Память о молитвенной жизни старца Василиска, монаха и пустынника сибирских лесов

(Послание)

[1]. Для спасительного назидания, пробуждения душевной дремоты и внутреннего утешения спешу сообщить тебе, возлюбленный в Господе брат, повесть о достопамятном монахе Василиске – пустынножителе сибирских лесов, почившим в Бозе в 1824 года 29 декабря. Надеюсь, что ты прочтешь оную с большим удовольствием и духовной пользою, тем более что и я имею её, как верный образец созерцательной жизни, явившийся в нашем времени, совершенно подобным святым внутренним упражнениям древних духоносных отцов.

О, если бы человек наш при помощи Божией и собственного вожделевания ощутит такое пламенное стремление к Богу, какое изображается здесь, в которое введен был сей боголюбивый старец, если бы убежденный сим достоподражательным примером нашего времени восприял внушительное намерение посредством внутренней Иисусовой Молитвы соединиться с Иисусом Сладчайшим, он бы непременно достиг его вскоре по слову самого Иисуса Христа: «Придете ко Мне все трудящиеся и обременении и Аз упокою вы» (Мф. 11:28), достиг бы истинного спокойствия, неразрушаемого никакими возмущениями. Все встречаемое в жизни, и худое и доброе, не имела бы на него влияния, не потрясло бы его чувств и не колебало его внутреннего спокойствия. Ибо утвердясь в любви Божьей и вспоминая сладость молитвы, он бы вкушал бы от чистого источника духовную радость, мир и счастье даже и среди множество мятежных тварей, подобно как Иезекииль чувствовал сие среди шумной толпы стенящих пленении иудеев.

Хотя нередко упорная воля и рассеянный ум представляют невозможность созерцательной жизни в настоящее время, наполненное препятствиями, слабостями нашими и нам подобных, но убедительный пример сего боголюбивого старца-молитвенника совершенно разрушает сии ложные изветы лености. Он жил в нашем времени, был подобострастный нам простой человек, на пути к внутренней жизни он встречал преткновения, ибо боролся с сомнениями, рассеянностью, леностью, осуждением, странными помыслами, терпел гонения, болезни и страхования. Но все это при помощи Божией усердно отражал усердным исканием Царствия Божьего, внутри сердца сокровенного, убеждения разума и пламенным желанием сладчайшего хождения в присутствием Божьим. Чего и достиг в непродолжительном времени, что я достоверно слышал от самовидцев и сотрудников его, вместе с ними живших.

[2]. Итак, прежде описанных семидесяти пяти ощущений его при действиях молитвенных, с примечаниями и взглядами на оные, свидетельствующие высокое состояние молитвенника, дабы более воодушевить твое внимание, предлагаю тебе краткий очерк жизни сего доблестного мужа, извлеченный из полного жития его, напечатанного в журнале «Москвитянин» в 1842 году¹. Там повествуется:

Родился сей исповедник Василиск, Тверской губернии, Кашинской округи, в Колязинской уезде, около 1743 года. С малых лет имел охоту молиться Богу, слушать проповеди в Церквях и духовное чтение, всегда ощущал стремление к пустыннической жизни. По воле отца своего был женат, но детей не имел; супругу свою наставлял на спасительную жизнь, и сам молитвенного своего правила не оставлял и иноческой жизни усердно желал. В скором времени по согласию своей супруги и тестя, оставив дом свой, удалился жить к пустынникам в чувашские леса (37-ми лет). Там много постился, бдел и прилежал к чтению душеполезных книг, выписывая из оных нужнейшее. Трудился и молился внешне, ибо о внутренней молитве еще не знал, полагал много поклонов. Услышав о богоугодной жизни старца Адриана², пришел к нему в пустыню в брянские леса. Там им пострижен, наречен вместо Василия Василиском и научен сердечной молитве во имя Иисуса Христа (43-х лет). С сим старцем Адрианом переместился в Коневскую пустыню, где и жил десять лет (47-и лет). Отсюда ушел в Сибирскую пустыню (57-и лет), с учеником Зосимою – Томской губернии, Кузнецкого уезда, где и жил в лесу 24 года. Скончался 1824-го года, декабря 29-го, в пять часов по полудне (81 год).

[3]. Чтобы ближе ознакомиться с смиренным и любвеобильном духом сего внутреннего молитвенника, я выписываю святые его изречения. Например:

1. Старец говаривал, особенно в часы скорбей встречающихся с ним: «Бог – премудр, всемогущ, богат и многомилостлив: поэтому, что Он ни делает – делает без ошибки и хорошо, ибо премудро сделает. Он всемогущ, а поэтому и ничто воле Его противостоять не может. Он многомилостлив и посему и помилует и меня грешного. Богатство Его изобильное, поэтому подаст и мне».³

2. Когда получавшие от него духовные наставления, ублажали и благодарили его, старец говорил: «Дай Боже! чтобы чрез меня приобретали душевную пользу, ибо из сего Господу Богуслава и хвала, если Он других мною пользует. Он, а не я; я же заподлинно знаю, что я и груб, и глуп и многогрешен, и ничего доброго от себя не имею».⁴

3. Некогда, в праздник Пасхи. Один духовный брат, пустынник же, приглашал старца пойти в ближнее селение, помолиться в Церкви и прилично к Светлому Дню разговеться, ибо у них в пустыне на то время съестные запасы были в оскудении. Старец, отказавшись, сказал на сие: « Мы умерли миру, удаляясь от него Бога ради, а поэтому мы уже не потребны для мира, и с ним вместе нам праздновать не прилично. Если брашна ради изыйдем в мир, то не оправдимся пред Богом. Богу приятнее и нам полезнее здешнее моление. А праздник наш должен состоять в лишении и недостаточестве телесного успокоения. Силен же Господь и постную нашу пищу претворить в манну, и горькую воду – в сладкое питие, утешит нас духовным веселием, паче мирян пирующих и веселящихся. Такие великолепные, Божественные дни, особливо Светлое Христово Воскресение, подобает нам святить. А чем иным освятим, если не тем, что проводим оные не развлечено, внутренно приседя Господу, и в чтении Священного Писания, и в богомыслии и молитве? Если же унываем и терпеть скуки не хотим, то скажем так: «Терпя потерпех Господа, и внят им, и услыша молитву мою». К тому же, мы не так далеко живем от селений, где обитают христиане. Посему Бог кого-либо из них подвигнет и вразумит – или познать нас, если это будет для нас полезно, или принести, что-нибудь к нам для сих праздничных дней, потребное к утешению».⁵

4. Когда в собрании пустынников просили старца сказать наставления или решить какой-либо духовный вопрос, он гарантировал со смирением: «Я-де совсем невежа, только послушания ради скажу». И когда говорил, все слушали его с удовольствием и душевною пользою.⁶

5. Если кто просился с ним жить, старец с любовью и приветливостью отвечал: «Брате! Этого нельзя: я дал обет жить наедине, а к тому к тому же я весьма грешен и нерадиво живу и потому что буду токмо соблазном тебе. Если же усердию здесь жить, то возьми мою келию со всею принадлежностью, а я уйду отсюда и с Божьей помощью устрою себе жизнь иную».⁷

6. Старец, собирая ягоды в лесу и отсылая в ближний монастырь, так говаривал: «Мои молитвы не так угодны Богу, как братские, а посему братия, кушал от моих трудов, помолятся и за меня. Верую, что ради их молитв Господь более меня помилует».⁸

[4]. На основании сих святых, глубоких и практических познаний и речений сего старца заключить следует, что главными чертами его характера были любовь, смирение, нестяжание, радушие, жажда безмолвия, пламенное стремление к молитве, охота к духовному чтению с замечанием и выписками из оного.

[5]. Наружный вид его, как я видел на верно списанном с нег портрете, был таков: росту он был малого, сух телом, волосы имел тёмно-русые, бороду небольшую, лиц несколько кругловатое, лоб возвышенный, нос не велик и широковат, видом был приятен. Жил более 80-и лет, темперамента был сангвинического и весьма чувствителен. Ученик его, монах Зосима⁹, писавший жизнь его и молитвенное состояние, жил при нем 30 лет.

[6]. После сего предлагаю тебе, возлюбленный в Господе брат, как существенную часть сего Послания, «внутреннее ощущения старца Василиска», испытанные им во внутренной-сердечной молитве. Они записываемы были в той самое время, когда случилось, вышеупомянутым учеников его, который повествование свое начинает так:

По человеколюбию Господа, я, грешный, сподобился слышать из уст моего наставника то, что он по любви свой ко мне истинно мне открывал о действиях в нем внутренней молитвы сердца, в которой он при помощи Благодати преуспел.

Когда он узнал о сердечной молитве, ибо прежде не имел о ней сведений, весьма обрадовался нашедших ее средством к удержанию ума в присутствии Божием и к пребыванию в богомыслии. А потому и начал в ней упражняться до того, что многократно приходил в сильное изнеможение от долгого пребывания в молитве и ощущал толь сильную боль в сердце, что не мог уже далее ни молился, ни ходить, ни сидеть. Но, пролежав довольное время, едва освобождался от сей боли – и, собрав силы, опять упражнялся в сердечной молитве с ревностным терпением. Наконец, видя при сем внутреннем упражнении упущение правила и чтения псалмов, он пришел в недоумение: угодна ли Богу его молитва, совершаемая сидя? Долго он о сем смущался, ибо никого при нем не было, кому бы о сем можно открыть и получить решение, кроме меня грешного. А потом он принял строгое воздержание в пище и сне, и, о извещении помолившись, продолжал внутреннее внимание сердцу.

[7]. Примечание: Лет сорока или мало более был отец Василиск, когда узнал, что такое «внутренняя сердечная молитва» и начал упражняться в ней. В шестом часу дня призвал он на давление в сердечном вертограде… (ср. Мф 20:3–5). В самую лучшую пору, при полном развитии сил душевных и телесных, в самый цвет дня!.. Может быть, так сильно ратовал против него искушение болезнию и сомнением, потому что силы его созрели и достаточны были к борьбе и победе…

Из оставления псалмочтенного правила, и занятия молитвою «сидя» можно усматривать, что старец Василиск обучался сердечной молитве по восточным формам, описанным в книге, называемой Добротолюбие, святыми отцами Григорием Синаитом, Симеоном Новым Богословом, Никифором, Каллистом и Игнатием и Иоанном Златоустным, которые поучают внутренней сердечной молитве нижеследующим образом:

1. Сядь в несветлом и безмолвном углу на низенький стул.

2. Поникни и наклони голову несколько к левой стороне груди.

3. Сожми уста и через ноздри дыши тихо и пореже.

4. Отыщи воображением место сердца, под левым сосцом, и внимательно смотри в него.

5. Своди ум из головы в сердце, и при дышании произноси: Господи Иисусе Христе, помилуй мя! – тихо устами. Или одним умом, или обеими вместе, как тебе будет удобно. Говори так, чтобы сия Иисусова молитва вводилась и изводилась в сердце вместе с дышанием, то есть втягивая в себе воздух произноси: Господи Иисусе Христе; а испушая воздух: поилуй мя!

6. Старайся в это время сколько возможно иметь внимание и не принимать в уме, кроме молитвы, никаких мыслей – ни худых, ни добрых.

7. Имей спокойное терпение и чаще повторяй сия занятие.

Засим, для побеждения лености, нерадения и сухости, встречающихся при молитвенном упражнении, как свойственных падщей нашей натуре и хладному маловерию, а так же и посеваемых врагом спасения и молитвы, оные отцы представляют средства таковые:

1), твердо увериться, что в имени Иисуса Христа, призываемое во внутренней молитве, находиться благодатная сила – освящаемая;

2), что каждая мысль о молитве есть действие совоздыхающего Духа;

3), не смущаться развлечениями в молитве и надеяться, что всякая молитва не останется без плода;

И 4), что часто молиться есть дар благодати, а частность молитвы предоставлена собственной нашей воле.

Все эти наставления отеческие почерпнуты ими из Слова Божия, которое в множайших местах заповедует непрестанно молиться духом и сердцем и беспрерывно поставлять себя в присутствие Божие, как например:

Непрестанно молиться – поучает святой апостол Павел (Фес.5:17); Всякою молитвою и молению молящеся на всякое время (Ефес. 6:18); дух есть Бог, и иже кланяется Ему, духом и истиною достоит кланятися (Ин. 4:24). Будите во Мне, и Аз в вас (Ин. 15:4). Да даст вам (Господь) по богатству славы Своей, силою (крепкой) утвердитися Духом Его во внутреннем человеце, вселиться Христу верою в сердце ваша (Ефес. 3:16–17) и прочее.

Наставленный правилами, старец Василиск с верою посвятил всего себя внутренний молитве и достиг, по вышепреставленному обучению, сладчайших плодов ее. Начало сего внутреннего обучения страрцева началось в брянских лесах в то время, когда учитель его, отец Адриан, постригши его в монашество и наставивши в молитвенном упражнении, перешел в Коневскую пустыню, а Василиск остался жить в келии Адрианновой один. И когда пришел за ним Зосима и по болезни своей жил несколько времени вместе с ним, ибо, как говорит Зосима, что во время обучения молитве и смущении никого при отце Василиске не было, кому бы можно было открыться в душевном его недуге кроме недуге его (Зосимы). После сего, как Вы же сказали, что он и прибегнул к воздержанию в пище и сне.

– Любопытно знать, сколько времени продолжалось сие обучение и когда достигло своей цели?

– По соображению обстоятельств видно, что не весьма было продолжительно. Ибо выражение «долго о сем смучавшись, он принял строгое воздержание в пище и сне и, усердно об извещении помолившись, начал внутреннее внимание сердцу и вдруг, то есть скоро, ощутил развитие молитвы» означает (сие выражение) не весьма долгий период времени. Да и после отца Адриана Василиск жил с небольшим только год с брянском лесу, до переселения своего на Коневец к отцу Адриану, где уже его молитва его сопровождалась разными усладительными ощущениями, ровно как и по перемещении его в сибирскую пустыню, о чем также пишет и вышеупомянутый ученик его Зосима, что старец его, обитая в сих местах, то есть в Коневце и в Сибири, большую часть времени провожал, по обычаю углубляясь в сердечное внимательное моление.

[8] Обратимся к молитвенным ощущениям старца Василиска:

1. Развитие в сердце любви.

Когда старец продолжал внутреннее внимание сердцу, вдруг неожиданно излилась в сердце его неописанно сладостная любовь к Единому Богу, причем он забыл весь мир и все. Он весьма удивлялся таковому внезапному утешению, как и сам говорил мне недостойному, что столь си был услажден, что не думал найти высшей сладости и в Царстве Небесном. С сих пор он начал ощушать разные действия чистой молитвы.

Примечание: Первое последствие молитвы – развитие любви. Какая правильность и последовательность! Засеянное семя прежде всего образуется корень произрастания. Любовь – источник и матерь всего совершенствование духовного – прежде всего вводится в дом душевный!.. А чтобы упрочить и обеспечить жизнь любви, она растворяется неописанною сладостию как благодетельною приманою и упорною человеческой воле. Какая премудрость и попечительность Божия!

II. Сладость вкуса.

Иногда, бывая в чистой молитве, ощущал как бы весьма вкусную и приятную употреблял пищу.

Примечание: Какая постепенная подготовка ко вкушению силы грядущего века: прежде молитвенные ощущения начали выражаться ка бы в чувственных формах, потом утончаться, одухотворяться и так далее…

III. Излитие из сердца.

Иногда как бы что-то сладкое изливалось из сердца.

IV. Сладость сердца.

Иногда сердце его кипело от безмерной сладости.

Примечание: Так описывает молитвенные утешения и святой Макарий Египетский в слове 6-м, глава 6-я.

V. Легкость

Иногда чувствовал себя столь легким, как бы составленным из воздуха и утешительно летающим.

Примечание: Так упоминает святой Симеон Новый Богослов о ощущении молитвенном юноши Георгия (Добролюбие, ч., Слово о вере)

VI. Восход ума.

Иногда размышляя о сладостном утешении, которое случалось с ним, и думая, что сию сладостию он только себя утешает, а не молится Богу, ибо ум его во время сладости внимает только сердцу, а не в присутствии Божьем, а потому и намеревался вознести ум свой к Богу и тут же усматривал его в подобии облака, летящим на небо к Богу. Вместе с сим молитва в сердце прекращалась, а одна только утешительная сладость чувствовалась в сердце до тех пор, пока ум опять обращался к сердцу.

Примечание: Какое утонченное рассуждение в простом старце! И еще в начале молитвенного приема! Видно, он был или глубоко наставлен Отцом своим Адрианом, или свет молитвы вдруг так ярко озарил его познавательные способности. Это обращение внимания его на сердечное действо – весьма глубоко и светло, что подтверждает и святой Георгий Синаит, советуя при художестве сердечном, как способе токмо ко вниманию, наипаче, иметь в виду хранение ума и постановление себя в присутствии Божие.

VII. Сладость от размышления о воде Христовой.

Иногда размышляя о евангельских словах, сказанных Господом Самарянке: Кто испиет воду, которую Я дам ему, тот не возжаждет во век; водда же, которую Я дам ему сделается источником воды текущей в жизнь вечную (Ин.4:14) и от сего размышления обильная сладость вливалась в его сердце.

VIII. Сладость от размышления слов евангельских.

Так же когда размышлял о других словах евангельских, то ощущал подобные же сладостные действия, как по множеству и сходству я не записывал – говорит Зосима.

Примечание: Из сих седьмой и осьмой браней видно, как, и как скоро, сего простоо старца образовала молитва, что при размышлении его о истинах еванельских он имел такие внутренние взгляды! А равномерно видно и то, сколь необходимо при молитве чтения Слов Божия – Евангелия.

IX. Творение молитвы во всех членах.

Иногда он чувствовал во всем себе молитву, то есть во всех частях его и членах молитва сама собой выражалась.

Хотя он внимательно наблюдал за сим действием, однако ж не отделялся и от присутствия Божия. Дивясь сему он утешался. Это бывало с ним неоднократно.

Примечание: Какой отпечаток влияния психической натуры на чувствительную! Первая как бы передавала второй свое состояние, по теснейшей связи их между собой.

X. Пламенение любовию ко Христу.

Иногда сидя долго, час четыре, или более, углубляясь в одну токмо молитву, вдруг неожиданно ощущал неуподобимо услаждавшему радость, так что и молитва перестала твориться, а чувствовалось одно только пламенение любовию ко Христу.

XI. Течение сердца сладкой реки.

Также и от ощущения внутри великого духовного о Боге радования и безмерной любви ко Христу в сердце, недоумевал, какими бы словами наименовать Господа Иисуса Христа. Ибо выражать Иисусовою молитвою призывание Божие представлялось ему недостаточным. Сожалея о сем, что не знает как наименовать Господа, он уже не произносил и глаголов молитвенных, а услаждался токмо одною сладостию, которая сильно кипела внутри его сердца и изливалась из оного подобного реке.

Примечание: Любовь и смирение, недоумевая выразить словом величия Божие, обращали старца к молитве молчания.

XII. Сладостное воображение Христа младенцем в сердце.

Когда он старался вообразить в сердце своем Иисуса Христа в виде младенца, тогда вдруг весь наполнялся сладостию.

Примечание: Духовно младенческое состояние старца влекло его к соединению со младенцем Христом. «Аще кто не примет Царствия Божия яко отроча, не имать внити в не..» (Мк. 10:15).

XIII. Пребывание в молитве шесть часов и более.

Иногда в великой молитвенной сладости и утешения просиживал со вниманием чистому умственному молению часов по шести и более.

XIV. Ток умилительных слез.

Иногда от чрезмерной любви ко Господу и размышления о свое недостоинстве из глаз его сами собой источались умилительные слезы.

Примечание: Как из сего места, так и из последующих можно замечать, сколь крепко держался старец коренного условия ко спасению то есть смирение.

XV. Излитие слез внутри сердца.

Ингода же от многой, даже нестерпимой, внутренней сладости и животворного радования и сердце текли обильные слезы.

XVI. Наполнение сладостию всех членов.

Иногда проходила сладость, наполнявшая не токмо сердце, но и все члены и составы, и во всей крови как бы кипела. И не было ни одного места, где бы не ощущалась оная непостижимая, чудно действовавшая сладость до того. Что от обилия ее сердце трепетало.

XVII. Сильнейшее колебание всего тела.

От таковой чрезмерной и неизреченной сладости, радости и пламенной любви к Богу иногда не токмо одно сердца находилось в трепете, но и все тело трепетало и колебалось, подобно как в лихорадочном состоянии, но не безболезненно… Иногда так сильно, что он едва мог сидеть.

Примечание: Многие духовные отцы упоминают о трепете, который сообщает сердце всему телу при молитве, и трактуют о нем, как о благоприятном признаке. Да и Священное Писание говорит: «Работайте Господеви со страхом, и радуйтеся Ему с трепетом» (Пс. 2:11)

XVIII. Отрешение от всех помыслов сего.

Иногда при ином утешительном и сладостном трепетании сердца и всего тела хотя и не выражалась молитва, которую он не имел силы или возможности производить, но тем более он чувствовал себя отрешенным от всех помышлений погруженным в утешительную сладость и всего углубленным в чистейшую любовь Божию.

XIX. Ясное действие молитвы во сне.

Иногда во время дремания или обыкновенного сна молитва сама собою усладительно действовала в его сердце и явственно, то есть ощутительно, изглашалась в оном.

Примечание: «Аз сплю, а сердце мое бдит», – говорит Премудрый (Песнь песней 5:2.) А один из церковных учителей заключает, что таковых людей и самый сон есть молитва.

XX. При разговоре, ястии и ходьбе действие молитвы.

Также, когда с кем разговаривал, или рассуждал о чем-нибудь духовном, и когда принимал пищу или ходил или сидел, молитва непрестанно с услаждением в сердце его сама собою творилась.

XXI. Непрестанное творение молитвы.

Когда я спрашивал старца как он упражнялся в молитве, он ответствовал: «Ныне и не знаю уже когда бы молитва в сердце моем не творилась».

Примечание: Последние три статьи опытно разрешают богословский вопрос: Что есть непрестанная молитва и как можно ее достигнуть, по заповеди Апостольский: «непрестанно молитесь» (1Фес. 5:17), А так же и XXXIV статья ведет к тому же.

XXII. Сидение в молитве двенадцать часов.

Однажды старец хотел испытать себя и пробыть бодрственно в молитве, не вставая с места, двенадцать часов. Выполнив сие, не только не изнемог, не отяготился и не охладел, но сладость молитвенная и еще более держала бы его, если бы я не прервал молитвы с моим приходом. При сем я видел его изменившимся в лице умиленным и радостным.

XXIII. Неуподобимая сладость.

Иногда толь радостная сладость и пламенное утешение Божественной любовию впадало в его сердце, что он не мог никакими словами сего обьяснить или чему либо уподобить. А посему сие и сокрыто от меня недостойного.

XXIV. Чувствование Христа в сердце младенца.

Иногда, объят будучи сильным действием величайшей сладостной любви ко Христу, ощутительно чувствует в своем сердце самого Иисуса Христа в виде младенца, которого умственно рассматривания наполняется умилительною радостию и утешением.

XXV. Чувствование Христа в сердце в совершенном возрасте.

Иногда, бывая в величайшей любви ко Христу и в неизреченной сладости, радости и утешения, видит в сердце уже не в младенческом возрасте Иисуса Христа, но в совершенном, в каковом Он был на земли, и ощутительно объемлет Его в сердце – яко друга («Уже не глаголю ученицы, но друзи», Ин. 15:15). Таковое видение не могло в нем происходить от силы воображения, ибо он был весьма прост и смирен до того, что иногда не смел о том и помыслить, чтоб явился ему Иисус Христос.

XXVI. Течение сладких источников из всех жил в сердце.

Иногда из всех составов, жил и костей весьма явственно и ощутительно текли в сердце как бы некие источники чрезмерной сладости с извещением, что это по милости Божией дарствуется ему Благодатию. Хотя по великому его смерению он не принимал, а отвергал сие ощущение, однако ж невольно ощущал в сем убеждение.

Примечание: Отвержение и непринимание явлений при молитве. Подлежащих чувствам, заповедуют Святые Отцы и предлагают сие как верное и преохранительное средство от самообольщения. Из предыдущей статьи явствует, как тонко предварительно знал старец Василиск и теорию своего предмета.

XXVII. Течение сладости из сердца во все члены.

Иногда подобно вышеуказанному, изливались из сердца таковые источники во все жилы, составы и члены и с таковыми же ощущением.

XXVIII. Видение Христа, рая, ада и прочего во сне.

Иногда сидевши, углубясь в молитву, впадал в естественное изнеможение и засыпая тонким сном, в коем видал и различные духовные видения. Достопримечательнейшие из оных четырнадцать следущие:

Видит, что он носит Иисуса Христа в виде младенца, причем слышит повеление, дабы он имел сие дело, то есть носил Иисуса Христа до тех пор, пока Он возрастет, носил бы во всю свою жизнь до самой смерти, хотя и должен будет Его ради встретить поношение, причем Господь будет хранить его. Пробудившись в любви, радости и благодарности к Богу, старец долго плакал.

Примечание: Какое существенное изображение и раскрытие глубокой тайны в периодземной жизни нашей, предлагаемой в небесную тогда токмо, когда исполнится мера возраста Иисуса Христа в нас!..

Иногда в таком же состоянии сна видал как бы рай, утешительной и неизобразимой красоты дома, желища и места, и пробудившись, так же умиленно плакал.

Также видал и страшные мучительные места и, возбудясь, в сокрушении плакал.

В подобном состоянии сна прозревал иногда будущие награды праведных, и наказании грешников. Однако ж не мог их уподобительно изъяснить, по превосходству славы праведников и мучения грешников.

Иногда предузнавал некоторые перемены в своей жизни и в обстоятельствах некоторых отцов, что по времени и исполнилось в точности.

Примечание: Святой Лествичник и Евагррий сни, в моих представляется суд или наказание или воздаяние очитают благодатными, ибо они ко смирению и умелению приводят.

XXIX. Нечаянное нападение молитвенной сладости и исцеление болезни.

Иногда от долгого сидения в молитве цувствовал боль в сердце и весь изнемогал. А потому и не надеялся обрести какое-либо утешительное действие от молитвы и даже не мог продолжать моление, как вдруг неожиданно нападало на него действие молитвы с неизреченным утешениями. Вдруг вся болезнь исчезла, он делался здоров и крепок во всем теле, и чистейшая молитва истекала с ясным выражением молитвенных слов яя9 то есть Господи Иисусе Христе, помилуй мя!).

Примечание: Какое отрадное и ободрительное явление для трудящихся в искании истинной молитвы сердца! Оно, проливая луч надежды в унывную сухост, воодушевляет веру к словам Премудрого: « Силен бо есть Бог внезапу обогатити нищаго» и не «не веси бо, что породит находя и (день)»; или как говорят отцы: « Для таинств молитвы нельзя уставить времени».

XXX. Извещение что сладость бывает по милости Божией.

Иногда сильно жаждет и весьма старается найти какое-либо богомысленное размышление, коим бы мог возбудить в себе действие молитвы, а потому с усильным вниманием простирается внутрь сердца своего поставить сея в присудствие Божие. Но все таковые усиия свои видит тщетными и приемет убеждение, что все бывающие с ним действия происходят не иначе, как по милости и воли Божией.

Примечание: Какой ощутительный факт,ведущий к истинному смирению, спокойствию и немятежному предоставлению себя воле Божией при молитвенном упражнении!

XXXI. Сильный пламень в сердце.

Некогда случилось, что как бы свет воссиял над гловою его и, постепенно распространялась, восходил к небесам. В оном свете являлись, какбы цветы подобны махровым розам или маковым (ибо он не мог чему-небудь ближе все это уподобить). И так от чрезмерно высокой сладости, сильно волновавшейся и кипевшей во всем его теле и сердце, которое не стерпывая оной сладости, сильно сжималось (сокрощалось), от чего он пришел как бы в исступление и ожидал, что еще после этого будет. Видение света начало постепенно умаляться¹⁰, и когда окончилось, впала в сердце его и во все тело иная сладость, как бы орошавшая и сильно охлаждавшая, подобно морозу, отчего такдже происходили в сердце крепкие сжатия. Накоенец, более и более начала возрастать сладость и вдруг сердце распространилось, подобно великому горну, и наполнилось как бы пламенем и жаром. Удиляясь сему, он не знал что делать, приложил руку к сердцу, отчего почувствовал боль в пальце , какая бывает от обожжения. Как только он начал наблюдать, что последует далее, то вдруг мрачное облако начало находить на пламень сердечный Он, сие ощутив, помышлял сам в себе: «Видно, уже я не удостоюсь более милости Божие получать утешение и, видно, все уже отнимается за мое недостоинство». При сей мысли темнота облака стала более и более умножаться и потом все прекратилось (как бы завесою покрыло все явления)¹¹. Молитва и сладость утихли, и он долго сидел не производя моления, как опять сама уже молитва воздействовала по обыкновению в спокойствии. После сего несколько времени он чувствовал существенную боль в пальце, подобную той, каковая бывает от прикосновения к чему-нибудь разжженному. Сильной и высшей сладости, ощущавшейся во время сказанных явлений, не только нельзя ни чему близко уподобить, но даже и выразить языком. Потому как о сем так и о прочих молитвенных действиях и ощущениях не мог иначе выражаться старец, как-то словом «сладость».

Примечание: Сие простодушное, духовномладенческое чувство, исполненное самосознательности, так чистосердечно пересказанное ученику и оным оригинально без всяких прикрас, ручается за достоверность и истину сех видений и ощущений. А притом также достозамечательно и то, что существенно: духовное ощущение есть именно то, которое не подходит под внешние формы и не может быть близко выражено никакими чувственными уподоблениями. Здесь также надо заметить, что с первого взгляда обожжение перста покажется странным, но по соображении сего с опытными наблюдениями святых отцов, писателей книги Добротолюбие, размещается тем, что облаодатствованный человек чрез внутреннее общение с Богом встречает изменения не токмо в душе, но даже и в теле, как утверждает блаженный патриарх Константинопольский Каллист (гл. 6), что умственное трезвенные души (созерцательное состояние) внутреннего человека орошает, а внешнего – огненным соделывает. Не знающему физиологию и это также представиться невероятным, а имеющий в исследовании натуры и законов жизни ни сколько не усумнится, что по физическому закону горения или возгорания человеческого тела сказанное явление весьма невероятно. Ибо не токмо в состоянии благодатном, в каком находился сей старец а так же и подобный ему созерцательный подвижник и ученик его Петр, который согрел, исцелил от замерзания свои руки, молитвенным вовращением в свое сердце, но даже и в состоянии естественном бывали подобные сему чудесные явления. Так например, шейх, то есть бухарский монах, бывши погруженным внутрь себя, столь воспламенное имел дышание, что перо имело признаки опаления (смотри книгу «Описание Бухарского ханства»). Также некоторые магнетизер, с живым внутренним участием магнетизировавши больного большим магнетическим током и нечаянно во время сеанса прикоснувшийся к телу больного, почувствовал руки, так что ощущение сие оставалось и по окончании магнетизирования. А между тем известно и то, что электричество и в человеческом теле может производить видимое пламя. Если спросят, как физическая натура старца при столь сильно воспламенении осталась неразрушенною, то пусть вспомнят, как горевшая купина была неповреждаемая! Разрешения сего происшествия указывает, сколько нужно и полезно при взгляде на проявления внутреннего человека во внешнем познания природы через науки, руководствующие к оному.

XXXII. Ощущение благовония.

Во время услаждавшей молитвы старец иногда чувствовал как бы некое благоухание, хотя от природы и не одарен был совершенным обонянием. Но при молитве обонял весьма остро как бы благовоние, аромат, приятнейшей запах цветов или меда. Он, находя сравнение сие слабым, хотел выразиться уподобительнее, но не мог, ибо сие ощущал он превосходнее и приятнее всякого благовония. Это с ним случалось нередко.

XXXIII. Для сладости молитвы – оставление всякого дела.

Дар сердечной молитвы столь обильный ниспослан был ему от Бога, что все время дни и ночи он препровождал в молении, почему и оставил свои рукоделия.

XXXIV. Творение молитвы само собою в сердце.

Когда по какой-нибудь надобности он вставал с своего седалища и хотел заключить молитву каким-либо молитвенным чтением, при коем хотя и старался внимать чтомому, но не мог. Ибо Иисусова молитва сама собою изрекалась чисто, ясно и сладостно внутри его сердца сими словами; Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного! и не вольно отвлекала внимание от чтомого, обращая к себе.

Примечание: Так как молитва Иисусова или Иисус и Его умилостивление, есть сущность и тема всех вообще чтомых молитв изобращенных в различных оборотах слов,то подлинно дух его сердца, восторженный горним желанием, парил к существенной своей цели без всякого витийства, подобно как потрясенные и объятые каким-нибудь сильнейшим впечатлением выражаются междометияи.

XXXV. Молитва влечет сю одною заниматься.

Иногда, быв ничем не значит, стоял и размышлял, какое бы дело сделать, как вдруг ощущал в сердце усладительную молитву, влекущую ею одною заниматься.

XXXVI. Желание быть мучимым за Христа.

Однажды из любви ко Иисусу Христу возжелал быть за него мучимым. Ив это время, с молитвою задремав, известился в видении, что довольно для него и того, если буде плакать и скорбеть.

XXXVII. Сладостное трепетание сердца.

Иногда случалось во всем теле, а наипаче в сердце, о кипения и волнения сладости такое трепетание, что он едва мог сидеть. Телесная его натура только утомлялась сими ощущениями несказанной сладости, радости и утешения, происходившими от пламенной любви ко Христу и от чудных и непостижимых явлений, что он не в силах был держать голову неподвижно, которая от слабости колебалась во все стороны, также и руки ии ноги от расслабления опускались. Когда же действие преставало, то вдруг мгновенно отходила вся слабость и он чувствовал себя в обыкновенном положении, то есть сильным и крепким.

Примечание: Если бы кто, с физиологическим взлядом, захотел подвесть сие явление под действия натуры и следствия болезненного состояния, каковы несколько подобными можно встречать в медицинских описаниях, то следующие вопросы совсем разрушают таковые предположения: 1) может ли какая-нибудь болезнь сопустствоваться радостию, чистым удовольствием и даже наслаждением? 2) может ли олезнь не только не расслаблять, но даже и укреплять и ободрять силы? В таком случае нельзя бы назвать ее болезнию.. Может ли ипохондрик, истерик, эпилептик по окончании пароксизма чувствовать покой, радость, силу и крепкость? А еще более, может ли своею силою воли производить или, так сказать, вызывать сиипароксизмы и наслаждаться ими? Может ли энтузиаст, квакер, квистибр, фанатик не утомляться и не расслабевать после своих воспламененний. Напротив, все они, как во время самого исступления (экстаза) и трясения не ощущают ничего высшего, кроме спокойствия и естественной теплоты, так и по возращении в самих себя подвергаются сильному неизнеможению, бездействию, болезнями, аппатическому состоянию, а иногда даже и самой смерти. Все противоположное в следствиях, являвшейся в описываемом среце, истинно обличает неестеснное его состояние, состояние благодатное.

XXXVIII. Ощущение Христа в сердце.

Иногда в безмерно сладчайщей любви к Господу ощутительно чувствовал самого Иисуса Христа, в человеческом образе вместившимся в его расспространенном сердце. И, благоговейно лобызая Его, утешался, и сим прохлаждал палимое необыкновенное сладостию своего сердца.

XXXIX. Сладостное пронзение сердца.

Иногда бывает как бы поражен нестерпимою сладостиюи, не зная как выразить свое страдательное положение, говорил: «Точно как копьем пронзено мое сердце». Сколь сильна была оная боль, столь сильную сладость и радование утешительное он чувствовал в своем сердце и от сего приходил в иссупление.

XL. Сладость при лежании на одре.

Однажды он лежал на убогом своем одре и по обыкновению своему внимал производимой в сердце молитве, как вдруг неожиданно ощутил в сердце и во всем себе высочайшую сладость, прревослодящую все прежде бывшие наслаждения. Он усомнился о таковом неожиданном явлении, так стремительно его постигшем, почему встал и сел, но сидя уже не чувствовал сказанного ощущения – ( Дух идеже хощет, дышет) (Ин.3:8)

Примечание: Сомнения старца показывает, что он имел полное аознание молитвенного дела и охранялся от прелести или самообольщения. А вместе с сим и подтверждает истину и правильность сия явлений.

XLI. Две сладостные струи при сердце.

Иногда, бывши наполнен утешительною сладостию, видел две сладостные струи, из коих одна втекала с правой стороны в его сердце, а другая истекала, подобно чистейшему меду. И как бы подставляем был сосуд, который, наполнясь сладости подобно желтоватому меду, отставлялся, а вместо его переменялись другие сосуды сами собою. На все сие он умственно смотрел со вниманием и утешением и чувствовал в духе своем благодарение Господу

XLII. Не он молитву, но молитвы его сохраняет, отгоняя помыслы.

Однажды с час сидел он в молитве и ощущал разные действия с обыновенною умеренною сладостию. Потом вдруг сладость и утешене умножилсь так, что он уже держал молитву соблюдал внман, но сама собою молитва произносилась с вышею сладостию и внимание держалось с уничтожением всех посторонних мыслей. Это продолжалось с час, потом стало стихать когда престало он чувствовал, что некое дыхание или веяние воздуха опахвало его сердце.

XLIII. Сладкое кипение сердца, коего не можно уподобть.

Иногда, сидя со вниманием в молитве, сильно нудился заключить ум внутрь своего сердца, и держа его в оном, тщательно остерегался рассеяния, отчего его сердце начало трепетать, потом коллебаться и как будто бы металось во все стороны. От такого сильного волнения его сердце обливалось великою сладостию, даллее нападала как бы кпящая, иная, необыкновенная, неуподобимая и невыразимая сладость. Посему он и называл ее необыкновенною сладостию, в которой он так же пламенел любовью к Богу.

XLIV. Рассыпающаяся в сердце сладость. Подобна ядру.

Однажды случилось так сидеви долгое время, он захотел навестить своего любимого ученика и, вставши, почувствовал необыкновенное движение сладости во всем себе и преимущественно в сердце. Молитва явственно и ощутительно начала твориться,а он усугубил внимание. Потом и еще начала умножаться сладость, которая, как бы бывши крепко сгущенною, при каждом изречении в сердце молитвы, то есть Господи Ииисусе Христе. Помилуй мя!, рассыпалась внутри сердца. Долго смотря на сие с утешением, он чувствовал более умножавшуюся оную необыкновенную сладость, отчего пламенел любовию в Богу и думал к чему бы уподобить сию рассыпавшуюся сладость. Не находя близкого сравнения, так (мне) объяснил, что подобно как бы ядро ореха от жевания раздробляется или рассыпался. Потом сердце его начало более и более распространяться, и около его стал восходить и умножаться свет. Наконец и еще более сердце его распространилось. Это так его усладило, что он пришел в себя, и, неведомо как, весь сам и сей свет вошли в его сердце, которое казалось ему чрезмерно распространенным.

XLV. Нападение сладкой молитвы после сна.

Случилось когда он сидел с молитвою, сон одолевал его до того, что и молитва утаивалась. Когда же пробуждался, то ощущал молитву, саму собой изрекавшуюся в сердце со услаждением

XLVI. Утаивание сердца и чувствования одной сладости.

Так иногда бывало, что вдруг молитва умолкнет и сердце утихнт до того, что не ощущается даже и естественного в нем биения и как бы совсем его не было. При сем он, умственно взирая в сердце, хотел сотворить в нем молитву, но молитва не производилась, а токмо одною сладостию бывал обьят.

XLVII. Растепление от молитвы тела и пот.

Однажд при великом трепетании, подобном болезненному, чувствовал сладостное кипение в сердце. Потом вскоре оное пркратилось, подобно как бы кто, плывя в лодке на веслах, вдруг перестал грести. И начал как бы некий сладостный пламень обнимать сердце, или как бы некий благотворный сладостный воздух веял с неизреченным утешением о Господе. От сего и все тело столь растеплевалось, что источило обильный пот.

Примечание: Пот при молитве есть признак благодатного действия. Сие описывает блаженный Каллист, патриарх Костантинопольский, смотри Добротолюбие в VI части.

XLVIII. Болезненное терзание и волнение персей.

Некогда он долго сидел, стараясь посредством внимания возбудить молитву, которая, воздействовав, начал более и более умножаться. Вскоре объялего трепет с сильным колебанием всего тела и с невыразимою сладостию. В сердце и груди он чувствовал как бы терзание, но не имевшие ни болезненого чувства, ни расслабления ( как случалось прежде, что при великом трепете чувствовал иногда расслабление). Но при этом он был здоров, легок, и услаждался сим новым ощущением. После сего начало сие ощущение, что во всей правой стороне он чувствовал менее сладости, напротив же, в левой, весьма сильно волновавшуюся ощущал сладость и трепет, который до того умножился в сердце, что чувствовалось в оном как бы рвение и терзание сладостное. И от такового утешительного о Боге радования даже и сосец на груди пришел в необыкновенное движение подобно как бы оторгаем был прочь. И так мало-помалу сие действие начало прекращаться. Оно продолжалось долее вышесказанных от рассвета до самого обеденного времени.

XLIX От сладостного биения сердца воздымание в груди.

Бывало иногда толь сильное движение в сердце оот произношения молитвы со сладостию и радованием о Господе, что сердце, трепеща, металось во все стороны и сильно ударяло в грудь, от чего оная весьма воздымалась. Он, желая удержать сие движение, хотя и сильно прижимал рукою грудь, но действие не утихало и грудь как бы отделялась от других частей тела, почему кожу, покрывающую грудь, он держал сжатою в своей руке.

L. Чувствование сладкого и умеленного трепета.

Чрез несколько времени после сего еще мне, недостойному, старец объявил ( ибо он люил меня, а равномерно и я его): «Ныне, – сказал он, – действие молитвы во мне изменилось; прежде молитва была с одним токмо услождением, а ныне при возвышенном услаждениибывает и трепет».¹² Когда он спросил его, в которой он более находит превосходства: «Несравненно умиленние и сладостнее та молитва, которая бывает с трепетом, – отвечал он, – и даже по прекращеннии трепета и слез сердце обливается невыразивою сладостию, как бы умащающим елеем миром, весь пламенною и как бы таю в неизреченной любви ко Господу Иисусу Христу».

Примечание: Святой пророк Давид,возходя в высшее созерцания и пламенную молитву. Восклицал: «Истаяла мя есть ревность Твоя» (Пс.188:139)

LI. Зрит на кресте Иисуса Христа и касается сердцем язв его.

Несколько раз бывало, что он, смдя в чмстейщей молитве, с прострением ума к Богу, и величайшею сладостию, и с трепетом, весь окружился светом, в каковом свете по левую сторону видел Господа нашего Иисуса Христа, висящего на кресте, и пред Ним престоящую Пречистую Его Мать. Смотря на сие, он воспламенялся сильным желанием и горячею любовию ко Господу, а вместе и печалился, что все это видит в отдаленности, ибо весьма желал поклонниться и облобызать язвы Христтовы. В сем пламенном желании и сам не знал, как приблежался ко Христу, и осмеливался прикоснуться к святым и животворным Его язвами, в руках, ногах и пречистом ребре. Каждую объемля и лобызая, он приложил сердце свое к отверческому ребру Спасителя. Тут воскипела и взволновалось в сердце его недоумеваемая сладость,которая как бы пронзала сердце, отчего он бывал вне себя, как иссупленный «Чувствую токмо безмерную любовь ко Христу»

В сем прблежении ко Кресту он видео Матерь Божию стоящую уже позади него. Опечалившись сим и размышляя об оном, он мало-помалу приходи в себя и видел опять вотдалении на Кресте вмсящего Господа и смотел на Него, доколе не прекращалось видение. Сие несколько раз случалось в непродолжительном времени.

LII. Сладкий источник лился из сердца Христова в его сердце.

Чрез несколько времени опять случилось с ним токое же действие, о котором пред сим сказано, но с тем различием, что во вромя прикосновения сердца к язве Христовой, которая в прясвятом Его ребре, ощутительно он чувствовал и видедел, что как бы некая струя благодати истекала из сердца Христова и вливалась в его сердце. Когда он ощугил сей благодатный ток в своем сердце, тогда пришел вне себя и не знал, как выразить и чему уподобить бывшую с ним радость и непостижимые утешения.

LIII. При размышлении о Евхаристии зрение Христа и лобзание его язв.

Иногда с удивлением размышлял он о непостижимом Божием благоволении и любви к людям, как Бог из неизобразимой славы своей и величия соделался для нас человеком и толь жестокие страдания нас ради претерпел. И еще более удивлялся, когда представлял, что Всеблагий Создатель наш столь величайшую явил к нам любовь, что и Божественное свое Тело дал нам в пищу и пречистую Кровь в питие и, как закланного за весь мир Агнца, предложил себя в снедь верным, да мы паче возлюбим Его, и Он соединенно и неразлучно пребудет в нас вечно. И от такового размышления, при сильно и чисто действовавшей молитве со всеми преждесказанными видениями, также зрел себя осиянного светом, в нестерпимых, чудных, великих и трепетных ощущениях сладчайшей Божией любви и от сего приходил вне себя. И так, бывши уже без всяких размышлений, паки видит пред собою Спасителя своего, весьма умиленно висящего на Кресте, чувствует сильно воспламененную ко Христу любовь и непреодолимое желание, дабы попрежнему любезно поклониться и облобызать пречистые Его язвы. И так лобызая, распростер крестообразно руки пред Распятым. И какое же чудесное по благодати Божией произошло от сего последствие! Он явственно и ощутительно узрел, что вдруг Иисус Христос вошел в него и растворился с ним и уже на Кресте Его не стало, а был Он с ним весь совокуплен и соединен. От сего толикая объяла его сладость, кипевшая в сердце, внутренности и во всем теле, что утешения се непостижимы, невообразимы и неизглаголанны. И сие (мне грешному) им рассказанное, представлено в весьма слабом очертанин..

Примечание: О! Божественная беспредельная любовь! Сколь ты близка к человеку и как снисходительно, осязательно и откровенно даешь чувствовать свое приближение! Как доступно понятию, ограниченному в ощутительных формах, являешь глубочайшие, вышесстественные тайны общения и растворения с душами и телесам в свхаристическом и психическом своем общении! Как выразительно изрекдет самою деятельностью слово твое: «Будьте во Мне и Аз в вас» (ср. Ин. 15:4). При сем надо заметить сколь плодоносно и как способствует воспламенению молитвы богомыслие и подробное исследование, «испытание» истин Евангельских, как видно из ссго примера старца Василиска.

LIV. Чувствование превращения внутренности.

Иногда, сидя, простираясь в умственно молитвенное взывание к Богу и наслаждаясь оным, вдруг чувствовал умножение сладости и стремление внутрь себя. Отчего и ощущал всю внутренность свою как бы превращенною и взволнованною.

Примечание: О превращении внутренностей во время молитвенных действий говорит и святейший Каллист, патриарх Константинопольский. Смотри Добротолюбие, часть IV, лист 118.

LV. Трепетание сердца и тела при молитве.

По некотором времени старец мне открыл, что молитва не таковым уже образом действует в нем, как прежде, производя иногда меньшее услаждение. А теперь бывает всегда с непрерывным трепетом не токмо сердца, но и всего тела, которое колеблется даже и при малом ощущении молитвенного действия.

LVI. Колебание главы и изглашение в сердце слов Иисусовой молитвы.

Когда случалось ему беседовать с братиями, посещавшими его, в таком случае он силился удерживать колебание своего тела, а паче колебание главы, от волновавшейся в нем молитвенной сладости. Однако ж не в силах был скрывать сего трепетного колебания и самодействовавшую молитву с любвеобильным простертием к Богу, причем не мог также удерживать и молитвенных слов, то есть Господи Имсусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного!, самомзрекавшихся в его сердце. Почему и ответствовал вопрошавшим его о сем так, что он ныне сделался весьма слаб головою и чувствует также болезненное расслабление во всем теле А равно и мне приказывал также отвечать вопрошавшим.

Примечание: Во многих или даже во всех святых отцах весьма замстна черта сокровенности и неявления другим как своей подвижнической жизни, так и последствий, происходящих от их духовного совершенствования Так, святой Симеон Новый Богослов учит: «Да никтоже ин увесть твоего внутренняго занятия и подвигов, кроме настоятеля, или духовного доверенного твоего старца». И святой Григорий Синаит также говорит, что ощугивший вкус в созерцательной жизни духовный подвижник сокрывает себя от всех, «изыскиваст места сже крытися» С первого взгляда может сие представиться странным. Почему ж бы подвижнику из любви к ближним не стремиться назидательным примером и поучительным и опытным словом к возбуждению любви к добродетели и к побеждению влечения страстей в себе подобных людях? Сие и сам Сласитель выражает в Евангелии так: «Гако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела, и прославят Отца вашего, иже на небесех» (Мф. 5:16). Глубочайшее смирение, опыт близости к гордости и тонкая способность человека тщеславиться и любоваться собою, наблюденные отцами, побуждают их к вышепредставленным советам и сокровенности.. Прекрасный сему пример изображает святой Василий Великий: «Металлы и драгоценные камни, – говорит он, – образуются и растут дотоле, покуда они сокрыты в земле. Зерна колосьсв закрываются усиками для того, чтобы не оклевывали их птицы. А, между тем, они и твердо уверены, что ничего собственного,доброго не имеют». Что же относится до смысла вышеприведенного свангельского текста, то оный изречен частно, в особенности к апостолам, посылавшимся на проповедание Слова Божия и поставленным светильниками веры. При дальнейшем рассматривании сего также может представиться для неопытного несколько бранным и то, почему мужи, осененные светом истины, в подобных случаях не сохраняли истины явно, а покрывали ее ложными цветами? Так, например, святой Афанасий Афонский, видя возмущение своего покоя среди начальства над братиею, под предлогом пугешествия по церковным потребностям в Константинополь удалился от своей обители. Так, преподобная Марина, жившая в мужском монастыре, когда приступала ко причащению, притворяла в ссбс головную болезнь, дабы не открывать главы¹³. Так, матерь святого Климента, желая избежать плотского искушения, притворно объявляла о видении¹⁴. Так, многие святые, желая юродства. притворялись безумными Так один великий старец совстовал ученнку своему, для избежания необходимости быть в шумном обществе, притворять зубную болезнь. Так преподобный Ефрем и Аммон, желая избежать жребия священства, притворялись безумными, бегая по граду и влача за собою одежду, а последний даже и ухо себе отрезал¹⁵. Подобно семуи описываемый старец, исполненный благодати и глубочайшего смирения, не только сам делал о себе ложный отзыв, но и ученику своему приказывал отвечать тоже Каким образом ложь не была здесь грехом? Во всех делах человеческих намерение составляет основание дела По намерению судит Господь и о делах. А потому истинное и правильное намерение, в какую бы ни облечено было форму, всегда будет ценно пред Богом: «И ублажи Бог бабы египетская» ‚ которые ложно доносили фараону, что жены еврейские рождали один только женский пол.. (ср. Исх. 1:19, 20).

LVII. Тишина, спокойствие и мир помыслов при молитве.

Рассуждая некогда с отцами о действиях молитвы, один из них от- крыл ему о себе, что бывает в нем молитва тихая и мирная, без всяких помыслов и без различных действий, услаждающая токмо любовию Божией. Старец, слыша сие, прославил Бога и почтил поведавшего сму оное. После сего он и сам старался и просил Бога, да сподобит и его дара сказанной молитвы. Наконец сел и начал внимать, приводя себя в тишину и к миру помыслов, чего при помощи Божией и достиг вскоре. Однако ж, как объявил он мне, не ощущал толь пламенной любви ко Господу и таковой сладости в оной тихой и мирной молитве, каковыми бывает объят во время молитвы, действующей с трепетом. Ибо сию тихо-мирную молитву он совершал, сильно внимая одному только сердцу, но трепетная великая молитва не иначе нападала на него, как только от великого труда, не токмо при умственном простертии в присутствие Божие, но и от угруждения всех чувств душевных и телесных, и от многого изнурения и небрежения о своем теле. В оное время он уже не внимал ни головной боли, ни боли в плечах, словом, никакому телесному удручению. И как с таковым понуждением начинал упражняться в молитве, то мирная и тихая молитва умолкала, а наступал трепет, однако ж не нарушая мира и тишины, но с неизреченными действиями влеча всю душу в любовь к небесному Отцу. И от невыносимого сего пламени, проникавшего все чувства, как бы душа его исходила из тела.

Примечание: Какая истинная и чистая цель при молитве! Старец о любви к Иисусу Христу и о поставлении себя в Его присутствие заботился преимущественнее, нежели о питании сладостию. Это поставляют также и отцы, учители сердечному деланию, наставлениями коих руководствовался и старец Василиск, как наблюдено в примечании первом. Да и сия статья подтверждает тоже. Ибо о болезни главы, рамен, выи и персей при обучении внугренной сердечной молитве, как многие, так и святой Григорий Синаит, упоминают. Смотри Добротолюбие, часть 1, глава II, лист 86.

LVIII. Сладостное биение сердца во все стороны.

Однажды мы вместе были, повествует ученик, в некоторой обители у благочестивого настоятеля оной¹⁶ который, по любви своей с нами беседуя о многих душеспасительных истинах, между прочим, сказал: «Я знаю одного человека (конечно, из смирения он это говорил как о другом, утаивая себя), у которого таковая бывает любовь к Богу или, лучше сказать, страдание Божественной любовью, что он ощущает в оный час, как бы весь тает и как бы душа его отделялась от тела. Во время великого действия молитвы весь воскриляется к Богу и видит с сбя стоящим на воздухе, как бы на аршин от земли», Сей боголюбивый отец увидав, что старец мой производит молитву весьма тихо (медленно), начал любезно советовать, чтобы глаголы молитвенные он совершал несколько поспешнее, уверяя, что чрез это удобнее отражаются сустные помыслы. При сем он, приложа руку свою к сердцу старцеву, наблюдал движение и биение сердца при произношении, как он советовал, молитвенных слов, то есть Госноди Иисусе Христе, помилуй мя! Но, ничего особенного не ощутив, велел старцу по своему навыку производить молитву. И вдруг воскипела благодатная сладость в старцевом сердце, которое вострепетало и начало биться во все стороны. Когда сие ощутил оный отец, прославил Бога и старцу моему сказал: «Блажен ты, отче! Твори и подвизайся, как на-ставил тебя Господь». А мне наедине заметил, что старец мой при помощи благодати Божией далеко преуспел в молитве и достиг внутреннего мира. И назвал меня счастливым, что я нахожусь при таковом духовном и смиренномудром наставнике. А вместе с сим, для отражения помыслов, повелел мне слова молитвы Господи Иисусе Христе, помилуй мя, произносить несколько ходчее, покуда достигну успеха и сподоблюсь чистой молитвы.

Примечание: Из сего обстоятельства заключить следует, что для учения сердечной молитве нельзя поставить общую форму или назначить меру и одинаковое искусство в приемах, а кому как удобнес, так и должно приноровлять внешние средства для достижения внутреннего света.

LIX. Необыкновенно услаждающее благоухание.

После сего случилось старцу моему быть в Москве и остановиться у духовного свосго отца Адриана, который также прибыл в это время из Коневской пустыни по монастырским нуждам и находился в домехристолюбивых благодетелей. Сему уважаемому отцу Адризну прислуживали из усердия и женщины. Видя сие, мой старец начал смущаться и размышлять, что неприлично иноческому чину поступает отец его принимая служение от женщин. И столь возмутился сим, что начал лишаться и молитвенной сладости. Однако ж, при помощи Божисй образумившись, начал побеждать сии вражеские помыслы рассуждая так «Мне не должно судить моего отца, сердцеведец Господь зрит его бесстрастие и дозволяет ему сие. Конечно, отец мой, достигши совершенства, привел себя в состояние будущего вска, где по словам Иисуса Христа «суть яко Ангели на небесех» (Мф. 22:30); а также и по словам Алостола: «несть мужеский пол, ни женский, но нова тварь о Христе» (ср. Гал. 3:28). Так же и другими доказательствами, почерпнутыми из Священного Писания отразил сии осуждательные помыслы (Сколь помогает Слово Божие в искушениях наших!). От сего ощутил он тишину, мир и радость в душе, и молитва развилась в нем в величайшем действии, преложив всего его в любовь Божественную. Потом ощугил он также необыкновенно услаждавшее благоухание, какового не бывало прежде.

Примечание: Сей случай выражает величайшую тонкость духовной жизни и созерцательного состояния. Один неуместный помысел, как дым – пчел, отгнал сладость и разрушил тишину внутреннего мира. И одно образумление и сознательное пришествие в себя, один покаянный вздох возвратил сладость, утишил смущение, явил приобретение большее прежнего и соделался свидетелем принятия в милость Божию, как пишет и святой Григорий Синаит, что умственно исповедающемуся и просящему отпущения о имени Иисуса Христа абие прощает Господь (Добротолюбие, часть I, О безмолвии,глава III). А вместе с сим и указываст на то, сколь глубокое и светлое имел познание Слова Божия и какое употребил здравос соображение сей благочестивый старец! Затмевающаяся тучею мрачных помыслов душа! Не унывай и крспись в борьбе твоей, останови на минуту ветр сгущающий и ты увидишь, как луч солнечный (исправлено, в оригинале: луча солнечная) ее проникнет и разрушит...

LX. Ощущение молитвы во сне и пробуждение ею.

Убегая почитания и славы, старец мой удалился со мною из Коневской пустыни в сибирскую страну, где мы и прозимовали в пустыне в одной келейке. Правило мы отправляли вместе: я читал, а он слушал, Однажды, проснувшись, ощутил он великос действие молитвы и пришел как бы вне себя, с необыкновенным дышанием и трепетом во всем теле. Долго я ждал и наблюдал за сим необыкновенным трепетанием его тела и прерывающимся дышанием, подобно как в болезненном состоянии. Но, напротив, все сие происходило в нем от нестерпимой сладости и неизреченного утешения о Господе, бывших во всем его теле и во всей внутренности, как сам он после мне сказывал. Итак, чрез долгое время едва он мог сказать мне: «Отправляй правило ты один».

В сие время уже светало.это произошло в генваре месяце, только что мы прибыли в Сибирь. Долго продолжалось в нем сие действие, мало-помалу уменьшалось,а потому он едва встал с своего седалища. Я же заметил изменение в его лице, как бы от изнеможения, и небольшой румянец.

LXI. При беседах с людьми внезапное нападение молитвенного действия.

Потом мы начали жить в той же пустыне, но на другом токмо месте и в особых кельях. В один воскресный день пришел ко мне старец для слушания часов и, по приветствии, мы сели вместе на одной доске и беседовали о известных нам подвизающихся отцах, а преимущественно о том великом отце молитвеннике, о котором выше упомянуто в LVIII статье.

При сей беседе вдруг напало на старца моего действие молитвы, почему он не мог более со мною, грешным, разглагольствовать и замолчал. Молитва возвышалась, произвела в нем столь сильный трепет, что доска, на которой мы сидели, начала колебаться, а вместе и я, сидя на ней, ощущал ее движение и удивлялся таковому сильному действию,происшедшему в моем старце. Наконец от неудержимой великой сладдости старец воскликнул и потом вскоре еще испустил глас. Так как бы чрез час времени я спросил старца: «Отче! Где ты был теперь?» Он ответил: «Прости! Я возмутил тебя, но Божие нестерпимо, а потому и я не мог удержаться». Я возблагодарил Бога, сподобившего меня явственно узреть благодатное состояние моего старца.

LXII. Необыкновенная сладость во всей груди.

Также неоднократно рассказывал мне старец, как бы жалуясь и улыбаясь, что ночью в тонком сне беспокоили его духи тьмы, иногда устрашая, иногда толкая в ребра, иногда намереваясь его заколоть. Также видал он иногда кончину мира и многое другое, к умилению и слезам приводящее. При сем он еще сказал мне: «Когда ты после заутрени ушел, я сел с намерением помолиться. Вдруг напало на меня опасение,что бы ты не пришел и не помешал мне. Потом молитва усилилась и необыкновенная божественная сладость распространилась во всей груди и всего наполнила как бы сладостною и горячею пищею, с благоуханием, весьма утешительно услаждавшим. Я думал, что это будет долго, однако ж вскоре прекратилось, и я пошел к тебе слушать часы».Ибо сие случилось в воскресенье.

LХIII. Облак сладостной любви и осияние звездою сердца.

Опять чрез несколько времени, в воскресенье, он, старец, пришел ко мне по обыкновению. Окончив утреню, мы сели и беседовали. Вдруг он почувствовал пламень любви Божией, а в сердце как бы жжение молитвенною сладостию. Всеми силами он старался сие сокрыть от меня,как после сам сказывал, но не мог, почему и возгласил подобно болезнующему. Я, грешный, встревожась сим и думая, что не занемог ли внезапно старец, спросил его; «Отче, отчего так необыкновенно ты воскликнул?» Он не мог отвечать, и я замолчал и начал наблюдать. Тут я видел большое волнение и колебание всего его тела, и дыхание, подобное чего-либо испугавшемуся, причем он, не могши удержаться, еще два раза возгласил. Я понял, что все это происходило в нем от нестерпимой Божественной сладости. Это продолжалось с полчаса, потом старец начал со мною раэговаривать. Я опять спросил его, отчего он внезапно воскликнул. «Как бы некая стена или облако, так пламенная любовь и утешительная сладость о Господе сделали натиск на мое сердце. Я всеми силами крепился утаить сие, но не мог, и вместе с восклицанием вдруг звезда возблистала предо мною, и я уже не мог тогда собою владеть».

LXIV. Пламень сладкой любви ко Господу.

Также (после сказал мне старец), что в тот же день по вечеру случилось с ним подобное же сладостное и любвеобильное воспламенение ко Господу. «Я думал, – говорил он, – что оное распространится так же сильно, что от нестерпения опять буду восклицать, и наблюдал засим; однако ж оного не произошло и я понял, что прежнее действие молитвы Господь послал мне ради тебя»... Конечно, это сказал старец по глубочайшему своему смирению!

LХV. Сердечное услаждение и легкость при поклонном правиле.

В один день он был обуреваем страстными помыслами. Отразивши оные и угишивши чувственные движения, увидел, что время уже сотворить несколько поклонов, но изнеможение и слабость напала на него.Один помысел говорил ему, что по слабости и изнеможению он не в силах сделать поклоны, а другой, напротив, обличал, что по лености он не хочет покланяться. Противоборствуя сим помыслам, старец вознамерился испытать себя и сделать хотя немного поклонов, почему после поясных начал класть и земные. И вдруг при первом поклоне почувствовал сладость в своем сердце, по втором – более, и так далее. И только умножилась сладость и облегчила его, что забыл и поклоны, и пропустил уставленные Богородичные молитвы. Он чувствовал себя как бы летающим, легким, радостным и услаждающимся в великом простертии к Богу. Удивляясь сему, он благодарил Бога, ибо прежде никогда не чувствовал сердечного услаждения при поклониом правиле поутру, на другой день, он также ощущал легкость и услаждение при поклонах. Удивлялся он, рассказывая, как скоро благодать Божия претворяет тягость в легкость, леность в бодрость, и немощь в крепость, а к тому же еще и с утешением о Господе и чрезмерною сладостию Его любви..

Примечание: Мысленная борьба, или отражение помыслов, составляет трудный подвиг, Ум естественно приснодвижим и не в силах сам собою ратовать без силы Божисй, как утверждают отцы. Плоть, похотствующая на духа, поощряет еще более к рассеянию помысла. Это испытали все святые и нередко бывали побеждаемы в сей брани.. Но нетеряние присутствия духа, скорое собрание сил умственных, а паче молитва во имя Иисуса Христа, не давала им обессилеть и быть покоренными врагу. Из сего можно заметить, что страстные помыслы сами по себе не мешают духовному преспеянию, если не услаждаемся ими, а борение с оными еще и воодушсвляет и укрепляет внутренние силы. Только стоит не унывать, сохранять покой и чаще образумляться, то и можно ощутительно приметить помощь Божию.¹⁷

При сем, вот еще замечание. Так как доселе неоднократно было упоминаемо в видениях старца о последованиях церковной службы

и псалмочтенном и поклонном правиле, то из сего видеть можно, что сей подвижник оригинально держался наставлений святых отцов, изображенных в книге Добротолюбие, которые признают заблаго и безмолвнику, и внутреннему молитвеннику повременное,

хотя краткое выполнение моления и внешнего, особенно в часы, определенные общественному богослужению, в ознаменование единства Церкви Христовой во всех ее степенях; преимущественно же для новоначальных и не усовершенствовавшихся еще в постоянном молении сердца. «Внимающие же сердцу своему не воспоют, – говорит святой Григорий Синаит, – и скитяне ниже чтения часов да имут».

LXVI. Разумение Священного Писания чрез молитву и восторг при воспоминании имени Иисуса Христа.

Некогда старец, беседуя со мною, между прочими душеполезными разговорами сказал мне следующее: «Теперь я разумею апостолово слово: «Никтоже может рещи Господа Иисуса, токмо Духом Святым» (1Кор.12:3). Ибо воспоминание имени Божия никогда уже не бывает во мне без усладительного последствия, а наипаче сие – Иисусе. При сем воспоминании, хотя бы и простом и без приуготовления к молитве, сердце мое восторгается и услаждается». Так как сей старец всегда воспоминал имя Божие, то и последствия от оного всегда происходили, отчего и глава его беспрестанно колебалась.

Примечание: Самосущная благодатная сила, сосредоточивающаяся в самом имени Иисуса Христа, многократно непосредственно являла себя в душах человеческих, чрез внезапное даже отверзение вкуса сладости духовной при призывании сего Божественного Имени (‹помянул Бога и возвеселихся», «именем Господним прейду стену, «о имени Твоем возрадуемся», «миро излиянное имя Твое» и прочее). Все сие показывает, что имя Иисуса Христа преисполнено силы Духа Святого!

LХVII. Разлияние сладкого мира по всему телу.

Еще он сказывал мне, что когда бывает в нем обыкновенно услаждающая молитва, от которой колеблется тело, если станет удерживать сие колебание тела и главы, то случается сильное биение сердца и молитва, как бы некое миро или сладостный пар, собирается и разливается по всему сердцу, ибо она тогда не входит во все тело. Когда же попустит и даст свободу, то оная сладость переливается и во все тело, отчего и бывает движение во всех жилах и членах его и колебание главы. Сие действие бывает чувствительнее и более движущее ко умилению, потому он и не удерживал его. А когда найдет сильное действие молитвы, тогда уже и совсем не может удержать телесного трепета, ибо объят будучи оным, бывает как бы вне себя.

LXVIII. Утешительное то умаление, то возрастание молитвы.

В день Великой Субботы он по обыкновению сел и начал в молитве ощущать сладость Божественной любви. Отчего сердце его начало необыкновенно биться и трепетать, сначала весьма тихо, но потом, при умножении сладости, и движения сердца сделались сильнее и трепетнее. И сие возрастало дотоле, что и всем телом он начал колебаться. Потом начинало сие действие утихать и сокрываться, но, совсем еще нс угаснув, опять воспламенялось. И так беспрерывно сменяло одно другое – то утишение, то воспламенение сладости. Он ждал, что будет далее, но все было одинаково, хотя и много прошло времени. «Думаю, – говорил он, – что раз двадцать произошли во мне сказанные изменения». Итак, когда все утихло, он встал.

LХIХ. Бывание вне себя от безмерной сладости.

Но отшествии от нас одного брата, жившего с нами, на другой день,после заутрени, я сел близ моего старца, и беседовали нечто о жизненных потребностях. Старец замолчал, потом вдруг закричал от нестерпимой, великой сладости, закипевшей в его сердце. Видя меня близ его сидевшим, он хотел удержаться от сильного колебания всего тела, но не мог, ибо был вне себя от великого простертия к Богу и сладости, которая ощущалась в его сердце. Он закричал опять, и я, недостойный, сидел, удивляясь и радуясь, видя в нем толь дивное страдание любовию Божественною. Когда же сие действие поутихло, тогда я спросил его, по какой причине вдруг ощутил он таковое действие, ибо беседа наша была о житейских нуждах. Он по любви своей открыл мне, что, когда перестал со мною раэговаривать, пришла ему мысль о великости дел Божиих и он начал размышлять о беспредельной к нам Божией любви, как Он для нас Себя умалил, сделался младенцем и повился пеленами. Удивляясь сей великой Его к нам любви, вдруг почувствовал закипевшую сладость в сердце и во всем теле, и во мгновение ока как бы пламень начал жечь сердце его утешительною любовию ко Иисусу Христу. Оттого-то он и воскликнул. Если бы еще несколько более сладость сия воздействовала в сердце, то необходимо должно было бы кричать, ибокак бы некое жжение он ощущал сию сладость в сердце. От сего познал он, как все Божие нестерпимо, непостижимо и нсисповедимо для внешнего человека и сколь утешительна и беспредельна Его Божественная к нам любовь! После сего мы встали. Старец ради меня начал поклонное правило,то есть читать «Боже, милостив буди мне грешнаму». Однако ж не мог, ибо еще было в нем действие внутренной молитвы, которое, возвысившись, пресекло ему чтение гласной молитвы, и он не мог, остановивши внутреннее движение, продолжать чтение. И так он, замолчавши, стоял долго. Потом, хотя и начал тихо произносить поклонную молитву, однако ж всего правила окончить не мог.

Примечание: Действие Божие сколь превозмогает и как прекращает действия человеческие!

LХХ. Растворение сердца и свет в оном.

По прошествии многого времени, в котором разные были с ним утешительные действия, как обыкновенные, так и чрезвычайные, коих я не записывал, случилось в Великий Пост, пред наступлением воскресного бдения старец сидел и ошущал трепетное молитвенное услаждение, потом лег, чтобы отдохнуть до всенощной и заснуть с молитвою. И так, лежа, продолжал внимание молитве. Вдруг перестал трепет и начало другое, какое-то неизглаголанное происходить действие. Он стал внимать еще более по причине необыкновенного сего явления и чрезвычайной сладости, увлекавшей в присутствие Божие. И вот, отверзлось его сердце, там он увидел свет¹⁸ и ясно представившееся в нем как бы некое тело, снаружи темное, а внутри белое или светло-красное. Молитва и сладость умножились. И вдруг из оного тела начал испыхивать воздух с благоуханием, потом, как бы подобно сжимаемому меху,стремительно извергались брызги, кои, распространяясь по всему сердцу, наполняли его сладостию и как бы обливали пламенною любовию Божественною. Далее, как бы от крепкого сжимания, сии сладостные брызги проникали не токмо сердце, но уже и всего его. Потом подымаясь вверх груди, начали захватывать дышание и сильно услаждать так, что он не мог уже изрекать и молитвы. Наконец оное тело преложилось в пламень, поднялось еще выше, умножило сладость, захватило всю грудь и он уже не мог дышать от безмерной сладости. Долго неимея дышания, наблюдал он сию пламенновидную сладость, и, пришед в себя, живо чувствовал, что он не дышит. И, рассуждая, что без дышания можно умереть, начал переводить дух. При сем пламенновидная сладость начала умаляться и потом утихла. Он, нимало не заснув, встал с своего ложа, удивляясь толь непостижимо утешительной сладости и тому, как он, весьма долго бывши бездыханным, не только не задохнулся, но даже не ощущал и тягости и был легок. Я спросил его: «Отче, был ли тогда ум твой в присутствии Божием!» Он ответил, что от памятования о Боге и любви к Нему все сие и происходило.

LХХI. Пролияние сладкой любви к Создателю по всем жилам.

Опять в некоторый день он лежал по причине болезни, обыкновенно углубляясь в молитву. Вдруг по прежнему начало в нем биться сердце и показываться молитвенное действие. Закипела в сердце сильная любовь к Создателю и сладость, которая, вспыхнувши, потекла по всем членам, жилам и тончайшим нервам, находящимся во всем теле. При сем старец подумал, что не благоговейно при ощущении толикой сладости и присутствия Божия лежать. Почему встал, сел и начал внимать,чтобы не лишиться начавшегося действия, Однако ж, сидя, не ощущал уже того необыкновенного действия, и молитва пошла обыкновенно.

Примечание: Как малозначащи при внутреннем деле наружные формы!

LХХII. Блистание над главою и сладкое пение в членах.

После чего чрез неделю, готовясь к воскресному бдению, старец мой лег отдохнуть, ибо в тот день случилось много потрудиться ему в келейных работах. И так лежа, внимал он сердечной молитве. Вдруг неожиданно ощутилось сладостное действие в сердце, но не по прежнему, а каким-то другим образом, какового он и изъяснить не мог. От сей усилившейся радостной, утешительной и вместе умиленной сладости начал облиставать свет над главою его, многократно блистая как звезда. Видя сие, он остерегся, чтобы не вставать, дабы по-прежнему не лишаться сего видения, и, лежа, начал умственно взывать ко Господу так: «Я недостоин, Господи, никакого утешения, но боюсь и удаляться от оной сладости и пламенной к Тебе любви, которая благоухает в моем сердце. Ибо все сие не от моего усилия происходит. А притом и страшусь признавать оное действием благодати по недостоинству моему. Может быть, сие проистекает и не из благодатного источника,но да будет воля Твоя, Боже мой! Верую, что все бывает по Твоей святой воле».¹⁹ После сего размышления, видение начало возвышаться более и более, и с сильным стремлением недоуменная сладость потекла из сердца чрез все жилы во все тело, и не просто, но как бы с некиим звуком (звенением) или с непостижимым пением, которое никак нельзя выразить. Тем более сие чудно, что бодрственно и живо он сие ощущал, хотя и во всех членах и жилах, а преимущественно в руках. Сие напевание, восклицание и звенение сопутствовалось высшею сладостию и радованием о Господе. Все это до толико умножилось, что все члены трепетали от сего пения, и протекало по ним и по всем жилам как бы некое благовонное масло, чудно услаждавшее. «Истинно, – продолжал он, – я нестерпимо и утешительно страдал от сей сладости, даже не ощущал себя в естественном состоянии и думал, что я весь изменился, а потому и ожидал, что сердце или расторгнется, или иссохнет, или тут же последует конец моей жизни». Толь было сильное волнование оной боголюбимой сладости, что многократно приподнимало его от одра и едва не повергало на землю.

В каком же сладостно-страдательном положении находилось сердце, того и ум постигнуть не может: то билось, то сжималось (сокращалось), то распространялось (расширялось), то терзалось, то колебяалось, то металось и ударялось во все стороны. И долгое время так пребывши, вдруг совсем утишилось. После этого он встал, не чувствуя никакой болезни, токмо как бы малое какое-то утомление. Он сел и пошла обыкновенная молитва, однако ж с изменением в некую тихую и смиренную, радостную и благоухающую, влекущую к Божественной любви. И это так же довольно времени продолжалось. Наконец окончилось все и перестала молитва²⁰. Он встал и пошел ко мне. Все это происходило три часа.

Примечание: Обратив внимательный взгляд на описанный случай, можно видеть, как молитва сердца укрепляет силы и поддерживает здравие. Ибо старец был слабосилен, стар и подвержен болезням, а в сей день, как сказано, еще и много трудился в келейной работе.. А также достопримечательно и то, какая скорая и ощутительная реакция Божия ниспосылается самосознательному смирению и самсосуждению!

Так-то, Бог близ есть всем призывающим Его! (Пс. 144:18) Здесь также весьма замечательное явление представляет сладостный, гармонический звук при молитве, ощущавшийся старцем. Это поистине есть практическое выражение «гласа радования в душе», о котором рассуждает преподобный Илия Экдик (Добротолюбие, часть 1). (Подобное неуподобимое сладкозвучие слышал некто в недавнее время по указанию одного юродствоваяшего.) Какие дивные ощущения встречают чувства при развитии внутренних сил души! Слышанное сладкозвучие не есть ли отголосок в нервах или как бы эхо духовного мира?. Любопытно заметить, что боголюбивый старец Василиск, погрузив всю душу свою в любовь Божественную, как бы в возмездие трудов своих получил запечатление всех чувств своих, сладостию благодатною: чувства вкуса – наслаждением, чувства зрения – видением небесных красот, чувства обоняния – благоуханием, ароматы превосходящим, чувства осязания – ощущением сладости во всех жилах и нервах, и чувство слуха – слышанием дивной гармонии, не встречаемой на земли...

LХХIII. При очувствовании от помыслов нападение молитвы.

После сего несколько времени не извещал меня старец о новых действиях. Я подумал, что, может быть, или умалилась в нем молитва, или не произошло ничего особенного. Наконец, после мосго посещения, сам старец пришел звать меня на всенощное бдение. Мы сели и разговаривали о жизненных нуждах, потом умолкли. Вдруг я увидел в нем молитвенное действие и весьма удивился, думая, не болезнь ли припадочная случилась с ним, которой, однако ж, он никогда не был подвержен. Я видел его не токмо трепещущего всем телом, он даже колебался, метался, не владея ни руками, ни ногами. Голова его, лишенная крепости, двигалась во все стороны и как бы кто-нибудь всего его и с седалищем приподнимал и потрясал так, что едва не падал на пол. Дыхание его то прерывалось, то часто испускалось, то весьма учащалось, подобно быстро гонимому животному. Потом он возглашал протяжным, как бы страдательным тоном. Я, подошедши, с удивлением смотрел на него. Никак нельзя было ожидать, чтобы после этого явления он мог иметь тело свое неповрежденным, неутомленным и вскоре придти в прежние силы. Если бы и крепкому и молодому человеку случилось испытать таковое состояние, то и тот необходимо должен бы расслабнуть или упасть от изнеможения. Но старец после сего встал здоров и крепок, не чувствуя ни малейшего ослабления ни в голове, ни в других членах тела. На другой день опять произошло с ним тоже. Когда я спросил его, что чувствовал он в это время внутри себя, он отвечал: «Когда мы перестали говорить, я мысленно самоосудил себя зато, что рассуждал с тобою о житейском, а не одной токмо внимал молитве, и вдруг развилась молитва». Сердце как будто увеличилось и сделалась к оному гортань, чрез которую входила в сердце величайцтая Божественная сладость во многом количестве.²¹ Сердце алчно поглощало оную, и, как бы не могши поглотить по причине множества, сладость оная останавливалась в гортани. При сем все тело наполнялось оною сладостию и колебалось, и от нестерпевания вырывались гласные восклицания. Когда же сердце поглощало оную сладость, тогда как бы отдыхало при частом и кратком дышании. Потом опять также приходила сладость к сердцу чрез оную гортань, и происходило тоже. При этом я сам удивляюсь, – продолжал он, – как не повредилось сердце при том сильном метании, сжимании, распространении и биении? Ум же в это время постоянно бывал чист и простерт в присутствис Божие».

Примечание: Весьма естественно, что облагодатствованные души,погружаясь внутрь себя, и соединяясь там с царствием Божием (Лк.17:24), впадают в экстазы и испытывают болезненное состояние тела: «Небо узрит человек лице мое и жив будет» – говорит Господь (пример концентрирования в стекле лучей солнца, все сожигающих). Прекрасно о сем рассуждает некоторая боголюбивая душа таким образом: «Когда душа все силы свои обращает внутрь себя, то самым сим действием уже разлучается с чувствами. Употребляя же таким образом все силы свои на то, чтобы быть внутри себя, она оставляет чувства как бы в мертвом бездействии. И чем более в том успевает и сближается посредством сего с Богом, тем более разлучается и с собою. От сего-то и происходит, что люди, в коих сильно действует влечение благодати, бывают иногда весьма слабы по наружности и впадают иногда в обмороки, но после дивным образом укрепляются вскоре, как бы сверхъестественно..

LXXIV. Ощущения сладости при молитве к Божией Матери.

Однажды старец услышал совет, чтобы вместо чтения Акафиста Божией Матери (как зрение его было уже слабо) произносил бы в сердце краткую молитву, то есть Владычице моя Пресвятая Богородице, спаси мя грешнаго! Согласившись на сие, он начал ночью так молиться, взывая ко Господу – Господи Иисусе! иногда к Богородице – Владычице моя! отчего и ощущал умилительное услаждение. Потом в тончайшем сне, увидел по правую сторону – Божию Матерь, по левую – Спасителя, как бы под покрывалами, каковые открыв, он удостоился Их ясно видеть при усердном творении вышесказанной молитвы. И так, пробудясь, ощутил сердце свое наполненным духовною радостию и утешением. Это явление утвердило его, что таковая молитва угодна Богу.

Примечание: Пречистейшая Дева, Матерь Божия, храм чистоты и Божественной любви, слагавшая глаголы судеб Божиих в сердце своем, любит хранящих сердце свое и внимающих в нем глаголам Сына ее.

LXXV Чувствование исшествия из тела при молитве.

Однажды случилось, когда он сидел по обыкновению со вниманием молитве и почувствовал возвышение оной, тогда начал усильнее внимать, отчего весь умственно простерся к Богу и воспламенился желанием соединиться с Ним. Он не мог даже и выразить, сколь великую тогда ощущал в сердце любовь к Господу и каковою объят был радостию, сладостию и неизобразимым утешением в сердце, в теле и во всей внутренности. От такового ощущения толь был воскрылен, что чувствовал всего себя изменившимся, светлым, осиянным светом и как бы исшедщим из тела. Как все это произошло он не в состоянии был объяснить, но токмо не ощущал на себе тела и видел себя возвышенно сидящим на воздухе весьма ясно. Ибо он был в совершенной памяти и бодрости и даже размышлял, каким образом он держится на воздухе и без тела, которое также видел недвижимым в отдалении от него. Он долго ощущал себя на воздухе, но какие глубокие при сем наполняли его чувства любви к Богу, благодарения и надежды на Его благость, по великости оных, он не в состоянии был мне объяснить, а только сказал, что сии чувства сменяли одно другое и тем влекли его в любовь Божию с недоуменною сладостию. В таковых ощущениях он то бывал вне себя, то опять образумлялся. И когда начинал размышлять, каким образом он исходил из тела, тогда умалялась в нем сладость и он ощущал себяобыкновенно в теле, а сердце чувствовало тоскование от умаления сладости. Почему он опять весь обращался к Богу и так же по-прежнему зрел себя во свете сидящим на воздухе. без тела, которое видел недвижимым в отдалении явственно и совершенно, как выше сказано.

Примечание: Старец – простосердечный, и ученик его – простой. Они имели на все сии описанные случаи взгляд токмо оригинальной и, без сомнения, вся сия картина верно скопирована с одной токмо натуры, без всяких приноровлений и умствований. Заметьте ж при том, какая последовательность в изложении и какая правильная система в изображении духовного возраста и преспеяния! Так-то благодать Божия вела сего сына любви от осязательных, так сказать чувственных, утешений до состояния Павлова!²² «Излию от Духа моего на всяку плоть, и прорекут юноши ваши» (Иоиль, 2:28) и прочее.

[9]. Каковые ощущения молитвенные и внугренние видения старца Василиска последовали пред его кончиною, ученик его не сподобился видеть по той причине, как сам он пишет, что восставшее гонение от врагов, незадолго до кончины старцевой, невольно заставило его на некоторое время удалиться за 200 верст, и он уже возвратился на погребение старца. А тот боголюбивый христианин, который служил старцу при кончине его, рассказывал, что во время болезни часто вспоминал старец о ученике своем, и до самого последнего издыхания был в сердечной и устной молитве, и с словами Господи Иисусе Христе, Сыне Божий испустил дух, как бы заснул. И по смерти еще долго сердце старца билось и трепетало²³, что ощущал приложивши руку к сердцу старцеву и помянутый служивший ему христианин. Преставился старец Василиск, Тобольской губернии, в городе Туринске, в Никольском монастыре²⁴, куда взяли его из пустыни незадолго пред кончиною, где и погребен близ алтаря. Скончался 1824-го года, декабря 29-го дня, в 5-м часу по полуночи.

Примечание: Боголюбивое сердце старца и по смерти долго билось, как бы давая знак, что оно соответствует отрешившейся душе его, которая по соединении с Богом вошла в высшую степень молитвенного излияния!

Поистине все сии описанные случли, бывшие в молитвенном состоянии старца Василиска, суть необыкновенное явление в нашем времени! Они суть назидательный урок нашему невниманию и открытие, чем может быть на земле и до какого развития духовных сил может доходить человек, еще и в облечении сею бренною плотию, а также и коль возвышенными способностями одарена даже и физическая натура человека! Они суть указание, каким образом верующий и ищущий Царствия Божия внутри своего сердца может вкушать начатки вечно блаженной райской жизни еще прежде расторжения уз плоти! Они при отрадном ободрении подвизающейся души суть видимый и как бы осязаемый залог веры...

[10]. Дабы далее придержать внимание твое к сему созерцательному предмету, я намерен и еще предложить тебе подобное же описание случаев, бывших с учеником сего старца. Не с тем, который записывал вышеизложенные видения, а с другим внутренним же молитвенником – Петром, который, как плодоносный прививок к сему древу жизни, ознаменовал себя сладким и обильным плодом молитвы. Я начну с краткого очерка его жизни.

У богоугодного старца и великого внутреннего молитвенника Василиска был духовный ученик, дворянин Томской губернии Петр Алексеевич Мичурин. Он, служа еще в военной службе и живя благочестиво, ощутил в себе пламенное желание провождать пустынническую жизнь. ,Посему, вышедши в отставку двадцати лет от роду, вверил себя в послушание старцу Василиску и начал при нем жить в Сибирской пустыне, в лесу. Старец, видя в сем ученике своем большую наклонность к созерцательной жизни, приказал ему более держаться безмолвных, келейных, пустыннических занятий, нежели телесных трудов, указываемых общественным послушанием. Наконец открыл ему о внутренних действиях сердечной молитвы и дал наставление, как упражняться в оной. В непродолжительном времени Господь удостоил юного сего Петра дара зистой усладительной молитвы.

Примечание: В смирении ищущему и с правым намерением поучающемуся внутренной сердечной молитве вскоре ниспосылается дар молитвы, как уверяют святые отцы и доказывает пример юноши Георгия, описанный в книге Добротолюбие (часть 1).

[11]. И так при упражнении в молитве сердца Петр вкушал высшую сладость духовную и восхитительные утешения сердца, каковые действия и открывал своему доверенному старцу Василиску нижеследующим образом:

1. Сладостное исступление при молитве.

Иногда он до такой степени утешался и услаждался молитвою внутренно, что бывал как бы вне себя и весь в движении сладостном и трепете благоговейном.

II. Кипение молитвенной сладости в теле и любовь к Богу.

Иногда от волнения и кипения во всем теле его молитвенной сладости дотого пламенел он любовью к Богу, что не в силах будучи сносить и скрывать оное, взывал гласом и вопиял к Богу, умиленно благодаря Его за милосердие Его к нему.

III. Несравненное благоухание при молитве.

Иногда при молитве ощущал внутри и вне себя благоухание, превосходящее всякие ароматы.

IV. Созерцание Христовых страданий в молитве.

Иногда в пламенной молитве духовными очами зрит пред собою, как Господь Иисус Христос от иудеев неповинно страждет и истязывается, как пречистое тело Его изранено и истерзано, подобно ветхому рубищу, и как животворящая кровь Его течет струями. От сего приходит в умиление и вопиет!.

V. Сладостное благодарение Богу.

Также и от многих других духовных размышлений, которые приводили его в пламенное состояние, он весь прелагался в сладостную любовь и изливался в благодарениях ко Господу.

Примечание: Сколь необходимо при занятии внутренною молитвою Богомыслие и духовное чтение по сему предмету, о сем уверяют и заповедают все святые Отцы, учители молитве, Богомыслие есть преудобнейший способ к возбуждению молитвенных излияний.

VI. Ощущение евангельских слов, напечатленных внутри.

Когда он безмолвствовал и уединенно сидя внимал внутренному молитвенному действию, тогда ощущал в себе как бы напечатленными оные Христовы слова: «Мария же благую часть избра, яже не отымется от нея» (Лк. 10:42). И от сего ощущения еще более возгорался желанием ко внутренней молитве и пустынному житию, чтобы, подобно Марии, наедине преседеть Богу.

VII. Пламенная любовь к ближним вследствие молитвы.

Сердечная молитва столь глубокую раскрыла в нем любовь к живущим около его братиям, что он всем им со умилением покланялся до земли. И старцу своему говорил: «Не могу выразить, сколько люблю тебя. Ей! всего бы тебя вселил внутрь себя, если бы возможно было, и охотно желаю умереть за тебя»...

Примечание: Истинно, больше той любви никто иметь не может, как если кто положит душу свою за друга своя, говорит Евангелие (Ин. 15:13). А преподобный Макарий Египетский, описывая состояние молитвенников, так выражается: «Они бы весь человеческий род желали вместить в свое любвеобильное сердце, не различая худого от доброго».

VIII. Погружение внутрь себя и тамо общение с Богом,

До такой степени он иногда погружался в Божию любовь, что оная как бы напечатлевалась в его сердце и во всем существе его, с ощущением Божией благодати, милосердия и человеколюбия. И сим так он бывал восхищаем и пленяем радостно и умиленно, что забывал о всем внешнем. Ибо невольно уже весь изменялся и погружался во внутренне с внимание молитвенному действию, неизреченно услаждающему и утешающему, чувствуя в сердце своем чудно всего себя вземлемым к Богу.

IХ. Нечувствительное и необременительное бдение.

В одну ночь вышедши из келии, целую ночь простоял он под открытым небом.

X. Побеждение натуры и согреяние молитвою.

В одну ночь, в пламенной молитве вышед из келии, стал на открытом месте, воздел руки к небу и возжелал в таком положении пробыть до утра в молитве. В эту ночь случился большой мороз, от чего руки его, поднятые вверх и обнаженные, застыли и сильно заболели. Он, сожалея оставить самодействовавшую в сердце его молитву, начал с терпением и слезами взывать ко Господу. Вскоре начал он чувствовать молитву в сердце своем сильнее и усладительнее движущуюся. Вдруг напало великое действие молитвы и воскипело сердце его внутри, как вода от огня, и в ту ж минуту как бы теплые потоки потекли во все члены и составы тела его. От сего ощущения весь он согрелся, и болезнь ознобная прошла, нимало не повредя руки его. Тогда он вспомнил Святого пророка Давида слова: «Согреяся сердце мое во мне, и в поучении моем [о Боге] возгореся огнь» (Пс. 38:4).

ХI. Наслаждение при общественном молитвословим.

Много раз он откровенно объявлял старцу своему, что не только не показывается ему продолжительным всенощное бдение в молитве, но еще, как бы ненасыщенный, неохотно, по причине наступления утра, оставляет свое бдение.

Примечание: Это признак развившейся Божественной любви: святой Арсений Великий по-часту провождал неощутительно целые ночи в молитве и переставал тогда уже, когда восходящее солнце осиявало лице его. Также и святитель Николай и преподобный Нонн до благовеста прихаживали к дверям храма и во внутренной молитве радостно ожидали общего молитвословия.

ХII. Беспрерывность самодействующей молитвы.

Молитва до того ему усвоилась и напечатлелась в сердце его, развивая действия во внутренности оного, что он старцу своему открывался так: «Никогда я не перестаю молиться. Никогда я не бываю без молитвы. Даже и тогда, когда память затмится (забудет), или когда дремлю, или сплю, а молитва сама собою творится в сердце моем (произносится). Когда же проснусь, так же чувствую молитву, саму собою творящуюся в сердце моем. Она никогда уже своего действия во мне неоставляет».

ХIII. Непрестанная молитва при всех занятиях.

«Иногда – сказывал он, – что подобно тому, как бы кто любезнейшего своего друга встречал и провожал, так и молитва во дни и в нощи всего меня утешительно объемлет. Итак, делаю ли что, или ем и пью, или с кем говорю, или чему даже и внимаю прилежно, все молитва со мною и слышу в сердце моем глубоко впечатленный и живо изглашаемый глас ся: «Господи Инсусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго».

Примечание: Вот практическое доказательство возможности непрестанно молиться сердцем даже и при углублении ума в какой-либо отвлеченный предмет, по заповеди апостольской: «Непрестанно молитеся».

ХIV. При слушании псалмов сопутствие молитвы.

«Даже, – продолжал он, – когда слушаю чтение псалмов и поучительных слов, то и тогда молитва не оставляет во мне своего действия и иногда не попускает внимательно слушать чтение и пение, но непреодолимо влечет к глубокому внутренному молитвенному (своему) действию».

ХV. Степени молитвы.

Действия молитвы не всегда бывали в нем в одинаковой мере: иногда малые или умеренные, иногда же сильные. Однако ж и самое малое ощущение молитвы сопровождалось услаждением. Он всегда имел движение или колебание главы своей при молитвенных действиях, а поэтому и узнавал старец его, в какой степени действовала в нем молитва.

ХVI. Кипение сладости и упразднение помыслов (покой).

Когда дух молитвы переходил в нем в высшую степень, тогда сердце его, как сосуд с водою от огня, кипит и движется во все стороны само собою, как бы страдая, и, подобно как бы кто сидя чувствовал как его везут. Так бывало и с ним при великом действии молитвы. В сие время созерцал он духом непостижимое и неизреченное зрелище, которое само собою является от великого молитвенного действия в его сердце, с неизреченною сладостию, всего пленяя в любовь к Богу и упраздняя все помышления.

ХVII. Приятное колебание тела.

Иногда, бывая духом углублен в Боге и весь объят действием молитвы, чувствует сладостное кипение сердца, а тело его от неудержимого движения колеблется как деревцо или как лист от тонкого ветерка.

ХVIII. Восторг и благодарение.

Когда он входил в духовный восторг, тогда, не в силах будучи удерживать в себе сладчайшего духовного радования, вопиет гласно: «Господи! Что Ти воздам о всех благих, яже мне сотворил еси, и ныне в сердце моем милосердно являеши мне?»

ХIХ. Укрепление телесных сил и сношение болезней.

Внутренняя молитва укрепляла вместе с душою и телесные его силы. Он как бы нечувствительно переносил болезни. Имея жестокую рану на ноге, и весьма болевшую, он небрег о ней и однажды, по приглашению старца своего, все утреннее пение неподвижно простоял на своей больной ноге, равно как и на здоровой, а потом пошел трудиться в огород.

ХХ. Сладость любви к Божией Матери.

Он имел большую веру и любовь к Божией Матери. Однажды старец принес к нему икону Преблагословенной Девы Марии. О! какой он радости и утешения исполнился! Изменился в лице и весь излился в молитве с радостными слезами. Скончался сей ревностный подвижник молитвы, любвеобильный Петр, в молодых летах, за несколько времени прежде старца своего и погребен в пустыне.

[12]. Вот каковые таинственные сокровища открывает внутренняя жизнь и соединение с Богом чрез непрестанное призывание Святейшего имени Иисуса Христа в сердце! Даже самые описания сих проявлений как сильно возгревают сердце и ободряют душу на молитвенном пути! Они именно суть залог вкушения силы грядущего века. А чтобы более увериться в истине сих внутренних молитвенных плодов или ощущений, потребности возделывания их и в пользе, от рассматривания оных происходящей, предлагаю тебе внимательно прочесть следующий Трактатец.

Как в Слове Божием, так и в наставлениях святых отцов видно, что источник и матерь добродетельной жизни и спасения есть молитва: «Без мене не можете творити ничесоже» (Ин. 15:5), а потому «просите и дается вам; ищите и обрящете» (Мф. 7:7; Лк. 11:9), – говорит Иисус Христос. Святой Марко Подвижник, опытно познавший сию истину, так выражается: «Хотя молитва и называется добродетелию, но она есть матерь оных: ибо рождает их посредством соединения своего со Христом. А посему что сделано без молитвы, то после бывает вредно и несовершенно».

Далее, Священное Писание заповедует «молитися на всяко время духом» (Ефес. 6:18), «непрестанно молитися» (Фес. 5:17), а вместе с сим для убеждения в необходимости духовной молитвы открывает и последствия или плоды оной, так говоря: «Плод духовный есть любы, радость, мир» (Гал. 5:22). «Мир Божий, превосходящий всяк ум, блюдущий сердца и мысли»; «радость неизглаголанная и преславная», еще и на земли; «сладостная манна сокровенная»; пресыщение духовное и прочее.

Отцы Церкви, испытавшие жизнь молитвы на самом деле, хотя относятся о высшей, неизреченной сладости ее, говоря, что она превосходит всякое сравнение и описание, однако ж приспособительно к утешениям чувств извещают о наслаждениях, сосредоточенных во внутренней молитве сердца, подражая в сем Слову Божию, которое соединение души с Господом уподобляет общению жениха с невестою), жизни юноши с девою, браку, вечери, сладчайшему ястию и питию, и прочее.

Итак, поскольку сии святые отцы вкушали сей молитвенной сладости, постольку и уподобляли ее предметам, подлежащим чувствам. Так, например, иной описывал се таковым образом: «Упражняющийся в сердечной молитве при отправлении ее иногда чувствует себя как бы ликующим на пышном царском пире и радующимся неизреченно. иногда, как невеста с женихом духовно соуслаждаются; иногда, как упившись вином неизреченных тайн и от того возвеселившись, торжествуют: иногда, как бы некто из сильных военноначальников, облекшись в царские оружия, силы неприятельские побеждал. Другой, уподобляя ощущения при молитве непрестанному, неизобразимому, преестественному веселию, в которое бывает погружаемо сердце, в коем сладостно и ощутительно присутствовал Иисус Христос. Иной чувствовал в сердцен во всем теле трепет, при коем медоточная река струилась из сердца во все члены. Другой получал воздушную легкость, свободу, и сладостно страдал в сердце пламенною любовию ко Иисусу Христу, заключал любвеобильный мир со всеми людьми и даже со всею природою. Сердце его воскипало в сладостных взыграниях, благотворный пламень разливался по всем жилам и вводил его в глубокое спокойствие. Иной вкушал сладость, точащуюся из сердца, как отрадные попечения нежного друга, как чашу, упоявающую веселием, как благовонный елей, превосходящий самые лучшие ароматы и умащающий, как место злачно и тучно, как воду живую и успокаивающую, и прочее и прочее.

Внимательно рассматривая сии явления и видя, кроме восторжения души, влияние оных и на само тело и выражающихся в толь чувственных ощущениях, в неопытном могут родиться два следующих вопроса:

1. При занятии молитвою духовною и последствия должны бы быть духовные же, а когда они выражаются столько же и в телесных ощущениях, то это не суть ли просто явления естественные, от напряжения сил и раздражения нервов происходящие, подобно чувствованиям плотской любви?

2. Молиться должно просто с целию выполнения нашего долга пред Богом, а молиться, имея в виду утешение необыкновенною сладостию, и с целию искания в сердце молитвенных действий, не составит ли, как выражаются богословы, «своекорыстия», любостяжания духовного, ищущего чрезмерно высоких действий Благодати в духе собственнолюбия, а не для славы Божией, или «духовного любострастия», которое ненасытно алчет утешений, сладости и любезной Благодати, во всем духовном хочет находить нежность и чувствительное удовольствие, даже и в самой Божественной любви?

Решение первого вопроса.

Хотя любовь к Богу и любовь к тварям и текут по одинаковому настроению организма человеческого и имеют много сходных явлений со внешней стороны, ибо и чувственная любовь есть также благородная способность души, которая влита в сердце человека для соединения и общения с Богом, но испорченная, превращенная падением праотеческим и обращенная от Творца к тварям, а потому в ощущениях духовных, хотя и встречается тождество или подобие ощущениям чувств, однако ж цели и последствия резкою чертою отделяют одно от другого.

Наслаждение чувственное имеет целию самодовольство, которого, однако ж, ни в каком видимом утешении вполне ощутить не может; а хотя отчасти и наслаждается, но ощущение сие, будучи грубо и несовертенно, вскоре естественно теряет вкус и цену в своем предмете и стремится к другому. Ощущения же духовные сколько выше и тоньше, столько и сладость духа, как струя текущая совсем из иного источника, вполне услаждает, удовлетворяет дух и сердце, и постоянно влечет испытывающего оное к непрерывному общению: «ядущии мя еще взалчут и пиющие мя еще возжаждут». Система нервов, как удобнейший проводник ощущений душевных, весьма естественно и необходимо участвует здесь по теснейшему союзу тела с душою. Из всего этого и можно выводить ясное понятие, что утешения молитвы сердца суть дар и выше естественные действия Благодати, а не обыкновенное естественное ощущение, происходящее от чувственно-возбудительных причин.

Что ж относится до описания сих внутренних действий в чувственных образах и подобиях, то это изображали отцы, как и выше сказано, по сходству и удобству для познания неопытных во внутренней молитве. Да и самое Священное Писание давало им пример для оного, изобразив насладительное единение души с Богом в ярких картинах чувственной любви и общения Возлюбленного с Возлюбленной, что читается в канонической книге Священного Писания, именуемой Песнь Песней. Сему обыкновению выражений сделал весьма близкое подражание святой Макарий Великий: «Как предавший всего себя греху нечистой страсти, – говорит он, – естественно и c удовольствием влечется к оной и творит ее, так и истинно любящий Бога все плоды духовные, даже вышеестественные, с великим удовольствием и сладостию духовною, без труда и удобно, как бы естественно, соделывает. Таковой есть искренно прилепившийся ко Господу и соединявшийся с Ним во един дух».

На второй вопрос.

Всякое действие должно иметь цель. Цель молитвы есть соединение с Богом, Который есть весь благо, весь желание, весь сладость, весь блаженство, весь любовь!

А посему соединение с Богом есть внушение любви, блаженства сладости и утешения. Стремиться к сей цели приказывает нам Сам Иисус Христос: «Будите во мне и Аз в вас» (ср. Ин. 14:20), «Хощу, да идеже есмь Аз и тии будут со Мною» (Ин. 17:24), «Взыщите мя всем сердцем вашим и явлюся вам» (Иерем. 29:13), «Внидите в мя еси желающии мя пламенно» (ср. Ин. 10:9). В наставлении как молиться Иисус Христос ясно обнаружил цель молитвы во втором прошении «Да приидет Царствие Божие» (ср. Мф. 6:10) в сердца наши, которое есть любовь, мир и радость... Итак, стремление ко вкушению молитвенной сладости есть влечение Божие.

Святая Церковь в повседневных гимнах своих восклицает: «сладости райския не лиши мя» и «наслаждения еще в тебе сподоби», «да будет мне общение с Господом в радость и веселие» и прочее. Апостол Павел к сему убеждает поучая: «Ревнуйте дарований больших, духа не угашайте, всегда радуйтеся!» (1Кор.12:31; 1Фес.19:16). Святые отцы, опытно познавшие истину сей цели и сладость ощущений молитвенных,так выражаются: «Мы не за иное что в сердечном безмолвии ходити готовы бываем, точию за сладкое онаго в душе чувствие и веселие» (Исих. гл. 120). «Как при насаждении винограда, – говорит святой Макарий Великий, – прилагается прилежание и труд с целию собрания плодов, и если их не будет, то все дело будет тщетно, так и при молитве, если плодов духовных, то есть любви, мира, радости и прочих в себе не усмотрим, бесполезен будет труд наш; а потому духовные труды наши, (молитву) с целию или надеждою плодов, то есть наслаждений сладостию в сердцах наших, мы исполнять должны» (Сл. 3. гл. 5).

Далее, стремление к наслаждению внутреннему ясно можно видеть в Марии, сидевшей у ног Иисуса Христа, наслаждавшейся видением и сладчайшею пищею слова Его и ободренной Господом более хлопотливой Марфы, сестры ее (ср. Лк. 10:39–42). Также и в апостолах, имевших целию упражнения своего сладостную молитву и служение Слову, а потому и отказавшихся от служения трапезам, отвлекавшего их от достижения их цели. Они говорили: «Не угодно есть нам, оставльшим слово Божие служити трапезам; мы же в молитве и служении Слова пребудем» (Деян. 6:2, 4).

А потому при молитве внутренной не иметь целию плодов молитвы значит то же, что и молиться о прощении грехов, но не иметь надежды в отпущении оных. Значит все то же, что не желать жить хорошо для того, дабы не возгордиться и не полюбить себя.

Значит не желать жить духовно, боясь самообольщения или прелести от темных духов! На сие прекрасно говорит Блаженный Августин: «Овцы не должны кожи своей оставлять для того, что иногда волки в нее одеваются!»

После сего кто ж не убедится в том, что желание сладости при молитве есть правильное стремление души к своей цели, коей обязан достигать каждый прилежащий внутреннему занятию, поскольку сие желание есть влечение Божие, богоугодное предприятие и ожидание. Оно не будет никогда «своекорыстием'ь, если ради славы Божией, любви и своего спасения будет производимо; ни «духовным любострастием», когда будет ожидать сладостных плодов молитвы, не надеясь на свои собственные силы и не жадничая чрезмерного излияния сладостей, но, повергая все в волю Божию, предает себя и все желание свое водительству Благодати Божией.

Уклоняющиеся от сего желания, от сей цели или равнодушно взирающие на плоды сердечной молитвы троекратную наносят себе пагубу, как говорит святой Великий Макарий: «1) что Богодухновенным Писаниям являются противоречащими; 2) что не предполагают высшего и совершеннейшего для христианина предмета и не тщатся о достижении оного, а потому алкания и жажды правды иметь не могут, но внешними и обыкновенными формами и некоторых наружных добродетелей исполнениями будучи довольны, блаженные надежды, и очищения страстей и совершенства лишаются; 3) мечтая о себе по внешним добродетелям, думают, что они достигли совершенства, не имеют смирения, и не стараются ни о растении, ни о плодах» (Сл. 3. Гл. 13).

[13]. За сим, к большему покреплению сего, сделаем взгляд на последствия сердечной молитвы, коими наслаждались святые отцы наши, прославленные Церковию и оставившие нам описания сих явлений в своих богоугодных писаниях и в поучениях, составляющих книгу под названием Добротолюбие.

I. Насладительные плоды сердечной молитвы, испытанные и описанные святым Марком Подвижником.

Плоды молитвы суть: приятие истинного разума; пространство и спокойствие сердца; умиротворение всех членов; душа от величайшей радости бывает как незлобивое и простосердечное дитя и уже не осуждает никого, ни еллина-язычника, ни иудея, ни грешника, но на всех зрит без различия чистым оком и одинаково радуется о всем мире и желает, да все и еллины и иудеи поклоняются Сыну Божию, как и Отцу.

II. Наблюдения святого Симеона Нового Богослова.

Равнодушность к миру; удивление; благотворное воспламенение внутренностей; усладительные слезы; исступление; восхищенис; внутренний свет в сердце; восход ума на небо; обожение (соединение с Богом); сладчайший свет; обручение Духа:

III. Наблюдения святого Григория Синаита.

Радование: сильный духовный огнь; видение Божественного света; отвращение от сует; сердечное желание Бога; восхищение ума к Богу; свет, радость с удивлением; слезы; смирение; любовь и мир ко всем; взыграние сердца; кипение в сердце и исскакивание из оного воды живой.

IV. Наблюдения преподобного Максима.

Разумение глубоких таинств; таяние ума как воска при огне; сладость при воззрении на икону Божией Матери.

V. Наблюдения Исихия пресвитера.

Твердая вера; разумение внутреннее; свобода от искушений, терпение и оставление ближним; познание духовного закона: сладость; радостное ожидание молитвенного действия; бодрость; нежелание ничего, кроме Иисуса Христа; утешение при смерти; всегдашнее таинственное, веселое празднование; познание воли Божией.

VI. Наблюдения Филофея Синайского.

Чистота сердца; просвещение сердца; покой; неоскорбление ничем.

VII. Наблюдения Никифора монашествующего.

Прозрительность; мир душевный; любовь к Богу. соединение со Иисусом Христом; покорение природы; сила в слове; устрашение духов; спокойствие; равнодушность к миру; зрение сокровищ небесных.

VIII. Наблюдения Феолипта митрополита.

Погашение плотской похоти; неразвлечение красотами земными; насладительное веселие; просветление лица.

IХ. Наблюдения Каллиста и Игнатия.

Мир с Богом и с ближними; получение даров Духа Святого; теплота в сердце; утончение ума; радостные слезы; мир помыслов, зрение таин Божиих; любовь; отрешение от всего; сладость и веселие, точащееся из сердца; откровения; утончение и легкость тела; чудотворения.

Х. Наблюдения Петра Дамаскина.

Отовсюду истечение радости; могущество и успех; веселие; нечувствительность к скорбям; радостные слезы; вера, надежда, любовь; безопасность от вреда; радование при рассматривании тварей.

ХI. Наблюдения преподобного Никиты Стифата.

Рачение к испытанию глубочайших таин: благоухание чувственное, забвение о пищи и сне; неощущение тягости в трудах; тишина и спокойствие; богословие; пресечение естественных желаний; разумение языка и натуры; ведение словес твари.

ХII. Наблюдения Каллиста Катафигиота.

Соединение ума с Богом; лучи Божественного света; довольство желаний; тишина; свет, духовная премудрость; радость: успокоение ума в Боге; вхождение ума в Божественную Мстафизику; ведение таинственных чудес; богословие.

ХIII. Наблюдения Каллиста патриарха.

Взыграние сердца; теплота сердца; растепление тела; пот; святое действо; обнажение ума во внутренности сердечной; отверзение сердца; утешение велие; сладостные слезы; кипение сердца, как сосуда с елеем; удивление; воскипание сердца; излияние теплоты на тело; испадение (как бы) внутренностей; свет в сердце; познание натуры; высочайщшие таинства; познание духовного мира; хваление Бога при воззрении на природу; сладостное исступление; обожение; познание наслаждения праведных; видения райских красот.

ХIV. Наблюдения аввы Филимона.

Отверзение душевных очей; зрение присутствия Божия; одуховление плоти; радость велия.

ХV. Наблюдения Илии Экдика.

Глас радования в душе; исполнение разума; приятность жизни; рай мысленный; приятное ощущение себя; как в своем доме.

XVI. Наблюдения Нила Постника.

Внезапное неожиданное нападение сладости; сладость, яко пестун; наслаждение, яко вода успокаивающая; яко место злачно и тучно; яко чаша упоевающая веселием; яко елей умащающий, и прочее.

[14]. Сии наблюдения Святых Отцов как удовлетворительно объясняют глубокое, и мудрейшее, таинственное изречение Иисуса Христа: «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17:27), которое есть «мир и радость о Дусе Святе» (Рим. 14:17)!. Сии наблюдения раскрывают нам троякий вид наслаждений молитвенных, как-то: 1) наслаждения, испытываемые в духе; 2) обретаемые в видениях и 3) отражающиеся в чувствах. Из сих-то в совокупности наслаждений и состоит Царствие Божие, отверзаемое внутри нашего сердца, посредством внутренней молитвы во Имя Иисуса Христа, которая есть ключ от дверей оного Царствия.

Наслаждения молитвы, испытываемые духом суть: сладость любви Божией; покой внутренний; отрешение от всего; чистота мысли; восхищение ума; внутренний свет; восторг и прочее.

Обретаемые в откровениях: ощущение Христа в сердце; видение Христовых страданий; видение райских красот, познание языка натуры; разумение писаний и прочее.

Отражающиеся в чувствах: теплота сердца; наполнение сладостию всех членов; сладостное кипение сердца; укрепление сил и легкое сношение болезней; приятность жизни; бодрость и прочее,

Рассматривание сих и подобных наблюдений по части молитвенного наслаждения вводит в убеждение душу и сердце к ревностнейшему занятию внутреннею молитвою, занятию толь удобному, отрадному и насладительному, как и самому ближайшему средству ко спасению. А вместе с сим и раскрывает познание, коль обильна любовь Иисуса Христа к нам, не требующая ничего чрезмерного, но ищущая одного токмо – сердца, и утешающая и услаждающая на самом даже пути к исканию Царствия Божия! Как говорит о сем и святой Иоанн Лествичник: «Бог не требует, чтобы мы сокрушали себя стенаниями и плакали, но духовно смеялись и веселились бы»... Ах! Если бы человек чаще и больше размышлял о истинной своей пели жизни, о истинной соединительной молитве сердца и ее последствиях, он бы приобрел многое: ему бы открылась тайна блаженства человеческого еще на земле, которую постигли все соделавшиеся сынами Царствия!

[15]. Отрадное размышление о беспредельной любви Божией к человеку, которую мы проследили в изображенных доселе плодах, или последствиях внутренней молитвы, удерживает меня от заключения сего Послания и возбуждает еще (кстати) рассказать тебе, возлюбленный в Господе брат, об одном подобном подвижнике внутренной молитвы, жившем также не в давнем времени и питавшимся сладостию созерцательной жизни.

Это брат Лазарь, вступивший в один монастырь из военной службы и проходивший 30 лет возложенное на него монастырское поварское послушание в кухне, с усердием служа братии. В сие время он поставил себе непременным правилом непрестанно ходить в присутствии Божием и внутренно в сердце призывать Имя Иисуса Христа, при всех работах и занятиях по послушанию, пребывая в терпении и внутреннем покое. Сие его настроение впоследствии времени так в нем укоренилось и обратилось в натуру, что он не только без труда нес многотрудные послушания и должности, но даже и пребывал в постоянном покое и усладительных молитвенных восторгах.

Плоды такового его состояния выразились:

I. В усладительной, пламенной любви к Богу, отчего никакие трудные работы не казались ему тяжелыми, он с удовольствием совершал их для Бога.

II. Самые жестокие болезни переносил он как бы нечувствительно, пребывая в присутствии Божием и сердечной молитве.

III. «Я вдруг ощущал, – говорил он, – столь глубокую внутреннюю тишину, как будто бы здесь, на земле, нашел уже истинное душевное спокойствие. Нет теперь у меня ни заботы, ни сомнения о моем положении, нет у меня другой воли, как токмо исполнять волю Божию».

IV. Иногда, моляся, чувствовал, что дух его, без напряжения возносясь, твердо прилеплялся к Богу и покоился как бы в лоне Его.

V. Около тридцати лет душа его иногда толь великими внутренними удовольствиями наслаждалась, что он для умерения излияния их должен был употреблять развлекающие занятия.

VI. При ощущениях сухости он прибегал к молитве, и как скоро чувствовал, что Бог умилостивляется, то снова находил внутри себя точку внутреннего спокойствия.

VII. Чрез сии испытания вящее утверждалось в нем упование, что Бог всегда душе его присущ. И, чтобы не случилось с ним, он твердо и спокойно верил, что все это по Божеской воле произошло.

VIII. Он ощущал, как любвеобильный Господь извлекает благодать свою в чрезмерном изобилии, подобно реке, удерживаемой в ее течении, которая, нашедши прорыв, исторгается обильно, разливается и все затопляет.

IХ. В чувствах его водворялась такая тишина и спокойствие, что cила его воображения, по-видимому, совсем почти ограничивалась, ибо он не ощущал даже никакого движения в своей чувственности.

Х. «Я не знаю, – говорил он однажды, – что хочет Бог из меня сделать, я беспрестанно становлюсь радостнее и благополучнее. Иные страждут, а я чувствую столь великую радость, что трудно мне и высказать оную».

ХI. «Теперь я в таком положении, что никаких других не имею мыслей, кроме мыслей о Боге. Если какая иная мысль или искушение захотят вкрасться в меня, то, заметив сие, я немедленно обращаюсь к Богу, и вдруг все это исчезает. Я не думаю о том, что делаю, и едва замечаю. Вставши из за стола, я не помню, что я ел».

ХII. «Иногда, когда внешние занятия несколько мешают мне мыслить о Боге, то Бог о том мне напоминает и душа моя чрез сие так трогается и поражается, что я наисильнейше возбуждаюсь к размышлению о Боге, и с такою чрезвычайностию и радостию, что возглашаю вслух и, как дитя, от радости пою».

ХIII. Часто повторяемое обращение духа и всех сил к Богу превратилось в нем в непрестанное созерцание Бога, в любовь, никогда неугасаемую, и в ненарушимое удовольствие, так что в своей кухне и у очага он бывал столь спокоен, благоговеин и радостен, что как будто пред алтарем стоя на коленях, и столь доволен своим жребием, как будто царь.

ХIV. Сей созерцательный муж, предузнавши кончину свою, а также и некоторых других братьев, при смерти, коей ожидал с радостию, к окружавшим его говорил: «Простите мне! Я хотя терплю, колотье в боку причиняет мне великие боли, но дух мой весел...

Вот какую счастливую жизнь провождал сей Боголюбивый брат! Поистине, как говорит одна благочестивая душа, что «когда душа входит в совершенный дух молитвы, не возмущается тем, чем прежде могло быть возмущаемо сердце, напротив, все вещи будут содействовать ей во благо и она наслаждается в покое светом и познаниями, которым удивлялась прежде. Таковая жизнь дарует равнодушие к миру И истинную свободу, непрерывное пребывание в Боге, мир душевный, восхитительную радость, благополучие жизни и луч света из внутрь исходящий.. Тайны Божия являются сим душам и чрез них другим. Наконец, ни добро, ни зло не могут более возмущать их покоя, так как и Бог не возмущаем и не беспокоен при виде грехов человеческих.

[16]. О! если бы человек не препятствовал стремлению души своей к исканию внутреннего покоя, который есть центр бытия се, какое бы он обрел благо и счастие! Стремление сие нам прирожденно. Все естественно чувствуют направление к сей цели, но погубляют сие чувство своим нерадением или и, простираясь к нему, уклоняются и останавливаются в дальнейшем течении, или по самочинию, или по желанию руководствоваться одним собственным токмо разумом, не следуя простоте и точному выполнению учения отцов, практически изведавших жизнь внутреннюю.

Представьте сему в пример непрерывно изучающих пути внутренние: квиетистов, квакеров, духоборцев. Они употребляют все силы, чтобы постигнуть таинства внутреннего человека, но, не держась в простоте Священного Писания и примешивая собственные мудрования, во всех своих приемах к созерцанию не доходят более как до теплоты и покоя, а далее, к высшим видениям, не простираются.

Но и сие самое колико возвышает молитву и раскрывает в ней самосущную, самодействующую силу и, безусловно, проявляющую себя во всяком образе призывания Имени Божия! Святой Марко подвижник замечает, «что хотя и много есть способов молиться и один из них полезнее другого, впрочем, ни один образ молитвы не вреден» (Гл. 22).

А потому, как бы ни совершалась молитва, – всегда будет плодотворна. Если по недостоинству своему не принесет освящения, то раскроет обличение и наставление. Если по нечистоте своей и не доведет к откровениям, то даст ощутить вкус в самовозвращении. Итак, во всяком случае, молитва не останется без плода и возмездия! Это очевидно можно заметить в людях, даже и не осененных светом откровенной религии, как по одному влечению природы обращаются к молитве и, входя внутрь себя, ощущают насладительные последствия их самоуглубления. Например, из описаний восточных видно, что в Индии, по учению браминов, факиров и бонзов, для благоговейных и усладительных созерцаний многие из народа предаются разным самоумерщвлениям.

Некоторые засыпаются землею по самую шею, другие привешивают себя к дереву для беспрепятственного самоуглубления, иные сидят, вперив весь ум токмо в один предмет, то есть в Бога, держа голову, шею и тело свое неподвижно, устремив глаза на оконечность своего носа и не взирая ни на какое иное место. Один индеец, поселившись в дупле сухого дерева и изобразивши пред своими глазами слово «Гу», что на индейском языке означает «Он есть» (сый), сидел там весьма долгое время в насладительном созерцании. Когда не осталось на дереве близ его, чтобы он мог есть, его вывели оттуда едва живого.

Другой, написав на стене единицу и ставши пред нею, был неподвижен столько времени, что у сжатых его ручных кистей, ногти почти проросли сквозь ладони. Чрез все это время его созерцания кормили его изредка рисом из других рук. В Бухарии шейхи (монахи), при воздержании от мяса, вина и ведя девственную жизнь, обязываются не иметь в мыслях ничего иного, кроме Бога, постоянно молиться и быть в повиновении старшему, который сажает ученика своего пред собою на что-нибудь чистое, приказывает ему закрыть глаза, обратить умственный взор на сердце и стараться, чтобы в нем ничего не оставалось, кроме слова «Алла», то есть Имени Божия, каковое слово произносить сколь можно чаще, и по временам читать Коран». Во время сего произношения, говорят они, что необыкновенно тепло и весьма приятно делается на сердце...

Какой ясный факт способностей человека ко внутренней жизни, являющий в стремлении сем коренное направление его духа!. Ах! Если бы люди сии были просвещены лучом веры и светом истины, они скоро бы познали и обрели прямой путь к истине духовной!

Рассмотрите человека сколь можно ближе, и вы непременно найдете в каждом врожденную цель – искание собственного блага. Житель мира трудится в поте лица своего, сносит сии труды, терпит лишения с целию достичь осязаемого покоя и удовольствия, выражаемого языком мира в слове «счастие». И сия цель ободряет в труде, смягчат лишения. Живущий в духе самоотвергается, сносит умерщвления, презирает мир, попирает плоть и кровь, подкрепляясь и наслаждаясь в самой борьбе сей просвещением Божественного света и вкушением немятежного внутреннего покоя. Он предвкушает еще на земле, еще в борьбе залог грядущего века и сладости Царствия Божия, по слову

Самого Иисуса Христа: «Истинно говорю вам, нет никого, кто бы оставил дом, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли ради Меня и Евангелия, и не получил бы ныне, во время сие, и среди гонений, во сто крат более домов и братьев и сестер и отцов и матерей и детей и земель, а во веке грядущем жизни вечной» (Мк. 10:29–30).

Здесь раскрывается тайна способов ко спасению и снимается завеса недоумения неотражденного разума. Каким образом подобострастные нам люди являли такие дела, кои представляются как бы невероятными, вышедшими из порядка натуры и весьма удивительными при рассматривании их жизнеописаний?..

[17]. Чтобы яснее и убедительнее сие видеть, я представлю тебе, – возлюбленный в Господе брат! – следующие наблюдения по сему предмету.

Читая жизнь, подвиги и изречения святых отцов и видя в них постоянное самоотвержение, тягостную борьбу с натурою и беспрестанное мучение себя, ощущает внешний человек наш какое-то унывное, удивляющее неестественностию и безотрадное чувство. Представляется, как будто бы сии самопроизвольные мученики не имели для себя ни одного отрадного часа, беспрерывно в пощении, беспрестанно в трудах, в слезах, всегда в отсечении своей воли... Но это только и есть, что взгляд человека внешнего, плотского, неотражденного. Это взгляд не на самый предмет, а на орудия токмо, производящие и укрепляющие оный. «Хотя отцы наши, – говорит Петр Дамаскин, – и в пустынях и в лишениях живяху, но покой мног имяху». Вся цель жизни оных блаженных отцов, как встречаем почти на каждом листке их провещаний, состояла в сладости непрестанной внутренней молитвы, в пребывании в немятежном покое и внутренном мире, в беспрерывном наслаждении Иисусом Христом, в присутствии которого они постоянно ходили. А посему каждый труд их, каждое лишение, всякое самоотвержение и изнурение себя было для них не столь мучительным, как представляется для нас неопытных и неубежденных еще в благотворности самоумерщвления.

Они в трудах своих обретали покой, как сказал авва Исидор: «где есть труд, там я найду покой». И взаимно трудом и противоборством поддерживали и сберегали оный. Так, например, проходя изнурительное пощение они вкушали покой и утешение в чистоте ума утонченного и свободного от мятежных влияний угучняемой плоти. Бдение и труд доставляли им услаждение в удобном отправлении непрестанной сердечной молитвы. Глубокое смирение развивало в них самодовольство и спокойную и сладостную любовь к благодетельному Господу. Уединение и безмолвие проливало в души их небесную тишину и устраняло от возмущений и печалей душевных, каковые беспрерывно встречаются среди мира. Нищета и бездомовность успокаивала их от забот и опасностей, коим подвержены любостяжатели. Слезы их не были слезами горестей, но сладким источником страждущего небесною любовию сердца... Итак, отымите хотя один какой-нибудь подвиг, кажущийся для плоти мучительным, послабьте хотя одну черту из самоотвержения, дабы дать хотя несколько отрады чувственности, и вы увидите при ничтожной и скоропреходящей отраде плоти великий ущерб отрады, покоя и веселия духовного! Например, дозвольте безмолвнику явиться среди града и он уже теряет тот покой, ту благотворную чистоту мыслей, то радостное хождение в присутствии Божием, коими он наслаждался в терпении глубокого уединения, и кои удобно погрязают в призраках суеты. Дайте излишек пищи телу, и оно, обремененное сим, лишившись легкости, даемой воздержанием, произведет недеятельность, уныние, сон, сухость и лишится отрадной свободы и сладости, снисканных постом. Отнимите слезы, и сердце будет томительно иссыхатъ, потерявши естественную свою цель – внутреннее наслаждение. Наконец, упраздните все подвиги и дайте человеку жить по внушениям натуры и вы вскоре увидите жалкое, горестное его состояние, подобное животным, управляющимся влечением натуры и в бессознательности своей лишенным всякого нравственного утешения, радостей, восторгов!

Итак, цель и последствия самоутвержденной жизни, описываемой отцами, составляет высшая небесная радость на земле и непрестанное утешение духа, почерпаемое в ослаблении внешней стороны человека, укрепляющем, ободряющем и услаждающем внутреннее его состояние.

Как и в собственном описании их борьбы, лишений и терпения беспрестанно встречаются изречения о сладости уединения их и безмолвия, о изумительном сладчайшем восхищении в непрестанной сердечной молитве, о блаженном покое в отсечении плотских страстей, о бодрости, пространстве и величии духа в смирении и нищете и тому подобное.

Таким образом, все их трудные телесные подвиги, всё их наставления о суровом умерщвлении самого себя сокрывают в себе цель покоя и сладчайшего утешения. Они совершали все сие с радостию и, восходя от убеждения разума и веры, к практике оных, обращали их в натуру `и возрождались посредством сего, при помощи Благодати в нового человека, в первообраз свой, вышедший из рук Творческих в правде и преподобии истины, Некто из них изрек: «Подчини тело закону, и ты увидишь, что тело произошло от Творца». Они сим питались, укреплялись и как бы нечувствительно влеклись к дальнейшим предприятиям в умерщвлении самости. Они были убеждены, что и самые заповеди закона при всех отсечениях воли и обузданиях человека сокрывают в себе свободу, блаженство, веселие и возмездие. Так, например, любя ближних – и сам будешь любим и благодетельствуем ими. Не осуждая других – приобретаешь покой и сам пользуешься снисхождением к тебе ближних. Благотворя – и сам будешь вспомогаем в недостатках. Содержа в лишениях чувственность – просвещением умственным и свободою духа наслаждаться будешь.

Они, как при рассуждении сущности заповедей, так и при выполнении их, имели в предмете и последствия оных Да и как же иначе? Бог есть любовь, есть благость беспредельная, а потому и неестественно, чтобы Он, предписывая правила любимому своему созданию, хотел бы оставить его безотрадным при выполнении оных: «Бог не хочет, чтобы мы себя терзали и мучили, но радовались бы и торжествовали духовно», – говорит святой Иоанн Лествичник. Вот по каким причинам вся самоотверженная жизнь оных блаженных отцов была не что иное, как непрестанное веселие, покой и радость, сопровождаемые и питаемые непрестанною сердечною молитвою в присутствии Божии.. Как, по словам сих святых отцов, рассуждение есть выше всех добродетелей, то, читая их подвиги с рассудительным рассмотрением и имея в виду сказанное перед сим, мы раскроем таинственную истину, и нисколько не будет для нас странным или неестественным образ их самоотверженной жизни. Вместе с этим мы найдем и увидим стихию их жизни, которая есть любовь и наслаждение! В противном же случае, взирая на одну токмо наружную их сторону, удобно можем уклониться от истины и придти к недоумению: как доставало им сил физических к понесению толь неимоверных трудов? И если не возьмем в соображение сладостной внутренной их цели и благотворных последствий при самых трудах и основываясь просто на избежании геенских мучений или на получении награды в вечности, то, унизив сих блаженных отцов, поставим их в разряд или наемников, ждущих Царствия Небесного, или рабов, трепещущих жестокого наказания. Как, между тем, они суть искренние Сынове Божии, руководимые пламенною любовию к Нему, которая изгоняет страх и не имеет в виду духовного корыстолюбия.

Из сего следует, что основание всего спасительного домостроительства состоит во внутренних действиях человека, в глубине его души и сердца, чему естественно следует и наружное благоустройство, по слову Иисуса Христа: «измый прежде внутреннее стекляницы и блюда, тогда и внешнее ея будет чисто».

Как и один из великих святых, давая наставления ученику своему, сказал: «Старайся всячески, да творимая внутрь во уме твоем угодна будет Богу, и удобно победишь внешние грехи».

[18]. С сею победою какая приобретается свобода, мир, блаженство и беспечалие! Таковое счастливое состояние подвижников внутренней жизни прекрасно описал преподобный Ефрем Сирин. Он говорит: «Приклоните ухо и послушайте меня, я расскажу вам образ жизни отцов. Обратитесь мыслями в пустыни, чудо и славу там увидим! Самому Христу уподобляются живущие там святые. Если кто придет, чтоб облечься одеждою, какую они имеют, то начинает богатеть их богатством. Если кто у них останется, тотчас начинает раздавать по просьбе просящим, как и они сами подают. Увидит ли их разбойник, тотчас покланяется им до земли. Увидят ли звери их власяницу, тотчас уходят.

Они всякого змея попирают ногами своими. Увидит ли их сатана, тот-час приходит в трепет и убегает. Ибо он изорвал бесчисленное множество сетей, уловляя их, и ни сколько не мог сделать зла праведным. Покажет ли он им богатство, за ничто посчитают оное, ибо имеют богатство небесное. Голод их не стесняет, ибо они напитаны хлебом жизни с шедшим с неба, Христом... И жажда не палит их, ибо в сердце у них и на языке живой источник – Христос. Стол им – вся земля и горы, а пища – дикая трава, все питие – речная вода. Двенадцать часов, из которых состоит день, для них суть время молитвы к своему Господу, ибо они непрестанно молятся... Как светильники сияют они, скитаясь по горам и вертепам, и все приближающиеся к ним с любовию, просвещаются светом их. Когда изнемогут, то ложатся на земле, как на мягкой постели. Впрочем, не много уснув, тотчас встают и, как трубы, прославляют Христа возлюбленного. Когда становятся на колени, слезы источаются из глаз их. С самого утра они, как на крыльях, летают по всей вселенной. Где застанет их заходящее солнце, там и ночлег им, где застигает их ночь, там и останавливаются. О гробах не заботятся, ибо они, любовию Христовою распалившись, мертвы для мира. Где кто из них скончал постническую жизнь, там и гроб ему. Ибо многие из них почили мирно пред Господом в то время, когда, преклонив колена, молились. Другие подобным образом стояли на камне и предали души Господу. Иной просто на горе сидел и молился, но пришла смерть и положила печать на молящиеся уста его!»²⁵

[19]. После всего этого, возлюбленный в Господе брат, я заключу искренним моим желанием, чтобы ты, сообразивши все изложенное здесь, обрел в сердце твоем пламенное возбуждение возгревать в себе дух внутренной молитвы!

1. Вступление с убеждением об удобстве созерцательной жизни

в наше время

2. Черты жизни старца Василиска

3. Назидательные его изречения

4. Черты его характера

5. Наружный вид его

6. Описание его внутренних ощущений при молитве во Имя Иисуса

Христа

7. Примечание и взгляд на то, как и по каким формам обучился он

внутренной молитве

8. Молитвенные ощущения старца Василиска, кои суть:

I. Развитие в сердце любви.

II. Сладость вкуса.

III. Излитие из сердца.

IV. Сладость сердца.

V. Легкость.

VI. Восход ума.

VII. Сладость от размышления о воде Христовой.

VIII. Сладость от размышления слов Евангельских.

IХ. Творение молитвы во всех членах.

Х. Пламенение любовию ко Христу.

ХI. Течение из сердца сладкой реки.

ХII. Сладостное воображение Христа младенцем – в сердце.

ХIII. Пребывание в молитве шесть часов и более.

ХIV. Ток умилительных слез.

ХV. Излитие слез внутри сердца.

ХVI Наполнение сладостию всех членов.

ХVII. Сильнейшее колебание всего тела.

ХVIII. Отрешение от всех помыслов века сего.

XIX. Ясное действие молитвы во сне.

ХХ. При разговоре, ястии и ходьбе действие молитвы.

ХХI. Непрестанное творение молитвы.

ХXII. Сидение в молитве двенадцать часов.

ХХIII. Неуподобимая сладость.

ХХIV. Чувствование Христа в сердце младенцем.

ХХV. Чувствование Христа в сердце в совершенном возрасте.

ХХVI. Течение сладких источников из всех жил в сердце.

ХХVII. Течение сладости из сердца во все члены.

ХХVIII, Видение Христа, рая, ада и прочего во сне.

ХXIХ. Нечаянное нападение молитвенной сладости и исцеление

болезни.

ХХХ. Извещение, что сладость бывает по милости Божией.

ХХI. Сильный пламень в сердце.

ХХХII. Ощущение благовония.

ХХХIII. Для сладости молитвы оставление всякого дела.

ХХХIV. Творение молитвы самой собою в сердце.

ХХХV. Молитва влечет ею одною заниматься.

ХХXVI. Желание быть мучимым за Христа

ХХХVII. Сладостное трепетание сердца.

ХХХVIII. Ощущение Христа в сердце,

ХХХIХ. Сладостное пронзение сердца.

ХL. Сладость при лежании на одре.

ХLI. Две сладостные струи при сердце.

ХLII. Не он молитву, но молитва его сохраняет отгоняя помыслы.

ХLIII. Сладостное кипение сердца, коего не можно уподобить.

ХLIV. Рассыпающаяся в сердце сладость, подобно ядру.

ХLV. Нападение сладкой молитвы после сна.

ХLVI. Утаение сердца и чувствование одной сладости.

ХLVII. Растепление, от молитвы, тела и пот.

XLVIII. Безболезненное терзание и волнение персей.

ХLXIX. От сладостного биения сердца воздымание груди.

L. Чувствование сладкого и умиленного трепета.

LI. Зрит на кресте Иисуса Христа, и касается сердцем язв Его.

LII. Сладкий источник лился из Христова в его сердце.

LIII. При размышлении о Евхаристии зрение Иисуса Христа

и лобзание язв Его.

LIV. Чувствование превращения внутренности.

LV. Трепетание сердца и тела при молитве.

LVI. Колебание главы и изглашение в сердце слов Иисусовой мо-

Литвы.

LVII. Тишина, спокойствие и мир помыслов при молитве

LVIII. Сладостное биение сердца во все стороны.

LIX. Необыкновенно услаждающее благоухание,

LXX. Ощущение молитвы во сне и пробуждение ею.

LXI. При беседах с людьми внезапное нападение молитвенного

действия.

LXII. Необыкновенная сладость во всей груди.

LXIII Облак сладостной любви и осияние звездою сердца.

LXIV. Пламень сладкой любви ко Господу.

LXV. Сердечное услаждение и легкость при поклонном правиле.

LХVI. Разумение Священного Писания чрез молитву и восторг

при воспоминании имени Иисуса Христа.

LХVII. Разлияние сладкого мира по всему сердцу.

LХVIII. Утешительное то умаление, то возрастание молитвы.

LXIX. Бывание вне себя от безмерной сладости.

LХХ. Растворение сердца и свет в оном.

LХХI. Пролияние сладкой любви к Создателю по всем жилам.

LХХII. Блистание над главою и сладкое пение в членах.

LХXIII. При очувствовании от помыслов, нападение молитвы.

LXXIV. Ощущение сладости при молитве к Божией Матери.

LXXV. Чувствование исшествия из тела при молитве.

9. Кончина старца Василиска

10. Очерк жизни, и научение внутренней молитве ученика старцева

Петра

11. Ощущения сего Петра при внутренней молитве, кои суть:

I. Сладостное исступление при молитве.

II. Кипение молитвенной сладости в теле и любовь к Богу.

III. Несравненное благоухание при молитве.

IV. Созерцание Христовых страданий в молитве.

V. Сладостное благодарение Богу.

VI Ощущение евангельских слов, напечатленных внутри.

VII. Пламенная любовь к ближним вследствие молитвы.

VIII. Погружение внутрь себя и тамо общение с Богом.

VIX. Нечувствительное и нсобременительное бдение.

Х. Побеждение натуры и согреяние молитвою.

XI. Наслаждение при общественном молитвословии.

ХII. Беспрерывность самодействующей молитвы.

ХIII. Непрестанная молитва при всех занятиях.

ХIV. При слушании псалмов сопутствиt молитвы.

ХV. Степени молитвы

ХVI. Кипение сладости и упразднение помыслов (покой).

ХVI. Приятное колебание тела.

ХVIII. Восторг и благодарение.

XIХ. Укрепление телесных сил и сношение болезней,

ХX. Сладость любви к Божией Матери.

12. Убеждение в истине плодов молитвы и в пользе искания их

(трактатец).

13. Взгляд на последствия внутренней молитвы, описанные святыми

отцами:

I. Марком Подвижником²⁶ [..]

II. Наблюдения святого Симеона Нового Богослова [..]

III. Наблюдения святого Григория Синаита [..]

IV. Наблюдения преподобного Максима [..]

V. Наблюдения Исихия пресвитера [..]

VI. Наблюдения Филофея Синайского [..]

VII. Наблюдения Никифора монашествующего [..]

VIII. Наблюдения Феолипта [..]

IX. Наблюдения Каллиста и Игнатия [..]

Х. Наблюдения Петра Дамаскина [..]

ХI. Наблюдения Никиты Стифата [..]

XII. Наблюдения Каллиста Катафигиота [..]

XIII. Наблюдения Каллиста патриарха [..]

ХIV. Наблюдения аввы Филимона [..]

ХV. Наблюдения Илии Экдика [.]

ХVI. Наблюдения Нила Постника [..]

14. Разделение сладостных плодов молитвы на:

I. духовные [..]

II. обретаемые в откровениях [..]

III. отражающиеся в чувствах [..]

15. Насладительные последствия внутренней молитвы, испытанные

братом Лазарем:

I. Любовь к Богу. Не отягчение трудами.

II. Легкое сношение жестоких болезней.

III. Внутренняя тишина. Спокойствие.

IV. Восход ума к Богу, при молитве.

V. Внутреннее удовольствие.

VI/ Отрада и успокоение в молитве при сухостях.

VII. Упование и преданность воле Божией.

VIII. Ощущение сообщения благодати.

IХ. Пресечение помыслов и неощущение чувственных движений.

Х. Радость, постепенно возвышающая.

ХI. Хождение в присутствии Божием.

ХII. При развлечениях стремление души к Богу,

ХIII. Везде и на всяком месте обретание радости.

ХIV. Предузнание кончины своей и других. Смиреные.

16. Естественное стремление ко внутреннему углублению в сердце

и молитве людей не осененных откровением

17. Взгляд на жизнь святых отцов, и о том – каким образом самые

труды и суровые подвиги составляли им отраду и наслаждение

18. Блаженная жизнь святых на земле, описания преподобным Ефремом Сирином

19. Заключение

Вот какие высочайшие и насладительнейшие явления производит толь доступное христианину призывание Святейшего Божественного Имени ИИСУСА ХРИСТА!.

Ощущения влечений к молитве:

I. Сладостное стремление к познанию внутренней жизни и сердечной молитвы (пре.)

II. Приятное погружение в самого себя и блюдение ума. (пре. Нал.)

III. Отрадное исступление пред Иконою Божией Матери (Яр.)

IV. Сладостное воспоминание о внутренней молитве и наслаждение

(В. В.)

V. Внезапное нападение сладости, или минута утешения (О.п.)

VI. Насладительное чтение, писание и беседование о внутренной молитве (3. м.)

VII. Творение устной Иисусовой молитвы до 12 тысяч в сутки, отче го происходило:

1) приятное занемение языка, челюстей и неба во рту,

2) растепление ручных кистей,

3) удобность и легкость изрекания молитвы,

4) прислушивание ума к устному изреканию молитвы,

5) явление любви к ближним и умягчение чувства во время молитвы или расположение к слезам (Са. п.)

VIII. Чудные случаи вследствие Иисусовой молитвы (Р. в.)

IX. Познание как молитва соблюдает человека. (Са. п.)

Х Скорое ощущение в сердце, при самом начале молитвенного приема. (Са. п.)

ХI. Утешение самою даже мыслию о благотворности внутренней молитвы и при воззрении на Добротолюбие или четки.

Собственно ощущения (в видоизменениях):

1. Приятная тяжесть в сердце. II. Приятная тонкая боль в сердце. III.

Нытие в сердце. IV. Раздражение в сердце. V. Полукружие и круг теплоты или как бы света около сердца. VI. Теплота в сердце. VII. Щекотание в сердце. VIII. Кипение в сердце. IX. Легкость в сердце. Х. Спокойствие. ХI. Само собою производившееся раздражение и теплота в сердце, без усилия. ХII. Сильная теплота в сердце продолжавшаяся и по окончании молитвенного приема. ХIII. Отрадность и приятность в сердце. ХIV. Как пламень свечи в сердце при испущании воздуха. ХV. Приятное биение сердца.

Общие ощущения:

1. Отрадное ощущение сердца. П. Приятная боль в сердце. Ш. Нытие в сердце. ГУ. Раздражение в сердце. У. Теплота в сердце. У1. Щекотание в сердце. УП. Успокоение в сердце. УШ. Пространство и свобода в груди.

ПРИМЕЧАНИЯ

» Жизнеописание старца Василиска было опубликовано Петром Григоровым в 1849 году: Записки о жизни и подвигах Петра Алексеевича Мичурина, монаха и пустынножителя Василиска, и некоторые черты из жизни юродивого монаха Ионы Москва, 1849, с. 10 – 87.

2 Сведения о старце Адриане находятся не только в жизнеописании старца Василиска, составленном Зосимой Верховским Известны две рукописные редакции жития старца Адриана, которые содержат подробные сведения о его жизни до принятия монзшества и, затем, до его перехода в монастырь на Коневском острове. Первая редакция находится в сборнике РГБ, ф. 204ЛТ, № 183 «Жизнь блаженной памяти Спасо-Симонова монастыря схи-неромонаха Алексия», лл. 1–41, 40-е годы ХХ века), а вторая – в рукописи второй половины ХХ века РГБ, ф. 214, № 282 («Жизнь блаженныя памяти отца Алексия, иеросхимонаха Спасо-Симонова монастыря»). См также Записки иеромонаха Ионы Иеросхимонах Алексий (из записок келейника его иеромонаха Ионы) / Сообщил кн. Дм. Урусов // Странник, 1861, март, с. 146–171.

Записки о жизни и подвигах Петра Алексеевича Мичурина, монаха и пустынножителя Василиска, и некоторые черты из жизни юродивого монаха Ионы. Москва, 1849,с. 87

1 Там же

Там же, 45–46.

о Там же, с 44.

«Там же, с 36–37

* Там же, 58

7 Подробиее о Зосиме Верховском см; Жизнь в Бозе почившего блаженного Старца схимонаха Зосимы. М., 1860. Кроме этого сведения о старце Василиске Туринском, Зосиме Верховском и их наставнике старце Адризие Площанском см.: Архимандрит Леонид {Кавелип), Последние православные русские пустынножители (материалы для истории русского монашепства, 1745–1820 гг.) // Символ, № 30, декабрь, 1903, с. 263–282.

^ Ханыков Н. Описание Бухарского ханства. СПб, 1843, с, 201.

‘Житие преподобной матери нашей Марии, в мужеском образе преименованной Марином, и отца ее, Евгения преподобного (12 февраля) // Четьи-Минеи (Книга житий святых на дванадесять месяцев), М., 1782, 4-е изд, декабрь-февраль, л. 357–359 об.

* В житии священномученика Климента, папы Римского, упоминается, что брат его отца (который был «зол нравом и безстудный любодей»), чуязвися» на его мать, Матфидию, которая для избавления от посягательств, «не хотяше обличити брата» и не открывая истинную причину, решила оставить мужа и семью, объяснив, что видела сон, в котором ей было указано покинуть Рим на 10 лет, чтобы не погибнуть ужасной смертью (Житие и страдание святого священномученика Климента, папы Римского (25 ноября) // Четьи-Минеи (Книга житий святых па дванадесять месяцев), М., 1782, 4-е изд., сентябрь-ноябрь, л. 412 об.–417.

"» источник сведений о некоем «великом старце», Ефреме и Аммоне не установлен.

| Рукописное жизнеописание старца Василия Кишкина смотри: «Житие преподобного неромонаха старца Василия, упокоившегося Орловской губернии в Площанской пустыне, бывшего прежде Строителя Белобережской пустыни и возобновителя» (ОРРГБ, ф 214, № 285}. Печатное жизнеописание: Жизнь старца Василия Кишкина и ученика его монаха Арсения Белобережской обители Издание Брянской Белобережской обители. 1887, с 3122.

В рукописном Житии указано, что старец Василий «присно молитве Иисусовой поучашеся, сию во дни и в нощи присно глаголя, насытитися невозможе, слезы непрестанно от очес точаше и когда глаголюще ему полезная, некия праздныя слова допускаше, старец показа себя болящим и дремлющим и отдаляшеся похвалы человеческия, тяжко себе вменяя и клятвою завеща не глаголати похвальнаго о нем ничесоже, бродягою себя называя, своего мнения весьма отрицашеся ( л. 22)»

«? Вероятно, комментатор подразумевал следующий фрагмент из Второго послания апостола Павла к коринфянам: «Неполезно хвалиться мне, ибо я приду к видениям и откровениям Господним Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет, – в теле ли – не знаю, вне ли тела – не знаю: Бог знает, – восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке, – только не энаю – в теле, или вне тела: Бог знает,– что оз восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать» (2 Кор. ХIII. 1–4),

® Описание кончины старца Василиска Туринского было хорошо известно в монашсской среде Одно из свидетельств этому содержится в жизиеописапии старца Амвросия Оптинского: «Однажды рассматривали портрет старца Василиска, приложенный к его житию Кто-то и сказал, что-де вот у пего уж уста очень светлы как-то.

Вероятно, это потому, что он умер с молитвой Иисусовой па устах «Да, это очень может быть, – сказал батюшка – А вот в Глинской пустыни умер один старец, так у него часа три спустя после смерти рука все перебирала четочки«"« (Иеромонах Григорий, Сказание о житии Оптинского старца отца иеромонаха Амвросия // Душеполезное чтение М. 1892, кн 2, с. 46).

»’ Туринский Николаевский 3-го класса общежительный женский монастырь (г. Туринск, Тобольской губернии, основан в 1624 году, был предназначен к упразднению, 1822 году обращен в женский монастырь 3-го класса {Денисов ЛИ Православные монастыри Российской империи. Полный список всех 1105 ныне существующих 875 губерниях и областях России (и 2 иностранных государствах) мужских и женских монастырей, архиерйеских домов и женских общин. М. 1908, с. 864).

"» Описание молитвенной практики суфизма восходит к книге Н. Ханыковл, с. 196–197

‘Описание подвигов древних пустынников восходит к известному слову Ефрема Сирина +о отцех скончавшихся, иже в посте просиявших», которое читалось, в соответствии с Типиконом, на утрене субботы сыропустной (Поучения Ефрема Сирина и Аввы Дорофея, М., 1652, л. 341–344 об; Книга преподобного отца нашего фрема Сирина, М, 1701, л 304–306 об). 2 в оригинале здесь и далее текст оглавления совпадает с соответствующим фрагментом основного текста Поэтому в Оглавлении исключены из публикуемого текста все повторения основного текста, а на их месте находится знак [..}

Подготовка текста и публикация А. М, Пенткрвского