Китай и Средняя Азия в первые века по P.X.

Эпоха римского величия при преемниках Августа и Траяна соответствует величию Китая при доме Ханов. Могущественная держава Востока, покорив всю внутреннюю Азию до берегов Каспийского моря, грозила войной Парфянам, была в частых торговых сношениях с Европой, принимала римских послов (вероятно купцов с политическими поручениями)³⁶⁰; и даже в начале второго века думала о войне с Римом. Дом Ханов и с ним целость государства пали в Китае прежде раздробления римской империй, в III столетии по P.X.; но внутренняя жизнь и односторонность чисто государственной религии снова соединили Китай в одно целое и сохранили его до нашего времени, между тем как империя римская уже не могла восстать после своего падения. Долгие раздоры, междоусобия и завоевание Китая кочевыми дикарями кончились в начале VII века восшествием на престол династии Тган (или Танг), и вся Средняя Азия снова покорилась своим прежним владыкам; но её кипение успело в это время отозваться в Европе и изменить её судьбу.

Никогда Китай не был так могуществен, как при династии Ханов; никогда власть его не распространялась так далеко и войска не проникали так смело в глубину пустынь; но самые эти завоевания, не прочные в земле, населённой народами кочующими и не способными к полному сращению с государственным телом, увеличивали опасность государства, и влияние Китая на Среднюю Азию производило действие одинаковое с влиянием римского мира на зарейнские и задунайские племена. Уже давно произошло, вероятно, в пустынях при-алтайских и тиан-шанских движение народов, с которым кажется связаны происхождение союза Тшессе-Уйгуров, предание об Огуз-Хане³⁶¹ и почти единовременная опасность Ниневии, Египта и Китая; но это движение улеглось. Орды разрознились и обессилели снова. Предприятия воинственных Тсинов и властолюбивых Ханов снова взволновали успокоившееся море финно-турецких племён и подняли долгую грозу, которой удары потрясли весь мир, а последние отголоски ещё гремели в XVII столетии. Со всех сторон возникли могущественные союзы, признающие первенство одной какой-нибудь семьи, составленные из племён более или менее единородных, всегда готовые распасться и снова слиться в одну массу, но также всегда стремящиеся к одной цели: к войне против государств образованных и к грабежу богатых областей. В этом стремлении жажда к корысти и любовь жизни боевой сливались с каким-то восторгом вольнолюбивой гордости и проявлялись в огромных размерах и в энергической напряжённости, гибельных для человечества, но не унизительных и достойных внимания истории.

Все эти чувства высказываются в истинном или мнимом завещании Чингиза, и они поистине мало чем хуже чувств, которыми одушевлялись много прославляемые завоеватели и воители Европы.

Таким образом, составились союзы тюркских Гионг-ну, восточно-сибирских Сиян-пи (или Сян-бийцев), жужанских татар, Тулгасцев и других более или менее известных. Вместе с войсками Китая проникали в пустыню некоторые начала образованности, некоторые потребности роскоши, может быть некоторые мысли отвлечённые, плоды другого высшего развития (таковы, например, письменность, усовершенствованные ремесла, евнухи с их тайными учениями и гаремным развратом); но вся эта вещественная образованность и отрывки искажённой мысли только раздражали страсть и давали ей новые, более усовершенствованные орудия для своего удовлетворения.

Точно так же как в сношениях Римлян с Германцами, произведших отвратительный союз Франков.

Кроткий и мирный Буддизм, вытесненный из Индостана, также вкрадывался мало-помалу через Китай и ущелья гималайские в Северную Азию, где он, наконец, или сделался владычествующим верованием, или слился с прежними неопределёнными религиями. Но Буддизм со своим учением о конечном ничтожестве и о неизбежном рабстве духа в вещественной жизни не покоряет страстей (как видно по Японии) и, во всяком случае, мало ещё действовал на взволнованные племена, исполненные свежих и воинственных сил. От него остались в Средней Азии следы санскритского языка, санскритской письменности, изменённой впоследствии влиянием письменностей китайской и арабской (после распространение исламизма), и развитие фетишизма; но не осталось ни образованности плодотворной, ни следов в жизни исторической.

Буддизм огрубел в Средней и Северной Азии, как некогда в племенах африканских, которых египетское имя Пут представляет разительное сходство со словом Будда³⁶². Все его отвлечённые и высокие понятия обратились в грубо вещественные суеверия; но самые эти суеверия важны для критики, как признаки древних сообщений. Так, например, миф об самбу-крипа у Бурят скрывает в себе понятие об области безусловного (абсолютного) Бытия (сваямбгу-двипа)³⁶³ и, отражаясь в песнях финских об утраченном сокровище (самбо), свидетельствует о прежней высоте мысли и прежнем братстве народов.

Из всех союзов, владычествовавших в Азии, всех важнее, по влиянию своему на Европу, союз Сян-бийцев. Составившись на юго-востоке Байкала из племён, которых бедные остатки кочуют теперь в снегах земли русской или на возвышенных степях северного Китая, он явился с неотразимой силой в течение первых веков после P.X. Сян-бийцы ударили с начала на тюркский союз Гионг-ну, дотоле первенствовавший в пустынях, и отбросили его далеко на запад; потом обратились на Северный Китай и, завоевав его, основали династию Вей, властвовавшую со славой в продолжение IV, V и отчасти VI столетий после Р.X.

Правление дома Вейского или Сян-бийцев показывает, так же как и династии монгольская и манджурская, силу государственного начала китайского; впрочем, многие обстоятельства, предшествовавшие завоеванию, представляют Сян-бийцев как народ склонный к просвещению и к кротости нравов, чуждой монгольским тюркским семьям³⁶⁴.