Ветхозаветный храм в Иерусалиме

Содержание

Предисловие

Введение

Когда, в 1886 году, я занимался археологическими разысканиями в Иерусалиме на месте ветхозаветного храма, рядом с местом моих разысканий, прямо против фронта Соломонова храма, созидался новый храм Августейшего Дома Вашего Императорского Величества, и я имел утешение, взирая на него, переноситься мыслию от развалин ветхозаветного мира к судьбам Нового Завета и новозаветного Избранника Божия – православного Русского народа и к нынешнему положению Церкви Божией на земле. Меня, в моих тогдашних занятиях, вдохновляло сознание, что в богохранимое царствование Вашего Величества, когда вопросы Веры и Церкви стали живыми вопросами всего Русского народа, когда область священного прошедшего все более и более привлекает к себе общее внимание, и мой труд по археологии древнейшего храма истинному Богу, пока еще первый труд по данному предмету в Русской литературе, не будет бесполезным и излишним.

Это же сознание и теперь, при выходе в свет моею труда о ветхозаветном храме, побуждает меня к дерзновению испрашивать Высочайшее Вашего Императорского Величества разрешение посвятить его Вашему священному Имени.

Вашего Императорского Величества

верноподданный

Аким Олесницкий.

Профессор Киевской духовной Академии.

Предисловие

Неоднократно от законоучителей русских гимназий и преподавателей библейской истории в семинариях нам приходилось слышать разные вопросы и недоумения касательно ветхозаветного храма. Одни из них просили прямо указать такой атлас ветхозаветного храма, которым можно было бы пользоваться при преподавании священной истории. Другие, имевшие у себя под руками несколько иностранных сочинений о храме с несходными его изображениями, просили разъяснения таких несогласий и совета в выборе между ними. Третьи, сокрушаясь о том, что на русском языке нет специального сочинения о ветхозаветном храме, выражали желание взяться за перевод на русский язык какого-либо «вполне пригодного сочинения» и просили рекомендовать таковое. Все вообще упрекали русских специалистов в науке библейских древностей за то, что они не озаботились доселе издать исследование о ветхозаветном храме с надлежащим атласом, между тем как, по их мнению, существование такого атласа могло бы удвоить интерес к изучению священной истории в глазах их слушателей.

Не легко отвечать на подобные вопросы. Бесспорно, вопрос о ветхозаветном храме имеет весьма важное значение. Каждый раз, как мы переносимся мыслию в область священного прошедшего, такая или иная картина этого храма неизбежно вырастает в нашем представлении. Чем вернее эта картина, тем мы ближе к священной истории, а чем произвольнее, тем мы дальше от неё. Правда и то, что у нас, на русском языке, нет специального сочинения о ветхозаветном храме не только оригинального, но и переводного, между тем как в западных литературах таких сочинений очень много. Но здесь нужно поставить еще такой вопрос: имеют ли на западе, где существует много специальных сочинений о ветхозаветном храме, правильное представление о нем? На сколько мы знаем, и там преподаватели библейской истории испытывают те же затруднения, о которых говорят и наши законоучители, и при изложении науки избегают обращаться к атласам храма, потому что и там, среди многих сочинений, нет такого сочинения, которому можно было бы вполне довериться, а давать в руки учащимся атлас с гипотетическими рисунками там не считают удобным. Дело в том, что все так называемые реставрации ветхозаветного храма суть не археологические снимки, а свободные картины художников, основывающиеся главным образом на их свободном воображении. В сущности все эти реставрации, появляющиеся в руководствах по священной истории и археологии, имеют такое же научное значение, как изображение ветхозаветного храма на одной картине Рафаэля, находящейся в Милане, где он представлен небольшою капеллою в стиле возрождения. Вместо стиля возрождения, новейшие художники-реставраторы прибегают к финикийскому, египетскому, ассирийскому, греко-римскому и даже индийскому стилям. Но для всех этих стилей не больше оснований, как и для стиля Рафаэля. Ветхозаветный храм имел свой независимый стиль, который исчез вместе с ним. Правда, сохранились описания его; но, сделанные исключительно с назидательною целию, они имеют вид таких общих штрихов и схем, в котором нельзя разглядеть полной и живой картины храма. Тень, окружающая весь ветхий завет, едва ли не более всего сгустилась над его разрушенным храмом...

Предлагаемым сочинением мы имеем в виду подробно ответить на те разнообразные вопросы о храме ветхого завета, какие нам разновременно приходилось слышать, и хотя отчасти восполнить недостаток в русской литературе специальных сочинений по данному предмету. Из него читатель узнает, какие взгляды существовали и существуют по археологии ветхозаветного святилища, какое они имеют относительное значение и что можно утверждать о нем с полною уверенностию. В виду того, что в сочинении о храме читатели ожидают найти рисунки храма, мы прилагаем к своему исследованию пользующиеся наибольшею известностию реставрации и модели храма с критическими разъяснениями их значения. Если, при недостатке данных по археологии храма, трудно сказать чем он был, то легко сказать чем он не был.

В вопросе о ветхозаветном храме важное значение имеет точное знакомство с местностию, которую он занимал, и с сохранившеюся доныне частию его развалин. В предлагаемом сочинении читатель найдет сведения о всех открытиях на площади храма с совершенно новыми объяснениями их значения. Хотя почти все главные остатки храма открыты прежде нас английским археологическим обществом Palestine Exploration Fund, но вопрос о значении их далеко еще не решен и представляет широкое поле для новых независимых исследований.

Долгом считаем засвидетельствовать здесь свою глубокую благодарность Православному Палестинскому Обществу за его содействие нашему второму посещению Иерусалима, летом 1886 года, для разъяснения на месте многих вопросов по топографии древнего храма и за принятый им на себя труд издания предлагаемого сочинения. Передавая свое сочинение в его распоряжение, мы тем самым хотели выразить, что дальнейшего движения в вопросе о храме иерусалимском, как и во всей вообще палестинской археологии, мы ожидаем, более всего, от его просвещенной деятельности.

Не можем окончить этих предварительных слов, не засвидетельствовав также глубокой благодарности Ст. Ив. Пономареву, который принял на себя и исполнил кропотливый труд составления указателя к настоящей книге, чем значительно облегчилась возможность пользоваться ею и В. Н. Хитрово, который не оставлял нас обязательным сообщением некоторых редких и дорогих исследований по данному предмету, из своей палестинской библиотеки.

Аким Олесницкий

Киев, 9 сентября 1888 года.

Введение

!היכל היכל

מבחלינו אתה למה

(«О храм, храм! Зачем ты так беспокоишь нас?»)

(Талмуд иерусалимский. Ioma (Yoma, Йома), VI, 43).

Так как в ветхом завете был только один храм истинному Богу, в известном смысле служивший единственным храмом всего человечества, то отсюда понятен тот интерес, который всегда возбуждало его изучение. Не только богословы в своих комментариях на книги Св. Писания и церковных археологиях, но и светские писатели в историях искусства и архитектуры с большим вниманием останавливались и останавливаются на его изучении. Таким образом литература о храме иерусалимском возросла до огромных размеров, и уже сама по себе заслуживает внимания.

В общем характере и направлении литературы, относящейся к ветхозаветному храму, можно различать три периода, значительно различающиеся один от другого. Первый период, продолжающийся от возникновения науки о библейских древностях до половины прошлого столетия, есть период смешанных и общих представлений о храме. Здесь имелось в виду дать одно идеальное представление ветхозаветного храма на основании всех источников, взятых вместе, причем не предполагалось возможным, что второй иерусалимский храм чем-либо отличался от первого, что изображение храма у Иосифа Флавия или в мишне может не иметь отношения к храму Соломона или что пророк Иезекииль мог изображать не действительно существовавший, а таинственно-пророческий образ храма. В сочинениях второго периода обнаруживаются стремления к раздельному представлению как первого, так и второго иерусалимского храма. Главным образом здесь стараются разобраться в описаниях Иосифа Флавия и талмуда и разгадать, какие из указанных там черт имели отношение к первому храму. Если в предшествовавшем периоде составленные описания ветхозаветного храма имели больше отношения к храму Иродову, чем Соломонову, то теперь внимание исследователей сосредоточивается на храме Соломона. «Храм Соломона, говорит Бэр, есть высшее проявление той идеи, какую должно было выражать ветхозаветное святилище. Скиния еще не могла быть ее полным выражением, как святилище подвижное. С другой стороны, храм Ирода, как он ни был богат и великолепен, и как он ни важен в отношении к евангельской истории, по своим произвольным прибавлениям и изменениям, был только неточною копиею храма Соломонова». Тогда как в первом периоде, для разъяснения подробностей не только Иродова, но и Соломонова храма, обращались за аналогиями к греко-римской архитектуре и давали преувеличенное представление внешнего величия храма, второй период начинается преуменьшенными представлениями Соломонова храма и заменою греко-римских аналогий египетскими и финикийскими. Впрочем, в лучших сочинениях этого периода храм Соломона изображается независимо от всяких аналогий, на основании одних библейских свидетельств. Наконец сочинения третьего периода, открывшегося в новейшее время, характеризуются еще более сильным стремлением к раздроблению общего вопроса о ветхозаветном храме на его составные части. Здесь пишут не о храме Соломона или храме Ирода, а о храме по книгам Царств, о храме по Иезекиилю, о храме по Иосифу, о храме по талмуду, о храме на основании новейших открытий и т. д.

Раввинская литература по вопросу о ветхозаветном храме начинается мишною, трактат которой Middoth весь посвящен описанию храма, впрочем, более только внешнему или пространственному, как это видно уже из названия трактата Middoth (измерения). Разные предания о храме можно встречать и в других отделах талмуда (своей гемары трактат мишны Middoth не имеет). Так как талмудические предания о храме не всегда согласны с библейским текстом и нередко сами себе противоречат, то уже известный еврейский археолог XII века, Моисей Маймонид (Maimonides), составил выбор более достоверных. преданий о храме, заключающийся в шестой части его большого сочинения Jad Chazaka, sive Mischne Torah [«Мишне Тора», 1702]. Другие комментарии трактата Middoth можно читать в издании мишны Суренгузия (V, 311–382). Из отдельных еврейских сочинений о храме заслуживают упоминания сочинения двух Леонов. Первый Леон, иудейский врач в Мантуа, Абраам Арье, Porta-Leone, дает описание иерусалимского храма в своем сочинении Schilte hagibborim, помещенном в Thesaurus Уголино (IX). Описание обнаруживает в авторе значительную начитанность в своих источниках, а с другой стороны – большую неумеренность в изображении отдельных подробностей; например, где в тексте говорится о простых валах, у него является артиллерия (Уголино, IX, 394). Другой Леон, Иуда Иаков, раввин из Амстердама, составил еще более известное описание храма (1642), произведшее большое впечатление, сколько можно судить по многим изданиям его на языках еврейском, испанском и латинском (Jacobi Jehudæ Leonis. «De templo Hierosolymitano tàm priori, quod aedificavit Salomo rex, quàm posteriori, quod devastavit Vespasianus», libri IV ex Ebraeo Latine recensiti a Iohanne Sauberto. Helmaestadii. Müller, 1665.)¹. Собранные в этих сочинениях еврейские предания о храме могли бы иметь отношение только к храму Ирода, тем не менее все они переносятся и на храм Соломона. Независимо от того, в указанных сочинениях много легендарного и неясного. Они имеют значение только как материал, из которого развилась гораздо более обширная и важная христианская литература о ветхозаветном храме.

Христианская литература о храме иерусалимском начинается с XVI века. Раньше этого времени, в период отеческий, встречаются только исторические и символические описания храма, но не археологические. Первые сочинения этого рода держатся почти исключительно на иудейском предании. Таково явившееся в 1572 году сочинение бенедиктинца Ария Монтана de sacris fabricis, в котором, на основании мишны и раввинских комментариев, с достаточною подробностью объясняется устройство скинии и обоих храмов. Это сочинение, первое из всех, имеет виды храма. Скоро за тем испанский иезуит Франциск Рибера к своему комментарию на апокалипсис (1593) присоединил такого же характера сочинение: quinque libri de Templo. Первое, заслуживающее серьезного внимания, христианское сочинение о храме издано в Риме на субсидию испанского короля Филиппа II, между 1596 и 1608 годами, под заглавием: Pradi et Villalpandi in Esechielem Explanationes et apparatus Urbis et Templi Hierosolymitani Commentarius, в трех томах in folio². Собственно храм описывается во втором томе Вилляльпандом. Выходя из того положения, что пророк Иезекииль в своем видении описывает точный вид Соломонова храма и что, с другой стороны, храм Соломонов был тем образцом, по которому учились архитектурному искусству греки и римляне, Вилляльпанд считает необходимым для представления о храме Соломона подвергнуть точнейшему толкованию книгу пророка Иезекииля и сочинение Витрувия de architectura. По его мнению, строители Соломонова храма выполнили все требования от памятников архитектуры, предписанные Витрувием, и потому храм Соломона был дорический, но не первоначального дорического стиля, а римского дорического с коринфскими пилястрами. Какое значение имело в свое время сочинение Вилляльпанда о храме, можно видеть из тех восторженных отзывов, какие дают о нем не только католики-богословы, но и протестанты. «Многие просвещенные люди писали о храме, говорит протестант Штурм, но пальма первенства все-таки принадлежит Вилляльпанду. За ним всегда останется честь открытия пути в этом вопросе» (Sciagraphia Templi Hierosolymitani). Еще с большим энтузиазмом выражается Капелл в нарочитом сочинении: Explanatio paraphrastica Villalpandi. «Нельзя достаточно восхвалить всю разнообразную эрудицию Вилляльпанда, его специальные познания, его логику.... Его храм – безупречное совершенство». Сочинение Вилляльпанда о храме, говорит Кальмет (Dictionnaire. Temple), есть самое законченное произведение, какое только мы имеем». Наконец Пайллу (Monographie du Temple de Salomon) дополняет это общее восхваление, называя Вилляльпанда «исполненным пророческого духа, нарочито призванным свыше для открытия тайны Соломонова храма».

Но уже эти самые почитатели Вилляльпанда, по ближайшем рассмотрении его плана, находили, что, будучи совершенным сам в себе, он тем не менее во многом уклоняется от библейского описания и даже от описания Иезекииля. По словам Капелла, «Вилляльпанд делает насилие тексту пророка Иезекииля, разделяет то, что должно быть соединено, и соединяет то, что должно быть представляемо раздельно, перемещает нижнее вверх и верхнее вниз, правое налево и левое направо, и тем не менее у него выходит удивительно красивое здание храма». «Много есть исследователей, которые в описании Вилляльпанда видят преувеличенное представление о храме Соломона, говорит Кальмет. И в самом деле, этот человек, исполненный великих архитектурных идей греков и римлян и предрасположенный в пользу Соломонова храма, ничего не находит лишним, что только может клониться к украшению храма; он вносит много таких украшений, которые не указаны в тексте, но которые, по законам архитектуры, должны были иметь место и которые потому предполагаются известными Соломону». Даже Пайллу, последний почитатель Вилляльпанда, старается только извинить его в том, что он изобразил древний памятник на основании руководства Витрувия.... В сущности труд Вилляльпанда важен более для истории экзегетики, чем для археологии храма. Трудный текст пророка Иезекииля у него освещается при помощи широкого синтаксиса и толкований филологических и при помощи сопоставления древних переводов, причем обыкновенно оказывается предпочтение Вульгате.

Тем не менее обширный фолиант Вилляльпанда о ветхозаветном храме, стоивший автору 25 лет труда, снабженный многими и хорошо исполненными рисунками, сделался исходным пунктом дальнейших сочинений о храме авторов-Вилляльпандистов, из которых одни представляли сокращение обширного и дорогого сочинения Вилляльпанда, каково, например сочинение о храме Людовика Капелла, включенное в apparatus biblicus Вальтона при лондонской полиглотте, а другие давали попытки новых разработок вопроса в том же, указанном Вилляльпандом, направлении, особенно нужно отметить здесь сочинения Лями, Лундия, и Лигтфоота. Изданное в Париже сочинение пресвитера Бернарда Лями De tabernaculo foederis, de sancta civitate Jerusalem et de Templo ejus. Libri septem. 1720, по словам автора, стоившее ему 30 лет труда, соперничает с сочинением Вилляльпанда по объему и, повидимому, старается исправить его ошибки. Если Вилляльпанд, изображая свой храм, не мог отрешиться от окружавших его памятников Рима, то на храме Лями отразился стиль парижских памятников, не то собора Фомы Аквинского, не то Версаля. Но вообще его изображения храма имеют тот же характер, что и изображения Вилляльпанда. Свидетельства пророка Иезекииля, Иосифа Флавия и талмуда о храме остаются у Лями не примиренными. Второе, заслуживающее упоминания здесь, описание ветхозаветного храма представлено во втором томе древностей Иоанна Лундия: Die alten judischen Heiligthtimer (1722). Лундий с большим старанием воспользовался трудами своих предшественников по вопросу о храме. Но и в нем обнаруживается понятное для своего времени некритическое отношение к источникам и широкое пользование Иосифом Флавием и раввинами, вследствие чего и здесь встречается противоречие библейским свидетельствам. Чертеж храма Лундия представлен совершенно в духе Вилляльпанда и, по выражению Кейля, более приличен какому-либо позднейшему палаццо, чем одному из древнейших храмов в мире. Третье, заслуживающее упоминания, описание храма сделано Лигтфоотом (Descriptio templi Hierosolymitani, 1686); оно помещено в первом томе его Opera omnia издания Лейсдена. Лигтфоот собственно занимается только храмом Ирода и разбирает относящиеся сюда свидетельства талмуда и Маймонида. Реставраций храма к сочинению не приложено, за исключением одного плана площади храма. – Вообще все исследователи этого периода заботятся только о том, чтобы представить ветхозаветный храм превосходящим все храмы других народов по своему внешнему виду и даже по своим размерам, забывая, что величие этого храма было не во внешнем его виде.

Начиная со второй половины прошлого столетия, смешанные описания храма Соломона и Ирода, на основании Иосифа Флавия и раввинов, и в греко-римском стиле, прекращаются и, вместо них, являются более точные описания, составляемые главным образом на основании исторических книг ветхого завета. Но, как вообще крайности часто соприкасаются, так и в данном случае взгляд на храм вдруг изменился в противоположный: доселе первое в мире архитектурное произведение теперь вдруг было объявлено едва ли не самым последним между храмами древних народов по своей внешней отделке. «Я не знаю другого храма, столь незначительного по своим размерам, как храм Соломонов», писал Вольтер. «Когда я еще учился, говорит И. Д. Михаэлис, храм Соломона имели обыкновение представлять превосходящим все по своей красоте и великолепию, но теперь об этом нужно говорить иначе». Вслед затем Михаэлис доказывает, что данная (3Цар.6:2) мера Соломонова храма не достигает меры даже того частного дома, в котором он сам живет. «Храм Соломона, прибавляет Ян, если сравнить с позднейшими архитектурными памятниками, был постройкою ohne Geschmack». Если предшествовавшие исследователи, в видах возвышения Соломонова храма, переносили на него особенности греко-римской архитектуры, как наиболее совершенной, то писатели, выступившие со второй половины прошедшего века, ясно понимают невозможность этой аналогии и заменяют ее другою. Равным образом теперь только начинают строго различать между храмом Ирода и храмом Соломона.

Но в собственном смысле научные сочинения второго периода археологии храма являются только с началом нынешнего века. Первый специальный труд этого рода представляет монография Гирта Der Tempel Salomon’s, читанная автором в Берлинской академии наук в 1804 году. Как архитектор и профессор архитектуры, Гирт мог бы дать ясное представление о храме Соломона, если бы, вместе с тем, он был и знатоком Св. Писания, но таковым Гирт не был. Обращаясь вместо основного текста к переводам библии, и притом не только древним и авторитетным, но и второстепенным, безусловно доверяя всему, что говорит о храме Иосиф Флавий, Гирт возбуждает недоверие к своему храму. Приложенные к сочинению изображения храма, хотя и существенно отличны от предшествующих, но все еще не свободны от влияния греческих архитектурных образцов. Это неожиданное обстоятельство (Гирт ясно заявил, что, по его мнению, не в греческом, а в египетском искусстве нужно искать образцов храма Соломонова, стр. 43–44) можно объяснить только влиянием на описание Гирта сочинений Иосифа, который сам дает Соломонову храму греческий стиль. Главною же заслугою Гирта нужно считать то, что им было вызвано появление дальнейших сочинений о храме, именно Мейера (Der Tempel Salomon’s, 1830), весьма серьезно разоблачающего неверности в сочинении Гирта (хотя по местам эти неверности заменяются его собственными ошибками), и Штиглица (Geschichte der Baukunst, 1837, § 71–82), дающего важное место Соломонову храму в общей истории искусства. Замечательно при этом, что не только Штиглиц, но и Мейер и Гирт, высказывая совершенно противоположные взгляды на храм, одинаково основываются на образцах египетских храмов, подобно тому, как предшествовавшие исследователи любили опираться на аналогиях из греческой и римской архитектуры при самых разнообразных взглядах на храм. То же направление встречаем у Коппа (der Tempel Salomon’s, 1839), Шнаазе (Geschichte der bildenden Künste, I, 242–286), Тения (das vorexilische Jerusalem und dessen Tempel, 1849), Соси (Histoire de l’art judaique, 1858) и графа Вогюэ (Le Temple de Jerusalem, 1864). Последнее сочинение долго считалось последним словом науки³. Действительно оно обращает на себя внимание высоким талантом автора, его сведениями в истории искусства и его самостоятельными расследованиями места, принадлежавшего ветхозаветному храму. Приложенные им к сочинению снимки древних остатков на площади древнего храма до настоящего времени незаменимы. Тем не менее граф Вогюэ примыкает к отжившей уже школе по своему стремлению видеть в храме Соломона египетский храм. С его взглядами нам придется часто встречаться. В стороне от указанного ряда сочинений стоят монографии о храме Соломоновом Кейля (Der Tempel Salomo’s, 1839,) и Бэра (Der Salomonische Tempel, 1848), разъясняющие спорные вопросы о храме экзегетическим путем, но отказывающиеся дать понятие о стиле храма и не имеющие никаких планов и видов храма. Сочинение Бэра занимается, впрочем, не столько археологию храма, сколько его символическим значением, и есть продолжение замечательного его исследования о символике скинии Моисея (Symbolik des Mosaischen Cultus, Band I, 1837, 2-е изд. 1874).

Но все указанные попытки изобразить ветхозаветный храм были преждевременны. Брались строить храм без материала, без предварительной разработки и оценки тех источников, которые могут дать понятие о храме. Восполнить эту предварительную работу, опущенную из виду предшествовавшими двумя периодами истории науки, взяли на себя исследователи самого последнего времени. Вследствие сего вопрос о ветхозаветном храме в последние годы разбился на многие отдельные вопросы. Прежде всего появился целый ряд специальных сочинений о храме пророка Иезекииля, независимо от того, стоял ли он в каком либо отношении к храму Соломона или нет. Так, Перро и Шипие в своем классическом сочинении Histoire de 1’art dans l’antiquite, t. IV, 1887, представляют описания и изящно сделанные реставрации храма Иезекииля⁴, решительно ничем непохожие на изображения храма Вилляльпанда и его последователей, хотя эти последние также основывались, между прочим, на описании пророка Иезекииля. Впрочем, и самое исследование Вилляльпанда о храме Иезекииля вновь заявило свои права на существование среди новейшей литературы о храме. Говоря это, мы имеем в виду огромную монографию о храме Пайллу (Monographie du Temple de Salomon par R. P. Pailloux S. J. Paris, 1885), представляющую собою не что иное, как воспроизведение идей и рисунков Вилляльпанда, быть учеником и последователем которого автор считает себе за честь. Чтобы избежать тех упреков, которые взводятся на Вилляльпанда за перенесение им на храм Иезекииля римского дорического стиля, Пайллу в своем издании рисунков Вилляльпанда отбрасывает всю скульптурную работу, обделку карнизов и фризов, и колоннам храма, числом 1,453, дает вовсе неотделанные слепые капители, представляя тот же храм Вилляльпанда, но сделанным пока только вчерне. Вообще сочинение Пайллу имеет значение уже потому, что оно может заменить ставшее библиографическою редкостью сочинение Вилляльпанда. Из других специальных сочинений о храме Иезекииля нужно указать сочинение Кина (Theologische Studien und Kritiken, 1882, Heft IV) 2, Шменда (der Prophet Jezechiel, 1880) и особенно Томаса Фридериха (Tempel und Palast Salomo’s, 1887). Далее подвергаются такому же независимому рассмотрению описания иерусалимского храма у Иосифа Флавия и исключительно на их основании восстановляется план и вид храма. Сюда принадлежат сочинения Шписса (Der Tempel zu Jerusalem nach Josephus, 1881; Das Jerusalem des Josephus, 1881), Заттлера (Geschichte der Stadt Jerusalem und ihrer Gebaude nach Josephus, 1884) и друг. Являются попытки восстановить образ храма на основании одного талмудического предания. Здесь нужно упомянуть, прежде всего, план храма мишны в сочинении Барклея The Talmud, 1878, и план площади храма, составленный Блохом (Entwurf eines Grundrisses vom Herodianischen Tempel nach talmudischen Quellen, 1885). Далее сюда принадлежат: статьи Шика Middoth or the Measurements of the Temple (Quarterly Statement, 1886, Octobre); The Herodian Temple, according to the treatise Middoth and Josephus – (Quarterly Statement, 1886, Avril); сочинение Гильдесгеймера Die Beschreibung des Herodianichen Tempel, 1883; сочинение Кольбе Archäologische Beschreibung Jerusalems, 1883, с рисунками храма и его принадлежностей на основании талмуда, и друг. Явилось даже особенное сочинение, посвященное арабским и еврейским новейшим легендам, касающимся иерусалимского храма: The Temple of Jerusalem by Adler, 1887 (с прибавлениями Варрена). Наиболее же характеристичным явлением последних годов в области археологии ветхозаветного храма служит приплывшее к нам из-за океана в 1886 году сочинение американского профессора Пэна: Salomon’s Temple and Capitol, ark of the Flood and Tabernacle or the Holy Houses of the Hebrew, chaldee, syriac, Samaritan, septuagint, coptik and itala scriptures, Josephus, Talmud and Rabbis by Timothy Otis Paine, LL. D. 1886. Нам придется в своем исследовании много раз обращаться к сочинению Пэна; теперь же достаточно будет заметить, что в этом сочинении рельефно очерчиваются разности в описании как скинии, так и храма по различным источникам, и описание каждого источника наглядно выражается в отдельном рисунке. Таким образом встречаем у Пэна отдельные виды скинии по основному тексту, по LXX, по Иосифу, по раввину Раши, по Сиппурену. Равным образом и в описании храма Пэн различает храм книг Царств, храм пророка Иезекииля, храм книги Паралипоменон, храм переводов, храм талмуда. Для характеристики этого сочинения нужно заметить, что написание его длилось 33 года, следовательно наполнило собою всю жизнь автора. Этому нет основания не верить, так как и Вилляльпанд, и Лями, и Пайллу писали свои сочинения о храме ветхозаветном почти в такие же сроки.

Между тем как одни из современных исследователей заняты изучением отдельных письменных источников по археологии ветхозаветного храма, другие исследователи взяли на себя труд такого же независимого изучения местности храма и сохранившихся на ней древних развалин, могущих иметь отношение к ветхозаветному времени. Хотя и упомянутые уже исследователи, Соси (Voyage dans les terres bibliques, 1856), Вогюэ (Temple de Jerusalem, 1864) и друг., оставили описания площади ветхозаветного храма, но главного внимания заслуживают здесь расследования и раскопки английского археологического общества Palestine Exploration Fund, создавшие новую эпоху в археологии храма и Иерусалима, Кроме статей о храме, помешенных в издании Общества Quarterly Statement, о новых открытиях на площади иерусалимского храма можно читать в специальных сочинениях Чарльза Вильсона: Ordnance survey of Jerusalem, 1865. Maps and Notes, и Чарльза Варрена: The Recovery of Jerusalem⁵, 1871 и Plans, elevations, sections et caet. schowing the results of the Palestine exploration fund, 1884. Заслуживают также упоминания: независимое от изданий упомянутого английского Общества сочинение Фергюссона The Temples of the Jews, 1878, касающееся храма в его ближайшем отношении к новым открытиям на площади храма, сочинение архитектора и археолога Пиеротти Jerusalem explored (1863 и 2-е изд. 1884), разные мелкие статьи по отдельным находкам Клермон–Ганно, К. Шика и других археологов, помещенные в изданиях «Zeitschrift des deutschen Palästina-Vereins», «Revue archéologique» и проч. Самое наглядное представление о всех открытиях, совершенных на площади ветхозаветного храма, дает модель Конрада Шика, без сомнения известная всем любителям библейской древности, бывшим в Иерусалиме. Мы будем говорить о ней подробно⁶. Что касается планов площади иерусалимского храма, или нынешней площади харам еш–шериф, то первый надлежащий план был сделан в 1833 году Катервудом, затем в 1838 Робинсоном. План Робинсона принят Шульцем и Вильямсом, а план Катервуда принят Вогюэ. Лучший план харама составлен Вильсоном (1865).

Таким образом вопрос о ветхозаветном храме в последнее время раздробился на многие частные вопросы, подлежащие рассмотрению отдельных исследователей. Это, без сомнения, способствовало к разъяснению отдельных деталей в образе ветхозаветного храма. Но, с другой стороны, такое раздробление вопроса препятствовало правильному представлению общего вида храма. Само собою разумеется, что Вильсон, Варрен и Кондер, блестящие офицеры английской службы, счастливые в проведении подземных мин и раскопок, не могли быть так же счастливы в восстановлении той части храма, от которой не осталось развалин и представление о которой может дать только Св. Писание и предание. С другой стороны, кабинетные исследователи текстов не всегда находятся в благоприятном положении для знакомства с местностию храма и сохранившимися древними развалинами. Таким образом классическое исследование Пэна ни одним словом не упоминает даже об открытиях на площади храма и в своих планах не соображается с размерами сохранившейся площади харама. Другой названный исследователь, Пайллу, даже положительно устраняет всякое значение новейших разысканий и раскопок в области харама для вопроса о ветхозаветном храме. Много пререканий встречается и между исследователями, руководящимися одними письменными источниками. Таким образом тот же исследователь Пайллу, воздвигающий свой храм на основании пророка Иезекииля, не придает никакого значения свидетельствам Иосифа Флавия, которого он называет романистом, а не историком, и свидетельствам талмудического предания. Наоборот исследователи, основывающиеся на Иосифе, если не положительно отвергают, то игнорируют другие источники и т. д. Вообще в последних сочинениях, посвященных ветхозаветному храму, ясно представляются только отдельные точки зрения на храм древних источников, а не общий и цельный вид храма. Изображая одно и то же святилище, замечает Пайллу, исследователи ведут дело так, что нигде и ни в чем, на всей линии храма и его дворов, не встречаются между собою⁷.

Но, как само собою разумеется, наука не может долго останавливаться на таких раздробленных представлениях ветхозаветного храма, и должна направить все свои усилия на то, чтобы эти раздробленные и очищенные новейшею критикою описания отдельных источников вновь объединить в один цельный образ храма. Такую именно задачу имеет предлагаемое сочинение. Так как описания отдельных источников во многих пунктах оказываются не вполне согласными между собою, то дальнейшею задачею нашею будет распознать между выставляемыми в источниках разнообразными чертами храма такие черты, которые принадлежали ему действительно, и такие, которые указываются в источниках только предположительно и по недоразумению. В этих видах нам необходимо установить в самом начале относительное значение всех наших источников. Конечно, самое важное значение для реставрации храма могли бы иметь остатки самого этого храма, если бы они сохранились до нашего времени. Но, к сожалению, то, что осталось от ветхозаветного храма и что открыто доселе на месте его, не может дать понятия о храме. Эскизы Варрена и Кондера, сделанные на основании одних остатков храма, весьма недостаточны и неполны. Главное значение для нас всегда будут иметь письменные источники. ״Если бы Парфенон или храм Юпитера Олимпийского были разрушены в такой мере, как храм ветхозаветный, говорит Перро (Histoire de l’art, t. IV, 475), никому и в голову не пришло бы браться за реставрацию этих памятников на основании одного текста Павзания. Ни этот писатель, ни Страбон, ни Плиний не передают таких подробных свидетельств о своих национальных храмах, какие передают древнееврейские писатели о храме Соломона». Первое место между письменными источниками занимают исторические книги Ветхого Завета. Ошибочно многие древние и новейшие исследователи исходным пунктом описания ветхозаветного храма делали изображения храма пророком Иезекиилем. Хотя пророк Иезекииль действительно знал храм Соломонов, но в том описании храма, какое находится в его конце, он изобразил не историческую, но идеально-пророческую картину, вследствие чего и черты исторического Соломонова храма он возвел в высший идеальный вид закономерности, величия и красоты. Уже по самому свойству местного грунта горы Мориа нельзя было в действительности осуществить всего плана храма Иезекииля, подобно тому, как нельзя было осуществить и его идеального плана распределения колен израилевых на пространстве обетованной земле. Лучшим доказательством такого идеального значения плана храма Иезекииля может служить его неуловимость и невозможность переведения его на чертеж. Ни одна из существующих реставраций храма Иезекииля не может быть названа удачною. Трудно даже поверить, что реставрации Вилляльпанда-Пайллу, Пэна, Перро и Шипие, не имеющие никакого сходства между собою, изображают один и тот же храм Иезекииля⁸. Тем не менее некоторые черты храма Иезекииля, совпадающие с чертами храма библейских исторических книг или укладывающиеся между ними, могут быть принимаемы в образ Соломонова храма для заполнения пробелов описания исторических книг. После книг священного Писания главными источниками для нас должны служить сочинения Иосифа Флавия и талмудическая литература. Хотя Иосиф Флавий, как священник Иродова храма, мог иметь ясное представление о всех частях храма, но, пиша для своих друзей-римлян и рассчитывая на то, что внешнее величие и богатство храма может возвысить народ в глазах иностранцев, Иосиф позволяет себе в рисуемую им картину храма вносить некоторые прибавления заведомо для него самого неправильные. Более свободны от преувеличений талмудические писатели, но их описания храма представляют не столько снятые с натуры живые картины храма, сколько воспоминания о храме уже разрушенном и толкования библейских описаний храма и притом не только исторических, но и находящихся в пророческом видении Иезекииля. Таким образом из всех главных источников по археологии храма Ветхого Завета мы можем вполне доверяться только библейским историческим книгам; здесь каждое выражение о храме имеет безусловное значение. Составив на основании этого источника общее понятие о храме, мы будем стараться разгадать, какие черты, в дополнение его, могут быть заимствованы из других источников, как имеющие вполне историческое значение. Впрочем, в таком относительном значении располагаются источники только в археологии Соломонова храма. По отношению же к последнему ветхозаветному храму, не имеющему для себя таких ясных библейских свидетельств как храм Соломонов, необходимо довольствоваться исключительно Иосифом Флавием и талмудом; что передается согласно тем и другим, то необходимо считать несомненным; напротив, в случаях разногласия этих источников остается только путем критики отделить истинное от ложного и сочиненного.

Можно ли недостающее в источниках восполнять аналогиями других древних храмов? Мы уже видели отчасти, сколько вреда принесли изучению нашего вопроса увлечения аналогиями. Вместо израильского храма, с явным насилием свидетельствам указанных источников, исследователи изображали на горе Мориа храмы египетский, финикийский, ассирийский, греческий. Уже то обстоятельство, что такие разнообразные стили могли предполагаться в одном и том же храме Соломона, показывает, что в действительности он не имел ничего общего с ними. Как богослужение израильское совершенно выделялось из всех языческих культов, так и святилище, приспособленное к этому богослужению, должно было носить на себе свою особенную печать, неизвестную языческой храмовой архитектуре. Существует, однакож, одна законная аналогия, без которой действительно не может быть правильно поставлен вопрос о храме иерусалимском. Разумеем аналогию скинии Моисеевой, подвижного израильского храма, предшествовавшего храму иерусалимскому. Между тем эту аналогию пишущие о храме иерусалимском обыкновенно игнорируют, вводимые в заблуждение новою критикою Пятикнижия, по которой законы книги Исход о скинии Моисея не только не предшествовали храму Соломона, но именно следовали за ним, так что описание скинии сделано применительно к образу храма, а не наоборот (Граф Вельгаузен). Потеряв, таким образом, законную модель, указанную библейским текстом для Соломонова храма в образе скинии, археология храма уже вынуждена была искать сторонних образцов в храмовой архитектуре языческих народов. Это повело к искаженным реставрациям храма и всех его принадлежностей. В противоположность этой старой школе, мы считаем безусловно необходимым для ясного представления иерусалимского храма предварительное всестороннее изучение скинии Моисеевой и всех ее принадлежностей, непосредственно наследованных храмом⁹.

Таким образом предлагаемое сочинение о ветхозаветном храме разделяется на следующие главы:

1. О скинии Моисея, как основном ветхозаветном святилище, послужившем моделью иерусалимского храма.

2. О первом иерусалимском храме, построенном царем Соломоном.

3. О втором иерусалимском храме и в особенности об Иродовой реставрации второго храма.

4. О сохранившихся доныне остатках ветхозаветного храма и новейших открытиях на его площади. Харам еш-шериф.

Последнюю главу можно было бы соединить с описанием храма, но так как здесь встречается много спорных вопросов, требующих решения и препятствующих цельному представлению образа храма, то мы считаем более полезным о сохранившейся площади храма и его развалинах говорить в особой заключительной главе.