Слово в день святые Пасхи
Настоящее торжество наше, слушатели, есть торжество всемирное, всевременное, вечное. Возникая из недр земли, разверстых человеческою злобою, оно досязает до небес и превыше небес – до самого престола Вседержителева: ибо не человек, не Ангел, но Сам единородный Сын Божий, един сый от Святые Троицы снисшел, по выражению Церкви, в преисподняя земли, и исшел ныне оттуда, яко лев от вертепа, или яко жених от чертога, и с Собою совоздвигнув все сонмы праведных, предпоставил их на небесах в сонме Ангелов, выну славословящих Господа.
Восходя началом своим к самым первым дням мира, и объемля собою все необозримое пространство времен, мест и народов вселенные, настоящее торжество простирается до самых отдаленных и последних дней миробытия, и, переступив чрез черту судеб, разделяющую время от вечности, погружается в безднах вечности, озаряя их новым, давно впрочем желанным и нетерпеливо ожидаемым небожителями светом славы крестоносной, преобразующей тление в нетление, и смерть в бессмертие. Ибо как грех эдемский низвел Богочеловека до креста и погребения; так правда Крестоносца воскресшего возвела человека в эдем небесный до блаженства вечности, до причастия Божественного естества (2Петр. 1:4).
Святая Церковь, как хранительница судеб Вышнего и раздаятельница сокровищ благодати, – вполне постигая глубокий смысл и обширное, или лучше сказать, всеобъемлющее значение торжества сего, его высокую и разнообразную силу и многостороннюю важность, – старалась и с своей стороны собрать в себе и вне себя все, что только могло возвысить и благоукрасить его, как царя торжеств, как господа суббот, преимущественно пред всеми другими празднествами своими, вообще впрочем величественно-блистательными и умилительно-трогательными, – все, что могло возбуждать наше внимание, поразить и привлечь чувства, пленить слух, растрогать сердце и вознести ум в горняя.
С сею целию она во дни торжества сего употребляет свои особые песнопения, вдохновенные свыше и достойные слуха небожителей, свои обряды, потрясающие и восторгающие душу, свои священнодействия, заставляющие забывать внимательных, на земле ли они находятся, или на небе.
С сею также целию она возводит ныне на свою кафедру для вещания глаголов жизни вечные не простого и обыкновенного проповедника из рода смертного, но своего святого, великого и златословесного учителя вселенные; по крайней мере им предначинает сие вещание, какбы в образец и подражание для нас недостойных и немощных в слове и деле служителей слова.
Сии высокия песнопения Церкви вы слышали и слышите; сии глубокознаменательные обряды и священнодействия вы видели и видите: это один общий восторженный голос души истинно-верующей, в искренних чувствах любви и преданности, радости и упования изливающейся и преизливающейся пред воскресшим Господом и пред лицем всей вселенной, светло вместе с нами торжествующей свое обновление.
Слышали вы и медоточные вещания Златоустого проповедника, и не раз, не два, но столькоже раз, сколько каждый из вас прожил лет на свете. Но простите, братия, моему, быть может ошибочному, и дал бы Бог, предположению: я сомневаюсь, чтобы все вы из поучения златословесного наставника удержали в своей памяти по крайней мере столько, сколько потребно для того, чтобы можно было распознать и отличать его от других, по самым внешним приемам его речей.
Церковь положила читать это поучение в сей день на утрени, и именно в то время, как она чрез торжественное исхождение своих служителей из глубины олтаря, как Ангелов благовестников из гробного вертепа, и еще более торжественное возглашение повествовательно-догматической песни своей: Христось воскресе, огласит слух ваш неизъяснимо радостною вестию о воскресении Распятого, и вместе с тем дает вам свое и от вас примет ваше лобызание любви.
Нельзя было придумать лучшего времени и для возвещения и для слушания слова жизни. Эти минуты по преимуществу высоки и многознаменательны. Радость, по естественному своему свойству, разширяет сердце, восторгает ум, и всем способностям души открывает простор. Если же первые порывы радости земной и плотской обыкновенно бывают сильны и увлекательны; то как они должны быть сильны и возвышенны в радости духовной, небесной!
Но опыты протекших лет, к сожалению, показали мне, что в это именно время одни из вас, почитая вероятно торжество уже конченным, поспешали из храма в свои домы, чтобы дать скорее покой утружденной своей плоти, и тем вознаградит ее за непривычное терпение; а другие, соблазненные и потревоженные примером первых, или начинали уже и сами подумывать о том же, и только с усилием и едва не с негодованием на самих себя удерживали себя в стенах храма, или обрадованные вызовом самой Церкви на взаимные приветствия, разливались неуместно в неистощимых и непрерывных разглагольствиях о своей мнимой любви и уважении друг к другу, нимало не совестясь святое и христианское лобзание мира обременять столь чуждым для него грузом лжи и лукавства. И таким образом как для первых, так и для последних безценные, полные духа и жизни, слова Златоустого, от которых некогда не только христиане цареградские, но и просвещенные того времени язычники приходили в изумление и восторг, безполезно терялись в воздухе, так что и те немногие, которые, быв верны своему званию и христианскому имени, охотно и всею душою желали бы внимать им, с трудом сосредоточивали и охраняли свое внимание от окружающего их всеобщего развлечения, и едва только некоторую часть оных могли уловлять своим каждущим слухом.
Сия-то именно крайность и заставила нас ныне перенести это поучение на настоящее время. Будет ли оттого святый Златоуст счастливее в своих слушателях, нежели прежде, угадать мудрено: это зависит от внутреннего расположения и предварительного настроения духа самих слушателей; но во всяком случае мы полагаем, что искренно ищущие всегда и везде, а тем более в слове златословесного учителя, своей душевной пользы, назидания и услаждения духовного найдут теперь более к тому удобства.
Поучение это по внешней своей форме нисколько незаманчиво, также точно, как златоносные реки и златородные горы ничем не отличаются от обыкновенных гор и рек, а часто даже взору поверхностного наблюдателя представляются в более безобразном виде, нежели самые ничтожные и самые безплодные горы и реки, но богатые правильностию своих очертаний и живописностию местоположений.
Святый отец, писавши свое поучение, думал не о самом себе, а единственно о предмете своего слова и о пользе слушателей; и потому нет в нем ни напыщенно-возвышенных слов, ни искусственно-блестящих выражений, ни хитроизворотливых оборотов, ни круто-натянутых противоположений, ни поразительных острот, ни ослепительной пышности. Словом: нет в нем красот ложных, неестественных, придуманных досужливою праздностию или самолюбием людей, иногда, к сожалению, и с священной кафедры бесстрашно играющих даром слова для изумления и обаяния толпы. Но есть в нем в изобилии красоты истинные, неподдельные, вытекающие из самой сущности предмета и из глубины души проповедника одушевленного свыше: это сила мысли, живость чувства, теплота убеждения, помазание духа, евангельская простота и вместе высота языка.
Его речь, подобно горному потоку, с высоты вдохновения небесного с быстротою молнии низвергается в разверстые юдолия сердец смиренных и сокрушенных, увлекая за собою все, встречающееся на пути, а нередко проникает и проторгается и сквозь каменные твердыни самых ожесточенных умов, производя в них, так сказать, невольное убеждение. Его мысль, его чувство, досязая до самых сокровенных изгибов, и чувствительно потрясая самые нежные струны человеческого сердца, вызывают из души и сердца покорных и внимательных слушателей самые заветные тайны, возбуждают глубокия думы, раждают решимость обращения, для них самих неожиданную, но тем не менее твердую и неизменную.
Расположение поучения, о котором мы говорим, самое обыкновенное, немногосложное и безъискусственное; предметы, входящие в состав его, взяты из круга ежедневных песнопений Церкви, к которым ухо слушателей не только привыкло, но, быть может, даже и соскучило. То и другое легко можно выразить почти в двух словах и самых, по видимому, незатейливых: «торжествуйте и радуйтесь, все без исключения: Христос воскрес». Что может быть проще и обыкновеннее сего состава и расположения речи? И между тем как высок, велик, могуч, увлекателен и непобедим Златоуст говорящий! Он начинает свое слово призыванием к торжеству всех земнородных. Но послушаем лучше самого Златоустого.
«Если кто благочестив», взывает он, «то пусть таковый насладится сего благого и светлого торжества; если кто раб благоразумный, пусть внидет с радостию в радость Господа своего; если кто подъял труды постничества, пусть восприимет ныне награду; если кто работал с первого часа, пусть получит ныне праведное возмездие; если кто пришел по третьем часе, пусть празднует с благодарностию; если кто явился по шестом часе, пусть ни в чем не сомневается: ибо ничего не теряет; если кто пропустил и девятый час, пусть приступает без всякого сомнения, ничего не опасаясь; если кто поспел только к единонадесятому часу, пусть не страшится своего замедления: ибо любочестив Владыка, приемлет и последнего так же, как и первого; доставляет успокоение пришедшему в единонадесятый час так же, как трудившемуся с первого часа: и последнего милует и первому угождает, и тому дает и сему дарствует, и дела приемлет и намерение лобызает, и исполнение уважает и предположение хвалит».
«Итак войдите все в радость Господа своего, и первые и вторые приимите награду; богатые и убогие радуйтесь друг с другом; воздержные и ленивые почтите день; постившиеся и непостившиеся возвеселитесь ныне. Трапеза исполнена: все вкушайте, телец упитанный заклан: пусть никто не выходит голодный, все насладитесь пира веры, все восприимите богатство благости. Никто не скорби о своем убожестве: потому что явилось общее царство. Никто не плачь о прегрешениях своих: потому что прощение воссияло от гроба. Никто не бойся смерти: потому что смерть Спасителя освободила нас от смерти; попрал смерть Содержимый в узах смерти; пленил ад Сошедший во ад; огорчился ад, вкусивши плоти Его».
«Сие-то предвидев, Исаия воскликнул некогда: ад огорчился, сретив Тебя в дольных жилищах своих. Огорчился: ибо упразднился; огорчилея: ибо поруган был; огорчился: ибо умертвился; огорчился: ибо низложен был; огорчился: ибо увидел себя связанным; принял тело, а приразился к Богу; принял землю, а сретил небо; принял видимое, а попал на невидимое. Смерть, где твое жало? ад, где твоя победа? Воскрес Христос; и ты низвергся; воскрес Христос, – и пали демоны; воскрес Христос, – и радуются Ангелы; воскрес Христос, – и жизнь прияла жизнь; воскрес Христос, – и гроб перестал быть жилищем мертвых. Христос, востав от мертвых, сделался началом умерших. Ему слава и держава во веки веков».
Так оканчивает свое пасхальное слово вселенский учитель. Теперь судите сами, слушатели, можно ли было что нибудь убавить или прибавить к сказанному им? Можно ли, даже говорить о сем предмете сильнее, выразительнее, трогательнее, возвышеннее, пламеннее? Нет, всякое изменение, какое мы отважились бы сделать в словах Его, всякое прибавление, какое бы захотели мы присовокупить к ним, только бы ослабило силу его речи, уменьшило ея действие, изгладило впечатление и повредило полному успеху.
Одно только не почитаем излишним сказать в объяснение основной мысли сего поучения. В нем великий наставник говорит о благодати, так называемой призывающей, которая всех равно и праведников, и грешников, и трудящихся, и нетрудящихся всегда и везде ищет, всех зовет и всех влечет к пиру веры, в чертог царствия, в обитель спасения. Но есть, братия, другая благодать, без которой первая, сколь она сама в себе ни сильна и благотворна, может, по нашему ожесточению или невнимательности, остаться для нас недействительною и безполезною и даже обратиться в вящшее нам осуждение. Есть благодать спасающая, которая спасает из призванных только истинных и до конца терпеливых подвижников веры и благочестия.
Посему, взывая к вам словами Апостола, молим и просим вас, братия, щедротами Божиими, не вотще прияти благодать Божию (2Кор. 6:1), но, удостоившись первой благодати, постараемся явить себя достойными и последней; удостоившись быть призванными, потщимся быть и оправданными, да тако верно и невозбранно внидем в радость Господа нашего на небеси также, как мы вступаем ныне в радость воскресения Его на земли. Аминь.