Протопресвитер Иоанн Леонтьевич Янышев, как профессор нравственного богословия в СПб. Духовной Академии

(по поводу исполнившегося 50-летия со дня окончания им академического курса).

В списке магистров ХVIII-го курса спб. духовной академии, окончивших последнюю в 1849 г., первое место занимает «Иван Янышев»¹. Это – и поныне здравствующий о. протопресвитер придворного духовенства Иоанн Леонтьевич – доктор богословских наук. 50-летний период, истекший со времени окончания достопочтенным о. Иоанном Леонтьевичем академического курса, стадия огромная в скоротечной человеческой жизни. В течении этого периода о. Иоанн Леонтьевич заявил о себе в различных сферах деятельности и с разнообразных сторон². Обозрение последней, во всем её объеме, дело и в высшей степени трудное, и, как всякому решительно ясно, вполне преждевременное. И если мы в настоящий раз решаемся коснуться деятельности достопочтенного о. Иоанна Леонтьевича, то имеем на это особые, так сказать, экстра-ординарные причины, с одной стороны, и, с другой, намерены несколько осветить лишь одну из многочисленных сторон этой деятельности. Особо уважительными причинами, о которых мы только-что упомянули, является наше желание хоть чем-либо почтить высокоуважаемого о. протопресвитера по поводу исполнившегося 50-летия со дня окончания им академического курса. Выбор же наш для характеристики той именно стороны деятельности его, о которой, т. е., стороне, ниже будет речь, объясняется особою её близостью к нам: нам выпала высокая честь быть одним из преемников о. протопресвитера на кафедре нравственного богословия в спб. духовной академии, одним из хранителей тех преданий, какие он оставил в наследие потомками. Подобная забота о хранении того духа в деле преподавания нравственного богословия в нашей академии, какой вдунул в него досточтимый о. Иоанн Леонтьевич, для нас лично тем более священна, что мы в свое время удостоились быть в числе академических слушателей – учеников его, при том, согретых особенным, дорогим для нас, его вниманием.

Состоя профессором нравственного богословия³ в спб. духовной академии, о. Иоанн Леонтьевич, к сожалению, почти ничего не печатал по своей специальности.

По предмету нравственного богословия он напечатал только в «Христианском Чтении»⁴ ряд статей о «сущности христианства с нравственной точки зрения», прочитанных им в «Обществе любителей духовного просвещения» – «в с.-петербургском» его отделе. Эти чтения (числом четыре), известных и в отдельных оттисках (стран. 1 –140), представляют собою в высшей степени ценное освещение некоторых вопросов христианской нравственности. В частности, содержание первого чтения таково: «о признаках нравственности, доступных только самонаблюдению. Этимологическое значение слова нравственность. Нравственное чувство. Нравственный закон. Чувство долга. Нравственная свобода» (стр. 3 – 32). Содержание второго чтения: «о содержании нравственности, являющемся во внешней жизни. Основные требования нравственного закона. Что значит быть нравственным» (стр. 33–62)? В третьем чтении указываются «черты человеческой нравственности в лице Богочеловека Христа Спасителя» (стр. 63 – 98). Наконец, в четвертом чтении излагается «учение об усвоении духа Христова падшим человечеством при действии благодати: а) призывающей к вере во Христа, б) оправдывающей и в) освящающей верующих» (стр. 99– 140). Как прекрасно знакомящие читателя с «сущностью христианства с нравственной точки зрения», эти чтения Иоанна Леонтьевича смело могут быть рекомендованы всякому, желающему ознакомиться с делом. Они – плод серьезного и талантливого изучения нравственных вопросов христианства. И если б в печати мы не знали ни одного более произведения досточтимого о. Иоанна Леонтьевича по вопросам христианской нравственности, то и за одни эти его чтения мы оставались бы весьма признательными и благодарными ему: до такой степени глубоко, жизненно, умело и в то же время всем доступно освещают они затрагиваемые в них вопросы; в них нет ничего схоластического, даже и тени казуистики и проч., чем так богаты и поныне особенно католические нравоучительные системы, а отчасти и наши отечественные, им подражающие и так или иначе их копирующие. Коротко сказать: данные чтения о. Иоанна Леонтьевича уже сами по себе составляют один из существеннейших моментов в истории науки нравственного богословия у нас в России⁵ и чье-либо их игнорирование было бы непонятно и не извинительно.

К счастью, этими чтениями дело не ограничилось: один из учеников и почитателей о. Иоанна Леонтьевича, талантливый и многополезный труженик на ниве богословско-филосовской науки, казанский профессор А. Ф. Гусев, на страницах «Православного Обозрения»⁶ отпечатал значительную часть академических лекций о. протопресвитера под заглавием: « Православно – христианское учение о нравственности». Затем эти лекции вышли в печати и отдельным изданием (Москва, 1887 г. Стран. 1 –332). После введения (стр. 7–23), раскрывающего обычные в нравоучительных системах вопросы, следуют две части науки «Православно- христианского учения о нравственности»: первая (стр. 27–189), трактующая «о нравственности вообще», и вторая (стр. 193 – 332) – «о нравственности христианской»⁷. Достопочтенным, автором предположено было разработать и «третью» еще «часть» науки – «о проявлениях христианско-православного настроения во внешней жизни» (стран. 20), но, к крайнему сожалению, это предположение пока еще не приведено о. протопресвитером в исполнение (и, конечно, по вполне уважительным причинам).

Помимо известных в печати и разрабатывающих нравственные вопросы произведений о. Иоанна Леонтьевича, существуют еще литографированные академические его лекции, в которых есть отделы, не вошедшие в отпечатанный проф. А. Ф. Гусевым курс чтений о. протопресвитера, озаглавленных, как сказано выше: «Православно-христианское учение о нравственности». Из этих отделов должны быть названы по преимуществу следующие, характеризующие нравственные воззрения древнего греко-римского мира: о нравственном учении Платона и Аристотеля. Лекции с этими отделами отлитографированы в феврале 1881 года. Здесь, в частности, на стран. 157–159 в § 36 предлагается «ограничение философской точки зрения на добродетели», – на стран. 159 –167 в § 37 характеризуются «добродетели по учению Платона», а в §§ 38 – 39 на стр. 167 –198 – «по учению Аристотеля»: сначала характеризуется «добродетель по учению Аристотеля с формальной стороны» § 38, стр. 167–177), а затем указывается «содержание нравственности, насколько оно видно: а) из деления Аристотелем добродетелей на две категории» и «из описания отдельных добродетелей», после чего намечается «общее всем добродетелям Аристотеля содержание и предлагается «его характеристика» § 39, стр. 177 –198). В этих сравнительно кратких отделах обнаружено замечательно тонкое и правильное, по нашему убеждению, понимание духа древней нравственной философии. При этом, что особенно важно, последняя по её существу сопоставлена с христианского нравственного учения, при чем указано принципиальное различие между тою и другим, вопреки тем или иным модным теориям древнего и нового времени, утверждавшим и утверждающим противоположное. Эти отделы литографированных чтений о. протопресвитера или собственно §§ 38–39 их в свое время отчасти уже были охарактеризованы нами в одном из наших исследований⁸. Хотя с 1881 года, когда они, как сказано, впервые были отлитографированы, прошло уже достаточно времени, тем не менее, эти отделы нимало не потеряли своего значения и поныне, и более широкое⁹ опубликование их было бы безусловно желательно.

Чтобы более не возвращаться к этим чтениям¹⁰, укажем главнейшие, по крайней мере, их положения по вопросу об этике Платона и Аристотеля.

Относительно философской этики о. И. Леонтьевича замечает, что «в философии, отрицающей коренное различие в мире вообще и в частности в человеческой природе духовной сущности от материальной, невозможна никакая нравственная теория». А в виду того, что сознание подобного различения имеется собственно только в эпоху христианскую и «только под влиянием божественного Откровения», – речь о нравственном в собственном смысле слова учении напрасно было бы вести в отношении к до-христианским моральным системам. Если некоторое исключение здесь и может быть отмечено, то это лишь учения «Платона, Аристотеля и Стоиков»... (цитов. литограф, лекции: стр. 157–158).

Переходя затем к раскрытию нравственного мировоззрения Платона, о. И. Л-ч точно указывает значение последнего: он, по словам нашего отечественного моралиста, «первый дает несколько осмысленный вид тем отдельным, ничем несвязанным между собою правилам житейской мудрости, которые заправляли жизнью язычников до- философского времени» (стр. 159). Первый вопрос, каким моралисту приходится задаваться при рассмотрении нравственного мировоззрения Платона, это вопрос о начале, связывающем собою все пункты последнего и окрашивающем его теми или иными чертами и особенностями. Таким началом у Платона, по мнению о. И. Л-ча, является «ἔρως – любовь к прекрасным чувственным формами, чрез которые проявляются или в которых живут для человека идеи». Этого рода «любовь и есть то общее всеми добродетелями Платона содержание, которое сообщает им единство и знание которого составляет мудрость, а ощущение  – блаженство» (стр. 160). С подобной точки зрения на дело о. И. Л-ч, прекрасно понявший греческий дух в его высших проявлениях, затем и освещает Платоново учение об известных четырех «главных добродетелях» и все вообще его частности и подробности. Мастерски предложив это освещение, он затем переходит к указанию некоторых сторон в Платоновом учении, сближающих последнее с христианским. Эти стороны: учение Платона о Богоуподоблении, «о невозможности совершенной добродетели на земле, мысль о призвании не отдельных только людей, но и целых гражданских обществ к осуществлению добродетели в их общественной жизни»... (стр. 164). При ближайшем однако, рассмотрении дела оказывается, что христианство целою пропастью отделяется от греко-римских философских нравоучительных воззрений и прежде всего по вопросу «о Боге, как Творце мира», по вопросу о «нравственном чувстве», которое у Платона «не различается от эстетического...», по вопросу об «источнике зла, на земле», чем по Платону является «не свобода человека, а материя»... (стр. 164). «Любовь Платона к прекрасному далека от истинной добродетели, как влечение к внешней красоте далеко от самоотвержения из за блага ближнего» (стр. 165). А защита Платоном даже «противоестественных пороков»? А его учение о «рабах», изгоняемых им «из нравственного мира » ?А его совет уничтожать «хилых детей»? А его разграничение людей по своего рода кастами?.... (стр. 165 –166). – Все эти и подобные им положения, обособляющие христианское учение от Платоновского, раскрываются о. И. Л-м кратко, но весьма доказательно и в достаточной степени обстоятельно.

Приступая к изложению нравственного учения Аристотеля, о. И.Л-ч прежде всего характеризует «добродетель с формальной» её «стороны», стоя на точке зрения данного греческого моралиста, и, в частности, излагает учение последнего «о добродетели, как о высочайшем благе, о сущности добродетели, как составном элементе высочайшего блага, и о свободе человека». Далее следует характеристика добродетели с «материальной» её стороны, именно идет речь об Аристотелевском «разделении добродетелей на две категории, которым он предваряет свое рассуждение о добродетели вообще», а «затем» речь об «отдельных добродетелях» этики философа (стр. 167). «Высочайшее благо по Аристотелю – или совершенство собственного бытия и жизни, или – благонастроенность, или еще иначе – мощь в себе самой совершенной, свою цель в себе самой заключающей жизни»... (стр. 169 –170). Добродетель – «навык сохранять средину между крайностями или среднюю меру между излишеством и недостатком» (стр. 171). Добродетель – «дело свободы человеческой». «Свободен человек в том смысле, что в нем самом лежит причина или начало к движению тех орудий или посредств, чрез которые совершаются его действия; а в ком лежит начало этих действий, говорить Аристотель, тот свободен совершать их или не совершать»... (стр. 175). Добродетели двух родов: «умственные и нравственные» (стр. 179). Отдельные добродетели – таковы: «мужество, воздержание, щедрость, великолепие, великодушие, кротость, вежливость, правдивость, благоподвижность, стыдливость, справедливость, мудрость, благоразумие и дружба» (стр. 184–188). «Все содержание добродетелей Аристотеля выражает только два вида отношений свободы человека: к его собственной психофизической природе и к другим людям, при чем как в том, так и в другом случае имеется в виду одна цель: сама добродетель и неотделимое от неё чувство свойственного ей удовольствия или, что тоже, высочайшее благо»... (стр. 191–192). Высшие добродетели: благоразумие, мудрость, мужество и воздержание, а также в известном смысле: справедливость и дружба. Отсюда видно отношение Аристотелевской этики к Платоновской (стр. 192 – 193)... После блестящего изложения Аристотелевской этики о. Иоанн Леонтьевич по поводу её особенностей предлагает несколько «замечаний»: относительно обособленности «нравственности Аристотеля» от «религии» (здесь отличие Аристотеля от Платона), об отсутствии в Аристотелевской этике чего-либо похожего на «мысль о первородном грехе и, как его следствии, наследственной испорченности нравственной природы человека» (опять – различие между Платоном и Аристотелем); о неуместности, с Аристотелевской точки зрения, речи о «красоте ни смирения, ни самоотвержения в пользу ближнего» и о полной, наоборот, уместности речи о «гордости добродетельного человека, презирающей даже своих благодетелей»; о «недоступности Аристотелевской этике христианского понятия о тожестве нравственного достоинства человеческой природы во всех людях»; о непостижимости, «почему добро» у Аристотеля «бессильно пред злом, почему высочайшее благо есть высочайшее, коль скоро оно уничтожается тем, что прямо ему противоположно»?., и проч. (стр. 193–198).

Мы отметили только самые общие, казавшиеся нам характерными, положения и стороны литографированных лекций о. И. Л. Янышева по вопросу об этике Платона и Аристотеля. За подробностями отсылаем к самим лекциям, отпечатание которых, повторяем, было бы весьма желательно, именно по указанным выше причинам.

В бытность нашу в числе учеников высокочтимого о. Иоанна Леонтьевича нам пришлось выслушать и чтения его о стоической нравственной философии, мастерски изложенной и сопоставленной им с нравоучением христианским. К сожалению. Этот интереснейший отдел лекций о. протопресвитера даже и не отлитографировать и сохраняется, думаем, только среди бумаг автора, а между тем опубликование его было бы в высшей степени плодотворно. Говорим это на основании тех кратких заметок, какие сохранились у нас от студенческого нашего времени. Авторитетное слово нашего маститого богослова по вопросу, волнующему и теперь богословский ученый мир известного направления¹¹, было бы весьма ценно.

Утешением для нас во всех подобных случаях служит, конечно, то, что достопочтенный о. Иоанн Леонтьевич, – благодарение Богу! – пользуется хорошим здоровьем и, надеемся, подарит нашу науку, еще не одним своим трудом и, прежде всего, издаст сам лично свои академические чтения во всем их объеме¹².

Впрочем, с другой стороны, должны заметить, что никакие печатные произведения о. Иоанна Леонтьевича не в соcтoянии вполне заменить устных его бесед с нами – студентами, излагавшихся изумительно вдохновенною речью, проникавшею в самое святилище человеческой души, заставлявшею трепетать каждый нерв слушателя и потому без труда и навсегда запечатлевавшеюся в уме последнего. Охотно признаемся, что редко-редко приходится слушать подобных вдохновенных ораторов, которые, кроме того, при своем глубоком знакомстве с делом, были бы так горячо преданы последнему.

Но устные беседы о. Иоанна Леонтьевича со студентами еще более плодотворны были во время так называвшихся по уставу 1869 г. специальных занятий студентов IV-го курса. При помощи этих устных бесед подготовлялись для семинарий солидные преподаватели нравственного богословия, да и вообще деятели с серьезным учебно-воспитательным направлением. Эти специальные занятия состояли обыкновенно в следующем по крайней мере, занятия с нашим курсом (надеемся, что подобное же имело место и в отношении к другим курсам).

Каждому из нас, желавших заняться специальным изучением нравственного богословия, давалась в руки какая- либо иностранная (католическая или протестантская) система этой науки и вменялось в обязанность в течении учебного года изучить ее до мельчайших подробностей и всесторонне сопоставить её особенности с особенностями систем православно-христианского нравственного богословия, критически оценить и осветить её – инославной системы – разности по сравнению с православными и т. д. В результате получалось (если, конечно, студент серьезно относился к своим обязанностям; впрочем, у о. Иоанна Леонтьевича трудно, лучше сказать: невозможно было иначе относиться к своему делу – до такой степени его уважали и стыдились зарекомендовать себя в его глазах с дурной стороны!) солидное ознакомление студента с наукою, вполне достаточное для того, чтоб затем быть хорошим, знающим свое дело преподавателем в семинарии. Нашему курсу были даны для изучения системы христианской этики Wuttke, Martensen’а (на русский язык эта книга тогда еще не была переведена, за исключением нескольких её параграфов), Sailerʼa, Hirscher’а, Bittner’а, Рalmer’а и друг. Во всех недоуменных случаях студент получал авторитетнейшие разъяснения со стороны о. Иоанна Леонтьевича, всегда готового придти на помощь студенту. В указанном изучении инославных систем (параллельно с православными) состояли исключительно – домашние занятия студентов, в которых последние давали подробный и обстоятельный отчет на выпускном экзамене. К последнему каждый из них обязан был приготовить подробное письменное донесение (или отчет) о своих годичных домашних занятиях по предмету нравственного богословия, а также и краткий (но обстоятельный) конспект специально для членов экзаменационной комиссии (по крайней мере, в одном экземпляре). Некоторые, впрочем, студенты ограничивались представлением только такого конспекта.

Другие занятия студентов IV-го курса по предмету нравственного богословия носили иной характер: каждому студенту давался для изучения тот или иной вопрос или какая либо книга Священного Писания. Нашему, напр., курсу были даны послания св. ап. Павла: каждому студенту по одному особому посланию (лиц, занимавшихся специальным изучением нравственного богословия, было сравнительно немного, так что посланий св. ап. Павла хватило на всех). Пишущему эти строки, в частности, было дано послание к Римлянам. Каждый из нас должен был изучать данное ему послание и затем самостоятельно составлять очередные лекции, содержанием которых было – систематическое изложение нравственного учения св. апостола на основании того или другого послания. Лекции читались студентами по-очереди в определенный день недели, при чем по прочтении каждой из них делался под руководством о. Иоанна Леонтьевича обстоятельный и всесторонний её разбор: указывались её достоинства и недостатки, отмечалось – чего каждой лекции не доставало, намечалась более желательная (определенная) постановка дела в каждом отдельном случае и проч. И в каждый подобный день студенты возвращались из аудитории с новым запасом сведений и опытности, с новым подъемом энергии, возбуждавшейся в них любвеобильным и преданным делу профессором. При завершении учебного года каждый из нас, затем, должен был привести в окончательный порядок, письменно изложить и представить о. Иоанну Леонтьевичу свои чтения о нравственности на основании того или иного апостольского послания. Вся совокупность таких очерков давала ясное понятие о степени понимания нами православного учения св. ап. Павла.

При всех таких условиях студенты, оставляя стены академии, занимали кафедры нравственного богословия в семинариях не новичками, не беспомощными. Подобные же занятия происходили и по другим наукам, но об этих занятиях здесь не имеем намерения говорить. Досточтимый о. Иоанн Леонтьевич придавал особенное значение занятиям на IV-м курсе, носившим характер вышеописанных. Ясно помню, как однажды он говорил нам по этому поводу: оканчивает человек курс учения в духовном училище, – такова приблизительно была речь о. Иоанна Леонтьевича, – сейчас-же переходит в семинарию, а из семинарии непосредственно в академию; из последней, наконец, без оглядки поступает на духовно-учебную службу; нет времени ему и оглянуться назад, на пройденный им путь, сознательно переварить накопленное им в учебных заведениях богатство, – а также внимательно присмотреться к ожидающим его жизненным задачам, серьезно к ними приготовиться и проч. И вот указанные занятия на IV-м курсе, требования от студента самодеятельности, а не воспринимания и усвоения только чужих лекций, оставлявшие ему время для сознательной переработки добытого им богатства..., как рази и расчитаны-де на то, чтоб были удовлетворены указанные потребности...

Кроме того, с любовью руководя занятиями студентов, писавших на III-м курсе (а не на IV-м, как теперь) кандидатские диссертации, о. И. Леонтьевич энергично поддерживал их намерения продолжать свои работы и дальше: переделывать свои сочинения в магистерские диссертации, для чего на IV-м курсе представлялись – весьма удобное время и благоприятные условия: у студентов под руками были и прекрасная академическая и другие столичные библиотеки, и опытный руководитель, и проч. Как ни трудна научная разработка вопросов в роде входящих в объем науки о нравственности, тем не менее из школы о. Иоанна Леонтьевича вышло несколько магистерских диссертаций. Таковы сочинения (перечисляемые нами в хронологическом порядке): проф. казанской дух. академии А.Ф. Гусева: «Нравственный идеал буддизма в его отношении к христианству» (Спб. 1874 г.); покойного проф. спб., а затем киевской дух. академии Ф. Ф. Гусева: «Изложение и критический разбор нравственного учения Шопенгауера, основателя современного философского пессимизма» (Москва, 1877 г.) (впрочем, насколько в этом сочинении отразилось влияние о. И. Л-ча, по крайней мере, непосредственное, не знаем, тем более, что книга вышла в свет чрез 6 лет по окончании автором её академического курса; но автор – питомец спб. академии – не мог стоять, думаем, вне зависимости от взглядов о. И. Л-ча; это сродство воззрений того и другого в книге Ф. Ф-ча несколько проглядывает); о. протоиерея А. П. Мальцева: «Нравственная философия утилитаризма. Историко – критическое исследование» (Спб. 1879 г.); наша: «Аристотель и Фома Аквинат в отношении к их учению о нравственности» (Спб. 1884 г.) и Д. И. Тихомирова: «Св. Григорий Нисский, как моралист. Этико-историческое исследование» (Могилев на Днепре. 1886 г.). Не касаясь своей диссертации, об остальных скажем, что это – вполне серьезные ученые работы, проникнутая в той или иной степени единым общим духом и направлением, отмеченные в той или иной мере печатью единой школы, именно школы о. И. Л. Янышева, во всяком случае, так или иначе имеющие к его личности, как профессора, отношение.

Дух, вложенный о. Иоанном Леонтьевичем в преподавание нравственного богословия, разнообразно делавшийся известным и в других, кроме спб. дух. академиях, духовно-учебных заведениях, не умер и поныне, передаваемый от поколения к поколению, в чем приходится убеждаться как при чтении тех или иных книг и статей по нравственному богословию, время от времени появляющихся в печати, так и особенно во время приемных в академии испытаний по данной науке: почти всем экзаменующимся обыкновенно так или иначе известны печатные лекции о. Иоанна Леонтьевича, знакомством с которыми те справедливо гордятся.