Слово о иконе св. мученицы Евфимии¹

Недавно, братия, я имел в руках известнаго славнаго оратора Демосфена, и читал ту речь его, в которой он вооружается против Есхина язвительными Энтимемами. Занявшись чтением довольно долгое время, и чувствуя, что внимание мое уже ослабело, я решился дать себе покой и прогуляться, чтобы дух мой несколько успокоился от труда. Вышед из своего дома, я с знакомыми людьми ходил несколько времени по городской площади, и потом пошел в храм Божий помолиться. Входя в оный, увидел я в одном портике картину, которой вид поразил меня. Можно было подумать, что она написана Евфранором или другим древним живописцем, которые довели искусство живописи до великаго совершенства и представляли картины свои почти одушевленными. Если тебе угодно выслушать меня, я объясню картину, потому что свободное время позволяет мне заняться сим. Будучи воспитанниками муз, и мы имеем у себя краски не хуже живописных.

Была некоторая целомудренная девица, которая посвятила Богу свое девство. Она называлась Евфимиею. Когда один мучитель воздвиг гонение против последователей благочестия, тогда она весьма охотно предала себя на смерть. Сограждане ея и последователи той же религии, за которую она предана была смерти, уважая мужество и святое девство ея, построили ей близь храма гробницу, и положивши ее там в гробе², воздают ей почтение, ежегодно празднуют день ея смерти, и в память ея совершают общественное и всенародное торжество. Священные служители таинств Божиих произносят ей тогда похвальныя слова, и красноречиво разсказывают собравшемуся народу, каким образом она совершила подвиг мученичества. Некоторый благочестивый живописец с великим искуством и весьма живо представил на картине историю всех ея страданий, и повесил картину сию около гроба ея, чтобы все смотрели на оную. Картина сия представляет следующее:

На возвышенном месте, на седалище, подобном трону, сидит судия и грозно и с гневом смотрит на девицу. Живописное искусство и на неодушевленном веществе живо может представлять гнев. Не далеко от судии стоят многие воины и оруженосцы, находящиеся обыкновенно при начальствующих лицах. Около их видны писцы, которые записывают весь ход судопроизводства. Они держат в руках досчечки и грифели³. Один писец, поднявши несколько руку от досчечки, пристально смотрит на девицу, и наклонив несколько голову к ней, взорами своими как будто приказывает ей говорить яснее, опасаясь, что каких нибудь слов ея не дослышит, и напишет их неправильно и ложно. Девица стоит пред судиею в темноцветной одежде, и самою одеждою показывает свою скромность. В лице ея видна красота, как написал ее живописец: но в душе ея, как я думаю, гораздо более красоты добродетелей. Два воина ведут ее к Судии, из которых один идет перед нею, а другой, следуя за нею, побуждает ее идти. В положении ея видна вместе и стыдливость девицы и неустрашимость мученицы. Она наклонила голову свою к земле, как бы скрывая себя от взоров мужчин, но вместе стояла прямо и смело, ни мало не показывая страха. Прежде я хвалил других живописцев, когда видел картину, изображающую известную баснословную женщину Колхидскую⁴, которая, желая поразить мечем детей своих, выражала в лице своем вместе и сожаление и сильное негодование. Один глаз показывал в ней сильный гнев, другой напротив – мать, которая нежно любит детей своих, и ужасается злодеяния. Удивление, которым поражен я был при виде сей картины, уменьшилось во мне, когда я увидел картину последнюю. С великим удивлением видел я в сей картине, что живописец гораздо лучше соединил между собою такия расположения души, которыя совершенно противны друг другу – мужескую неустрашимость и женскую стыдливость.

Далее на картине представлены палачи, в легких одеждах, почти нагие. Они уже начали мучить девицу. Один из них взявши голову ея, и наклонивши несколько назад, привел лице ея в такое положение, что другой удобно мог бить по оному. Сей последний приблизился к девице и выбивал у ней зубы. Около палачей изображены и орудия мучений – молот и бурав (орудие для сверления). При воспоминании сего я невольно проливаю слезы, и чувство сильной горести прерывает мое повествование. Живописец так хорошо изобразил капли крови, что можно подумать, что оне в самом деле текут из уст девицы, и невозможно смотреть на оныя без слез. Еще далее, видна темница, в которой сидит достойная уважения девица в темно-цветной одежде одна, простирает руки свои к небу, и призывает на помощь Бога облегчить несчастия ея. Во время молитвы является над головою ея то знамение, которому Христиане покланяются, и которое везде изображают⁵. Думаю, что оно было предзнаменованием близкой мученической смерти ея. Наконец недалеко от сего в другом месте картины живописец возжигает сильный огонь, и пламя онаго изображает в некоторых местах багряными красками. Посреди огня он поставляет девицу, которая простирает руки свои к небу, но не показывает в лице своем никакой печали, а напротив радуется, что переселяется к жизни безтелесной и блаженной. Изобразив сие, живописец окончил произведение свое, и я оканчиваю повествование мое. Если тебе угодно и позволяет время, ты сам можешь посмотреть картину. Тогда ты ясно увидишь, соответствует ли повествование наше совершенству картины.