Семен Людвигович Франк

Семен Людвигович Франк (1877–1950) родился в Москве, принял Православие в 1912 году. Семен Людвигович окончил юридический факультет Московского университета. В юности он увлекся идеями социал-демократии, занимался в нелегальных кружках, был арестован и выслан. В 1890-х годах, разочаровавшись в марксизме, он порывает со средой революционеров. После революции, в 1917 году Семен Людвигович становится профессором Московского Университета. В 1922 г. он выдворен из России на “философском пароходе”. В эмиграции Семен Людвигович преподавал в Берлине и Париже. В 1930-е годы, при нацистах, его лишают кафедры в Германии, он уезжает во Францию, а после немецкой оккупации эмигрирует в Лондон, где он и прожил до своей смерти (1945 г.).

С. Л. Франк – автор многочисленных трудов по проблемам гносеологии, психологии, социальной философии. Особое место в его работах занимает проблема соотношения науки и религии, между которыми Семен Людвигович не видел противоречия.

О. Михаил: В самые последние недели жизни Семена Людвиговича Франка вы, Владыка, ходили к нему каждый день или очень часто. Какие у вас самые последние впечатления об этом философе?

Митр. Антоний: Прежде чем говорить о последних впечатлениях, я расскажу о том, как я однажды осрамился с Семеном Людвиговичем. Когда я впервые приехал в Англию, я остановился у них после съезда (вероятно, в 1947 году, на первой конференции Содружества св. Албания и св. Сергия Радонежского). Я не имел никакого представления о том, что он выдающийся русский философ. Мы как-то сидели, а он был, в общем, довольно глухой в то время. Поэтому все говорили ясно и громко. Он меня спросил, читаю ли я какие-то богословские книги. Я не мог назвать ни одной его книги, потому что я не знал ничего об этом, и я сказал: «Да, я хорошо знаком с Лосским, читал все, что он когда-либо писал». И потом прибавил: «А вы его читали? Он очень глубокий, но, я думаю, что вы несомненно могли бы его осилить». Он улыбнулся и сказал: «Да, я думаю, что я мог бы понять то, о чем он пишет». Я только после этого узнал, с кем я имею дело, и какую я безнадежную глупость сказал.

Он тогда очень слабо слышал, и поэтому разговаривать с ним было нелегко. Кроме того, он был философ, а я – только любитель, не знаток философии. Он ко мне относился очень ласково и слегка снисходительно. Он был очень прост. И однажды я поставил вопрос, не мешает ли ему глухота. Он улыбнулся, и сказал: «Да нет, это меня защищает от того, чтобы слышать, что вы мне говорите».

о. М.: А какой он был человек в обращении?

М. А.: Во первых, он очень мало сидел в компании, потому что плохо слышал. С другой стороны, он был очень сдержанный и приветливый одновременно. И в конце его жизни он был весь собранный – я не знаю, как это иначе выразить. Не расплескивался никуда, он ушел внутрь. Но, уйдя внутрь, он не ушел ни от кого. Он ушел на ту глубину, где можно встретить и Бога, и святых, и грешников, и всех мыслителей, о которых он писал и которых он читал, и всех самых простых людей вокруг. Он не делал различия между людьми его уровня и низшего уровня, что было замечательно.

о. М.: Был ли он человеком Церкви?

М. А.: Он был человеком Церкви, но он был в каком-то смысле универсальным христианином, который принадлежал Православной Церкви. Он не был как бы «пленником» бытового Православия, что ли. Богословски – да, богословски он полностью принадлежал Православию. Но житейски он был открыт другим религиям. Он не стал бы с католиком или протестантом вступать в спор или раздор, разве что по поводу определенной мысли, из-за истины, но не потому что он католик или протестант.