О начале и устроении Переславского Данилова монастыря (при жизни Преподобного Даниила)

Настоящее повествование о начале и устроении Данилова Монастыря¹ составлено по рукописному житию Преподобного Даниила в том виде, в каком оно представлено в нём. Повествование сие касается начала основания и образования монастыря при жизни самого Преподобного, так как это основание монастыря особенно представляет много чудесного и замечательного. При конце жизни Преподобного, по ходатайству его, монастырь возведён был на степень архимандричьих монастырей, «и от того времени, – сказано в житии, – в монастыре вся по чину устрояшеся», то есть дальнейшее образование его не представляет особенно чудесного и необыкновенного: монастырь устроялся сам собою по мере собственных средств, какие были у него в распоряжении.

Троицкий Данилов Монастырь находится на краю города Переславля-Залесского с южной стороны его (недалеко от нынешнего Московско-Ярославского шоссе). Основан Монастырь сей в 1508 году Преподобным Даниилом, когда жил он ещё в Переславском Горицком Монастыре². На месте Данилова Монастыря прежде были скудельницы, или место, где погребались странники и умершие внезапною смертью. Всецелая любовь к тем несчастным побудила Преподобного устроить храм Божий, чтобы на месте погребения их приносилась за них бескровная жертва и возносилась тёплая молитва к Богу о упокоении их со святыми. Общие мысли эти раскрываются в рукописном житии с большею подробностью так:

Всякий странник, пришедший в Горицкий монастырь, обретал у Преподобного Даниила добрый покой. Преподобный с особенным усердием расспрашивал о всех несчастных, чтобы подать им благовременную помощь; платил деньги тому, кто сказывал о них. Когда слышал, что где-нибудь лежит поверженным на распутье какой странник, или умерший от мраза, или заеденный зверями, или убиенный от разбойников, или скончавшийся другою какою внезапною смертью, то сам он, тайно ото всех, ночью исходил из Монастыря и, по сказанию поведающих, отыскивал тело несчастно-погибшего, лобызал его, проливал над ним горькие слёзы и на раменах своих относил в скудельницу, называвшуюся домом убогих; здесь отпевал над ним надгробное пение и полагал в скудельную гробницу. У себя – в Горицком монастыре, Преподобный служил за тех несчастных Божественную литургию и со всем усердием заботился, чтобы христианские тела не оставались без погребения поверженными на земле и обречёнными на снедение лютым зверям и кровожадным птицам. Скудельница та находилась близ Горицкого монастыря и отстояла от него менее чем на одно поприще на восток. Местом скудельничьим владел тогда некто из воинов, именем Григорий Иванов Изъединов. Как владетель, он хотел извлечь из того места доход себе, почему приставил одного из служащих своих быть тут сторожем и поручил ему с каждого желающего похоронить тут умершего брать деньги; а без платы не позволял погребать. Священника на этом месте не было и не творилось поминовения об умерших; почему и звали тогда скудельницы зацепляницами.

В одно время пришёл в Горицкий монастырь странный некий муж; он ничего не выговаривал, кроме одного слова: дядюшко. Откуда он был, – от немоты, или юродства ради принял на себя такой обет молчания, – было известно одному Богу. Преподобный полюбил этого странника, – часто упокоивал его в своей келлии и доставлял ему всё потребное для его жизни. В одну тёмную зимнюю ночь Преподобный шёл из своей келлии в церковь на утреннее славословие Господу, и на половине пути к церкви споткнулся ногами своими, и упал на землю. В темноте он не заметил сперва, обо что споткнулся, и подумал, что тут лежало какое-нибудь дерево; осязав же руками, он ощупал мёртвого человека, лежащего тут, и узнал в нём того самого странника. Тело его ещё не остыло, но душа его отошла к Богу. Затрепетало страннолюбивое сердце Преподобного: он взял тело любимого своего странника, уготовил его к погребению, отпел над ним надгробное пение и положил его вместе с другими странными в скудельнице, которых он тайно погребал там. Когда начал он петь по нём четыредесятницу (сорокоуст), то не знал его имени, чтобы при поминовении называть его, и жалел о нём и много укорял себя за то, почему не положил этого странного мужа у церкви Пресвятыя Богородицы. «Увы, увы неразумию моему!» – восклицал он, полный горести душевной, когда его мысль была обращена к тому страннику. Преподобный проводил ночи без сна в молитве, и за молитвою всегда поминал он того странника. Он хотел перенести тело его в Горицкий монастырь; но, к скорби Преподобного, оно было закладено многими телами других усопших.

После молитвы ночью Преподобный часто исходил из келлии на заднее крыльцо – и всё своё внимание и взоры обращал на любимое своё место скудельницы, которое было прямо против его келлии. Однажды, когда стоял он на том крыльце, смотря на скудельницы и горюя о страннике, вдруг увидел исходящий от скудельниц свет и над ними многие горящие свечи; другой и третий раз исходит Преподобный ночью из келлии – и опять видит то же чудное явление. «Коликих угодников, – восклицал он в чувстве благоговейного удивления, – имеет Бог, которых недостоин весь мир – и мы, грешные и недостойные, сподобляемся видеть такие чудные видения! Мы их презираем, уничижаем – и по отшествии их из сей жизни лишаем их погребения у Святых Божиих церквей, – не творим о них ни приношения, ни памяти; но Господь не только не оставляет их, но и прославляет: мы не знаем, что и сделать – для них по достоинству их!» Таких мыслей и чувствований исполнялся Преподобный после чудесного видения! Что устроити по достоинству о сих – вот главная мысль, которая занимала его всю душу.

И вложил ему Господь в сердце его, чтобы устроить храм на том чудном месте, – поставить при нём пресвитера, дабы совершалась там Божественная служба и творилось бы бескровное приношение и поминовение о бесчисленных душах, погребённых тут, да и тот странный муж немотствующий помянут будет. Благочестивая мысль сия глубоко запала в сердце Преподобного; но он долго не объявлял о ней никому, и одному Богу открывал желание своего сердца.

Как бы в доказательство того, что Господь благословляет его желание, были открыты чудные видения над тем местом и другим лицам. Пришёл однажды к Преподобному священноинок Переславского Никольского монастыря, что на болоте, именем Никифор, и поведал ему, что много раз слышал он над скудельницами звон. «Иногда, – говорил инок, – во время сна умом восхищен бывал на то место и видел на нём многие котлы и всякие сосуды, как бывает в великих монастырях; а в монастырских службах, коими исполнено было то место, было всякое довольство, потребное для жизни. Я не обращал на это никакого внимания и считал эти сновидения за мечту, – но видение не изглаждается из памяти, наполняет все мои мысли и чувства и слышанный звон громко звучит в ушах моих: вижу теперь, что это уже не мечта, так быстро разлетающаяся и не оставляющая по себе следа, – почему и пришёл известить твоему преподобию». – «То, что ты видел, – отвечал ему Преподобный, – видел умными очами, – Богу возможно совершить и привести всё сие в бытие; ты же, отче, о сих всех не сомневайся».

По некотором времени пришли в Горицкий монастырь три инока, шедшие, как сказывали они сами, по своим нуждам из-за великой реки Волги в царствующий град Москву. Слыша о страннолюбии и братолюбии Преподобного Даниила, они остановились у него и предпочли его скромную келлию покоям самого Архимандрита. Преподобный принял их как Ангелов Божиих с великою радостию, и, подобно Аврааму, – устроил для них трапезу и приготовил им пищу: всю ночь провёл он без сна, занимаясь с ними духовною беседою на спасение душевное. «Никому ещё я не открывал, – думал сам с собою Преподобный, – чудного видения о свете от скудельниц, и помышление моё о создании там святого храма ещё не известно никому. Вижу в сих трёх иноках особенный Божий промысл о мне, – признаю, что их послал ко мне сам Господь; потому, что они мужи благоразумные и искусные в духовной жизни; прилично и благо мне открыть им мою душевную мысль; что чрез них Господь возглаголет мне, пусть так и будет». И открыл он им чудное видение над скудельницами и свою мысль о создании храма – и со слезами так стал говорить им: «о, господие мои, вижу, что по воле Божией вы своим пришествием просветили мою духовную скудость и разрешили мои недоумения; ещё требую от вас благого совета вашего и молю вас разрешить подробно мои недоумевания о моём желании воздвигнуть святый храм над скудельницами. Я всею душою занят этою мыслию – и помышление о сём не отходит от меня: горит о сём душа моя; но не знаю, от Бога ли исходит то помышление. Ради Господа, прошу Вас – подайте мне в сём великом деле руку помощи, – сотворите о мне грешном усердную молитву вашу ко Господу, – пусть или совсем оставит меня помышление то, или, если угодно будет Господу, пусть совершится оно самым делом, и я устрою святый храм. Боюсь я и не доверяю себе, – быть может, это испытание мне не на пользу – вымолвите слово ваше на пользу мне; если скажете, что Господь соизволяет мне на сие дело, – я сотворю по повелению вашему». Тогда те три мужа, искусные в духовной жизни, все трое сказали в один голос так: «О таком великом деле Божем от себя мы ничего не дерзнём говорить; но будем отвечать тебе, руководствуясь правилами святых отец, опытных в монашеской жизни и умеющих разузнавать помыслы. Они вот что говорят: некоторые помыслы хотя и происходят от Бога, но не следует сей час приступать по ним к делу; особенно же не следует никак доверять своей мысли о помыслах, боясь коварства злого духа. Видим, что ты уже не юный подвижник, – но опытный муж, прилежный к исполнению монашеских обетов и удостоенный за своё добродетельное житие священного сана; мы сами много получили душевной пользы от тебя. Если ты требуешь от нас, странников, совета, то мы советуем тебе возложить сие великое дело на Господа, и от Него Единого просить помощи. Он Един сердцеведец, от Него Единого исходит всякое благо; с Его благословения начинается всякое благое дело, и при Его помощи приводится оно к совершению. Ещё скажем тебе вот какой совет, заповеданный святыми отцами: если на которое дело сильно влечёт наша мысль, и сердце сказывает, что оно будет на пользу; то и тогда не надобно приступать к делу три года, чтобы показать тем свою преданность воле Божией и недоверие к себе, к своим силам; если после трёх лет мысль так же будет сильна и не ослабнет – это знак, что мысль сию благословляет Сам Бог, и тогда не потерпим искушения от диавола и не напрасно начнём дело. Так и тебя, отче Данииле, молим: подожди ещё три года от сего времени, в которое ты теперь возвестил нам. Если помышление твоё от Бога и есть на то Его благословение, будь уверен – Господь произведёт мысль в дело, и, после трёх лет, твоя мысль более и более будет расти, разгораться паче огня и никогда не придёт в забвение, – она не оставит тебя и во время сна – и постоянно будет влечь твоё сердце на дело. Тогда можно будет тебе приступить и к созданию церкви Божией, – и начинание твоё не будет посрамлено, но будет благословенно». Преподобный Даниил слушал советы странников со слезами – и удивлялся, как они трое в один голос советовали ждать ему три года. Он глубоко запечатлел слова их в сердце своём. По отшествии их он никому не поведал ни видения своего над скудельницами, ни помышления о церковном здании, ни беседы о сём с тремя чудными странниками. В те три года его мысль росла, подобно великим волнам бушующего моря, и распалялась, подобно огню. Часто он выходил смотреть на скудельницы, где бы поставить там церковь, и в молитве своей призывал на помощь трёх странников.

Исполнился третий год ожидания, заповеданный странниками о церковном здании; и начало исполняться мало-помалу желаемое Преподобным Даниилом. У Великого Князя Василия Иоанновича состояли тогда на службе два родные брата Иван и Василий Андреевичи Челяднины, дети Андрея Фёдоровича Челяднина. Были они у Царя в большей чести и любви, нежели все их сверстники. Один из них (Иоанн)³ был боярин и дворецкий. Неизвестно по какому случаю оба они подпали опале Царской. Никто не мог утолить Царского гнева, и они принуждены были с своею матерью, жёнами и детьми своими удалиться в своё поместье, в село Первятино, близ Переславля. В печали и скорби они сперва не знали, что предпринять, чтобы утолить гнев Великого Князя; но, вспомнив добродетельное житие Преподобного, его мудрые им советы и усердную любовь к несчастным, они решились обратиться к нему, да помолит он Господа, – и верили, что по молитвам его, Он утолит гнев Государя. Вскоре послали к нему в Горицкий монастырь своего слугу с письмом и молением, дабы Преподобный совершил о них молебное пение Господу Богу, Пречистой Его Матери и Святителю Чудотворцу Николаю, освятил воду и отслужил бы божественную литургию за здравие Царское; к сему была присоединена просьба и о том, чтобы он сам посетил их и принёс бы с собою просфору и священную воду, и это всё было бы сделано так, чтобы никто не знал о сём, даже сам Горицкий Архимандрит. Преподобный Даниил преклонился на их прошение: совершил водосвятное молебное пение, отслужил литургию и собрался в путь. Он имел обыкновение всегда ходить пешим, и пришёл в Первятино во время звона к литургии. Иоанн и Василий Челяднины с матерью шли в церковь к литургии. Увидя Преподобного издалека, они все с радостию устремились в сретение ему и получили благословение от него и приняли его, яко Ангела Божия. В тот час как начали петь литургию, приходит посольник Царский с милостивым приветствием – возвратиться им в Москву к прежним своим должностям. Слёзы радости потекли из глаз бояр; в восторге они воссылали благодарение Богу, и удивились силе молитвы Преподобного, и, припадая к ногам его, говорили: «Что воздадим тебе, отче? Видим, что по твоим молитвам Господь умилостивил о нас сердце Царя и претворил его гнев на милость!» По совершении литургии они обедали вместе с Преподобным и воздали ему сугубую честь. Преподобный, не требуя ни славы, ни чести от человек и, вменяя вся за уметы, смиренно говорил им: «Кто я такой, что вы меня так почитаете? Я хуже и грешнее всех человек! Почитайте одного Бога, соблюдайте заповеди Его, и угодное творите пред очами Его; постарайтесь очистить от грехов души свои покаянием; усердно исполняйте повеления Царя и служите ему, как самому Богу; никому не воздавайте зла за зло; но ко всем имейте любовь и творите милостыню; тогда обрящете от Бога милость не только в сей временной жизни, но и в будущем веке наследуете живот вечный». Много и ещё говорил он им на пользу души – и они слушали его с великим вниманием.

Потом Преподобный сказал Иоанну и Василию: «Есть близ Горицкого монастыря Пресвя той Богородицы место, называемое Божедомское; многие гробы покоятся там, потому что много лет погребались там бесчисленные тела христианские, скончавшиеся от различных смертей; и никогда не бывает на том месте о стольких душах ни поминовения, ни приношения, ни службы, ни кадила, ни свечей; прилично вам ныне позаботиться, да будет там поставлена церковь Божия, чтобы совершилась о тех душах божественная служба и было бы возношение о них. Тогда Василий сказал: «Отче Данииле! Достойно нам постараться о таком добром деле; помолись о нас, чтобы Господь привёл нам в радости узреть царские очи: тогда я сам умолю святейшего митрополита, да даст тебе грамоту на то церковное строение и да будет та церковь освобождена от даний и от всяких пошлин». Преподобный Даниил сказал на это: «Доброе дело благословение и грамота Святейшего Митрополита; но если та церковь воорудится не с соизволения Царского – никакого успеха не будет, – храм тот скоро оскудеет; вот если бы сам Царь призрел на этот храм и дал бы свою Царскую грамоту; тогда, верую, не оскудеет тот храм вовек». Иоанн и Василий сказали: «Достойно и праведно есть, чтобы не оскудевало то место вовек; если ты требуешь призрения Царского, – помолись о нас, чтобы нам быть у Государя в прежних милостях; тогда мы самого тебя представим Государю, и исполнится всё по твоему желанию». После таковой беседы Преподобный, сотворив молитву, возвратился в Горицкий монастырь; а Иоанн и Василий пошли в Москву, где и получили от Царя прежнюю честь и заняли те же должности.⁴

Спустя несколько времени Преподобный Даниил с благословения Горицкого архимандрита Исайи пошёл к Москве (архимандрит был постриженник одного монастыря с Преподобным), и пришёл к боярам Иоанну и Василию Челядниным. Они представили его к Великому Князю Василию и сказали о нём, что он желает поставить церковь на убогом дому, где от многих лет погребено бесчисленное множество усопших тел христианских, чтобы было приношение Богу о душах погребённых на том месте и возносилась бы молитва как о его царском многолетном здравии, так и о спасении всех православных христиан. Удивился государь сему делу, похвалил старца Даниила за благую мысль и признал, что то дело – угодное Господу и благое; почему восхотел и сам, чтобы поставлена была церковь на месте том, и дал старцу Даниилу свою Царскую грамоту на оберегание того места, чтобы никто не владел им, кроме его, – и милостыню дать ему повелел, и поехал к Преосвященному Митрополиту благословенья ради. Иоанн и Василий вместе с Преподобным Даниилом пошли к Преосвященному архиепископу Симону, который тогда держал престол Российской митрополии. Они объяснили ему причину прихода старца Даниила и объявили Царское слово, дабы он благословил старца воздвигнуть церковь в Переславле-Залесском на Божьем дому – скудельничьем. Видя благоговение старца, Митрополит с любовию беседовал с ним и признал, что дело о церковном здании начинается по воле Божией; почему благословил его на это дело и дал благословенную грамоту на церковное сооружение. Таким образом, Преподобный Даниил возвратился из Москвы в Переславль с святи тельским благословением, с царским повелением и грамотою на созидание церкви. Он жил в Горицком монастыре; но каждый день утром, в полдень, и после вечерни исходил на место скудельничье и озирал место, где благоволит Бог воздвигнуть церковь. Место это было не велико и очень удобно к земледелию; оно никогда не было запахано и ничего никто не сеял на нём, поросло можжевельником и другим ягодичием, хотя оно находилось среди людей, но никто не жил на нём и никогда не было никакого тут строения, как будто сам Бог готовил оное для монашеского жительства, а не для мирских людей – как будто Он берёг его для Преподобного Даниила, который бы создал храм на славословие Святого имени Его.

В одно время, когда он по обыкновению шёл из Горицкого монастыря на скудельницы, встретил множество бесов в образе свирепообразных человек, вооружённых различными смертоносными орудиями, устремившихся на него и возбранявших ему идти на уготованное место. Преподобный нисколько не устрашился их вражеского коварства, потому что был искусен в борьбе с ними: оградил себя крестным знамением, призвал имя Христа Спасителя и тем сделал их безоружными, и обратил полчище бесовское в бегство.

Желание Преподобного начало видимо приходить в дело; но у него не было средств к по строению церкви. Господь помог ему и здесь. Некогда Преподобный, ходя на скудельницах между можжевельником, встретил жену, неутешно плачущую. Думая, что случилось с нею какое-нибудь несчастие, захотел помочь ей или утешить её. Жена спросила об имени старца. «Грешный Даниил имя моё», – отвечал Преподобный. «Вижу в тебе, отче, – продолжала жена, – раба Божия; Бога ради, не возбрани мне возвестить тебе одну странную вещь». «Глаголи ми, что есть вещь». «Имею я, – так начала жена, – дом на посаде города, недалеко от сего места, – занимаюсь я рукоделием, которым снискиваю себе пищу и одежду; вот когда ночью смотрела из окон своего дома на место сие: то часто видела на нём необыкновенный свет и как будто горели многие свечи; не знаю, что это такое; но думаю, что родители мои требуют от меня поминовения и сим видением ужасают меня; на скудельницах сих погребены мои родители, и сродники, и чады их, – и я не ведаю, что мне сделать для них: церкви здесь нет, чтобы подать от моего убожества на помин душам их; вижу, что Бог послал мне тебя; Бога ради, отче, сотвори память по родителях моих на месте сём, как Бог вразумит тебя». После сего жена вынула полотно и сто сребреников и, вручая Преподобному, сказала: «Поставь на эти деньги над скудельницами крест или икону, или другое удобное к молению». Преподобный уразумел, что от воли промысла Божия начинание его; с благодарностию взял жертву жены и много возблагодарил Бога. Жена с великою радостию отошла в дом свой.

В другое время Преподобный на скудельницах нашёл человека, унылого и скорбного. Он сказался Преподобному рыболовом, и, вопрошая об имени Преподобного, со слезами начал говорить ему: «по образу твоему, старче, вижу, что ты не пьяница, но истинный раб Божий, и хочу открыть тебе причину моего прихода сюда. Имеем мы обыкновение рано ночью отправляться на рыбную ловлю на озеро, – и я часто видел на месте сём то великий свет, то многие горящие свечи; думал я сперва, что это так простое видение устрашает меня; но думаю теперь, что сим родители мои требуют от меня некоего приношения, так как имею здесь погребённых родителей и сродников. Мне никогда не удавалось сотворить здесь память по них; то бедность тому препятствовала моя, так как мы все бедны; то потому, что нет церкви на месте сём. Но молю тебя, отче, сотвори здесь память и молитву по родителях моих, как знаешь, – да не буду более теряться в сомнениях и бояться видений». Рыбак дал после сего Преподобному сто сребреников. Удивился Преподобный промыслу Божию и, взявши сребро, сказал рыболову: «Как восхощет Господь, так и сотворит»; и после душевного назидания отпустил его с миром. Рыболов отошёл в дом свой с великою радостию.

Некогда пришёл ещё на скудельницы поселянин, и, увидев старца Даниила, ходящего между можжевельником, подошёл к нему и сказал: «Благослови меня, отче! – Как нарицается имя твоё, и какой ради причины ты пришёл сюда?» Преподобный поведал ему имя своё и сказал: «Хожу здесь от скуки, и тем прогоняю её». Поселянин же сказал: «Вижу из речей твоих и твоего образа, что ты муж добродетельный, и хочу сказать тебе одну речь, если позволишь мне». – «Говори, раб Божий, – отвечал Даниил, – да и мы от тебя пользуемся». Поселянин прослезился и начал говорить: «Нам, отче, всегда лежит дорога мимо места сего в город, когда идём на куплю продать что или от земляных плодов, или другое что снедное, или от животных; спешим мы в город до утреннего света, чтобы пораньше придти на торжище: и вот я много раз видел на этом месте необычайный свет, много горящих свечей и слышал звук, как бы от пения какого. Всегда ужасался я видения сего и страх обнимал душу, когда проходил местом сим; думается мне, что сим привидением погребённые здесь мои сродники требуют от меня поминовения себе; но я не знаю, что мне сделать – церкви здесь нет, – живых людей, как сам видишь, тоже нет: так пусто место сие! Молю тебя, отче, помолись о мне, чтобы Господь избавил меня от страха, и помяни родителей наших на сём месте, как умудрит тебя Бог; возьми вот на это дело от трудов моих посильную жертву». При сём поселянин дал Преподобному сто сребреников. Преподобный старец без всякого прекословия взял сребро и, напитав поселянина душеполезным назиданием, отпустил его с миром; а сам обратился на молитву и со слезами благодарил Господа, так чудно исполняющего во благих желание его.

Триста сребреников Преподобный Даниил принял за жертву, данную ему во образ Пресвятой Троицы, благословляющей его начинание о построении храма.

С сего времени Преподобный с помощью Божиею решился приступить к созиданию церкви. Нужно было решить ему сперва – во чьё имя воздвигнуть храм: во имя ли какого праздника Господня или Богородично, или коего святого? Многие советовали посвятить храм имени кого-либо из святых; но один священник Горицкой обители, Трифон, впоследствии – инок Тихон, имевший пред всеми особенную любовь к Преподобному Даниилу, сказал ему: «Прилично поставить на месте том церковь во имя всех святых; так как хочешь творить память о многочисленных душах, коих телеса положены в скудельницах сих; и если из них некоторые обрящутся угодившими Богу, то да и те причтутся со всеми святыми». Угоден был совет сей Преподобному; ему пришла мысль, что вместе со святыми причтён будет и тот странный муж, который говорил одно слово – «дядюшко». «Верю несомненно, – размышлял сам с собою Преподобный, – что он есть Божий угодник; сей муж первый положил во мне мысль о создании святого храма, – с тех пор, как положил я его в скудельнице, возгорелась мысль моя о святом храме». Таким образом, Преподобный умыслил поставить там одну церковь и при ней устроить причт – из одного мирского пресвитера и пономаря. О созидании монастыря тогда и в мыслях не было у него; но обитель иноческая, по воле Божественного Промысла, устроилась как бы сама собою таким образом:

В одно время пришёл Преподобный Даниил на реку Трубеж для покупки брёвен; пришёл туда некоторый купец Феодор, родом новгородец.⁵ Феодор спросил Преподобного: «На какую потребу ты, отче, покупаешь брёвна?» Преподобный сказал ему: «Если угодно будет Богу, то церковь будет поставлена на месте убогих домов». «А будет ли тут монастырь?» – спросил Феодор. «Одна будет только церковь, – отвечал Преподобный, – и у неё мирской священник; монастыря же теперь не будет, разве впредь Бог не оставит своею милостию устроить его». «Прилично быть, отче, на месте том монастырю; благослови меня теперь, отче, купить брёвен; я поставлю там себе келлию, тут постригуся и буду жить до конца своей жизни». Феодор действительно принял иноческий сан с именем Феодосия и был благопотребен на всякую монашескую службу. Дивился Преподобный, как Господь устрояет всё Своим промыслом. За Феодосием многие граждане, и поселяне, и купцы, и земледельцы захотели устроить себе келлии и поступить в монашество; каждый из них брал благословение у Преподобного купить брёвен – и ставил келлию. Таким образом Преподобный устроил церковь, а те ставили келлии: монастырь строился как бы сам собою.

Церковь во имя Всех Святых была устроена и освящена. На освящение её стеклись из града Переславля и из сёл множество людей из священнического, иноческого и другого званий; все несли посильную жертву на вновь устроенное святое место. Спустя немного времени была поставлена и другая трапезная церковь во имя Похвалы Пресвятыя Бо городицы; поставлены были – игумен, два мирских священника, диакон, пономарь, – была и просфорница; Божественная служба совершалась каждодневно. Обе церкви были снабжены книгами и украшены святыми иконами лучших мастеров; также и на святых вратах монастырских были поставлены иконы; многие родственники погребённых здесь стали приходить на это место и ставили кресты над гробами их; над гробами усопших начали петь соборно панихиды.

Преподобный Даниил жил ещё в Горицком монастыре; но в новосозданный монастырь приходил каждый день, посещая игумена и братию. Братию с любовию назидал увещаниями хранить монашеский чин, украшаться добродетелями и вести трудолюбивую жизнь. Беден был тогда монастырь; братия питалась плодами рук своих и пребывала в нищете и убожестве. Преподобный сам понимал бедность монастырской братии; почему сам строил братии келлии, копал землю и заводил близ монастыря всякую жатву. Многие из христолюбивых христиан, видя убожество монастыря, подавали милостыню, и братия, несмотря на скудость, благодарили Господа Бога.

Суждено было Преподобному испытать искушения и в новоустроенной обители от врага нашего спасения – диавола. По некотором времени диавол вооружил против Преподобного некоторых лиц, живших близ новоустроенного монастыря. Около сего монастыря было место, называемое воргушею; жили там: некто Иоанн Немчин, злая жена его Наталия и Григорий Изъединов. Всем им неприятно было устроение монастыря Преподобным, и вот они, согласясь между собою все вместе, воздвигли брань на новосозданный монастырь и говорили: «На нашей земле построил ты, Даниил, монастырь, завёл пашню и хочешь овладеть нашими землями и поместьями», – и вооружились на Преподобного с оружием и дреколиями. Наталия сама ездила на коне с вооружённым луком и устремлялась на Преподобного Даниила и братию, и тем отбивала их от пашни и не давала из монастыря выходить. С радостию терпел Преподобный гонения сии и утешал братию своими советами; крамол же с противниками не заводил; но молился Богу, да укротит Он сердца враждующих, и убеждал их, чтобы они не наносили неприятностей святому месту, не оскорбляли бы братию и не брали бы греха на свою душу. По времени враги сами познали своё безумие, сами просили прощения у Преподобного в своих поступках и никогда более не враждовали на место то.

И от братии пришлось Преподобному испытать роптания на скудость монастырскую: «Мы думали, – вопияли они к Преподобному, – что ты имеешь много имения, когда ставил монастырь; но теперь мы терпим наготу и не знаем, что делать с собой – возвратиться ли опять в мир или остаться здесь на волю Промысла, пусть что ему будет угодно делать с нами». – «Бог неизречённым своим промыслом, всё управляющий к пользе, – так говорил Преподобный братии, – и нас не оставит; если немного потерпим, приимем от него многия блага. Господь не оставит места сего, и вы, братия, не скорбите и не унывайте; Он может пропитать нас, как Ему угодно; не моим хотением поставился монастырь сей, но Божиим промыслом; что я могу сделать сам? Господь же может промыслить о всём как при жизни моей, так и без меня». Такими увещаниями он утолял смущение сердец братии своей. Находили, впрочем, тяжкие минуты испытания и на самого Преподобного. Любвеобильному сердцу его тяжело было видеть убожество братии и бедность монастыря, и он думал совсем оставить поставленный им монастырь. «Не моим желанием начался строиться монастырь сей, – говорил он в минуты скорби душевной; – у меня и в мыслях не было сего; я хотел поставить только одну мирскую церковь, и, устроивши её, предать воли Божией и Государевой (для чего и испросил я позволение Царя), и не думал, что дальнейшее попечение о ней ляжет на мне; потому что хотел по-прежнему исполнять иноческий обет безмолвия. Чем я буду содержать теперь святую церковь? Ничего не имею я! Оставлю место сие на волю Божию; пусть как угодно будет Господу, промышляет Он о нём. Если бы я имел намерение устроить монастырь, то и жил бы в нём; но я и не пастырь, и не начальник обители той, и живу сам в Горицкой обители в подчинении у архимандрита Горицкого. Молю тебя, Господи, помилуй меня по велицей милости твоей; наставь меня на путь правый и спасительный в сии скорбные минуты!» Скорбь своего сердца и желание оставить место то Преподобный открыл матери своей, жившей тогда в женской обители города Переславля.⁶ «Какая польза, чадо, – говорила ему благочестивая мать, – начал ты строить монастырь и хочешь теперь оставить его! Братию монастырскую ты опечалишь, – будешь как чужой ей, и меня, приближающуся к смертному концу, оскорбишь. Не делай сего, чадо моё, и вседушевно заботься о обители той; а скорби перенеси с благодарением Господу, который за то не оставить и тебя, и монастыря, тобою устрояемого. Не оставляй обители той, и, если Господь возьмёт меня из среды живых, то вот тебе завещание: погреби в своём монастыре грешное тело моё». (Что и сделал Преподобный впоследствии.) После сего мать его дала ему сто сребреников и полотно, которое завещала на своё погребение. Благоразумный совет матери изменил мысли Преподобного; – он принял его с глубокою покорностию. И чудное дело! скудость в монастыре начала исчезать, – на место её стало являться изобилие и число братии умножилось. Преподобный по-прежнему посещал братию и назидал её душеспасительным словом своим; правило церковное и келейное положил ей нетяжкое, но не попускал быть ей в лености. Братия верно исполняла наставления своего попечительного наставника.

В новых попечениях о поставленной Обители Преподобный утешен был двумя чудными видениями, которые видели иноки его обители. Один препростой инок из поселян много раз хотел что-то открыть Преподобному, но никак не смел по простоте своей. Преподобный заметил это, и вот однажды спросил его: «Что тебе хочется сказать мне, поведай и не сты дися?» – «Не смею, отче, – был ответ простого инока, – как бы не прослыть от братии клеветником». – «Не бойся, чадо, я никому не скажу, что откроешь мне». – «Накажи, отче, – начал инок, – пономаря здешнего – он весьма много тратит свеч, и наносить всякий ущерб и тебе, и монастырю: однажды не спал я ночью, – вот я и посмотрел из своей кельи на монастырь и увидел великий огонь; я испугался, думал, что пожар это; потом стал пристальнее смотреть и вот что увидел: церковь была отворена, и внутри её и вне было бес численное множество зажжённых свеч; – на стенах были свечи, на скудельницах и по всему монастырю зажжены были свечи; самого пономаря я не видал; но как ключи от церкви у него находятся и все свечи поручены ему, то кроме его некому ещё сделать это. Ты, отче, пожури его; потому что он тратит свечи понапрасну, не во время Божественной службы, – а на меня не сказывай, что я тебе донёс на него». Преподобный сказал ему: «Если бы ты, брате, в лености пребывал или во сне проводил ночи, то не сподобился бы зреть сего чудного видения, – и впредь так поступай, брате, и упражняйся в молитве – и больше того узришь. Я поучу пономаря, а про тебя не скажу». Отпустив брата, Преподобный со слезами благодарил Бога, что Он ради препростой души брата и его многих подвигов открыл такое чудное видение в прославление бесчисленных душ святых, почивающих на месте сём.

Другой монах Исайя, из священников мирских, хромый ногою, рассказал Преподобному следующее: «Однажды я, по причине отягчения себя питием, не спал ночь (так говорил он, скрывая свои духовные подвиги) и вышел прохолодиться в сени. Отворя немного двери, обращённые на монастырь, сел у них; вот и вижу – необыкновенный свет исходит от церкви, – монастырь весь сделался светлым; церковь была отворена, – внутри и вне её горели свечи; множество лиц священнического чина пели и кадили внутри и около церкви, и обходили с кадилом скудельницы, – (тогда было в монастыре обыкновение – во время Божественной службы кадить церковь и монастырь весь); благоуханье кадильное дошло тогда и до меня грешного, и монастырь весь исполнился благоухания». Удивился Преподобный Даниил сему чудному видению и прославил Бога.

Преподобный не переставал заботиться о устроении монастыря и братии. Обитель, им созданная, начала более и более быть известною; многие из вельмож приходили к Преподоб ному слушать поучение его на пользу души; священники, иноки и простой народ посещали его и приносили ему свои жертвы на пользу монастыря; многие из них принимали сан иноческий и оставались в монастыре до конца жизни своей.

Слух о новопоставленной обители дошёл и до самого Государя. Великий Князь Василий III Иоаннович, бывши в Переславле (в 1510 году сентября 8-го),⁷ узнал о Преподобном Данииле, о его Богоугодном житии, – пожелал видеть устроенный монастырь и его самого. Видя благолепие старца Даниила, благочиние священников, церковное благолепие, монастырский порядок, умиление и смиренную простоту иноков престарелых, возлюбил монастырь сей и начал почитать с того времени Преподобного Даниила. Тогда же он одарил всю братию милостынею и учредил хлебную дачу на каждый год.

С милостию царскою монастырь хотя не славился особенным богатством, но и не терпел уже скудости. Преподобный же Даниил, видя благодать Божию, сияющую над тем местом, и умножающееся число братии, с благословения Митрополита Варлаама мало-помалу распространял и украшал монастырь. На место первой церкви создал церковь новую – высокую и славную; а эту перенёс в Горицкий монастырь на место погоревшей; потом поставил и другую церковь с трапезою, тоже высокую и пространную; келлии братиям устроил новые и благо-видные. Помощником Преподобному в устроении явился ученик его, родом того же города Переславля и живший в Горицком монастыре в одной келлии с Преподобным, некто Герасим.

Кроме Великого князя Василия Иоанновича, посещал монастырь князь Димитрий Иоанно вич Угличский, брат его. Когда случалось ему путешествовать из Углича в Москву и обратно, он никогда не проходил монастыря, устроенного на божьем дому, и всегда бывал в Горицком монастыре у Преподобного Даниила, пользуясь его душеполезными наставлениями. Великий князь весьма любил эту обитель и жертвовал в оную постоянную милостыню. Он всегда дивился устроению её, потому что на глазах его это пустое и безлюдное место в краткое время так успело населиться и украситься. Преподобный сам много раз ходил в Углич к Великому Князю, и всякий раз находил у него самый добрый и радушный приём. После смерти своей Великий князь завещал дать в монастырь село Будовское, что и исполнил Великий князь Василий Иоаннович.

Великий князь Василий Иоаннович и в другой раз (1523 года)⁸ посетил монастырь Преподобного. Увидевши церковь высокую и другую с трапезою, и число братии умножающееся, много любовался благолепием их, обошёл обе церкви, – был и на папертях; Преподобного Даниила с того времени начал ещё больше почитать и повелел к монастырю каждый год давать сугубую милостыню и дачу хлебную.

В 1525 году Великий Князь в третий раз был в монастыре и слушал в нём вечернюю службу.⁹ Услыхавши, что на ектениях поминают игумена Иева, а не Преподобного Даниила (так как сей жил ещё в Горицком монастыре), он сказал Преподобному: «Перейди в свой монастырь и живи там, а на ектениях вели поминать игуменом себя, и состави там братское общежитие. О потребах не скорби, – я сам буду заботиться об удовлетворении нужд монастыря». Преподобный послушал повеления Государя; после 50-летнего пребывания своего в Горицком монастыре, на 65 году своей жизни перешёл в свой монастырь, где и установил житие братское – общежительное. А Великий Князь (1555 г. июня 20-го) пожаловал в монастырь село Будовское.

В год переселения Преподобного Даниила (1525 г.) в свой монастырь был глад в Русской земле. В городе Переславле глад этот был больше других городов: на торжище не продавалось ни жита, ни печёных хлебов. В обители же Преподобного братии было более семидесяти человек, исключая мирян, – а жита было очень мало. Старейший, именем Филофей, человек добродетельный, пришёл к преподобному и с унынием говорил ему: «Дойди, господине, до житной храмины, и посмотри, как мало у нас муки; на одну седмицу не станет её, а до нового хлеба ждать надобно ещё с лишком семь месяцев. Преподобный Даниил пришёл к житнице, и действительно нашёл малое количество муки (всего 15 четвертей). [3 149 л]. В это время одна убогая вдова с детьми, обрёкшая себя и детей на голодную смерть, пришла к нему просить у него милостыни на прокормление; Преподобный дал ей меру муки. Потом помолился Богу, благословил житную храмину и муку и сказал келарю: «Не преступай повеления моего, не оскорбляй гладных чад, приходящих в монастырь, и не отпускай от монастыря никого алчущим; Господь промыслит о нас, якоже хощет». Келарь поступил так, как заповедал ему Преподобный; ни один приходящий в монастырь не отходил от него гладным. Но мука в монастыре не оскудевала, – даже и жители села монастырского (Будовского) довольствовались ею в избытке до нового хлеба. За 15 дней до нового хлеба двое из вельмож – Фёдор Шапкин и Никита Зезевитов, узнавши, что в монастыре не стало хлеба, прислали от себя на пропитание братии 70 четвертей ржи. [14 694 л].

Великий Князь Василий Иоаннович с царицею Еленою, путешествуя в Кириллов мона стырь с молитвою о чадородии (потому что был безчаден от самого супружества), заходил и в другие монастыри пустынные и был в 4 раз (1528 года)¹⁰ в Переславле. В этот раз он оказал особенную любовь к Преподобному Даниилу; посадил его близ себя, освободил по его ходатайству многих приговорённых на смертную казнь и завещал поставить каменный храм во имя Живоначальной Троицы (который и ныне существует); сараи же Горицкого и Никитского монастыря повелел отдать Преподобному Даниилу в его монастырь (так как церкви в тех монастырях были уже каменные).¹¹ Великий Князь тогда посетил и самого Преподобного, изволил вкусить братского хлеба и пить монастырский простой квас. Великий Князь и Царица из Москвы иногда нарочито посылали в Данилов монастырь за мона стырским хлебом и квасом, и вкушали с верою и сладостию на пользу себе по молитвам Преподобного.

По некотором времени (около 1552 года) Государевою милостию основана была каменная церковь во имя Пресвятой Троицы с приделом Предтечи и Крестителя Христова Иоанна, – и, по благословению бывшего тогда Митрополита Всероссийского Даниила, была освящена и украшена подобающею лепотою. Около сего же времени поставлена была каменная церковь и в честь похвалы Пречистой Богородицы, с приделом всех святых, на место прежней деревянной. Под сею церковию устроены были многие службы для монастырских потреб. Инок Марко спросил некогда Преподобного: «Храмин много настроено, – на какую потребу они будут?» Преподобный отвечал: «Если восхощет Бог, то не будут пусты храмины сии; имей ко мне веру, брате Марко, хотя и грешен я, – но когда буду разлучён от вас телом, духом никогда не буду разлучён, и благодать Божия будет на месте сём вовеки!»

В шестой год царствования Иоанна Васильевича (1639 г.) Преподобный Даниил, удру чённый старостию, почувствовав изнеможение своих сил и приближение смерти, призвал собранную Богом братию и сказал ей: «Возлюбленные о Христе отцы и братия! Бог собрал вас на место сие в прославление имени Своего, Пречистыя Своея Матери и всех святых – и вы, для спасения души своей, обещались в нём работать Ему до смерти своей, и меня имели общником своих подвигов. Ныне видите, что я состарился и изнемогли силы мои, – я уже не могу быть начальником вашим: избирайте себе, кого хотите, на место моё». Скорби и печали исполнилась братия и не знала, кого избрать на место его. У многих была прежде мысль избрать Кирилла, чего хотел и сам Преподобный; но в этот раз, неизвестно почему, умолчали о Кирилле (хотя он после и был архимандритом Данилова монастыря) и не избрали никого. Преподобный сам пошёл в Москву к Великому Госу дарю и Преосвященному Митрополиту Российскому Иоасафу – возвестить им о своём намерении. Тогда Великий Государь и Митрополит были у Троицы-Сергиева монастыря. Здесь по совету Троицкого игумена Порфирия избрали на место Преподобного Даниила – Илариона, постриженника Данилова монастыря. Сей Иларион жил вместе с Порфирием в пустыни на Белом Озере. Повелением Царским и благословением Митрополита, Иларион был поставлен Архимандритом Троицкого Данилова монастыря. Великий князь Иоанн Васильевич дал тогда в собственность Данилова монастыря своё село Троицкое и деревню Варгушу, что близ монастыря. Владетели этой деревни Варгуши вооружились сперва против Преподобного и говорили ему, будто он хочет завладеть их сёлами, также и Григорий Изъединов говорил тогда Преподобному, будто он хочет овладеть лугом его: теперь слова их сбылись на самом деле. Родственники Григория пожертвовали луг свой Данилову монастырю. Устроилась архимандрия в Даниловом монастыре, – и стало всё устрояться в нём по чину. Так чудно устроился Данилов монастырь! Место скудельное, прежде презираемое людьми, по устроению Промысла Божественного, попечениями Преподобного Даниила процвело в иноческую обитель; усопшие братия, погребённые в ней, призрены – и стало твориться поминовенье и приношение о них за церковной службой. В настоящее время в монастыре совершается две литургии; одна из них (ранняя) совершается собственно для поминовения усопших при святых мощах Преподобного, в приделе, устроенном во имя его.

Так как настоящее повествование о Данилове монастыре составлено по рукописному житию, то мы считаем не лишним изложить здесь некоторые исторические сведения о написании сего жития. В отписке братии Данилова монастыря к Патриарху Никону о явлении святых мощей Преподобного Даниила (1652 г. ноябрь) писано: «образ его, чудотворцев, написан изстари, и канон и тропар, и житие, и стихеры».¹² Следовательно, житие Преподобного составлено было ещё до явления его святых мощей. Когда же и кем? К рукописному житию предпослано предисловие от писателя. Из него видно, во-первых, что составитель жития был современник Преподобному Даниилу, потому что говорит: «да возмогу восписати, иже в наша лета бывшаго в граде Переславле Преподобнаго старца Даниила» (л. 56), – был любим Преподобным Даниилом, ибо говорит: «аз же воспоминая духовную святаго ми старца любовь» (40 на обороте). Во-вторых, что он, составитель, спустя 15 лет после смерти Преподобного «нигде ни от кого писано виде, ни слыша о житии его» (л. 57). В-третьих, что Митрополит Макарий и Царь Иоанн IV приказывали ему (после тех 15-ти лет) написать житие (около 1553 года);¹³ но что он, составитель, по недостоинству своему не решался приступить к сему делу три года (л. 39 на обороте). В-четвёртых, в конце 3-го года своей нерешимости («четвёртому же лету приближающуся» л. 40), то есть около 1556 года, вследствие вторичного Царского и Святительского повеления, он приступил к составлению жития и для сего собрал в уме своём всё, что видел сам, что слышал из уст самого Преподобного и что от учеников его (л. 40–41). По сим данным можно полагать, что составитель жития, с одной стороны, должен быть из современных Преподобному жителей города Переславля, которому бы было известно самому житие Преподобного; а с другой – должен быть лицо, близкое Царю Иоанну IV и Митрополиту Макарию. Кто же мог быть таким лицом? Составитель скрыл своё имя. В житии Преподобного описано подробно избавление молитвами Преподобного от разбойников трёх пресвитеров города Переславля. Один из спасённых пресвитеров «знаем бе Преподобному, прииде к Преподобному Даниилу поведа ему подробно случшаяся – и вкупе с ним прославили Бога» (л. 136). Почему это составитель жития, описавши всё подробно, – называвши всех по имени, не благоволил открыть имён сих пресвитеров? Это обстоятельство весьма важное. Пресвитер сей был вместе с Царём Иоанном IV в походе Казанском и сподобился видеть видение Преподобного Даниила о взятии Казани. В молитве к Преподобному он тогда взывал, между прочим: «егда был еси в жизни сей и мене грешнаго милостивый Бог молитвами твоими из самых рук многих злых разбойников невредима исторгну» (л. 184 на обороте). Если бы составитель жития был лицо постороннее, а не сам пресвитер этот, то он непременно сказал бы имя его при таком весьма важном событии, каково взятие Казани. Не знать имени его он не мог уже потому, что событие в Казани было очень живо и памятно, – да и потому, что если уже составитель жития знал даже уединённую молитву того пресвитера к Преподобному, – то может ли быть, чтобы он не знал имени его? Что же за скромность вдруг явилась у составителя жития? Она становится очень понятною, когда допустим, что сей пресвитер и есть сам составитель жития. Кто же был этот пресвитер? «Сему пресвитеру, – сказано в повествовании о избавлении пресвитеров от разбойников, – некогда глагола Преподобный Даниил, ныне Христолюбивый Самодержец избрание сотворяет о духовном своём советнице в бывшаго место; ты же аще и не хощеши, но будеши тамо впредь идущая лета, еже и сбытся проречение Преподобнаго Даниила в 10-е лето преставления святаго» (л. 36–37); (в Степенной книге сказано: «по двадесяти летех», то есть после предсказания). Преставление Даниила последовало в 1540 году; следовательно, исполнение проречения его о пресвитере падёт на 1550 год. Место, о котором, предречено, было место царского духовника и протопопа Московского Благовещенского Собора. В 1549 году Благовещенский протопоп Фёдор Бармин был уволен для поступления в монашество, и на место его был произведён пресвитер Переславский Андрей. Как переславец, знаемый и любимый Преподобным Даниилом, он мог очень хорошо и подробно знать всё о Преподобном Данииле; как духовник царский и протоиерей Московского Собора, мог быть лицом, близким Царю и Митрополиту. Сей протоиерей Андрей принимал самое живое участие в Данилове монастыре. В 1554 году октября 28-го Архимандрит Данилова монастыря Кирилл просил к монастырю у Царя Иоанна IV два села Загорья и деревню Оникиеву. Великий Государь, прописывая в жалованной грамоте челобитье Архимандрита, пишет, между прочим: «да и отец наш духовный протопоп Андрей нам о том бил же челом».¹⁴ Всё это говорит в пользу того мнения, что составителем жития Преподобного Даниила был духовник царский протоиерей Андрей, в иночестве Афанасий, занявший после место Митрополита Макария.

Но Афанасию нельзя приписать составления всего жития. С 1550–1562 год он был духовником Царя Иоанна IV и протоиереем. С 1562 по 1564 он был иноком Чудова монастыря; 1564 г. 24 февраля избран Митрополитом;¹⁵ а в 1566 г. мая 16 «за немощию велию» оставил Митрополию и удалился в Чудов монастырь.¹⁶ Следовательно, с 1566 года «за немощию же велию» он не мог составлять жития. Между тем в житии значится повествование о обретении мощей Преподобного, бывшем в 1652 году, и записаны чудеса Преподобного, бывшие спустя много времени после смерти Митрополита Афанасия. Например, на с. 190 записано 1-е чудо о сне Боярском. Боярин сей, как видно из повествования о чуде, был Алексей Юрьев, рассказавший сие архимандриту Иосифу; а архимандрит Иосиф начальствовал в монастыре с 1657 г. по 1642 год. На с. 276 записано чудо о жене боярина Ивана Клементьева Чулкова, – а этот боярин в 1652 году, бывши старцем Иосифом, дал в монастырь вклад – потир и прочее. Таким образом, можно наверно сказать, что Афанасий составил самое житие Преподобного и записал два чуда – одно бывшее с князем Андреем Алабышевым; а другое о взятии Казани, – то есть написал до 190-го листа рукописного жития.¹⁷ В этом убеждает и однообразие слога, живого и плодовитого, и теплота чувства, которым проникнуто всё повествование. С 190-го листа идёт запись о чудесах Преподобного Даниила. Так как чудеса эти не нисходят ниже 1642 года и не восходят далее 1652 года, то есть до явления святых мощей; то нужно полагать, что запись эта составлена в год явления Преподобного. Тогда действительно архимандрит и эконом изыскивали чудеса, «яже от Преподобнаго быша» (л. 202), и дали митрополиту Ионе, свидетельствовавшему святые мощи, запись о прежде бывших чудесах. За всем тем теперешнее житие не есть житие первоначальное, но исправленное между 1675–1700 годами – во время начальствования в монастыре архимандрита Варфоломея. На это мы имеем под руками два недавно открытых в Даниловском монастырском архиве документа. Архимандрит Варфоломей писал строителю Троицкого Киржацкого монастыря Александру Печерскому письмо такого содержания:

Изволил ты, всечестнейший отче, Преподобному Даниилу по обещанию своему потруждатись житие его Преподобнаго исправить и стараго жития его списки у тебя, и мы к тебе Государю о том писали ж, и от тебя, всечестивейшаго отца, о том преподобнаго житии к нам известно ничего не бывало; милости у тебя Государя, всечестный отче, просим, пожалуй Государь, усугуби милость свою над нами по твоему обещанию, о житии Преподобнаго Чудотворца Даниила о исправе совершенство учини; а буде по своему обещанию ты то Преподобнаго житие, елико Господь Бог тебя вразумил, исправил, изволи к нам житие Преподобнаго прислать; пожалуй, Государь, не учини того великаго Богоподражательнаго дела в забвении.

На это строитель Александр отвечал так:

По твоему Государя благословению, а по моему обещаньишку Преподобному отцу Даниилу, Переславскому Чудотворцу, житие девять тетрадей исправил и переписал с них восемь тетрадей в полдесть, и к твоей честности те исправленные тетради и белыя послал с Москвы Благовещенскому Собору с церковным дьяком с Иваном Сергеевым; а достальные, Государь, тетради я у себя оставил и поколику возможно, впредь поработаю; по сём благословения твоего прошу и челом бью, пожалуй Государь изволь призвать Василия Семёновича Зюзина, чтоб он с моих правленных тетрадей пожаловал те белыя тетради поправил в правописательстве; а ему Государь от меня скажи мир и благословение.

Из сих двух документов очень ясным становится, что прежнее житие Преподобного Даниила было исправлено строителем Троицкого Киржацкого монастыря Александром Печерским; в сём исправленном виде оно и находится теперь.