ИСИХАЗМ КАК ОСВОЕНИЕ ВНУТРЕННЕГО МИРА
Мы с вами сейчас являемся свидетелями одного удивительно интересного феномена: все большего пробуждения интереса к, так называемой мистике, и вообще, к мистическим таинственным явлениям. Это явный знак начала переориентации человеческих интересов. Ибо почти вся человеческая деятельность, на протяжении нескольких последних веков, в особенности, деятельность человека европейско-американской цивилизации, была направлена на освоение космоса и материи, на освоение внешних пространств. Такая односторонность явилась причиной отчуждения человека от его собственных внутренних просторов и привела к раздору между человеческим существом и его деятельностью: пространства внешнего мира, как бы поглотили глубину человеческого существа. Но чем более человеческое существо мельчает, тем более мелким и узким становится для него мир. Это совершенно естественно: человек, по природе своей, глубже и шире космоса, в котором он существует, отсюда и рождается его жажда глубины и широты, которую не могут утолить глубины и широты этой материальной действительности.
Свидетельством поисков этой глубины является интерес, пробудившийся за последние десятилетия в Церкви и вне ее, к духовному движению, получившему название «исихазм» или «паламизм». Это движение, особенно выразившееся в XIV веке и огранически связанное с личностью св. Григория Паламы (важно подчеркнуть, что Церковь посвятила ему вторую неделю Великого Поста), долгое время оставался в забвении, а иногда, под влиянием западной литературы, и в презрении. Что же такое «исихазм»? Действительно ли это, как хотели показать некоторые, «нездоровый мистицизм» прошлого или нечто совсем иное? – Мы считаем, что Неделя св. Григория Паламы и святые дни «небесной безграничности» Великого Поста, как призыв к целостному духовно-телесному преображению, особенно подходят для размышлений об этом важнейшем для истории Православия и духовной жизни вообще, духовном движении. ИСИХАЗМ – СЕРДЦЕ ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ
Прежде посмотрим, что именно значит слово «ИСИХИА»? – Буквально, оно значит – ПОКОЙ, ТИШИНА, БЕЗМОЛВИЕ. Между тем, православные подвижники издавна придавали ему более глубокий смысл. Человека и мир, в котором он живет, характеризуют постоянное беспокойство и изменчивость. Поэтому человек жаждет и ищет покоя. Как мы знаем, море бывает спокойным в своих глубинах, а не на поверхности, подобно этому, по опыту святых подвижников, внутренний мир человека и всего творения следует искать в глубинах человека и творения, и «по ту сторону» этих глубин. ИСИХИА и есть именно такой поиск внутреннего покоя, который «превосходит всякий ум». Это не просто спокойствие, обретение спокойного места жизни, но бытийное собирание человеческого существа и жития в свой центр («сердце»); и через это собирание в Боге и Богом, как единственным источником истинного покоя. Лучший перевод слова «ИСИХИА» сделал о. Иустин Попович – МОЛИТВЕННОЕ БЕЗМОЛВИЕ. Потому что такого собирания можно достичь только верой, покаянием, постом и молитвой. Оно предполагает огромное духовное напряжение и борьбу со страстями, в которых первоисточник человеческой рессеяности и разбитости. Когда пророк Моисей молчал, говорит св. Григорий Палама, объясняя этот покой, раздался глас Божий: «Что ты вопиешь ко Мне?» (Исх. 14,15). Такое безмолвие слышнее слов, тишина, которая перерастает в глубинный вопль существа. Кто приобрел такое молитвенное безмолвие, говорит св. Иоанн Лествичник, тот познал глубину тайны.
«Исихиа» такого рода и исихазм вообще, обычно связывается с упомянутым духовным святогорским движением XIV века. Но если мы более глубоко рассмотрим этот вопрос, то увидим, что он характерен для духовной жизни Православия в целом. Достаточно, например, заглянуть в «Древний Патерик», сборник изречений египетских старцев, чтобы убедиться, что исихазм, не какое-то новое изобретение, а существует испокон веков, как образ жизни и путь спасения. Оно, в действительности, служение Марии у ног Иисусовых, всегда существовавшее в Церкви. Вот что читаем мы в Патерике, – когда старец Арсений спросил Господа, как ему спастись, он услышал голос – « Арсений, бегай (многословия), молчи, пребывай в уединении», этот призыв к старцу Арсению, по сути, призыв к внутреннему духовному деланию, без которого вся духовная жизнь словно дерево без плода.
Об исихазме говорят и Отцы древнехристианской Церкви. В V веке упоминается некий пустынник Иоанн, из палестинского монастыря Святого Саввы, проводивший жизнь в молитвенном безмолвии. Об исихастах говорится и законе Юстиниана, упоминается в 41 правиле Трулльского Собора. Великий подвижник VI века, преп. Иоанн Лествичник, 27 Слово своей «Лествицы», оказавшей огромное влияние на духовную жизнь и Востока и Запада, посвящает «Святому безмолвию души и тела» и «разнице и различению безмолвия». Исихия – идеал для него, так же как и для многих других до него. Он, между тем, понимает и опасность, которая кроется в ней. Поэтому, он рекомендует большую осмотрительность и смирение, охраняющие подвижника от соблазна и впадения в гордость, эту «всеобъемлющую смерть». Лествичник советует истинному искателю духовной жизни: «Непрестанное памятование об Иисусе пусть соединится с твоим дыханием и только тогда ты почувствуешь пользу молитвенного безмолвия». Здесь речь идет о постоянном любовном общении с Христом, целью которого является соединение с Богом и Его «святым наднебесным огнем», недостойных попаляющего, а чистых просвещающего (просветляющего) «в меру совершенства» (Слово 28).
Святой Григорий Нисский, в толковании на Псалмы, говорит, что Моисей провел сорок лет в уединении, пребывая в «молитвенном безмолвии», созерцая невидимое. По преп. Исааку Сирину, «исихия» – вершина совершенства и «мать покаяния». Он называет ее и «началом очищения». По тому же святителю, слово – орган сего мира; молитвенное безмолвие, требующее полного отречения от мира как от плотских желаний, похоти очес и гордости житейской, употребляется как орган безмолвия, в котором тайна будущего века.
Молитвенное безмолвие, как постоянное хождение перед лицем Божиим, органически связано с исполнением всех евангельский заповедей. Исполнение заповеди – это подготовка к более высокой ступени духовной жизни, потому тот, кто хотел бы молитвенного безмолвия, не освободившись, добродетельной жизнью, от духовных страстей и болезней, походит на человека, скачущего с корабля в открытое море, в уверенности, что на одной доске он беспрепятственно достигнет берега. (Преп. Иоанн Лествичник).
Закон жизни, по св. Григорию Богослову, заключается в том, чтобы «вспоминать о Боге чаще чем дышать». Только так можно придти к цели христианской жизни – к достижению соединения с Богом, причастию и созерцанию Бога. Эта главная идея исихастов всех времен, богословски утвержденная и узаконенная в Церкви, сначала в Ареопагитских списках (писаниях), а затем в сочинениях преп. Максима Исповедника, духовного предшественника святогорских исихастов, вместе с Евагрием, Исааком Сирином, и особенно Симеоном Новым Богословом.
Задержимся на личности преп. Симеона. Для него, также как и для святогорских исихастов (он жил в конце X, начале XI века), Бог есть свет и почивает в неизреченном свете. Поэтому тот, кто достигнет соединения с Богом – причастится Его вечному свету и сам станет светом. Это возможно только в вере и добродетели, а «ИСИХИА» по его мнению – совершеннейшая из них; другие же добродетели – путь возводящий к ней. Тот, кто молитвенно безмолвствует, говорит святитель, должен, как блудница, держать, целовать и духовно обливать слезами ноги Иисусовы. Или как рабыня, глаза которой устремлены на руки госпожи, ловя любое движение, должен, не отводя глаз, смотреть на руки Господа Бога своего. Должен, подобно невесте, принадлежать Христу Богу, ложиться и вставать ради вечной жизни, или как ученики Христовы на Горе Фавор, увидев славу Его и услышав голос Отца – «Се Сын Мой возлюбленный», пали ниц со словами «хорошо нам здесь быть». Молитвенно безмолвствующий, как Моисей на вершине Синайской Горы, должен пребывать в уединении, уходить в облако, скрываясь от других. Если он будет так поступать, ему ясно откроется лицо Божие. И в созерцании Бога и созерцаемый Богом, слушая глас Его, откроется, сначала ему, таинственным образом, тайна Царства Божия, а затем, он даст закон и другим; просветится сам, и просветит других светом знания; будет помилован сам, и будет миловать других. Он ищет и находит, а когда найдет – раздаст тем, кто от него ищет, освобождается от пут зла, и освободившись сам, освобождает других.
Неутолимые голод и жажда Бога и вечного Божественного света, вот главная движущая сила полного отречения от мира, которого хочет преп. Симеон. Здесь речь идет не о каком-то абстрактном философском или религиозном мистицизме, а об опытном, святотаинственном и святодобродетельном реализме. Это жажда, крещенной и светом Трисолнечного Божества просвященной души, общения с историческим Богочеловеком Христом, через духовную брань и очищение.
Это жажда не является свойством только монаха или пустынника, она в природе всех христиан, свидетельствует преп. Петр Дамаскин, двумя столетиями раньше Симеона Богослова. «Это подвиг, – говорит он, – который необходим всем христианам, в той или иной мере. Без него невозможно приобретение духовного знания и смиренномудрия; тем, которые ищут его, открываются сокровенные тайны Божественного Писания и всего творения». Без молитвенного безмолвия, – утверждает тот же святитель, – мы не можем очиститься, познать собственную немощь и бесовское лукавство; без него мы не в состоянии понять силу Божию и Промысл в Словах Божиих, которые читаем или поем.