Слово в неделю пятнадцатую по Пятьдесятнице
Вся вам любовию да бывают (1Кор. 16:14).
Любовь в нас есть врожденное чувство; желание быть любимыми и взаимно любить возникает в нас, можно сказать, независимо от нас самих. Но эдемское грехопадение, произведши расстройство во всех силах и способностях наших, во всех чувствах и желаниях, расстроило, в свою чреду, и сие благородное чувство, и сие возвышенное желание; а от того сие чувство и желание, получив превратное направление, соделалось причиною более скорбей и бедствий, нежели источником блаженства, для коего оно предназначено.
Посему, для отвращения сих скорбей и бедствий и для открытия пути к искомому блаженству, мы намерены объяснить ныне, какова должна быть любовь к ближним нашим.
Мы должны любить ближних наших в Боге, для Бога и подобно Богу; любить в Боге так, чтобы Бог был началом любви нашей; любить для Бога так, чтобы Бог был побуждением любви нашей; любить подобно Богу так, чтобы Бог был образцом любви нашей. Вот три необходимые условия для любви чистой, христианской, которая и здесь составляет блаженство, а в будущем веке предуготовляет еще большее.
Я должен любить ближнего моего в Боге, то есть, я должен любить его, как творение Божие, созданное Его всеблагим и премудрым всемогуществом; как живоначертанный образ Божий, устроенный по подобию Его, как цену заслуги Сына Божия, приобретенную Его кровию; как предмет особенного провидения Божия, над коим оно непрестанно бодрствует и старается сохранять и руководить его так же, как и меня, к последней цели бытия; как призванного жить вместе со мною во славе и царстве Божием, так что я могу и должен взирать на сию обширную вселенную, как на дом Божий, а на всех людей, как на членов одного великого семейства, в коем Бог есть Отец.
Мы все Его дети, все наследники, все братия и все, так сказать, собраны под Его криле и в Его объятиях. Посему, не трудно понять, какое должно быть единение между нами, и сколь делаемся виновными, когда устремляемся друг против друга даже в недре Отца нашего небесного. Не значит ли это, если можно так выразиться, раздирать утробу Его благости, в которой Он нас носит и объемлет, без всякого различия? Не значит ли это причинять Ему болезни подобные тем, какия чувствовала некогда мать Исава и Иакова, когда они, будучи во чреве ея, дрались между собою?
Но увы, какое печальное зрелище непрестанно представляется взорам нашим! Мир сей уподобляется бранному полю, на котором с той и другой стороны о том только и думают, как бы поразить и погубить друг друга. Для сей цели все употребляют: – и открытую силу, и тайные козни, и наглость, и происки, и злобу, и ненависть, и клевету, и злословие, и силу власти, и доверие, и любовь, и месть, и обманы, и предательства, и измены. Непрестанно увлекаются различными страстями, которые над нами господствуют и для удовлетворения своего подавляют в сердцах наших всякое чувство любви, а нередко даже и всякое чувство человечества, так что в обществе человеческом вместо того, чтобы каждому быть в отношении к другим братом, любящим своих собратий, – помощником, поспешающим к ним на помощь во всех возможных случаях, – покровителем, защищающим их выгоды, – советником, наставляющим и руководствующим их, – другом, которому они безопасно могут открыть свою душу и с уверенностию объяснить свои мысли, – утешителем, который готов бы был принять участие в скорбях их и старался бы, по мере возможности, облегчить оные, в сем, говорю, обществе встречаются нередко волки хищные, страшно рыкающие и ищущие кого поглотити. Ненавидят и оскорбляют взаимно друг друга, порочат и бесславят один другого, ставят друг другу козни и претыкания, стараются обмануть и погубить один другого.
Что иное мы видим здесь, кроме распрей и разделений? О чем другом слышим, кроме раздоров и несогласий, клевет и поношений, хищений и обманов, неправд и насилий? Отсюда происходит, что всякий, кто любит мир и желает насладиться спокойствием, держит себя, сколько возможно, отдаленнее от людей, как будто бы сообщение с людьми и их присутствие было несовместно с приятностями спокойной жизни. Но, к сожалению, это истина неоспоримая.
Сынове человечестии! Доколе тяжкосердии (Псал. 4:3)? Доколе общими усилиями не изгоните вражды губительной из домов и сердец ваших? Реките слово мира друг ко другу, и Бог мира и любви снова приимет вас в любвеобильное лоно своея благости и изобильно утешит вас благословениями земными и небесными.
Во-вторых, я должен любить ближнего моего для Бога, то есть, я должен любить его из повиновения Богу, Который мне повелевает это; из желания угодить Богу, Которому ничем иным нельзя более угодить, доказать Ему мою верность, мою признательность, мою любовь: потому что одно из самых верных свидетельств моей любви и покорности к Нему, какое я могу представить Ему, и какого Он ожидает от меня, состоит в том, чтобы мне для Него отказаться от собственных моих чувствований, сколь бы оне ни казались справедливыми, и подавить в себе всякую досаду и огорчение, всякую злобу и ненависть, всякое чувство, отвращающее меня от ближнего моего и вооружающее против него.
Побуждение возвышенное, возносящее любовь нашу превыше всякой любви чисто человеческой, и превращающее ее в любовь сверхъестественную, Божественную; побуждение всеобщее, сообщающее любви нашей характер безпредельности, и распространяющее оную на всех людей, на великих и малых, на богатых и убогих, на ближних и дальних, на друзей и врагов; побуждение необходимое, без которого невозможно исполнить в полной мере любви христианской: потому что если мы будем советоваться с разумом, то один разум никогда не принудит нас к исполнению известных обязанностей, которых впрочем неотложно от нас требует любовь; – к сему может побудить нас только высший взгляд на Бога Отца и Законодателя любви.
В сем последнем случае все делается для нас не только удобоисполнимым, но даже легким и приятным, и любовь ничего тогда не предписывает нам ни столь великого, что бы могло изумить, ни столь затруднительного, что бы могло устрашить нас. Во всяком другом случае мы можем еще представить неудобства и затруднения: но здесь нет места возражениям; и на что бы могли мы указать в защиту себе, когда говорят нам: сего требует Бог, делайте это для Бога?
Не трудно, после сего, обнаружить обман, которым мы увлекаемся, и открыть лживость извинений, которые обыкновенно выставляем в оправдание нашей холодности и равнодушия к ближнему и наших враждебных в отношении к нему поступков, то есть, его мнимые или истинные пороки, замечаемые в нем, и оскорбления, претерпеваемые от него. Мы говорим: этот человек странный и безпокойный: ему ничем не угодишь, у него непрестанные капризы; а этот человек буйный и наглый: нельзя ему сказать слова, чтобы он не оскорбился. Еще говорим: этот человек нечувствительный и неблагодарный: сколько ему сделано добра, а он нисколько неблагодарен, но напротив еще старается вредить нам; а этот – самый нетерпеливый больной: у него только и разговоров, что о своих болезнях, его непрестанные жалобы делают его крайне скучным и несносным. Еще: – это давний мой враг: он во многих случаях действовал против меня, я ничего от него не видал, кроме неприятностей. И чего, наконец, не говорим мы? Потому что мы никогда не бываем столько красноречивы, как когда говорим о других и об их недостатках и несовершенствах. О! тогда у нас нет недостатка в причинах истинных или мнимых, чтобы презирать и осуждать их. В заключение всего, с торжествующим видом, вопрошаем: как же можно жить с такими людьми и любить их?
Как любить? На сей вопрос ответ легкий и краткий: любите так, как велит слово Божие, то есть, любите для Бога. Другого побуждения не должно быть, и если сего побуждения не довольно для нас, то мы перестаем быть христианами, и, теряя любовь к ближнему, теряем любовь Божию. Остановимся на сем предмете и объясним его понятнее. Если бы я вам сказал, что вы должны любить ближних потому, что один из них человек с заслугами и отличными качествами, другой скромный и вежливый, третий честный и благородный, четвертый оказал вам многия благодеяния и постоянно старается угождать вам: то вы могли бы тогда соразмерять свою любовь с различием талантов и лиц; вы могли бы ограничить ее известным числом людей и исключить из оного тех, которые не имеют сих преимуществ, и которые противны вам; вы могли бы представить мне, что такие-то и такие-то с вами несогласны и для вас не занимательны, что одни из них горды и своенравны, другие злоязычны и клеветливы; одни лживы и обманчивы, другие непросвещенны и необразованны, и проч.
И, признаюсь, сии рассуждения не совсем были бы неосновательны, если бы судить просто по человечески. Любить тех, которые нас взаимно любят и оказывают почтение и доверенность; которые имеют одинакия с нами склонности и стараются угождать нам и которые благоразумным обращением своим умеют невольно привязать нас к себе, а напротив презирать тех, которые нас презирают, и убегать тех, которые нам не нравятся и которые для нас скучны и отяготительны; словом: платить оскорблениями оскорбляющим нас враждою и враждующим против нас, – это закон естественного разума, одобряемый общим мнением. Но не тому учит Евангелие.
Не сего только требует от нас закон Божий: любовь, о которой мы говорим теперь, не допускает ни одного из сих разделений, и побуждение, на котором она утверждается, распространяется на всех без различия и объемлет собою все без всякого исключения, что только носит на себе имя и образ человеческий. Ибо мы говорим, что должно любить ближнего, хотя бы он имел все совершенства, каких только можно желать в человеке, или не имел ни одного, хотя бы он обладал всеми дарами ума, знания, мудрости, честности, справедливости и великодушия, или лишен был оных; хотя бы он был знатный или низкий, богатый или убогий, счастливый или несчастный, – любить потому только, что сей любви желает и требует сам Бог. Он желает и говорит вам: если ближний ваш не имеет того, почему бы вы могли любить его для него собственно, то любите его для Меня.
Любить человека только для человека, это была бы любовь чисто-человеческая и совершенно-мирская, подверженная тысяче исключений и изменений; но любить человека для Бога, – это возвысит цену любви вашей до совершенства любви Божественной, освятит и очистит ее от всякой земной примеси и придаст ей характер небесный.
Сверх того, дабы отнять у нас всякий предлог к уклонению от сего призвания и сообщить нашей любви наибольшую цену и наисильнейшее побуждение, Бог поставляет себя на место ближнего нашего. Он объявляет нам в ясных и трогательных выражениях, что всякое добро, сделанное нами для последнего из ближних наших, Он вменяет себе самому. Понеже сотвористе единому братий Моих и ваших менших, Мне сотвористе (Матф. 25:40).
Мы должны, наконец, любить ближних наших, подобно Богу. Требование, по видимому, чрезвычайное и несовместное с силами человеческими! Но оно не должно быть таковым, когда сам небесный Учитель предъявляет его нам; а сей Учитель, как премудрый и всеведущий, как Бог и Творец наш, знающий весь состав наш, все наши силы и немощи наши, не мог предписывать нам ничего невозможного. Будите совершени, сказал Он, якоже и Отец ваш небесный совершен есть (Матф. 5:48). Очевидно, здесь под именем совершенства разумеется не всеобщее совершенство существа Божия, недоступное не только для подражания, но и для созерцания человеческого, а только совершенство любви и милосердия к ближним нашим, как ясно видно это из связи и течения речи, то есть, мы должны любить подобных нам человеков столь же совершенно, сколь совершенно их любит Бог.
Как же Бог любит человеков? На сей вопрос ответствует нам Богочеловек Христос, говоря: тако возлюби Бог мир, яко и Сына своего единородного дал есть, да всяк веруяй во Онь не погибнет, но имать живот вечный (Иоан. 3:16).
Посему и наша любовь не должна ограничиваться только пустыми словами и приветствиями безплодными, принятыми в свете, часто незаключающими в себе ни мысли, ни чувства, но должна выражаться в таких с нашей стороны действиях, которые бы ясно показывали, что мы для их блага и спасения, для их спокойствия и счастия, для их благоденствия временного, а наипаче вечного, ничего не щадим и ничего не жалеем, но всем охотно жертвуем – и не одними выгодами и преимуществами внешними, которые столь же легко могут быть возвращены или вознаграждены другими большими или равными, как и потеряны, но и самою жизнию, коей потеря невозвратима и невознаградима. Больше сея любве никтоже имать, вещает небесный Человеколюбец, да кто душу свою положит за други свои (Иоан. 15:13).
Любовь Божия простирается не на некоторых только, но на всех вообще человеков, не на добрых только, но и на злых; не на праведных только, но и на грешников, хотя, конечно, степень сей любви соразмеряется со степению удобоприемлемости каждого из нас. Будите совершени, сказал единородный Сын Божий, якоже и Отец ваш небесный совершен есть, иже солнце свое сияет на злые и благия, и дождит на праведные и на неправедные (Матф. 5:45:48). По сей причине и Сын Божий, по свидетельству Апостола, еще грешником нам сущим, по времени за нечестивых умре (Римл. 5:6:8). Посему и наша любовь должна обнимать собою всех людей без всякого исключения или ограничения, так что если бы она обращена была к одним только добрым и праведным с исключением злых и грешников, к одним только любящим с исключением ненавидящих и злословящих нас: то, по суду Судии всего мира, она потеряла бы всю свою цену и награду. Аще вы любите любящщх вас, говорит сей Судия, кую мзду имате? Не и грешники ли тожде творят. Аз же глаголю вам: любите враги ваша и добро творите ненавидящим вас. Благословите кленущие вы, а не клените (Матф. 5:44, Лук. 6:28, 33. Рим. 12:14).
Любовь Божия к человекам всегда премудра, всегда праведна и всегда благодетельна. Она премудра: ибо, расточая свои благотворения на самых недостойных, не расточает их напрасно и без цели, но сии самые благотворения употребляет она, как средства к осуществлению спасительных планов своего провидения, к обращению заблудших на путь истины, к восстановлению ниспадших в их первое достоинство и к привлечению ожесточенных в лоно своея благости.
Она праведна: ибо никогда не нисходит до пристрастия к лицу любимому и не унижается до слабости, непримечающей в нем никаких пороков и недостатков, или даже превращающей оные в добродетели и совершенства; нет, она приемлет по временам для любимцев своих то палицу утешительную, то жезл сокрушительный, и не менее дает ощущать себя в язвах целительных, как и в ласках материнских. Жезл Твой и палица Твоя, говорит один из сих любимцев ея, та мя утешиста (Псал. 22:4). Егоже любит Господь, говорит другой наперсник ея, наказует; биет же всякого сына, егоже приемлет (Евр. 12:6).
Она благодетельна: ибо, имея в своем всеведении и всемогуществе всегда готовые средства как к познанию грядущих зол, так и к отвращению оных, она проводит любимцев своих среди самой смертной сени, среди всех ужасов природы и козней сопротивного, чрез страну глада и бедствия, не только без всякого вреда и опасности, но и в полном довольстве испокойствии. Господь пасет мя, – взывает некто, облагодетельствованный ею, в чувстве глубокой благодарности к ней, – Господь пасет мя, и ничтоже мя лишит; на месте злачне, тамо всели мя, на воде покойне воспита мя. Аще и пойду посреде сени смертные, не убоюся зла, яко Ты со мною еси (Пс. 22:1).
Да будет убо и наша любовь, возлюбленная братия, к подобным нам всегда растворена мудростию и правосудием, да не ослепляет очей наших и да не подавляет рассудка и да будет равно благотворна как для нас самих, так и для ближних наших. Есть в мире любящие нас, которые тысящекратно хуже враждующих нам. Их пристрастие к нам закрывает от нас истину, их неумолкаемые похвалы нашим достоинствам портят наши нравы, их подозрительность характера внушает нам недоверчивость к другим; словом: их любовь к нам посевает в нас семя вражды ко всем.
О! Бегайте таковых любителей: это губительные посланники князя тьмы, который просил некогда у Господа позволения сеять христиан, яко пшеницу, бегайте их сообщества, в самой любви их враждебного для вас, при самом доброжелательстве их гибельного для вашего спокойствия и счастия.
Но хотите ли, чтобы ваше спокойствие было невозмущаемо и счастие ненарушаемо? Для сего любите ваших ближних любовию святою и Божественною, любите их в Боге, для Бога и подобно Богу, любите так, чтобы Бог был и началом и побуждением и образцом любви вашей. Сей, а не другой какой любви ищите и от других, и сию только одну, как совершенно безопасную и благотворную для вас, приемлите от тех, которые выставляют себя любящими вас, и Бог мира и любви благопоспешит вам во всем. Аминь.