Слово в неделю о блудном сыне.

«Жертва Богу дух сокрушен: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс. 50, 19).»

Понятие о сокрушении сердца в общем смысле означаете всякую скорбь и печаль, ощущаемую нами под тяжестью бедствий, сопровождающих земную жизнь нашу. Народ наш на своем простом языке называет эту печаль кручиною, разумея под этим словом скорбь глубокую и продолжительную. Так все мы испытываем бедствия и скорби: кто от болезни, кто от бедности, кто от измены друзей, кто от злобы врагов, кто от непоправимых собственных ошибок, от неудавшихся предприятий и несбывшихся надежд, кто от оскорбленного самолюбия и т. под. Перечислить все наши скорби нет возможности, и совершенно освободиться от них нет средств у рода человеческого. Но все эти житейские скорби и страдания в Слове Божием называются печалью века сего, которая при крайнем усилении скорбей, при нашей беспомощности смерть соделовает (2Кор. 7, 10), т. е. подавляет дух наш и лишает его сил и возможности выйти победителем из борьбы с бедствиями жизни и ввергает в отчаяние и погибель.

Совершенно иное значение имеет нравственное состояние, испытанное Давидом после его падения и названное им в покаянном псалме его сокрушением сердца. Это чувство, в противоположность печали века сего, Апостол Павел называешь печалью по Боге, т. е. скорбью о нашей неблагодарности к Богу, оскорбляемому грехами нашими.

Ясно, что сокрушение сердца есть чувство религиозное и, как нравственное состояние, представляется в смысле жертвы Богу, – духовным подвигом, привлекающим к нам Божие милосердие и открывающим путь ко спасению, по другому изречению Давида близь Господь сокрушенным сердцем и смиренные духом спасет (Пс. 33, 19).

По этим чертам, указанным Словом Божиим, мы можем так определить понятие о сокрушении сердца:

Сокрушение сердца есть скорбь глубокая и постоянная, происходящая от сознания нашего недостоинства и виновности пред Богом и праведными судом Его, растворяемая верою в Его промышление о нас и надеждою на Его бесконечное милосердие.

Раскрытие этого понятия о сокрушении сердца на основаниях Слова Божия и опытов духовной жизни приведет нас, во-первых, к уразумению высокого нравственного достоинства этого расположения духа нашего, и, во- вторых, к созерцанию дивных проявлений любви и милосердия Божия к верующим, носящим в себе дух сокрушенный и сердце смиренное.

Прежде всего, мы должны помнить, что это скорбное состояние духа нашего есть наше печальное наследство от наших прародителей после их грехопадения. Затворенные для них врата рая и херувим с пламенным мечем, охранявший их, должны быть для всего грешного человечества знамением его отчуждения от Бога. Печаль эта должна возрасти при мысли о невообразимом множестве произвольных грехов, соделанных людьми в течение веков и расслабивших душевные и телесные силы наши. Поэтому состояние греховности нашей и скорбей, от нее происходящих, признается для нас естественным, природным, неизбежным, непоправимым никакими собственными усилиями людей. Возрождает, обновляет и спасает нас от вечных страданий только крестная жертва Искупителя нашего, под условием нашей свободной деятельности, по учению Его и примеру земной Его жизни, т. е. под условием крестного, тяжкого подвига в борьбе с нашими страстями и врагами нашего спасения, под руководством и с помощью благодати Святого Духа. Итак, и в опасности погибели от грехов, и в усилиях к освобождению от них, скорбь и сокрушение всюду сопровождают нас. Это мы видим из свидетельств избранных и совершеннейших праведников. Евангелист Иоанн говорит о себе: аще речем, яко греха не имамы, себе прельщаем, и истины несть в нас (1Иоан. 1, 8), а Апостол Павел говорит за себя и за всех людей, остающихся в естественном состоянии: „я плотян, продан греху; ибо не понимаю, что делаю, потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю» (Рим. 7, 14 – 15). И после того как он явил в своей многотрудной жизни величайшие подвиги добродетели, после чрезвычайных дарований, откровений и видений, он говорит: „усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным” (1Кор. 9, 27). „Мы сами, говорит он, имея начаток Духа, стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего» (Рим. 8, 23). „Мы воздыхаем, желая облечься в небесное наше жилище; только бы нам и одетым не казаться нагими” (2Кор. 5, 2 – 3). Поэтому он не только будит беспечных грешников: „встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит себя Христос» (Ефес. 5, 14), но остерегает и трудящихся в деле своего спасения от расслабления и самонадеянности: „кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (1Кор. 10, 12). Итак, внутреннее сокрушение сердца, соединяемое с заботою об исправлении, печать сосредоточенности на лице, осмотрительность в слове и поведении, – вот образ истинного христианина.

Слово Божие объясняет нам это нравственное состояние наше различными образами и сравнениями, но мы не вдумываемся в них и привыкли повторять их без должного внимания и размышления. Оно называет нас больными, а Христа Спасителя Врачом и Посетителем душ наших (Матф. 9, 12; 1Петр. 2, 25); называет нас странниками, не имеющими здесь „постоянного града» и обреченными на труды и лишения дальнего путешествия и на „искание града будущего» (Евр. 13, 14). И как ясно собственный наш опыт указывает нам на эту печаль нашего духа в тоскливом недовольстве нашей земною жизнью! Подумаем: что значит это беспокойное искание истины и стремление разрешить нашим собственным умом неразрешимые для нас вопросы о судьбе нашей, стремление, увлекающее даже ученых христиан на ложные пути знания и подвергающее их бесчисленным заблуждениям, когда Божественное Откровение стоит пред нами, как солнце, освещает нам пути к вечной Истине? Что значит это искание счастья в разнообразных плотских наслаждениях, эта неудовлетворенность духа при самых благоприятных условиях жизни, и, наконец, эта непрестанная жажда перемен в надежде найти полное счастье, удовлетворяющее нас и неизменное? Всякий честный и непредубежденный мыслитель увидит в этом не что иное, как наше врожденное, не заглушаемое никаким шумом развлечений и не насыщаемое никакими земными наслаждениями, стремление к Богу, Источнику жизни и блаженства. А если это так, то и душевная печаль наша и сокрушение сердца – наша неотъемлемая доля, прискорбная, но не безнадежная, а имеющая выход к свету и радости, по слову Спасителя: блаженны плачущии, яко тии утешатся (Матф. 5, 4).

Мы знаем из слова Божия, что христиане достигают благодатных утешений в этой жизни и вечного блаженства в будущей не познаниями и мыслями, хотя бы и глубокими, – не словами, хотя бы и мудрыми, – но исполнением заповедей Божиих и верою живою и деятельною. И этот именно единственный путь ко спасению обретается и безопасно проходится только при условиях покорения вере нашего горделивого ума и при многотрудном подвиге очищения нашего грехолюбивого сердца. Кто обращается к врачу? Тот, – воспользуемся любимыми сравнениями св. Иоанна Златоуста, – тот, кто чувствует свою болезнь и понимает ее опасность. Следовательно, искреннее обращение ко Христу возможно только христианину, при обличении Слова Божия, почувствовавшему свою греховность и, по действию благодати Божией, познавшему в Христе единого истинного Целителя душ человеческих. Кто с доверием и убеждением принимает врачебные пособия? Тот, кто верит своему врачу. Следовательно, только возлюбивший Христа со смиренным и сокрушенным сердцем, с покорностью приемлет от него горькие врачества покаяния, слез, терпения в крестном подвиге борьбы со страстями и искушениями. Кто может с усердием приносить молитвы свои к Богу и быть терпеливым в бдениях и богослужениях? Только привыкший к внутреннему непрестанному обращению к Господу Иисусу Христу при всех печальных обстоятельствах своей жизни. Чье сердце всегда открыто для страждущих и несчастных братьев? Только сердце, знающее скорбь, по собственному опыту, в самых тяжких страданиях, при глубоких падениях, при бесплодности усилий освободиться от застарелых греховных навыков и непрестанном страхе за вечную свою участь. У Христа он сам ищет помощи, для Христа же помогает и страждующим братиям.

Чтобы нам лучше понять и усвоить это учение о „печали по Боге”, вспомним другое изречение Спасителя: „Горе вам пресыщенные ныне! ибо взалчете. Горе вам, смеющиеся ныне! ибо восплачете и возрыдаете» (Лук. 6, 25). Под словом „ныне» разумеется земная жизнь людей каждого века и каждого поколения. Но, кажется, ни для одного из предшествовавших веков не было так необходимо, как нам, это напоминание об опасности пресыщения чувственными наслаждениями и страсти к развлечениям и удовольствиям, вообще называемым в слове Спасителя веселием и „смехом». Нам наиболее грозит это „горе». В чем оно является и угрожает нам? В совращении со скорбного пути сокрушения о грехах на пути беспечности, в оплотенении сердца, утрачивающего чувствительность к духовным впечатлениям, затем – в неверии, ожесточении и коснении во зле, ведущем к вечному горю. Наш век полагает совершенство не в Богопознании и вере, а в науке преимущественно направленной к умножению удобств и наслаждений плотских: он ищет счастья – не в мире сердца и совести, не в радости и торжестве правды и добродетели, а в приобретении наибольших средств для роскошной и беспечальной жизни. Мы слышим речи о вере, но не о богопреданной, а каждым по своему понимаемой; мы видим борьбу за убеждения, но не видим твердых оснований для соглашения в единой бесспорной истине; мы много читаем рассуждений о честности, но основанной на гордости и самолюбии, о добродетели, но выставляемой на показ, о любви, но не в духе самоотвержения и самопожертвования, а в легком способе благотворения в пожертвованиях большею частью того, „чего нам не жаль». Все наше просвещение скользит по поверхности наших душ, а не поднимает нашего духа из под гнета подавляющей его плоти; все наши добродетели – в успехах по службе и приобретении отличий; а дела великие – в открытиях, сооружениях, составлении „колоссальных состояний». Слава Богу, что еще есть у нас в общественных деятелях усердие к служению отечеству и благу государства, хотя последнее не всегда понимается верно. Это „горе» в настоящем состоит в упадке духовной жизни, а в будущем обнаружится в развращении поколений и, наконец, в приближении человечества к пропасти, лежащей в конце „широкого пути», ведущего, по слову Господню, в вечную погибель (Матф. 7, 13). Нам, конечно, скажут на все это с усмешкою многие из образованных людей: „все это мы слыхали, все давно нам известно», но этим еще более увеличивается постигающее нас „горе». Иисус Христос, приняв исповедание веры в Него от исцеленного Им слепорожденного, сказал в слух фарисеев: „на суд пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы». Услышав это, фарисеи сказали: „неужели и мы слепы?» Иисус сказал им: „если бы вы были слепы, то не имели бы на себе греха: но как вы говорите, что видите, то грех остается на вас» (Иоан. 9, 39 – 41). Обратим это слово Господа к нашим неверам, отрицающим и искажающим Его спасительное учение по своему мнимому всезнанию: „если бы вы этого учения не знали, то не имели бы греха: но так как вы говорите, что его знаете, то грех остается на вас».

Но обратимся опять к душам смиренным и сокрушенным сердцам. Кроме несомненного твердого направления их по пути к вечной жизни, они на пути этом имеют и истинные утешения, неизвестные неверующим и беспечным.

Если сказано у пророка, что Господь „близок к сокрушенным сердцем», то это не значит, что Он, так сказать, стоит недалеко от них: Нет, Господь сказал: “се, стою у двери и стучу. Если кто услышит голос Мой, и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною» (Апок. 3, 20). Но кто поспешит отворить дверь Врачу небесному, как не болящий духом и Его ожидающий? И из опытов жизни сокрушенных душ мы видим, что они, при всех немощах, грехах и страданиях, имеют дерзновение к Богу. Не ощущая Его помощи, они зовут Его к себе: „скажу Богу, Заступнику Моему: для чего Ты забыл меня? Для чего я сетуя хожу от оскорблений_: врага?» (Пс. 41, 10) „Приблизься к душе моей; избавь ее; ради врагов моих спаси меня» (Пс. 68, 19). Чувствуя силу страстей своих и соблазнов, они вопиют к Богу: „я близок к падению и скорбь моя всегда со мною.., не удаляйся от меня, поспеши на помощь мне, Господи Спаситель мой!» (Пс. 37, 18 – 23)» Как упавшее и разбившееся дитя громким плачем зовет мать, зная, что она поспешит к нему, так смиренные души, указывая на свои грехи и страдания совести, плачутся пред Господом: „нет мира в костях моих от грехов моих. Ибо беззакония превысили главу мою, как тяжелое бремя отяготели на мне» (Пс. 37. 4 – 5). Они умоляют Бога Его собственными совершенствами и напоминают Ему об Его прежних благодеяниях: „вспомни щедроты Твои и милости Твои, ибо они от века» (Пс. 24, 6), „где прежние милости Твои, Господи?» (Пс. 88, 50). Они молят Господа помиловать их, если не для них самих, то ради охранения собственной чести и славы Его: „помоги нам, Боже, Спаситель наш, ради славы имени Твоего; избавь нас и прости нам грехи наши ради имени Твоего: для чего язычникам говорить: где Бог их?» (Пс. 78, 9 – 10). Но они же исповедуют пред Богом, с радостью и благодарением, и утешения даруемые им: „при умножении скорбей моих в сердце моем утешения Твои услаждают душу мою» (Пс. 93. 19).

Теперь укажем дивные проявления любви и милосердия, Божия к сердцам сокрушенным. Но кто посмеет сказать, что он в состоянии достаточно изобразить милосердие Господа к грешникам кающимся и любовь его к человекам? Кто может понять и обнять мыслью эту любовь бесконечную, всегда себе равную, для всех созданий открытую, ничем не возмущаемую, никогда не утомляющуюся, ко всем снисходящую, никого из людей, обращающихся к ней за помощью „не упрекающую» (Иак. 1, 5) и от величайших грешников не отвращающуюся? Только Господь Иисус Христос, пришедший в мир призвать грешников на покаяние (Лук. 5». 32), и „исцелять сокрушенных сердцем” (Лук. 4, 18), мог в учении и деяниях своих изоразить ее так, что полнота ее пребудешь вечным и неисчерпаемым предметом созерцания и славословия Ангелов и человеков. Для нашей цели мы только приведем данный нам образ ее в притче о блудном сыне и действия ее в помиловании падшего Давида, отвергшегося от Господа Петра и двух грешниц, удостоившихся за любовь к Нему и смирение прощения грехов.

В буквальном смысле притчи о блудном сыне мы видим, что отец его, тоскуя о нем, смотрел часто на дороги, ведущие к его дому с мыслью, не воротится ли несчастный сын его, (иначе он не мог, как сказано в Евангелии, увидеть его „ издали и увидев его идущим, он „сжалился над ним» (.мил ему бысть) и побежал ему на встречу. И прежде нежели сын успел произнести свою покаянную мольбу: „я согрешил перед тобою, и уже недостоин называться сыном твоим», отец пал ему на шею и уже целовал его. Затем он спешит снять с него рубище и одеть его в лучшую одежду, восстановить его в достоинство сына богатого отца, дав перстень на руку его и обувь на ноги. Он приказывает устроить вечерю „с пением и ликованием» и из уст его не вышло ни одного слова упрека, ни одного вопроса: где ты был? что делал? Куда девал данное тебе имение? Он Только восклицал в радости: „сей сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся» (Лук. 15). Вот живое истолкование слова Христова: радость бывает на небеси о единем грешнице кающемся (Лук. 15, 7).

Это слово изъясняется и действиями всеблагого Бога по отношению к смиренным сердцам. Давид впал в тяжкий грех. Но как только, обличенный пророком Нафаном, он сказал: „согрешил я пред Господом», пророк тотчас ответил ему: „и Господь снял с тебя грех твой; ты не умрешь». Чем объяснить это скорое помилование? Предведением Господа, что Давид, великий духом и верою, поймет и оценит оказанную ему милость. И вот он, в ожидании дальнейшего откровения о нем воли Божией, уединяется, постится, проводить ночь на голой земле (2Цар. 12) и потом, в слух всего мира, в псалме своем исповедует грех свой и молит: „помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей... беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда предо мною... Не отвергни меня от лица Твоего и Духа Твоего Святого не отними от меня... Научу беззаконных путям Твоим, и нечестивые к Тебе обратятся» (Пс. 50). И доселе этот покаянный псалом обращает к Господу нечестивых.

В помиловании Апостола Петра любовь Божия открывается в особенно трогательных чертах. Петр, с такою горячностью обещавший Господу, что „если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнуюсь» (Матф. 26, 23), „я душу свою положу за Тебя» (Иоан. 13, 37), не устоял пред обвинениями рабыни и служителей в том, что и он был с Иисусом Назореем, „отрекся с клятвою, что не знает сего человека» (Матф. 26, 69 – 74). Петел возгласил его падение, а Господь, претерпевший в это самое время в дворе первосвященника Каиафы поругания и бичевания, с кротостью взглянул на него, напомнив ему его самонадеянность и свое предречете.Этот взгляд пронзил сердце Петра и он, „вышедши вон, горько заплакал» (Лук. 22, 62). И Господь в сердце своем уже простил его. По воскресении Иисуса Христа, когда Ангел повелел мироносицам возвестить всем ученикам об Его воскресении, прибавил: „и Петру», чтобы скорбящий Петр не лишен был радости о воскресении своего Учителя (Мар. 16. 7). Наконец, когда Господь явился Сам апостолам на море Тивериадском, Он кротко напомнил Петру об его прежней самоуверенности: „любишь ли Ты Меня больше нежели они? И если повторил этот вопрос трижды, то, по толкованию святых отцов, только для того, чтобы после троекратного его отречения и троекратного уверения Петра: ей Господи, Ты веси, яко люблю Тя (Иаан. 21), восстановить его в звании и правах апостола: „паси овец моих» (Иоан. 21, 16).

Прощение одной жене – грешнице даровано Спасителем в доме Симона фарисея, который пригласил Его на трапезу, но не имел веры в Него и принял Его с фарисейскою горделивостью. Между тем во время трапезы, по сказанию Евангелиста Луки, „женщина из того города пришла с алавастром мира и, ставши позади Господа, начала обливать ноги Его слезами и отирать волосами головы своей, целовала ноги Его, и мазала миром». Господь как будто не замечал этого. Но когда Симон, а, вероятно, с ним и другие, стали сомневаться в достоинстве Иисуса Христа, думая, что „если бы Он был пророк, то знал бы кто и какая женщина прикасается к Нему, ибо она грешница», надлежало объяснить ее поступок. И Господь Сам так истолковал его, что раскрыл всю душу кающейся. „Симон! сказал Он домохозяину, – видишь ли ты эту женщину? Я пришел в дом твой, и ты воды Мне на ноги не дал; а она слезами облила Мне ноги и волосами головы своей отерла. Ты лобзания мне не дал; а она с тех пор как Я пришел не перестаешь лобызать у Меня ноги. Ты головы Мне маслом не помазал; а она миром помазала Мне ноги. А потому сказываю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много». Здесь открывается новая черта милосердия Божия: грешница получила прощение не за сокрушение, а за любовь. Что это значит? То, что она, обливаясь слезами, прошла быстро подвиг печали и сокрушения возвысилась до пламенной любви к Господу и с необыкновенным смирением и силою выражала ее (Лук. 7).

Внутреннее состояние другой помилованной грешницы менее ясно. Она обличена была в преступлении, за которое, по закону Моисееву, положено было побиение камнями. Книжники и фарисеи нашли в этом происшествии удобный случай искусить Спасителя, не скажет ли Он чего-нибудь вопреки закону Моисееву. Чтобы обвинить Его в этом, они поставили пред Ним виновную и произнесли требуемый законом приговор. Но Господь, не обращая на них внимания и, наклонясь низко, писал на песке. Когда же они продолжали спрашивать Его, Он сказал им: „кто из вас без греха, первый брось в нее камень.» Это был удар в их совесть, и стыдясь перед народом так решительно и громко объявить себя безгрешными, когда грехи их были известны, и заметив, что Господь, не смотря на них, продолжаешь писать на песке, они „будучи обличаемы совестью, говорит евангелист, стали уходить один за другим, начиная от старших до последних; и остался один Иисус и женщина, стоящая посреди». Господь, обратив к ней Свой милостивый любвеобильный взор, сказал: „где твои обвинители? Никто не осудил тебя? Она отвечала: никто, Господи! Иисус сказал ей: “И Я не осуждаю тебя. Иди, и впредь не греши!» (Иоан. 8).

Я намеренно изложил эти два последние события с особенной подробностью потому, что лживые учители о духе евангельской любви и всепрощении говорят, что Христос прощаешь всякому грешнику и всякие грехи; стоишь только этого пожелать. И эти два случая, особенно последний, они приводят в доказательство своих богохульных мыслей. Но Господь гремел всею силою Божия правосудия против всякого греха, не исключая и мысли нечистой, и слова праздного; а относительно греха нарушения седьмой заповеди десятословия Он даже назвал грехом нечистое воззрение. Нужно ли поэтому приписывать Ему безразборчивое, противное правде Божией, прощение всех мерзостей, совершаемых с особенным бесстрашием современными плотоугодниками ? Не потому Господь прощал грешников, что почитал малыми великие грехи, а потому, что видел в них великое сокрушение о грехах и обращение к покаянию, так как это соответствовало цели Его служения – спасению человечества: Он пришел в мир грешников спасти (1Тим. 1, 15).

Совершенно ясен высокий подвиг покаяния жены, омывавшей, слезами ноги Спасителя; но и немного нужно проницательности, а нужна только честность в мыслителе, чтобы понять внутреннее состояние жены – грешницы, приведенной к Господу фарисеями. Ее преступление было доказано; закон, карающий его, известен; обвинители беспощадны, и Иисус был понят народом, как сама истина и правда, что засвидетельствовали сами Его ненавистники, лицемерно говорившие Ему при народе: „мы знаем, что Ты справедлив, и истинно пути Божию учишь” (Матф. 22, 16). Что должна была чувствовать и думать о своей судьбе несчастная женщина? Она висела над бездною. Но она знала что Судия, к Которому ее привели, милоcтив, что Он состраждет и благотворит всем несчастным и прощает грешников: не молила ли Его она внутренно о прощении? Вот Он медлит; Он грозно испытывает и обличает озлобленных свидетелей; они начинают расходиться. – Не закрадывается ли в ее сердце надежда спасения? Не смотрит ли она на божественное Лицо Искупителя с благоговением и умилением, как бы угадывая, что она не погибла? И когда Он, оставшись с нею без обвинителей, спросил ее: „где твои обвинители? никто не осудил тебя? Она отвечала, как бы с некоторою бодростью: “никто, Господи!» – „И Я не осуждаю тебя. Иди и впредь не греши». Это повеление: „впредь не греши» означает, что Сердцеведцем прошедшее ей прощено.

Итак, мы видим из Слова Божия, что смирение духа и сокрушение сердца должны составлять постоянное настроение христианина, без которого все добродетели и греховности пред Богом и отзывающееся фарисейскою горделивостью, не умеют надлежащей нравственной цены и достоинства.

Из примеров Давида и апостола Петра мы видим, что глубокое сокрушение при тяжких падениях, привлекающее к грешнику Божие милосердие, подготовляется жизнью богобоязненною и дающею задатки исправления и нравственного преуспения.

Примеры прощенных грешниц показывают нам, что о некоторых смиренных душах есть особое Божие промышление; озарение их благодатью Божию, туне даруемою (Матф. 10, 8), открывает их сознанию великую опасность их заблуждений и погибли, исторгаешь из сердец их вопль о помощи к бесконечно милосердному Спасителю нашему. Таково призвание к покаянию св. Марии Египетской.

Но всего яснее для нас видно, что жизнь христиан пустая, рассеянная, проходящая в плотских наслаждениях и страстных увлечениях, не дает возникнуть в душе прочному спасительному чувству сокрушения, а может только допустить иногда мимолетные воздыхания и скоровысыхающие слезы.

Но вот великой важности вопрос; что же делать человеку, проведшему жизнь во грехах, расстроившему свое здоровье или состарившемуся и приближающемуся к смерти в страхе праведного суда Божия и вечных мучений? Просить у Господа, как благодатного дара, того же сокрушения и молиться, по наставлению великого учителя покаяния, святого Андрея Критского: достойних покаяния плодов не истяжи от Мене, ибо крепость моя во мне оскуде: сердце мне даруй присно сокрушенное, нищету же духовную: да сия Тебе принесу, яко приятную жертву, едине Спасе! ²⁸ Тому же учит нас и трогательная церковная песнь, воспеваемая в день Сретения Господня: о Христе, всех Царю! подаждь ми слезы теплы, да плачу мою душу, юже всю погубих. Аминь.