Борьба римского государства с христианством

Эти начала высказывались в учении еврейских проповедников. Но, по строгости и неуклончивости перед произволом страсти, они раздражали свирепый разврат Рима; по всеобъемчивости они не уживались с гражданским и общественным порядком, основанным на других, уже умерших, началах; по своей положительности, по требованию безусловной веры и по связи с неизменным преданием они восстановляли против себя гордость философского анализа, а ещё более гордость философского синтеза, сознающего свою произвольность, но никогда не признающегося в ней. Столкновение христианства с миром эллино-римским должно было кончиться войной. Действительно, война почти беспрерывная продолжалась слишком два века, иногда по повелению императоров, иногда по произволу областных правителей, иногда по взрыву народных страстей. Безоружные воины христианства были лишены прав гражданства, давно уже общих по обычаям, прежде чем они были обобщены законом Каракаллы; заключаемы в темницы, сожигаемы на кострах и чаще всего бросаемы на съедение хищным зверям при радостных кликах кровожадной черни и рукоплесканиях раздражённой философии. Но мужество возрастало в гонениях; высокий пример увлекал подражателей; отвращение от современной жизни, утратившей все свои радости и своё благородство, призывало толпы учеников к учению, спасающему счастье и достоинство человека обещанием светлой и великой будущности. Более же всего говорило чувство человеческой любви, новопробужденное в мёртвых и себялюбивых душах. Число христиан возрастало со дня на день.

Благоговейно поклоняясь перед доблестью страдальцев за святыню духа, признавая величие людей, которые могли силой отразить насилие и покорялись по глубокой вере в несокрушимую и торжествующую силу мысли, критика историческая не должна произносить строгого приговора и над гонителями, в числе которых встречаются лучшие имена летописей римских. Великий Траян не прекращал вполне гонений и в письмах к Плинию, в которых видно его безмерное превосходство перед ритором-философом, только увещевал его умерить излишнюю строгость преследования. Он боялся найти в христианах общество, готовое составить партию в провинциях, а может быть и тайное общество, враждебное государству.

Страх тайных обществ или союзов, имеющих противозаконные цели, выражается очень явно отказом Траяна в утверждении общества для прекращения пожаров359. Впрочем, этот страх относился особенно к областям восточным и оправдывается в позднейшую эпоху волнениями областных партий, полуполитическими союзами, носившими знамёна, взятые из общественных ристалищ, и ещё более смутами монашеских общин.

Кроткий Марк Аврелий преследовал христиан как император, а ещё более как философ; ибо глубоко в душе тогдашних философов лежала завистливая досада против успехов христианства и против нравственного торжества, выказывающего всё бессилие вечно мудрствующих школ. Ещё жесточе были строгий Септимий и дикий Максимин. Мужественный Деций и Диоклетиан, бодро отражавший гибель империи и благородно отказавшийся от престола, которого падение он предвидел, стали по неистовству гонений и казней наравне с самыми гнусными тиранами. Вместе с Диоклетианом свирепствовали его соучастники в правлении, – грубый Максимиан и бездушный Галерий. Но во всех гонителях, несмотря на различие нравов и причин личных, было одно и то же сознание непримиримости христианства с началами римского государства. Для Рима и его законов высшее в мире было само государство, единственная неоспоримая святыня и начало всякой святыни. Христиане проповедовали другую, высшую святыню человеческого духа в его недосягаемом совершенстве и сокрушали прежнюю, подчиняя в себе гражданина человеку. Можно было не верить Юпитеру или Серапису или богу Нерону; но тот, кто отказывал государству в праве на определение божественных почестей Нерону или Юпитеру, отвергал всемогущество самого государства и его религиозное значение. Он должен был погибнуть, как преступник, и казнь его была справедлива в глазах всякого Римлянина. Таковы были понятия, необходимо истекающие из прежнего римского начала, и мы находим их выраженными ясно и без гнева в переписке Траяна и Плиния. Орудиями гонений были власти гражданские и особенно воинские. Христиане, чтобы не быть гонителями своих братий или клятвопреступниками и в тоже время не покориться обрядам идолопоклоннической присяги, стали упорно избегать службы государству, уже и без того скудному защитниками. Их отказ казался изменой. Если присоединить к этим законным причинам гонений оскорблённую гордость государей и правителей, негодование народа на презрение христиан к богам и особенно всеобщее понятие о заклинательном значении религиозных обрядов, которое лежало в основе всех кушитских верований и по которому пренебрежение вещественного обряда влекло за собой вещественное бедствие для общества, – легко понять и трудно осудить глубокую злобу слабеющей Империи при Диоклетиане и её безумные усилия в последней борьбе с христианством. Христиан было множество. Они могли бы вооружённой рукой освободиться от гонителей (это явно из лёгкого торжества христианства при Константине), но они предпочли страдание и купили славную победу своей, а не чужой кровью. Но торжествующие христиане не вполне поняли своё торжество и не воспользовались им. Долго страдав в борьбе с государством и привыкнув видеть в нём учреждение чуждое христианству, они не познали строительной силы сокрытой в учении Апостолов и покорились прежним законам, вытребовав только почтение к своему обряду, а иногда и гонения на иные верования. Такова причина слабости римской после Константина; государственной же силе христианства суждено было проявиться в народах новых и диких.

* * *

359

Траян издал общий закон против замкнутых обществ (гетерий), под каковую категорию могли быть подводимы и Христиане. Неандер: К.G. 1, 53 в.

Комментарии для сайта Cackle