Вестготы в Испании. Изменение символа веры

Подобно Лонгобардам погибли и Вестготы в Испании. Для царства их были эпохи военной славы. Силой оружия победили они соперников своих, Сармато-Аланов и Свевов, изгнали Византийцев после кровавой борьбы из областей приморских, завоевали часть Мавритании, несколько раз на море побеждали ополчения аравийские; но славы лучшей, человеческой, они не приобрели. Долгое пребывание между народами кротконравными или просвещёнными и христианство, принятое ещё на Востоке, смягчили отчасти их воинственную дикость⁵⁶ и поставили их в нравственном отношении далеко выше свирепого Лонгобарда и бездушного Франка. Но многовековое скитание по земле чужой, служба чужой (византийской) власти и смешение с чуждыми стихиями отняла у них часть прежнего характера и энергию свежего молодого народа. Немногочисленна была дружина и завоевателей Испании, а земля обширна, богата и полна ещё остатков древней роскоши и вещественного просвещения, данного Римом побеждённому миру. Слабая народность готская не могла устоять. Забыты были древние героические песни, исказился язык грубо механическим смешением стихий с туземным полу-римским наречием, замерло стремление к поэзии, невозможное для обезъязыченного народа, замерла возможность развития для науки, погибли благороднейшие и лучшие порывы души человеческой. Точно также погибла и вся народная жизнь.

Завоевательная дружина, раскинутая по лицу обширной и роскошной области, разъединённая, утратившая связь кровную и даже условную связь германских дружин, обратилась в бессильную аристократию, гордую и богатую, но равнодушную к своим правительственным правам и мёртвую даже к народной славе. Но искажение жизни государственной и народной, разврат нравов, в одно время жестоких и изнеженных, равнодушие к отечеству и мертвенность души, все глубокие и неисцельные язвы, приготовившие падение готского царства, были ничтожны в сравнении с искажением церковного быта и христианского учения. От первых погибло царство (не первое и не последнее из погибших зданий человеческого произвола), от вторых погибло единство христианской общины, и на многие века заразилась до сердца и мозга вся духовная жизнь Европы и мира.

Первые Готы-завоеватели были ариане; побеждённый народ принадлежал учению никейского собора. Внутренняя слабость арианства, невежество его духовных старшин, многочисленность последователей древне-церковного предания, духовная связь их с остальным миром и внутренняя логическая сила мысли дали в Испании победу учению соборов над вероисповеданием завоевателей. Мало-помалу вся готская дружина отстала от арианства, но победа была нелегка и не бескровна. Арианство защищалось не словом, а мечом и вызвало против себя не мысль, а политическую вооружённую власть. Готы, новообращённые к соборному символу, связывались теснее с народом и, особенно с его единственным представителем – духовенством. Церкви и монастыри богатели, власть епископов возрастала со дня на день⁵⁷; и в то же время возрастало значение первого из западных епископов, епископа римского, к которому обращались глаза и надежды всех народов, угнетённых игом арианским. Собор за собором собирался для решения дел церковных и вскоре дел государственных; дружное и цельное сословие лиц духовных захватывало всякий день более и более права всех других сословий. Оно искажалось в ожесточении борьбы; оно явилось ужасным в день торжества. Безнравственная и бессильная аристократия германских завоевателей утратила равнодушием большую часть своих правительственных прав, эти права перешли к епископам⁵⁸. Они возводили на престол и низводили царей, принуждая их к повиновению страхом меча и мятежей; они издавали законы гражданств, смешивая их с законами церковными; они решали судьбу государства. Но вся эта жизнь, возникшая из древнеримской грубо государственной жизни, была жизнью внешней, без всякого внутреннего, живого содержания. Нигде не была так беспредельна власть западного духовенства. Какие же были её плоды? Привычное к кровавой борьбе, оно после победы издало кровавые законы против иноверцев, постановления ужасные и безнравственные, не уступающие ни в чём позднейшим постановлениям свирепой инквизиции⁵⁹. Невежественное и гордое своим политическим значением и силой своих беспрестанных соборов, оно, забыв любовь и согласие, неизменность предания и неприкосновенность Вселенских соборов, самовольно и без согласия других церквей изменило всеобщий символ вероисповедания. Не вдруг согласился папа на такое изменение, но он принуждён был уступить угрозам гордого духовенства и допустил изменённый символ. Преемники слабого папы пошли далее: они утвердили символ толедского собора, и христианский мир был разорван на две, доселе непримиримые, половины, и вся история человечества изменилась, получив новые семена раздора и вражды. Таков подвиг духовенства испанского; таков подвиг готской Испании.

После преступного торжества наступил день тяжкого наказания. На берегах Гвадаледы, под холмами Хереса-де-ла Фронтера, сошлось небольшое войско восторженных Аравитян (призванное готскими беглецами) с многочисленным ополчением дряхлого царства. Восемь дней длился бой, на девятый архиепископ и дети царя Витицы с их дружинами подняли знамя измены и бросались на христиан и единокровных братьев. Царство погибло; в болотной грязи погиб его последний царь, роскошный и развратный, явившийся на бранное поле в великолепной колеснице, в золотых доспехах и в пурпуровой мантии. Почти без сопротивления покорилась законам ислама готская Испания, как за два века с половиной покорилась Испания римская мечу Гота и Вандала. Города отворяли ворота свои победителю, жители безмолвно преклоняли колена, и впереди завоевательной дружины шёл изменник-архиепископ, некогда гонитель иноверцев, теперь проповедник непобедимого ислама. Так сошли Вестготы с поприща истории. Несколько сотен храбрых воинов ушли в горы Арагонии и в предгорья пиренейские, где крутые дебри и смуты мавро-аравийского царства спасли их от гибели и от совершенного рабства.

И снова прошло несколько веков. Ислам ослаб; христианская Европа окрепла, и новое царство, но уже не готское, а романское, с малой примесью Гота и Франка, образовалось на пиренейском полуострове, и всё прежнее исчезло без следа в быте и государственной жизни. Но семя зла, как и семя добра, не гибнет. Разрыв церкви, начавшейся на толедском соборе, совершился вполне, и дух безнравственного гонения, завещанный народу духовенством готской эпохи, развился во всей своей свирепости и зажёг с конца в конец западной Европы позорные костры инквизиции. Но подвиг Испании ещё не совершился. Великий Генуэзец открыл для неё Новый Свет, и она залила этот Новый Свет кровью туземцев и озарила его пламенем своих костров. И опять прошло несколько веков, и Испания, никогда не понимавшая веры иначе как религию внешнюю, и христианство иначе как какой-то новый брахманизм с кушитскими заклинаниями, бьётся в судорогах бессилия: полумёртвое тело, брошенное на позор живым народам Европы.