Попытки протестантов к соединению с греко-воcточной церковью в XVI веке

Мысль о соединении с греко-восточной церковью возникла у протестантов в самом начале их истории. Когда католики в спорах с первыми вождями протестантизма стали указывать на «вселенскость» католической церкви, как на одно из самых сильных доказательств божественного её учреждения, у первых последователей Лютера явилась смелая мысль найти себе предков в среде христиан первых веков, и вообще, связать свою историю с историей первенствующей церкви. Это, конечно, освобождало бы протестантов от упрёка со стороны противников их в самочинном происхождении их иерархии и сообщало бы всей Реформе некоторый престиж христианской древности, которой так были свойственны чистота веры и христианской нравственности. Гуситы, которых протестанты считают своими предшественниками, раньше последователей Лютера делали попытку в этом отношении, правда, окончившуюся неудачно: их послы прошли Восток, Грецию, Палестину, Армению, Египет, побывали в Москве, и, возвратившись в Прагу, доложили своим собратьям, что во всех этих странах христиане коснеют в заблуждениях и суеверии¹.

Если верить некоторым рассказам, греки, встретили на первых порах гуситское движение доверчиво и, может быть, именно греческим богословам принадлежит мысль о возможности соединения с гуситами. «Первоначально, – писали они богословам пражского университета, – мы с прискорбием, услышали, что вы вместо того, чтобы противостать нововведениям Рима, разрушаете древние предания христианской церкви; но мы уверены, что вы скоро, так сказать, воскреснете из мёртвых и возвратитесь к религии общей у истинных служителей Христа, – и к истинному благочинию». Письмо имеет шесть подписей, из которых три принадлежат греческим епископам; – в числе подписей есть подпись Сильвестра Сиропуло (Sylvester Syropulus), великого экклезиарха Константинопольской церкви и автора истории Флорентийского собора, направленной против латинян². С какой бы стороны ни были сделаны первые попытки к соединению, однако, известно, что они не имели успеха: сношения скоро прекратились, и когда стороны поближе узнали друг друга, то открылось так много и столь глубоких противоречий между ними, что скоро исчезла и всякая надежда на соединение. Распадение гуситов на секты, волнения, вызванные гуситами в Богемии, также значительно содействовали прекращению сношений, и история не сохранила для нас ни одного воспоминания о дальнейших попытках к сближению православных греков с учениками Ивана Гуса.

Бо́льшим постоянством и серьёзностью отличались попытки протестантов соединиться с «восточными схизматиками». Те рассуждения, которые при этом велись между православными и протестантами, доказательства правоты своего учения, которые приводились теми и другими, представляют материал одинаково интересный как для богослова, так и для церковного историка.

Спустя тридцать лет после Аугсбургского сейма (в 1559 году), константинопольский патриарх Иоасаф II послал диакона Димитрия Мизоса (Demetrius Mysos) ознакомиться с положением церковных дел у протестантов. Несмотря на изолированное положение греческой церкви, в которое она была поставлена после взятия турками Константинополя, слухи о религиозных волнениях в Германии, возбуждённых реформой Лютера, всё же доходили до греческих патриархов, хотя, конечно, истинный смысл «реформы» Лютера оставался им неизвестным. Каковы бы ни были намерения патриарха Иоасафа II, но тем не менее, диакон Димитрий прожил в Виттенберге шесть месяцев, познакомился с выдающимися протестантскими богословами, видел с каким ожесточением они вели борьбу с католицизмом и на опыте мог убедится, к каким печальным последствиям в деле веры приводит принцип свободного исследования Св. Писания. При этом он, конечно, не мог не видеть того, насколько существенно различие между принципами протестантизма и верованиями его родной греко-восточной церкви. Привыкший к торжественному богослужению в православной церкви, так богатому обрядами свято в ней хранимыми, он был поражён холодностью религиозного культа лютеран, откуда было удалено почитание икон, мощей и проч., что так дорого православным христианам. Одно сближало его с последователями Лютера: это общее недовольство Римом. Димитрий имел возможность весьма близко узнать положение дел протестантов, он неоднократно беседовал с учёными представителями протестантизма, стараясь узнать от них главные основы их учения, и при этом знакомил их с состоянием восточных церквей и их вероучением; но в то же время совершенно воздерживался от каких бы то ни было обещаний относительно соединения. Этим, собственно, роль его и ограничивалась; он в совершенстве исполнил возложенную на него патриархом миссию и сумел угодить и патриарху, и протестантам, которые отзывались о нём с большой похвалой. Когда, после шестимесячного проживания в Виттенберге, Димитрий стал приготовляться к обратному отъезду в Константинополь, то Филипп Шварцерде (Ph. Schvarzerde), более известный под греческим именем Меланхтона, вручил ему экземпляр Аугсбургского Исповедания в переводе на греческий язык и письмо к п. Иоасафу II, написанное в самых любезных выражениях. в нём Меланхтон выражал радость, что Бог сохранил Церковь, несмотря на все козни врагов её, и что имя Иисуса Христа православно (ὁρϑῶς) чтится и призывается у восточных христиан. «Он (т. е. Димитрий), – писал Меланхтон, – расскажет тебе (т. е. п. Иоасафу), что мы благоговейно храним Священное Писание, как пророков, так и апостолов, что мы следуем определениям святых Соборов относительно догматов и мы остаёмся преданными учению отцов: Афанасия, Василия, Григория, Епифания, Феодорита, Иринея и всех других, которые единомыслены с ними. Но, с другой стороны, мы отвергаем заблуждения Павла Самосатского, манихеев, магометан и всех поганых (καταράτων), которых осуждает святая Церковь. Мы учим, что благочестие заключается в истинной вере и повиновении закону Божию, а не в суевериях и самовольных служениях (ἐϑελοϑρεισκεία), изобретённых невежеством латинских монахов. Итак, просим вас не верить клеветам, которые враги наши распространяют на наш счёт³. Письмо Меланхтона не достигло своей цели: патриарх отказался от мысли войти в религиозное общение с протестантами, учение которых было прямым отрицанием догматов восточной церкви. Хорошо знакомый с богословской наукой, патриарх, конечно, не мог не видеть истинного характера «Реформы» Лютера, а посему оставил письмо Меланхтона без ответа, что равнялось отказу от дальнейших сношений по данному предмету. Это было большим ударом, нанесённым гордости протестантов. В 1565 году Иоасаф был низложен с патриаршества синодом греческих иерархов, по сказанию одних – за симонию, а по словам Феодосия Зигомалы (Theod. Zygomalas), который высоко ценил благочестие и архипастырскую ревность несчастного патриарха, – по зависти и совершенно несправедливо⁴.

Путешествие диакона Димитрия в Западную Европу привлекло внимание лютеран к греческой церкви: они решили искать сближения с ней, которое было полезно им во многих отношениях. С этой целью лютеране с увлечением начали изучать вероучение и обряды восточных христиан, нисколько, по-видимому, не смущаясь теми догматическими разногласиями какие открывали им изучение вероучения православной церкви. С особенным усердием взялся за это дело Давид Хитрей (Chytraeus), друг Меланхтона, человек, отличавшийся независимостью суждений. Познакомившись во время своего пребывания в Вене (1568 г.) с некоторыми греческими представителями, он издал сочинение «Oratio de statu ecclesiarum», в котором, впрочем, отзывается о греках нисколько не лучше, чем о латинах⁵. Непонятно, как мог так резко отзываться о греках человек, который искал сближения с ними. Доброе впечатление от тех похвал, с которыми он отзывается о греках, когда находит их верования согласными с своими, совершенно уничтожалось резкими осуждениями его почитания православными Пресвятой Богородицы, святых угодников Божиих и проч., так что вместо сближения, получилось ещё большее охлаждение Д. Хитрея с православными греками. «Греки, по преимуществу, – писал Д. Хитрей, – сохранили в чистоте учение и обряды первенствующей церкви, как это видно из их литургии и из свидетельств людей, заслуживающих веры. Так у них предстоящие всегда причащаются на частных литургиях и нигде в правилах не сказано, (?) что жертва тела и крови Христа предлагается за грехи живых и умерших. Молитвы, прошения, благодарения, возносимые Богу, подаяние милостыни, – всё у них указывает на духовное поклонение Богу. Но суеверие портит всё это так же, как и на Западе. Все благочиние народа и священников заключается в почитании Девы Марии и икон: они верят не только в молитвы и в посредничество святых, но также в их заслуги и помощь. Примеры этого отвратительного (tetrae) и идолопоклоннического призывания святых можно видеть ежедневно в их храмах, а в греческом часослове (horlogium) помещены даже особые молитвенные формулы на случаи торжественных прославлений святых⁶. Из приведённых слов Хитрея ясно видно, что вера греков очень была похожа на веру латинян и, несомненно, ближе стояла к ней, чем к новшествам Лютера. Но Хитрей этого не хотел понять и в своём увлечении идеей соединения с апостольской церковью, он продолжал злобно нападать на римскую церковь, рассчитывая таким образом привлечь к себе симпатии греков. Правда, этим он мог заставить слушать себя; но отсюда ещё далеко до того, чтобы устранить те преграды, которые разделяли православных греков от последователей Аугсбургского Исповедания. Тем не менее, Хитрей ведёт себя так, как будто соединение церквей состоялось: он посылает королю Швеции Иоанну III своё сочинение De statu ecclesiarum, с целью убедить короля оставить католичество и перейти в лютеранство.

Антоний Поссевин, который в это время (1680 г.) находился при шведском дворе и пользовался там большим влиянием, написал Хитрею письмо, в котором изобличал его в заблуждениях, а в заключение пожелал ему возвратиться в лоно римской церкви, которая одна есть страж истинной веры и наследница обетований Спасителя. Поссевин в своём письме указал Хитрею на те разногласия и споры, какие существуют между лютеранами и кальвинистами по основным догматам веры, как на лучшее доказательство правоты своих доводов.

Усилия протестантов расположить в свою пользу православных греков, не могли не обратить внимания католических богословов. Чтобы лишить протестантов всякой возможности основывать своё учение на измышленном согласии его с догматами греко-восточной церкви, кардинал Гиз (Guise), игравший в это время выдающуюся роль во Франции, вступил в сношения с греческой общиной, проживавшей в Венеции. Он предложил грекам двенадцать вопросов: о святой Евхаристии, о почитании икон, об исповеди, о загробной жизни и проч., что, как известно, отрицают последователи Лютера и Кальвина. Как и следовало ожидать, ответы получились не имеющие ничего общего с учением лютеран, за исключением причащения под обоими видами. Кальвинист И. Лейнклавиус (I. Leunclavius) ответы греков перевёл с греческого языка на латинский и в 1571 году опубликовал их вместе с вопросами кардинала Гиза.

– Вопрос первый. Верят ли греки, что субстанция хлеба и вина прелагается в Тело и Кровь так, что остаются только видимые признаки (accidentia) хлеба без субстанции?

– Ответ: «Мы веруем и исповедуем, что хлеб прелагается в Тело Христа и вино в Его Кровь, так что не остаются ни хлеб, ни признаки субстанции его, но прелагаются (transelemententur) в божественную субстанцию. Так учит и славный богослов святой Иоанн Златоуст, изъясняя 26 главу Евангелия св. Матфея: «Когда Иисус Христос, – говорит он, – произнёс эти слова: «Сие есть тело мое», – то этим Он показывает, что хлеб, который освящается на жертвеннике, не есть образ (signum) Тела Господня, а самое сие Тело, потому что Он не сказал «это образ», но «Это самое тело мое». Неизменяемой силой Бога совершается здесь изменение, хотя нам кажется, что хлеб остаётся. Будучи по природе слабыми, мы не могли бы решиться есть плоть человеческую, поэтому нам кажется хлебом то, что на самом деле есть Плоть»⁷. Далее приводятся доказательства из творений св. Иоанна Дамаскина, литургии св. Василия Великого и другие. Из этого ответа греков Венеции следует, что в нём нет и намёка на то, что они разделяют учение Лютера о «consubstantiato» или учение Цвингли об образном присутствии Христа в Евхаристии, или учение Кальвина о динамическом присутствии Его. По ясному учению православных греков, Господь Иисус Христос присутствует в таинстве Евхаристии действительно, всем Своим Богочеловеческим существом.

Протестанты отвергали учение о Евхаристии, как жертве, и считали её только простым воспоминанием Голгофской жертвы, не признавая за ней (т. е. Евхаристией) искупительного значения. По этому поводу кардинал Гиз спрашивает греков Венеции:

– «Признают ли они Евхаристию только актом благодарения или вместе с этим умилоствительной жертвой (actionis ne gratiarum an pro peccatis expiatorium)»? (Вопрос IV). Греки отвечали длинной выпиской из творений Николая Кавасилы, где он доказывает, что ближайшая цель литургии – воздаяние Богу благодарения, но это не исключает и других благодетельных её действий, как то: отпущения грехов, умножения благодати, достижения царствия небесного, как это видно из литургии Василия Великого и Иоанна Златоуста. Что касается частных литургий, то, по словам греков, священник может совершать литургию и в отсутствие народа, но всегда должно быть лицо (puer), которое в известных случаях отвечало бы на возгласы священника. Когда миряне присутствуют в храме, то при появлении Святых Даров, они всегда простираются (procedunt) на землю. При этом греки присовокупляют, что почитание святых восходит к первым векам христианства.

(Вопрос VII). На вопрос о тайной исповеди, которую Лютер так усиленно отвергал, греки отвечали следующее: это таинство установил сам Господь ради нашего спасения и во время её надо перечислять грехи (peccatorium enumeratio fieri debet), как учат об этом два великих учителя церкви: Василий Великий и его брат Григорий Нисский и другие учители, которые разделяют их мнения. Тот, кто исповедует свои грехи, должен перечислить их все с указанием обстоятельств, при которых они были совершены (una eum loco et modo), чтобы духовный отец мог применить врачевания (adhibere medicinam) сообразно с правилами святых отцов».

(Вопрос XI). Ответ заканчивается указанием на число святых таинств, а именно: Крещение, Миропомазание, Причащение, Возложение рук (Священство), Брак, Покаяние, Елеосвящение.

«Таков ответ, – заключают своё послание греки, – на ваши двенадцать вопросов. Этому мы должны верить и твёрдо хранить, как преданное нам'вестниками» Святого Духа, водимыми Самим Богом, потому что Бог говорил их устами. Пусть никто не дерзает изменять то, что ниспослано свыше, но все должны сохранять его и оберегать с благоговением».

(Вопрос XII)⁸. В этом ответе протестанты, к глубокому их огорчению, не могли найти ничего, что сближало бы вероучение православных греков с произведениями «богословов свободного исследования». Правда, в одном пункте греки сходились, по-видимому, с протестантами – это в вопросе о причащении под обоими видами; но это сходство только видимое, так как в самом догмате о святой Евхаристии греки коренным образом расходятся с протестантами.

Бесконечные богословские споры в среде протестантов, напрасно усиливавшихся достигнуть между собой религиозного единомыслия, очень беспокоили более здравомыслящих из них. Яков Андреэ (Jacques Andreae), канцлер Тюбингенского университета, задумал создать, так сказать, лютеранское православие, которое протестанты могли бы противопоставить католической церкви. Как человек, одарённый организаторскими способностями, он употребил всю свою жизнь и все силы своего таланта на то, чтобы остановить раздробление протестантства и соединить в одном общем исповедании все протестантские секты. Он усердно проповедовал свои идеи и нашёл себе поддержку в лице баварского гуманиста Мартина Крузия (М. Crusius), профессора Тюбингенского университета, который, кстати заметить, сделался очагом протестантизма. Они решили возобновить попытку Меланхтона и, прежде чем начать переговоры о соединении, решили заручиться расположением греческого патриарха и написали ему с этой целью письмо в самых изысканных выражениях (1573 г.). Начиная с 15 мая 1572 года патриарший престол в Константинополе занимал Иеремия II, тот самый, который поставил первого Московского патриарха Иова (1589 г.). Иеремия II был преемником Митрофана III, который вынужден был отказаться от патриаршего престола вследствие обвинения его в симонии. Иеремия едва достиг сорока лет, когда получил патриарший престол. Биографы его много говорят о его высоком благочестии, усердии к проповедничеству, любви к наукам, главным образом, богословию и философии, изучению которых он посвящал ночное время. Молодой патриарх очень был удивлён, когда ему 5 октября 1573 года сделал визит уполномоченный от протестантов Стефан Герлах (Gerlachus), который когда-то в качестве капеллана сопровождал в Константинополь посла Максимиллиана II, Давида Унгнада (Ungnad). Герлах передал патриарху два рекомендательных письма: одно канцлера Тюбингенского университета, а другое Мартина Крузия, и речь Андреэ, которого Крузий назвал епископом, с целью поднять его престиж в глазах православных греков. В своём письме Крузий ничего не говорил о проекте соединения церквей, а только в общих выражениях указывал, что вероучение протестантов нисколько не противоречит учению Христа, Единого Спасителя рода человеческого, и апостольскому преданию. Он предоставил Герлаху более подробно ознакомить патриарха с верованиями протестантов и, улучив удобный момент, подготовить патриарха к переговорам о соединении с протестантами.

Посол лютеран прибыл в Константинополь в августе 1573 г. Он тотчас отправился в Фонар, где патриарх принял его весьма благосклонно и обещал ответить на письма, которые ему вручил Герлах. Прошло девять месяцев, а ответа всё не было. Иеремия, занятый ревизией церквей, не имел возможности исполнить своё обещание; по крайней мере, он указывал на это обстоятельство, как на причину своего промедления с ответом, что много говорит в пользу его благоразумия и осторожности. Тюбингенские богословы потеряли терпение и 1574 года Андреэ и Крузий снова написали Патриарху письмо и вместе с письмом послали краткое изложение лютеранского вероучения, что на самом деле было не что иное, как Аугсбургское Исповедание. Они просили патриарха высказать своё мнение по каждой главе Исповедания. Патриарх, который был в постоянных разъездах, продиктовал своему секретарю ответ, в неопределённых и общих выражениях которого скрывался, однако, вежливо преподанный урок протестантским богословам. Патриарх благодарил Андреэ и Крузия за ту честь, которую они оказали православной вере, и советовал им с большим тщанием изучать источники вероучения, как писанные, так и полученные по преданию. Далее богоучреждённость церковной иерархии, которая происходит от Самого Иисуса Христа, Первого Пастыря и Посредника между Богом и людьми, необходимость добрых дел, которыми должна сопровождаться истинная вера, долг каждого члена церкви оставаться верным откровенному учению, преподанному нам святыми апостолами и святыми отцами церкви, долг каждого христианина сохранять внутри себя царство Божие, т. е. истинную веру, – всё это в ответе изложено основательно ясно и убедительно, и в то же время в тоне самом спокойном. Протестантские богословы были поставлены этим ответом в немалое затруднение. «Все те, – говорит патриарх, – которые управляют словесным стадом (λογικὴ ποίμνη) христиан в качестве учеников Христа, подражают Ему в своей жизни, исполняют Его повеления и обогащаются добрыми делами истинной веры, могут быть названы по благодати и причастию (κατὰ χάριν καὶ μέϑεξιν) добрыми пастырями. Господь Бог, истинный Пастыреначальник, да удостоит вас по своей благодати всегда прилежать (ἔχεσϑαι) нашей здравой вере, никогда не уклоняться от неё и не увлекаться новыми делами (νεωτερίζειν); да сохранит Он вас от колебания, чтобы вы не удалялись от тех божественных наставлений, которые преподаны нам нашим Спасителем Иисусом Христом, святыми апостолами, Его учениками, и семью святыми соборами и святыми отцами, которые прославились добродетелями и учением; но чтобы вы содержали всё, что Церковь Христова получила, преданное ей то в письменах, то устно… Царство Божие здесь на земле заключается в правильном познании (γνῶσις) Бога, которое Сам Господь называет вечной жизнью, когда говорит: «Се есть жизнь вечная да знают Тебе, Единого истинного Бога, и Его же послал еси Иисуса Христа»... Далее Господь говорит: «Кто слушает слова Мои, и верует в пославшего Меня, тот имеет жизнь вечную и на суд не приходит». Видишь? – Говорит «имеет, а не будет иметь». Те, которые падают (παραπέσοντες), могут подняться чрез покаяние и повиновение правилам церкви. Наконец, мы просим Христа Бога нашего не допускать, чтобы вы признавали иное основание веры, кроме того, которое положено и которое есть краеугольный камень, т. е. Христос, Сама истина, чтобы вы не слушали чуждого гласа (ξένης φώνης) тех, которые входят не евангельской дверью, не по учению святых отцов и божественных учителей. Мы просим вас повиноваться Господу, нашему Пастыреначальнику, и Его церкви, которую Он искупил Своею Кровию и которой, по Его обетованию, не одолеют и врата ада⁹.

В каждом слове этого ответа заключается осуждение ереси Лютера. Правда патриарх Иеремия изложил только общие принципы жизни православного христианского общества; но в этих принципах нет ни одного такого, который разделяли бы протестанты.

Это письмо, в котором так мало было ободряющего для протестантов, получено было в Тюбингене в начале 1576 года. Протестантские богословы были довольны уже и тем, что Патриарх наконец-то заговорил с ними после продолжительного молчания. Охваченные сильным желанием привлечь на свою сторону православных греков, протестанты решили удвоить свои усилия. Для них это обстоятельство было во многих отношениях выгодно: привлечь на свою сторону греческую церковь это значило для протестантов не только расширить территориально их реформу, но и освободить её, что для них было существенно важно, от неприятного для них характера новшества, связать её с истинной православно-христианской церковью, каковой является греческая церковь.

20 Марта 1575 года Андреэ и Крузий отправили патриарху послание, составленное в очень почтительных выражениях, в котором они убеждали патриарха Иеремию в своей ненависти и отвращении ко всяким новшествам и в своей преданности учению, заключающемуся в Священном Писании и определениях семи вселенских соборов.

«Между нами, может быть, существуют некоторые различия в некоторых обрядах, но в основных пунктах (capitibus) веры, которая ведёт ко спасению, мы ничего не изменили: мы принимаем и сохраняем веру, которую предали нам апостолы, пророки, отцы патриархи и основанную на божественных писаниях семи вселенских соборов¹⁰. Затем они просят патриарха сообщить своё мнение относительно членов Аугсбургского Исповедания и, выразив своё горячее желание, чтобы Константинополь и Тюбинген были соединены узами христианского согласия и любви (Constantini urbs Tubingaque christianae concordiae et charitatis vinculo mutuo copulentur) в заключение заявляют, что они не ищут веры вне Христа и боятся вводить новшество¹¹. Способ, употреблённый Андреэ и Крузием, не оригинален: им пользовался в своё время Меланхтон. Говоря по справедливости, протестантские богословы и не могли иначе выражаться в письме к патриарху Иеремии, из боязни, чтобы не разочаровать его с самого начала на свой счёт и тем не разрушить в самой основе дело «соединения церквей». С этой целью они сильно ослабили в своём послании крайность протестантского учения; но достаточно было одного Аугсбургского Исповедания, чтобы патриарх мог понять, с кем он имеет дело. Когда Герлах 24 мая 1575 года прибыл в Фонар, он нашёл патриарха держащим собор вместе с главными представителями греческого клира. Священники и монахи, которые присутствовали на соборе, прочитали изложение протестантского исповедания веры и приступили к его обсуждению. Первое, что привело в недоумение православных греков и заставило их с осторожностью отнестись к Аугсбургскому Исповеданию – это учение об оправдании и покаянии, для которого грехи признают необходимым исповедь и разрешение от священника, чтобы получить прощение сделанных грехов. При этом Герлах, как и подобает настоящему протестанту, поставил на вид грекам, что они искупительные заслуги Иисуса Христа ограничивают одним только первородным грехом, и что они, по-видимому, допускают, что малые грехи уничтожаются исповедью и разрешением священника (videbantur enim afferrere peccata actualia confessione, satisfactione et absolutione tolli, Christique meritum se tantum ad originale peccatum extendere). Спор затянулся. Наконец, патриарх спросил тюбингенского посла: «Искупительные заслуги Иисуса Христа простираются ли только на грехи соделанные или и на те, которые будут сделаны (pro factis et faciendis) Герлах дал ответ положительный. Тогда патриарх перешёл к главному вопросу, заглянул, так сказать, в самую глубину вероучения протестантов. Он спросил Герлаха об оправдании человека одной верой без добрых дел (an quis fide salvari posset, qui nihil boni operaretur). Герлах ответил вполне определённо, что истинная вера не отделима от добрых дел, но в деле оправдания вера отличается от дел (in negotio jastificationis distinctionem danti assenserunt), с чем греки согласились. Греки также с удовольствием согласились с Герлахом, когда он говорил о чистилище, опровергая католическое учение об этом предмете, как противное Св. Писанию. Но по вопросу об исхождении Святого Духа получилось полное расхождение (sed quaestio de processione Spiritus Sancti nos dissidere). Патриарх приводил выработанные уже в православной богословской науке положения в защиту этого догмата, а Герлах защищал учение римско-католической церкви о Filioque. Наконец, патриарх прервал рассуждения, обещая изложить своё мнение по этому вопросу письменно, когда он на досуге полнее ознакомится с Аугсбургским Исповеданием. Так повествует Герлах о своём свидании с патриархом Иеремией и разговоре с ним в письме к Крузию от 24 мая 1575 года. Вообще, Герлах не уверен был в благоприятном исходе начатых переговоров. В заключении своего письма к Крузию он говорит: «Греки очень преданы обрядам и преданиям. Я немного смягчил те выражения из писаний, которыми они защищают свои суеверия, и я ещё в будущем, насколько допускает истина, постараюсь достигнуть того, что это произведение (Аугсбургское Исповедание) не останется бесплодным¹².

Тюбингенские богословы оказались настолько искусными, что в дело, относящееся только к вере, ввели совершенно посторонний фактор, но очень важный. Между родственниками патриарха было два лица, занимавших важное положение, но бедных: Иоанн и Феодосий Зигомалы (Johannis et Theodosius Zygomalas). При посредстве всё того же Герлаха протестанты обратились к ним с предложением оказать влияние на патриарха в смысле расположения его в пользу протестантов. Переписка по этому предмету была опубликована Крузием в «Acta et scripta theologorum Wittenbergensium», где Крузий по оригинальным документам довольно подробно описал, как велось всё это дело. Выражая в письме свою глубокую благодарность Иоанну Зигомале, которому, как он предполагал, протестанты обязаны недавним ответом патриарха, Крузий говорил с рассчитанной напыщенностью, что он всем сокровищам мира предпочитает переписку (scriptione sibi notos fieri) с людьми, столь просвещёнными и замечательными, как греки. Эти льстивые речи имели благоприятные последствия для протестантских богословов. В ответ на письмо Крузия, Иоанн Зигомала обещал ему своё полное содействие, причём в заключение письма обращается к Крузию с следующей просьбой: «мы люди бедные, а потому просим у вас некоторой денежной помощи (indigentes autem nos, subsidio pecunario tale aliquod petimus)¹³. Обрадованные таким доверием, протестанты с особым усердием постарались вывести своих новых друзей из материального затруднения. Однако золото немецких протестантов на сей раз не оказало своего чудодейственного влияния настолько, чтобы изменить веру греков. Иоанн и Фодосий Зигомалы оказали некоторые добрые услуги Герлаху и Крузию; но это нисколько не изменило существа дела. В 1575 году профессора Тюбингенского университета послали Герлаху пять экземпляров Аугсбургского Исповедания на греческом языке, которые Герлахом были розданы членам патриаршего Синода и другим важным лицам. Ф. Зигомала также получил один из этих экземпляров. По должности протонатария Константинопольской церкви, Ф. Зигомала обязан был оказывать внимание представителям других вероисповеданий и в том числе, конечно, и протестантам. Он известил Крузия 15 ноября 1575 г., что патриарх Иеремия приготовил ответ на Аугсбургское Исповедание, в котором сделал сравнительное обозрение двух символов (т. е. православного и протестантского). «Многочисленные занятия Патриарха, – писал Ф. Зигомала, – задерживают окончание этого труда, но вы, конечно, его получите. Теперь же Патриарх посылает вам письмо, по вашей просьбе, подписанное им самим и скреплённое по обычаю его печатью»¹⁴. Патриарх, действительно, вместе с некоторыми членами Синода занялся подробным изучением доктрины протестантов. В своём письме от 15 ноября 1575 г. он только обещал дать в будущем обстоятельный ответ на Аугсбургское Исповедание. Это письмо заключало в себе осторожный намёк тюбингенским богословам на характер будущего ответа, чего они не поняли или только сделали вид, что не понимают. Интересно привести здесь слова патриарха Иеремии, которыми он категорически подтверждает авторитет Св. Предания, как источника вероучения. «Мы приготовляем, – писал патриарх, – ответ вам, согласный с учением Св. Писания и обоснованный на догматах нашей веры. Мы получили это учение не от ангела, и не от человека, но от Самого Господа Иисуса Христа, Бога и Человека, и Апостолов, Его учеников. Последующие святые соборы и Отцы Церкви, исполненные Духа Божия и искусные в Св. Писаниях, изложили его и изъяснили согласно с нуждами времени, и никто из христиан, достойный этого имени, не может отказаться от принятия их свидетельств и их учения». Действительно, нельзя сказать ничего более противного принципам реформации касательно изъяснения богооткровенного учения и церковного предания. Патриарх оканчивает свой ответ пожеланием, которое заключает в себе ту же самую мысль, и где он вставил следующие достойные замечания слова: «Бог мира, Который основал Свою святую церковь на недвижимом камне своих заповедей, да поможет всем нам переплыть волны настоящей жизни, ограждённым верой, сопровождаемой добрыми делами, и счастливо достигнуть небесной пристани»¹⁵.

Ясно, что в этих словах заключается осуждение протестантского учения об оправдании одной верой, но лютеране не желали ничего слышать. Крузий, увлечённый желанием привлечь на свою сторону греков, 14 апреля 1575 г. писал Иоанну Зигомале, что хотя между ними (т. е. протестантами и греками) и существуют некоторые разногласия по авторитетным пунктам, однако в основных догматах, как например, в догматах об оправдании и молитве они согласны. В заключении письма Крузий просит православных греков не верить злой молве, которую злонамеренные люди распускают на Востоке относительно протестантов и высказывает свою радость при мысли, что скоро он получит ответ патриарха на Аугсбургское Исповедание¹⁶.

То замечательное Послание, в котором по существу рассматривалось Аугсбургское Исповедание, было отправлено из Константинополя только 15 мая 1576 г. и получено было в Тюбингене 18 июня. Это был методический и подробный разбор Аугсбургского Исповедания с точки зрения греческого православия. Оно (т. е. это Послание) известно под заглавием Censura Orientali’s ecclesiae, которое ему дал опубликовавший его Станислав Соколовский (Sokolovius), каноник из Кракова и придворный проповедник польского короля. Сам Соколовский получил сведения об этом Послании от архимандрита Теолипта (Theoliptos). Тюбингенские богословы держали в секрете свою переписку с патриархом Иеремией и свои усиленные искательства у него, так что на Западе об этом деле ничего не было известно. Поэтому понятно удивление Соколовского, когда он услыхал об этих сношения из уст Теолипта, который путешествовал в это время по России. Он сразу понял, какой глубокий интерес представляет опровержение протестантских заблуждений, составленное патриархом греческой церкви, и решил сделать его известным католическому миру. Архимандрит Теолипт, возвратившись в Константинополь, прислал Соколовскому Послание вместе с любезным письмом. Оно появилось в первый раз переведённым на латинский язык в 1582 г., а во второй раз в 1584 г. в Париже, и, может быть, также и Витенбурге. Опубликование названного Послания греческого патриарха причинило большую досаду лютеранам. Для того, чтобы ослабить впечатление от него, протестанты со своей стороны издали свою переписку с патриархом. В предисловии к этому изданию они изливают всю свою злобу на Соколовского, хотя он виновен был лишь в том, что сделал известной их попытку к соединению с греческой церковью и назвал их новаторами и еретиками, отделившимися от истинной церкви. Протестанты в свою очередь наградили Соколовского эпитетами лжеца, софиста, забывая, что сношения их с греками, в конце концов, всё же должны были сделаться общеизвестными. Всё зло для протестантов заключалось в том, что ответ патриарха Иеремии очень наглядно обнаруживал существенную противоположность между догматами греческой церкви и протестантской системой и что вместо надежды на столь желательное для лютеран религиозное соединение с греками, они встретили в ответе патриарха опровержение их вероучения. В своём Послании патриарх Иеремия изложил вероучение и обряды греческой церкви с полной ясностью и определённостью. Он начал с порицания протестантов за принятие ими Filioque, доказывал полное бытие свободной воли у человека, необходимость добрых дел, защищал аскетизм и монашество. Что касается таинств, Патриарх писал, что греческая церковь признаёт семь таинств, и опровергнув заблуждение Лютера по вопросу о пресуществлении св. Даров, утверждал, что хлеб на Евхаристии должен быть кислый, а не опресноки.

Относительно вопроса о церковном целибате, Патриарх разделял мнение лютеран, но в то же время, вопреки им, отдавал предпочтение девству. Наконец, он доказывал необходимость призывания святых, почитание их изображений и необходимость повиноваться церкви, каковое повиновение нисколько не отрицает повиновения Богу, а напротив подтверждает его.

Для протестантских богословов такой ответ был полным поражением. Далее судьба над ними посмеялась ещё: они предложили патриарху, который так усиленно защищал почитание икон, отказаться от иконопочитания. Ничего худшего протестантские богословы не могли сделать. Они рассчитывали встретить в греческом, патриархе новатора, но встретили в нём типичного православного епископа, глубоко преданного вероисповедным преданиям своей церкви и её обрядам, которые восточные христиане, вообще, очень любят.

Небесполезно теперь будет войти в более подробный анализ ответа патриарха тюбингенским богословам. Мы будем придерживаться, насколько возможно, слов самого патриарха Иеремии.

В длинном введении патриарх не без некоторой скрытой иронии благодарит лютеранских богословов за ту деятельную любовь, которую они засвидетельствовали ему, не ограничиваясь одними только словами, как это часто бывает. Далее, он заявлял, что от себя он ничего не утверждает, но излагает учение семи вселенских соборов и св. Отцов, изъяснителей Св. Писания, учение во веки неизменное, потому что оно согласно с мыслью Самого Бога; затем патриарх рассматривает Аугсбургское Исповедание член за членом, осуждая всё то, что не согласно с греческим православием; в конце он переходит к рассмотрению так называемых Abusus (злоупотреблений), перечень которых протестанты присоединили к своему символу.

Заблуждения лютеран всецело основываются исторически на вопросе об отношении Бога к человеку-грешнику. Лютер убедил себя, что для того, чтобы быть оправданным, достаточно твёрдо верить, что наши грехи прощены единственно ради заслуг Спасителя, причём наши добрые и худые дела не имеют никакого значения. Наша неправедность (iniquitas) по учению Лютера, существует реально, но она покрыта правдой Христа, внешней по отношению к нам, которую мы получаем через оправдывающую веру независимо от дел любви. Эта вера у протестантских богословов известна под именем веры, как орудия, как средства, потому что оправдание есть дело одного Бога, человек же чрез веру получает и сохраняет это драгоценное сокровище, оставаясь в то же время в своей душе и сердце нечистым¹⁷. Из этого ложного понимания лютеранами учения св. ап. Павла вытекают и прочие заблуждения, которые они так настойчиво проповедовали, например, учение о бесполезности добрых дел, о недействительности таинств, отрицание видимой церкви и проч. К тому же самому заблуждению приводит учение Лютера о первородном грехе, о причине личных грехов и о несвободной воле (servus arbitrium). Нельзя ничего изобрести более противоположного вероучению греков. Патриарх Иеремия скоро понял существенные пункты нового символа протестантов и противопоставил им своё опровержение, очень спокойное, основанное на авторитете Св. Писания и Св. Предания.

Против двух членов (4-го и 5-го) Аугсбургского Исповедания, в которых трактуется о вере, которую Бог производит в нас и ради которой одной Он нас оправдывает, первосвятитель греческой церкви излагает истинное учение о прощении грехов. «Вы утверждаете, – пишет он лютеранским богословам, – что прощение грехов подаётся ради одной веры. Но кафолическая церковь напротив называет живой верой ту, которая доказывается делами, потому что, по учению св. апостола Иакова, вера без дел мертва (Иак.2:17). Равным образом св. Василий Великий говорит, что благодать свыше не подаётся тому, кто не прилагает труда получить её. Итак, до́лжно заботливо содержать то и другое: труд человека и помощь, которую вера привлекает нам с неба для того, чтобы заставить нас жить добродетельно»¹⁸.

Далее, так как протестантская доктрина не признавала за добрыми делами того значения, какое они на самом деле имеют, то Патриарх особенно настаивал на этом главном заблуждении лютеран, считая его совершенно основательно ниспровержением всей христианской жизни. Одна вера, как понимал её Лютер, не может очистить человека от его грехов; необходимо поэтому, чтобы грешник, чистосердечно обратившись к Богу, имел живую веру, т. е. обнаруживал её в добрых делах. «Это мы всегда говорили, – пишет Патриарх, – и никогда не перестанем говорить, потому что Св. Писание научает нас, что «не всяк говорящий Мне: Господи, Господи, войдёт в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Мф.7:20)».

Эти слова делают великую честь патриарху Иеремии, который с такой энергией открыто засвидетельствовал истину Христова учения, сохранённого в неповреждённости в Восточной церкви. Нужно было совсем не знать греков, чтобы предположить, что они могут принять учение протестантов, столь несогласное с их верой и с их православными обрядами. Правда, 6-й член Аугсбургского Исповедания безусловно не отвергает значения добрых дел, но он извратил понятие о них тем, что отрицает в них всякую связь с верой и оправданием. Патриарх отвечает вполне справедливо, что если не до́лжно приписывать большого значения добрым делам, то всё же нужно допустить, что те, которые совершают их, получат в награду вечную жизнь, потому что они (т. е. дела) неотделимы от истинной веры, которая предшествует им и которая необходимо ими сопровождается, по завету Спасителя; хотя в то же время нельзя полагаться исключительно на добрые дела, а тем более тщеславиться ими, как это делали некогда фарисеи.

«Когда исполните всё повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали то, что должны были сделать» (Лк.17:10). Однако не до́лжно эти слова Господа понимать в том смысле, что можно и не делать добрых дел, так как без них невозможно достигнуть спасения. Итак, если мы исполняем слова Господа: «Если это знаете, блаженны вы, когда исполняете» (Ин.13:17), то спасемся¹⁹.

За сим следовал разбор лютеранского учения о церкви и таинствах. Здесь несогласие между православными и протестантами оказалось коренным. Патриарх Иеремия не мог допустить, чтобы церковь была только обществом святых, а таинства простыми средствами укрепить в нас веру в милосердие Божие. По этому последнему пункту выражения Аугсбургского Исповедания, довольно неопределённые, могли ввести в заблуждение читателя, мало знакомого с богословием; но греческий Патриарх легко обнаружил скрытый яд лютеранских формул и противопоставил им христианскую доктрину, принятую на Востоке и на Западе. По его мнению, недостаточно было сказать, что одни святые составляют церковь, невидимую в себе, но видимую чрез учение Евангелия, совершение таинств, и что эти последние (т. е. таинства) имеют целью возбуждать в людях надежду на Бога²⁰. Патриарх, вопреки этим заблуждениям, писал, что истинная церковь есть та, которая восходит до апостолов и благочестивой ревностью сохраняет предания и обычаи св. отцов. Затем на протяжении нескольких страниц он излагает христианское учение вообще о таинствах и о каждом в отдельности; таинствам он приписывает, что вполне справедливо, реальную действенность (realis causalitas), признавая их орудиями божественной благодати. Здесь ясно доказано: седмеричное число таинств, божественное установление их, существо, материя и форма таинств и даже совершители таинств. Православный патриарх смело заявил, что крещение и миропомазание сообщают благодать, тогда как протестантское «исповедание веры» является только возможностью получить благодать, – и что Лютер таинство миропомазания выбросил из числа таинств. Таинство Св. Евхаристии также было предметом особых рассуждений патриарха Иеремии. Известно, как неустойчивы и неопределённы мысли Лютера по этому существенному вопросу откровенного учения; Аугсбургское Исповедание, справедливость требует заметить, выражается об этом таинстве с желательной определённостью. «Тело и Кровь Господа действительно присутствуют в таинстве Евхаристии, и подаются тем, которые причащаются»²¹. Но при этом до́лжно заметить, что Аугсбургское Исповедание ничего не говорит о пресуществлении, которое, собственно, и составляет трудность вопроса о Евхаристии. Патриарх заметил это опущение и ответил на него, изложив православное учение по сему предмету, которое на основании неопровержимых доказательств, утверждает, что в таинстве Евхаристии хлеб и вино прелагаются в Тело и Кровь Господа.

«В 10-м члене, – пишет Патриарх, – говорится о Тайной Вечере Господа, но кратко и тёмно (ἀσαφῶς.) У вас говорят об этом таинстве многое такое, что нам не нравится. Церковь кафолическая верует, что после освящения хлеб прелагается в Тело Христа, и вино в Кровь Его действием Св. Духа. Потому что в ту ночь, когда Он был предан, Он взял хлеб, благословил и сказал: «Сие есть Тело Мое, сия есть кровь Моя». В тот момент Он не дал апостолам в пищу тело, которое Он носил (ἐφόρει), ни другое, сошедшее с небес, но тогда, как и теперь, благодатью Св. Духа хлеб в этом божественном таинстве прелагается в Тело, а вино в Кровь Его, ибо хлеб, который дам вам, говорит Он, есть Моя плоть. Это таинство освящает верных, так что мы, причащающиеся Тела и Крови Его по обетованию и благодати называемся богами (ὅυτω καὶ ἡμεῖς μεταλαμβάνοντες τοῦ σώματος αὐτοῦ καὶ τοῦ αἴματος. ϑέσι καὶ χάριτι ϑεοί χρηματίσωμεν), подобно тому, как «Слово» соделалось истинным Богочеловеком (ϑεάνϑροπος), приняв наше человечество»²². Что касается исповеди, то лютеране уже в это время признавали, что её нужно удержать, но в то же самое время утверждали, что перечисление всех грехов не необходимо²³. Конечно, трудно подробно перечислить все свои грехи, но от кающегося в православной церкви требуется объявить только те грехи, которые он помнит. Это делается для того, чтобы исповедник, духовный врач, мог применить к каждой, так сказать, язве души спасительное врачевание и положить на кающегося грешника соответствующую епитимью, польза которых засвидетельствована учением св. отцов²⁴. Ясно, что для православных греков таинство покаяния не заключается только в сокрушении сердца и вере в божественное милосердие, как это утверждают лютеране²⁵.

Доказав против протестантов законность евхаристической жертвы и её спасительное значение, Иеремия рассматривает 14-й член Аугсбургского Исповедания: о призывании (vocatio) проповедников Евангелия и совершителей таинств. В чём заключается это призывание, из какого источника протестантские «священнослужители» почерпают свою власть, протестанты об этом не говорят, но легко отгадать их намерения: они хотели уничтожить хиротонию, совершаемую чрез епископа. Патриарх, напротив, доказал на примере св. Апостолов, приводимом в Деяниях, что в церкви для того, чтобы иметь право учить и совершать таинства, нужно быть особо избранным и законно рукоположенным от епископа, что подтверждает и церковное предание, и тех, кто незаконно присвоил себе, право священнодействовать, как, например, еретиков, церковь всегда удаляла. «Евангелие, – говорит патриарх Иеремия, – не может быть проповедываемо и таинства не могут быть совершаемы тем, кто не призван законным образом и не рукоположен для этой службы. Мы утверждаем это: церковь кафолическая никому не позволяет проповедовать и совершать литургию, если он не был призван, канонически назначен, и рукоположен чрез возложение рук, как этого требует Св. Предание; она предаёт анафеме тех, которые держатся сектантских заблуждений, ею осуждённых. Св. Предание осуждает тех, которые думают, что совершенно безразлично: миряне ли, случайно избранные, будут совершать св. таинства или клирики, канонически поставленные»²⁶. При этом до́лжно заметить, что в заключение этого рассуждения патриарх Иеремия, на основании Апостольских Правил, отвергает вмешательство светской власти в избрание и рукоположение епископов. Не ускользнули от внимания православного патриарха и рассуждения протестантов относительно значения религиозных обрядов у христиан. По мнению протестантов, церковные праздники не обязательны, так как они относятся к области «преданий». Есть между этими преданиями и такие, которые изобретены людьми, чтобы умилостивить правосудие Божие, получить благодать Его, умилостивить Его за грехи; некоторые из этих преданий противны Евангелию, например: обеты, воздержание и проч.²⁷. Патриарх в своём ответе говорит, что молитвы, принесённые Богу в дни праздников, очень полезны для спасения души, как учит св. Апостол Павел, а за ним и св. Иоанн Златоуст. «Будучи далеки от того, чтобы называть бесполезными праздники, посты, монастыри, монашескую жизнь и другие подобные учреждения, вы должны любить их, если, как вы говорите, вы любите добрые дела»²⁸. По вопросу о свободной воле, которую Аугсбургское Исповедание ограничивает действиями чисто естественными в области нравственности, патриарх Иеремия не допускал ограничения, несправедливо сделанного протестантами, и подтвердил, согласно с Св. Писанием и учением Отцов Церкви, что в деле спасения свободная воля человека действует совместно с благодатью: «Ибо, – по слову св. Иоанна Златоуста, – благодать, хотя она и есть благодать, спасает только тех, которые желают (ἐϑέλοντας σώζει)»²⁹. Что касается почитания св. угодников Божиих, которое лютеране отвергли, как не имеющее основания в Св. Писании³⁰, то оно всегда составляло в Восточной Церкви предмет благоговейной любви и Патриарх защищает его с большой энергией против нападения немецких новаторов. Он весьма точно и внимательно отличает поклонение, которое принадлежит Богу, в собственном смысле, прежде всего и только Ему Одному, от того, которое воздаётся Святым, но которое не есть почитание в собственном смысле, а в относительном и по благодати. Мы имеем (ποιούμεϑα) их (т. е. святых), как посредников, особенно же Матерь Божию; мы почитаем их относительным поклонением, но не служением (σχετικῶς οὐ λαυτρετικῶς), через созидание в честь их храмов, приношениями (ἀναϑήμασι), молитвенными к ним воззваниями (παράκλεσι) и изображением их. В церкви установлено молить Всепречистую Деву Марию, Матерь Божию, св. Ангелов, св. Иоанна Предтечу, святых славных апостолов, пророков, мучеников, святителей, учителей, одним словом всех святых угодников и Собор св. жён и просить их ходатайствовать пред Богом о прощении наших грехов и о ниспослании нам благодати для победы над кознями врага нашего спасения³¹.

Таков в главных своих положениях ответ, данный патриархом Иеремией на отдельные члены Аугсбургского Исповедания. Он является справедливым опровержением лютеранской доктрины и обнаруживает полное несогласие, как в догматах, так и в области церковной практики, между православными греками и протестантами. Оканчивая свой ответ, патриарх снова подтверждает авторитет св. соборов и св. отцов, толкователей св. Писания, и необходимость оставаться верными учению св. Апостолов, равно как и обрядам, установленным ими в Церкви. «Тот, кто отвергает каноны св. соборов и восстаёт против власти Апостолов, не может вступить в общение с нами, писал патриарх... Итак, если вы, будучи людьми очень разумными, желаете присоединиться к нашей церкви, мы примем вашу любовь с отеческой нежностью, под условием, что вы будете исполнять в полном согласии с нами постановления св. соборов и Апостолов. Тогда вы будете поистине «нашими», и все православные будут вас хвалить... Писан в Константинополе 17 мая в 1576 г. от воплощения Христова в благочестном монастыре Пресвятой Девы Марии»³².

После заявлений патриарха, столь решительных и столь ясных, касательно основных положений лютеранского символа, можно было бы предположить, что тюбингенские богословы на этом и остановятся, так как всякие дальнейшие рассуждения по сему предмету казались бесполезными. Но не такого мнения были сами протестантские богословы. Нисколько не падая духом, они в следующем году снова вступили в сношения с патриархом Иеремией, и это обстоятельство даёт нам возможность ещё полнее уяснить ту существенную противоположность, какая существует между протестантизмом и греческим православием. К этому открывают нам возможность те главные соображения, которые патриарх Иеремия во втором своём ответе протестантам высказал по вопросам: о свободной воле, о вере, о таинствах, о почитании святых и о монашеской жизни.

Ответ Константинопольского патриарха вызвал некоторое замешательство в среде ревнителей протестантизма, но не убил в них желания и надежды достигнуть единения с греко-восточной церковью, которое казалось им столь полезным для их дела. Это упорное стремление к религиозному единению с православными греками объясняется влиянием в среде протестантов Иакова Андреэ, который был вдохновителем и душой лютеранской пропаганды.

Спустя год, тюбингенские богословы отправили (16 июня 1577 года) патриарху Иеремии на его послание ответ, твёрдо основанный на авторитете св. Писания, (ех sacris litteris solidum), как утверждает это Мартин Крузий³³. 1 октября того же года, они отправили патриарху сокращённое «Руководство к изучению протестантской догматики», составленное доктором Геербрандом (Нееrbrand), где в ясной форме были изложены все основные положения протестантской доктрины.

Патриарх в это время отсутствовал в Константинополе: обозрение церквей в Фессалии задержало его там на несколько месяцев. Патриарший викарий, епископ Береи (Berrhoea) и протонатарий Феодосий Зигомала, представили Патриарху в Солуни «послание» и уполномоченных от протестантов. 20 февр. 1578 г., Зигомала писал протестантским богословам, что посольство их принято патриархом, и обещал им доставить ответ патриарха, может быть даже до возвращения его в Константинополь. Как и в первый раз, патриарх не торопился дать полный ответ на предложенные вопросы; он на первых порах ограничился тем, что написал три коротких письма немецким богословам: одно общее – Иакову Андреэ, Иакову Геербранду, Луке Озианзеру и Мартину Крузию, а другое – Якову Геербранду отдельно, как автору «Руководства», а третье Крузию, принимая в расчёт его положение как канцлера Тюбингенского университета, и свои прежние сношения с ним. Все три письма помечены маем 1578 г. и отправлены из Константинополя, куда Иеремия незадолго перед этим возвратился.

Патриарх писал, что он принял в Фессалии 4 марта их уполномоченных, но что его многочисленные занятия не позволили ему дать им ответ, какой следовало бы, и что он также не имел возможности сделать это до отправления Герлаха в Германию 1 июня.

Патриарх обещал дать ответ, которого протестантские богословы так долго ждали, в месяце августе чрез посредника Саломона Швэйкера (Schweiker), который состоял капелланом посольской церкви.

«Архиепископ нового Рима, вселенский патриарх» показал себя в высшей степени вежливым в приёме лютеранских послов, что они приняли, как залог будущего соглашения с ними. Однако патриарх не торопился со своим ответом; он, без сомнения, рассуждал так, что он уже ответил по существу всё то, что можно было ответить на протестантские доктрины, и только в мае 1579 года он отправил свой догматический ответ тюбингенским богословам, после двухлетних настойчивых их просьб. В этот промежуток времени протестанты не оставались в бездействии. По совету Герлаха, канцлер Крузий написал 30 июня 1575 г. митрополиту Береи Митрофану, викарию патриарха, благодарственное письмо за то, что тот передал патриарху Иеремии послание протестантов и представил ему их уполномоченных. В письме он говорит м. Митрофану о своём расположении к патриарху, о своих письменных сношениях с Иоанном и Феодосием Зигомалами, о письме, которое он отправил Матвею, его брату, викарию патриарха Александрийского, присутствовавшему в то время в Константинополе³⁴. В следующем году Крузий письменно заискивал благорасположения у великого логофета Константинопольской церкви для немецких протестантов, этих друзей истины (qui veritatis amantes erunt)³⁵. Вообще, ученики Лютера ничего не пропускали для того, чтобы достигнуть своей цели. Давид Хитрей, о котором было сказано выше, что он совещался с Герлахом (1574 г.) относительно веры греков, теперь пожелал сделать новое издание своего «Рассуждения о состоянии церквей». Он просил Венцеслава Блудовича (W. Bludowitz), королевского посла при Константинопольском дворе, прочитать его «рассуждение» и уведомить его, соответствуют ли действительности сведения, доставленные ему Герлахом, о вере греков и состоянии их церкви. То же самое стремление Хитрея к соединению с греками, несмотря на малые успехи, достигнутые до этого время богословами Тюбингена и вопреки тому невыгодному мнению, которое сам Хитрей имел «о суевериях и заблуждениях греческой церкви», – замечается и в письме его к консулу Гамбурга, Эбергарду Моллеру (Eberhard Moller). Даже сами протестанты не скрывали того, что хотя они и стремятся к соединению с православными греками, но разность в вероучениях тех и других делает это соединение невозможным. Протестантский церк. историк ХVII века Готтингер (Hottinger) писал совершенно основательно: «так как с той и другой стороны сделались ясными разногласия по вопросам: об исхождении Св. Духа, о свободной воле, о добрых делах, об оправдании одной верой, о призывании святых» о монашеской жизни, то единение не может быть осуществлено (unio omnimodo non potest obtineri)³⁶ Некоторые извлечения из второго ответа Патриарха, переведённого на латинский язык самим Крузием, будут вполне достаточны для того, чтобы доказать это.

Свой второй ответ протестантам патриарх Иеремия написал в самых вежливых выражениях; но в то же время не поступился ни одним верованием своей церкви. Имел ли он или нет тайное намерение найти в протестантах церковных союзников, или же он просто желал быть корректным и достойным своего высокого положения, но только он на усиленные домогательства протестантов вступить в церковное соглашение с греками ответил отказом, который был насколько вежлив, настолько же и решителен.

По вопросу об исхождении Св. Духа лютеране учили так, как и католики, и не вводили по этому догмату ничего нового; учение же греков по этому предмету достаточно известно из споров их с латинянами для того, чтобы останавливаться на тех положениях, которые Патриарх развивал в своём ответе. Мы остановимся только на тех положениях, в которых он касается отличительных особенностей лютеранской доктрины.

О свободной воле. Лютер, будучи не в состоянии согласить божественное предведение со свободной волей человека, утверждал, как догмат веры, что свободная воля не может существовать и на самом деле не существует в виду неизменной и вечной воли Бога, по которой Он предвидит, приготовляет и исполняет все вещи. Hoc fulmine sternitur et conteritur penitus liberum arbitrium. Отсюда роковым образом следовало, что всё, что мы делаем, даже и то, что нам кажется случайным в нашей жизни, совершается необходимо, и непреодолимо, если рассматривать его с точки зрения божественной воли. «Всё, что мы делаем, – говорит Лютер, – мы делаем, не по свободной воле, но по чистой необходимости»³⁷. Меланхтон также утверждал, что проникновение в христианство нечестивого догмата о свободной воле совершилось благодаря языческой философии, что Св. Писание об этом ничего не говорит³⁸. В опровержение этого опасного заблуждения, Патриарх ссылается на авторитет св. Ионна Златоуста, пользуясь толкованиями его на послания ап. Павла. Патриарх утверждает, что без свободной воли нет ни ответственности, нет ни заслуги, и что благодать не насилует природы человека. «Тот, кто согрешает, – говорит он, – не имеет извинения, потому что свободно и не по принуждению он сделал то, что хотел сделать, будет ли это добро или зло... Благодать предшествует свободной воле человека, по причине слабости человеческой природы в самой себе (προηγεῖσϑαι μεν αὐτή λέγεται διὰ τὴν τοῦ κτίσματος ἀδυνάμιαν ἐφ’ ἐαυτοῦ); но выбор принадлежит нам, потому что наша воля не бывает принуждаема, подобно тому, как мы, имея глаза, можем, по своему желанию, воспользоваться или не воспользоваться светом³⁹. Не естественный темперамент сам по себе делает человека добродетельным или порочным, но нечто иное – это наш выбор. Возможность делать зло, что Бог попускает человеку, есть доказательство того, что человек пользуется разумом и свободой, и что он, следовательно, может делать также добрые дела и заслужить награду. Что касается спасения, то Бог желает, чтобы все люди наследовали царство небесное: это воля Бога предваряющая (προηγούμενον ϑέλημα); но Он также желает, чтобы грешники были наказаны, потому что Он праведен – это воля Бога последующая (ἐπόμενον ϑὲλημα). Первая принадлежит Ему одному, вторая зависит от наших дел. До́лжно твёрдо помнить, что Бог знает всё наперёд (προγινὼσκει), но Он заранее не предопределяет (οὐ προορίζει) всего. Он предвидит, что будет с нашей свободной волей, но Он не предопределяет её; ибо Бог не желает, чтобы человек делал зло, но и не принуждает (οὐ βιὰζει) человека делать добро, вопреки его собственному желанию. Итак, предопределение (προορισμὸς) есть дело Божие, вытекающее из Его предведения (προγνωστικῆ)⁴⁰. Как видно из сказанного, противоположность между двумя доктринами, православной и лютеранской, полная. Патриарх, по одному из самых глубоких вопросов христианской догматики, утверждает то, что отрицают лютеране, притом в выражениях столь ясных, что они не допускают никакой двусмысленности.

Об оправдании чрез веру и о добрых делах. Протестантской доктрине об оправдании чрез веру без добрых дел, об оправдании чисто внешнем, которое только снимает с человека неправду в очах Божиих, и о вере, которая является простой надеждой на милосердие Божие⁴¹, патриарх Иеремия противопоставляет православное учение о христианской вере и о необходимости добрых дел. В то время как Лютер, а за ним и Меланхтон, настолько преувеличивают последствия грехопадения, что не признают за человеком вне Христа (extra Christum) возможности сделать какое-либо доброе дело, так что и добрые действия людей рассматривают, как греховные⁴², Иеремия учит о внутреннем оправдании, которого человек может достигнуть чрез подражание Христу, и о долге христианина идти путями, указанными Господом, чрез совершение добрых дел. «Мы не утверждаем, – говорит он, – что все те, кто повинуется закону, будут оправданы, но те, которые духом исполняют духовный закон (ἀλλὰ οὶ τοῦ πνευματικοῦ νομοῦ καὶ νοοσμένου πνευματικῶς τελειοῦντες κατὰ τὸν πνεῦμα νόμον). Напротив, те, которые только внешним образом исполняют его, отпадают от благодати (ἐκπίπτουσι χάριτος) и не знают совершенства того духовного закона, который очищает всякую нечистоту и конец которого Христос».

Эти слова стоят в прямом противоречии с лютеранской доктриной о вменяемой праведности (justitia iniputativa). «И мы не будем спасены, – продолжает свою мысль Патриарх, – если не будем иметь чистого сердца и, если с истинной верой, доказываемой делами, мы не будем подражать божественным примерам Воплотившегося Слова⁴³. Кажется, этими словами Патриарх намекает на известное сравнение Лютером человека с глиняным сосудом, наполненным золотом. Патриарх отвергает доктрину Лютера, по которой человек нисколько не содействует Божественной благодати и является простым, пассивным орудием в руках Бога⁴⁴. «Благодать, – говорит Патриарх, – не одна производит во святых познание тайн, но в достойных – в соединении с их естественными способностями (οῦ μόνον ἡ χάρις καϑ’ ἐαυτήν ἐνήργει τοῖς ἀγίοις τάς γνώσεις τῶν μυστηρίων, ἀλλὰ καὶ μετὰ τῶν γνώσεως δεκτικῶν κατὰ φύσὴ δυνάμεων τοῖς ἀξιόις). Одно нуждается в другом: благодать в делах, а дела в благодати, свет в зрении, а зрение во свете, тело в душе, а душа в теле. Итак, как то и другое (т. е. дела и благодать) ведёт ко спасению, то человек, без сомнения, должен иметь и правую веру с делами, и добрые дела по вере. Вера без дел и дела без веры не угодны Богу. Без трёх добродетелей, а именно: веры, надежды и любви невозможно достигнуть спасения»⁴⁵. Далее патриарх Иеремия приводит учение св. ап. Петра и св. ап. Иоанна о любви, вместе с длинной выдержкой из послания св. ап. Иакова о вере и делах, к которой он присоединяет комментарий о безусловной необходимости для спасения трёх добродетелей, (веры, надежды и любви) и о подчинении разума откровенному слову. Та настойчивость, с которой патриарх перечисляет и описывает преимущества веры, заключает в себе осторожный упрёк протестантам, которые свободное исследование божественных истин сделали основным догматом своей вероисповедной системы. «Если мы основываемся в деле веры только на наших собственных рассуждениях, то нужно бояться, чтобы мы не упали в хаос Анаксогора (εἰς χάος ἐκκυλισϑήναι κινδονευσόμεν τοῦ Αναξαγόρα)⁴⁶.

Патриарх Иеремия оканчивает эту главу увещанием, обращённым к протестантам, умерщвлять плоть, быть кроткими, настойчиво и мужественно бороться со всевозможными страстями, чтобы получить венец в царстве небесном. «Мы говорим вам это, – присовокупляет патриарх, – нарочито, чтобы вы каждый день являли себя исполнителями дел достохвальных и добрых. Прилежите добродетели, в противном случае мы потеряли своё время без всякой пользы. Вы достаточно убедились, думаем мы, что нужно даже ценой борьбы и изнеможений делать добрые дела»⁴⁷.

О таинствах. Так как по лютеранскому учению спасение основывается только на том одном факте, что христианин имеет веру, то очевидно, что таинства бесполезны и излишни. Во всяком случае, они не имеют благодати освящающей человека и суть только средства утвердить в человеке веру в милосердие Бога⁴⁸. Православный патриарх, напротив, смотрит на таинства, как на источник блаженной жизни и духовную пищу, приводящую в жизнь вечную⁴⁹. Крещение, по учению Лютера и Меланхтона, как это мы видели, есть только печать прощения грехов, сообщаемого Богом оправданному человеку. Патриарх Иеремия учит, что крещение есть вступление в новую жизнь по Христу, рождение для жизни во Христе или, если рассматривать его с другой точки зрения, «в крещении мы умираем со Христом, дабы с Ним и воскреснуть»⁵⁰. Что касается таинства Миропомазания, которое протестанты выбросили из числа таинств и считают простым внешним обрядом, то патриарх энергично защищает законность и существо этого таинства на основании постановлений св. соборов и св. отцов. «Сперва, – говорит он, – мы омываемся во святом крещении, а потом мы помазываемся святым миром». Но так как лютеране указывали на то, что Св. Писание ничего не говорит о сем таинстве, то Иеремия отвечает вполне справедливо: «не удивляйтесь, что нет упоминания в Св. Писании о помазании миром, о чём вы говорите; ибо церковь Христова, при содействии Его благодати, на основании божественных определений и догматов (ἐπὶ ϑεοῖ ζητοῖς καὶ ϑεμελίοις) приобрела (ἐξεῦρε) многое и благоукрасилась (κατεστολίσατο). Св. апостол Павел не всё записал; его ученик Дионисий (Ареопагит) и учители последующих веков, по внушению Св. Духа, предали его учение письменам, которые вы несправедливо отвергаете. Подобно тому, как крещение и причащение, и другие таинства, которые образуют священную седмерицу, приняты в церкви, и учители церковные говорят о них ясно и полно, особенно Симеон, архиепископ Солунский, трактат которого о таинствах имеет ваш учёный Стефан Герлах»⁵¹.

По вопросу о таинстве св. Евхаристии Лютер и его сторонники много раз переменяли свои взгляды. Известно, что Меланхтон изменил в этом пункте текст Аугсбургского Исповедания, которого он был редактором. Для лютеран нет ни пресуществления, ни присутствия в таинстве причащения Господа нашего Иисуса Христа, но, по одним, это образ и воспоминание Тайной Вечери, чтобы утвердить в христианине веру в Господа, а по другим Тело Господа присутствует in pane, cum pane, sub pane⁵². Патриарх, оставаясь верным учению православной церкви, писал, что Тело и Кровь Господа присутствуют во св. Евхаристии и что хлеб становится Телом, а вино и вода Кровью Его (ἄρτος γάρ γίνεται σῶμα Χριστοῦ ὁ δινος καὶ νο ὅδωρ ἄιμα Χρίστοῦ) чрез непостижимое действие св. Духа. Хлеб и вино не суть образы Тела и Крови Господа, но самое Тело, потому что Он не сказал: «Это образ Моего тела», но «Сие есть Тело Мое», не «Это есть образ моей Крови», но «Сия есть Кровь Моя». Прежде Он сказал иудеям: «Если не будете есть плоти Сына человеческого и пить крови Его, то не будете иметь жизни в себе, потому что Плоть моя есть истинная пища и Кровь моя есть истинное питие»⁵³.

Из учения лютеран об оправдании одной верой и о непосредственном воздействии на верующего Св. Духа, внутренне просвещающего человека, следует, что священство бесполезно и епископское рукоположение должно быть устранено. Каждый христианин есть священник и может проповедовать слово Божие: в этом случае он непогрешим и ни в ком другом не нуждается, а поэтому нет нужды ни в видимой церкви, ни в церковном авторитете⁵⁴. Ответ патриарха Иеремии содержит мысли совершенно противоположные: «чрез рукоположение и священство совершаются все священнодействия (δι’ αὐτῆς πάσαι ἡμίν τελεταί ἐνεργοῦνται) и никакое священнодействие (οὑδέν ἅγιον) не совершается без священника⁵⁵. Протестанты мало знали греков, которые с великим уважением относятся к священному сану, если решились предложить им религию без священства и священников.

У протестантов таинства покаяния в действительности не существует: то, что они считают покаянием, имеет смысл весьма отличный от православного учения об этом таинстве. Покаяние у протестантов сводится на устрашение совести христианина адскими мучениями и к возбуждению в нём надежды на прощение грехов ради заслуг Господа Иисуса Христа⁵⁶.

«Покаяние, – говорит Патриарх, – производит то, что мы восстаём после наших падений и исправляем нашу жизнь чрез обращение (δι’ ἐπιστροφῆς) и исповедание грехов и удаление от зла. Оно есть неоценимый дар для тех, которые совершили грехи после их крещения»⁵⁷.

Таинство Елеосвящения лютеране отвергают, считая его обыкновенным врачеванием больных⁵⁸. Протестантские богословы забыли ясное учение об этом таинстве св. ап. Иакова, которое им и напомнил православный Патриарх. «Св. елей (т. е. таинство елеосвящения) находится в числе таинств, как залог божественного милосердия для прощения грехов тех, которые раскаиваются в своих грехах. Оно подаёт прощение грехов и врачевание тела. Св. апостол Иаков оставил нам неопровержимое свидетельство по сему предмету в пятой главе своего послания»⁵⁹.

В заключение патриарх Иеремия в выражениях, которые не имеют ничего общего с протестантством, говорит о божественном установлении св. таинств, об их соответствии человеческой природе, состоящей из души и тела и о том, что греческая церковь осталась неизменно верной заповедям Христа и учению свв. отцов в сохранении средств спасения, установленных Господом. Выражения, которыми Патриарх пользуется в этом случае, те же самые, какие он употребил в первом ответе; во втором ответе он только повторяет или развивает то, что уже было высказано им несколькими годами раньше.

О призывании святых. Во втором своём ответе патриарх Иеремия даёт широко обоснованное оправдание законности почитания святых и их изображений. Судя по тем выражениям, которые он употребил в этом случае, можно заключить, что этот предмет был самым дорогим для его сердца. «Вы утверждаете, – пишет он протестантским богословам, – что до́лжно подражать вере, терпению и спасительным примерам св. угодников, но вы полагаете, что не до́лжно обращаться к ним с молитвой. Вы отвергаете, что до́лжно прибегать к их ходатайству пред Богом, вы отвергаете почитание их и их изображений; вы говорите, что не до́лжно в честь их созидать храмы и делать приношения. Вы боитесь, чтобы не была перенесена на творение честь, которая принадлежит только одному Богу. Мы отвечаем вам на это, что до́лжно призывать святых, и что они могут нам помогать. Это доказывается многими способами. Засим патриарх приводит примеры, извлечённые из св. Писания, где говорится, что святые молят Бога и что они оказывают благодеяния людям. Он описывает с замечательным умилением те почести, которые воздают православные христиане памяти, останкам и изображениям святых, а особенно Божией Матери, пророка, предтечи и мученика Иоанна Крестителя, свв. апостолов, которые видели Господа, мучеников, этих воинов Христовых, которые сделались причастниками Его славы, как раньше были причастниками его страданий. «До́лжно, – говорит Патриарх, – подражать их жизни, их вере, их надежде, чтобы получить тот же венец, который получили они...» Мы знаем, что почитание служения (λατρεία) принадлежит одному Богу, но воздавание почестей (σχέσις) существенно отличается от почитания служения. Призывать святых, это значит просить помощи у Бога, Который один, действительно, может помочь нам. Св. Епифаний порицал Коллиридиан (Collyridianos) за почитание Пр. Девы Марии, потому что они извратили это почитание и Матерь Бога превратили в языческую богиню. На каждой странице святоотеческих писаний находится доказательство призывания св. угодников и почитания их изображений. «Итак, братия мои, – присовокупляет Патриарх, – твёрдо будем стоять на камне веры и преданий церкви. Не будем изменять пределов (ὄρια), указанных святыми отцами, и не будем покровительствовать тем, которые предлагают нововведения и стараются разрушить здание св. кафолической и апостольской Церкви Божией. Если позволить им делать это, то мало-помалу всё тело церкви будет разрушено... Будем хранить в правоте и кротости учение св. Предания и не будем принимать нового учения по заповеди Апостола» (Гал.1:8). Патриарх не мог более ясно опровергнуть основной принцип протестантизма и осудить тот дух, которым вдохновлялись сторонники свободного исследования. Чтобы придать более авторитета своим словам, Патриарх заключает своё доказательство о почитании святых многочисленными свидетельствами св. соборов и свв. отцов церкви, которое он приводит буквально, например, постановление седьмого вселенского собора, свидетельства: св. Дионисия, св. Василия Великого, св. Афанасия, св. Кирилла Александрийского, св. Григория Назианзина и др.⁶⁰.

О монашестве. Лютер, выражаясь скромно, был озлоблен против монашеских обетов. Его ученики, отчасти в силу логики, а главным образом, из подражания своему учителю, отвергали монашество, так как обеты и жизнь монахов не согласовались с их новыми догматами. По этому предмету греческая церковь и протестантизм расходятся до последней степени. О монашестве Патриарх высказал своё мнение совершенно откровенно «Вы соглашаетесь, – писал он, – что некогда были люди, отдавшие себя на служение Богу, которых называли монахами и архимандритами; но вы не допускаете этого рода жизни, по причине тех трудов и лишений, к которым она обязывает, потому что вам кажется, что она налагает на слабую и непостоянную человеческую природу слишком тяжёлые обязанности. Мы отвечаем вам на это, что первые монахи по необходимости (ἀναγκάιως) проводили уединённую жизнь, как это делается ещё и теперь». Вслед за этим патриарх Иеремия приводит отрывок из Церковной Иерархии Дионисия Ареопагита (sic), где св. отец описывает обряд монашеского пострижения. Далее патриарх приводит некоторые отрывки из речи Василия Великого о монашеском отречении и примеры монашеской жизни, указывает многие определения соборов, касающиеся жизни монахов и монахинь, и оканчивает тем, что снова убеждает лютеран прийти к истине всем сердцем и удалить от себя всякое новшество (πάσαν καινοτομίαν ἄτοπον), которому церковь и учители церковные не учили. Нужно держаться, говорит он, изъяснений Св. Писания, данных свв. отцами и утверждённых определениями св. соборов как вселенских, так и поместных. Если вы до сих пор согрешали, то теперь исправьтесь и будьте мужами мудрыми, и вы заслужите похвалы от Бога, от людей и от нас. Ошибаться свойственно человеку, а исправлять свои ошибки свойственно ангелам и есть дело спасительное⁶¹.

«Послание», которое заключало в себе второй ответ патриарха Иеремии было помечено маем седьмого индикта 1579 года и припечатано патриаршей печатью из чёрного воска с изображением Пресвятой Девы Марии. Как и следовало ожидать, оно не удовлетворило богословов Тюбингена, которые противопоставили ему новую «апологию» Аугсбургского Исповедания. Здесь они доказывали, что Св. Писание есть единственный источник веры и что не до́лжно принуждать христиан изъяснять его так, как изъясняли его свв. Отцы. Такое заявление равносильно было полному отвержению того, что писал православный Патриарх. Но в то время, когда лютеране отправили это письмо из Тюбингена (24 июня 1580 г.), Иеремия уже не занимал патриаршего престола в Константинополе. В декабре 1579 года, его предшественник Митрофан III, снова овладел патриаршим престолом в Константинополе, чему помогла насильственная смерть покровителя Иеремии II, Михаила Кантакузена, которого султан приказал повесить в его собственном дворце. Основываясь на отзыве Герлаха, который часто посещал патриарха Митрофана в Константинополе, а также и в месте его ссылки – в Халкидоне, Крузий восторженно отзывается об обходительности, благоразумии и учёности патриарха Митрофана. Он называет его очень расположенным к протестантам, что, впрочем, трудно мирится с тем, что он говорит на той же самой странице о путешествии патриарха Митрофана в Рим и об его проектах соединения с латинской церковью. Как бы то ни было, но патриаршество Митрофана не продолжалось и года: он умер в августе следующего 1580 года⁶².

Из письма Феодосия Зигомалы к Крузию от 24 февр. 1580 г., мы узнаём, что сношения с лютеранами продолжались и в патриаршество Митрофана III⁶³. После смерти Митрофана, Иеремия II снова вступил на патриарший престол в Константинополе. Он не забыл, несмотря на доктринальное несогласие с протестантами, того благорасположения, с которым относились к нему богословы Тюбингена во время его опалы, и в мае 1581 года он им написал благодарственное письмо за оказанную дружбу и вместе с этим послал свой ответ на «апологию», которую они ему передали⁶⁴. Как и всегда, тон письма был спокойный и проникнут сознанием со стороны патриарха своего достоинства, несмотря на ту апатию, которую должен был вызывать в нём неблагодарный труд: без пользы повторять много раз одно и то же и рассуждать по поводу религиозных принципов, диаметрально противоположных друг другу. В начале письма патриарх говорит, что он получил письмо лютеран, в котором они снова приводят уже сделанные возражения, и что он мог бы не отвечать людям, которые так упорно стремятся исказить смысл Св. Писания и изъяснения его (т. е. Св. Писания), данные св. отцами.

«Но, – продолжает Патриарх, – так как наше молчание могло бы дать основание думать, что мы согласны с вами и что вы в свою очередь имеете истинную веру и на вашей стороне Св. Писание и свв. отцы, то мы решили заявить здесь в защиту себя, что вера ваша ясна для нас из ваших писаний и что вы никогда не можете согласиться с нами или, лучше сказать, с истиной, (ἢ μάλλον εἰπεῖν τῇ ἀλήϑειᾳ σονάινεσαι δυνάσϑε)⁶⁵. После этого категорического заявления, патриарх Иеремия переходит к рассмотрению некоторых отдельных пунктов из письма лютеран, о которых он уже высказал своё мнение в своих предыдущих ответах. Протестанты не имели права обвинять его в уклонении от рассуждений и в недостатке внимания к их запросам. Он ещё раз старается доказать существование у человека свободной воли тем, что человек обладает возможностью делать зло, которого Бог не сотворил и которое имеет своё начало в свободном удалении человека от добра. Если бы грех не зависел от воли человека, то какой смысл имели бы те строгие наказания, которые закон объявляет нарушителям общественного порядка? Далее, человек создан по образу Божию, что означает, что он поставлен царём, но не рабом (ἂρχων οὐ δουλος ὑπάρχει), ибо он получил способность размышлять и он делается подобным Богу, когда делает дела, достойные истинного христианина⁶⁶. Даже после падения человек может удаляться от зла, которое есть нечто чуждое его природе, и делать добро. Поэтому-то Св. Писание заключает в себе многочисленные увещания к добродетели, и на эти увещания человек имеет возможность отвечать своими действиями при божественной помощи⁶⁷.

Что касается свв. таинств, призывания святых, монашеской жизни, то патриарх отвечает следующее: «Вы не можете отвергнуть авторитет св. Иоанна Златоуста и других свв. учителей, которые изъяснили священные книги. Они были исполнены Духа Божия и многочисленные чудеса, как при их жизни, так и после их смерти, засвидетельствовали их добродетели. Мы храним их изъяснения (Св. Писания) равно как хранит их и древний Рим. Откуда вы взяли мысль, что вы думаете правильнее, чем эти истинные богословы и древний и новый Рим? Конечно, это источник общий у вас с евреями (ἐκ τῆς πηγῆς τῆς ἐβραῒδας), потому что здесь, в этом городе, неуважение к свв. иконам и мощам было распространено иудеями, и те же самые иудеи, под предлогом благочестия, посеяли раздоры и в среде вас самих. Что касается нас, то мы не имеем с ними (т. е. с евреями) никаких сношений. Мы храним таинства (μυστήρια) своей церкви, ни в чём их не изменяя, оставаясь верными учению преемников свв. апостолов, которое (т. е. учение) мы ценим выше золота и драгоценных камней. Мы призываем святых, как посредников, могущих представительствовать за нас, и делаем это, конечно, не напрасно (καίγε τοῦ σκοποῦ διηνεκῶς ὀυχ ἁμαρτάνομεν). Мы почитаем их изображения, их мощи, которые часто подают здравие больным, и всем, притекающим к ним, доставляют духовную пользу. Мы исповедуем наши грехи, по слову св. Писания. Мы любим монашескую жизнь, которая есть как бы жизнь ангельская, и мы заповедуем тем, которые возложили на себя подвиги этой жизни, никогда не возвращаться назад, чтобы получить Царствие Божие»⁶⁸.

Это были последние слова патриарха Иеремий по доктринальным вопросам, возбуждённым протестантами. Так как Патриарх знал, что эти рассуждения ни к чему не приведут, то в заключение он просит протестантских богословов более не утруждать его бесполезными письмами. «Мы просим вас, – говорит в заключение патриарх, – не обременять нас более трудами и не писать нам более по этим предметам. Ведь, вы на словах только почитаете'богословов», которые были светилами церковными, на деле же вы презираете их авторитет; вы хотите сделать бесполезным и заставить нас выпустить из рук наше собственное оружие, т. е. святые и божественные писания учителей церкви, которые мы храним, чтобы отвечать вам и опровергать ваши доктрины. Итак, оставьте нас в покое, продолжайте идти вашим путём и, если вы желаете писать нам, то пишите по чувству дружбы, но не для того, чтобы рассуждать о богословии»⁶⁹. Этот последний ответ был помечен 6 июня 1581 года и был подписан патриархом Иеремией и протонотарием Феодосием Зигомалой; им заканчиваются сношения греческого патриарха Иеремии II с немецкими лютеранами. Но тюбингенские богословы хотели оставить за собой последнее слово. Чтобы скрыть своё поражение, они составили третье «письмо», которое, может быть, и не было послано патриарху Иеремии, но которое они нашли полезным в своих интересах огласить публично. Во всяком случае, патриарх хранил полное молчание; и когда лютеране пожелали узнать причину его упорного молчания, и даже стали угрожать ему, о чём упоминает греческий монах Арсений⁷⁰, он всё же не обмолвился ни одним словом и сохранил честь своей церкви незапятнанной. Разгневанные таким полным поражением, протестанты опубликовали опровержения их доктрины, сделанные патриархом Иеремией, с поправками, конечно, в свою пользу. На это указывает патриарх в письме к папе Григорию XIII (в июне 1582), где он говорит о немецких еретиках, которые предлагали ему неприемлемые вещи (μὴ προσδεχόμενα) и ставили вопросы не для того, чтобы врачевать (οὐ πρός τὸ ὑγιασϑήναι), но для того, чтобы развратить тех, вера которых не запятнана... Что касается нас, присовокупляет патриарх, мы учим и словом, и писанием без всяких прибавлений. Мы отвращаемся от этих людей и подобных им, как от врагов Христа и апостольской кафолической Церкви». Таково окончательное суждение патриарха Константинопольского Иеремии II о протестантах, которые, конечно, рассчитывали на иной исход своих настойчивых домогательств пред ним.

Лютеране не пренебрегали никаким случаем для того, чтобы обеспечить успех своему делу. Мы уже видели, как они заискивали расположения у родственников патриарха Иеремии, Иоанна и Феодосия Зигомалов. Сношения Герлаха и Крузия с Гавриилом, архиепископом Филадельфийским показывают, что они пользовались всяким предлогом для того, чтобы подвинуть вперёд своё дело. Крузий особенно много употребил усердия в этом отношении: когда он познакомился с архиепископом Филадельфийским Гавриилом, при его хиротонии в патриаршей церкви 18 июля 1577 года, и который восторженно отзывается о его высоких качествах, то стал ему писать письмо за письмом. Этой настойчивой переписке Крузия с архиепископом Гавриилом мы обязаны новым изложением вероучения греческой церкви о таинствах, принадлежащим перу одного из выдающихся восточных святителей. Гавриил получил образование в Падуе; он был некоторое время священником на острове Крите, а затем архиепископом Филадельфии. Чтобы оградить религиозные интересы своих единоверцев, он возвратился в Италию (в Венецию) и оставался здесь в продолжение многих лет, пользуясь, как он писал своему патриарху, полной свободой, которую венецианские правители предоставили его единоверцам. Здесь застали его письма Крузия, на которые он вынужден был отвечать. Один из этих ответов заслуживает особого внимания по тем принципам, которые в нём проводятся и которые вполне согласны с принципами патриарха Иеремии II. «Знайте, – писал протестантам архиепископ Гавриил 7 ноября 1582 года, – что мы проповедуем истинное учение, согласное с преданиями св. апостолов. Мы не думаем как те, которые употребляют своё время и свои силы на изобретение бесполезных диалектических тонкостей и бесцельных систем, которые каждый день или что-нибудь прибавляют или что-нибудь удаляют из учения Спасителя»⁷¹. Уже из одного этого заявления, вполне согласного с ответами патриарха Иеремии II, можно заключить, что и весь труд архиепископа Гавриила о таинствах, изданный в Венеции в 1600 году, является опровержением лютеранского учения и отказом согласиться с их попытками к соединению с православными греками. Но так как ответ не был прямо предназначен лютеранам и составлен был не вследствие их просьбы, то он выходит из области сношений протестантов с греками, а потому и нет нужды входить в подробный анализ его. Достаточно сказать, что это было полное изложение учения греческой православной церкви о каждом таинстве в отдельности, где всё служило опровержением новых догматов протестантов. Метод и выражения, которыми пользуется архиепископ Гавриил, обнаруживают в нём человека, получившего школьное образование. Нельзя, кажется, отрицать и того, что архиепископ Гавриил писал свой ответ протестантам под сильным влиянием Summa Theologiae Фомы Аквината, каковое влияние Хитрей находит, вообще, в богословских произведениях у православных греков, о чём он так сильно в своё время сожалел. Труд архиепископа Гавриила разделён на восемь частей. Первая часть общего характера, а остальные семь излагают учение о таинствах, в следующем порядке: крещение, миропомазание, причащение, священство, покаяние, брак, елеосвящение.

После попыток, окончившихся полной неудачей, привлечь на свою сторону Константинопольского патриарха, протестанты всё же не решались оставить свою мысль о соединении с православными греками, которую они так долго лелеяли. Они обратились в другую сторону. Во время конвента в Вильне 1599 г., на котором присутствовало много лютеранских богословов, последние решили написать Мелетию, патриарху антиохийскому, и предложили ему вступить с ними в религиозное единение. Известия об этой последней попытке, которая также не имела успеха, сохранил протестантский историк, упомянутый нами выше Готтингер. Ответ Патриарха, который поручено было передать Кириллу Лукарису, не дошёл по назначению, вследствие той оппозиции, которую он встретил в среде греков, решительно заявивших, что лютеранские доктрины не православны и не имеют ничего общего с вероучением первенствующей христианской церкви⁷².

Последствия событий и догматических рассуждений, о которых сказано выше, очевидны сами собой. Протестантизм ни в чём не похож на греческое православие, их принципы и дух, который их одушевляет, диаметрально противоположны. В то время как православная церковь твёрдо хранит священные предания и древние обряды, протестанты разрушают те и другие своими нововведениями, несогласными с христианской верой. Естественно, что единение между столь противоположными вероучениями было невозможно. Однако на этом не окончились сношения протестантов с православными греками. Желание найти подтверждение своих доктрин у восточных святителей, вопреки очевидной невозможности этого, а также стремление иметь своих прозелитов в среде восточных христиан, не оставляли протестантов, и не только лютеране искали единения с греками, но также кальвинисты и англикане. Известно, какую смуту внесла в греко-восточную церковь и как долго волновала её несчастная попытка Кирилла Лукариса ввести в греческую церковь протестантские доктрины. Эта попытка была торжественно осуждена на многочисленных соборах восточных иерархов: в Константинополе, в Яссах, в Иерусалиме, где были составлены и изданы исповедания веры, противоположные тому, которое хотел ввести новатор патриарх. Со своей стороны и англикане проявляли некоторые претензии на счёт православного Востока, где они также пытались распространить свои религиозные идеи. С этой целью они основали в Оксфорде коллегию для обучения молодых греков, которые после окончания образования возвращались бы на родину и там распространяли бы религиозные идеи англикан. В XVIII столетии англикане искали случая привлечь на свою сторону Россию. С этой целью они перевели на английский язык катехизис Феофана Прокоповича, как известно, проникнутый протестантским направлением. Наконец, в наше время (в 1899 г.) англикане снова пытались соединиться с греческой церковью, что доказывает обширная корреспонденция, приведённая в официальном органе Фанара «Ἐκκλησιαστική Ἀλλήϑεια.., между Константинопольским патриархом и архиепископом Кентерберийским; но эта попытка, как и предшествующие, не имела успеха⁷³.

Протестантизм, какую бы форму он ни принял, не может вступить в единение ни с одной восточной православной церковью. Всякая попытка к соединению между двумя противоположными доктринами осуждена наперёд и безвозвратно, подобно той, какая имела место в истории православной церкви при константинопольском патриархе, Иеремии II.

Истинный православный, не изменяя своей вере, никогда не будет истинным протестантом.