия, все они подчинены непосредственно патриарху.

Митрополит Николай счёл перемещение в Ленинград обидным понижением и отказался принять предложение. Впоследствии, когда он понял, что его собираются совсем »убрать на покой", он сам стал проситься в Ленинград, но было уже поздно⁷⁴.

Патриарху было предложено удалить митрополита Николая из Москвы. Патриарх, уступивший давлению, обратился к митрополиту Николаю с предложением перейти на другую кафедру: в Ленинград или в Новосибирск. Категорический отказ; и патриарх говорит Куроедову: «Он не хочет, что я могу сделать?» – «Тогда пусть уходит совсем»⁷⁵.

Уход митрополита от управления произошёл в тяжёлой атмосфере. Во время прощального визита митрополита в Патриархию ему было сказано: «Они настаивают на Вашем уходе. Напишите прошение об уходе на покой. На осенней сессии Синода без Вас мы его рассматривать не будем, а там это забудется». Митрополит Николай проявил слабость (сказался старый интеллигент, не привыкший лезть на рожон), написал прошение об увольнении на покой по состоянию здоровья. Когда митрополит прибыл в Сухуми, в гостинице его уже ожидала телеграмма о том, что его прошение об уходе на покой удовлетворено⁷⁶.

Вначале митрополита Николая власти хотели услать в один из сохранившихся монастырей. Владыка категорически отказался, заявив: «Я гражданин, прописанный в Москве в Бауманском переулке, – и буду жить здесь». Перед таким категорическим отказом власти отступили. На скандал, связанный с применением прямого насилия, не решились. Зато отказывали митрополиту в служении. Со времени своего ухода на покой митрополит Николай служил лишь в Рождественскую ночь с 6-го на 7 января 1961 г. в Елоховском соборе, где он сослужил патриарху.

В Светлую ночь митрополит Николай написал патриарху: «Первый раз в жизни в Светлую ночь я не в храме, сижу один в своей комнате и плачу». После этого ему было послано приглашение отслужить литургию на Светлой неделе в четверг, в трапезном храме Троице-Сергиевой лавры. Это было его последнее служение⁷⁷.

В конце октября 1961 г. владыку отвезли в кремлёвскую больницу. Идти он не мог, надо было нести на носилках. В дверь носилки не проходили. Пришлось выломать окно, носилки вынесли ногами вперёд. «Как покойника», – сказал владыка. 13 декабря 1961 года, в день апостола Андрея Первозванного, он сказал врачу: «Кажется, я умираю». В 4 часа утра владыка перекрестился и закрыл глаза. Через некоторое время наступила смерть.

17 декабря состоялись похороны. Отпевали в трапезном храме, где владыка несколько месяцев назад, на Светлой седмице, отслужил в последний раз литургию. Было много народу, но далеко не все желающие смогли попасть на похороны, так как в 8 часов утра неожиданно перестали ходить поезда. Не ходили до 3-х часов дня, до окончания похорон.

На отпевание вышел взволнованный патриарх – его долго готовили к известию о смерти его долголетнего – в течение 40 лет – сотрудника, с которым его связывали сложные отношения, и ещё несколько архиереев. (Ещё в августе 1922 г. последовал арест епископа Ямбургского Алексия [Симанского] и трёхлетняя ссылка в Сибирь. А в январе 1923 г. был сослан епископ Николай [Ярушевич]⁷⁸.

Народ стоял с зажжёнными свечами, по церкви шныряли шпики. В притворе было много венков. Патриарх прочёл разрешительную грамоту, сказал несколько взволнованных слов. И потянулась длинная очередь ко гробу, для последнего прощания. А затем тело владыки перенесли в усыпальницу, в подвале «ротонды» – круглого небольшого храма в честь Смоленской иконы Божией Матери, небольшой церковки, построенной в XVIII веке⁷⁹.

А теперь зададим вопрос: мог ли Святейший Патриарх Алексий I защитить митрополита Николая от опалы? Трудно судить об этом, можно вспомнить о похожей ситуации, имевшей место в 1927 г. Перед тем, как митрополит Сергий (Страгородский) стал заместителем Местоблюстителя Патриаршего престола, его роль чекист Тучков предлагал митрополиту Кириллу (Смирнову). Тот давал согласие на занятие этой должности, но не принял предложенных условий. «Если нам нужно будет удалить какого-нибудь архиерея, – сказал Тучков, – Вы должны будете нам помочь». – «Если он будет виновен в каком-либо церковном преступлении, да. В противном случае я скажу: брат, я ничего не имею против тебя, но власти требуют тебя удалить, и я вынужден это сделать». – «Нет, не так. Вы должны сделать вид, что делаете это сами и найти соответствующее обвинение!» Владыка Кирилл, конечно, отказался. Говорят, он ответил: «Вы не пушка, а я – не бомба, которой вы хотите взорвать изнутри Русскую Церковь!»⁸⁰. А в июне того же 1927 г. митрополит Кирилл был отправлен в ссылку в Туруханск...

Тогдашняя церковная атмосфера была похожа на фронтовую: от вражеской пули гибнет командир, и его должность тут же занимает заместитель. Так, в годы войны уцелевшие бойцы за несколько месяцев проходили путь от сержанта до капитана. А капитаны становились полковниками и генералами...

В послевоенное время заново открывались храмы, во священники рукополагались пожилые миряне, помнившие церковную службу ещё с «мирного времени». А откуда взять архиереев на вакантные кафедры? Ведь в «расстрельные тридцатые» их извели почти под корень. За период с 1917 по 1940 г. 205 русских архиереев «пропали без вести»; из них 59 архиереев исчезли в одном 1937 г. На встрече с иерархами Русской православной Церкви 4 сентября 1943 г. митрополит Ленинградский Алексий поднял острый вопрос – об освобождении некоторых архиереев, находившихся в ссылке, лагерях и тюрьмах. Сталин сказал: «Представьте такой список – мы его рассмотрим». Впоследствии проверка показала, что из 26 священнослужителей, включённых в составленный список, 25 были уже расстреляны. Однако иерархам об этом не сказали – не хотели их расстраивать. Не поставишь же в «князья Церкви» полуграмотного запойного пономаря! Но выход всё же был найден.

... Не успел ещё приходский священник отметить «сороковины» после кончины матушки, как вдовца срочно вызывают в епархиальное управление. Правящий архиерей, благословив растерянного клирика, изрекает: «Сегодня вечером – монашеский постриг, завтра на литургии – возведение во архимандрита, послезавтра – архиерейская хиротония. И срочно принимать дела в соседней епархии!».

С одним таким «карьеристом» приключилась история. Перед постригом архиерей вопрошает ставленника: «Почто пришёл еси, чадо?» По тексту чинопоследования должен следовать ответ: «Иноческого жития возжелал есмь». Но сбитый с толку маститый постриженик, ничтоже сумняшеся, изрекает: «Архиерейского жития возжелал есмь». Вполне понятно, что вдовые архиереи, с «подпорченной родословной», поставлялись на провинциальные кафедры, «далеко от Москвы». Им не суждено было вращаться ни в «кругах», ни в «сферах»...

... Постановлением Святейшего Патриарха Алексия I и Священного синода от 21 июня 1960 г. было определено: архимандриту Никодиму быть епископом Подольским и Председателем ОВЦС. Но викарным епископом владыка был всего пять месяцев. 23 ноября 1960 г. он был назначен правящим архиереем на Ярославскую кафедру и возглавлял эту епархию до 3 августа 1963 г.

У этой епархии была сложная «история болезни». 3 февраля 1919 г. было принято постановление Народного комиссариата юстиции о вскрытии мощей. А через несколько дней в Ярославле были вскрыты гробницы князя Константина (9 февраля), князей Феодора и Давида (9 апреля)⁸¹.

А в конце мая – начале июня 1922 г. в Ярославле имели место переговоры Е.А. Тучкова, уполномоченного ГПУ по делам религий, с митрополитом Ярославским Агафангелом (Преображенским). Владыке было предложено возглавить церковное управление при условии отречения от патриарха Тихона и осуждения его деятельности.

Но в Москве власть захватили обновленцы, о чём и говорилось в послании заместителя Святейшего Патриарха Московского и всея Руси, митрополита Ярославского Агафангела (Преображенского) к архипастырям, пастырям и всем чадам Православной русской Церкви.

«...Во имя святого послушания и по долгу моей архипастырской присяги, я предполагал немедленно вступить в отправление возложенного на меня служения Церкви и поспешить в Москву. Но вопреки моей воле, по обстоятельствам, от меня не зависящим, я лишён и доныне возможности отправиться в Москву на место служения. Между тем меня официально известили, что явились в Москве иные люди и встали у кормила правления Русской Церкви. От кого и какие на то полномочия получили они, мне совершенно неизвестно. А потому я считаю принятую ими на себя власть и деяния их незакономерными...»⁸².

В то время как под угрозой ареста патриарх Тихон 3 (16) мая 1922 г. шлёт депешу в Ярославль с распоряжением митрополиту Агафангелу «прибыть в Москву без промедления», так как «вследствие привлечения меня к гражданскому суду почитаю полезным для блага Церкви поставить Ваше Высокопреосвященство во главе Церковного Управления до созыва Собора», в Толгу прибывает протоиерей из обновленцев Красницкий с уговорами подписать воззвание против Святейшего Патриарха Тихона. После отказа владыки в его кельях проводится обыск, у дверей выставляется охрана.

«Из найденной переписки, – докладывают обыскивавшие своему начальству, – удалось определить, что действительно Тихон и Агафангел есть неразлучные друзья, ибо частных писем у Агафангела больше всего от Патриарха Тихона, с содержанием частной жизни».

На допросах владыку Агафангела принуждали признать обновленчество и его аппарат – Высшее церковное управление, но он непоколебимо ответил: «Власть Патриарха передана мне, распоряжения ВЦУ считаю незаконными».

5(18) июня 1922 г. владыка Агафангел обратился к «архипастырям и всем чадам Православной Русской Церкви» с Посланием, разоблачающим «новую» или «живую церковь», и призывом управлять своими епархиями самостоятельно, «сообразуясь с Писанием и священными канонами». Через десять дней владыку арестовали.

Нужен был компрометирующий материал. Тут-то (7 июля 1922 г.) и поступил в Ярославское ГПУ донос от тутаевского священника Андрея Немирова, лишённого сана митрополитом Агафангелом и епископом Вениамином. Он и восемь его единомышленников просили предать суду обоих иерархов, писали, что епископ Вениамин – «это не архиерей, а палач», который «в речах своих явно и косвенно давал понять всем, что советская власть безбожная власть»⁸³.

...В декабре 1926 г. митрополит Сергий (Страгородский) был этапирован в Москву и содержался во внутренней тюрьме ГПУ до марта 1927 г. (Впоследствии выяснилось, что митрополит Сергий мог быть расстрелян как «японский шпион» – такой вариант рассматривался. Имелся и повод: до революции ему дважды поручали нести службу в Японии, а значит, могли сохраниться и «связи». Чем не причина?) А 16 июля того же года было обнародовано Послание («Декларация») заместителя патриаршего Местоблюстителя, митрополита Нижегородского Сергия (Страгородского), и временного при нём Патриаршего Священного синода об отношении Православной Российской церкви к существующей гражданской власти. «... Ходатайство наше о разрешении Синоду начать деятельность по управлению Православной Всероссийской Церковью увенчалось успехом, – говорилось в «Декларации». – Теперь наша Православная Церковь в Союзе имеет не только каноническое, но и по гражданским законам вполне легальное центральное управление...

Выразим всенародно нашу благодарность Советскому правительству за такое внимание к духовным нуждам православного населения, а вместе с тем заверим Правительство, что мы не употребим во злое оказанного нам доверия... Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к советской власти, могут быть не только равнодушные к Православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого, как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом...»⁸⁴.

Но уже в июле того же 1927 г. последовало массовое возвращение «Декларации» православными приходами митрополиту Сергию, – в знак протеста. Митрополит Иоанн (Снычев) пишет, что в некоторых епархиях (на Урале) до 90% приходов отослали «Декларацию» назад⁸⁵.

Попытка давления на Церковь были и в гитлеровской Германии, но в Третьем рейхе нашлись достойные защитники прав верующих. В их числе был Фридрих Карл Отто Дибелиус (1880–1967). В 1925 г. он возглавил Лютеранскую Церковь Пруссии, но после прихода Гитлера к власти Дибелиус был смещён со своего поста. Он дал понять, что не потерпит контроля со стороны государства над духовной и проповеднической деятельностью. В открытом письме к д-ру Хансу Керрлю, нацистскому комиссару по делам религии, опубликованному в марте 1937 г., Дибелиус писал: «Позвольте мне задать Вам один вопрос, господин рейхсминистр. Если во время утреннего религиозного наставления дети скажут, что Библия является словом Божиим, с которым Он обращается к нам в Ветхом и Новом Заветах, и когда после обеда молодые люди должны заучить наизусть »Что есть наша Библия? Наша Библия – это «"Майн кампф»» Гитлера", – кто изменит его учение? Это решающий момент... Доктрина, которую вы выдвигаете, даёт основание считать, что государство вмешивается в дела Церкви настолько, насколько этому способствуют репрессивные органы, поддерживающие это государство... В этом кроются корни борьбы между государством и Евангелической Церковью... Как только государство попытается подменить Церковь и захватить власть над душами людей, тогда мы, будучи связанными словами Лютера, окажем сопротивление именем Божиим. Уверяю вас, что мы это сделаем».

Дибелиус предстал перед Зондергерихт – специальным военным трибуналом по обвинению в предательских нападках на правительство. Вынесенный судом оправдательный вердикт в отношении Дибелиуса вызвал большую тревогу среди нацистских должностных лиц. Гитлер лично запросил в трибунале копию протокола с доводами суда, но вмешиваться всё же не стал⁸⁶.

Ярославская епархия оставалась оплотом борьбы не только с обновленцами, но и с «сергианством». Вот основные вехи этого противостояния.

24 января 1928 г. последовало обращение к Местоблюстителю Патриаршего престола митрополиту Нижегородскому Сергию (Страгородскому) от пяти архиереев; митрополита Ярославского Агафангела (Преображенского), архиепископа Угличского Серафима (Самойловича), викария Ярославской епархии, епископа Евгения (Кобранова), Ростовского викария Ярославской епархии, а также митрополита Иосифа (Петровых) и архиепископа Варлаама (Ряшенцева) – с сообщением об отделении от него и отказе признать за ним и его Синодом права на высшее управление Церковью.

Основная причина отделения: «... Почитая священным долгом своим охранять чистоту Св. Православной веры и завещанную Христом свободу устроения внутренней религиозной церковной жизни, в целях успокоения смущённой совести верующих, за неимением иного выхода из создавшегося рокового для Церкви положения», отделяемся и т. д.⁸⁷

И уже 28 января того же года митрополит Сергий (Страгородский), автор печально известной «Декларации» 1927 г., отправил митрополиту Агафангелу письмо с мольбой о сохранении общения. «... Мы с Вами подошли уже к той черте, у которой все земные ценности и всякие земные счёты теряют свою абсолютную значимость, и остаётся только одно: дать добрый ответ на судище Христовом... Ни веры святой мы не предаём, ни от свободы церковной не отрекаемся и не намерены отрекаться... Я всегда готов передать Вам полномочия, лишь только будут у меня в руках достаточные к тому основания...»⁸⁸.

За твёрдые убеждения пришлось расплачиваться, и в феврале того же 1928 г. последовала ссылка архиепископа Серафима и митрополита Иосифа из Ярославской области соответственно в Могилёв и в г. Устюжну⁸⁹. 14 марта 1928 г. было принято постановление «сергианского» Синода о запрещении восьми архиереев, в том числе митрополита Иосифа, архиепископа Серафима и других, кроме митрополита Агафангела⁹⁰.

27-м апреля 1928 г. датировано письмо митрополита Агафангела, епископа Евгения (Кобранова) Ростовского и архиепископа Варлаама (Ряшенцева) о том, что они не порывают молитвенного общения с митрополитом Сергием, не отрицают принципиально его власть как заместителя Местоблюстителя, раскола не учиняют, но распоряжения, смущающие религиозную совесть и, по убеждению пишущих, нарушающие каноны, выполнять не могли и не могут, ино-епархиальных епископов, клириков и мирян в общение не принимают и направляют к митрополиту Сергию⁹¹.

17 мая 1928 г. было издано постановление № 110 митрополита Сергия и Синода по делу «Ярославской группы»: снятие запрещений с архиепископа Варлаама и епископа Евгения; попытка интерпретировать решение ярославских епископов как согласие на «административно-каноническое подчинение Заместителю с Синодом»⁹².

3 октября 1928 г. митрополит Агафангел скончался, а в начале 1929 г. последовал арест 15-ти отделившихся от митрополита Сергия епископов, в том числе архиепископа Угличского Серафима (Самойловича) (Соловки) и архиепископа Варлаама (Ряшенцева) (Ярославская тюрьма). Вот как происходил арест: агент ГПУ являлся к епископу и задавал ему следующий вопрос: «Как Вы относитесь к декларации митрополита Сергия (Страгородского)?» Если епископ отвечал, что он её не признаёт, то агент говорил: «Значит, Вы контрреволюционер». И епископ арестовывался⁹³. «Зачистка» епархии продолжалась и в последующие годы. В 1930 г. был арестован Ярославский викарий Вениамин (Воскресенский), епископ Тутаевский; в 1937 г. – митрополит Ярославский Павел (Борисовский)...

И вот, в 1960 г., в разгар хрущёвских гонений, на «антисергианскую» кафедру назначается архиерей, обязанный действовать в жёстких рамках «Декларации» 1927 г....

Вспоминает владыка Минский и Слуцкий Филарет (Вахромеев).

В один из его приездов из Святой Земли в Троице-Сергиеву Лавру он неожиданно появился на втором этаже главного монастырского корпуса и направился ко мне в келью. Для меня, молодого иеродиакона, это было весьма неожиданно и необычно. В дверь входит мощный коренастый архимандрит и спрашивает: «Над чем работаешь?» А я как раз работал над своей кандидатской диссертацией на тему «Пастырское душепопечительство митрополита Филарета (Дроздова) по его письмам». Так мы познакомились...

Владыка Никодим привёз меня на родину моих отцов, познакомил с Ярославлем. Я весьма благодарен ему за это, а также и за благословение, чтобы не забывал землю отцов. С тех пор я действительно стал более внимательно относиться к своему роду⁹⁴.

Нельзя утверждать, что в годы пребывания владыки Никодима на Ярославской кафедре власти не закрывали храмы. Закрывали, и ещё как! Но архиереи, по советским «законам», были почти бесправны, о чём рассказывал сам владыка: «Когда я был архиепископом в Ярославской епархии, там тоже началось закрытие церквей, и верующие стали обращаться ко мне за помощью. Я им говорю: «Подайте прошение, что вы хотите сохранить храм, соберите побольше подписей, и тогда я смогу лучше вам помочь». И что ж Вы думаете? Мнутся, жмутся, отнекиваются и, в конце концов, ни один не подписывает, боятся»⁹⁵.

В те годы владыками в епархиях были уполномоченные. Священник Павел Груздев, бывший узник ГУЛАГа, служил в сельской глубинке. Взялся однажды владыка Никодим хлопотать за него перед местным уполномоченным по делам религий, чтобы перевели о. Павла Груздева в тутаевский Воскресенский собор, поближе к людям и к родным местам.

– Ты что? – схватился за голову уполномоченный. – Груздева? В Собор? Там Спаситель чудотворный, да Груздев – чудотворец, они обое-то дров наломают! Пускай Груздев живёт у себя в Никульском.

– Вот так и живу, – вздыхал о. Павел, вспоминая о хлопотах владыки Никодима. – Так и живу, так и юродствую. А уж теперь и конец приближается⁹⁶. (О. Павел пережил владыку Никодима на 18 лет и скончался в рождественскую неделю 1996 г. – в ночь на отдание праздника Рождества Христова –13 января.)

С этого времени прошли десятилетия, и вот в 2006 г. в церковной печати появилось такое сообщение: "Музей церквей советского периода создаётся в Ярославской области. В селе Новое Большесельского района Ярославской области до конца 2008 г. будет создан музей церквей. В музее планируется построить макеты 19 церквей, ставших историческими и духовными символами Большесельского района. Местные мастера создадут макеты храмов из дерева или папье-маше в том виде, который они обрели за время борьбы с православной верой в России: обезглавленные, полуразрушенные, с вросшими в фундаменты и стены деревьями.

Таким образом, музей станет памятником целой эпохи безверия и напоминанием о необходимости возрождения глубинки, которое на Руси всегда начиналось со строительства православных святынь»⁹⁷.

16 марта 1961 г. владыка Никодим становится постоянным членом Священного синода Русской православной Церкви. 10 июня того же года он был возведён в сан архиепископа. 3 августа 1963 г. он был назначен председателем Комиссии Священного синода по вопросам христианского единства с возведением в сан митрополита.

Вспоминает владыка Минский и Слуцкий Филарет (Вахромеев).

... Август 1963-го. Я уже был инспектором Московской Духовной Академии, когда владыка Никодим, будучи в Лавре, подозвал меня и спросил:

– А ты давно был в Ярославле?

– Владыка, к стыду своему, пока ещё не был.

– Сегодня вечером я еду в Ярославль. Собирайся, а с ректором я договорюсь.

– Как благословите, – только и ответил я.

Так владыка Никодим привёз меня на родину моих отцов, познакомил с Ярославлем. Это была его, по-видимому, последняя поездка в Ярославль, и он поступил так потому, что знал о переменах в своём служении: в Ярославль он отправился архиепископом, а там его встречал иеромонах Мелхиседек (впоследствии – архиепископ) и, приветствуя, поднёс владыке белый клобук. Это означало, что владыка Никодим уже возведён Святейшим Патриархом в сан митрополита как Председатель Комиссии Священного Синода по вопросам христианского единства⁹⁸.

Одним из преемников владыки Никодима на Ярославской кафедре был митрополит Иоанн (Вендланд). В годы его управления епархией здесь мало что изменилось. Духовная дочь митрополита Ярославского и Ростовского Иоанна рассказала о том, что в дневниках его сестры, монахини Евфросинии, после её смерти прочитали запись: «Бедный владыка! Как тяжело ему, что близкие люди предают его». И дальше назывались имена людей из окружения владыки, которые доносили в «органы» всю информацию о том, что делает, говорит и с кем встречается митрополит Иоанн⁹⁹. И каково было владыке Иоанну переносить всё это после долголетнего пребывания на заграничном служении: Дамаск, Берлин, Нью-Йорк...

... 4 августа того же 1963 г. Владыка Никодим назначается митрополитом Минским и Белорусским, а 9 октября – Ленинградским и Ладожским. Когда митрополит Никодим был назначен на Минскую кафедру, здесь в течение двух месяцев, пока владыка оставался правящим архиереем, остановился процесс массового закрытия приходов, которому не мог воспрепятствовать его предшественник. После перевода владыки Никодима в Ленинград, в Минско-Белорусской епархии закрытие приходов возобновилось¹⁰⁰.

Кадровые «подвижки» произошли и в Кремле. В 1961 г. старая большевичка Лазуркина предложила убрать из Мавзолея тело Сталина; она ссылалась на то, что в «тонком сне» к ней пришёл Ленин и просил избавить его от соседа. Предложение было принято, так как в хрустальном гробу оставался создатель партии и государства. (В 1989 г. смелое по тем временам предложение депутата Юрия Карякина о «полной зачистке» мавзолея было отвергнуто как богохульство, ибо без Ленина гроб идеологии остался бы пустым.)

Когда Сталина вынесли из мавзолея и похоронили у кремлёвской стены, на его могиле (якобы) появился венок с надписью: «Посмертно репрессированному от посмертно реабилитированных».

Настенные часы в форме мавзолея. Каждый час под бой курантов в них соответствующее число раз высовывается саркофаг со Сталиным.

– Почему после удаления Сталина из мавзолея там удвоили охрану?

– Возле мавзолея видели Хрущёва с раскладушкой.

Сражаясь с мёртвым «божеством», Хрущёв, однако, продолжал преследовать Церковь, и об этом всё смелее говорили православные архиереи, даже «заангажированные». Вспоминает архиепископ Василий (Кривошеин).

Весной 1964 г. приезжал из Берлина Экзарх Средней Европы архиепископ Сергий (Ларин), красочная личность, бывший обновленческий епископ, принятый в Патриаршую Церковь как простой монах и только потом вновь возведённый во епископы. Это был человек с крупными коммунистическими связями, но тем не менее независимый и осведомлённый. Я был тогда в Париже, виделся с ним, но мы с ним разговорились только в аэропорту Бурже, пришлось ждать самолёта. Более часа мы с ним провели в интереснейшей беседе с глазу на глаз. Владыка Сергий с большой откровенностью стал рассказывать о происходящем в России, как за последние годы усилились гонения на Церковь, о массовом закрытии храмов, о насилиях, арестах и т. д. «Кто же главный виновник этих гонений?» – спросил я. «Хрущёв, – категорически ответил архиепископ Сергий. – Это всецело его дело».

И тут же он самым резким образом начал критиковать Хрущёва не только за его антицерковную политику, но и за всё его управление. Затем он продолжил: «Я знаю, благодаря моим связям, что против него – всеобщее недовольство и даже в высших сферах. Так долго продолжаться не может. Должна быть перемена». Помню, как я был поражён смелостью, с которой «советский» архиерей высказывается о главе советского правительства, это был единственный случай такого рода, с которым мне пришлось вообще сталкиваться. А впоследствии я поражался, как он предсказал падение самого Хрущёва за шесть месяцев до того, как оно случилось. Но наиболее ценным для меня было его указание на Хрущёва как на главного виновника гонения на Церковь. Мы тогда хорошо видели, что происходит нечто ужасное, настоящее уничтожение остатков выжившей в советском режиме Церкви, но какова роль самого Хрущёва, было нам тогда неясно. Во многом мешала его репутация антисталинца и либерала «оттепели», а тут владыка Сергий сказал всё прямо и без обиняков. Спасибо ему!¹⁰¹

Поскольку речь зашла об архиепископе Сергии (Ларине), приведём сведения из его очень непростой биографии, тем более что в последние годы жизни он был одним из преемников владыки Никодима на Ярославской кафедре.

"Во время войны в Ташкент был переведён из Москвы с пышным титулом епископа Ташкентского и Среднеазиатского молодой епископ Сергий Ларин, – пишет А.Э. Краснов-Левитин. – Подоплёка этого перевода мне была не ясна. Только лишь через много лет от епископа Сергия Ларина я узнал причину его перевода из Москвы в Ташкент.

Епископ Сергий был колоритной личностью. Мой земляк, питерец, старше меня на девять лет, он с юности примкнул к обновленцам. Человек порыва, честолюбивый, талантливый, развитой, но без всякого систематического образования (даже не очень сильный в грамматике), он ещё в двадцатые годы становится иподиаконом у престарелого обновленческого Первоиерарха, митрополита Вениамина Муратовского. Сергий Ларин является очень типичным молодым церковником этого времени.

С одной стороны, как будто искренняя религиозность, искренний религиозный порыв, с другой стороны – необузданное честолюбие. Он был помешан на архиерейских титулах, на архиерейском этикете, на роскошных облачениях. К обновленцам его толкнула лёгкость архиерейской карьеры.

После того, как молодой приходский протоиерей Александр Введенский в течение двух лет стал, митрополитом и стяжал своими проповедями всемирную славу, церковная молодёжь буквально помешалась. Всем мерещились слава, почести, золотые митры, белые клобуки.

К числу таких людей принадлежал молодой иподиакон Серёжа Ларин. Счастье, действительно на первых порах улыбнулось иподиакону. В 1931 г. он священник, в 1932 г. – протоиерей, в 1933 г. его покидает жена, и он принимает монашество в Тихвинском обновленческом монастыре. Его возводят в сан архимандрита. В 1935 г., однако, крах. Он привлечён к ответственности по делу, с политикой ничего общего не имеющему, – по женской линии. По глупому доносу ревнивой женщины его заключают в лагерь, под Дмитровом, сроком на пять лет.

Освобождённый в 1939 г., он переезжает в Москву (конечно, не без содействия некоторых своих высоких друзей из органов) и становится управляющим делами при Первоиерархе (самая в то время энкаведистская должность: заведующий отделом кадров). Впрочем, должен сказать, что мне не известен ни один случай, чтобы кто-нибудь из-за него пострадал. По натуре он был, видимо, не злой человек и ограничивался "общей информацией».

В начале войны, осенью 1941 г., он неожиданно всплыл на поверхность. Выше мы рассказывали, как неожиданная эвакуация из Москвы высшего духовенства повлекла за собой необходимость немедленного рукоположения епископа, который должен был остаться в Москве после эвакуации церковного руководства в Ульяновск. Таким епископом оказался Сергий Ларин, апробированный гражданской властью. Он и был рукоположен во епископа Звенигородского в обстановке невероятной спешки, с полным нарушением церковных правил. (Даже не была совершена литургия.)

Так или иначе, епископ Сергий неожиданно стал (хотя и сугубо временно) в центре обновленческой церкви. Как это ни странно, он тотчас выступил против Введенского. Правда, справедливость требует признать, что большей частью он был прав. Прежде всего (об этом я узнал уже много позже) он сорвал авантюрный план Александра Ивановича объявить себя патриархом. На это дали согласие все обновленческие иерархи, кроме Сергия Ларина, который справедливо указал на антиканоничность подобной авантюры.

Наибольшее обострение отношений произошло в 1943 г., когда стало известно о сепаратных переговорах, которые Сергий Ларин повёл (строго конфиденциально) с митрополитом Николаем. Сергий Ларин, как прожжённый политик, имеющий связи в кругах МГБ, получил сведения о неминуемом разгроме обновленчества. Он решил опередить события и вступил в контакт с митрополитом Николаем, представлявшим тогда Патриархию (в отсутствие Патриаршего Местоблюстителя) в Москве. В результате сепаратных переговоров было достигнуто следующее соглашение:

1. Все обновленческие иерархи съезжаются в Москву и открывают Собор в Елоховском храме. Это было тем более легко осуществимо, что их оставалось в это время очень немного, всего двенадцать человек.

2. Собравшиеся архиереи аннулируют решения обновленческих Соборов 1923 и 1925 гг. и признают покойного Патриарха Тихона в сущем сане.

3. Затем они лишают сана митрополита Александра за незаконное восприятие сана Первоиерарха и как нарушившего постановление Собора 1923 г. об однобрачности епископов и как введшего в своё время Собор 1923 г. в заблуждение, в результате чего последовало постановление о лишении сана Патриарха Тихона.

4. Обновленческий Собор архиереев приносит покаяние за себя и за своих предшественников и воссоединяется с Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Сергием.

5. Все обновленческие епископы принимаются в сущем сане. Неженатые и те, которые изъявят согласие расстаться с жёнами, разумеется, по обоюдному согласию со своими супругами, также получают кафедры. Те епископы, которые останутся в женатом состоянии, принимаются в сущем сане, им разрешается ношение панагии, но с пожизненным запрещением в священнослужении.

Это соглашение было одобрено митрополитом Сергием. Гражданская власть также заявила, что у неё нет возражений, и дала согласие выдать обновленческим архиереям пропуска для проезда в Москву.

Всё сорвалось из-за непредвиденного обстоятельства. Текст этого соглашения был разослан совершенно конфиденциально всем обновленческим архиереям. Однако совершенно неожиданно один из них (причём это был старый архиерей ещё дореволюционного поставления Митрополит Ярославский Корнилий) переслал текст этого проекта... Кому бы вы думали? Введенскому. Первоиерарх тотчас перевёл епископа Сергия в Ташкент. Сразу же проект заглох.

Весной 1944 г., когда воссоединение обновленцев всё-таки произошло (на гораздо менее благоприятных условиях), Сергий Ларин тут же поспешил поднести Патриархии Среднеазиатскую епархию (90 приходов) на серебряном блюде. Для приёма епархии из Москвы был направлен архиепископ Куйбышевский Алексий Палицын, о котором речь шла уже выше. Сергий Ларин был затребован в Москву, принят в сане простого монаха, а через два месяца был вновь рукоположен в диакона, пресвитера и епископа и стал православным архиереем, занимал поочерёдно Одесскую, Ростовскую, Вятскую и Ярославскую кафедры. (Умер в сентябре 1967 г. в сане архиепископа Ярославского и Ростовского)"¹⁰².

... В апреле 1961 г. Юрий Гагарин слетал в ближний космос и по возвращении якобы сообщил, что он там «Бога не видел». После этого Хрущёв осмелел и «пошёл на повышение». Космонавтов он стал называть «космическими братьями», а себя, как бы в шутку, «космическим отцом» (читай – «отцом небесным»). 12 октября 1964 г. Хрущёву представилась последняя возможность появиться на экранах телевизоров. Незадолго до старта космического корабля «Восход» он позвонил из Сочи в космический центр и пожелал космонавтам счастливого пути, пообещав их торжественно встретить.

Встреча не состоялась; пока «Восход» мотался вокруг земного шара, для Хрущёва наступил закат. Подобно возгордившемуся ангелу, он был сброшен с вершин власти и «опущен» на землю. «Дорогого Никиту Сергеевича» убрали в аккурат «на Покрова́», а «небесных братьев», вернувшихся из космоса, встречал уже «бровеносец в потёмках». На церемонии встречи Брежнев заявил: «Мы будем повышать ответственность партии и её ведущую организаторскую роль в советском обществе». (Брежнев выступил с подхалимским приветствием «нашему дорогому и любимому Никите Сергеевичу» по поводу его 70-летия, а через несколько месяцев оказался во главе заговора против него.)

А в народе шутили:

Как известно, после возвращения на Землю космонавты всегда рапортовали на Красной площади: «Готовы выполнить любое задание советского правительства!» Космонавты, запущенные при Хрущёве, а вернувшиеся при Брежневе, (якобы) рапортовали: «Готовы выполнить задание любого советского правительства!»

Перед увольнением Хрущёву не подписывали в мавзолее обходной лист: он принял двоих, а сдал одного.

16 октября «Правда» сообщила об отставке Хрущёва, и он стал политическим невидимкой, после чего гонения на Церковь немного ослабли. Так что владыке Никодиму повезло в полном смысле слова. Как, впрочем, и Хрущёву. Ведь прикажи «Хозяин», и Хрущёв мог бы стать и Ежовым, и Берией...

Резиденция председателя ОВЦС располагалась на окраине Москвы, в Серебряном Бору, и была выстроена как загородный дом. Вокруг неё были дачи послов иностранных государств, аккредитованных в Москве. В 1970-х годах там жил не только митрополит Никодим, но и два его заместителя по Отделу: архиепископ Ювеналий (ныне – митрополит Крутицкий и Коломенский) и епископ Хризостом (ныне – архиепископ Виленский и Литовский). Резиденцию в обиходе так и называли: «Трёхсвятительское подворье»; дом находился на 2-й Парковой линии, 52. На этот адрес посылали свои письма те прихожане, с которыми владыка состоял в переписке. Некоторые из них, по душевной простоте, выводили на конверте: «Серебряный Бор, 2-я просека..."

В резиденции митрополита была устроена небольшая часовня и великолепная ризница с древними иконами ещё дониконовского времени. Однажды резиденцию митрополита в Серебряном Бору посетили родственники владыки, в то время, как он совершал там литургию в полном архиерейском облачении. Маленький мальчик, присутствовавший при этом, рассказывал потом: «Я был у Царя!»

Владыка запросто общался не только с «царями», но и с императорами. Так, он побывал в Эфиопии ещё до переворота, который возгласил «друг страны Советов» Менгисту Хайле Мариам. И митрополит Никодим имел встречу с императором Хайле Селассие, после чего в Ленинградскую духовную академию начали прибывать на учёбу посланцы с Чёрного континента.

Начало 1960-х годов – это разгар гонений на Церковь, бесчинства местных «хунвейбинов». В Ленинграде уполномоченный пытался сорвать крестный ход в первую Пасху служения митрополита Никодима на Ленинградской кафедре¹⁰³. Как обеспечить безопасное проведение пасхального богослужения в Николо-Богоявленском кафедральном соборе? А вот как. В страну с официальным визитом прибывает королева Нидерландов. Поставим её на клирос, а потом пригласим участвовать в крестном ходе. И комсомольских «активистов» милиция ближе, чем на километр, не подпустит.

Владыка Никодим благожелательно относился к старообрядцам и искренне сожалел о том, что они воздерживаются от сближения с Русской православной Церковью. У себя в резиденции, в Серебряном Бору, владыка часто носил старообрядческую монашескую полумантию. Именно по инициативе владыки, изложенной им в специальном докладе на Поместном соборе Русской православной Церкви 1971 г. участники Собора определили упразднить клятвы, наложенные Московскими соборами 1656 и 1667 гг. на старые церковные обряды и их последователей. Было также разрешено староверам посещать храмы Московского патриархата и причащаться в них в случае необходимости.

В те годы реакция старообрядцев на решение Поместного собора была сдержанной. («А мы эти проклятия никогда и не признавали».) Развитие отношений началось лишь в период недолгого правления старообрядческого митрополита Андриана (Четвергова) (2003–2005) Да и в эти годы «упёртых» старообрядцев смущали встречи Андриана с иерархами Русской православной Церкви. А высказывания митрополита об улучшении отношений с Московской патриархией и даже о духовном единстве русского народа у многих вызывали насторожённость.

Став членом Президентского совета по взаимодействию с религиозными объединениями, Андриан был везде «персоной грата». В поездках по стране его принимали губернаторы и, что не менее важно, епископы Московского патриархата. На людях Андриан стал появляться не в чёрной шапке с меховой оторочкой, а в белом куколе – точно таком же, как и у Святейшего Патриарха Алексия II. Событием в жизни России стало его выступление на Всемирном русском соборе, куда он прибыл по приглашению Русской православной Церкви.

Обладая неограниченным влиянием в Московской патриархии, владыка Никодим продвигал своих ставленников в епископат, на должности, связанные с долгосрочным пребыванием за границей. Это была вынужденная мера. В те годы Совет по делам религий препятствовал обновлению епископата Русской православной Церкви на территории Советского Союза. А рукоположить архиерея для служения за границей – это пожалуйста: «с глаз долой из сердца вон». Но вот отслужит епископ несколько лет на чужбине и возвращается на родину из «долгосрочной командировки». Как говорится, «не ждали». И тут уж власти волей-неволей соглашаются на его «трудоустройство» в епархии. (В итоге к 1970 г. средний возраст епископата Русской православной Церкви снизился до 50-ти лет. Таким образом, Церковь оказалась обеспечена молодыми и деятельными епископами в среднем на 30 лет, что гарантировало её историческое бытие в самый трудный период новейшей церковной истории, притом совершенно мирным, неконфронтационным путём.)¹⁰⁴

И уж конечно митрополит Никодим мог бы в этом смысле «озолотить» своего племянника Георгия, который иногда гостил у владыки в Серебряном Бору. Но владыка был в этом отношении чрезвычайно щепетилен и непотизма не поощрял. И Жора пошёл по медицинской части.

Энергия владыки была неисчерпаемой. Даже одержимый сердечными недугами, он разрывался между обеими столицами. Лёжа на одре болезни в Серебряном Бору, он постоянно работал с бумагами. Иногда что-то срочное нужно было отправить в Питер. И тогда начинал работать «воздушный мост». Иеромонах Лев выезжал на архиерейской «Чайке» в Шереметьево (Шереметьево-2 тогда ещё не было) и вылетал в Ленинград. Секретарь епархии протоиерей Борис Глебов встречал его в Пулково, и епархиальная «Волга» следовала к адресату. Иногда вдогонку следующим рейсом посылали кого-нибудь из иподиаконов. Затем бумаги (и о. Лев при них) возвращались в Первопрестольную – к митрополиту. Бывали дни, когда иеромонах Лев делал за день две «ходки» туда и обратно. В шутку его называли аэромонахом.

Но были «аэромонахи» и посолиднее. Как-то владыка летел в ГДР с о. Маркеллом, – «особой, приближенной к святителю» ещё в конце 1960-х годов (впоследствии архимандрит Маркелл – настоятель Феодоровского Государева собора в Царском Селе (г. Пушкин); с 2006 г.– епископ Петергофский). В салоне 1-го класса с каждой стороны – по два кресла; владыка сидит у окна. Подходит стюардесса и приглашает митрополита пройти в кабину пилотов. Вспоминает епископ Маркелл:

– Сижу долго, святителя всё нет. Начинаю беспокоиться, стучу в кабину, мне открывают дверку. (Тогда, в дотеррористическую эпоху, это было просто.) Смотрю, святитель в рясе, с бородой, сидит за штурвалом. На голове наушники, сбоку, на подставке, как положено, командирская чашечка кофе.

Потом владыка объяснил изумлённому о. Маркеллу, что его как постоянного, «знатного» пассажира узнали пилоты и любезно пригласили «порулить» воздушным лайнером. А чтобы самолёта не свалился в «штопор», святителя усадили за штурвал дублёра.

Обратный путь владыка проделывал в «разобранном виде». Там, в ГДР, у него случился очередной инфаркт, и о. Маркелл буквально спас святителя от смерти. Накануне поездки «медбрат» получил подробные инструкции от врача, постоянно лечившего архиерея, а также чемоданчик с набором медикаментов. Когда владыке стало плохо и каждая секунда была на счету, о. Маркелл делал ему внутримышечные уколы через подрясник. Иглы гнулись, но, к счастью, выдержали. Владыку срочно отправили в Москву; в Шереметьево архиерейскую «чайку» подогнали прямо к трапу самолёта, а оттуда святителя отправили в Серебряный Бор.

Можно себе представить, сколько ещё мог бы сделать полезных дел для Церкви митрополит Никодим, если бы дожил до эпохи факса и электронной почты! Представим себе ряды келейников, секретарей и иподиаконов, сидящих за компьютерами, как в Центре управления космическими полётами... А сотовые телефоны, а пейджеры?

Но в те годы всё было гораздо скромнее. Чтобы не беспокоить владыку частыми телефонными трелями, аппарат перенесли в его кабинет, и трубку снимал дежурный иподиакон. Если звонок действительно был важным, телефон переносили в архиерейскую спаленку и включали в параллельную розетку. И вот – моё первое дежурство в качестве «оператора». Владыка ожидал звонок из Рима и просил меня сразу же «перебросить» телефон в его спальню, без лишних «согласований».

Звонок, голос телефонистки: «Рим заказывали? Соединяю!» Выдернув шнур, бегу с аппаратом в руках к изголовью святителя. Лёжа на одре, владыка мирно беседует с одним из иподиаконов. А тут врывается ещё один и с криком: «Рим!» втыкает телефонную вилку в розетку на... 220 вольт! Треск, дым, святитель хватается за сердце. О. Маркелл бросается к стеклянной пробирке с нитроглицерином и протягивает её владыке. А он мне слабым голосом: «А ещё физик!»

От святительского гнева меня спасли три обстоятельства: 1. на «боевое дежурство» я заступил впервые; 2. не было инструктажа от «бывалых» сменщиков; 3. телефонная и электрическая розетки были одинаковы по всем параметрам.

Высокое положение обязывало владыку быть в курсе текущих политических событий. В Москве он начинал свой рабочий день в «чайке», везущей его из Серебряного Бора на улицу Рылеева (ныне ей возвращено историческое название – Гагаринский переулок), где тогда находилось здание ОВЦС. За полчаса езды он просматривал свежие центральные газеты, чтобы «держать руку на пульсе». В Ленинграде таких регулярных длинных «ездок» у владыки не было, и как-то он попросил меня просматривать прессу и отмечать наиболее важные материалы. Это было тяжёлым моральным испытанием: приходилось перелопачивать кучи советской макулатуры, чтобы отыскать «жемчужное зерно», которого там быть не могло: «искать в «Правде» известия, а в «Известиях» – правду – дело бесперспективное». К счастью для меня, владыка отправился в очередную поездку, и послушание временного «пресс-секретаря» как-то само собой отпало.

Иеромонах Лев (Церпицкий) был келейником, а потом и личным секретарём митрополита Никодима (ныне – архиепископ Новгородский и Старорусский). Но владыка иногда поручал часть работы «вторым секретарям». Так, однажды он передал мне для отзыва сценарий телефильма о гражданской войне в Сибири. Телевизионщики хотели, чтобы митрополит был консультантом по церковным эпизодам фильма. Прочитав сценарий, я отметил такие фрагменты; некоторые из них были явно антицерковными. Сценарий вернули киношникам без комментариев: бегло взглянув на «развесистую клюкву», святитель «умыл руки» и «поставил крест на синагоге».

В редкие минуты отдыха владыка любил гулять по берегу реки. В Ленинграде вдоль Обводного канала не очень-то погуляешь (грузовики, шум, грязь). Но в Серебряном Бору условия идеальные. Здесь всё дышит историей и настраивает беседу на этот лад. Рассуждая об эпохе Бориса Годунова, о Смутном времени, владыка (в миру Борис) вряд ли мог предположить, что где-то здесь в реке «искупается» другой Борис, после чего на Руси снова будет смута...

В июне 2001 г. бывший шеф КГБ Владимир Крючков в интервью привёл кое-какие подробности этого происшествия.

– А когда Борис Ельцин свалился в речку... Что там всё-таки произошло?

– Я разговаривал с Бакатиным по этому поводу. Потому что мы не занимались этим, занимался Бакатин... Он сообщил, что вообще не было падения в речку... Он упал не в речку, а в озеро. Это было в дачном посёлке Успенское. Тогда были сугубо личные, так сказать, мотивы... Поэтому о покушении на его жизнь и речи не могло быть¹⁰⁵.

Так что КГБ был здесь ни при чём. И вообще, картину «Купание красного коня» написал Петров-Водкин...

Желая свалить Горби, оппозиция выдвинула лозунг: «Бориску – на царство!» В 1990 г. «легко обучаемый» Ельцин посетил США; президент Буш (старший), уделивший визитёру одну минуту, так отозвался о нём: «Весёлый парень!»¹⁰⁶.

А через 17 лет в печати появилась заметка под названием «Беловежье», где был любопытный абзац.

Военные отказались от функций карателей в ночь с 18 на 19 августа 1991 г., когда командующий Приволжско-Уральским военным округом генерал Макашов не стал сбивать самолёт с Борисом Ельциным и сопровождавшими его лицами, возвращавшимися из Средней Азии, без письменного приказа, и подтвердили свою позицию на улицах Москвы¹⁰⁷.