Слово в день Пятьдесятницы
Совершаемое нами сегодня и завтра празднество есть одно из наивысших и важнейших празднеств и торжеств христианской Церкви. Оно называется трояко: днем Пятьдесятницы, днем Св. Троицы и днем Св. Духа, и каждое из сих наименований в самом свойстве праздника имеет свое верное основание.
Кроме того празднество сие имеет некоторые особенности, которые с одной стороны показывают его чрезвычайность и отличительный характер, а с другой, открывая его внутреннюю важность и значение, тем самым внушают нам известные обязанности в отношении к Богу и ближним нашим. Особенности эти суть поминовение усопших отец и братий наших как в самый праздник чрез возношение об них торжественной молитвы, так и накануне праздника – чрез совершение над гробами их молитвенных литий, чего ни в один другой праздник не делается, и украшение храмов и домов наших древесными ветвями, цветами, вообще всякою растительною зеленью.
На этот раз хочу я ныне побеседовать с вами, возлюбленные о Господе чада и братия, о том, что означается наименованием настоящего великого праздника Пятьдесятницею и днем Святые Троицы.
Наименование празднества сего Пятьдесятницею произошло от того, что это есть действительно пятьдесятый день от святой Пасхи. Но сия Пятьдесятница напоминает нам другую пятьдесятницу – еврейскую, в которую иудеям дан был на Синае богописанный закон. Почему же именно в сей день, а не в другой какой-либо благоугодно было Богу ниспослать Пресвятого Духа на Апостолов? – Причина сего заключается в таинственном сближении прообразования с истиною прообразуемою. Закон Моисеев был, по намерению Божию, прообразовательною сению закона духовного христианского: сень бо имый, говорит Апостол, закон грядущих благ, а не самый образ вещей (Евр. 10:1).
О даровании человеческому роду сего второго совершительного закона ясно и неоднократно предсказано было чрез пророков – Иеремию (31:33), Иезекииля (11:20) и Захарию (8:7), о чем воспоминая, апостол Павел в послании ко евреям пишет: укоряя бо их, глаголет: се дние грядут, глаголет Господь, и совершу на дом Израилев и на дом Иудов завет нов, не по завету, егоже сотворих отцем их, яко сей завет, егоже завещаю дому Исраилеву по онех днех, глаголет Господь, дая законы Моя в мысли их, и на сердцах их напишу их, и буду им Бог, и тии будут Мне людие. Зане милостив буду неправдам их, и грехов их и беззаконий их не имам помянути ктому. Внегда же глаголет, нов, объясняя сии пророческия слова, прибавляет Апостол, обетши первого, а обетшавающее и состаревающееся, близ есть истления (Евр. 8, 8–13). Значит, существенное отличие сего нового Закона от прежнего будет состоять во-первых в том, что он свойства совершенно примирительного между Богом и человеком, ибо Бог обещает в нем забыть все их неправды и беззакония и стать для них Отцем, а их нарещи своими людьми, между тем как прежний закон был свойства обличительного и обвинительного: Вемы же, говорит Апостол, яко елика закон глаголет, сущым в законе глаголет, да всяка уста заградятся, и повинен будет весь мир Богови. Зане от дел закона не оправдится всяка плоть пред Ним: законом бо познание греха (Рим. 3, 19–20); во-вторых в том, что он, по выражению Апостола, написан не чернилом и не на скрижалех каменных, как прежний, но Духом Бога жива, и на скрижалех сердца плотяных (2Кор. 3:3), – в самых мыслях и чувствах: ибо в пророческом слове Господь глаголал: по днех онех сей завет дому Исраилеву, дая законы Моя в мысли их, и на сердцах их напишу я, и буду им в Бога, и тии будут Ми в люди (Иер. 31:33).
Когда же приличнее можно было написать сей новый закон в мыслях и сердцах человеков, как не в тот самый день, который ознаменован был изречением древнего законодательства, дабы показать и взаимное отношение сих двух законов между собою и относительную их разность и влияние, на судьбу человечества? Так именно премудрый и всеблагий Бог и поступил, ниспослав в сей день Духа Своего Всесвятого на Апостолов, и в лице их на всех верующих во Христа, которые уготовят себя в сосуд благопотребен для приятия сей высокой святости. И как при древнем законодательстве видны были на горе Синайской, ради схождения Божия, огнь разгоревшийся, и облак, и сумрак, и буря (Исх. 19, 16–20; слич. Евр. 12:18); так и при изглаголании нового закона Духом Святым сначала ощущено было внезапно бурное дыхание, потрясшее и исполнившее весь дом, идеже бяху седяще Апостолы, а вслед за тем явились нисходящие с неба огненные языки, которые и воссели на каждом из них (Деян. 2, 1–3) и собщили им способность говорить разными доселе неведомыми им языками. Таким образом древняя Пятьдесятница освятилась и утвердилась новым явлением силы и славы Божией, и чрез то представила в себе новый случай и побуждение высокое – почтить и благоукрасить ее новым благолепным празднеством.
Торжество сие называется также днем Св. Троицы: это от того, что в этот день непостижимое и неизглаголанное таинство троичности лиц в Божестве открылось более полным и совершеннейшим образом и не только для умных, но и для телесных очей, так что часть сего явления созерцали и неверующие, и не только созерцали, но и ужасались, удивлялись и недоумевали, вопрошая один другого, что бы сие значило? Не се ли вси сии суть глаголющии галилеане, и како мы слышим кийждо свой язык наш, в немже родихомся (Деян. 2, 7–8)? Верующие же, помня слова Господа, пред Его отшествием на небо: Аз умолю Отца Моего, и иного Утешителя даст вам, да будет с вами во век, Дух истины, Той вы научит всему и воспомянет вам вся, яже рех вам (Иоан. 14:16:26); вы же седите во граде Иерусалимсте, дóндеже облечетеся силою свыше (Лук. 24:49), здесь ясно видели всю Св. Троицу в свойственном каждому Божественному лицу Ея действии, – Бога Отца, внемлющего молению Сына, по обетованию Своему, ниспосылающего от Отца Духа Утешителя, и Бога Духа Святого, снизшедшего на Апостолов и поучающего их.
При сем неизлишне будет заметить, что Святая и живоначальная Троица изображается на иконах различно, и это не есть следствие произвола живописцев, но дело необходимости: ибо Троица сама в Себе, как высочайшее и глубочайшее таинство, неизобразима и неописанна; по неволе должно прибегать в сем случае к различным символам, и дело древнего христианского предания, которого, по близости его к богосветлым временам Апостольским, нельзя неуважить. Употребительнейшее и древнейшее из сих символических изображений есть представление Троицы в виде трех Ангелов, посетивших кущу Авраама под дубом Мамврийским, и мысль, лежащая в основании сего изображения, совершенно верна и глубоко-таинственна. Авраам был отец верующих: кому же из ветхозаветных праведников приличнее и удобнее предъизобразить сие великое таинство, как не его вере, и невидимое видящей как видимое, и уповающей, паче упования (Рим. 4:18)?
Кроме того один из сих Ангелов есть, очевидно, лице не сотворенное, но Божественное, потому, что Авраам прямо называет Его Господом и просит и получает от Него пощаду виновным, что свойственно одному только Богу, и сам Он усвояет Себе право жизни и смерти, суда и осуждения, наказания и помилования, чтó также есть дело одного только Бога; и притом Авраама называет своим рабом, чего Ангел конечно не позволил бы себе. Еда утаю Аз, глаголет Он, от Авраама раба Моего, яже Аз творю? Вопль Содомский и Гоморрский умножися ко Мне, и греси их велицы зело. Сошед убо узрю, аще по воплю их грядущему ко Мне, совершаются; аще же ни, да разумею. И потом на просьбу Авраама пощадить нечестивые грады, аще обрящутся тамо десять праведников, отвещает: не погублю и десятих ради (Быт. 18:17, 20. 21–32). Это был в Ангельском образе сам Сын Божий, второе лице Св. Троицы, которого слово Божие именует великого совета Ангелом и Ангелом завета. Совокупным же действием Его с двумя другими Ангелами в совершении суда и наказания над беззаконными городами – точно и выразительно изображается троичность лиц в Божестве, совокупным приговором своего правосудия обрекших сии города, за вопиющее нечестие их, на конечную погибель.
Сей-то великого Совета Ангел, Господь и Спаситель наш, Иисус Христос, един сый Святые Троицы, яко Богочеловек, умолил единосущного Ему Бога Отца даровать нам соприсносущного и сопрестольного Божественного Утешителя Духа, для оживления, обновления и спасения падшего естества нашего.
Приидите же, вернии, Триипостасному Божеству поклонимся, Сыну во Отце со Святым Духом, и из глубины благодарных сердец воскликнем: Троице Святая, Боже наш, слава Тебе. Аминь.