История церковной истории

Первым церковным историком в собственном смысле, «отцом» церковной истории, является Евсевий Кесарийский. Не так давно славу составителя первого церковно-исторического труда оспаривал у него Игисипп, или по западному латинизированному произношению – Глезипп, и даже теперь иногда можно видеть его в курсах церковной истории поставленным во главе представителей древнейшей церковной историографии. Но вообще теперь склоняются к мнению, что этого писателя нужно вычеркнуть из списков историков. Все, что известно о нем и его литературной деятельности, заимствуется почти исключительно у Евсевия. Еврей по происхождению, – как предполагал Евсевий, на основании знания им еврейского и сирийского языков (IV, 22, 8), – он совершил путешествие с Востока – Палестины или Сирии – в Рим, во времена папы Аникиты (154/155–166/167) и написал потом пять книг «Достопамятностей» (Πέντε υπομνηματα). Из этого не дошедшего до нас сочинения (известного, по-видимому, Филиппу Сидскому и Стефану Товару, может быть и Епифанию Кипрскому) Евсевий заимствует ряд отрывков исторического характера. Мнение об Игисиппе как историке идет от блаж. Иеронима (De vir. ill. 22): «Hegesippus vicinus Apostolicorum temporum, et omnes a passione Domini usque ad suam aetatem Ecclesiasticorum actuum texens historias, multaque ad utilitatem legentium pertinentia hinc inde congregans, quinque libros composuit, sermone simplici. Но Иероним сам сочинений Игисиппа не видел и в своем сообщении лишь произвольно видоизменяет известия Евсевия. Если же находящиеся у Евсевия места из этого сочинения отличаются историческим характером, отсюда нельзя выводить, что и все сочинение представляло не что иное, как историю. В последнем случае непонятно было бы, между прочим, почему сказание о смерти ап. Иакова находилось у Игисиппа в V книге, как цитирует Евсевий (II, 23,3), а не в начале сочинения, как нужно было бы ожидать этого, если бы оно представляло последовательное историческое повествование. В действительности, у Евсевия этот писатель выступает вообще как противник гностицизма (IV, 8,1) и свидетель апостольского предания. Отсюда естественнее всего думать, что и сочинение его было посвящено именно полемике с гнозисом, которая велась на исторической почве, а не была историей.

Предшественников Евсевий как историк имел в другом отношении, не как автор собственно «Церковной истории», а как автор так называемой «Хроники», опыта (в своем роде) всемирной истории с библейско-христианской точки зрения. Христианская историография и появилась прежде всего именно в виде хронографии. Уже апологеты пытались установить синхронизм событий ветхозаветной истории и истории гражданской, опираясь на труд иудейского писателя, современника Иосифа Флавия, Иуста Тивериадского (ок. 100 г.; сохр. до Vb.; см. у Фотия, 33). Климент Александрийский пользовался (Strom. 1,21) «Хронографией» гностика Юлия Кассиана, которая упоминается и у Евсевия (VI, 13, 7). Но первое ученого характера руководство по всемирной истории дано было Секстом Юлием Африканом, из Эммауса или Никополя в Палестине, писателем, жившим во времена Северов в начале III в. пять книг его «Хронологии» не дошли до нас, но ею так много пользовались позднейшие византийские хронисты, что на основании последних ученый Gelzer предполагал возможность восстановления ее. Началась эта «Хронография» с Адама и доведена была до 221 г. по P. X. Все развитие мировой истории распределялось на 6 тысячелетий, по истечении которых должна наступить, как «день седьмой», всемирная Великая Суббота; рождение Христа полагалось в середине шестого периода, через 5 500 лет после Адама. Со времени появления олимпиад счет ведется по олимпиадам; христианским временам посвящена была лишь последняя книга.

Писал «Хронографию» (βίβλος χρονικών) и современник Африкана Ипполит Римский (222–234). Она также сохранилась лишь в отрывках у византийских писателей и сверх того – в трех латинских переводах, или переработках (Harnack. Рг. I, 626–645).

Ипполит воспользовался в своем труде «Хроникой» Африкана, может быть – и Климентом Александрийским.

Евсевий Кесарийский, «отец» церковной истории, несмотря на все значение, какое единогласно признается за ним в науке, до настоящего времени не имеет полного критического издания своих сочинений и цельной монографии о себе, которая вполне удовлетворяла бы научным требованиям, хотя существует множество изданий отдельных его произведений и множество исследований, посвященных отдельным сторонам его ученой деятельности. Как опыт наиболее обстоятельной монографии называется сочинение: Stein F. Eusebius Bischof von Casarea. Nach seinem Leben, seinem Schriften, und seinem dogmatischen Charakter dargestellt. Wiirzb., 1859, – не поступившее, однако, в свое время в продажу и потому почти недоступное. Лучшим очерком жизни и учено-литературной деятельности Евсевия доныне является статья о нем Light foot' а в D. of. Ch. Bd. II (1880). На русском языке есть диссертация Η. Розанова «Евсевий Памфил, епископ Кесарии Палестинской» (Μ., 1880). Издание Евсевия начато Берлинской Академией наук. Важные данные и разъяснения относительно Евсевия как писателя и, в частности, историка можно найти в «Истории древнехристианской литературы» Гарнака.

Жизнь Евсевия была описана преемником его по кафедре – Акакием, его учеником и другом, но эта биография не дошла до нас, и исторические сведения о первом церковном историке имеются лишь неполные и недостаточно определенные. Где и когда он родился, с точностью неизвестно. Можно предполагать, что Палестина, где он был епископом, была и его родиной. Время рождения иногда определяется не позже 260 г., иногда между 275–280 гг. В юности он слушал, может быть, уроки известного ученого пресвитера Дорофея в Антиохии (Eus. Η. Ε. VII, 32,2); затем познакомился в Кесарии с другим ученым – пресвитером Памфилом, получившим образование в Александрии, почитателем Оригена, собравшим значительную библиотеку, каталог которой составлял Евсевий и которая была завещана потом Памфилом Кесарийской церкви. Тесная дружба с Памфилом и побудила Евсевия сделать прибавку к своему имени, с которой он обычно и известен: Εύσέβιος ό Παμφίλου, т. е. друг Памфила. В 307 г. (5 ноября) Памфил, во время гонения, подвергся заключению и в 309 г. (16 февраля) претерпел мученическую кончину. Евсевий, занимавшийся вместе с ним во время его заключения составлением апологии Оригена, удалился сначала в Тир, потом в Египет, где ему не только уже пришлось быть также очевидцем преследования христиан, но и самому перенести заключение; обвинение, высказанное впоследствии против него на Тирском соборе (335 г.) епископом Ираклийским Потамоном, будто он купил при этом свободу ценой отречения от христианства, едва ли имело под собой действительные основания. По возвращении в Кесарию, когда наступили уже времена мира, Евсевий сделан был епископом, вероятно, около 313 г. Он вступает после этого в близкие отношения к императору Константину Великому и пользуется постоянным его расположением: в честь него во время 20-летнего и 30-летнего юбилеев его царствования (325 и 335 гг.) он произносит похвальные речи, описывает потом жизнь его в особом сочинении, имеющем характер настоящего панегирика. Деятельное участие он принимает в арианских спорах, склоняясь, однако же, не на сторону православия и выступая, после того как он подписал Никейское вероопределение, противником сначала Евстафия Антиохийского (331 г.), потом Афанасия Александрийского, а также Маркелла Анкирского, против которого он писал особые сочинения. Умер он не позже 340 г., может быть, в 339 г. (30 мая, по сирийскому мартирологу).

В своих сочинениях Евсевий выступает не как глубокий и оригинальный мыслитель-догматист и не как блестящий писатель-стилист, а как ученый с чрезвычайной начитанностью и богатством фактических знаний; на этом и основывается его значение. В своей догматике и вообще теоретических воззрениях он может быть верным Оригену (отсюда наклонность к арианству), но он не проникает глубоко в его систему и не проводит и не излагает ее последовательно и точно. Как писатель, он не принадлежит к классическим образцам; иногда, когда он всецело отдается, так сказать, предмету своей речи, не заботясь о красноречии, язык его бывает простым и ясным (против Маркелла); но чем более он хочет быть красноречивым, тем более речь принимает характер риторической искусственности, в ущерб точности, и в некоторых его сочинениях (Vita Constantini) делается «безнадежно напыщенной и неестественной» (Lightfoot). Но его ученость может возбуждать удивление. В его распоряжении находилась упомянутая библиотека Памфила, для него открыта была и другая замечательная библиотека христианской древности – существовавшая в Иерусалиме и учрежденная епископом Иерусалимским Александром. При столь благоприятных для ученых занятий условиях он успел приобрести самое обширное знакомство с книжными сокровищами древности и в своих сочинениях сохранил такую массу историко-литературных сведений потомству, что трудно теперь даже представить, какой вид имели бы наши знания о древности, если бы утрачены были и сочинения Евсевия, вместе с теми памятниками, которыми он пользовался. Его начитанность простиралась не на одну только богословскую христианскую письменность, но и на светскую языческую. В области богословия он оставил ученые труды почти по всем отраслям богословского знания: занимался критикой библейского текста, писал комментарии на Писание, оставил ряд апологетических трудов, писал трактаты по догматическим вопросам, но особенную известность получил как церковный историк.

Можно отметить одну общую черту в различных проявлениях ученой деятельности этого древнехристианского полигистора, определявшуюся сколько потребностями эпохи, в которую он жил, столько и личными его особенностями: он имеет в виду так или иначе в своих ученых трудах апологетические задачи. Ему пришлось жить и действовать на границе между двумя периодами: между веком внешнего преобладания язычества и веком видимого торжества христианства, и вопрос об отношении между тем и другим по внутреннему содержанию того и другого был тогда живым и актуальным… [окончания нет].