Слово в неделю Крестопоклонную
Кая польза человеку, аще приобрящет мир весь, и оттщетить душу свою? (Мк. 8:36).
Да, скажет иной, если бы приобрести и обладать целым миром, – тогда бы нечего было желать более, потому что можно было бы удовлетворить всем своим желаниям, так что сердце наше могло бы вполне насытиться! Нет, братья, по словам Господа, создавшего наше сердце, не принесло бы нам никакой пользы и приобретение целого мира, или, что то же, и целый мир не в состоянии доставить полного удовлетворения нашему сердцу! Кая бо польза человеку, аще приобрящет мир вес, и оттщетитъ душу свою? От чего же? От того, что сердце наше создано для вечного блаженства, что мы сотворены для соединения с Богом, – бесконечным благом! Посему тленные, скоропреходящие блага мира сего, – целый мир – никогда не насытит, не успокоит нашего сердца. В сей истине каждый из нас опытно удостоверяется в течении жизни, а опыты всемерно старающихся благоугодить Богу своей жизнью удостоверяют, что хотя полное блаженство предоставлено последователям Христовым в вечности, но сердце наше еще в настоящей жизни может найти в Иисусе Христе такое успокоение, какого не в состоянии доставить нам и обладание целым миром: не смотря на то, что путь, ведущий к царствию небесному, тесный, тернистый, а решившиеся по нему идти, должны сверх того взять на себя крест свой, благодушно, с полной преданностью воле Божией, переносить всякого рода скорби и злоключения в мире сем, и последовать, т. е. подражать земной жизни Иисуса Христа. Только таким путем может человек приобрести в настоящей жизни успокоение своего сердца и вечное блаженство, и блага мира сего никогда не удовлетворять вполне сердечных наших желаний. Посему, если дорого для нас душевное спокойствие и вечная наша участь, то такие истины достойны постоянного нашего размышления.
В самом деле, несмотря на неисчерпаемое обилие благ земных, коими благость Божия обогатила наш мир, заключает ли в себе этот мир что-либо такое, чем бы мог наполнить наше сердце, удовлетворить его желания? Поистине, нет! Правда, в нашей юности мир представляется нам как бы в радужном сиянии и таким безграничным, таким сладким, снисходительным, добрым, приветливым, щедрым, что, по видимому, готов за ничто предложить нам неисчерпаемые свои сокровища, свои, на взгляд, вечноцветущие красоты, – обещает полное во всем обилие, роскошь, наслаждения, бесконечные удовольствия: а выходит на опыте, что все обещаемое миром – суета, обман и горе. Наворотив того, как бы мы были счастливы, если бы желания сердца нашего с отрочества сосредоточены были в Боге; если бы наши мысли и действия направлены были к благоугождению Богу всей нашей жизнью, если бы мы не знали и никогда не испытывали так называемых наслаждений и удовольствий мира сего!
Но человек, увлеченный обманчивыми призраками мирского обаяния, с жадностью за ними стремится, тогда как, с одной стороны, хотя бы блага мира сего лились рекой в наше сердце, оно, будто бездонный сосуд, никогда ничем не наполнится; с другой стороны ненасытное, зияющее беспрерывными желаниями наше сердце, от вкушения мнимых благ земных, поражается томлением, досадой и мучительными терзаниями. Горестнее всего то, что осуществление самых восхитительных, самых сладостных надежд нашей юности производить во глубине души нашей самые болезненные ощущения, самое горькое раскаяние! Нечего другого и ожидать от мира, когда блага его не в состоянии доставить нам прочных удовольствий; когда утро нашей юности, обещавшее прекрасный, ясный день жизни, часто в самом начале ее внезапно помрачается тучами скорбей и злоключений; когда восхищающие нас красотой цветы почти от одного к ним прикосновения увядают, когда оказывается, что зародыши самых сладких плодов источены червями, когда услаждавшие юношу песнопения превращаются в стоны и рыдания, когда самые отрадные мечты, предположения исчезают будто сновидения, когда существа, казавшиеся нам светлыми ангелами, оказываются в последствий злобными; когда то, что издали сияло блеском золота и драгоценных камней, вблизи является иссохшим злаком, или ничтожным стеклышком, из разбитого сосуда; когда роскошь превращается в гной, красота в безобразие, сладость становится горестью, друзья делаются врагами, a жизнь, обещавшая одни удовольствия, представляется безотрадной, ужасающей, как пустынная, каменистая степь!
Если бы еще неудачи, скорби, горести, злоключения могли обратить путника земной жизни на путь покаяния, привели его к Богу: тогда земной странник, вкусив блаженства тех, коим прощены грехи их, мог бы еще в сей жизни, в уповании на удовлетворение за нас правосудию Божию крестными страданиями Спасителя, приобрести спокойствие совести. Ho люди большей частью, терзаясь не столько раскаянием о своих заблуждениях и проступках, сколько несбыточностью своих юношеских надежд и ожидания, снова желали бы сделаться юношами, и не смотря на то, что с зрелым возрастом начинают ощущать в себе оскудение сил, охлаждение крови, притупление чувств, допускают к сердцу своему юношеские мечты и желания, и, обращая взор на протекшую юность, сожалеют только о том, что она протекла невозвратно, воздыхают о ней, будто Адам о рае потерянном! Тщетно! Время, как Херувим, стоящий у рая с пламенным оружием, заграждает перед грешником врата его юности и говорит изгнаннику: счастье твое невозвратно! И, действительно, никогда уже не возвратится наша юность, не возвратятся светлые дни ее; самые надежды, возникавшие в юношеском нашем сердце, желания, кипевшие в нем будто смола на раскаленных угольях, время охладило, умертвило в самом зародыше их!
Однако ж, не смотря на то, что легкомысленное уклонение на путь своеволия, что наслаждение благами мира сего и суетные удовольствия оставляют в сердце нашем пустоту, терзают совесть бесплодным, мучительным раскаянием, человек, устремляя взор свой в будущее и увлекаясь новыми обольщениями, новыми призраками счастья, постоянно сгорает жаждой блаженства, ощущает в груди своей новые тревожные желания. Различные степени почестей, многообразные способы к обогащению и угождению чувственности, представляются глазам нашим как бы стремнистыми горами, коих вершины высятся в воздушной высоте, привлекая к себе путников настоящей жизни обольстительными призраками мнимого блаженства, и человеку кажется, будто стоит только занести ногу на первую из гор, преграждающих ему путь к осуществлению его желаний, и – нечего будет желать более. И вот он устремляется на гору мнимого счастья, пускается по первой тропинка на удачу, ползет стезями низости и происков, лепится по утесам лести и лукавства, взбирается на первую из привлекавших его возвышенностей, достигает желанной почести, звания, корысти, состояния!.. Напрасно! Едва он достиг желаемого, как увлекавшее его очарование исчезает; a на высоте общественного звания, бывшей предметом пламенных его желаний, не находит он и малого места для спокойного преклонения главы своей. Обманутый в своем ожидании, миролюбец снова усиливается достигнуть осуществления то тех, то других желаний своих; но все его усилия оканчиваются досадой на самого себя, ненавистью окружающих его, отвращением от самой жизни, невыносимыми терзаниями совести. А каких жертв, каких усилий, лишений, тревог, изнурений стало ему исполнение каждого из его желаний! Если бы человек столько, или хотя в половину того трудился для приобретения душевного спасения, сколько изнуряет себя для приобретения почестей, богатства, для угождения своей чувственности: то мог бы и на земле найти довольство, и в вечности пробрести бесконечное блаженство: потому что благочестие на все полезно есть, обетование имеюще живота нынешняго и грядущаго (1Тим. 4:8).
Впрочем, если бы уклоняющийся от вечного своего назначения, от высокой цели бытия своего, и вечно жил на земле: все бы постоянно томился какими-нибудь желаниями, а с осуществлением их бесплодно терзался бы душевными муками, – хотя бы приобрел несметные сокровища, испытал все удовольствия мира сего, Но гроб – предел наших суетных желаний! Истощенный в силах, истраченных в суете и безумии, грешник низвергается на одр предсмертных болезней и с отчаянием удостоверяется, что между им и миром опускается непроницаемая завеса! Тогда вполне сознает несчастный в глубине души своей истину изречения Господня: кая польза человеку: аще приобрящет мир весь, а оттщетит душу свою? К чему же я трудился, говорит тогда миролюбец, к чему перенес я столько изнурений и забот; к чему напрягал все силы свои, мучился желанием приобрести блага земные, когда они сами по себе ничтожны и отказываются сопровождать меня в жизнь замогильную, не сойдут со мной в область предстоящей мне вечности? Ах! горе мне, что я столько перенес трудов для того, чтобы потерять Бога; горе мне, что я столько трудился для своей гибели, а ничего не сделал для исинного своего счастья, для приобретения блаженной вечности! Тщетные вопли! хотя и в последние минуты крепкая вера в Бога и надежда на милосердие Божие, на ходатайствующие о нас перед вечным правосудием крестные страдания Спасителя, могли бы исторгнуть грешника из пропасти отчаяния, если бы сердце миролюбца, пережженное огнем страстей и беззаконий, могло еще распалиться любовью к Богу.
«Как же жить в мире?» – спросите. Жить по учению Евангелия, не любить ничего в мире более Бога и Его заповедей, не пристращаться ни к чему земному, не привязываться сердцем своими к богатству, когда оно течет к нам, не жаждать его, когда Промысл Божий отказывает нам в нем, не пристращаться ни к чему, что может овладеть всей любовью нашего сердца! По совету Апостола, имеющие жен должны быть как бы не имеющие их; плачущие о какой-либо потере, как не плачущие; радующиеся чему-либо, как не радующиеся; покупающие, как ничего не приобретающие; словом, пользующиеся миром сим должны быть как не пользующиеся им (1Кор. 7:29 – 31); – не помышлять о вечной своей участи, стремиться всей мыслью, воздыханиями и желаниями сердца нашего к горнему отечеству, где Господь наш Иисус Христос восседит одесную Отца небесного, которому с Его Сыном и Духом Святым честь, слава и поклонение во веки веков. Аминь.