Корейская война 1950–1953 гг.

Истоки и причины войны в Корее следует искать во внешней политике Кремля. Еще на Ялтинской конференции Сталин подписал обязательства провести в освобожденных Красной Армией странах Восточной Европы демократические выборы. Этого, разумеется, не случилось. Тень «народных демократий» маячила и над Западной Европой. Центром назревавшего конфликта являлась Германия; ее советская зона могла стать опорной базой для наступления коммунизма. Летом 1948 года союзники решили создать в западных зонах демократическое правительство и ввели новую валюту – западногерманскую марку.

В ответ СССР вышел из Контрольного союзного совета и перекрыл войсками все дороги к Западному Берлину, подвергнув его жителей блокаде. Соединенные Штаты и Великобритания организовали «воздушный мост». Целых 11 месяцев их самолеты доставляли в осажденный город продукты, лекарства и сырье, сделав 277 тысяч вылетов. В апреле 1949 года в Вашингтоне был подписан договор о создании военно-политического союза стран Северной Америки и Европы (НАТО), правительства которых объединились в противостоянии коммунистической экспансии. Несколькими неделями позже Сталин был вынужден снять неудавшуюся блокаду Западного Берлина.

Это был не только чувствительный удар по самолюбию Сталина, 70-летие которого в декабре 1949 года готовилось отпраздновать «все прогрессивное человечество»: планы постепенной советизации Германии оказались несбыточными.

Трещина появилась и в советском лагере. Весной 1948 года разгорелся открытый конфликт между Кремлем и югославским коммунистическим руководством, не желавшим послушно следовать сталинской указке. К юбилею «лучшего друга чекистов» органы госбезопасности готовили свой подарок – ликвидацию «зарвавшегося» Тито. Покушение не удалось, и участники операции во главе с Павлом Судоплатовым отправились на лагерные нары.

Потерпев фиаско в Европе, Сталин решил «поиграть мускулами» на Дальнем Востоке. Получив разрешение Кремля, войска просоветской Корейской «народно-демократической» республики 25 июня 1950 года начали внезапное наступление на Сеул, столицу Южной Кореи, стремясь овладеть всем полуостровом. В тогдашней советской печати эти события изображались «с точностью до наоборот»: во всем были виноваты «южнокорейские марионетки». Читая пожелтевшие страницы «Правды» с карикатурами Кукрыниксов, невольно вспоминаешь крылатую фразу Карела Чапека: «Вчера вражеская артиллерия зверски обстреляла наши самолеты, которые мирно бомбили города».

Еще во время Каирской конференции в ноябре 1943 года Руз­вельт, Черчилль и Чан Кай-ши договорились о предостав­лении Кореи независимости. Эти договоренности бы­ли ратифицированы на Ялтинской конференции в фе­врале 1945 года. На ней же было принято решение о раз­деле Кореи после освобождения на 4 зоны влияния: английскую, американскую, советскую и китайскую. На Потсдамской конференции в июле 1945 года было, принято дополнительное решение о разделе Кореи на зоны американского и советского влияния по 38-й параллели. 10 августа того же года советские войска вошли в северную часть Кореи. Американцы высадились 8 сентября, но встретили на своем пути гораздо больше проблем. Генерал Ходж не признал прав временного правительства, прибывшего из Шанхая, и тут же столкнулся с недовольством корейцев в отношении раздела страны. В декабре 1945 года Англия СССР и США создали совместную советско-американскую комиссию для формирования временного правительства, которое должно было находиться у власти в Корее в течение 5 лет под наблюдением государств – членов комис­сии до полного достижения Кореей независимости. Это решение было первоначально отвергнуто обеими частями страны, когда вдруг, вопреки ожидани­ям, 3 января северная, советская часть выразила свое согласие.

8 февраля в Северной Корее в Пхеньяне был учрежден временный народный комитет под руководством Ким Ир Сена – бывшего командира корейских пар­тизан в Маньчжурии, в 1941–1945 гг. находившегося в эмиграции в СССР. В марте комитет провел земельную реформу, конфисковав у владельцев зем­лю безо всякой компенсации и раздав ее народу.

Работа совместной комиссии завершилась в мае 1946 года. Именно с этого времени Корея практически разделена на два государства. В Северной Корее в 1947 году прошли выборы депутатов Народного собрания и его президиума. Американцы предложили Советскому Союзу сформировать корейское правительство на основе все­общих выборов. СССР ответил отказом, и тогда этот вопрос был поднят в ООН в сентябре того же года. ООН выступила за проведение всеобщих выборов в обеих частях Кореи для формирования единого правительства. Северная Ко­рея отказалась выполнять решение ООН.

В Южной же Корее выборы прошли 10 мая 1948 года. Конституционная ассамблея начала работать 31 мая, а 10 июля была принята новая конституция. Ли Сын Ман стал первым президентом Корейской республики, официально основанной 15 августа. 9 сентября Северная Корея объявила о создании Корейской Народ­ной Демократической Республики во главе с Ким Ир Сеном.²⁰

Такое длинное предисловие необходимо для тех читателей, кто родился уже после 2-й мировой войны (как и автор этой статьи) и не имел свободы выбора – доступа к объективной информации. А также для нового поколения, которое «выбирает пепси». Сокрытие правды – это ложь. Но Большая Ложь советского агитпропа – Корейская война 1950–1953 гг.

…Экономическая и политическая ситуация на юге Кореи ухудшалась. Правящая партия потерпела поражение на выборах в 1950 году. Северная Корея сочла ситуацию благоприятной для атаки и 25 июня 1950 года внезапно напала на Южную Корею.

А вот как преподносилось это простодушным советским гражданам. Можно поднять пожелтевшие подшивки «Правды» за 1950 год, пролистать «Блокнот агитатора» и прочие «фелькишер беобахтер’ы». Но проще заглянуть во второе издание Большой Советской Энциклопедии (БСЭ), в 22-й том, – на букву «К». Он вышел в 1953 году и отражает «свежую» официальную позицию «партии и правительства» по «корейскому вопросу». Мало того, что законно избранный народом президент Ли Сын Ман именуется там не иначе как «предателем корейского народа», а члены его правительства – «фашистской кликой». Этот эмоциональный перехлест вполне понятен. Но как оправдать в глазах читателей коммунистическую агрессию Севера против Юга? А вот как.

«Летом 1950 года американские империалисты перешли от подготовки агрессии к прямым актам агрессии, – читаем в БСЭ. – 25 июня лисынмановские войска численностью до 10 дивизий, заранее сосредоточенные у 38-й параллели, по приказу командующего американскими войсками на Дальнем Востоке генерала Макартура напали на Северную Корею. С 27 июня американская авиация и военно-морской флот начали варварские бомбардировки мирных городов и сел КНДР. В Южной Корее стали высаживаться крупные силы американских сухопутных войск».²¹

Как говаривал когда-то Геббельс, «чем чудовищнее ложь, тем быстрее в нее поверят». Сталин и его клика поняли это гораздо раньше гитлеровского министра пропаганды. Сталин был не дурак, и подготовка к агрессии против Южной Кореи была начата за несколько лет до 1950 года. Советские ветераны вспоминают, что еще в 1946–47 гг. в Чите (Забайкальский военный округ) началась массовая подготовка военных переводчиков корейского языка. Если мы хотим дружить, то достаточно иметь нескольких толмачей при штабе. А если такой переводчик в каждом полку, значит, готовимся «удушить в объятиях».

«Большая Ложь» была предназначена для внутреннего употребления, на данный «текущий момент». Но, может быть, с десятилетиями «Министерство Правды» изменило позицию? Отнюдь нет. Если БСЭ – это «краткий курс», то «Советская Историческая Энциклопедия» – его «расширительное толкование». В ее 7-м томе (М. 1965 год) читаем: «Ослепленные ненавистью к демократическому строю на Севере, стремясь вооруженным путем уничтожить оплот революционных сил, южнокорейские власти при прямой поддержке США спровоцировали Корейскую войну».²² Автор статьи осторожничает: уже не «начали войну», а лишь «спровоцировали». Но «генеральная линия» все та же.

Прошло еще почти 10 лет, и в 3-ем издании БСЭ (М. 1973) – все те же «перепевы»: «25 июня 1950 года южнокорейская военщина развязала военные действия против КНДР. США тотчас же вмешались во внутренний корейский конфликт».²³ Правда, агрессивный тон слегка смягчился: уже не «американские империалисты» «играли первую скрипку» (БСЭ, 1953), а «южнокорейская военщина». Но Ложь от этого не перестала быть Большой.

Большая Ложь дотащилась аж до 1990 года – периода «полураспада» «первого в мире социалистического государства». В ежегоднике БСЭ (М. 1990) черным по-белому белое выдается за черное: «В 1950 году Соединенные Штаты и южнокорейские реакционные силы развязали агрессию против КНДР, вставшей на путь строительства социализма».²⁴

Куда там геббельсовской пропаганде против сусловской! Старшее поколение совграждан хорошо помнит, как по четвергам в совучреждениях проводился «единый политдень». Геббельс до этого не додумался, а Суслов додумался…

Армия Ким Ир Сена быстро продвигалась к югу, не встречая на своем пути особого сопротивления. Совет безопасности ООН по инициативе США объявил Северную Корею агрессором. А вот как это было преподано тогдашней советской пропагандой: «Чтобы «оправдать» начатую против КНДР агрессивную войну, представители американо-английского блока приняли 25 июня 1950 года в Совете безопасности (в отсутствие делегата Советского Союза и законного представителя Китая) заранее подготовленную государственным департаментом США позорную резолюцию, обвинявшую правительство КНДР в агрессии против Южной Кореи».²⁵

Почему отсутствовали советский и китайский представители, стыдливо умалчивается. Психологически это легко объяснимо: «знает кошка, чье мясо съела». Зачем играть роль «козла отпущения», когда «броня крепка, и танки наши быстры»? Не сегодня-завтра вся Корея будет нашей, и грош цена будет той резолюции.

Но Сталин не учел того, что мировое общественное мнение было против коммунистической агрессии. И это невозможно было скрыть даже от населения «соцлагеря». Поэтому, как бы сквозь зубы, нехотя, дается дозированная информация: «27 июня, уже после того как американские империалисты вступили в войну против корейского народа, – в ООН была принята резолюция, одобрившая интервенцию США против КНДР. 7 июля 1950 года правительство США протащило в Совете безопасности еще одну незаконную резолюцию, которая рекомендовала странам-членам ООН послать свои войска для войны против КНДР под началом американского главнокомандующего и под флагом ООН».²⁶

А это уже было серьезно. Воинский контингент ООН составили боевые части, направленные в Корею из 16-ти стран. Даже такие заклятые враги как греки и турки плечом к плечу сражались против «северных». Более того, своих солдат в Корею отправила и Югославия, так что коммунисты сражались там против коммунистов. В БСЭ этот факт стыдливо замалчивается. В издании 1953 года упоминались «Англия, Франция, Канада, Турция, Греция, Япония и некоторые другие страны».²⁷ В издании БСЭ 1973 года еще короче: «В интервенции, осуществлявшейся под вывеской «войск ООН», приняли участие и некоторые другие страны».

Но Сталин, Ким и Мао плевать хотели на ООН; их представители даже не стучали там ботинком по столу. А между тем северокорейские коммунисты делали свое дело, и к сентябрю 1950 года они оккупировали почти всю Южную Корею. Лишь портовый Пусан на юге страны остался последним бастионом антикоммунизма.

Пропагандистские трюки были отработаны Сталиным еще в начале советско-финской войны 1939–1940 гг. Оказывается, это агрессивная финская военщина развязала войну против миролюбивой страны Советов… В 1950 году – тот же трюк, но уже на Дальнем Востоке: «В результате внезапности нападения лисынмановским войскам 25 июня 1950 года удалось временно вторгнуться на территорию Северной Кореи, за 38-ю параллель… Отбив нападение захватчиков, корейская Народная армия во главе с верховным главнокомандующим Ким Ир Сеном перешла в контрнаступление и к середине сентября 1950 г. освободила почти всю Южную Корею».²⁸

В эти критические дни наконец подоспела помощь союзников: 15 сентября 1950 года воинский контингент ООН (95% этого контингента составляли американские войска) под командованием генерала Макартура высадился в районе Инчхона. (Инчхон – это по существу морской пригород Сеула; нынче туда всего за час можно доехать на метрополитеновской «надземке»).

28 сентября войска Дугласа Макартура освободили Сеул и стали быстро продвигаться на север, отрезав от тылов южную группировку «северных». В подаче БСЭ это было так: «15 и 16 сентября 1950 года, стянув к берегам Кореи почти все вооруженные силы, находившиеся в бассейне Тихого Океана, американские империалисты высадили в районе Инчхона 50-тысячный американский морской десант, которому в результате 2-х недельных кровопролитных боев удалось захватить Сеул. Вслед за этим интервенты, значительно увеличив свои силы, захватили всю Южную Корею и, игнорируя предупреждение Китайской Народной республики, перешли 38-ю параллель, захватили Пхеньян и устремились к китайской границе».²⁹

Понятно, что с многомиллионным Китаем решился бы воевать только сумасшедший. Но Сталин и Мао использовали это как предлог для расширения военных действий. И когда победа уже казалась совсем близка, Китай послал своих добровольцев на помощь Северной Корее. Макартур вынужден был отступить. «На помощь КНДР выступили китайские добровольцы, – читаем в БСЭ. – 25 ноября 1950 г. корейская Народная армия и китайские добровольцы перешли в контрнаступление, 7 декабря освободили Пхеньян, разгромили американо-английские и лисынмановские войска в Северной Корее и отбросили их к 38-й параллели».³⁰

Им бы здесь и остановиться, но аппетит приходит во время еды. За спиной Ким Ир Сена стояли два монстра: в послевоенном Советском Союзе боевой техники было «как грязи», и она безостановочным потоком пошла в Корею (благо, что есть общая граница). А Китай – бездонный резервуар, поставщик живой силы и донорской крови для «добровольцев». Сеул был снова сдан в январе 1951 года, но затем снова освобожден в марте, и войска ООН смогли снова выдвинуться на север. Война приобрела затяжной характер…

А теперь немного статистики. На страницах БСЭ читаем: «Свыше половины вооруженных сил, участвовавших в Корейской войне, были американскими. (Американские сухопутные силы составили 50,3%, военно-морские – 85,9%, военно-воздушные – 93,4%). КНДР при поддержке СССР, КНР (откуда в Корею прибыли отряды народных добровольцев) и других социалистических стран, а также прогрессивных сил всего мира дала отпор агрессорам».³¹

Как видно из приведенных цифр, американские ВВС господствовали в воздухе. И тогда в Корею были отправлены «сталинские соколы». Это была жуткая тайна, из разряда тех, что в 1930-е годы будущие немецкие «асы» обучались в авиационной школе под Липецком. Советские летчики носили корейскую форму, и с ними общался узкий круг посвященных. (Липецкий опыт пригодился). Сталин боялся прямого столкновения с Соединенными Штатами и возможного ядерного удара. Да, мы уже взорвали атомную бомбу – точную копию американской, но это было неуклюжее чудовище на железной вышке, без средств доставки. А американцы уже доставили на самолетах два «изделия» в Японию, еще в августе 45-го…

Советским летчикам был дан приказ: если в бою с американцами самолет подобьют над вражеской территорией, живыми в плен не сдаваться и покончить с собой из табельного оружия. («Пауэрсов» из наших не сделаешь!) А как узнать – чья власть внизу? Бывало так, что стрелялись по ошибке (на всякий случай!), а потом получали посмертно «закрытого Героя"…

Больше других усердствовали «особисты»: по их требованию советские летчики должны были вести радиопереговоры в воздухе на…корейском языке. А как же иначе? Враг подслушивает! Но воздушный бой скоротечен, и вопрос жизни и смерти решают доли секунды. Тут и на обычном русском «согласовывать вопросы» некогда, и выручала ненормативная лексика. К чести советского командующего ВВС в Северной Корее, он послал особистов по определенному «азимуту», и наши соколы забили эфир трехэтажными идиомами. Да такими заковыристыми, что шифровальщики при штабе «южных» не спали сути напролет в поисках ключа к данным радиоперехватов. За голову хватались даже природные носители русского языка – пожилые эмигранты, которые подрабатывали на мониторинге в прифронтовой зоне.

Но в воздушном бою потери неизбежны, и вот советский ас приземляется на парашюте в расположении «своих», – как правило, китайских добровольцев. Но они не знают и не имеют права знать, что перед ними – воин-интернационалист «с деликатной миссией из неназванной страны». Если «с лица» – не азиат, значит – «американский агрессор». И вот он уже проходит «первичную обработку», а после «фильтрации» его, полуживого, доставляют в штабную землянку на первый допрос. А потом, сидя под замком («чего ж я не сокол, чего ж не летаю?»), он ждет, пока шифровка уйдет наверх, «куда надо».

Но «голь на выдумки хитра», и вскоре наши летчики нацепили на комбинезоны «малый иконостас»: значки с изображением Сталина, Мао и Кима. И теперь, приземляясь, они еще в воздухе кричали «группе захвата»: «Ким хо! Мао хо! Сталин хо!» (по-китайски «хо» – «хорошо»).

Война в Корее могла продолжаться неопределенно долго, если бы не два важных события. В начале 1953 г. герой Второй мировой войны Дуайт Эйзенхауэр выставил свою кандидатуру для избрания на пост президента США. Одним из его предвыборных обещаний было положить конец войне в Корее, которая к этому времени стала весьма непопулярной из-за больших потерь «простых американских парней». А в марте 1953-го на ближней даче в Кунцево, под Москвой, «откинулся хозяин» – организатор и вдохновитель северокорейской агрессии.

По инерции вялотекущая война еще продолжалась, но вскоре советский представитель в ООН предложил заключить перемирие. 27 июля 1953 года оно было подписано в Паньмыньчжоне, и в тот же день были прекращены военные действия. Граница между государствами проходила все по той же 38-й параллели; была образована демилитаризованная зона шириной 4 км (1,2 тыс. кв. км).³²

Кровавая бойня, начавшаяся в результате сговора «банды трех», стоила жизни сотням тысяч, а то и миллионам простых солдат. Но в интерпретации советских историков все выглядело с точностью до наоборот: «С 25 июня 1950 г. по 27 июля 1953 г. в течение 37 месяцев трудящимся КНДР, поднявшимся на Отечественную освободительную войну с оружием в руках, пришлось отстаивать свои революционные завоевания».³³ А Ким Ир Сен, в феврале 1953 года присвоивший себе звание Маршала КНДР,³⁴ настолько вошел во вкус, что не хотел прекращать войну, несмотря на команду из Москвы. И тогда Маленкову пришлось отправлять в Пхеньян темеграмму Киму, «сорвавшемуся с поводка»: дескать, лишим военной помощи, запчастей и т.д. И только тогда «горячо любимому вождю» пришлось сбавить обороты…

…Туристы, приезжающие нынче в Южную Корею, знакомятся со страной, посещая ее дворцы, пагоды и средневековые крепости. Но один маршрут «эксклюзивный»: речь идет о поездке в «DMZ» – «Демилитаризованную зону».

Скоростное шоссе проложено вдоль берега Хангана, который неторопливо катит свои воды в Желтое море. Автобус еще только выезжает из Сеула на северо-запад, но речной берег уже опутан колючей проволокой. Здесь и обычная «колючка», и спираль. Наверное, на противоположном берегу закрепились «северные»? Отнюдь нет, это тоже южнокорейский берег. Более того, мост, переброшенный через Ханган, ведет к международному аэропорту Инчхон, главным воздушным воротам страны. Зачем же устраивать «зону» в пригороде Сеула?

Это отнюдь не послевоенный психоз («кругом враги!»), а печальная реальность. Здесь «шалят» подводные лодки с севера, груженые диверсантами. Вот и приходится всю ночь подсвечивать прожекторами проволочные заграждения с подвешенными на них колокольчиками. (Представим себе трассу «Москва – Шереметьево-2», обнесенную «техническими заграждениями»: блок-посты, надолбы, мешки с песком, спираль Бруно, конвойные овчарки). Но американским солдатам трасса Сеул – DMZ привычна: «Мы из штата Аризона, – слева зона, справа зона».

А тем временем трасса под названием «Шоссе свободы» ведет к тому месту, где река Имжин (Imjin) впадает в Ханган. Здесь устроена обзорная башня, с которой открывается прекрасный вид на зеленый утес, словно плывущий по водной глади. Вспоминается левитановский пейзаж «Над вечным покоем». Только вместо деревянной церковки утес увенчивает бетонная вышка, а берег опутан тройными рядами колючей проволоки. Ведь мы в 14 км от Желтого моря, на 38-й параллели…

Автомобилисты, прибывающие сюда на экскурсию, оставляют свои машины на платной стоянке, в 1,2 км от холма. А к обзорной башне их доставляет «шаттл-бас» – челночный автобус. При слиянии Имжина с Ханганом ширина русла более трех километров. Но в подзорные трубы, установленные на площадке (их больше 20-ти), можно хорошо разглядеть бастион «северных». Там устроена образцово-показательная деревня – витрина коммунистического режима.

Общеизвестно, что фигурки, изображающие крестьян, – это переодетые солдаты из войск особого назначения. «Пейзане» имитируют трудовой энтузиазм, и невольно на память приходят строки из репертуара лагерной самодеятельности Беломорканала: «Ударники! Скоро заслужите вы к любимой семье возвращенье. // Идите вперед, и деритесь как львы за сдачу сооружений!»

Из магнитных глоток динамиков, направленных на южный берег, несется какой-то «марш коммунистических бригад», а потом бодрый голос рапортует об очередных достижениях народного хозяйства. И при виде широкой водной глади снова вспоминаются строки:

Слушай, Волга-река!

Если рядом с зека

Днем и ночью на стройке чекисты,

Это значит крепка у народа рука,

И всегда впереди – коммунисты!

В 1953 году между Севером и Югом было заключено всего лишь перемирие, и пропагандистская война продолжается. «Перекуем мечи на орала» – это не для 38-й параллели. Мечи – в ножнах, а насчет орала… С южного берега на северный через мощные динамики-«орала» идет ответное вещание, и в воздухе царит сплошная какофония.

А тем временем «шаттлы» деловито доставляют на обзорную площадку все новые группы туристов. Впрочем, это не совсем туристы. В основном это пожилые корейцы, одержимые ностальгией. Когда-то, полстолетия назад, они бежали на юг от коммунистов, и теперь приехали хоть краешком глаза узреть частичку родной земли. Своих внуков, чтобы те не вертелись под ногами, они пристраивают к видео-автоматам, где за полдоллара дети смотрят мультяшки. А сами приникают к окулярам подзорных труб и долго-долго смотрят на север… По обеим сторонам от 38-й параллели живет около 10 миллионов корейцев, которые больше полувека не могут увидеться со своими родственниками.

На обзорной площадке есть небольшая пагода – «Дом свободы», и здание музея «38-й параллели». Там представлена хроника послевоенных провокаций «северокорейской военщины». Вот свежие даты: 15.06.1999 г. и 29.06. 2002 г. северокорейские катера-сторожевики вторгались в территориальные воды Южной Кореи и были прогнаны восвояси.

В соседнем зале представлены образцы продукции народного хозяйства КНДР: одежда, косметика, игрушки, ножовки, напильники… Для жителей Юга пояснений не требуется: каменный век… А рядом – небольшой супермаркет, где продаются конкурентноспособные товары: социалистическая водка с корнем женьшеня, настойка с заспиртованной змейкой. «Хоть похоже на Россию, ну а все же – не Россия…»

Частники-автомобилисты свой обзор погранзоны на этом заканчивают. Но если загодя в Сеуле записаться на экскурсию в DMZ , то на 38-й параллели можно увидеть еще много интересного. Проедем еще немного вверх по течению Имжина. Перед нами «мост Свободы», переброшенный через реку. В конце Корейской войны (июнь 1953 г.) по нему прошло более 13 тысяч беженцев, спасавшихся от коммунистического режима. При въезде на мост – смешанная охрана: 3 южнокорейских солдата и офицер-американец. При съезде на северный берег – усиленный контроль: блок-посты, столбы с проволочными заграждениями. Там, в «районе особого внимания» – выход из тоннеля. Он был обнаружен в октябре 1978 года вблизи деревушки Панмунчжон, расположенной в DMZ. Это жуткое тесное сооружение, продолбленное в горе, длиной в целый километр. С потолка стекает вода, дотронувшись до стены, чувствуешь могильный холод: северокорейские рабочие долбили его со стороны КНДР по ночам несколько лет.

Отсюда до Сеула всего 44 км – час броска для кимченировских танков и бронетранспортеров. По своим размерам тоннель похож на два других, по которым северокорейская бронетехника просочилась в окрестности Сеула в 1950 году. (Это еще раз к вопросу о том, – кто агрессор). Третий тоннель был прорыт на глубине 73 метра; его пропускная способность велика: за час через тоннель можно «прокачать» 30-тысячный механизированный корпус «интернационалистов» с полевыми орудиями и танками…

На обратном пути из DMZ можно заехать в Инчхон, где американцы открыли «второй фронт». В 1957 году здесь на вершине горы был воздвигнут памятник генералу Дугласу Макартуру, под чьим командованием войска ООН высадились на побережье 15 сентября 1950 года, отражая коммунистическую агрессию. Портовый Инчхон мог бы стать прекрасным курортом, но до сих пор его побережье опутано колючей проволокой: Пхеньян не дремлет, и от него можно ожидать чего угодно. Неподалеку от памятника Макартуру – еще один монумент – в честь столетия установления дипломатических отношений между Кореей и США (1882–1982 гг.).

…В бинокль со стороны пограничной демилитаризованной зоны (в 60 км к северу от Сеула) просматриваются десятки северокорейских солдат в черной форме, под руководством офицера роющих укрепления на границе. Сержант в фуражке с красной звездой, сидящий на обложенном мешками с песком посту, то и дело поворачивает крупнокалиберный пулемет по направлению к нам. Огромный флаг КНДР на железной башне. Чуть подальше в горах – 30-метровая бронзовая статуя Ким Ир Сена, специально построенная так, чтобы было видно издалека. Мы на 38-й параллели…

… На блок-посту в демилитаризованной зоне наступает ночь, и в темноте видны только огоньки сигарет, которые курят северокорейские солдаты, и статуя Ким Ир Сена, подсвечиваемая с помощью прожекторов. Их разделяет всего два километра, нашпигованные минами. Долгие годы внимание мира приковано к военным операциям на Ближнем и Среднем Востоке. Но на самом деле именно тут, среди колючей проволоки, пулеметных вышек, снайперов и окопов, мы находимся в одном шаге от ядерной войны.

Небольшой прогулочный пароходик отчаливает от пристани и идет вниз по реке Ялуцзян (она же – Амноккан). Справа – китайский город Аньдун, слева – неясные очертания северокорейского Синыйчжу. Впереди – огромный мост длиной в километр, соединяющий КНР и КНДР. Речной трамвайчик берет влево, и проходит под металлическим пролетом, ближе к корейскому берегу.

А справа – картина из области фантастики: от китайского берега идет еще один мост, параллельно первому. Но на середине Ялу он обрывается. На берегах Ялу в городской черте пограничных вышек нет, но невидимый «железный занавес» все еще отгораживает Северную Корею от внешнего мира.

Если пройти по набережной Ялу от «полутора мостов» вниз по течению, то вскоре справа откроется вид на большой обелиск, высящийся на холме. Это мемориал в честь китайских добровольцев, погибших в годы корейской войны. Она продолжалась более трех лет (1950–1953), унесла жизни трех миллионов корейцев, 56 тысяч американцев, сотен тысяч китайцев. Были среди погибших и советские люди. Их хоронили тайком. Ведь официально Советский Союз в войне не участвовал.

Как началась война? На кого ложится ответственность за страшное кровопролитие? Какова была роль в войне Советского Союза? До последнего времени правды о корейской войне у нас доискаться было невозможно. В эпоху горбачевской «гласности» историки только начали заикаться о том, как все было «на самом деле». А после 1991 года «корейский вопрос» задвинули в угол, – своих проблем под завязку.

Поэтому кое-кто у нас до сих пор утверждает, что ночью с субботы на воскресенье 25 июня 1950 года события, якобы, развивались так. В два часа ночи лисынмановцы будто бы атаковали Север. В Пхеньяне немедленно собрали политбюро и решили дать отпор. А в четыре часа утра Корейская народная армия уже начала широкое контрнаступление с Севера…

Но это – сталинская сказка для «простых советских тружеников». Подтянуть войска к границе, развернуть их за часы или даже дни невозможно. Подготовка шла месяцы и годы. Да, действительно, стычки с южнокорейцами на 38-й параллели происходили часто. Но войну развязал Север. И хотя численность северокорейских и южнокорейских вооруженных сил была приблизительно равной – примерно порядка 100 тысяч человек, КНА имела крупное превосходство в вооружениях, прежде всего в танках. У противоположной стороны их вообще не было. Вот почему уже на третий день был взят Сеул.

…У подножия обелиска толпится народ. Отсюда, сверху, открывается панорама Аньдуня, на реку Ялу и северокорейское приграничье. Неподалеку от обелиска – выставка военной техники под открытым небом. Здесь и знаменитые «тридцатьчетверки», и «лавочкины», и «яки». У северян было больше двухсот наших танков «Т-34». Часть их оставила Ким Ир Сену советская 25-я армия, которая пришла на север в 1945-м, другие поступали из СССР в последующие годы, как и истребители Ла-5, Ла-7, Як. Поставки велись через северокорейские порты Хамхын и Вонсан, а также по железной дороге.

Тыловой Аньдун в те месяцы оказался на передовой. Ведь поставки оружия шли через реку Ялу по железнодорожному мосту, построенному еще японцами в 1909–1911 гг. И американские летчики «поработали с воздуха». 8 ноября 1950 года «корейская» часть моста была уничтожена. После войны был построен новый, ныне действующий мост через Ялу. Позднее «китайская» часть старого моста была восстановлена, и нынче это «доходное место»: входная плата – 2,5 доллара (в пересчете), да плюс непрерывные круизные рейсы вдоль корейского берега. А на корейском берегу – по-прежнему промзона, фабричные трубы и лозунги. Как говорится, у одних Маркс, у других – «капитал»…

…На Западе до сих пор господствует мнение, что инициатором похода на Юг был Ким Ир Сен. Но он не мог пойти на такую опасную военную авантюру без благословения Сталина и Мао. Сталин имел прямое отношение к решению этого вопроса. Хорошо известно, что в марте 1949 года Ким Ир Сен нанес официальный визит в Москву. Но, как рассказывал бывший первый заместитель начальника генштаба КНА Ю Сон Чер, Ким побывал в Москве и в феврале 1950 года и снова встречался со Сталиным. Он привез оперативный план военного «объединения» Кореи. Сталин план принял, но не сказал ни «да», ни «нет». А в начале апреля из Москвы через главного военного советника последовала команда «добро».

Хрущев писал в своих мемуарах, что Сталин какое-то время колебался. Он опасался американского вмешательства. Но Ким Ир Сен доказывал, что при первом же толчке с севера южнокорейская система развалится, на Юге произойдет восстание и победа будет достигнута очень быстро. Все же Сталин решил запросить мнение Мао Цзэдуна. Тот поддержал Ким Ир Сена.

Мао Цзэдуну придавало решительность то, что в том же феврале 1950 года был подписан советско-китайский Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи. Он считал, что в случае чего русские его не оставят. А захват Южной Кореи северокорейскими коммунистами он рассматривал как расширение своей сферы влияния.

И все же опасения Сталина оправдались. Американцы высадились в Инчхоне, перерезали полуостров. Причем действовали они, опираясь на авторитет ООН, где Совет Безопасности квалифицировал действия Северной Кореи как агрессию. Начался панический откат кимирсеновского воинства. Аж до самой реки Ялуцзян, до корейско-китайской границы. Всенародного восстания на Юге не произошло. Китайцам пришлось самим вступать в корейскую войну.

Но перед этим важное решение было принято в Москве. В октябре того же 1950-го года в Советский Союз со срочной миссией прилетел Чжоу Эньлай. Он дважды встречался со Сталиным. Говорил, что Пекин готов направить в Корею свои воинские соединения, так называемых добровольцев, но просит русских обеспечить прикрытие с воздуха. По словам того же Ю Сон Чера, Сталин сначала ответил отказом. А потом, дескать, сказал: «Надо помочь нашим китайским братьям». Это решение было принято 17 (или 18) октября. А вскоре сотни тысяч китайских «народных добровольцев» двинулись через Ялуцзян.

Международный конфликт разрастался. Теперь уже в нем участвовали и китайцы, и Советский Союз, притом непосредственно. В боевых действиях участвовал 64-й корпус ПВО Советской армии, которым командовал генерал-лейтенант Георгий Агеевич Лобов. В его задачи входило прикрытие военных и промышленных объектов в Северной Корее и Северо-Восточном Китае, в частности Супхунской ГЭС на реке Ялуцзян. Советские летчики-истребители и зенитчики базировались в основном на китайской территории. Были небольшие отряды зенитной артиллерии и на корейской земле, по дороге из Аньдуня в Пхеньян.

У советских летчиков был строгий приказ: ни в коем случае не залетать за 38-ю параллель, чтобы не сбили над вражеской территорией. Более того, не разрешалось перелетать линию Вонсан-Пхеньян. Это было еще севернее. И не летать над морем. А что это значит для реактивного истребителя? Минута – и летчик должен отворачивать. Как тут бой вести? Американцы знали об этом и во время боя уносились «отдышаться» в «запретку».

Эти ограничения были придуманы для того, чтобы скрыть советское участие в войне и еще для того, чтобы в руки американцев не попала наша техника. Они тогда охотились за МИГами, объявив большую награду за «поимку» истребителя. Но скрыть правду было невозможно. Советские летчики во время боя переговаривались по радио и, разумеется, не по-корейски. Наши изъяснялись по-русски, да еще как! Американцы об этом много говорили, магнитофонные записи на заседаниях ООН проигрывали. Таких выражений понаслышались дипломаты. Велик и могуч русский язык!

Даже хоронили погибших втихую. В городе Дальнем, ныне Далянь, – там более двухсот могил. Всего было сбито 345 советских самолетов. А двадцати двум Героям Советского Союза не разрешалось говорить, где они заработали «золотые звездочки». Продолжалось это до самого перестроечного времени. В 1985 году одно советское издательство решило опубликовать воспоминания советских участников корейской войны. Должна была в ней быть и глава, написанная командиром корпуса ПВО генералом Лобовым. Сначала рукопись мурыжили в ЦК КПСС, потом в Главлите, возражений вроде бы не вызывала. Решили все-таки «подстраховаться», послали в военную цензуру. Там ее и запретили.

Всю войну Советский Союз щедро снабжал северокорейцев танками, артиллерией, снарядами и другими боеприпасами, горюче-смазочными материалами. Соглашения о поставках вооружений заключались каждый год; с корейской стороны их подписывал министр обороны Цой Ен Ген. Происходило это на командном пункте Ким Ир Сена в окрестностях Пхеньяна. Там же жили и наши военные советники. Старшим был генерал-лейтенант Владимир Николаевич Разуваев.

Командный пункт был спрятан в расщелине гор, – с воздуха не видно. Но американцы все-таки разведали его местонахождение, и в августе 1952 года была массированная бомбежка. После нее вывезли одиннадцать трупов советских военных советников. Вывезли тайно. Ведь советских военных советников как бы не существовало; они приезжали в штатском. Тут же на месте, за два-три дня им шили из зеленоватого материала френчи а ля Сталин или Мао Цзэдун. У них не было никаких документов, их даже не пускали в магазинчик на территории посольства, что страшно обижало советников. А перед отъездом из Москвы они давали в ЦК КПСС подписку «о неразглашении тайны».

В те годы в Корее можно было видеть плечистых людей неазиатской внешности в нескладно сидевших на них маоцзэдуновках. В Корее наших советников постоянно насчитывалось 240–250 человек – от генерала до майора. Всего за войну прошло 850 офицеров. Задачи их формулировались так: «Оказывать помощь в организации всех боевых мероприятий путем советов». На деле же, находясь не только в главной ставке, но и в армиях, и в корпусах, и в дивизиях, советники были плотно задействованы в боевых операциях. И нередко гибли, исполняя свое «тайное поручение». Такая вот карьера: дослужиться до «тайного советника»…

Та «незнаменитая» война могла бы продолжаться неопределенно долго. Но в марте 1953-го умер «вдохновитель и организатор» кровавой бойни. И вскоре советское руководство «сбавило обороты» и дало «задний ход», несмотря на сопротивление «заигравшегося» Ким Ир Сена. 27 июля 1953 года, в непрезентабельном глинобитном доме на окраине полностью разрушенного Пхеньяна, облачившись в белый парадный китель с маршальскими звездами на погонах, Ким Ир Сен подписал соглашение о перемирии, привезенное из Пханмунчжона. Это перемирие действует и сегодня. Речи о мирном договоре ведутся, но для Севера – это не более чем дымовая завеса.

Над рекой Ялу стелется густой туман, и корейский берег медленно исчезает в белой мгле. Но придет время, и мир услышит, что «над Кореей безоблачное небо»…

Вернемся в 1950-й год. Дальнейшие события напоминают то, что происходило в гитлеровских концлагерях при приближении союзных войск. Под угрозой наступления союзников охранники Хун Нама решились на уничтожение заключенных. Чувствуя, что приходит его черед, Мун под выстрелы освободителей начал молиться. Знак судьбы – в лагерь вступают солдаты американского генерала Макартура, человека, одержавшего верх над японцами на Тихом океане и вновь пришедшего на помощь Корее.

В октябре 1950 года, после двух лет и восьми месяцев заключения в концлагере, Мун оказался на свободе. ( Сегодня в «Церкви Объединения» некоторые верят, что вся корейская война произошла только для того, чтобы можно было освободить их лидера). Вместе со своим соратником – им был Ким Вон Пил – Мун пешком добрался до крупного южного портового города Пусан. В Южной Корее Мун находит новых учеников (по всей видимости, в первую очередь среди беженцев из Северной Кореи). Сан Мен работает портовым рабочим и по совместительству медиумом, у которого можно получить советы духов при решении житейских проблем. Позднее он становится «медиумом Отца» (это значит, что через него говорит «Сам Бог») и в конце концов сам оказывается предметом нового откровения («Я – отец»).³⁵

Три года, до конца войны, Мун работал докером, а Ким Вон Пил рисовал на улицах портреты американских солдат. Они молились в «церкви» – крошечной обмазанной глиной хижине, сложенной ими из бочек, банок и картона. Мун по-прежнему часто уединялся в горах, чтобы зафиксировать на бумаге заметки, которые позднее послужат для написания «Божественного Принципа». Корея была разделена по 38-й параллели, и возможность посетить родные места для Муна была утрачена на долгие годы.