Слово, произнесенное по случаю открытия пансиона при гимназии

Основания инаго никтоже может положити паче лежащаго, еже есть Иисус Христос. (1Кор. 3:11).

Вот единственное основание прочности дел человеческих, залог верных успехов, благонадежное ручательство в довершении наших начинаний! Без сего основания всуе трудятся зиждущие благоденствие человеческих обществ: все усилия и труды их рано или поздно, по словам Писания, уподобляют строителей человеку, строящему храмину на песке. Пойдёт дождь, разольются реки, дунут ветры, и храмина падает (Мф. 7:26, 27), подавляет своим разрушением живущих в ней, уносится бурными стихиями, наконец самая память погибает и храмины, и ее строителей! Но если все человеческие дела, неосновные на незыблемом камени, Иисусе Христе, ничтожны и суетны: то тем более воспитание приуготовляемых на служение человечеству: потому что человек, неозаренный Божественной мудростью – посредственно, или непосредственно, блуждает во мраке заблуждений, а без содействующей ему благодати Божией слаб и немощен. Имея в виду сию, оправданную тысячелетиями, истину, вы сами, высокоименитые благотворители и приставники заведения, открываемого ныне для воспитания благородных по происхождению сирот и бедных детей, – притекли в храм сей испросить свыше благословение к утверждению благотворного вашего предприятия. Посему, служителю Евангелия остается только показать, что для благонадежного воспитания юношества все усилия человеческие не могут положить столь прочного основания, какое положено самим Богом, и которое есть Иисус Христос (1Кор. 3:11). Скажем яснее. Воспитание юношества необходимо; но без озарения ума и сердца светом Евангелия – светом учения Христова воспитание не твердо.

Начиная предстоящее дело воспитания о великом имени Господа нашего Иисуса Христа, вы сами, слушатели, доказываете, что мнение некоторых, будто Евангельское учение несоответственно просвещению людей светом наук и познаний, – есть просто клевета тех, которые имеют менее, нежели поверхностное понятие о Евангелии. Напротив, не было и нет Религии, которая бы более Христианской требовала просвещения человечества. Если в языческой древности, покрытой мраком идолослужения, проявлялись люди, превосходившие своих современников просвещением: то они или открыто, или тайно отвергали идолопоклонство. Между тем, как первые проповедники Христианского учения с неподражаемым терпением и попечительностью были воспитаны в училище самого Спасителя, который, восходя от них на небо, указал на весь мир и повелел им: идите, учите все народы (Мф. 28:19)! Преемники их, ревнители веры и благочестия, Отцы Церкви, во всех родах известных в то время познаний, были просвещенные своих современников. В последствии Христианское учение воспитало великих Государей, мудрых законодателей и правителей, образовало истинных героев, произвело ученейших мужей по всем отраслям наук и даровало миру наилучших граждан, так что все истинно, а не поверхностно просвещенные были вместе лучшими Христианами.

И может ли быт иначе, если первый, так сказать, урок Евангелия состоит в том, что Бог есть свет и тмы в Нем нест ниединыя (1Ин. 1:5); если Евангелие требует от своих последователей, чтобы они старались быть сынами света (Еф. 5:9). Так, образование ума есть главнейшая обязанность Христианина. С сей целью Спаситель называет умственную нашу способность внутренних светом и говорить: аще свет иже в тебе, тма есть, то тма кольми (Мф. 6:23) – ты весь мрак! А Апостолы, внушая Христианам не верит всякому духу учения, но испытывать, от Бога ли оно (1Ин.1), и вообще все испытывать, задержаться одного того, что добро (1Сол. 20), тем самым показывают потребность умственного образования. Посему, как замечает один Отец Церкви, «мы не могли бы принимать верой даже истин Евангелия: если бы не имели разумной души» (Бл. Август. письмо 150): ибо вера есть не что иное, как разумно-сердечное убеждение в откровенных самим Богом, тех истинах, коих знание необходимо для приобретения вечного нашего блаженства, но которые сами по себе непостижимы для нашего разума, самому себе оставленного, подобно тому, как в изучении природы непостижимы так называемые начала, далее коих не проникает наш разум.

Но поскольку умственные способности души нашей дарованы Богом с той целью, чтобы мы стремились узнать истину, так что открытие истины во всяком отношении составляет как бы блаженство разума: то очевидно, что разум наш будет вечно томиться, не познав Источника всякой истины, не приобретя истинного Богопознания, не узнав своих отношений к Богу и высоких целей бытия человеческого в сем мире. Из сего явно, что приобретение истинного Богопознания есть первый долг существа разумного: потому что только исинное Богопознание приводит человека к его назначению. Но в сем отношении нет образования спасительнее того, которое научает познавать Бога в Иисус Христе. Се есть живот вечный, да знают Тебе единаго истиннаго Бога, и егоже послал ecu, Ииуса Христа (Ин. 17:3).

Так, нет учения благодетельнее Евангельского, потому что оно одно соединяет человечество с Богом союзом веры и любви; изображая Божество в неприступном величии, представляет Его в таком свете, в каком разум при всем напряжении сам по себе не может Его видеть; обуздывает дерзновенные порывы подвергать существо Бога и Его святейшие определения суждениям ограниченного нашего разума; наконец, открывая человеку, что настоящая жизнь его есть поприще, на котором он должен подвизаться для приобретения блаженной вечности, – Евангелие внушает, что человек самим Промыслом поставлен в известном состоянии, связующем его с человечеством; заставляет его искренно готовиться быть полезным своему ближнему, снискивать пропитание трудами рук своих, дабы исполнением обязанностей своего состояния достигнуть вечного своего назначения.

Но что значит просвещение ума без образования сердца? То же, что огонь в руках безумного, или злодея. Если просвещение ума так устроено, что оно способствует к управлению сердцем, к познанию наших обязанностей в отношении к Богу и ближнему: то ничего нет благодетельнее образования, доставляемого науками. Но если просвещение не подает средств к укрощению страстей, к покорению воли законам Божественным и человеческим: то оно опустошительнее моровой язвы, разрушительнее пожаров, губительнее всех бедствии, удручающих человечество. К избеганию такового зла, необходимо насаждать в младых еще сердцах семена благочестия и страха Божия: потому что если юношу оставить без тщательного образования в благочестии: то и добрые его склонности будут подавлены колючим быльем пороков; если юное сердце не проникнуто страхом Божиим; то что ни сеете на почве ума его, пожнете терние! Ибо как обилие жатвы зависит не сколько от обилия семян, брошенных на ниву, сколько от возделывания земли и росы небесных, так просвещение ума тогда только приносит благодетельные плоды для человечества, когда оно соединено с тщательным образованием нравственности и осенено благословением Божиим; но там нет благословения Божия, где нет страха Его!

Найдите же учение, которое было бы столько же благонадежно к насаждению в сердце человеческом истинного благочестия, как учение Христианское? Совесть, этот закон, начертанный в сердце нашем перстом самого Бога, неозаренная светом Евангелия, по врожденной испорченности нашей природы, сама по себе, при всех усилиях ума, не сообщает ясного понятия о наших обязанностях; часто доводит человека до сомнения на счет достоинства его деятельности, оставляет без разрешения колеблющиеся его желания, и бессильна удержать стремление воли, последующей влечению чувственности. Одно Евангелие восстановляет совесть на степень первобытного ее состояния, излагает внушения ее в простоте, понятной для самих отроков, представляет законы совести в непререкаемой положительности, раскрывает дух их в самом осязательном свете, и вместе с тем сообщает им столь деятельную силу, что в сем отношении все умствования мудрых века сего о наших обязанностях, – в сравнении с Евангелием, – суть не что иное, как лепетание младенцев. Ибо суждения мудрствующих по стихиям мира сего о предметах нашей деятельности, большей частью, сбивчивы, неопределенны и превратны: побуждения их к подвигам добродетели ничтожны, суетны; похвалы, описанные ими добродетели, несогласны с их поступками. А Евангелие, предписывая правила жизни со всей определенностью и от лица Божия, представляет живой образец святости в лице Иисуса Христа; проникая силой Божественных внушений до разделения души же и духа (Евр. 4:12), одобряет или осуждает сами мысли и намерения; указывая на небо, как на место вечного мздовоздаяния, научает своего последователя ценить всякое состояние без зависти к другому; поселяет в сердце нашем благодушие непоколебимое во всех бедствиях; внушает безусловное самоотвержение в подвигах добродетели; одушевляет бескорыстным пожертвованием не только сил, но и самой жизни для блага человечества и сообщает добродетели сверхъестественные силы на пути к блаженной вечности!

Таким образом явно, что только то воспитание благодетельно для человечества, которое основано на просвещении ума и образовании сердца учением Христовым.

Но слово мое к вам обращается, младые дети! Вступая в святилище наук, не забывайте ни на одно мгновение что Господ дает премудрость и от лица Его познате и разум (Притч. 2:6). Посему, прилагая усилия к приобретению умственных познаний во всех преподаваемых вам науках, прежде всего, старайтесь озарить ум свой истинным познанием Бога, коего промыслом мы живем, движемся и существуем (Деян. 17:28). Возрастая в учении Господнем, тщательно исполняйте все возлагаемые на вас обязанности: дабы пробрести навык к трудолюбию, необходимому в служении человечеству. Научитесь управлять силой страха Божия всякую страсть и чувственное вожделение; будьте благопокорны вашим приставникам: потому что тот не может быть приятен Богу, кто строптив перед человеками. Да возжжется в сердце вашем пламень всепреданнейшей любви к Благочестивейшему Царю нашему; ибо от Его попечений проистекает и ваше воспитание, и благоденствие Государства. Сего ожидает от вас отечество и Святая Церковь, которая умоляет ныне Γοспода, да снидет и почиет на вас Его благословение. Аминь.