Записка о состоянии Православной Церкви на Востоке

(Из архива А. В. Муравьева).

При нынешних смутных обстоятельствах Европы, когда и на Востоке есть тайное ожидание сильных переворотов, чрезвычайно важно, в политическом отношении, положение Церкви Православной, из которой должна развиться будущая гражданственность, потому что доселе, во все продолжение владычества Оттоманского, в одной лишь Церкви заключалось жизненное начало целого Востока и вся его народность.

О Великой Церкви Константинопольской. Так называемая Великая Церковь, т. е. Патриархия Константинопольская, к которой устремлены все взоры и ожидания и отколе истекают доселе все распоряжения церковные и гражданские, не смотря на ее внутреннее неустройство, всегда служила и теперь постоянно служить средоточием для сего православного Восточного мира, несколько от нас утаенного под темною оболочкою владычества Оттоманского. Долго не допускало оно, страхом казней, свободного общения между единоверными и теперь еще завистливо сторожить сношение с Россиею, хотя и без прежних ужасов; а потому многое невозвратно ускользнуло от нашего внимания, но причине столь трудных обстоятельств; иное же проясняется только теперь, когда мы более свободным взором смотрим на Восток и вступаем в сношение с его Великою Церковью.

По истине велика сия Церковь, хотя и поруганная извне, потому что мученически умела сохранить всю догматическую чистоту свою, чуждую всякой ереси, и все иерархическое свое устройство, основанное на недвижимом камне Православия! При первой благоприятной перемене, внешний прах, как прах, от нее отлетит, и останется неприкосновенным сокровище веры и древнего чиноначалия. Посему не должно смотреть пристрастными глазами, на ее нынешние беспорядки; но, воздавая должную справедливость благому, надлежит вместе с тем указать и на язвы, для блоговременного их исцеления в будущем.

Одно из главных достоинств Церкви Восточной и та прочная основа, на которой могла она устоять чрез столько веков ига, есть тесная в ней связь между пастырями и пасомыми, не смотря на видимые недостатки первых. – Это происходить от того, что на Востоке понятие о Церкви не есть что-либо отвлеченное и под именем ее не разумеется только дом молитвы; но Церковь, в более обширном значении сего слова, есть действительно собрание верующих, управляемых своими пастырями, высшими и низшими, и в так называемом приходе собираются не только на молитву, но и для совещания о своих житейских нуждах; там на каждой общине лежит обязанность содержать свои больницы и училища, а в каждой митрополии, более или менее, решаются взаимная тяжбы прихожан и недоумения церковные, по временам возникающие.

По сей причине, как бы ни были дурны пастыри (а со времени последнего восстания Греческого действительно заметен нравственный их упадок), однако не смотря на то, такая тесная связь существует между ними и их паствою, не только по церковным, но и по гражданским их отношениям, что никогда Западные иноверцы не в силах будут ее расторгнуть и влияние их можег быть только поверхностное в пределах Турецких. Много сему благоприятствует и то обстоятельство, едва ли у нас известное, что большая часть духовенства Греческого безбрачное, хотя и не принадлежит собственно монашеству. Обеты иноческие произносят собственно в монастырях, а в архиерейских домах и в приходах, особенно городских, священнослужители облечены только в рясофор, т. е. имеют монашескую одежду, и даже самые Архиереи проходят таким образом все степени церковные. Хотя, по нашим понятиям и по установленному порядку, это почитается неправильным, но едва ли на бедствующем Востоке могло бы быть иначе; потому что отдельное сословие священства, связанное узами брака и многочисленного семейства, не в состоянии было бы противустоять истязаниям и переносить все те лишения, каким оно необходимо подвергается под бременем ига. Другое обстоятельство, столь же благоприятное для утверждения Церкви, есть большое количество Архиереев, даже иногда излишнее, но большею частию полезное, потому что они по малости своих эпархий, могут ближе наблюдать за своей паствою и облечены достаточною властию иерархическою для скорого разрешения того, что недоступно пресвитерам.

Так бывало и в первенствующей Апостольской Церкви. Подымаясь выше по степеням церковным, мы видим на Востоке Митрополитов и Архиепископов в полном значении сего наименования, наблюдающих за подвластными им Епископами малых городов, и наконец четырех Патриархов, из коих три, Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский, хотя по числу своей паствы не превосходит некоторых Архиепископов (Александрийский же даже и скуднее), однако, по важности своего древнего церковного сана, равны вселенскому Патриарху.– Они составляют спасительное равновесие в иерархии церковной, ограничивая его владычество, дабы не уподобилось папскому. Таким образом. хотя Патриарх Константинополя имеет под своею властию до двухсот Митрополитов и Архиепиекопов, имеющих под собою других Епископов, однако второй по нем степенью и равный по сану есть Патриарх Александрийский, в области коего один только Епископ и не более десяти пресвитеров; окружное послание Великой Церкви тогда только получает каноническое достоинство, когда утверждено подписью всех четырех Патриархов, с собором первостепенных Митрополитов, из коих двенадцать составляют Синод Константинопольский. Такое управление заменяет поместные соборы в Церкви Восточной, и потому не выходит она, и в самом угнетении ига, из древнего порядка иерархического; а между тем, при малейшей ереси или опасении от врагов, соборные послания распространяются по всему Востоку, содержа его, под страхом отлучения церковного, в полном послушании канонам и заповедям Великой Церкви, и это составляет ее жизненную силу и с нею всего Востока.

Свидетельством тому может служить недавнее оглашение горделивой буллы Папской, посягавшей на все православие, которая мгновенно упала, когда только появилось окружное благоразумное послание Патриархов, и тут обнаружилось бессилие Запада против церковной неколебимости Востока. Посему необходимо должно всеми средствами поддержать древнее иерархическое устройство правления Церкви Восточной, которому угрожают новейшие перемены и еще более может быть опасным какой-либо решительный переворот в судьбах Империи Оттоманской. Я разумею под новейшими изменениями то, что последовало в Патриархии Царьградской со времени восстания Греческого, и для наблюдательного взора перемены сии чрезвычайно важны. До тех пор, не смотря на все жестокости Турок, которые касались наиболее высших духовных лиц, самая власть Патриаршая и права его, равно духовные и гражданские, были непререкаемы, на тех же основаниях, как утвердил их Завоеватель Магомет II. Патриарх действительно был главою не только духовною, но и гражданскою своего народа, распоряжался властно в делах церковных, хотя и с советом своего Синода, а если иногда происки Иезуитов и послов Франции бывали виною низложения Патриаршаго, никогда, однако, Римляне, с внешним церковным своим управлением, не составляли особой народности в Империи; они почитались чуждыми пришельцами и даже отчасти враждебными, по причине частых кровопролитных войн Австрии с Турциею.

В то время сильною опорою для престола Патриаршего были Господари Молдавии и Валахии, избиравшиеся из именитых Фанариотов, и самый Фанар представлял богатую аристократию, которая восходила на кафедры святительские и следственно имела большое влияние. Оно еще усилилось, когда великие драгоманы Порты, занимавшиеся всеми ее сношениями с христиансками державами, начали также избираться из Греков Фанара, которые подобно Панагиоти, Ипсиланти были ревностными покровителями Церкви. Торговля, процветавшая на островах Архипелага, обогатила несколько купеческих домов столицы, и они в свою очередь благодетельствовали Церкви, даже изнутри России завещая свои сокровища на богоугодные заведения, как Зосима и Варваций. Между тем училища духовный процвели необыкновенно, в последних годах минувшего столетия, на островах, на Св. Горе, в Анатолии и даже в Сирии, и произвели мужей истинно ученых и благоговейных, каковых мы видели у себя в лице Архиепископов Евгения Булгара и Никифора Феотока. Можно сказать, что, не смотря на тягость ига, это было самое цветущее состояние Церкви Греческой, по ее внутреннему украшению, и все это рушилось при несчастном и безвременном восстании, плодом коего были едва-ли не одни развалины, вместе нравственные и физические.

Аристократия Фанара, торговля, училища исчезли мгновенно! Господари обоих Княжеств, избираемые теперь из природных бояр, сделались враждебны Церкви, и вместо того, чтобы ей жертвовать, старались похитить у нее и богатые данния своих предместников, прекратились заступники великие драгоманы, и нынешние Министры Порты, напитавшиеся западным духом в училищах и посольствах, приобрели и глубокое презрение к вере Греков, ими презираемых; ученые и достойные Святители, занимавшие высшие кафедры, почти все погибли в эпоху восстания под мечем Турков (sic), и уже почти не из кого стало выбирать их, хотя однако, несмотря на такое оскудение, есть еще достойные уважения Пастыри. Патриарх, лишенный всякой помощи от своих единоверцев, не покровительствуемый более ни драгоманами Порты, ни Господарями, потерял отчасти в ее глазах свое главное значение представителя и владыки Греческого народа; между тем Порта начала мешаться в дела церковные; пользуясь интригами внешними и внутренними, беспрестанно их сменяет, по возможности ограничила власть учреждением постоянного Синода и влиянием светских старшин, особенно же Логофета, которые более заботятся о своих личных выгодах, нежели о благе Церкви. Власти Оттоманские стали даже мешаться не только в избрание Патриархов, но и в назначение Архиереев, разумеется по видам корысти, и при малейшем противодействии падает Патриарх, потому что нет ему ни отколе опоры, а смена его сделалась вещью самою обыкновенною; даже странным кажется, если кто из первосвятителей просидел более четырех лет на своей кафедре, но каждый из членов Синода, хотя и знает, какая участь его ожидает, желает однако блеснуть на минуту на престоле, для вечного потом забвения.

При каждой перемене Патриархов изменяется и весь первостепенный круг Митрополитов, потому что, с одной стороны, новый святитель желает иметь около себя, или на высшпх кафедрах, людей ему преданных, а с другой, видит в том источник необходимых доходов, чтобы расплатиться с Портою за свое назначение, и таким образом один беспорядок влечет за собою другой. Эпархии раздаются не столько по достоинству, сколько за известную сумму, как бы откуп, вносимый в казну Патриаршую, и потом Архиереи в свою очередь домогаются выручить эту сумму из эпархии. Конечно, такого рода злоупотребления ужасны, но нет средств их избежать, ибо нет никак их иных доходов или окладов; а между тем Патриарх, кроме подарков Турецким властям, обязан при себе содержать многочисленный штат, училища и богадельню.– Это даже покажется странным; так например: при учреждении независимой почти митрополии из природных Сербов, народ условился, чтобы каждый новый Митрополит взносил Патриарху при своим избрании до 3000 червонных, но уже подведомственные ему Епископы избавлены от всякой дани. Злоупотребление здесь состоит не в условленной плате, а в неправильном домогательстве оной при частых переменах, от чего впрочем избавлены Сербы и Молдо-Влахи. Жаль только, что люди избираются на кафедры большею частию малодостойные и невежественные, из протосингелов и архидиаконов, приближенных к своим Архиереям, которые научаются около них взяткам и интригам и не радят о благе паствы, что особенно чувствительно и опасно в эпархиях Болгарских.

При столь неблагоприятных обстоятельствах, внезапно и против всякого чаяния, возвысились исповедания иноверные; пред глазами Порты их духовные главы стали рядом и даже выше Патриархов, потому что Турки видят в каждом сановнике духовном Греческом только презренного раию, а в западных, поддерживаемых своими посланниками, уважают иностранцев, имеющих особые права. Это предпочтение заметно даже из календаря, издаваемого в Константинополе, с дозволения Правительства: в нем все начальники различных исповеданий названы этнархами, т. е. народными главами, и состоящие в союзе с Римскою Церковью стоят впереди, как будто они представляют действительно какую-либо народность, а Патриарх Вселенский и за ним прочие поставлены, как менее значительные, после них, и это не без умысла. Между тем большое движение духовенства Римского и Униатского заметно в столице Оттоманской, утратившей свой первобытный фанатизм. Армянские банкиры Султана и вельмож Порты почти все принадлежат Унии и благоприятствуют Риму. Великий визирь и Министр иностранных дел, проникнутые западным духом, потворствуют такому порядку дел; Французские журналы Константинополя и Смирны превозносят терпимость веры и беспрестанно выхваляют Запад, забывая Восток; посол Английский привязывается к Патриархам за дела Ионические, где насильственно желают уровнять протестантство с православием, и таким образом, несчастные Патриархи, не имея ни откуда помощи, теснимые извне и изнутри, и потеряв свое прежнее высокое значение, колеблются на шатком престоле и падают при малейшем неудовольствии.

Это дошло до такой степени, что самим Туркам совестно стало видеть столько Патриархов, лишенных престола и живущих на покое, в различных предместиях Царьграда; они настояли, разумеется по внушению нашего посольства, чтобы при низложении последнего, Анфима, в минувшем году, пазначен был Синодом один из прежде бывших Иерархов; но и сей второй Анфим едва не сменен был, в бытность мою, происками старших членов Синода, которые хотели поставить на его место Митрополита Серрского Иакова, и опять, можно сказать, его спасли только тайные внушения нашего посольства, обнаружившего свое неудовольствие. Теперь шесть Патриархов живут без мест, в положении самом бедственном, если не успели они запасти себе несколько денег во время своего управления; они даже лишены утешения духовного служить литургию, как простые Епископы, ибо не имеют своих церквей и укрываются от всякой гласности; в числе их два Константия; но первый, муж высокой добродетели и учености, еще имеет некоторую свободу, как Архиепископ Синайский, живущий на собственном подворьи; Герман, основатель духовной школы на острове Халки; Григорий, самый деятельный и мудрый из всех пастырей, который мог бы восстановить дела церковные, ибо пользуется общим уважением; Анфим, недавно смененный за любостяжание, хотя и весьма опытный и твердый в делах, и еще один, уже не Константинопольский. Артемий, избранный на кафедру Александрийскую, но вынужденный от нее отказаться по неудовольствию народа и настоянию Мегмета-Али, которые не хотели допустить нарушения прав Египетской Церкви, назначением Архипастыря из Царьграда.

Мне случилось беседовать искренно с Патриархами Константием и Григорием о нынешнем положении Великой Церкви, и они единодушно мне сказали: «доколе Россия не истребует себе таких же прав в отношении нас Патриархов, какими она пользуется в отношении Господарей Молдавии и Валахии, т. е. чтобы нас не смели избирать или по крайней мере сменять без ее согласия, до тех пор мы ничего не можем сделать в пользу Церкви, потому что, при малейшем желании ввести какой-либо порядок, нас сменяют по недостойным интригам или иностранных послов, или к сожалению собственных наших единоверцев и даже Архиереев, а тайным предлогом обыкновенно служить преданность России».

Слова сии слишком важны в устах таких Святителей, чтобы их не передать, и, конечно, при первом возможном случае необходимо ими воспользоваться; но, вступаясь за сих верховных сановников, для их утверждения на кафедре Великой Церкви, едва-ли можно будет назначить им, как светским владетелям Княжеств, известные сроки для Патриаршества, ибо это не будет сообразно с Церковными канонами и недовольно упрочить их власть.

Между тем бедствующие Святители, и с малыми своими средствами, делают что могут, чтобы распространить просвещение духовное в своей пастве и отражать нападения единоверцев.

Высшее Духовное училище, основанное ими на острове Халки, куда вступают только с дозволения Патриаршего, потому что все расходы зависят от Великой Церкви, обещает богатый плод, по учености и добродетелям своего ректора Митрополита Ставропольского Константина Тибальдо, бежавшего от гонений английских с островов Ионических. Там заведен недавно и класс Славянского языка для Болгар и напечатана на Греческом – Славянская грамматика. Всякий великий пост посылаются из Константинополя проповедники по окрестным городам и учители для некоторых небольших школ, где они существуют. Общественная богадельня и больница, хотя и не в самом цветущем состоянии, однако содержатся общественными даяниями в пользу Патриаршей церкви Живоносного источника, недавно восстановленной великолепно из вековых развалин; частые сношения с прочими Патриаршими престолами, при малейшей ереси или при новых притязаниях Запада, охраняют веру народа. Таким образом, при несовершенстве самих лиц и неустройстве внутреннего управления, нельзя упрекнуть Великую Церковь и особенно Патриархов, в нерадении о своей пастве, собственно Греческой.

Нельзя, однако же, оставить без внимания и опасности, которая может угрожать в будущем с двух сторон Патриаршему престолу Константинополя;– я уже сказал, что пропаганда римская не страшна ему в отношении народа твердого в Православии, но опасно тайное влияние Латинства, распространяющееся в столице Оттоманской, под видом западного образования, между сановниками Порты. Кто-бы поверил, что в Царьграде мог возникнуть в обществе европейском вопрос, теперь, по-видимому, еще несбыточный: «если когда-либо обратятся Турки к Христианству, какое примут они исповедание, Западное или Восточное?» – Если, однако, уже могут существовать такие толки, то не обнаруживают ли они сильного влияния Запада в самом центре Восточного Православия. Давно-ли правительство Турецкое чуждалось всех. И вот теперь новый элемент Латинский стал в глазах его выше подданных его Греков.– Чем более возрастает чувственный индиферентизм Магометан к своей вере и пристрастие к мнимому просвещению Европы, тем сильнее может сделаться влияние Римское, ибо духовенство его не дремлет и скоро могут начаться тайные обращения, сперва между младшим поколением сановников Порты, которые тяжко отзовутся Православию впоследствии. Посему теперь, более нежели когда-нибудь, должно стараться поддерживать Иерархию Греческую, особенно четыре Патриаршие престола, как четыре краеугольные камня, на каких твердо стоит Церковь Православного Востока, и особенно первосвятителей Великой Церкви.

Эпархии Болгарские. Другая опасность со стороны Болгарии, ибо это самый жизненный вопрос для Патриархов Константинопольских, и по их собственной вине. Народ Болгарский просыпается от векового сна, можно сказать в предместии Царьграда, и жаждет образования, однако мало обращают на то внимания Патриархи, которым горько отзовется их небрежение. В минувшем столетии, когда иерархия Греческая была в полной силе, она думала совершенно уничтожить народность Болгарскую, упразднив самобытную некогда архиепископию Пекскую, в пределах Македонии и Албании, бывшую одно время Патриархатом Сербским, и раздробила зависевшие от нее эпархии по другим митрополиям; но этим только раздражились Сербы и Болгары, до времени утаив свои чувства. Митрополия Тырновская, старшая во всей Болгарии, бывшая также на краткое время Патриархатом Болгарским, и все ее эпархии заняты Греческами Архиереями, которые не допускают ни одного Болгара даже до степени Архимандрита; только одна лавра Св. Иоанна Рыльского независима от них, потому что она прямо относится к Патриарху, и пользуется особыми правами, имея своих природных настоятелей. Богослужение совершается в селениях большею частию на языке Греческим, хотя и есть белые священники из Болгар, ибо Греки старались даже вывести язык Славянский из употребления, как бы по примеру римского духовенства; предлогом к такому угнетению и недоверчивости служило обыкновенно то, что Болгары, по простоте своей, могут отклониться от Православия в Унию, если не будет над ними надзора Греческого.

Но такое подозрение вовсе не основательно, и если когда-либо пропаганда римская может иметь успех в Боснии и в других сопредельных Австрии землях, то конечно от недостатка священников, знающих свой природный язык для богослужения, потому что Греческий и Латинский одинаково чужды племенам Славянским, и насильственные поступки высшего духовенства Греческого могут, наконец, вывести из терпепия народ, по-видимому кроткий, но не забывающий обиды.– Если такого рода совращения могут случаться на границах, то совсем иная опасность представляется в самом центре Болгарии, по соседству Константинополя, и не гораздо ли лучше отклонить ее заблаговременно, снисходительными мерами, нежели безотчетно впасть в тяжкое испытание, которое можно было предвидеть? Нет сомнения, что при первом перевороте в судьбах империи Оттоманской, Славянские племена отложатся совершенно от тяготеющего над ними престола Патриаршего и изберут собственного Пагриарха, как уже бывали тому примеры. При чем же останется тогда Вселенский, от которая отделилось и новое королевство Греческое с Архипелагом? Не лучше ли заранее дать природных Мптрополитов и Архиепископов Болгарии, хотя и перемешанных с Греческами, тем более, что такое снисхождение недавно сделано Сербам, на условиях выгодных для Патриарха, и давно им уже пользуются оба княжества, имеющие своих Архиереев, утверждаемых, однако, в Царьграде.

Все это представлял я на вид нынешнему Вселенскому Патриарху Анфиму, человеку доброму, но слабому и совершенно связанному Синодом своим и Логофетом Аристархи, весьма корыстным; но он не хотел или не мог понять всей важности моих предостережений, оправдывался тем, что уже многое сделано в пользу Церкви Болгарской, учреждением класса Славянская в училище Халкийском и прихода Болгарская в Константинополе, в доме Князя Самосского, хотя и это последнее могло устроиться только настоянием нашего посольства. Жалко такое ослепление, а когда туча, еще висящая теперь над престолом Патриаршим, разразится, тогда трудно будет подать помощь или исправить поврежденное. Примером тому может служить нынешний Сербский Патриарх Раягичь, которого не знает как совместит Восточная иерархия, хотя он и православен, равно как и Греческий Синод, единомысленный по вере, но отделенный по видам политическим, и потому что утвержден вопреки канонов. Если же Церковь Восточная будет все более и более распадаться на малые отдельные части, чуждые общего союза, то оправдаются упреки Римлян о недостатке в ней единства, условия необходимого для Православия. Вот почему должно всеми средствами стараться наблюдать общение России с Патриаршими престолами, дабы они видели в нас свое средоточие и источник просвещения духовного, как некогда мы сами его почерпнули на Востоке, а сие необходимо и для их внутреннего благоустройства, ибо многое изменилось и в чине богослужения в течение долговременного ига.

Если при нынешних обстоятельствах трудно истребовать у Порты нрава на утверждение, или по крайней мере на то, чтобы не сменяли Патриархов без нашего согласия, и если надобно ждать для сего первого благоприятного случая: то, кажется, вопрос о Болгарских Епископах не может возбудить подозрения, потому что он собственно касается до внутренних отношений Патриарха к своимь эпархиям. – Нынешний Патриарх нам предан, потому что посольство наше поддержало его против козней собственных Архиереев; он изъявляет расположение ко всем Русским посетителям и даже желает, чтобы посещали его Церковь в торжественные дни богослужения, когда сам совершает литургию. В неделю Православия вынимал он сам части за здравие Государя Императора и просил засвидетельствовать Его Величеству всю его преданность, как к единственному защитнику Православия на Востоке, и слова сии говорил при двух свидетелях, хотя и с осторожностью, при Митрополитах Никодимии и Кизики, членах Синода, жалуясь на притеснения со стороны Логофета и старшин Греческих. Итак, мне кажется, можно бы настоять о назначении Епископов из Болгар, начиная с обители Рыльской, центральной для всего племени, и внушить, чтобы избираемые из числа Греков были достойны своего сана. Мало-помалу обычай сей распространится, ибо только важен первый шаг, а Великая Церковь может избежать через то больших искушений и выиграет в отношении нравственном, потому что характер Славянский гораздо проще и благороднее Греческого, а духовное образование распространится, вмете с языком богослужебным, во всех пределах Румелии и Македонии, населенных одними Славянами, так как Греки большею частию живут только в приморских городах.

Св. Гора Афонская. Св. Гора Гора Афонская, как принадлежащая к эпархии собственно Патриаршей, хотя и управляется почти независимо, заслуживает также особенная внимания по своему внутреннему устройству.– Когда у нас в России говорят о монастырях Афонских и слышат, что в них обитает до пяти тытсяч монахов, никто не может составить ясного о них понятия, потому что невольно представляет себе Гору Святую сходно с тем, что мы привыкли видеть в обителях нашего отечества. Афон есть совершенно особый мир и независимая область иноческая, которая имеет свои исключительные права и предания, и сохранилась неприкосновенно со времен империи Греческой: Турки, по уважению к отшельникам, заповеданному в коране, не касались древних обителей, посылая только одного Агу с Албанской стражею, для наблюдения за внешним порядком, и даже высшая иерархия Великой Церкви мало входит во внутреннее управление Св. Горы, по Царским и Патриаршим привилегиям, коими она искони пользуется. Имя Патриаршее возносится на эктениях, как ставропигиального Архиепископа, и он утверждает грамотами вновь учреждаемые скиты или общежития, и все внешние сделки Святогорцев, выдавая им заграничные паспорты для управления их имуществами; за то взимает с них узаконенную десятину, особенно в делах тяжебных, которых по несчастию много, и в коих предстательствует за них пред Портою; но этим ограничивается его влияние.

Любопытно внутреннее управление Горы Афонской. Вся Св. Гора разделена между двадцатью монастырями, которые все были основаны Царями или Патриархами; в силу их хрисовулл, они одни имеют право владеть землею Афонскою и не могут никому ее отсуждать (sic). Строгий порядок старейшинства соблюдается между ними и в главе всех стоить лавра, основанная Св. Афанасием, потом богатейшие и древнейшие обители Ватопед, Ивер, Хиландар Сербский, и менее других значительный Дионисиат. Это составляет гак называемую первую пятерицу, из которой избирается ежегодно старший Назир или Предстоятель, и в помощь ему назначаются еще трое из прочих трех пятериц монастырей. Все вместе они имеют печать Св. Горы и верховное наблюдение с властию исполнительною. Совещательная же власть сосредоточена в собранин двадцати местоблюстителей, посылаемых от всех обителей в центр Св. Горы на Карею, в гак называемый Протат, или первенствовавши некогда монастырь, но уже упраздненный около двух сот лет. Бывший его игумен или Прот, т. е. начальннк над всеми игуменами Св. Горы, заменен теперь сим депутатским собранием и четырьмя Назирами. В исходе минувшего столетия Патриарх Паисий окончательно утвердил такой порядок правления, но это верховное собрание занимается только внешними делами всего общества Афонского, потому что внутреннее управление каждой обители совершенно независимо; игумены или епитроны их назначаются и сменяются по произволу братий.

Половина сих обителей или, можно сказать, вся левая сторона Афонской горы, обращенная к Востоку, начиная с Великой Лавры и кончая Хиландарем, за исключением одной Евсигменской, управляется епитропами, ежегодно избираемыми по два; они называются самочинными идиорифми, и действительно в них нет желанного порядка как в общинах, хотя они и богаты по своим имуществам в княжествах, особенно Ивер и Ватопед. Напротив того, другая Западная половина состоит почти вся из общежительных монастырей, и там процветает строгое житие иноческое. В бытность мою, большая обитель Болгарская Зограф, приняла также устав общежития, что будет весьма полезно для назидания Болгарского народа, так как в ней заводится и училище и есть люди, образовавшиеся в России. Но всех замечательнее, по чрезвычайно подвижнической жизни своих иноков, обитель Св. Пантелеймона, Греческая, хотя и носит искони название Руссикон, ибо Русским приписывают ее основание в XI веке, и они всегда в ней преимущественно обитали; да и теперь при 150 человеках братии Греческой до 50 Русских собрались при новой церкви святителя Митрофана, в стенах общей обители, и отличаются чинностию богослужения и красотою пения церковного, что со временем может служить образцом для всей Св. Горы; посему и заслуживают особенного поддержания со стороны России; игумен Руссикона Герасим славится добродетелию, и власть таких настоятелей, избираемых на всю жизнь, служить залогом благоустройства. 

Некоторые из сих двадцати монастырей имеют еще под собою скиты; их считается до одиннадцати, с тем новым скитом Св. Апостола Андрея Первозванного, который устроился в бытность мою на Св. Горе, в самом ее центре Карей, и где теперь обитают до 20 иноков, собственно, Русских. Скиты не владеют землями и только пользуются участками, принадлежащими неотъемлемо главным монастырям, но управляются внутри также независимо, хотя дают ежегодно некоторый отчет монастырю, вместе с условленною податью, и их настоятель, игумен, или дикей, утверждается от монастыря: они не имеют, однако, права посылать от себя представителей в общее собрание Горы Афонской. Кроме скитов, состоящих из нескольких келлий, собранных воедино, при какой-либо церкви, есть еще множество отдельных келлий, числом до пяти сот и более, рассеянных по всей Горе, которые принадлежат большим монастырям; все они наполнены монашествующими, и это составляет главное население Афона. Некоторые из их жильцов, избравшие себе места дикие и неприступные, суть действительно подвижники, достойные первых времен Христианства; другие в местах, более удобных для жизни, соединяются в малые братства, хотя и не имеют прав отдельного скита, как было в келлии Сарайской до возведения оной на степень скита Первозванного Апостола; в большей части так называемых келлий обитают почтенные старцы с двумя и тремя учениками или усыновленными, которые принимают от них правило иноческое и наследуют по смерти их достояние; но есть также много и таких келлий, обитатели коих хотя и носят одежду иноческую, однако занимаются более возделыванием земли или садов, как бы на хуторе. Некоторые же келлии служат, собственно, метахами или запасными подвориями для больших монастырей, откуда получают они все необходимое для своего содержания, и это объясняет чрезвычайное население Афона, под внешнею однообразною формою иночества.

Но хотя между так называемыми келлиотами есть действительно люди, которые пришли искать не столько спасения, сколько полной свободы и удобства жизни (потому что на Афоне не требуют никаких особенных видов, лишь бы исправно платилась подать правительству): со всем тем глубокая тишина царствует по всей Горе; никогда не слышно там о разбоях и даже весьма редко о кражах, хотя дикая местность и неогражденная жизнь много бы им благоприятствовала. Нет и соблазнов, потому что не только женщины не допускаются на Св. Гору, но даже и всякое животное женского пола; самая нетрезвость, если случается иногда, то никогда не слышно о грубом закоснелом пьянстве. Если может показаться странным такое общественное благочиние при столь безотчетной, можно сказать, независимости и при частных, разумеется, случаях человеческого несовершенства,– то должно взять во внимание, что много действуег на приходящих святость самого места, древность предания, строго соблюдаемая; чин обители невольно приучает к порядку, молитвенным разделением часов; отдаление от прелестей мира довершается страхом изгнания, если кто-либо слишком предосудительным поступком навлечет негодование братства; да и к тому же этот род жизни вовсе не кажется принужденным и как бы сроднился с Св. Горою.

Но вот что грустно видеть в обителях, и что возбуждает всеобщий соблазн,– это частные между ними тяжбы за участки земли, иногда незначительной, на основании старых хрисовуллов царских, отчего некоторые пришли в разорение; Турки пользуются такими тяжбами, чтобы обирать монастыри, которым дорого стоит их взаимное прение и в предварительном суде Патриаршем. Главное управление Афона должно бы стараться не допускать тяжущихся до высших инстанций, и это бы следовало внушить и Патриархам.

Между тем нравственное влияние Св. Горы благодетельно не только для своих соотчичей, но и для России, где привыкли видеть в ней образец совершенства иноческого, отколе и самый устав его к нам перешел. Особенно же спасительно оно для пробуждающейся Болгарии, потому что большая часть поклонников, посещающих Св. Гору, не Греки, а соседние жители Румелии и Македонии. Они приходят толпами сперва в два Славянских монастыря, стоящие у входа, как бы на страже, Хиландар и Зограф, и оттоле уже рассыпаются по всему Афону. Посему чрезвычайно важно недавнее устройство общежития в обители Зографской, которая восстала из запустения с тех пор, как возвратили ей имущество в Бессарабии; так как в ней есть люди, образовавшиеся в России, во время долгой тяжбы за это имение, и она хочет устроить училище Болгарское и завести пение церковное по образцу Русского, то все это может принести большую пользу для Болгарии. Что же касается до училища собственно Афонского, которое в центре Св. Горы в Карей, оно учреждено для Греческих послушников, числом не более 40, и может быть полезно только для местных обитателей. Со временем, если изменятся судьбы православия на Востоке, Афонская Гора будет его светильником, по уцелевшей в ней святыне и неприкосновенности предания церковного в течении долгого ига.

Для нас же собственно необходимо было бы заимствовать у нее живопись иконную, сохранившуюся там во всей первобытной чистоте, без примеси западного искусства, исказившего живопись церковную подлинниками языческами. На Афоне только можно составить себе ясное и верное понятие о том, что было в древности иконописание православное, образцы коего по счастию еще уцелели на стенах храмов и в древних вкладах Императоров Греческих. (Я принес с собою несколько таких икон весьма драгоценных и рукопись XV века, о правилах иконописания православного, которую сообщил в Лавру Троицкую для перевода и издания). Но священная древность постепенно и даже довольно быстро стирается на Афоне рукою времени и более от необразованных людей, гоняющихся за блеским новизны; с трудом отстоял я некоторые знаменитые фрески в обителях Протата, Ивера и Пантократора, художников XIII и XIV века, и если не обратят на них внимания, они все скоро истребятся. Необходимо, не теряя времени, послать туда опытных художннков иконного письма, чтобы снять все драгоценные образцы и тем доставить России новую школу древней живописи, которая там только и уцелела в таком совершенстве. Можно собрать также на Афоне много драгоценных рукописей средних веков, не столько в обителях, сколько в особых келлиях, принадлежавших именитым отшельникам, коих библиотеки там остались. Я имел случай приобрести таким образом несколько дорогих книг Патриарха Иеремии, рукополагавшего в России первого нашего Патриарха, а в таких памятниках древней письменности находятся драгоценные вещи для археографии и для изучения чина церковного.

Греческая Церковь. Хотя нынешняя Греция и отпала временно от союза с Великою Церковью, однако должно упомянуть и о ней, как о бывшей эпархии престола Константинопольского, и я представляю при сем весьма подробную записку о состоянии Церкви королевства Греческого, которую дали мне бывший Мипистром духовных дел Михаил Скинас. Она заключает в себе много любопытных сведений и может достаточно объяснить горькое положение буйствующей Церкви, тем более, что все слышанное мною от других лиц, и особенно в главной обители Морейской Мега Спилеон, совершенно согласно с показаниями Скинаса. Скажу только одно, что теперь наученное тяжким опытом самое правительство Греции чувствует, хотя и вопреки своему желанию, необходимость сблизиться с Великою Церковью, дабы укрепить свою Церковь на каких-либо основах; недостаток Епископов и ропот народный вынуждает искать сего примирения. В бытность мою в Констаптинополе, не совсем удачная попытка была сделана чрез присланная из Греции Архимандрита Мисаила, который, под предлогом изъявления благодарности за орден Королевский Патриарху, думал выманить у него письмо к первенствующему члену Синода Греческого, с полным признанием его канонической независимости. Это было слишком необдуманно и неосторожно, но есть надежда, что в будущем, при соблюдении необходимого достоинства Патриаршего престола, устроится наконец желанное соединение, на таких условиях, которые могут быть приняты и правительством Греческим, а без сего жизненного союза, для Церкви Греческой, не может она существовать, как часть Православной.

Скажу теперь и о прочих трех Патриархах, составляющих одно нераздельное целое с Великою Церковью, ибо без них не может быть твердо ни одно ее определение; я коснусь сперва Александрийского по порядку иерархическому, как старшего из всех, после Константинопольского.

О Патриархе Александрийском. Положение его самое бедственное, а между тем он представляет собою православие целой Африки, и если когда-либо обратится к нему опять Восток, то судьба Коптов и Абиссинцев будет зависеть от сего древнего престола. Оно тем важнее, что уже теперь и Римляне и Англичане засылают постоянно своих миссионеров в Египет и Абиссинию, стараясь привлечь к себе тамошних христиан, а если когда-либо Англия овладеет Египтом, то ее религиозное влияние будет весьма чувствительно в сих пределах; теперь же покамест смело действует пропаганда римская, заведением школ мужских и женских в Египте, и с большим трудом противоборствует сим обольщениям, при своих скудных средствах, нынешний благочестивый Патриарх Иерофей.

Хотя я не мог посетить теперь Египта, но постоянно находился в переписке с Патриархом во все время моего путетествия и до ныне. Он желает, но не в силах, окончить начатую им церковь в Александрии, которая необходима при возрастающем ежегодно значенин сего города, ибо Православные не имеют там храма, кроме убогого монастыря Св. Саввы, и то за стенами городсками, а между тем сам Патриарх носит титул Александрийского. Необходимы училища и больницы в прочих городах для противодействия Римлянам. Лучшее, что можно сделать в пользу Патриаршего престола, есть дозволение ему прислать в Россию Епископа для сбора милостыни, и это будет совершенно справедливо, потому что два других младших престола, Антиохии и Иерусалима, имели уже своих представителей в России. Полезно это и для нас самих, потому что у нас как бы совершенно забыто имя Александрия и знают только Гору Афонскую и Иерусалим, а для единства Православной Церкви необходимо нам иметь общение с четырьмя Патриаршими престолами; даже хорошо было бы дать и Патриарху Александрийскому подворье в Москве, для постоянного жительства сперва его епископа, а потом иеромонахов, по тому примеру, как они дарованы Антиохии и Иерусалиму, и одному из Афонских монастырей в Москве, а Синайскому в Киеве; тогда бы, можно сказать, весь Восток имел своих представителей в нынешнем центре его Православия.

О Патриархии Антиохийской. Не менее Александрийского Святителя заслуживает уважения и внимания Патриарх Антиохийский Мефодий, 85-ти летний старец, всеми почитаемый за свою добродетель; занимательна для нас и судьба его Церкви, собственно Арабской, ибо в Александрии и Иерусалиме есть примесь Греческой, а здесь чистый элемент Арабский. Должно стараться всеми средствами поддерживать его в Сирии посреди разнородных и разноверных племеи ее, считающих более десяти различных исповеданий. Исповедание римское чрезвычайно сильно в горе Ливанской, по слепой приверженности к нему целого народа Марфнитов с их Патриархом и 12 Епископами. Оно старается распространить еще свое влияние посредством Унии, которая была особенно сильна в минувшем столетии. И в нынешнем много тревожить православных трехглавый Патриарх Максим, как его называют на Востоке, ибо он соединил в лице своем, вопреки всех канонов, все три Патриаршие престола; но при последних переворотах Римских ослабело его влияние, и Униаты целыми селениями возвращаются к православию. Восгосподствовало на некоторое время влияние Американских миссионеров, но и оно по счастию обнаружило плоды свои в глазах жителей Сирии; и теперь уже не доверяют их заманчивым предложениям, равно как и хитрым искушениям пропаганды Римской; но у тех и у других есть сильные денежные средства, а православные в чрезвычайной нищете, и это служит часто виною отпадения.

Здесь должно отдать полную справедливость действиям нашего генерального консула Базили, который умел приобрести такой вес в Сирии между всеми исповеданиями и пред властями Турецкими, что он один стоит целой пропаганды. Я видел тому живой пример в бытность мою в Байруте, когда вся гора Ливанская едва не отпала в Латинство, потому что Патриарх Мефодий имел неосторожность выписать из Константинополя чуждого Сирии Митрополита в Байрут, на место умершего почтенного старца Вениамина. Народ разделился на две стороны; одни требовали племянника покойного Митрополита, другие природного Араба; Патриарх не мог, по известным ему причпнам, удовлетворить ни тех, ни других, и вопреки советам Базили, вызвал пришельца, совершенно недостойного. Сделалось смятение в народе, еще прежде приезда нового Митрополита; Патриарх подвергся оскорблениям черни, от которой защитил его наш консул, и принужден был почти бежать в Дамаск. Новый Митрополит повел себя гордо против своего архипастыря, но скоро обличил характер свой и обычаи, не свойственные краю, при незнании языка Арабского, так что возбудил к себе общую ненависть, даже и в тех, которые в начале желали его иметь в Байруте. Теперь и он сам и бывшие его приверженцы, а ныне враги, ищут милости нашего консула и просят его примирить их с Патриархом, оскорбленным их непокорностию. Консул действует чрезвычайно осторожно и хотя чувствует, что Митрополит не на своим месте, однако до времени, чтобы не возбудить новых козней и беспокойств, старается поддержать его и примирить с гражданами; между тем посылает верных людей в горы, где сам проводит лето, успокоить народ и обратить его к новому пастырю и к самому Патриарху, коего имя даже перестали возносить на эктениях. Все это сообщил я в искренней беседе Патриарху Вселенскому Анфиму, дабы он с большею разборчивостью посылал от себя Архиереев в эпархии, особенно чуждые.

Столь же благоразумно действовал консул, за несколько лет перед сим, против миссионеров Американских, которые, по неудовольствиям жителей горной Хазбеи против своих местных властей, отпали от Православия, потому что миссионеры обещали вступиться за них. Базили не только содействовал Патриарху в деле их обращения, но настоял пред Турецкими властями о смене недостойных начальников и таким образом успокоил всю Хазбею. Трудно найти человека, который мог бы заменить Базили, потому что он глубоко постиг всю политику края и завел сильные связи со всеми властями светсками и духовными, а между тем малейшее невнимание к делу Православия или политическая ошибка может тут испортить дело на многие годы и уронить наше влияние. Весьма благодетельное было дело для всей Сирии – учреждение нашего Генерального Консульства, потому что с тех пор только православные подняли голову и увидели, что над ними есть щит России. До того времени иноверцы делали с ними, что хотели, и доказательством тому служит быстрое распространение Унии; но великое счастие и то, что первый наш консул понял свое назначение и положил хорошую основу для своих последователей; личность на Востоке свыше всего!

Но теперь тяжкий опыт предстоит опять Базили; Патриарх так ветх, что на днях должно ожидать его кончины или отречения. Если избрание Митрополита Байрутского произвело столько смятений, чего должно ожидать при избранип Патриарха? Великая Церковь захочет, быть может, вступиться в это дело, памятуя, что и сам Мефодий, и многие из его предшественников были назначаемы ею, по неимению людей опытных и ученых в Сирии; но тогда действительно были люди замечательные в клире Константинопольском, чему свидетелем служит сам нынешний Патриарх Мефодий, а теперь их уже там нет, и горький образец являет из себя Митрополит Байрута. Между тем Греки, по чувству превозношения, желают непременно видеть Грека на Патриаршем престоле, а местные жители – Араба, по чувству неприязни к ним и пробуждающейся народности, не могут равнодушно думать, что между своими единоплеменниками не обретается ни одного достойного занять кафедру Святительскую.

Как согласить такое соперничество двух разнородных стихий, в присутствии враждебных и искательных иноверцев? Консул наш желает, чтобы Патриарх еще при жизни своей назначил себе преемника, ибо старец руководится влиянием окружающих, не всегда совестливых советников, но трудно указать человека, на которого мог бы упасть его выбор, так чтобы удовлетворить всех. Едва ли не лучше всех был бы проживающий в России Митрополит горы Ливанской Неофит, как человек добродетельный, честный и получивший у нас некоторое образование, а при том природный Араб; но, быть может, не примут его там охотно, как младшего из Архиереев, только что посвященного при отправлении в Россию и не управлявшая епархиею, а зависть может возбудить козни. Сколько мне кажется, он заслуживает быть избран и по своей приверженности к России, и может быть полезен; – не думаю, однако, чтобы с моим мнением был согласен Базили, трудно будет согласить на то и Патриарха, который, несмотря на свою слабость, не решается оставить престол. Между тем вопрос о необходимом преобладании элемента Арабского над Греческим есть столь же жизненный в епархии Антиохийской, как и вопрос о Славянской иерархии в пределах Болгарских; он тем чувствительнее в Сирии, что там, наоборот, все богослужение на Арабском языке, а Епископы, большею частью из Греков, его не знают и через то охлаждают усердие паствы и дают повод отпадать в Унию.– Необходимо избирать Архиереев из природных жителей, разумеется с образованием Греческим.

Что касается до внутреннего состояния Патриархата Антиохийского, имеющего под собою десять Епископов и до ста тысяч Христиан, то оно самое убогое и требующее помощи. Дамаск, местопребывание Патриарха, еще исполнен фанатизма магометанского; там он наипаче сосредоточился, несмотря на то, что много укротило его правление Ибрагима-Паши; посему Святитель Антиохийский более всех своих собратов подвержен притязаниям господствующей религии. Убожество его Патриаршей церкви, можно сказать, крайнее: сбор подаяния в России хотя и принес некоторое облегчепие, но не довольно значительное, потому что, как я уже сказал, у нас действует только имя Иерусалима. Неравно даровано ему подворье в Москве, для жительства иеромонахов Арабских, но под именем подворья разумеется только церковь, а ветхий дом, принадлежавший священнослужителям, должно еще приобрести за 4000 р. серебром, кроме издержек для исправления; таким образом, нынешний сбор, весьма скудный, должен идти на покупку сего дома, а Патриарх остается без всякой помощи и сверх того замедляется цель устройства самаго подворья, т. е.: присылка Арабских иеромонахов, для их образования и общения с нами. Полезно было бы даровать Патриарху и самый дом, для полноты дара. Он просил меня оказать ему пособие и для сооружения малой церкви Святителя Николая, в бывшем его первопрестольном городе Антиохии, от которого не только заимствует имя своего Патриархата, но отколе, как видно из книг Деяний Апостольских, возникло впервые и самое имя Христиан; а теперь там нет ни одной православной церкви, и Христиане должны ходить слушать литургию за город в пещеру, подвергаясь в ночное время богослужения опасности от разбойников. Не тяжко ли такое церковное убожество в некогда славной Антиохии? Здесь требование Патриаршее вовсе неприхотливое. Малое какое-либо пособие может принести большую пользу и утвердить там православие.

О Патриархии Иерусалимской. Многое писал я прежде о состоянии церкви Иерусалимской и, посетив ее опять через двадцать лет, скажу с утешением, что я нашел ее в гораздо лучшем положении, потому что тяготевший на ней неоплатный тогда, по-видимому, долг уже теперь совершенно уплачен, а многолетнее присутствие доброго и заботливого Патриарха Кирилла в Иерусалиме вызвало из развалин все обители, которые были в запустении во время первого моего посещения. К сожалению, я не застал самого Патриарха, повстречавшегося со мною в Байруте, на пути его в Константинополь, но следы его бескорыстного правления повсюду видны: и если бы он, с помощию доходов из Молдавии и Валахии и милостыни Русской, продолжал еще несколько лет действовать таким образом, то вверенная ему паства, по крайней мере во внешнем благолепии храмов, достигла бы желаемого устройства. Отсутствие его может во многих отношениях ей повредить.

Причина его путешествия весьма не утешительна, хотя и прикрыта благовидным предлогом, ходатайствовать об устройстве имений в Княжествах и о куполе Св. Гроба. Архиепископ Фаворский Иерофей, бывший за сбором милостыни в России и назначенный еще заживо от Патриарха Афанасия своим преемником, не мог ему наследовать, как известно, по нерасположению правительства Турецкого, и был назначен поверенным Патриаршим по делам обоих Княжеств и для сношений с Портою. Он не может, однако, забыть об утраченной им кафедре и, пренебрегал властию нынешнего Патриарха, не только ни в чем не содействовал ему в Константинополе, но оказывался явным ослушником и даже не обращал внимания на все его повеления. Между тем он имеет довольно сильных приверженцев в Иерусалиме между старшими членами иерархии, и особенно в престарелом секретаре Анфиме, пользующемся большим влиянием на дела.

Это побудило Патриарха Кирилла всеми средствами испросить себе позволения ехать в Константинополь для устройства тамошних дел, и он с большим трудом, ценою более ста тысяч левов, выхлопотал себе фирман; но, как только оставил Иерусалим, там возникли против него интриги со стороны Анфима, овладевшего отчасти делами.

Между тем и в Константинополе немногое мог сделать Патриарх, и тратить время и деньги в ожидании сведений из княжеств, потому что он не мог получить их от Архиепископа Фаворского; доходы с сих имуществ суть самый жизненный вопрос для Церкви Иерусалимской, которая только ими и содержится, и если их утратить, то обратится в первобытное бедственное состояние. Что касается до обновления купола Св. Гроба, которое Франки совершенно несправедливо не допускают совершить Грекам, хотя он весь в их владении, а не в латинском, то и тут едва ли что успеет сделать Патриарх, по сильному влиянию римскому в Константипополе, несмотря на то, что он предоставляет починку сию Турецкому правительству, чтобы окончить все споры. Многое говорил я об этом предмете в Иерусалиме с настоятелем латинского братства, по его ко мне расположению, и он, не доверяя Грекам, предлагает нам, Русским, починить купол, чтобы только Греки не могли потом объявлять, на него своего притязания, так как главный вопрос не в исправлении, а в праве на обладание. Едва ли это не есть единственное средство выдти из сего затруднения с должным приличием. Долгом поставляю приложить при сем копию с письма, которое писал я нашему посланнику из Иерусалима, как относительно сего купола, так и еще более, для прекращения позорного для Церкви Св. Гроба соседства Арабского гарема в прилегающем доме Эмира. Из него можно видеть, какие горькие чувства возбуждает зрелище такого поругания на самом месте, где оно ближе сердцу.

Как от да вал я должную справедливость действиям нашего генерального консула в Сирии, так и в Иерусалиме с похвалою должно отозваться о том уважении, какое умел приобрести себе и своему малому братству Архимандрит Порфирий, от всех исповеданий в Иерусалиме. Я не застал его там, а только встречался дважды с ним на дороге, и потому ничего не могу сказать о нем лично; но я видел плоды его управления, и на какую степень поставил он малый, по-видимому, зародыш Русский во Св. Граде.– Приятно было видеть благочестие иеромонаха Феофана, Болгарского диакона и двух послушников, при нем состоящих, и чин богослужения, совершаемый в должном порядке, особенно в сравнении с богослужением Греческим. Такой пример весьма полезен для Св. Града, и, мне кажется, следовало бы подчинить, для большего влияния, Архимандриту Порфирию всех богомольцев Русских в Иерусалиме, которые должны бы иметь его и отца Феофана духовными себе отцами, а не наместника Патриаршего. Тогда бы и Архимандрит мог бы лучше вступаться за своих единоплеменников и общество Русское имело бы более прочности от сего природного их центра в Иерусалиме, тем паче, что прочие исповедания домогаются утвердиться даже насильственными мерами, а у нас было бы это весьма естественно. Необходимо однако, для малого братства Русского, другое помещение, потому что в зимнее время сырые келлии без печей, невыносимы, и оттого болеют часто и настоятель и братия.

На возвратном пути в Константинополь, переговорив о том предварительно с Архимандритом в Байруте и с посланником нашим, я предлагал Патриарху, чтобы он выстроил на свой счет, по плану, данному настоятелем, особый дом в саду той же Архангельской обители, где теперь живут наши, так чтобы сей корпус примыкал к церкви, а прежние здания монастыря, с другою церковью, остались бы для поклонников, преимущественно Русских. Патриарх изъявил на то согласие и обещал весною приступить к строению; но не знаю, выполнить ли обещание, ибо между тем миссия наша путешествует; это стоило бы гораздо дешевле, нежели строить дом или подворье на Русские деньги, потому что легче было бы потом подарить что-либо Патриарху, деньгами или вкладом в знак благодарности. У Архимандрита Порфирия есть еще благая мысль, постараться об устроении женской обители, необходимой для утверждения православия в Палестине,– близ церкви Благовещения в Назарете, тем более, что сия церковь сооружена милостынею Царя Алексея Михайловича и Петра Великого, и вызвать монахинь из строгой обители Сейданаия, что в Антиохийской эпархии, близ Дамаска; тогда бы инокини могли заняться воспитанием девочек окрестных селений, и это было бы сильным противодействием Унии, особенно под надзором столь ревностного пастыря, каков нынешний Архиепископ Птолемаиды Прокопий, обративший многих к православию.

Если менее предосудительны теперь в Иерусалиме состязания различных исповеданий за обладание Святыми Местами и весьма редки явные междоусобия, то, однако, возвысилось нравственное влияние Франков, и новая стихия Английская присоединилась к прежде бывшим, при ослаблении народности Армянской. Пропаганда римская сильно действовала в Иерусалиме, поддерживаемая послами иностранными в Константинополе. Миролюбивые сношения и взаимные посольства Папы с Султаном подняли дух римского духовенства; присутствие Легата в Цареграде и прибытие титулярного Патриарха латинского в Св. Град (к неудовольствию даже Францисканских монахов, оберегающих с особенными правами Св. Места, под начальством своего кустоса или блюстителя, который облечен властию епископскою) показали, какие виды имеет двор римский на Палестину. Подле латинского Патриарха поместился, в другом большом доме, трехглавый Максим униатский и созывал в Иерусалиме собор 12 Епископов для определения правил церковных своему расширяющемуся обществу, и если бы не быстрый неожиданный переворот в собственных делах Рима, далеко бы зашли приверженцы и агенты папские в Св. Земле; но изгнание первосвященника на время остановило их замыслы; ибо Патриархи латинский и униатский удалились, один в Мальту, другой в Египет, на долго ли? неизвестно; они не оставят своих предприятий, и в это, столь знаменательное время для церкви Иерусалимской весьма неосторожно удалился Патриарх православный, вместо того чтобы действовать своим личным присутствием. Надобно принудить его всеми мерами возвратиться, потому что он никогда не окончит своих дел в Константинополе и даже, сколько можно заметить, не думает возвратиться, помышляя о путешествии в княжества, для личного наблюдения за имуществами, что вовсе неприлично сану Патриаршему.

Между тем не дремлют новые противники – Англичане, равно страшные и православным, и римлянам, как мне о том отзывался блюститель латинский Св. Земли. Они в то же время имеют консула и Епископа в Иерусалиме, следственно действуют и со стороны гражданской и духовной. Церковь их всех великолепнее на Сионе и не укрыта безобразными зданиями, как храмы прочих исповеданий. Епископ, бывший миссионер в Абиссинии и знакомый с нравами жителей, пользуется по своему характеру общим уважением, и даже король Абиссинский поручил ему наблюдать за своими подданными в Иерусалиме. Жена его, Швейцарка, весьма добрая, сыплет милостыню на нищих, кормит их и одевает, а консул вместе с Епископом стараются как можно более умножить народность Английскую в Св. Земле, вмешиваясь даже весьма нагло во все дела.

Лишь только какое-либо селение Арабское, православного исповедания или римского, подпадает взысканию, даже весьма правильному со стороны правительства, за проступки своих жителей, и предстоятели обеих церквей не могут законно за них вступиться,– тотчас являются агенты Английские от консула и Епископа, с предложением принять веру Англиканскую, для твердой защиты; действительно, страх имени Английского и наглость требований консульских имеют влияние иногда на власти Турецкие. Так совратилась недавно почти вся эпархия Епископа Скифопольского в протестантство, и больших усилий стоило Патриарху обратить ее опять к православию, которое Арабы мало разумеют, потому что Христиане только по имени. В бытность мою, соседнее селение близь Вифлеема, в самый праздник Рождества, объявило наместнику Патриаршему, что если не вступится он за одного виновного их жителя, то все обратятся к Английскому Епископу, и с трудом успокоил их наместпик. Этого мало, есть и другой элемент, более обильный для народности Английской,– все сословие Еврейское не только Иерусалима, по и всей Палестины, так как и новая Церковь Англиканская в Св. Граде состоит, собственно, из крещенных Евреев: но Англичанам не столько нужно обращения, сколько целая народность, чтобы на ней основать свои права и требования у правительства Турецкого, так как они чувствуют, что протестантизм их не может иметь сочувствия на Востоке и что не могут они иметь там единоверцев, как Россия и Франция. 

Что же они делают? – Консул рассылает своих агентов в три города, населенные Евреями, Хеврон, Сафат и Тивериаду, и, можно сказать, скупает себе там подданных Англии, силою денег и обещаний, потому что для Евреев лестно покровительство столь могущественной державы. В Иерусалиме до сих пор Евреи были большею частию подданными или России или Австрии, и для последних собственно живет там особый вице-консул, обремененный их делами, весьма неприятными, это правда. До сих пор Евреи гордились в Иерусалиме званием Русских подданных, хотя также доставляли много хлопот нашему Генеральному Консульству, по своим нечистым делам. Когда начали требовать от них законных паспортов, чтобы они непременно в условные сроки обращались за паспортами в Россию, многие из них и даже большая часть, переселившаяся в Иерусалим, дабы там окончить жизнь, или по нерадению, или по бедности, не могли добыть себе паспорты, хотя и даны были разные для сего льготы. Когда же услышали, что теряют права Русского подданного, все бросились к Австрийскому консулу, прося принять их под свою защиту, но он отказался, не имея на то дозволения своего правительства, тем более, что хлопоты о них стоять издержек. Консул Английский воспользовался затруднительными, положением Евреев Иерусалимских и настоял у Паши, чтобы все те, которые немедленно не признают над собою покровительства Англии, были объявлены раиями, т. е. подданными Турецкими, что весьма страшно, по произволу сего правительства, и таким образом, волею и неволею, приобрел множество новых подданных Англии. Не может быть однако, чтобы он так действовал без предписания своего правительства и без особых его видов, которые теперь кажутся довольно невинными. Но кто знает, каких прав в состоянии требовать себе Англия, на основании сей Еврейской народности, со временем, особенно если овладеть Египтом.– Грустно будет видеть Иерусалим и все Св. Места в руках Англичан, и не напрасно разорили они до такой степени все укрепления неприступной дотоле Акры, под предлогом помощи Туркам, что доселе они не в состоянии исправить разоренных твердынь.– Я могу ошибаться, но мне кажется, вопрос о Евреях не должен быть оставлен без внимания, хотя и в тягость для нас Евреи, которые, однако, охотно опять перейдут к нам. Чем больше будем мы иметь приверженцев в Сирии и Палестине, из Христиан ли или Магомеган и Евреев, тем полезнее это для нашего влияния на Востоке, столь разнородною по своим племенам и веровавиям, а Евреи составляют треть народонаселения Иерусалимского.

Когда я разговаривал с блюстителем латинским Св. Земли, человеком благоразумным и не фанатиком, о нынешнем положении дел и возрастающем влиянии Англии в Иерусалиме, стараясь склонить его чрез то к более миролюбивым отношениям к духовенству Греческому, он отвечал мне: «с Греками нам никогда не возможно сойтись, потому что малейшая уступка с нашей стороны обращается ими в вековое право и дает повод к новым притязаниям».– Я заметил ему, что то же самое можно сказать и о притязаниях Римлян, особенно в деле купола, совершенно несправедливом с их стороны, потому что он теперь в руках Греков, а воспоминания Крестовых походов слишком отдаленны, чтобы на них основывать обладание святилищем, когда самые границы государства, определяются последними трактатами. Тогда блюститель заключил свою речь сими словами, которым и и я заключаю мою записку о Востоке, потому что утешительно видеть доверенность иноверцев, в такой дали, к имени и характеру великого государя нашего: – «Вот, что я намерен сделать, чтобы окончить все состязания вообще обо всех святилищах: я хочу обратиться письменно к Папе и просить его, чтобы он предоставил обоим императорам, рассудить нас с Греками, чрез своих поверенных, потому что с вами, Руссками, можно иметь дело, и мы видим, что ваш император сделал для восстановления порядка в целой Европе: мы на Него смотрим, как на общего всех защитника!»