Погосты в значении правительственных округов и сельских приходов в Северной России

Летописные известия о погостах – Мнение Неволина о погостах – Распространенность погостов в древнейшую эпоху – Некоторые сведения о значении погостов в древнейшую эпоху – Области в которых погосты были обычным явлением – Разряды земель в погостах – Центральное селение погоста-округа, его церкви и их земли – Торговый характер погоста-местности – Нищенские келии и трапезы – Дворы помещиков и должностных лиц в погосте-местности – Население погоста.

Под «погостами» в древнее время разумелись места торговые, где «гости», т. е. заезжие купцы, делали свои стоянки и производили «гостьбу», т. е. торговлю, а жители окрестные в свою очередь собирались с местными товарами для обмена. Вследствие выгодного расположения этих торговых мест на большом пути они избирались также князьями для их становищ во время осенних и зимних объездов по волостям, «в полюдье» (по людям), для отправления суда и расправы, для собирания дани и даров; получение этих даров, по обычаю того времени, сопровождалось общественными пирами («гощенье», «угощенье»).¹

Именно в смысле торгово-промышленных поселений и княжеских стоянок надлежит, по всем вероятиям, понимать название погоста приведенное в известном месте первоначальной летописи, под 947 годом: «Иде Вольга Новугороду и устави по Мьсте (и по Поле, в свод. летоп. Татищева, И. Р., II, 41) повосты (погосты) и по Лузе (погосты – прибавлено в Ипатьевском и Хлебниковском списках), оброки и дани; ловища ея суть по всей земли (Русьтей и Новогородьстей – по Троицкому списку, как значится у Карамзина, И. Г. Р., т. I, прим. 377) знамянья и места и повосты (погосты)». Таким образом, на основании летописных свидетельств, погосты установленные великою княгиней Ольгой надлежит понимать как учреждение географически-определенных округов, одноименных с центральными их местностями, для целей общегосударственных. Эти погосты учреждены были не только в древней Новгородской области (где они более всего укоренились), но, как видно из летописных сказаний, и в других частях русских владений.

Приведя в сочинении: «О пятинах и погостах Новгородских» мнения некоторых историков² о погостах, в смысле особых правительственно-географических округов и в смысле главных местностей таких округов, К. Неволин дает весьма важное объяснение. Он полагает, что места общественного языческого богослужения сопровождавшегося общественными пиршествами и открывавшего случай для торговли («гостьбы») между окрестными жителями великая княгиня Ольга могла сделать основанием для гражданского союза и к каждому из сих мест приписать определенное число селений. Когда потом всем русским народом была принята христианская вера, то эти места украсились или заменились храмами истинного Бога, сохранив прежнее гражданское значение для окрестного населения. Отсюда видно, что значение погостов до христианства и значение их во время христианства непосредственно связываются одно с другим. Связь новгородских погостов как правительственных округов с церковными приходами для позднейших времен очевидна. Во времена более древние каждый погост мог быть в то же время и особенным приходом, более или менее многолюдным. Но потом, по мере распространения христианства, а равно по другим обстоятельствам, внутри первоначального прихода были учреждаемы другие церкви, а с тем вместе и другие приходы. Таким образом первоначальное соответствие между погостами и приходами нарушилось, но не исчезло. Основываясь на писцовых книгах конца XV века и на принятом словоупотреблении, К. Неволин пришел к заключению что погост прежде всего значить место на котором стоит церковь с её принадлежностями, между прочим – кладбищем и домами священно- и церковно-служителей; потом самую церковь; далее – селение в котором она находится, наконец – округ людей и земель принадлежащий к этой местности в церковном и гражданском или исключительно церковном отношении.³

Останавливаясь прежде всего на выяснении вопроса о распространенности погостов в русских владениях в древнейшее время, мы напомним, что по приведенным выше летописным известиям великая княгиня Ольга установила их «по всей земли». В таком же широком смысле упоминается о погостах в уставе св. Владимира о церковных судах. В этом уставе великий князь пояснил что «то все (т. е. новый церковный уряд) дал есмь по всем городом и по погостам и по свободам, где нь (ни) суть хрестияне».⁴ В Лаврентьевской летописи под 1071 годом указываются погосты по Волге, в Ростовской области, а под 1237 годом отмечается что погосты в Ростовской и Суздальской земле повоеваны татарами.⁵ В Ипатьевской летописи под 1116 годом говорится о походе Мстислава Владимировича на Чудь с новгородцами и псковичами, о взятии города «Медвежьей головы» (Оденпе) «и погост бещисла взяша».⁶ В уставной грамоте Новгородского князя Святослава Ольговича, от 1137 года, говорится об онежских погостах (Волдутов, Тудоворь и Ивань) и определялась с жителей этих погостов дань в пользу новгородского архиерея.⁷ В грамоте смоленского князя Ростислава Мстиславича, от 1150 года, на учреждение Смоленской епископии была установлена десятина в пользу епископа от всех даней смоленских, и при перечислении разных местностей указаны также девять Вержавлянских погостов которые, по мнению Владимирского-Буданова, находились в Бельском уезде, Смоленской губернии.⁸ В жалованной грамоте рязанского великого князя Олега Иоанновича, от второй половины XIV века, упоминались семь погостов в Рязанском княжестве, а именно погосты: Песочна, Холохолна, Заячины, Веприя, Заячков, Головчин и Мордовский.⁹ От начала XV века (около 1411 года) сохранилась жалованная Новгородская грамота выданная на вече о взимании с сирот (крестьян) Терпилова погоста поралья на посадника и тысяцкого по старине.¹⁰ О различных погостах в Новгородской области в древнейшее время также упоминается в летописях (по преимуществу в новгородских), в договорах Новгорода с великими князьями Московскими, Тверскими и Литовскими и в духовных завещаниях Московских князей.¹¹ Так, например, укажем здесь на нижеследующее место Новгородской летописи (по Синодальному списку): «втоже лето и зиму (1417) бе мор страшен в Новегороде на людех, и в Ладозе, и в Русе, и в Порхове, и во Пьскове, и в Торжьку, и в Дмитрове, и во Тфери, и по властем и по погостом».¹² Наконец, в духовном завещании великого князя Иоанна Васильевича, от 1504 года, упоминался целый ряд погостов отказанных им своим сыновьям, именно: новгородские, онежские, корельские, торопецкие, брянские и мещовские погосты.¹³

Все эти документальные данные указывая на распространенность погостов в северной и средней полосах России в древнейшую эпоху, именно в X–XV веках, дают однако довольно скудный материал для составления правильного понятия о значении погоста в древности в смысле церковно-гражданского округа и о внутренней жизни в погосте. Но несмотря на эту скудость материала, все-таки можно прийти к заключению что погост в сказанную эпоху являлся наиболее мелким определенно очерченным правительственным округом, внутри которого жители его были связаны в одно живое целое для совместного отбывания церковных и гражданских повинностей. Из устава новгородского князя Святослава, от 1137 г., усматривается что взимание церковной подати (церковная десятина с дани) совершалась в Новгородской области, между прочим, с каждого погоста отдельно, в определенном размере. Как усматривается из уставной грамоты смоленского князя Ростислава, от 1150 года, тот же порядок относительно взимания церковной подати («десятина от всех даней») соблюдался и в погостах находившихся в Смоленской области. Из слов этой грамоты: «а в тех погостех платит кто ж свою дань и передмер (косвенные налоги) истужницы¹⁴ по силе, кто что мога, а в тех погостех а некоторый погибнет, то ти и десятины убудет», – можно, кажется, заключить что при раскладке этой подати обращалось внимание на платежные силы каждого погощанина, а также что к этой подати не применялась суровая система круговой ответственности всех наличных жителей за убылых («погибших») членов их погоста. Эти же уставные грамоты свидетельствуют об административном значении погостов, так как вышеуказанная церковная подать бралась в размере одной десятой части со всех общегосударственных даней и поборов наложенных на каждый погощанский округ в отдельности, причем к числу таких поборов в Смоленской области нужно отнести: «виры и продажи» (уголовные денежные взыскания налагаемые в пользу князя), «полюдье» (натуральные и денежные поборы приуроченные к объезду князя своей земли) и «передмер», то есть заранее определенная сумма косвенных налогов, как, например: мыта, корчмиты, то есть пошлины с корчем, и другие.¹⁵

Об административном значении древнего погоста можно также заключить из сведений находящихся в целом ряде договорных грамот Новгорода с великими князьями, именно: с Ярославом Ярославичем от 1270 года, с Михаилом Ярославичем от 1305 года, с Александром Михайловичем от 1327 года, с Иоанном Васильевичем от 1471 года. В этих грамотах устанавливалось то правило, что получивший свободу смерд (простолюдин) должен был поступить в свой погост, равно как купец, будучи в том же положении, должен был идти в свою сотню.¹⁶ Это правило в указанных грамотах выражено следующими словами: «А что закладников... за тобою, или за княгинею, или за мужи твоими, кто купец поидет в свое сто, а смерд поидет (потягнет) в свой погост», или же: «А закладней вам... не держати... во всей волости Новугородской, а купец поидет во сто, а смерд потянет в свой потуг». Кроме того, в наиболее древнем договоре 1270 года в частности проведено было то правило, что в чужом погосте нет дани другому священнику. Далее, в льготной грамоте выданной великими князьями Василием Васильевичем и Иоанном Васильевичем нескольким казенным рыболовам проживавшим в Старой Русе прямо указывалось: «погоста им не платити», то есть дани и оброка.¹⁷ Это важное начало географической определенности погостного округа укрепилось весьма прочно в древней Новгородской области, как в том также убеждает жалованная Новгородская грамота (около 1411 года) о взимании с крестьян («сирот») Терпилова погоста поралья, на посадника и тысяцкого, по старине, и причислении поселившихся там двинских слободчан к тому погосту, в потуг, причем эта дань (поралье) устанавливалась в определенном размере. В этой грамоте именно сказано: «И посадник, и тысяцкой и весь господине Великой Новгород даша грамоту жалованую, на веце на Ярославле дворе, сиротам Терпилова погоста: давати им поралье посаднице и тысяцкого по старым грамотам, по сороку бел, да по четыре сева муки, по десяти хлебов. А кто крестьянин Терпилова погоста в Двинскую слободу войдет, ино ему мирянину тянути в Двинскую слободу, а который Двинянин слободчанин почнет жити на земле Терпилова погоста, а той потянет потугом в Терпилов погост»

Таким образом на основании приведенных выше данных вполне устанавливается административное значение погостов, как в церковном, так и в гражданском отношении в древнюю эпоху и строгая определенность границ погоста в смысле округа, а из указанной выше грамоты рязанского князя Олега (от второй половины XIV века) можно приблизительно определить и количество населения погостов, по крайней мере для Рязанской области. Так в погосте Песочне, наиболее многолюдном, считалось 300 семей, затем в погостах Заячины и Веприя считалось по 200 семей, в погосте Заячкове 160 семей и, наконец, в погосте Холохолне, наименее населенном, считалось всего 150 семей; если число членов семьи проживавшей в одном дворе определить в средней цифре в семь человек (то есть, глава семьи, его жена, двое детей, брат, племянник, и один захребетник или подсоседник), то мы получим число населения погоста Песочна в 2100 человек, каковое число почти совпадает со средним числом членов современного сельского прихода, определяемым приблизительно в 2.000 человек.¹⁸

Несравненно более сведений о погостах содержится в актах и документах относящихся к концу XV по XVII век включительно, причем существенную пользу в этом случае приносят писцовые книги раскрывающие внутреннюю жизнь погостов указанной эпохи.

Приступая к изложению исторических данных о погостах мы сначала укажем области, где погосты в качестве церковно-административных округов составляли обычное явление. К числу таких областей на первом плане несомненно следует поставить обширную древнюю Новгородскую область. Как известно, эта область в конце XV века разделялась на пять частей носивших название «пятин», и каждая пятина в свою очередь делилась на половины или «присуды», соответствовавшие нашим теперешним уездам.¹⁹ По исследованию Неволина, во всех новгородских пятинах числилось 343 погоста, причем величина погостских округов была весьма различна и находилась в зависимости от количества народонаселения и степени обработки земли. Кажется, что большие погосты делились, в свою очередь, на части носившие названия «переваров».²⁰ Независимо от деления на погосты, в каждой пятине (кроме городов и слободок) имелись еще округа носившие общее название волостей.²¹

Но кроме Новгородской области, как упомянуто было выше, административное деление территории на погосты встречалось и в других северо-восточных и северо-западных частях России. В этом всего более убеждает целый ряд документов относящихся к эпохе более поздней, именно к XVI–XVII векам, и помещенных в Актах Археографической Экспедиции, в Актах Исторических, в Дополнениях к Актам Историческим, в Актах Юридических, в Актах Устюжской и Холмогорской епархий и в Актах гражданской расправы – Федотова-Чеховского. Из этих многочисленных документов усматривается что в указанную эпоху погосты находились в Двинской области (ныне Архангельская губерния), на Мурманском берегу и на Кольском полуострове, в Карелии (ныне Выборгская губерния), в Вологодском и Вятском крае, в Пермской земле, в Сибири и в нынешних губерниях: Ярославской, Костромской, Казанской, Нижегородской, Владимирской, Московской, Тверской, Смоленской и Витебской.²²

Знакомство с этим обширным материалом, в особенности с приведенным в сочинении Неволина «о пятинах и погостах Новгородских», дозволяет сделать некоторые существенные выводы касательно церковного и гражданского значения погостов в эпоху до-петровскую, а также составить себе некоторое понятие о величине погостских округов, их границах, определить состав их земель и населения и начертать картину внутренней жизни погостов.

Земельные владения в погосте-округе обычно распадались на следующее разряды: на земли государевы (великокняжеские и царские), бывшие в раздаче (поместья за боярами, детьми боярскими и служилыми людьми) и не бывшие в раздаче, причем в исключительных случаях замечаются участки находившиеся в аренде крестьянской артели; на земли владычные; на земли монастырские и церковные; на черные земли (общинные), и, наконец, на земли принадлежавшие священнослужителям (священникам и дьяконам), купцам и своеземцам (земцам).²³ Мы остановим наше внимание на принадежности земельных участков священнослужителям, купцам и своеземцам, причем главным образом будем пользоваться данными приведенными в новгородских писцовых книгах помещенных в извлечении в приложениях к сочинению Неволина: «О пятинах и погостах новгородских».

Своеземцы (земцы) владели весьма небольшими участками земли и, вероятно, принадлежали в большинстве случаев к крестьянскому населению, что между прочим усматривается из названий сих владельцев в уменьшительной степени, как-то: двор Ивашки Павлова, Микитки Сидорова, Мишки Демехова и т. д. При этом надо заметить что в числе этих владельцев встречаются также дворы «поповых сыновей», «мясников», «конюхов», «певчих архиерейских» и т. п. Рассматривая писцовые книги конца XV века, мы находим что из 34 погостов Вотской пятины (Новгородский и Копорский уезды) – в 24-х погостах во множестве существовали земельные участки своеземцев и весьма мало «купецких» (всего 3 двора). Так же точно по писцовым книгам Деревской пятины, 1495 года, из 56 погостов этой пятины земли своеземцев находились в 40 погостах. Совершенно другую картину представляет писцовые книги новгородских пятин 1581–1583 годов. В конце XVI века этот разряд владельцев почти совершенно исчезает, с частою отметкой в книгах что «дворы своеземцев ныне за государя», и только в Обонежской (Заонежская половина) да в Бежицкой пятинах изредка встречаются земельные участки принадлежавшие земцам (своеземцам); так в погостах Прокопьевском, Богородицком, в Дмитреевском Устецком, в Никольском в Мокреницах, отмечены в писцовой книге 1581 года земли принадлежавшие земцам.²⁴

Что касается до имений, принадлежавших священнослужителям, то из указанных выше писцовых книг видно, что вотчины священников находились в Вотской пятине, в погостах: Григорьевском-Кречневском, в Солецком на Волхове; в Деревской пятине, в Яжолбитцком погосте отмечена деревня дьяка, а в Усть-Воломском погосте указана деревня на оброке у священника: в Бежецкой пятине – в погостах Покровском, Ивановском и Никольском в Держкове – находились земли кончанских попов, а в Дмитреевском в Кобоже – дьяконская деревня; наконец, в Обонежской пятине, в Заонежской половине, в погосте Егорьевском-Толвуйском находилась вотчина местного священника полученная им в награду за попечение оказанное им царице-инокине Марфе сосланной в эту отдаленную местность по приказу Бориса Годунова.²⁵

Рассмотрим теперь вопросы о положении церквей, их имуществ, о составе земельных участков и населения погоста в значении центрального места округа. В погосте-округе было обыкновенно несколько церквей, и даже в главной местности погоста построены были две, а иногда и три церкви.²⁶ В редких случаях погостская церковь была построена на помещичьей земле;²⁷ обыкновенно все строение церковное было «приходное», и иногда отмечалось что церковь построена на «вопчей» земле.²⁸ В большинстве случаев церковь была деревянная,²⁹ причем иногда отмечалось в писцовой книге что церковь была теплая, с трапезой.³⁰ Все церковное имущество, как-то: иконы, ризы, утварь, книги, колокола, обыкновенно приобреталось на средства прихода («приходное, мирское»), и все церкви были снабжены земельными участками (с пашнями, лесами и угодьями) на которых расположены были дома и дворы священно- и церковнослужителей, бобылей, нищих, а также кладбище. В некоторых погостах церковная земля была обмежевана.³¹ В иных погостах на церковь были отписаны целые деревни.³² Кроме бобыльских дворов, на церковной земле замечались иногда и дворы рядович³³ (торговых людей).

В большинстве погостов на церковной земле были расположены амбары и лавки, оброк с которых шел на церковь («на темьян и свечи»); так, например, в погосте Неноксе (в Двинской области) Ягорский остров, в устье Двины реки, был отписан на темьян и ладан, да церковные владенья были на Кудме реке.³⁴ Угодья на ладан и свечи были отданы церкви в Обонежской пятине (в Заонежской половине) в погосте Никольском на Шуе, у озера Онеги, а в Деревской пятине, в погосте Пиросском на ту же цель была дана деревня с типичным названием – «Темьяново»; в Бежецкой пятине в погосте Воскресенском в Осечне оброк с бобылей был отдан в доход церкви.

Из истории возникновения погоста мы знаем о его исстари торгово-промышленном значении, а потому особенно любопытно выяснить тот торговый характер погоста, который за ним сохранился в позднейшую эпоху, именно с конца XV по XVII век включительно. Насколько укоренился обычай торга на погосте можно усмотреть из одного дела относящегося к XVI веку и касающегося отстаивания крестьянами и помещиками своего старинного права – торговать на погосте; именно такое энергичное отстаивание старинного торга на погосте проявили крестьяне с помещиками погоста Борисоглебского, на старом Холопье, Ярославского уезда.³⁵ В виду такого старинного значения погоста как места торговли, весьма понятно, что наши сельские ярмарки отправлялись обычно на погостах, придавая им оживление и укрепляя за ними еще более их центральный характер. Так в рассматриваемую эпоху мы встречаем ярмарки в Новоторжском уезде, у Николы в Бернове, у Пятницы Святой в Загорье;³⁶ в Бежецкой пятине, в погостах: Ивановском, Егорьевском и Спасском в Млеве, в Петровском и Борисоглебском погосте в Боровичах.³⁷

Здесь мы только для примера укажем на несколько погостов, которые обращают на себя внимание обилием имевшихся в них торговых помещений. Так, в Шелонской пятине, в погосте Пажеревицком значилось 17 амбаров на церковной земле, в Обонежской пятине (Заонеж. полов.) в погосте Егорьевском на Толвуе – 44 амбара, в погосте Спасском на реке Шале – 11 амбаров и, кроме того, 2 амбара принадлежало священнику. В Деревской пятине, в погосте Полоновском находились две лавки калачные, товарные и амбары; в Бежецкой пятине, в погосте Прокопьевском было 24 лавки, 5 амбаров, в погосте Спасском на Мошне – 7 лавок, с обозначением что оброк с них шел церкви; в погосте на Вышнем-Волочке было много лавок и амбаров и с этих торговых помещений оброк тоже шел на церковь; наконец, упомянем о пог. Егорьевском и Спасском в Млеве где лавок общим счетом числилось 96. Выше было указано что на церковной погостской земле имелись дворы рядович, т. е. людей торговых; так в Деревской пятине, в погосте Михайловском, в конце XV века, находился рядок с 10 дворами и доход с рядовичей шел попу и дьяку; такие рядки замечались еще в погосте Белском, а в Бежецкой пятине – в погостах Богородицком, Прокопьевском и других.³⁸ Здесь мы сделаем одно общее замечание что церковные земли (также и монастырские) обыкновенно были нетяглые и по тогдашнему выражению о них значилось что эти земли «в обжи не положены».³⁹

Особенно важно отметить что на церковной земле, около церквей, расположены были нищенские кельи, т. е. сельские богадельни в которых проживали нищие старцы и старицы и питались «о приходе и церкви Божией».⁴⁰ При церквах погостских обыкновенно устроялись, по свидетельству писцовых книга, трапезы. Они для погощан были местом собрания не только по церковным, но и по гражданским делам. В писцовой книге Обонежской пятины, Заонежской половины, 1615–1617 годов, о церквах Мегорского погоста замечается: «да у тех же церквей на церковных землях две избы большия за трапезы мест, где сходятца по воскресеньям крестьяне». При описании церкви Шимозерской волости замечается: «да на погосте ж изба схожая, а сходятца в ней крестьяне по воскресеньям».⁴¹ В этих трапезах, как усматривается из актов Холмогорской и Устюжской епархий, по всему северу России прихожане устраивали в храмовые праздники складочные пиры («питие молебных пив») и поминание усопших в родительские дни. Сюда же собирались на сходы «приходские люди» для обсуждения своих земских и мирских дел и для производства выборов на разные мирские должности. В трапезе читались государевы и владычные указы и грамоты и, по установившемуся исстари обычаю, сюда спешил всякий обиженный для публичного оглашения о тех насилиях, притеснениях и несправедливостях которые он претерпел. Эти словесные жалобы заносились в особого рода акты носившие название «трапезных явок».⁴²

В главной местности погоста-округа весьма часто расположены были дворы местных помещиков⁴³ и, кроме того, здесь же, в виду центральности положения, находились дворы начальствующих лиц как выбранных самими погощанами, так и назначенных правительством или же посаженных помещиками в качестве их управителей («ключников»), и, наконец, – дворы монастырские с приказчиками. Так для примера мы укажем некоторые погосты, где по писцовым книгам и другим документам обозначены дворы должностных лиц, опуская только дворы погощанских старост, так как проживание их в погостах было явлением вполне обычным. Именно, дворы волостелины в конце XV века отмечены в Деревской пятине в погосте Березайском, в Жабенском (два двора волостелины, а в них живут тиуны), в Молвятицком, в Налючском; в Бежецкой пятине, на погосте Воскресенском, в Осечне, находился двор волостной. В погосте Андреевском-Грузинском указан двор «для выборных голов». Дворы таможенные (где жили таможенники) обозначены в погосте Спасском на реке Шале (Обон. пят.), в Вышнем-Волочке (Бежец. пят.). Земская советная изба указана в Никольском погосте Сольвычегодского уезда.⁴⁴ Губной стан находился в Колбежском погосте (Обонеж. пят.) в выставке Сенне.⁴⁵

Население погоста-округа заключало в себе все сословия, и крестьяне обитали, в границах погоста, разные села, сельца, селища, деревни, починки, займища, выставки. В этих населенных местностях проживали разные ремесленники. Так в некоторых погостах встречаются: плотники,⁴⁶ кузнецы,⁴⁷ каменщики,⁴⁸ сапожники,⁴⁹ портные,⁵⁰ токари,⁵¹ емчюжные мастера (т. е. селитренняго дела),⁵² серебряники,⁵³ колесники,⁵⁴ седельники,⁵⁵ овчинники, иконники,⁵⁶ огородники,⁵⁷ хлебники,⁵⁸ а также скоморохи для забавы и веселья.⁵⁹

Величина погоста в значении географического округа – Описание Рождественского Олонецкого погоста – Описание других Онежских погостов – Погостские округи во Владимирском уезде и в Пермской области – Три погоста в Старорусском уезде; их описание – Описание Лопских погостов – Подробное описание Славятинского погоста – Сведения о погостах Устюжского и Двинского уездов.

Остановим теперь наше внимание на выяснении вопроса о величине погоста, в значении географического округа. Высказывая мнение о весьма различной величине погоста по пространству земли в нем заключавшейся, Неволин в своем сочинении: «О пятинах и погостах Новгородских» заявил, что для полного, по крайней мере удовлетворительного, обозначения границ округа каждого погоста он не имел достаточных источников (стр. 6 и 42). Устраняя от себя также задачу точного обозначения границ погостских округов, мы тем не менее находим возможным представить здесь некоторые данные основанные на первоисточниках для уразумения величины погостского округа; при этом однако считаем не лишним заметить что величина этого округа стояла в прямой зависимости как от качества обрабатываемой земли, так и от густоты населения. Поэтому весьма понятно, что на крайнем севере погостские округа были гораздо обширнее по пространству нежели те, которые были расположены в более южных областях северо-восточной России.

В отписке воеводы князя Федора Волконского, от 1649 года, о построении города Олонца мы имеем довольно подробное описание Рождественского Олонецкого погоста, который (как центральное место) был расположен лишь в 200 саженях от города. «А солдаты и крестьяне Олонецкаго погоста от города Алонца сидят разными мелкими деревнями, вверх до речки Мегречи по Московской дороге к Олександрову монастырю, по обе стороны речки Мегречи, на пятнадцати верстах. А до Олександрова монастыря от города тридцать верст. Да вверх по реке Олонцу сидят деревни, от города на пяти верстах, по обе стороны реки Олонцу; а вниз по реке Олонцу к Ладожскому озеру сидят деревни, по обе стороны реки на 15 верстах. Да ниже города семь верст впала в реку Олонец речка Тукса: а по ней сидят деревни ж на 3 верстах. А пашни к тем ко всем Алонецким деревням по берегу небольшие ж; а за покосы леса, и мхи, и болота неугожие. И всего Олонецкаго погосту по тем речкам солдатских и крестьянских дворов с восмсот... а Алонецкаго погоста выставки от города удалели... А от Нижних Олонецких деревень до Ладожскаго озера 5 верст; а от города до Ладожскаго озера 20 верст; а до Ладоги до Алонца 150 верст; а до Новгорода 300 верст. Алонецкаго погоста выставки сидят по разным мелким озером от города верстах в 70 и больши».⁶⁰

Таким образом на основании этих данных нельзя себе составить полного понятия о географической площади этого погоста, так как в них заключаются лишь приблизительные сведения о расположении погостских выставков. Между тем сопоставляя эти данные со сведениями заключающимися в описании того же Рождественского Олонецкого погоста, помещенном в писцовой книге Обонежской пятины 1582–1583 годов, видно что деревни-выставки этого погоста на севере достигали «Сямозера», на западе – реки «Туломы» и «Тулом-озера», на востоке – «Пряже-озера» и «Свят-озера» (деревня «Пелдожа») и на юге до реки «Обжи».⁶¹

На юго-восточном берегу Онежского озера был расположен погост Никольский-Андомский, в котором, по писцовой книге 1582–1583 годов, значилось: сельцо, 191 деревня, 5 починков живущих, 8 деревень пустых и 90 пустошей. Погост этот, по приблизительным данным, простирался вдоль юго-восточного берега Онежского озера, между маленькими озерками: «Тудозера» – на юге и «Муромского» – на севере, затем обнимал собою местности расположенные по течению рек Андомы и Саминой и достигал на северо-востоке верховьев реки Андомы и озера «Куржинского».⁶²

К северу от Никольского-Андомского погоста находился погост Никольский-Пудожский в котором в 1496 году, по писцовой книге Сабурова, значилось 209 деревень (150 слишком обеж), а в 1582–1583 годах, по писцовой книге Плещеева, числилось: 145 деревень живущих, 10 деревень пустых и 59 пустошей. Погост этот был расположен по реке Водле (верстах в 30 от Онежского озера), к северу доходя до «Сумозера», а на востоке – до «Колод-озера».⁶³ Этот погостский округ, судя по данным дела о пудожских раскольниках 1693 года, был не велик. Всех прихожан дворохозяев этого погоста числилось в то время 222 человека;⁶⁴ если принять число членов каждого крестьянского двора в семь человек, считая в этом числе и дворохозяина, то общее число прихожан (мужчин, женщин и детей) определится в 1500 человек.

К югу от Рождественского Олонецкого погоста было расположено несколько погостов на реке Ояти впадающей в реку Свирь. Судя по подробному описанию одного из этих погостов, именно Введенского на Ояти (помещенному в царской жалованной несудимой грамоте Московскому Новодевичьему монастырю от 1662 года, а также по описанию писцовой книги от 1582–1583 годов), погост этот был довольно мал, так как заключал в себе только 35 деревень и 2 починка расположенных на реках Ояти, Векшенге и у Сермаксы.⁶⁵

Также небольшие погостские округа были во Владимирском уезде, в первой четверти XVII века. Из жалованной не судимой грамоты, от 30 марта 1623 года, Суздальскому Покровскому девичьему монастырю усматривается что к Николо-Ильинскому погосту приписано было всего 19 деревень, один починок и одна пустошь, а так как деревни в старину были немноголюдны, заключая в себе в среднем от 2 до 4 дворов, то выходит что в упомянутом погосте прихожан-домохозяев было от 70 до 75 человек, а всех прихожан (мужчин, женщин и детей) около 500 человек. Также не велик был и другой погост в том же уезде, а именно погост Никольский на речке Возотме. В нем числилось 20 деревень, 2 починка и две пустоши.⁶⁶

Еще меньший по размерам погост замечается в Чердынском уезде, Пермской области. Из писцовых книг XVII века (131 и 132 гг.) усматривается что в погосте Никольском-Ныробском, на речке на Роднике, было всего 8 дворов крестьянских, один двор бобыльский, а людей в них числилось 12 человек (т. е. дворохозяев) да 5 мест дворовых пустых.⁶⁷ В том же уезде было два гораздо большие погоста, именно: Косинский и Гаенский, которые вместе составляли одну соху и два прихода: а так как из царской грамоты от 1646 года мы узнаем что в Чердынском уезде в сохе числилось по 392 двора, то мы имеем довольно ясное представление о размерах этих двух погостов.⁶⁸

Самые точные сведения о размерах погостских округов мы имеем в царской жалованной грамоте Иверскому монастырю, от 1655 года, относительно трех погостов в Старорусском уезде, а именно: Коломенского, Черенчицкого и Рамошевского погостов отданных в вотчину монастырю «со крестьяны, и с деревнями, и с пустошами, по реке Ловоти, и со всеми угодьи, что к тем погостом изстари было крестьян и бобылей, и пашенныя земля, и сенные покосы, и рыбныя ловли, реки и озера, и лешие угодья, звериныя ловли, бобровые гоны, и всякия угодья». А по писцовым книгам «в Коломенском погосте в живущих село, да семнадцать деревень, да пятьдесят две пустоши, а в селе и в деревнях 124 двора крестьянских, а людей в них то ж, да в тех же дворах братии, и детей, и внучат, и племянников, и зятье, и сосед и подсоседников 459 человек (следовательно около 5 человек мужского пола на двор), да три двора бобыльских, а людей в них то ж, да в тех же дворех братий и детей шесть человек, да тех же деревень сошлых крестьян и их детей и братье шестнадцать человек, пашни паханныя, и перелогу, и лесом поросло, середния и худыя земли 1409 четвертей без третника, сена нет, лесу непашеннаго около поль в длину на осмь верст с полуверстою, а поперег на тринадцать верст с четвертью».

«В Черенчицком погосте живущих погост, да село, да четыре деревни, а в них 69 дворов крестьянских, а людей в них то ж, да в тех же дворех братьи, и детей, и внучат, и племянников, и зятье, и сосед и подсоседников 231 человек, да пятнадцать дворов бобыльских, а людей в них то ж, да в тех же дворех братий и детей девятнадцать человек, пашни паханныя, и перелогу и лесом поросло, середния земли 367 четвертей с осминою, лесу непашеннаго около поль в длину на пять верст, а поперег на две версты с полуверстою.»

«В Рамошевском погосте живущих погост, да сельцо, да девятнадцать деревень с полудеревнею, да двадцать две пустоши, а на погосте и в сельцы и в деревнях 116 дворов крестьянских, а людей в них то ж, да в тех же дворех братий, и детей, и внучат, и племянников, и зятье и сосед и подсоседников 299 человек, да пять дворов бобыльских, а людей в них то ж, да в тех же дворех братьи и детей девять человек, пашни паханныя, и перелогу и лесом поросло, средния и худыя земли 665 четвертей без четверика, сена сорок копен, лесу непашеннаго около поль в длину на девятьнадцать верст с полуверстою, а поперег девять верст с четвертью».⁶⁹

На Кольском полуострове в давнее время, после крещения Лопарей, образованы были погосты всего в количестве семи. В 1684 году в трех погостах: Семиостровском, Ловозерском и Воронецком, всех погощан-домохозяев «опричь старых и малых» числилось 59 человек, дани с них шло 31 руб. 18 алт. (17 алтын, 4 деньги – с человека).⁷⁰ По писцовым книгам 116–119 годов значится, что погост Вороней (над Вороньею рекою) имел шесть дворов (веж), а в них 17 человек. В погосте Ловозерском (над Ловозером) числилось десять дворов, а людей в них 16 человек. По переписным книгам 186– 187 годов в Семиостровском погосте значилось 12 дворов, а людей 26 человек, детей же у них, и братьи, и племянников, и сосед и подсоседников 5 человек, да недорослей 19 человек (всего 50 человек мужского пола); в погосте Ловозерском числилось 8 дворов, людей в них 16 человек, а детей у них, и братьи и племянников, и сосед и подсоседников 9 человек, да недорослей 21 человек; в погосте Воронецком было 7 дворов, людей в них 14 человек, а детей у них, и братьи и племянников, и сосед и подсоседников 7 человек, да недорослей 16 человек. Наконец, по писцовым книгам 135 года в семи Лопских погостах числилось 895 дворов крестьянских, да 8 дворов бобыльских, а людей в них 1415 человек.⁷¹

Весьма подробное описание Славятинского погоста в Старорусском уезде сохранилось в деле о пожаловании этого погоста, в поместье князю Ивану Одоевскому. В дозорных книгах 115 года написано: «погост Славятинский, а к погосту 2 села, а на погосте и в селах 3 церкви, да 3 двора поповых, а в них 3 попа, да проскурница, да 2 двора церковных дьячков, да 2 двора пономаревых, а в них 2 пономаря, да проскурница; да к погосту ж и к селом 75 деревень, да 3 починка живущих, да к тем же деревням 4 пустоши, пашут из обежнаго оброку, да 18 деревень и 6 починков пустых, да 51 пустош, да 2 селища; а на погосте и в селех и в деревнях и в починках крестьянских живущих 379 дворов, а в них 444 человеки крестьян, и их братьи и детей и племянников, и подсуседников, да бобыль, да 149 дворов пустых, да 7 мест дворовых; пашни паханые церковные 32 чети, да крестьянские паханые пашни 830 четьи с осминою (т. е. ½ чети) и полполтретника (⅟₁₂ чети), да пашни же пахано наездом из четвертаго снопа 85 четьи с осминою и полполтретника, а хлеб выделяют выделщики и писано в выделных книгах, да перелогом 338 четьи с третником, да лесом поросло 240 четьи в поле, а в дву потомуж, сена церковнаго 10 копен, да крестьянскаго сена к живущим обжам 4741 копна, да к пустым обжам сена 5624 копны, лесу непашенного 440 десятин, да поверстнаго лесу вдоль на 12 верст с полверстою, а поперег 7 верст без чети. А обеж в живущем 111 обеж с полуобжею и полполчети обжи, оброку 471 рубля и 11 алтын пол-5 денги; да на льготе за охудалыми крестьянами 4 обжи без полполтрети и полполчети обжи, а из лготы выдет в 117 году 3 обжи и полполтрети и полполчети обжи, оброку 12 рублев и 28 алтын и пол-4 денги, да во 118 году изо лготы выдет обжа без полтрети, оброку 3 рубля и 27 алтын с денгою: и всего в живущем и на лготе 115 обеж с полобжею и полполполтретью (⅟₂₄) обжи, оброку 488 рублев и пол-6 денги, да с сена оброку 22 рубля и 30 алтын; а впусте в Славятинском погосте, новые и старые пустоты, 97 обеж с полуобжею и полчети и полполчети обжи, оброку было 384 рубли и 7 алтын пол-2 денги. И всего в Славятинском погосте крестьянской пашни паханые и перелогом и лесом поросло, оприч церковные, 1494 чети с осминою;⁷² а обеж в живущем и на лготе и впусте 213 обеж с полтретью и полполчети».⁷³

В заключение отдела о величине и составе земель древнего погоста представим некоторые сведения о погостах Устюжского и Двинского уездов. Из выписки касающейся вотчины Устюжского архиепископа, 1683 года, усматривается что в погосте на речке на Темтасе, в Сухонском стану, находились две церкви, 4 церковных двора и 5 дворов крестьянских. К этому погосту-приходу приписаны были: деревня Меденицино, а Манинская тож, на реке на Сухоне, с 4 дворами; деревня Кишкоедово, а Подсосенье и Блешкино тож, 3 двора; деревня Сыроваткино, 4 двора; деревня Илясова, а Копылово тож, 3 двора; деревня Козлово, а Гурцево тож, 1 двор; деревня Коромыслово, 2 двора; итого 6 деревень и в них 17 дворов.⁷⁴

В той же выписке находится описание погоста Благовещенского, Устюжского уезда. В деревнях, приписанных к этому погосту числилось 80 дворов крестьянских, 46 дворов половничьих, всего 126 дворов; пашни паханые середней земли 548 четей с осминою и с четвериком, да лесом и перелогом поросло 61 четь с полуосминою в поле, а в дву потомуж, лесу пашеннаго 171 десятина, а непашеннаго 342 десятины, сена 4853 копна.

В Устюжском уезде был расположен Цареконстантиновский погост (приход), и как видно из дела о поверстке церковной дани в 1682–1687 годах, в приходе значилось: село и 13 деревень, с 42 дворами, а в смежном Бобровниковском Богородицко-Владимирском погосте (приходе), отделившемся от первого погоста, числилось 12 деревень с 32 дворами.⁷⁵

В снимке с книжной выписи старосте церковному и причту Вознесенского и Георгиевского прихода, по чему им платить дани, оброки и всякие разметы с волостными людьми (1588 года), между прочим значится: «в Ондреянове стану (Двинского уезда) погост Вознесенской, а на погосте церковь Христово Вознесение вверх (т. е. с трибуной), а другая теплая Введенье Пречистые Богородицы, обе церкви древяны; а в церквах образы и свечи, и книги, и ризы, и колокола, все церковное строение мирское. Да на погосте два двора поповские, двор церковного дьячка, двор проскурницы, три бобыльских двора, да две кельи, а в них живут нищыи старицы, а питаютца от церкви Божии. К этому погосту приписаны: одна деревня–выставка с одним двором, да деревня Игнатовская с двумя дворами. – «На реке на Лодме погост, а на погосте церковь Георгия Страстотерпец древяна клетцки (т. е. на подобие избы), а в церкви образы и свечи, и книги, и ризы, и колокола, и всякое строение мирское». К этому погосту принадлежали: двор попа, двор пономаря и двор дьячка, две деревни (в половинном размере каждая из них) и половина пустоши. При перечислении разных денежных доходов причитавшихся с указанных погостов была сделана следующая оговорка: «а к церквам христьяном платити всякие расходы по старине».⁷⁶

Соединение двух названий для обозначения погоста – Значение погоста в церковном отношении – Погост-приход – Порядок собирания церковной дани по погостам – Образование нового прихода и участие в этом деле прихожан-погощан – Объявление распоряжений высшей духовной власти по погостам – Право выбора прихожанами-погощанами своих священно- и церковнослужителей.

Приступая к выяснению вопроса о значении погостского округа в церковном и гражданском отношении мы первоначально укажем на характерное соединение двух названий для обозначения большинства погостов. Одно из этих названий большею частью было заимствовано от церкви или церквей находившихся в главном селении погоста, другое – от имени этого главного селения, например: погост Андреевской-Грузинской, Григорьевской-Кречневской (в Новгородской области), или же от имени реки или озера при которых был расположен погост, например: Никольской на Пидьбе, Спасской на Оредежи, или же от имени той обширной местности в которой находилось несколько погостов: Троицкой в Охоне, Иванской в Охоне (в Бежецкой пятине). Так как непосредственно при некоторых городах находились несколько погостов, то они именовались от церкви и города и назывались погостами Городенскими, например Спасской-Городенской расположенный близ города Орешка (ныне Шлиссельбург).⁷⁷ Такое составное, двоякое название погоста (церковное и гражданское) наблюдалось не только в Новгородской области, но и в других северо-восточных и средних краях России. Например, погосты: Борисоглебской на старом Холопьи, Ярославского уезда; Нирыбской Николы Чудотворца, Пермской области; Понойской Петра и Павла, над рекою Поноем, на Мурманском берегу; Никольской на Кодласе, Устюжского уезда; Спасской на Тушине, под Москвой; Берновицкой-Никольской в Смоленском уезде; Никольской на реке Возетме, во Владимирском уезде, и сотни других погостов с такими же составными названиями.⁷⁸

Насколько в старину твердо было проведено то начало, что храм в главном селении погоста составлял просветительный центр церковной и общественной жизни всей округи и что цельность прихода должна быть по возможности сохранена – весьма наглядно обнаруживается в том факте что все другие церкви построенные в погосте в разных селениях (выставках) и других местах вместе со своими причтами находились в зависимости от церкви в главном селении, т. е. тянули к ней церковною данью. На старинном языке такой главный храм погоста носил название «становой» церкви, «старой» церкви, а прочие церкви погостского округа назывались «выставками», «выставочными» церквами.⁷⁹

Вся церковная дань причитавшаяся с погоста архиерею («подъезд и десятина») накладывалась на приходскую становую церковь, которая в лице своего причта и раскладывала эту дань по всем выставочным церквам своего погостского округа, а затем, получив «в пособь» от каждой церкви её долю, отсылала всю дань архиерею. В подтверждение существования такого порядка мы приведем, на основании источников, несколько примеров, которые указывают также на постепенное разрастание прихода с постройкой новых церквей вследствие увеличения народонаселения и устройства новых поселений в погостском округе.

В Обонежской пятине, в Остречинском погосте (близь реки Свири) образовалась Юскновская волостка, крестьяне которой, великокняжеские и монастырские, поставили у себя, около 1543 года, новую церковь во имя св. Георгия. Эта церковь значилась однако в приходе «старой» церкви Рождества Пречистой Богородицы, что в погосте Остречинском, причем в акте (жалованная грамота новгородского архиепископа Феодосия от 1543 года) сказано что «приходу волостнаго изстари у той старой Остречинской церкви было 147 обеж». Но уже ранее, конечно, вследствие разросшегося народонаселения, в двух выставках того же погоста были построены особые церкви. Дани же разной с этого Остречинского прихода шло архиерею 6 гривен, 15 алтын, 2 денги, причем, как оказалось, причт старой Рождественской приходской церкви при раскладке этой дани очень теснил причт Юсковской церкви, что и побудило прихожан последней обратиться с жалобой к архиерею. Архиепископ новгородский Феодосий уважил эту просьбу и хотя определил раз и навсегда для Юсковского причта норму причитавшейся с него части архиерейской дани (именно 10 алтын), но все-таки эту сумму велел вносить «к старой церкви, в Остречинский погост».⁸⁰

Из тарханной грамоты новгородского архиепископа Александра усматривается, что в виду освобождения от «пособи» одной из выставочных церквей Ильинского погоста на Олонце, именно Никольской церкви в Туломозерской выставке, этот архиерей определил церковную дань только для старой Ильинской церкви и предписал другой выставочной Егорьевской церкви, в Видлицкой выставке, пособлять в этой дани названной старой церкви.⁸¹ В тарханной грамоте новгородского митрополита Варлаама, от 1592 года, выданной выставочной церкви Космы и Дамиана находившейся в селе Медне, в Новоторжском уезде, устанавливалась определенная архиерейская дань и пошлина, денежная и натуральная («повытно, пообежно, и по приходу»), причем указывалось чтобы эта дань и пошлина платилась и отбывалась по расчету, по приходу Космодамианскому вместе со становой Никольской церковью в селе Медне, в лице станового Никольского попа и причта.⁸²

Те же порядки в распределении общей церковной дани и других повинностей причитавшихся с погоста-прихода между главною и выставочными церквами замечались и в иных местностях Новгородской области. Так, например, укажем на разверстку церковной дани в Нововышлом погосте, Устюжского уезда, учиненную с согласия архиепископа великоустюжского, в 1686 году, между погощанской Царе-Константиновской и выставочной Владимирско-Богородицкой церквами.⁸³ Здесь кстати заметим, что на всем обширном пространстве северной России, где существовали погосты-округа, собирание всякой церковной дани и пошлин всегда совершалось по погостам. В этом отношении весьма важною является царская грамота новгородскому воеводе князю Хилкову, от 1641 года, о предоставлении Софийскому собору сбора венечной пошлины в Новгороде и его пятинах. Из этого документа усматривается что венечная пошлина исстари (с 1504 года) собиралась «по погостам» в пользу причта Софийского собора по всему пространству Деревской, Шелонской, Вотской и Обонежской пятин.⁸⁴ Точно так же всякие церковные расходы определялись по погостам и в других местностях северной России, как это мы имели случай уже указать при описании Вознесенского и Георгиевского приходов в Двинской области, а именно: в выписи 1588 года церковному старосте и причту этих приходов предписано прихожанам платить всякие церковные расходы по старине.⁸⁵

Из этих примеров видно с каким консерватизмом относились наши предки к вопросу о нововведениях затрагивающих устои таких древних учреждений, какими являлись приходы-погосты. Но все же и в этом важном вопросе приходилось делать уступку времени и нуждам возраставшего народонаселения, и мы теперь попробуем проследить по источникам за нарождением в древности нового прихода и выяснить какое участие в этом важном деле принимали погощане-прихожане. В этом отношении типичным примером представляется нижеследующий случай. В 1652 году Синегоцкого погоста (Устюжского уезда) староста Иван Афанасьев «с товарищи» обратился непосредственно к митрополиту ростовскому и ярославскому Варлааму с челобитной, в которой изложил что в их Синегоцком приходе, в деревне Погорелове, с давних лет устроена часовня в честь чудотворца Николая и великомученицы Параскевы, а от Синегоцкого де погоста удалело и многие де крестьяне без покаяния и без даров помирают, и родильницы де без молитв лежат много время, а посему названные лица (то есть погощане-прихожане) просили митрополита разрешить им построить в этой деревне новую церковь и таким образом положить начало новому приходу.⁸⁶ Точно так же весьма типичным примером является следующий случай. В 1694 году крестьяне пяти деревень Ростовского прихода (Ульянской волости, на реке Вели) избрали особого мирского посыльщика, крестьянина Ивана Савина, и послали его с челобитной к холмогорскому архиепископу Афанасию, в которой изложили, что они прихожане Ростовского прихода, церкви Успения Божией Матери, живут от этой церкви в далеком расстоянии, верстах в десяти и больше, за тремя реками, «и в водяное великое безпутство от того нужнаго и далнаго пути принимают себе великую нужду... а в Шунемской деревни названнаго прихода стоит изстарь часовня во имя Покрова Пресвятыя Богородицы. И в прошлых годех в тех их вышеписанных деревнях, волею Божиею, было на людей и на скот моровое поветрие и обещались они поставить церковь во имя Покрова Пресвятыя Богородицы, да другую церковь во имя святаго Николая чудотворца». В этих видах они и просили архиерея дозволить им «от Ростовскаго прихода отстать и на усть Шадреги речки построить вновь церковь теплую во имя св. Николая чудотворца, а из вышеписанной Шунемской деревни Покровскую часовню перенести тут же в Усть-Шедренскую деревню и построить алтарь и учинить церковь холодную во имя Покрова Пресвятой Богородицы. А церковникам, священнику с причетники для прокормления определено от них, прихожан «три полянки севчих и сенокосных земель».⁸⁷

До нас дошел целиком весьма любопытный общеприходской приговор (от 1683 года) об учреждении нового прихода в деревне Бобровникове, Устюжского уезда, где была построена новая церковь во имя Владимирской Божией Матери. В этом приговоре участвовали: высшее духовенство (архимандрит, игумен), помещики (Козма Березовский, Демид Кожевников и другие), купцы (гость Василий Иванов сын Грудцын и Усов), церковные старосты, крестьяне-половники, крестьяне-складники местных деревень, и все участвовавшие приговорили: «к новому погосту церкви Пресвятыя Богородицы Владимирския попу Михаилу с крилошаны с тех деревень и с дворов и с половников, по разсчету и по лошадной на окуп дани и иных проторей архиепископских, во что будет та церковь, по архиерейскому разсмотрению и по очной ставке и по общей ссылке, положена к старому тяглу, тех их деревень со крестьян и с половников платить к той церкви на всякой год с лошади по алтыну на воск и на ладон и на церковное вино, и на окуп дани». Весьма интересно что в этом приговоре прихожане указывали на то, что поданная священником главной церкви Царе-Константиновской сказка о разделе деревень и дворов между старым приходом этой церкви и новым приходом Владимирско-Бобровниковской церкви учинена этим священником без их, прихожан, совета и без их приговора.⁸⁸

Высшая церковная власть, делая свои распоряжения относительно взимания церковных повинностей, или же клонившиеся к искоренению беспорядков, или же, наконец, содержавшие в себе отлучение кого-либо от церкви, направляла своих послов для объявления этих распоряжений, а также посылала свои циркуляры всегда по погостам. Приведем в качестве примера: послание новгородского архиепископа Феодосия, в 1545 году, в Устюжну Железопольскую духовенству с обличением его в нерадении о пастырских обязанностях и с убеждением не уклоняться от святительского суда; в этом послании архиепископ переименовывал всех местных священников (в том числе и выставочных) по погостам.⁸⁹ В 1649 году, как видно из царской грамоты Никону, митрополиту новгородскому и великолуцкому, сей архипастырь настоял на том, чтобы для сбора разной церковной дани и для сыску про всякие духовные дела по-прежнему посылались Софийского дома дети боярские в Лопские погосты.⁹⁰ В 1668 году воспоследовал приказ Новгородского митрополита Питирима об отлучении от церкви Евдокии Кобылиной и её детей, помещиков Пашского Кожельского погоста (Обонежской пятины), и это распоряжение было объявлено во всех соседних погостах.⁹¹ При возложении сбора церковной дани в новгородской епархии, в 1673 году, на поповских старост и на закащиков (которыми были те же священники, ведавшие судные и духовные дела), вместо десятильников (Софийского дому приказных и детей боярских), этим старостам и закащикам приказано было собирать эту дань за год с каждого погоста.⁹²

Особенно важное право сохраняли за собой погощане-прихожане, а именно: право выбора своих священно-церковно-служителей. В Актах Юридических собрано достаточно данных для выяснения порядка этих выборов, и эти документы уже давно сделались известными в нашей исторической литературе.⁹³ Мы здесь приведем только данные из актов сравнительно недавно изданных, а именно из актов Холмогорской и Устюжской епархии. Так из акта 1695 года усматривается что церковные старосты, сотский и все приходские люди Верхнего погоста находившегося в Уфтюжской волости, Устюжского уезда, выбрали к двум погощанским церквам, Троицкой и Богородицкой, священника и выбор о том «за руками» ему дали, а на прокормление ему рядили деревню и сенные покосы.⁹⁴

Правительственное значение погоста – Географическая определенность погостского округа – Выделение части погоста в самостоятельный округ – Распределение государственных доходов по погостам – Отправление воинской повинности по погостам – Отправление подводной повинности и общественных построек по погостам – Порядок выборов в погостах – Порядок избрания погостских старост и круг их обязанностей – Высший правительственный надзор за погостами – Право обращения прихожан-погощан с ходатайствами к высшей правительственной власти – Определение положения лица по погосту.

Приступим теперь к рассмотрению вопроса о правительственном значении погоста. Из новгородских писцовых книг, а также из документов помещенных в Актах Экспедиции, Актах Исторических, в Дополнении к Актам Историческим и в Актах Холмогорской и Устюжской епархии усматривается что в погосте-округе сосредоточивался сбор всяких государственных податей, что жители разных поселений в погосте все тянули всякими мирскими разметами и всякою данью отбываемою «повытно», то есть с участка тяглой земли, и что раскладка и сбор дани и повинностей осуществлялись чрез погощанских старост и целовальников, являвшихся должностными, выборными (излюбленными) людьми погоста.

Сначала мы остановим наше внимание на том сосредоточии земель в погосте которое делало этот округ устойчивым, в смысле географически определенной единицы. Из грамоты по делам судным, от 1556 года, видно что крестьяне в деревне Гакручье тянувшие всякое тягло к Никольскому Оштинскому погосту (Обонежской пятины, Заонежской половины, при реке Оште впадающей с юга в Онежское озеро) стали отнимать у соседнего Рождественского Остречинского погоста (расположенного на реке Саре впадающей в реку Свирь) воду по обе стороны Нотосара острова, на реке Свири, и ловили рыбу самовольно; тогда крестьяне Остречинского погоста, со старостою во главе, принесли жалобу на самоуправство крестьян Оштинского погоста и указали на то существенное обстоятельство что у Остречинского погоста с соседним Оштинским погостом «вода и земля в разделе».⁹⁵ В писцовых книгах такая географическая цельность погостского округа определялась выражением, что такие-то поселения и дворы «тянут» к такому то погосту,⁹⁶ и выражение это шло из времен древних, как в том убеждают три сохранившихся списка Двинских земель, от 1471 года, в каковых списках между прочим значится: «да на Лисичий острове (устье реки Северной Двины) земли великого князя тянут к Терпилову погосту».⁹⁷ При обелении же каких-либо деревень в районе погоста-округа (например, при отдаче в вотчину монастырю, или же крестьянам за какие-либо особые заслуги) эти земли становились нетяглыми, и крестьяне сидевшие на них ни в какие проторы и разметы с другими крестьянами того же погоста не тянули и дань давали уже вотчиннику.⁹⁸

Таким образом эти деревни и поселения как бы отписывались от погоста; что же касается до нововозникавших деревень и поселений в погостском округе, то они на официальном языке назывались «новоприписанными» деревнями.⁹⁹

Выше было замечено что в таком географически определенном и довольно значительном по пространству округе каким являлся в древности погост, в состав его входили всякого разряда земли, кому бы они ни принадлежали, и помещики, продавая или меняясь друг с другом своими поместьями, определяли местонахождение этих поместий по погостам,¹⁰⁰ а на старинном языке при описании погоста обозначалось что он был: «с селами, со крестьяны и с деревнями, и с пустошми, и со всеми угодьи, что к тому погосту изстари было крестьян и бобылей, и пашенныя земли, и сенные покосы, и рыбныя ловли, реки и озера, и лешие угодья, звериныя ловли, бобровые гоны, и всякие угодья».¹⁰¹

Весьма естественно, что при обширности района погоста-округа на севере развитие народонаселения или же другие какие-либо экономические причины требовали (как и в церковном отношении) отделения части от первоначального погоста и образования особого целого в правительственном отношении. При описании погоста Рождественского-Олонецкого было замечено как велик по пространству был этот погост; соседние с ним погосты, как-то: Никольский-Оштинский и Воскресенский-Важенский, не были его меньше.¹⁰² У Неволина, в его сочинении «О пятинах и погостах Новгородских» (стр. 107 –109) приводятся два примера об отделении от названных погостов двух самостоятельных округов, именно: «от Никольского-Оштинского погоста – Шимозерского округа и от Воскресенского-Важенского погоста – Святоозерского округа. По государевой царя Василия грамоте, велено Шимозерской волостке подати платить со своими выставками особно опроче Оштинского погоста и мирских разметов в Оштинский погост повытно не давати».

Причиной такого отделения выставлено то, что «волостка Шимозеро от Оштинскаго погоста 50 верст, а выставки за 70 верст и больше и стали за мхи и за болоты; да им же Оштинскаго погоста от старост и целовальников и от их праветчиков в государевых податях и в мирских разметах продажи великие». Еще дальше, оказывалось, лежала Святозерская волостка (на озере Святе) от Важенского погоста, а именно в 120 верстах. В царской грамоте в Пермь Великую, от 1607 года, описывается весьма подробно отделение от Кайгородской волости Зюздинского погоста (называвшегося также и волостию), который отстоял от Кайгорода верстах в 200. Причинами служили те же экономические, а также и отдаленность от центрального места. В этой грамоте было постановлено: «С Зюздинскаго погоста за всякие государственные денежные доходы и за посадския службы и за Сибирские отпуски в казну на Москву платить в году на один срок, на Евдокеин день, по 60 рублев в год, опричь Кайгородцев, и судью велено им выбрать у себя в погосте (кого они излюбят) человека добра и выбор за выборных людей руками дадут и потом приведут его к крестному целованью, как и иных судеек». Противень этой грамоты был оставлен на погосте «для иных Пермских приказных людей».¹⁰³

Несмотря на все эти изменения и отделения, погост на севере России продолжал все-таки оставаться правительственною единицей для всякого рода сборов и даней и пунктом для разных административно-судебных распоряжений. Правительство знало сколько в каком погосте дворов разных владельцев и имело подробные росписи этим дворам, с обозначением титла владения, имени владельца и данных для суждения о платежной силе земельного участка.¹⁰⁴ Этими сведениями правительство и пользовалось при раскладке всяких податей и повинностей – денежных и натуральных, всяких косвенных налогов и сборов, так что государственные денежные доходы платились с каждого погоста порознь, по годам,¹⁰⁵ и для сбора этой дани посылались в такие отдаленные погосты, как, например, Лопские, особые данщики.¹⁰⁶ Понятие о погосте, как об общественной единице, было так крепко усвоено в древности что и все мирские убытки, по старинному выражению, «разводили по погостам» и общим началом для жителей погостов служило то правило, чтобы «меж собою поровнятися по книгам (податным) и посмотря по пашням, и по животом, и по промыслом».¹⁰⁷

Погощанский округ служил базисом для отправления населением такой важной повинности какой была воинская. Так, например, из челобитной крестьян Ильинского-Венницкого погоста (Обонежской пятины, на реке Ояти), от 1676 года, усматривается, что из Олонецкого уезда, с погостов и волостей, предписывалось взять в стрелецкий строй тысячу человек в Великий Новгород на житье.¹⁰⁸ Всякие сборы на ратных людей производились также по погостам, причем, как видно из акта 1611 года¹⁰⁹ (отписка губного старосты о сборе на ратных людей с погостов и волостей Деревской пятины), этому сбору подлежали не только крестьянские дворы, но и монастырские и помещичьи земли расположенные в погостах.

Так же точно из разрядного и разметного списка 1545 года о сборе с Новгородской области ратных людей и пороха, по случаю Казанского похода, усматривается, что в каждом погосте со всех дворов тяглых и белых исчислялось количество конных и пеших ратников подлежавших наряду, а также и количество денег на порох,¹¹⁰ причем было определено: с трех дворов белых по человеку, а с пяти тяглых тоже по человеку.¹¹¹

Подводная повинность, не только денежная (ямские деньги), но и натуральная, также раскладывалась по погостам, как видно из памяти Обонежской пятины, Нагорной половины, губному старосте Григорию Востинскому, от 1652 года, о принуждении крестьян (дворцовых, митрополичьих, монастырских и помещичьих) Шижнемского и Лученского погостов переменять подводы Тихвинского монастыря.¹¹² Эти же порядки наблюдались и на северо-востоке России, в Пермской области, в Чердыни и в Соли-Камской, где, по царской грамоте 1676 года, Сибирская гоньба отправлялась, между прочим, и двумя погостами – Обвинским и Инвинским – приписанными к Усольцам в тягло и в Сибирские отпуски.¹¹³

Постройка общественных зданий (например – тюрьмы, крепости), возведение городских стен производились также общими силами погостов. Так, из акта 1670 года узнаем что сошные люди всех Заонежских и Лопских погостов строили городскую стену города Олонца, а затем то, что было ими не достроено взято с подряда артелью и деньги необходимые для постройки постановлено собрать, по раскладке, чрез старост с названных погостов «и с монастырских вотчин и с помещицких земель».¹¹⁴

Все мелкие местные налоги и поборы назначались также по погостам: так по погостам собирались деньги на бумагу и на свечи для губного старосты и денежную подмогу для губных целовальников и земских дьячков.¹¹⁵ Также и губной стан для пятин (одной из её половин) устраивался в одном из погостов крестьянами-погощанами тех погостов-округов которые приписаны были тяглом к этой половине.¹¹⁶ На погостах же читались всякие царские грамоты, владычные указы и оставлялись с них противни.¹¹⁷ В погостах же, на кружечных дворах, сидели и откупщики, а впоследствии верные головы с товарищами избранными из жителей погостов. В пограничных погостах, где производилась торговля, установлены были таможенные сборы и в помощь приезжему сборщику (таможенному голове) выбирались помощники (целовальщики) тоже из жителей погоста.¹¹⁸

На порядках этих выборов в погостах мы остановим теперь наше внимание. Из системы проведенной московским правительством в этих выборах ясно усматривается что всякое государственное дело велось тогда преимущественно земскими силами, что погост представлял из себя одно общественное целое, что к этому целому правительство и обращалось со всеми своими требованиями, наказами, запросами и начинаниями и что в этих выборах проведена была идея всесословности, или – всенародства, которая лучше всего обеспечивала общие интересы данной географически определенной местности. Так, в грамоте московского правительства выданной в 1556 году новгородским дьякам Федору Еремееву и Казарину Дубровскому и дворцовому дьяку Афанасию Бабкину о сборе податей с новгородских пятин сообщалось, что во все пятины разослан приказ «чтобы князи и дети боярские и все служивые люди, и игумени и попы и дьяконы, и старосты и сотские и пятидесяцкие и десяцкие, и все крестьяне выбрали из пятин по сыну по боярскому по доброму, да из пятин же выбрали человека по три и по четыре лучших людей, да из погоста по человеку, а из малых погостов по дву или из трех по человеку, а велено тем выборным (после присяги принесенной в Новгороде) сбирати всякие подати по писцовым книгам и привозити их в Новгород.¹¹⁹ Равным образом правительство обращалось к общественным силам погостов для сбора таможенных и питейных пошлин. Так, в указе олонецкому воеводе Василию Чеглокову, от 1649 года, указано, чтобы в тех местах, где таможни и кабаки не будут взяты на откуп велеть заонежских погостов старостам и целовальникам и лучшим крестьянам выбирать в головы и в целовальники самых лучших крестьян, по скольку человек, где надобно, смотря по сбору и применяясь к прежнему.¹²⁰

Из вышеприведенных актов уже известно, что в погостах существовали старосты, действовавшие в качестве должностных лиц выбранных самими погощанами. Весьма важно знать тот круг обязанностей который был возложен на погостских старость и их помощников, а также познакомиться с порядками соблюдавшимися при их избрании. Из разных наказов и других актов усматривается:

1) что выборы погостских старост и целовальников производились ежегодно всеми крестьянами лучшими, средними и молодчими «по выборным или излюбленным спискам, в большем погосте по два человека старост и четыре человека целовальников, а в меньшом погосте по старосте, да по два человека целовальников из лучших людей»;

2) что эти выборные должностные лица присягали затем в своем погосте пред всеми людьми;

3) что на эти должностные лица возлагалась обязанность иметь писцовые книги погоста, в которых значился оклад государственных податей как с вытей (пашенных и сенокосных земель), так и с монастырских вотчин расположенных в погосте;¹²¹

4) что окладные книги, по указанию и наблюдению старость, вел земский или церковный дьячек «за поповскими руками»;

5) что эти должностные лица, старосты и целовальники, должны были ездить с государевой казной в Новгород и наймитов за себя не могли посылать;

6) что названные погостские власти заседали в суде правительственного приказчика¹²² или же монастырского приказчика и при помощи избранных также в погосте сотских, пятидесятских и десятских исполняли полицейские и следовательские обязанности в своем погосте (для разбойных и татиных дел и для всякого воровства);¹²³

7) что названные власти, в частности, брали всякие поручные записи, предоставляли понятых, следили за приезжими людьми которые должны были к ним являться, водворяли и высылали из погостов разных людей по царским грамотам, причем особенно должны были следить за раскольниками.¹²⁴

Что же касается высшего правительства, то оно следило за тем, чтобы погостские крестьяне занимались сельским хозяйством в пределах своего погоста, прямо обращалось со своими указами к погостским старостам и целовальникам и, как видно из наказов воеводам в XVII веке, требовало чтобы воеводы имели высший надзор за погостами и чтобы богатые не теснили бедных и меньших и не обременяли их лишними налогами и поборами.¹²⁵

Такое возложение правительством на силы погоста «государева и земского дела» весьма естественно развивало необходимые для жизни самоуправление и самодеятельность среди жителей погоста и закрепляло за ними право обращаться непосредственно к высшему правительству (точно так же, как выше было указано, и к высшим духовным властям) со всеми своими нуждами, запросами и ходатайствами.¹²⁶

Для выяснения вопроса о праве прихожан-погощан обращаться к высшей правительственной власти в виду разных местных нужд, укажем здесь для примера на следующие случаи. Так, прихожане Вилгорцкого и Искорского погостов, Чердынского уезда, Пермского края, просили льготы на два года в уплате государственных податей.¹²⁷ Жители Пудожского погоста, в 1693 году, подавали мирскую челобитную с оправданием себя от обвинения в расколе.¹²⁸ Прихожане-погощане Венницкого погоста просили, в 1676 году, снять кабак с их погоста.¹²⁹ Жители семи Лопских погостов, в 1686 году, подали общее челобитье о воспрещении продавать хмельные напитки в названных погостах.¹³⁰

Вследствие признания за погостом-округом правительственного значения официальное положение лица определялось в старину по его местожительству в погосте; так, например, писалось: «Пудожского погоста великих государей крестьянин такой-то»; «солдат такого-то погоста»; «Лалского погоста жилец» такой-то, или «Устикульского прихода крестьянин такой-то». Также дети боярские распределялись и писались по погостам: «Дети боярские Никольского погоста, Суглицкой волости, Белозерской половины, Бежецкой пятины». Рождение также определялось по погосту.¹³¹

Разделение на погосты в XVIII веке – Четыре погоста в Тверской губернии – Совпадение погоста с волостью в XIX веке.

В таком виде представляется погост в XVII веке, но и в XVIII веке, несмотря на реформы Петра Великого, разделение на погосты не забылось. Неволин говорит, что сначала, в период времени от Петра Великого до императрицы Екатерины II, оно существовало и было признаваемо как официальное разделение, тем более, что при обширности тогдашних губернии и уездов слишком чувствовалась нужда в этом меньшем подразделении.¹³² В Полном Собрании Законов, от 21 марта 1773 года, помещен Высочайше утвержденный доклад Сената об учреждении в Тихвинском уезде, Новгородской губернии, воеводской канцелярии и о приписке некоторых погостов к городам: Порхову, Гдову, Старой Русе, Новой Ладоге и к Тихвину.¹³³ Из этого доклада между прочим усматривается, что новгородский губернатор после учреждения новых городов: Валдая, Вышнего-Волочка, Осташкова и Борович, писал от 12 сентября 1772 года в Сенат, что отделение из Новгородского уезда к новым городам оказалось всем жителям тех мест великим благодеянием, и это обстоятельство принудило его просить дабы дозволено было отчислить пристойное число погостов из Новгородского уезда не токмо к Порхову, к Ладоге, ко Гдову и к Старой Русе, но и к Тихвину, оставя только пристойную округу около Новгорода. Сенат со своей стороны почел полезным приписать вновь некоторые погосты к указанным выше городам. К этому докладу приложен реестр о погостах назначенных новгородским губернатором к отчислению из Новгородского уезда к указанным городам; из этого реестра видно:

I. К Порхову, который прежде никакого уезда не имел отошли из Шелонской пятины (кроме Окологородья Порховского) 24 погоста, причем один в половинном размере, именно Бельский. По числу душ самыми многолюдными погостами следует признать: Карачуницский (3.209, в том числе дворцовых крестьян 137), Ясенский (3.115) и Пажеревицкий (2.726, в том числе 418 экономических крестьян),¹³⁴ самыми малолюдными были погосты: Боротинский (255) и Ретерский (287).

II. К Гдову назначались (кроме пяти сотен из Вотской пятины) шесть погостов Шелонской пятины, причем в Щепецком погосте числилось 1.878 душ, а в Лосяцком погосте только 90.

III. К Старой Русе отошло 5 погостов Деревской пятины; из них в Налюцком погосте числилось 2.339 душ, в том числе 601 крестьян экономических, а в Рамышевском 129 душ, и один погост из Шелонской пятины, Чертицкий, с 33 душами.

IV. К Ладоге которая не имела уезда отошли: из Обонежской пятины 19 погостов; из них всего более населения было в Михайловском, что при Ладожских порогах, именно 2.583 души, в том числе 2.353 экономических крестьян, а наименьшее число в Богоявленском Сяском 51 душа, в том числе 30 экономических; из Вотской пятины отошли 7 погостов.

V. Ко вновь учрежденному городу Тихвину отошли из Обонежской пятины 27 погостов; из них в Дмитриевском-Кременецком числились 1.410 душ, в том числе 13 экономических крестьян, и в Егорьевском-Койвужском – 300 душ.¹³⁵

К этим сведениям о погостах в XVIII столетии мы можем добавить еще некоторые, быть может любопытные, данные по тому же предмету почерпнутые из клировых ведомостей Новоторжского уезда, Тверской епархии, от 1773, 1783 и 1791 годов относительно четырех погостов лежавших смежно один с другим, причем для наглядности прилагаем к тексту карту этих погостов (см. между стр. 44 и 45), которая составлена на основании указанных выше данных при сопоставлении их с картами генерального межевания и с известной картой Менде.¹³⁶

I. Погост «Баранья гора».

Церковь во имя св. Николая Чудотворца, при ней певческий хор. Причт состоял из 3 священников, 3 дьяконов и 3 пономарей; о детях их отмечено что они обучались в школе и в семинарии. В приходе числилось дворов 429. Всего в приходе было 1370 муж. и 1406 женщ. В настоящее время существует Бараньегорская волость которая, заняв пространство прежнего погоста, значительно увеличилась поселениями на севере.

II. Погост «Пречистая Каменка».

Церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы. Причт состоял из 2 священников, одного дьякона, 2 дьячков и 2 пономарей; о детях их тоже отмечено что они обучались в школе. В приходе числилось дворов 285. Всего в приходе было 975 муж. и 968 женщ. Нынешняя волость Пречисто-Каменская совпадает с границами прежнего погоста и, кроме того, почти захватывает земли бывшего смежного с Каменкой погоста Архангельского.

III. Погост «Архангельский», что на р. Осуге.

Церковь во имя архангела Михаила с приделами во имя св. прор. Илии и св. Николая Чудотворца. Причт состоял из 2 священников, дьякона и дьячка, о детях их отмечено что они обучались в школе. В приходе числилось дворов 250. Всего в приходе было 757 муж. и 694 женщ.

IV. Погост «Благовещенский», что на р. Осуге.

Две церкви, одна во имя Благовещения Пресвятой Богородицы, а другая в честь свв. бессребренников Косьмы и Дамиана. Причт состоял из 3 священников, 2 дьяконов, 2 дьячков и 3 пономарей; о детях их отмечено что они обучались в школе. В приходе числились 372 двора. Всего в приходе было 1068 муж. и 1077 женщ. Бывших погост Благовещенский составлял большую половину (северо-восточную) нынешней Прямухинской волости.

Из приведенных примеров оказывается, что в XVIII столетии погосты еще сохраняли свою самобытность, которую они не утратили и в XIX веке.¹³⁷ Идея о погосте-приходе, как об ячейке русского государственного организма, так живуча и сильна что она отразилась и на величайшем законодательном памятнике нынешнего столетия, именно на «Общем Положении о крестьянах». В статьях 43–45 этого Положения высказано, между прочим, что одним из главных условий для образования волости является совпадение её с церковным приходом и что при малочисленности прихода дозволяется соединять несколько приходов в одну волость, но, наоборот, раздроблять приходы запрещается.

Как усматривается из журнала Главного Комитета по крестьянскому делу, Редакционные Комиссии, создавая положение о совпадении волости с приходом, руководились нижеследующими соображениями:

Убедясь в необходимости образования более крупной, низшей правительственной единицы – волости, эти Комиссии вместе с тем признали, что хотя таким образом в состав волости войдут несколько сельских обществ, но, независимо от сего, в административном отношении волость должна составить первую, а не вторую инстанцию; ибо в сельском обществе будут сосредоточиваться единственно общественные хозяйственные дела, которые по своему характеру частных дел, не касающихся правительственных интересов, отнюдь не должны восходить в волостные учреждения как во вторую инстанцию. Затем все распорядительные, судебные и полицейские действия будут получать начало в волостных учреждениях и в дальнейшем своем ходе связываться с общими государственными учреждениями.

Волость не должна быть слишком обширна ни по числу жителей, ни по пространству. Она должна быть составлена из крестьян известных друг другу, для того чтобы выборы в общественные должности могли получить надлежащее значение и падать на лучших и надежнейших членов общества; в состав её не следует включать слишком отдаленных от центра общественного управления селений и деревень дабы сношения крестьян с волостным начальством по встречающимся беспрерывно надобностям в их быту не были сопряжены со значительною потерею времени и расходами.

Как всякое принудительное соединение сельских обществ в одно административное целое, если оно не основано на каких-либо местных обстоятельствах, может быть для крестьян стеснительно, то лучшими основанием для образования волостей Редакционные Комиссии признали существующее ныне распределение селений на приходы. Приход, будучи уже знакомым для народа средоточием, представляет собою единицу живую, носящую исторический характер и соответствующую действительными отправлениями гражданской жизни крестьян. Крестьяне всего чаще сходятся в церкви и могут легче всего совещаться о своих нуждах в центральном селении прихода. Притом, разделение на приходы может оказаться особенно полезными и в более или менее близком будущем, при неминуемом со временем слиянии всех сельских сословий, представляя готовую, так сказать, рамку в которую легко и охотно уложатся все новые элементы.

В немалом, однако же, числе случаев может представиться необходимость: или соединить несколько мелких приходов в одну волость, или же отделить разные части прихода к разным волостям. Таким образом существующие приходы не могут служить исключительным основанием для образования волостей, теми более что в некоторых губерниях живут смешанно с православными населением крестьяне других исповеданий и иноверцы, так например, в губерниях восточных и Таврической – магометане, в С.-Петербургской губернии – финны евангелического исповедания, а в некоторых западных губерниях – крестьяне римско-католического исповедания.

Поэтому Редакционные Комиссии нашли необходимым определить нормы числа душ и географического протяжения волости, как это принято при образовании сельских обществ из государственных крестьян, которые, составляя также низшую административную единицу, соответствуют предполагаемым волостям из помещичьих селений.

В настоящее время, под влиянием нарастающих экономических затруднений и, в частности, в виду почти хронического недорода постигающего громадные пространства России, все сильнее чувствуется потребность найти возможный выход из этих тяжелых затруднений.

Невольно мысль останавливается на вопросе: можно ли считать крестьянскую реформу, начатую в 1861 году, законченною, или же, признав за крестьянскими учреждениями, созданными на основании Положения 19 февраля 1861 года, лишь временный и переходный характер, необходимо выдвинуть для разрешения задачу о наилучшем способе завершения этой реформы? В таком случае не надлежит ли признать, что завершение крестьянской реформы должно состоять в создании условий для учреждения такого наименьшего по пространству общественного округа, в котором управление было бы общесословным, ко взаимной пользе всех местных обывателей? Иными словами: не следует ли считать религиозно-нравственную связь жителей «прихода-округа» такою созидательною общественною связью, которая, получив наилучшие условия для своего еще большего закрепления, помогла бы в свою очередь делу объединения экономических интересов местных обывателей, обоснованию их гражданской равноправности и учреждению соответствующего местного управления?

Сознавая всю важность и необычайную трудность разрешения затронутого нами вопроса, а равно и необходимость подробной его разработки, возможной лишь после тщательного изучения главнейших моментов исторического прошлого нашего общественного быта и современных его запросов и нужд, мы сочли все-таки не бесполезным предложить вниманию читателей свой посильный исторический очерк о погостах, несмотря на его краткость и отрывочность, в том предположении что быть может это сообщение вызовет по этому предмету обмен мыслей в нашей журналистике. В этих видах, в заключении настоящей статьи, мы сообщаем те положения к которым, как кажется, можно прийти на основании данных сообщенных в нашем историческом очерке о значении погостов в до-петровскую эпоху.

I. В древнюю, до-петровскую, эпоху на севере России (по преимуществу в древней Новгородской области) упрочились небольшие географически-определенные правительственные округа, под названием погостов, имевшие также объединяющее церковное значение.

II. Все жители погоста, представляя из себя живое целое, были связаны общими церковными и гражданскими интересами, а в эпоху более раннюю (XI–XVI века) образовывали из себя вместе с тем и приход.

III. На эту наименьшую общественную единицу духовное и светское правительство возложило ношение общественного бремени, а именно: церковного, государственного и земского дела.

IV. Отбывание податей и повинностей в определенном размере – как церковных, так и государственных – приурочено было к погостскому округу носившему двоякое название: церковное и гражданское.

V. Погосты были различны по пространству, но строго определены географически («земля и вода в разделе»), и это различие обусловливалось количеством народонаселения, качеством годной к обработке земли и вообще экономическими причинами, причем раздробление округа, в церковном или гражданском отношении, обычно совершалось по почину самих жителей погоста.

VI. Церковь и причт погоста были достаточно снабжены движимым и недвижимым имуществом, причем последние были обыкновенно нетяглыми.

VII. Благотворительность и милосердие к местным бедным и убогим выражались устройством на погосте келий для нищих, которым весь приход обязывался благотворить, причем нищенские дворы, а также вдовьи, были также нетяглыми.

VIII. Погосты имели своих выборных должностных лиц с достаточно широким кругом обязанностей, и эта близость к населению административной, судебной и церковной власти давала крепкую устойчивость местному управлению погостского округа.

IX. Наиболее обременительные и важные повинности, как-то: церковная, воинская, подводо-ямская, постройка общественных зданий и городских укреплений, были разложены на всех жителей погоста, являвшегося в этом отношении общественной единицей всесословной.

X. Все жители погоста, составлявшего как бы ячейку в государственном организме, пользовались правом непосредственного обращения к высшей духовной и светской власти с ходатайствами по своими общественным нуждам, и средством для осуществления этого права служил общий и всесословный приговор погощан-прихожан.

XI. Всеми жителями погоста предоставлено было право выбора своих священно- и церковнослужителей, а равно всякого рода местных должностных лиц, а потому и выборы эти отправлялись всесословно.

XII. Церковное значение погоста, в смысле прихода, обусловливало весьма значительное участие духовенства в земских делах старинного погоста.

XIII. Предоставленное правительством – духовными и светскими – самоуправление жителями погоста порождало для них право посредством своих выбранных членов принимать участье в суде дворцовых и монастырских приказчиков ведавших дела обширных дворцовых и монастырских имений.

XIV. Для отправления всех сложных государственных. церковных и мирских дел и обязанностей погощанам предоставлялись собрания в особо устроенных для сего схожих избах или трапезах.

XV. Высшая правительственная власть, имевшая всегда полную возможность к воздействию в целях общегосударственных на погост, в своих наказах издаваемых для высших своих чиновников (воевод) требовала от них постоянного наблюдения за теми чтобы богатые и сильные люди в погосте не теснили бедных и слабых.

С.-Петербург. 19 сентября 1898 г.

Владимирская земля. 1. Погост с двумя церквами св. Николая Чуд. и прор. Илии, 2. Никольский на Веретее, на речке на Возотме (волость Талецкаям) Примечание: перечисление деревень приписан. к погостам. Илии (Акт. Ист., т. II, № 74, стр.98, и т. III, № 119, стр. 179); 3. Гусский погост (Влад. уезда) (Доп. к Акт. Ист., VII, № 66, стр. 311); 4. Погосты в Переяслав. Уезде (Акт. Юрид., 340, 341).

Вологодский край. 1. Погосты: Рождественский, Ильинский, Томожский и Фроловский (Вологод. уезд) (Акт. Эксп., IV, 43, стр. 63); 2. Петра Святого погост (Вологод. уезд) (Акт. Эксп. III, 53, стр. 95); 3. Кубенский и Середний погосты (Вологод. уезд) (Акт. Федотова-Чеховского, I, стр. 811 и 117); 4. Погосты расположенные в верховьях реки Ваги (Вельский уезд) (Акт. Эксп. IV, 188, стр. 242); 5. Никольский погост (Сольвычегод. уезд) (Акт. Холм. и Уст. еп. I, стр. 626, 627); 6. Николаевский погост Толшенской вол. (Тотемский уезд) (Акт. Хол. и Уст. еп. I, стр. 1371); 7. Лалский погост (Усть-Сысольский уезд) (Акт. Эксп. IV, 229, стр. 316; 304, стр. 453. Акт. Холм. и Уст. еп. I, стр. 589, 594, 1428; II, 1269); 8. В Устюжском уезде: а) Синегоцкий (Ярокур. стана) (Акт. Холм. и Уст. епар. I, стр. 271, 302, 304); б) Ивановский Богословский (Ивановская волость) (Ibid., I, 732, 733); в) Погост на реке Темтасе; погост Благовещенский (Сухонский стан) (Ibid., I, 579); г) Нововышлый погост (Ibid., I, 714, 1216; II, 1100, 1133); д) Николаевский погост (Верхопушемская волость) (Ibid., I, 744); е) Верхний погост (Уфтюжской волости) (Ibid. I, 1178); ж) Никольский на Кодласе (Ibid. I, 1329); з) Будринский-Ильинский (Ibid. ΙΙ, 1020); и) Иванов погост (Ibid. II, 812, 888, 892); к) Погост Ивана Предтечи (Толшемской волости) (Ibid. II, 887); л) Середний погост (Ерогоцкой волости) (Ibid. ΙΙ, 897); м) Погост св. и чуд. Николая (Утмановской волости) (Ibid. II, 915); н) Красноборский погост (Ibid. II, 1183); о) Липово-Шеломянь (Шеломян. волости в Юрьев. Наволоке) (Ibid. II,1193,1194); п) Петровский на р. Юге (Ibid. II, 931); р) Спасский Щекинский погост (Ibid. II, 1012); 9) Погост Лена (Яренский уезд) (Ibid. II, 913; Акт. Эксп. III, 204, стр. 290); 10. Пыелдынский Спасский погост (Яренского уезда) (Доп. к Акт. Ист. X, стр. 434); 11. Устькуломский погост (Яренского уезда) (Ibid. VI, 172); 12. Жешертский погост (Ярен.уез., Жемарн. вол.) (Акт. Холм. и Уст. еп. I, 985).

Вятский край. Прокопьевский погост (Слободского уезда) (Акт. Ист. V, № 264).

Двинская область. 1. Терпилов погост при устье реки Пинеги, по соседству с Соломбалой (Акт. Ист. I, № 17); 2. Емецкий погост на реке Емце (Акт. Эксп. I, № 94, стр. 73, 74); 3. Падрин погост у Холмогор (там же); 4. Ненокса погост на берегу Архангельского залива (Акт. Ист. II, № 77, стр. 104); 5. Вознесенский на реке на Лодме (Андреянов стан) (Акт. Хол. и Уст. епар. II, 126); 6. Золотицкий погост (Ibid. II, 273–275); 7. Коровкин погост на верх. реки Лодьмы (Ibid. II, 38, 40); 8. Великий Никольский погост (Шенкурской четверти) (Ibid. II, 402); 9. Ромашевский погост (Кокшенской четверти) (Ibid. II, 605); 10. Спасский погост (Кокшенской четверти) (Ibid. II, 641); 11. Троицкий погост (Кокшенской четверти) (Ibid. II, 626); 12. Товойтов погост (Ibid. II, 62); 13. Кокшенский погост (Акт. Юрид. 429); 14. Шенкурский погост (Ibid. 269); 15. Яренский погост (Акт. Федотова-Чеховского, I, стр. 375); 16. Валдокурский погост (Ibid. II, 185).

Казанский край. Погосты: Арбузовский, Баковский[?], Дмитрия Страстотерпца, Макарьевский и Троицкий (Кузмодемьянского уезда) (Акт. Федотова-Чеховского, т. I, стр. 320).

Карелия (Корела). Погосты: Иломенский, Кирьятский и Пялвоозерский[?] (Акт. Эксп. I, 310, стр. 375; III, 127, стр. 181).

Костромская земля. 1. Погост Старое Дворище с деревнями (Костромской уезд) (Акт. Ист. I, 220, стр. 416); 2. Воскресенский погост (Галического уезда) (Акт. Федотова-Чеховского, I, 320); 3. Семиловский-Троицкий погост на реке на Мезе (Костромской уезд) (Ibid., 260).

Литва. Спасский погост (Невельский уезд) (Ibid. II, № 183, стр. 810).

Лопь (дикая). Семь Лопских погостов (Кольский уезд) (Акт. Ист. V, 125, стр. 213; Доп. к Акт. Ист. IV, 173, стр. 350, XI, 1–9).

Московск. область. Спасский, на Тушине, погост под Москвой (Акт. Эксп. II, 96, стр. 186).

Мурманский берег. Понойский погост Петра и Павла, над рекою Поноем (Акт. Эксп. I, 310, стр. 374).

Нижегородский край. Троицкий погост (Нижегор. уезд) (Доп. к Акт. Ист. IX, 75).

Пермская область. 1. Гаены, погост в 230 верстах от Соликамска (Акт. Эксп. II, № 50; 116); 2. Зюздинский погост, в верховьях реки Камы, 200 верста от г. Кайгорода (Ibid. II, № 69, стр. 161); 3. а) Ныробский погост Николая Чудотворца, на реке Роднике (Акт. Ист. III, № 149, стр. 241; Акт. Эксп. III, № 254, стр. 392; Доп. к Акт. Ист. III, 130; X, 409); б) Извоцкий погост (Чердынский уезд) (там же); 4. Погосты: Вилгорцкий и Искорский (Чердын. уезд) (Акт. Ист. III, № 159, стр. 287); 5. Косинский погост (Чердынский уезд) (Ibid. III, № 286, стр. 457); 6. Вотцкий погост (Чердын. уезд) (Ibid. I, № 207, стр. 397); 7. Обвинский и Инвинский погосты (Чердын. уезд) (Ibid. V, № 8, стр. 13; Доп. к Акт. Ист. IV, № 100, 244); 8. Мошов погост (Чердын. уезд) (Акт. Федот.-Чеховского, II, стр. 283).

Сибирь. Корматский погост (Тюменск. уезда) (Доп. к Акт. Ист. IV, 385).

Смоленск. область. 1. Берновицкий-Никольский погост (Смоленский уезд) (Акт. Ист. II, № 209, стр. 247); 2. Плайский-Никольский пог. (Щученской волости) (Акт. Ист. II, № 186, стр. 215,292, 293, 420; № 188 (III), стр. 218, стр. 290); 3. Кузмодемьянский и Кириллов погосты в Порецкой волости (там же); 4. Вержавский Ильи Пророка погост (там же); 5. Пятницкий погост (там же); 6. Каспля погост (Доп. к Акт. Ист. I, 6).

Тверская земля. Погосты Баранья гора, Пречистая Каменка, Архангельский и Благовещенский (в Новоторжском уезде)¹³⁹ (См. данн. сообщ. в наст. статье).

Ярославск. земля. 1. Погост Борисоглебский на Старом Холопье, на берегу реки Мологи, в 70 верстах от Весьегонска (Акт. Эксп. I, № 263, стр. 293, № 269, стр. 305); 2. Погосты: Сретенский и Ильинский, на реке Черемке (Черемуской волости) (Акт. Ист. III, № 120, стр. 183); 3. Кузмодемьянский погост (Пошехонский уезд) (Акт Федот.-Чеховского, II, стр. 276).

I. Бежецкая пятина 1) Богородецкий на Белой – Двор для нищих; 2) Никольский в Шереховичах – 3; 3) Троицкий в Охоне – 3; 4) Васильевский в Черной – 1; 5) Никольский в Мошне – 4; 6) Спасский в Мошне – 7; 7) Егорьевский в Бродех – 5; 8) Дмитриевский-Устецкий – 4; 9) Егорьевский в Озереве – 2; 10) Покровский-Никольский в Держкове – 12 (7 для риц?); 11) Никольский в Линочех[?] – 5; 12) Прокопьевский на Белой – 3; 13) Погост на Вышнем Волочке – 7; 14) Егорьевский в Чудинех – 5; 15) Спасский в Клинце – 5; 16) Богородицкий в Плавех – 13; 17) Егорьевский в Осечне – 2; 18) Михайловский в Костве – в 3 кел. бояр. вдов; 19) В 6 Удомлевских погостах – 20; 20) Егорьевский к Спасский в Млеве – 12; 21) Сорогошинский – 2; 22) Смердынский – 3; 23) Никольский-Забережский – 4; 24) Никольский в Гостиничех – 2; 25) Васильевский-Кострецкий – 3; 26) Петровский-Тихвинский – 4; 27) Михайловский-Тростные – 20; 28) Никольский на р. Медведице – 3; 29) Воскресенский в Осечне – 4.

II. Деревская пятина. 1) Бельский – 10; 2) Бологовской[?] на Озере – 2; 3) Налеский – 4; 4) Бологовский – 3; 5) Тухолский – 10; 6) Листовский – 6; 7) Сытинский – 8; 8) Холовский – 3; 9) Коломенский – 3; 10) Крестецкий – 6

III. Обонежская пятина. Заонежская половина. 1) Введенский-Хутынский на Горке – 5; 2) Андреевский-Грузинский – 5; 3) Воскресенский на Маселге – 3; 4) Имоченицкий на Ояти – 5; 5) Рождественский на Олонце – 10; 6) Рождественский на Пиркиничех –11; 7) Воскресенский в Важенях – 9; 8) Рождественский в Остречинах – 4; 9) Никольский в Шунге – 22 для стариц; 10) Спасский на Выго-озере – 4; 11) Никольский в Пудоге – 6; 12) Никольский на Андоме – 15; 13) Покровский на Вытегре – 20; 14) Рождественский на Мегре – 17; 15) Никольский на Оште – 10.