Слово о Псалтири^*

«О девятом же часе возопи Иисус гласом велиим, глаголя: или, или, Лима Савахфани, еже есть: Боже мой, Боже мой, вскую Мя еси оставил» (Матф. 27, 46; Псал. 21, 2).

Так возопил к Богу, Отцу Своему, Агнец Божий, взявший грехи всего мира, в свой предсмертный час, среди своих крестных страданий. Он возопил, как объясняет святый Иоанн Златоуст, «ветхозаветным пророчественным гласом» (Беседа 88 на Матфея). Этот вопль Его был древле предуказан пророком Давидом, в одном его пророчественном псалме, том самом псалме (21-м), в котором пророчески предызображалось, как некогда беззаконные люди восстанут на Агнца Божия, «вменившагося со беззаконными, хотя греха не сотворившаго, как ископают руце Его и нозе Его, как разделят ризы Его и о одежди Его метать будут жребий» (Пс. 21, 16–19). Но так как этот псалом «пророчественного вопля» неразрывно связан со всеми остальными псалмами (да и другие псалмы имеют пророчества о страданиях Богочеловека), то и вся книга псалмов становится в особую тесную связь с евангельскою исторею крестной смерти Спасителя. Каждый раз, когда пред нами раскрывается страница страданий Господних, пред нашим духовным взором предносятся еще другие ветхозаветные страницы пророческих книг, и в их числе священный свиток книги псалмов, как вещественное доказательство долженствовавшого совершиться и совершившагося события искупления человеческого рода.

В настоящие минуты, посвященные воспоминанию страданий Господних, именно книга Псалмов занимает наше внимание. Если Господь с высоты креста Своего указал на эту книгу, если Он Сам, в Свой предсмертный час, возопил её молитвенными словами, то этим самым Он не только запечатлел её истинность, как книги пророческой, но и высоко превознес её значение, как молитвенной и наставительной книги всех верующих в Него.

Вопрос о книге псалмов был одним из самых живых вопросов всей святоотеческой письменности. Отцы и учители Церкви не упускали случая выставлять на вид верующим эту священную книгу, писали на нее многочисленныя истолковательныя беседы, в которых самыми высокими похвалами превозносили её духовно-воспитательное и назидательное значение и довлеемость спасающейся человеческой душе заключающихся в ней молитв и песней. К этим отеческим беседам на книгу псалмов и нам необходимо внимательнее прислушиваться для того, чтобы нам не ошибаться в своих собственных суждениях о ней и не увлекаться теми летучими воззрениями, какие мы можем о ней услышать от людей века сего. Вот одна из таких отеческих похвальных бесед о псалмах иже во святых отца нашего Василия Великаго, вселенского учителя и святителя, хотя и очень краткая, но необычайно выразительная и глубокая, представляющая некоторое вступление к ряду его истолковательных бесед. Я прочту вам эту беседу с тем, чтобы остальныя беседы этого святого отца на псалмы вы прочли сами для своего назидания.

«Всяко писание Богодухновенно и полезно есть и для того изречено Духом Святым, чтобы в нем находили врачевство каждый от недуга своего. Но книга Псалмов объемлет все, что изречено в других всех священных книгах. Она и пророчествует о будущем, и приводит на память бывшее, и дает законы для жизни и правила для богоугодной деятельности. Это – общая сокровищница добрых учений. Она врачует и застарелые раны души, и свежим ранам подает скорое исцеление. Она водворяет в человеке некое тихое услаждение, делающее рассудок целомудренным. Псалом – тишина души, раздаятель мира, ибо он утешает мятежные и волнующиеся помыслы, смягчает раздражительность духа и уцеломудривает невоздержность. Псалом – единение разделенных и примирение враждующих, ибо кто может почитать своим врагом того, с кем возносил единый глас Богу, в одном псаломском лике? Псалом – орудие от ночных страхов, убежище от наваждений демонских. Псалом – упокоение от трудов дневных. Псалом – охрана младенцев, украшение молодых людей и утешение старцев; псалом – самый приличный венец для жен. Для новопоступающих это – начатки учения, для преуспевающих – приращение ведения, для совершенных утверждение. Псалом – населитель пустыни и укротитель торжищ. Псалом – глас Церкви; он делает празднества её светлыми. Псалом – возбудитель покаяния и сокрушения духа; он и из каменного сердца исторгает слезы. Псалом – славословление ангелов и каждение невещественное».

Нам нечего прибавить по существу к этим светоносным словам великого учителя Церкви Христовой. Но мы воспользуемся ими, как путеводными нитями, для изложения нашего нынешняго назидания.

Псалом, говорит святый Василий Великий, есть врачевство для ран человеческой души и свежих, и застарелых. Мы боимся телесных ран и, когда поражаемся ими, то спешим применить все изведанныя средства для их врачевания. Но есть неосязаемые телесным врачебным испытанием, но еще более тяжкие и опасные раны души. Эти раны суть наши грехи, и свежие, и застарелые, непрерывно накопляющиеся в душе и столь обычные для нас, что мы считаем их уже не ранами, а правильным и здоровым течением жизни. В своем духовном ослеплении мы говорим себе, что иначе и быть не может, что человек и рожден для греха, и что, поэтому, сокрушаться особенно о своих грехах не следует. Вот для такого духовного состояния человека, безбоязненно идущого путем греха, книга псалмов есть испытанное и незаменимое врачевство. Никакая другая молитвенная книга не возбуждает в человеке такого ясного сознания своей греховности и виновности пред Богом, такого омерзения ко всякому греху и беззаконию, такого пламенного желания отрешиться от них, как книга псалмов. Всякий грех, говорит псалмопевец, есть тяжкая рана на душе согрешившаго. Прилагать грехи ко грехам значит изъязвлять душу многими ранами (Псал. 31, 10), значит к незажившим еще старым ранам прибавлять новыя, и тем слагать для себя тяжкое и неудобоносимое бремя духовных немощей. «Беззакония моя..., яко бремя тяжкое, отяготеша на мне» (Пс. 37, 5). Только крайнее легкомыслие может носить такое бремя грехов и не замечать их, точно так же, как только крайнее легкомыслие может не замечать опасных ран, изъязвляющих тело. Как для больного телесными ранами спасение состоит в их омовении, очищении и изглаждении, помощию испытанных средств телесного врачевства, так и для больного греховными ранами спасение состоит в их духовном омовении, очищении и изглаждении, помощью испытанных духовных средств. Такими средствами врачевания греховных ран псалмопевец указывает сокрушение духа и покаяние, в посте и молитве. Тот кающийся, который выставляется в псалмах для нашего назидания, день и ночь проводит в посте и молитве: он не дает сна очам своим и веждома своима дремания. «Исцели душу мою, – взывает он ко Господу, – яко согреших Ти» (Псал. 40, 5). Слезами своего раскаяния он омочил все свое ложе. «Его колена изнемогли от поста и тело его лишилось тука» (Псал. 108, 24). От этих усилий покаянного духа постепенно сходят греховныя раны (Псал. 146, 3) и душа принимает чистоту переплавленного огнем металла: разжегл ны еси, якоже разжизается сребро. И «Господь близ» к таким «сокрушенным духом» (Псал. 33, 19).

К такому врачеванию своих греховных ран псалмопевец призывает всех, повторяющих за ним его покаянное псалмопение. И быть не может, чтобы постоянный и внимательный читатель псалмов и сам не был охвачен господствующим в них покаянным сокрушением спасающагося духа, чтобы повседневно повторяющий, например, трогательно покаянныя слова 50-го псалма не восчувствовал и сам пламенного желания псалмопевца – омыться от греха своего и от беззакония своего очиститься. Такое действие псалмов на душу засвидетельствовано всеми христианскими праведниками, для которых книга псалмов всегда служила настольным молитвенником и которые искали в ней возбуждения сердечного сокрушения и слез умиления. Без сомнения, и среди нас, здесь присутствующих, есть такие, которые по собственному опыту знают о таком действии псалмов на душу и для которых книга псалмов, особенно в текущие дни поста и покаяния, также служит настольною книгою. Лучшого выбора покаянной молитвенной книги для себя они не могли сделать. Псалтирь это – само покаяние. Читать псалмы значит каяться, потому что, по выражению святого отца, псалтирь из самого грубого и нераскаянного сердца, и даже против воли человека, исторгает неудержимые покаянния слезы.

Псалом уцеломудривает человеческий помысл, продолжает в приведенной беседе святый Василий Великий. – Врачуя греховные раны, псалом врачует и исправляет самое то внутреннее настроение, которым ведется человек ко злу и греху: человека нецеломудренного, невоздержанного и нетрезвого псалом делает целомудренным, сдержанным и трезвым. Разве все мы не нуждаемся в таком предохраняющем руководительстве, в таком целебном елее трезвости и целомудрия? Если же он нужен всем нам, если все мы не свободны от увлечения соблазном, похотию плоти, похотию очес и гордостью житейскою, то ко всем нам относится и этот отеческий завет – искать в таком случае помощи для себя в псалмопении Давида. Тот дух чистоты и целомудрия, который в нем веет, не может не объять и нас, если его молитвенное исполнение мы сделаем своим обычным занятием. Ведь и всякое настойчивое чтение не остается без влияния на душу: какие книги кто читает, таков и сам он. О таком же сдерживающем и уцеломудривающем влиянии псалмов свидетельствуют опять все христианские праведники, всех времен Церкви. Правилом благочестия их служил такой обычай: кто чувствовал в себе приближение нечистого помысла, тот немедленно и всецело должен был погрузиться в чтение и пение псалмов, чтобы тем погасить нечистый помысел в самом его зарождении, подобно тому, как начинающуюся болезненную телесную наклонность погашают заранее принятыми предохранительными средствами. Сколько грехов не было бы совершено, если бы и все мы, во всех подобных случаях зарождающейся нечистоты греха, обращались к книге псалмов, к её, как дым кадильный, благоуханным излияниям духа и чувства. (Псал. 140, 2)

Псалом – тишина души, продолжает святый Василий Великий. – В одном из своих псалмов псалмопевец изображает себя среди волнующагося моря, готового потопить его в своей пучине. «Спаси мя, Боже, – молился тогда Давид, – яко внидоша воды до души моея, углебох в тимении глубины и несть постояния; приидох во глубины морския, и буря потопи мя... Спаси мя, Боже, да не углебну..., да не потопит мене буря водная, ниже да пожрет мене глубина» (Псал. 68: 1–3, 15–16). Если же, таким образом, сам псалмопевец боялся духовного кораблекрушения среди волнующагося житейского моря, то не тем ли более мы должны бояться такого крушения духа, когда и волнение житейского моря в наши дни развилось больше, чем оно когда-либо было, и утлый челн человеческой воли и ума в нашем лице измельчал и износился. И нельзя сказать, чтобы нынешний человек не сознавал тревожного состояния своего духа и своих помыслов. Нет, он сам чувствует, что почва, на которой он держится, то и дело колеблется и углебает и, как пловец водного моря, кидает во все стороны беспокойные взоры, ища тихой пристани для своего утомленного духа. Но тишина души не достигается обычными средствами житейского благоразумия и осмотрительности. С тех пор, как светит солнце и человек пришельствует на земле, тишина души обреталась всегда только в вере в Бога и в возможном на Него уповании. Это – обычная мысль всех псалмов Давида, и ею и сам он поддерживал свой дух в часы своего уныния. Преисполненные верою и упованием, его Богодарованные псалмы служили для него тем средством, которым он превращал в тишину море своих треволнений. Подобным образом и каждый, следующий за ним, пловец житейского моря, воспевающий и поющий его псалмопение, найдет и для себя в нем желанную тишину, если будет искать ее в духе Давида и преисполнится сам его ревностию. «Вси сходящии в море... смятошася..., яко душа их в злых таяше и вся мудрость их поглощена бысть. Но они воззваша ко Господу, внегда скорбети им, и от нужд их изведе я, и повеле бури, и ста в тишину, и умолкоша волны его» (Псал. 106, 23–29). А вот и другие неложные свидетели в лице целого сонма христианских праведников, поведавших миру, что своею духовною тишиною, среди своих великих испытаний, они были много обязаны псалмам Давида. «Когда я читаю псалмы, в мою душу вливается некое тихое услаждение и мир»,– говорит о себе святый Василий Великий. Без сомнения, и среди нас, здесь присутствующих, есть такие, которым все это известно по их собственному опыту. За тем воплем покаянного духа, какой вызывают в нас псалмы, следуют мир и тишина, потому что псалмы даровал нам Дух Святый, в самых прещениях Своих не оставляющий нас в жертву отчаяния и «благословляющий люди Своя миром» (Псал. 28, 11).

Псалом – успокоение от трудов дневных, продолжает свою похвалу псалму святый Василий Великий. – После дневных трудов мы ищем вечернего отдыха в разных мирских развлечениях. Но дается ли этим действительный отдых для ума и сердца? Каждый из нас знает по опыту, что нет. Не в мирских развлечениях, а в вечерней молитве и в сладости Богомыслия искали успокоения от дневных трудов те люди, которые ходили пред Богом и хорошо знали, что и Богу приятно и душе доставляет действительное успокоение, а не кажущееся только. Келии святых подвижников в вечернее время всего чаще оглашались священными звуками псалмов, к чему и сам псалмопевец многократно призывает верующих (Псал. 41:9, 91:2, 133:2 и др.).

Псалом – орудие от ночных страхов; псалом – убежище от наваждений демонских. Кто знает священную историю хотя в ея начатках, тот знает и то, как некогда дух зла, смущавший царя Саула, отступал от своей жертвы пред псаломскими звуками Давида (1Цар. 16, 23). Поэтому и ныне благочестивые христиане, чувствующие на себе уязвление стрелы лукаваго, особенно же в смущениях среди ночной темноты, призывают имя Божие (Псал. 118, 55) и читают псалмы Давида, особенно псалом 67-й: «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его и да бежат от лица Его ненавидящии Его, яко исчезает дым, да исчезнут, яко тает воск от лица огня» (Псал. 67, 1–3). Знаменательно для нас то, что пред этим действием псалмов останавливаются в недоумении и смелые сыны века сего. Мы видели вольнодумцев, которые поносили молитвы и псалмы среди полудня, а среди ночной тишины усердно читали сами: «да воскреснет Бог»… Как такое охранительное оружие против силы вражией, псаломские звуки сопровождают человека и в могилу, как напутствие в жизнь вечную (Псалтирь читается над умершими).

Псалом миротворец; он примиряет враждующих. Как читающий молитву Господню: «Отче наш,... остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим», не может не почувствовать, хотя бы на один этот момент, братолюбного отношения к своим ближним, так и читающий псаломские молитвы и славословия не может не проникнуться их мирным всепрощающим отношением: «с ненавидящими мира бех мирен» (Псал. 119, 6). «Будем ли считать своим врагом того, кто вместе с нами одну и ту же песнь поет одному и тому же единому Богу?» Людям, идущим вместе, рука об руку, к одной и той же весьма великой цели, одним и тем же путем, с одною и тою же надеждою и упованием в сердце, с одною и тою же молитвою на устах, пристало ли останавливаться на каких либо неприязненных расчетах, на каких либо, когда-то случившихся, столкновениях? Что значит минутное столкновение пред вечною целию жизни?..

Псалом – населитель пустыни, псалом – укротитель городских торжищ. Эти слова святого отца переносят нас в то великое время, когда христианские подвижники, одинокие, ничего у себя неимущие, кроме одного свитка Псалтири и Евангелия, появлялись среди пустынь Сирии и Египта, оглашая их божественными псалмами, и когда на их молитвенный голос собирались вокруг их пещер многочисленные ученики, и таким образом безлюдная пустыня превращалась во многолюдную обитель. Эти слова святого отца переносят нас в то приснопамятное время истории Церкви, когда псаломские восклицания раздавались на всех городских торжищах и стогнах, разрушая совет нечестивых, укрощая волнения и буйства тогдашних совопросников и еретиков, врагов истины и правды, всех врагов Церкви. Мы не дерзаем поставить на ряду с этим великим временем наше время духовного уныния и маловерия. Тем более великим знамением милости Божией мы считаем то, что и в наше время, как в дни древние, возникают среди нас все новые и новые иноческие обители, все громче и громче оглашающия православную землю все тою же псаломскою песнею, которая созидала великие древние обители. Торжища и стогны городские ныне упали. На них раздаются не псаломские звуки мира и тишины, а неистовый шум раздора, корысти, бранныя слова, непристойныя песни. Только, как некий слабый отголосок древле раздававшихся на торжищах псаломских звуков, ныне можно услышать там псаломскую «песню нищей братии». Все мы знаем этих нынешних псалмолюбцев, восседающих на укромных местах торжищ, с раскрытою книгою псалмов на коленях, и медленно, слово за словом, в течение многих часов, перечитывающих избранные Давидовы псалмы¹. Откуда знают они, что псаломская песнь нужна и на торжище, что она есть истинный укротитель торжищ, по выражению святого отца? Поистине, их умудряет Господь. Но торжище может быть везде, где бывает неистовый шум торжищ, где слышатся необузданные речи, непристойные песни, где разыгрываются страсти, свойственныя торжищам. Да пристыдятся и усмирятся все такие места сознанием христианской обязанности непрестанного славословия. «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых..., но в законе Господни воля его, и в законе Его поучится день и нощь» (Псал. 1, 1–2) .

Псалом – охрана младенцев; псалом – украшение молодых людей и утешение старцев; псалом – самый приличный наряд для жен. Псалом есть такая песня, которая равно прилична и в детских лепечущих устах и в устах дряхлого старца, в устах мужчин и женщин. О какой другой песни можно сказать что-либо подобное? У нас есть избранные мирские песни. Если они назначаются для употребления молодых людей, то оне были бы странны в устах детей или старцев. Одно молитвенное славословие объединяет всех, все возрасты, полы, положения и состояния. «Дух Божий, ведя род человеческий к добродетели,– говорит святый Афанасий Великий,– к Своим Божественным учениям и молитвенным словам приложил сладкозвучность песни для того, чтобы мы воспринимали Его откровение не одним только умом, но и всем существом нашим, чтобы и жены и дети возрастом, повторяя божественныя слова, как повторяются песни, обучали души свои». «И малолетнего сына твоего научи петь преисполненные любомудрием псалмы Давида, – учит святый Иоанн Златоуст (Толк. на посл. к Кол. беседа 9), – для начала обучения возьми псалмы, говорящие о воздержании, или прежде всего псалом о несообщении с нечестивыми, с сею именно целию и поставленный во главе всех псалмов, или другие подобные псалмы». Нынешняя наука о воспитании неодобрительно смотрит на это отеческое наставление. «Псалмы, – говорят, – не детское чтение; с детей довольно однех сказок и басней». И действительно, всю детскую библиотеку ныне наполняют только сказками. Хорошо ли это? Не от этого ли излишества сказок и происходят многия крайности юношеского легкомыслия? Кто воспитан на одних сказках, тому и вся жизнь будет казаться только легкой сказкой, в которой нет ничего серьезного, требующего напряжения сил духовных и телесных. Между тем, по слову Божию, наша жизнь на земле есть время великих трудов и подвигов, предуготовляющих нас к наследию вечной жизни. Чем раньше поймет человек это, тем лучше. Людям молодым следует помнить, что все их, самыя лучшие, мирские песни скоро потеряют для них свой смысл, и тогда им не на чем будет отвести душу, если они не будут знать нестареющейся псаломской песни. Дети лучше, чем взрослые, запоминают всякие уроки и сохраннее удерживают их. И те уроки, которые заключены в псалмах, если они будут восприняты детским умом, то настроение, какое они вызывают, если оно будет воспринято детским сердцем, навсегда останутся достоянием человека, будут отдаваться в его уме и сердце и в зрелом его возрасте, и даже против его воли. Мы сами хорошо помним эти псаломские чтения на первых уроках грамотности. Всегда они производили на детей такое кроткое сдерживающее влияние, какого никакая, так называемая, нарочитая детская книга произвести не может. «Свидетельство Господне верно, умудряющее младенцы» (Псал. 18:8, 118:130). А почему псалмы, по выражению святого отца, служат не только охраною детей, начинающих свой жизненный путь, но и утешением старцев, уже завершивших его, думаю, вразумительно всякому, без пояснения. Мы знали преклонного старца, потерявшого уже зрение. Все его занятие состояло в чтении псалмов, которые он знал наизусть и читал не только по целым дням, но и среди ночи. И нужно было видеть, как озарялось при этом чтении его лицо, какое услаждение светилось в его незрячих очах! Так на чтении псалма он и почил вечным сном.

Не всегда, конечно, идут дни нарочитого покаянного душеиспытания и научения, во вретище и пепле. Бывают дни светлых торжественных воспоминаний, в сиянии которых человек на время забывает, что он раб греха, и хочет заменить свои покаянныя молитвы и песни иными песнями. Книга псалмов и тут не оставляет человека. Среди её скорбных покаянных псалмов есть псалмы светлого торжества и радости, озаряющие душу светом божественных обетований, как храм Божий освещается огнями полиелея при пении таких псалмов (хвалитных). «Всегда, во всякое время, при всяком положении, читающий псалмы найдет в них то, что ему наиболее потребно; не тогда лишь, когда человека постигли скорби и искушения и когда он томится угрызениями совести о содеянном грехе, бывает благовременно обращаться к книге псалмов, но и тогда, когда человек чувствует себя торжествующим, а врагов своих уничиженными, когда он испытывает потребность возблагодарить и прославить Бога за дарованную ему великую и богатую милость» (Св. Афанасий Великий).

Псалом – глас Церкви; он делает празднества ея светлыми. Такими словами святый отец заключает свою похвалу псалму. – Одним келейным чтением и пением псалмов не ограничивается их употребление. Главным назначением псалмов было всегда служить богослужебным целям, исполняться посреди церкви, в часы молитвенных собраний верующих, так как и Господь, и апостолы воспевали псалмы в своих молитвенных общениях. И Церковь широко пользуется примером своего божественного Учителя! Книга псалмов слышится в храме Божием чаще всех других священных книг. Чтения из неё предлагаются здесь и на вечернем богослужении, и на утреннем, и на литургии. Нет дня в году, в котором не полагалось бы какого-либо псаломского чтения. В течение каждой седмицы всего года книга псалмов прочитывается среди богослужений вся, от начала до конца, а в течение великого поста даже два раза каждую седьмицу. Многия места из псалмов и даже целые псалмы исполняются в храме Божием и песненно. Кто не знает таких псаломских песней, как: «Господи, воззвах к Тебе, услыши мя...» (Псал. 140, 1); «Бог Господь и явися нам...» (Псал. 117, 27); «Хвалите имя Господне, хвалите раби Господа...» (Псал. 134:1, 135:1); «Да исправится молитва моя, яко кадило, пред Тобою...» (Псал. 140, 2), и мн. друг. Даже те краткие молитвенныя восклицания, которыя чаще всего мы слышим в храме и сами повторяем в сердце своем, как-то: «аминь», «аллилуиа», «Господи помилуй», суть псаломские восклицания².

Такое обширное, и келейное и церковное, христианское употребление псалмов, по учению отцов Церкви, имеет для себя основание в том, что, по своему молитвенно-наставительному духу и характеру, они всего более приличествуют положению спасающегося человека и в этом отношении всего более, так сказать, родственны ему. «То, что написано в псалмах, – объясняет святый Афанасий Великий, – для читающого их служит как бы зеркалом, в котором он видит всего себя, во всех своих душевных состояниях. Некий старец, держа в руках книгу псалмов и указывая на нее, говорил мне, что в ней, по вдохновению от Духа Святаго, измерена и описана вся жизнь человека, все её душевные устремления, все движения его помыслов, и что, сверх изображенного в псалмах, ничего более в человеке не отыщется». Это тайное родство спасающейся человеческой души с молитвенными излияниями псалмов, ныне так часто забываемое, глубоко чувствовали древние христиане, и все свои мирские песни заменяли псаломскими песнями. «У нас, – рассказывает один учитель Церкви IV века, – везде услышишь псаломское пение: и пахарь, идущий за плугом, поет: аллилуиа! и покрытый по́том жнец развлекается пением псалма, и виноградарь, срезающий кривым ножем виноградныя кисти, не знает другой песни, кроме псаломской». Вот какие голоса слышатся нам из великого времени церковной истории! Если в то время так любили книгу псалмов, то, конечно, и жили по её духу и руководству. Оттого-то и слава этого времени так велика, что оно всегда служило предметом удивления и подражания для всех последующих христианских веков и поколений.

Поревнуем же и мы сему славному житию, вдохновляемому божественными псалмами! Да будет и у нас книга псалмов и охраною малолетних, и украшением взрослых, и утешением старцев, желанною песнию мужей и жен. Да обрящем в ней и мы ту тишину души, которой так неустанно, но и так тщетно ищут в неисчислимых книгах мирских библиотек. Аминь.