Персия. Падение Мидии

Недолго властвовала Мидия, и её короткая летопись так неполна, что она скорее может быть угадана, чем рассказана последовательно. Когда великий Киаксар передал царство своему свирепому сыну Астиагу (или Астиигу, по Ктезию), Экбатана предписывала законы всему среднему Ирану от Каспия до океана, всей бывшей области ниневийской от Тигра до Галиса и всему восточному Ирану до Инду-кху и Памира. Персистан был покорён ещё отцом Киаксара Фраортом; но действительно Персы не были подданными Мидии (это видно из всех рассказов), а только союзным народом, признающим первенство одноначального с ним племени мидийского и власть религиозно-гражданских законов, утверждённых северным реформатом (Заратустра) и магами, его преемниками. Управлялся же Персистан своими обычаями, своими князьями и своими старыми родами воинов (Пасаргадов и в особенности Ахеменидов), заслуживших первенство между братьями, вероятно мужеством в отпоре против западных завоевателей. Царство ниневийское было вполне подчинено Мидии, как земля завоёванная; но власть Киаксара недалеко простиралась на север от араратской цепи. Отроги Кавказа были наполнены воинственными потомками Иверцев (Западно-Иранцев, не покорившихся Ниневии, Кимвров, искавших убежища от скифской бури, и в особенности средне-иранских Азов (будущих Сармато-Аланов), мало-помалу отодвигающих скифское кочевье от Каспия и берегов Волги. Те же воинственные выходцы гор мазендеранских занимали всю цепь Дагестана и горное приморье, в котором история находит ещё в гораздо позднейших веках вольные общины, управляемые чисто жреческим законом. Смешение племен кушитских, кушитские просвещения и религия давно уже проникли в глубокий Север; это явно доказано колонией черноволосых и курчавых Колхидцев, которых самовидец Геродот принимает за остаток войск египетских, пещерными строениями и поклонением богиням сирийским; но горы, храбрость жителей и неприветливая природа остановили оружие южных завоевателей у подножия Кавказа. Цепь дагестанских гор была населена также свободными племенами, против которых мидо-персидские цари воевали без большого успеха, как видно из преданий персидских об осаде Азпруза Кай-кавусом¹⁴⁹ и о подвигах Рустама против белых Дивов, на берегах Каспийского моря. Восточный Иран был уже мидийским прежде, чем Мидия стала могущим государством. Из Согдианы и прилежащих к ней областей возникла реформа огнепоклонства. После падения вано-бактрийских общин Запад стал напирать на Восток свежими силами племени Азов, между тем как великое ванское племя, утратившее чистоту преданий и заменившее старинные верования какой-то детски-сказочной религией (антропоморфизмом), не было в состоянии ни удержать своего первенства, ни даже сохранять равенство с братьями. Чисто-бытовая жизнь, оторванная от своей религиозной опоры, кроткие и человеческие стремления, труд хлебопашца и тишина семейственного обычая, все эти добрые стороны бактрийских общин не составляли ещё силы действительной и способной к долгой борьбе.

Оттого-то везде Славяне уступили напору более воинственных племён. В них была совершенная невозможность собственного развития независимо от такого общего, вполне человеческого начала духовного, которое бы соответствовало всем требованиям духа человеческого; а этого начала не было, или оно было утрачено. Общества, основанные на условности, требуют, чтобы люди, составляющие их, стеснили свою душу в мерку общественных условий; иначе, за внутренним неудовлетворением всех стремлений духа, следует разногласие между обществом и его членами, и общество падает.

Общины вано-бактрийские утратили свою взаимную связь, между тем как средний Иран усилился сознанием своего духовного стремления. Земли, принадлежавшие некогда семье восточной, переходили мало-помалу в руки их западных братий. Жители удалялись далее в пустыню или мешались с победителями, принимали их веру, обычаи и язык. Великие Геты, отступая на север и подвергаясь беспрестанному столкновению с кочующими Финно-Турками, переходили в состояние казачества, в котором критика уже не могла угадать их прежнего характера. Менее одичавшие Саки и просвещённые Бактрийцы охотно признали первенство Мидийцев, сохраняя неприкосновенность внутренней свободы и право иметь своих собственных князей, но соглашаясь повиноваться государственной жизни, возникшей из чуждого и более воинственного начала.

Эти отношение Бактрии и Саков к Мидийцам очевидны из ктезиевa рассказа о войне их против Кира.

Вообще, несмотря на важные различия ветвей азской и ванской, несмотря на соперничество и частую борьбу, родство духовное и жизненное между ними не исчезало никогда вполне. Оттого они являются в беспрерывной зависимости друг от друга, и Бактриец принимает законы от Киаксара и Кира точно так же, как Азы подчинялись некогда первенству бактрийскому во время Джемшида или Семирамиды (т. е. торжества Бактрии над Ассирией).

Это родство двух ветвей одного племени и взаимное их действие друг на друга также важны для объяснения позднейших происшествий, например, основание русского государства, как и для знания первобытной истории Ирана.

Покуда Мидийцы были первенствующей семьёй, Восток ещё сохранял многие черты своей коренной жизни и вероятно многие остатки своего древнего языка (сохранившегося, как сказано, в славянском языке). Но когда, после падения Мидии и торжества Персии, наступило время большого единства государственного, когда свободные княжества обращены были в сатрапии, и железная рука воинственных правителей налегла на все покорённые области, тогда исчезли все следы славянства; уцелевшие погибли в позднейшем потопе финно-турецкого нашествия¹⁵⁰.

Царство мидийское соединяло в себе характер государства, основанного на высоко нравственной религии, с характером племени дикого и воинственного. Но пороки западных царств глубоко исказили всю жизнь среднего Ирана: неограниченность царской власти и соблазн примеров ассирийских развратили пышный двор Экбатаны, и падение свирепого Астиага, порабощение Мидии и торжество менее испорченных Персов были явлениями утешительными для человечества.

Над жаркими берегами великого залива, в который впадает Евфрат, поднимаются круто скаты свежей горной твердыни, пересекаемой каменистыми оврагами и тесными ущельями. В этой дикой и суровой области, простирающейся на Север до границ Мидии, жил вольный и гордый народ Персов, управляемый старыми обычаями и родовыми князьями, поклоняющийся невидимому Богу небесному и признающий Его присутствие и символы в предметах видимого Мира. Удалённый бедностью от соблазнов торговли, спасаемый собственным мужеством и крутостью горных дебрей от насилия иноплеменных завоевателей, он хранил предания первобытной веры, мало изменённые чуждой примесью, но затемнённые веками и отсутствием образованности. Почти без сопротивления пристал он к политической системе родных Мидийцев; охотно, несмотря на вольнолюбивую гордость, признал он первенство народа, от которого принимал своё же старое учение, но в реформе, придавшей ему характер ясного сознания. Вскоре участие в политической деятельности и столкновение с другими племенами внушили ему властолюбие, а нравственный упадок Мидии внушил ему презрение к прежним наставникам. Победа Кира над Астиагом (в VI веке до P.X.) передала царство мидийское в руки Персов.