Красаускас Чеслав Иванович

Надпись на обороте: «На память Преосв[ященному] Владыке А[фанасию] Гр[игорьевичу] Сахарову от благодарного за доброту сердца Ч. И. Красаускаса. Клайпеда. Лит[овская] ССР. Лигонинес ул. 22, кв. 3».

ЦИА ПСТГУ

Соузник святителя Афанасия. Жил с ним в одной комнате в Зубово-Полянском Доме инвалидов, где они близко сошлись и находились в переписке до кончины Чеслава Ивановича 31 октября 1958 г.

16. XII.54

Дорогой Владыко.

После долгих путешествий я приехал на постоянное место жительства к своей любимой дочери и внукам. В Москве меня встретили все сестры и братья на станции и сестра Валерия, которая была у меня в Потьме, пригласила всех к себе, где собралось 14 человек самых близких мне родных. У нее я прожил 8 дней, или, вернее, ночей, а днями был в гостях у всех, по заранее составленному графику сестрой Валерией. За это время я был на вечерней службе в церкви св. Пимена. Очень хорошо содержится эта церковь. Мрамор, масса икон в золоте и серебре. Священник глубокий старец, а дьякон еще не старый, очень представительный с прекрасным баритоном. Хор средний из одних женщин, не считая одного мужчины. Церковь была полна народом, но большинство женщины, хотя было много военных и штатских мужчин.

Посетил я Мавзолей, музей изобразительного искусства, выставку Китайской народной республики, очень интересная, кино, театр и на дому у знакомых сестры – смотрел через телевизор оперу «Аида» и еще 2 пьесы.

Рассказал сестрам и братьям, как много я Вам, Владыко, обязан – все они просили, как и просят моя дочь и внуки, которым я тоже рассказал о Вашей доброте, – от их имени благодарить Вас и желают, чтобы Бог берег Вас на долгие годы в прекрасном здоровье и счастье. Я же со своей стороны приношу искреннейшую благодарность и обещание, как только буду в состоянии, понемногу возвращать свой долг. Я очень извиняюсь, что не возвратил 56 р[ублей] 50 к[опеек] со ст[анции] Потьма, но я был так расстроен, что совсем об этом забыл и только в поезде вспомнил и очень переживал.

Что нового у Вас, Владыко? Привет Роберту Арноль[довичу]⁷⁰¹, если он еще не уехал. Как Ваше здоровье? Если встретите моего Епископа, то и ему мое сердечное поздравление прошу передать.

Я уже начинаю привыкать у дочери, но как устроюсь, еще ничего не знаю. В последующих письмах опишу.

Внуки очень Вам благодарны и, кажется, собираются писать Вам. Дай Бог Вам, Владыко, всего хорошего. Преданный Вам Чеслав.

Мой адрес: Клайпеда, Лит[овская] ССР, Лигонинес ул., 22, кв. 3.

Красаускас Ч. И.

Д. 3. Л. 24–25 об. Подлинник. Автограф.

Уважаемый Владыко!

Дедушка привез Ваши подарки к Рождеству Христову мне с сестрой и отдельно для меня плитку шоколада за то, что я люблю и уважаю свою маму. Я и сестренка были очень рады и счастливы, получив эти подарки, а я особенно, и потому я хочу от всей души поблагодарить Вас за внимание ко мне, за что буду просить Бога для Вашего здоровия и долгих лет жизни. Дедушка рассказал нам, как много хорошего сделали Вы для него за все время и особенно когда его раздели перед отъездом к нам и как Вы его одели, чем спасли его от простуды в дороге. И за это я хочу Вас от всего своего молодого сердца поблагодарить, потому что я очень люблю своего Дедушку. Поздравляю Вас с Рождеством Христовым и хочу, чтобы Бог Вам дал хорошее здоровие и долгую жизнь, о чем буду просить Бога. Посылаю облаток, который я поделил с Вами по случаю Рождества Христова.

Казик Мисюра.

1954 XII/16 д[екабря].

Д. 3. Л. 26–26 об. Подлинник. Автограф.

2.I.1955 г.

14 час[ов] 15 мин[ут] 42 сек[унды] и 17 терций!

Дорогой Владыка!

Примите мое, моей дочери и внуков самые наилучшие пожелания в жизни Вашей и наше поздравление с Праздником Рождества Христова, по случаю чего просим Бога, чтобы ниспослал Вам здоровья и всякого благополучия на долгие, долгие годы жизни Вашей, в которой Вы, будучи Сами в несчастье, делаете так много бескорыстного добра Вас окружающим, поддерживая их морально и материально.

Надеюсь, что это наше поздравление, с такой точностью времени отправленное из Клайпеды, которая находится на расстоянии от ст. Потьма в 1706 кил[ометров], а от Вас 1,2 кил[ометра], т. е. всего 1707,2 кил[ометра] – прибудет к Вам в самый Праздник т. к. Ваше письмо, отправленное мне 27.XII н[астоящего] г[ода] прибыло ко мне 1.I.1955 г. в 17 ч[асов] 02 м[инуты] 59 сек[унд] 05 терций по Московскому времени.

За это письмо и поздравление с Новым Годом вся моя семья со мною вместе шлет Вам и всем, через Ваше посредничество нас поздравившим, – наше самое сердечное спасибо, с взаимным пожеланием Вам, Р[оберт] А[рнольдович], П[етр] А[лександрович]⁷⁰² и Т[еодор] Г[отфридович]⁷⁰³ прекрасного здоровья, счастья и исполнения Ваших заветных желаний.

Может быть, и не совсем удобно в этом письме, со всякими наилучшими пожеланиями, вступать в полемику с Вами по поводу литовца – разиня [рот], смотревшего на прекрасное метро. Но нужно внести некоторую ясность, почему у литовца разинулся рот, смотря на чудеса техники и искусства всюду бросающиеся на глаза в метро, – а потому, что он, литовец, думает, что уехавшие из Литвы мастера строили это метро. А что касается «пиджака», то т. к. это слово не литовское, а скорее Владимирское, то и ответственность за правильное его написание я брать на себя не могу. Пусть разбираются [с] этим «Полтавские украинцы».

Спасибо за газетную вырезку – она своевременно попала в корзину вместе со второй строчкой снизу. Спасибо и за последние новости из Вашей жизни. Чувство жалости, полнейшего удовлетворения, сожаления, что люди сидят в шапках в местах, где на дверях крупным шрифтом написано «снять головные уборы», и радости за благополучие некоторых живых существ, обитающих [в] Д[оме] инв[алидов], боролись во мне. Очень буду рад, если получу еще такие новости.

Живу я пока неплохо. Конечно, разница более 50 лет в возрасте с внуками сказывается во взглядах на повседневные жизненные явления, и дочери пока приходится быть арбитром-судьей в таких случаях, чтобы не допустить до конфликта. Но хочу надеяться, что время сделает свое и я с внуками сумею, принимая во внимание мое миролюбивое воззрение на жизнь, найти общий язык. Здоровье мое без перемен. Погода – осень с дождями. Правда, сегодня немного подмерзло. Вместе с Вашим получил 3 письма, адресованные мне на Потьму, за что спасибо Р[оберту] А[рнольдовичу].

Еще раз желаю Вам всякого благополучия, преданный Вам

Чеслав.

P. S. I. Привет и наилучшие пожелания Епископу Матулионису.

P. S. II. Ругайте – но передайте адресату это письмо.

Д. 4. Л. 25–26 об. Подлинник. Автограф.

30.I.1955 г.

16 ч[асов] 20 м[инут] 45 сек[унд]

Глубокоуважаемый Владыко!

Намеревался писать Вам только в начале февраля, но, получив вчера В[аше] письмо и узнав из него столько новостей, получилась настоятельная необходимость поделиться с В[ами] своими впечатлениями, потому что я живу отшельником, т. к. никуда не хожу, знакомых не имею и знаю только работы по хозяйству и каждые 7 дней, плюс к этим работам, еще исполнение обязанностей шеф-повара. Дочь работает семь дней по 16 час[ов] с 8 до 23 ч[асов] и после имеет 7 дней выходных. Уезжает в 7 час[ов] и возвращается в ½ 23 ч[аса]. Тяжело ей, и я всячески стараюсь ей помочь по хозяйству, т. к. дети остаются детьми, им бы только поиграть, сходить в кино, но и покушать и чтобы повкуснее да получше. Вечером выхожу «без номера», в В[ашей] шубе, бурках и галошах, потому что постоянно дожди, грязно и скользко. Город стал большим, около ста тысяч жителей и все больше «владимирские», много фабрик и заводов, хотя разницы до сих пор не знаю, что значит завод, а что фабрика. Когда я жил в Клайпеде с 1923–29 гг., тогда город совсем иначе выглядел, был небольшого государства портовый город с 60 тысячью⁷⁰⁴ населения. Не было никаких сигналов, для автомашины и пешеходов, регулирующих движение, да автомашин, может, и было штук 50. Теперь машина за машиной легковые, грузовые, автобусы, мотоциклы с прицепами так и снуют, и без сигналов – нельзя было бы через улицу перейти, но, несмотря на сигналы, каждый день бывают жертвы, а 2, за мою бытность, со смертельным исходом. Публика на тротуарах совсем другая, как в старое время, все бегут, спешат, у каждого почти в руках чемоданчик, как В[аш], малый, черный, – все спешат в магазины за покупкой продуктов. Город отстраивается после войны, т. к. сильно пострадал, но мой дом, где я жил раньше, стоит невредимый. Везде громадные электрические краны при постройках, все в 4–5 этажей дома – коробки с башнями и шпилями, но после выступления Хрущева эти шпили, должно быть, не будут ставить, т. к. похоже на церкви. Ввиду большой стройки город довольно грязноват, может потому, что постоянно дожди, но раньше и при дождях было чище. Хожу чаще всего на станцию посмотреть на поезда и как работают железнодорожники. Станция тоже изменилась, не все еще отстроилось. Несколько раз был посмотреть море. Оно не изменилось нисколько: бушует так [же] само, как и 25 лет тому назад. Только берега его не такие свободные, разные застройки – маяки, вышки, склады и т. д. Неуютно стало на пляже, да и сам пляж стал коротким. Ходил на кладбище навестить могилу сестры жены, может, придется рядом лечь с ней. Тяжелое впечатление оставил этот визит: война разрушила прекрасные памятники – часто в ямах от снарядов можно встретить черепа и кости человеческие. В кино и театре еще не был, потому что с финансами трудно – это раз, а во-вторых, не хочу стоять в очереди за билетами с утра до вечера. Есть только 7 кинотеатров и 1 драматический театр. Это, конечно, мало на столько жителей. В магазинах все есть, но есть и очереди, в которых уже пришлось постоять, но в этом году будут открыты несколько новых магазинов, т. к. население города растет, но и расширяется торговая сеть. Здесь несколько жизнь дешевле, чем в Мордовии, например, молоко хорошее, без подделки, носят дочери на квартиру по 3 руб[ля] за литр. Исходя из этого, можете заключить, что и остальные продукты дешевле у нас. До сих пор не работаю нигде, но надеюсь, что весной, когда начнется строительный сезон, устроиться каким-нибудь сторожем или кладовщиком и помаленьку начать рассчитываться. С «Никулькой» еще счета не сводил – дочь говорит, брось, забудь этих подлецов, как-нибудь проживем. И вот не знаю, писать на него жалобу и требовать, чтобы с него взыскали 180 руб[лей], которые дали Вы на обмундирование мне, т. к. без Вашей помощи я должен был ехать при –18° в брюках, верхней рубахе и зимней фуражке-шапке, которую он милостиво соизволил не забрать.

Ваши новости очень меня порадовали: теперь стало больше похоже на то, что Вы не заключенные и имеете некоторые права. Но вот видите, Владыко, что буква «К» самая прекрасная: с нее начали уезжать домой, а именно Красаускас, Капкин, Пукис, Статкус, и вообще, как только человек с буквой «К» – значит, счастливый. Вот Р[оберт] Ар[нольдович] тоже имеет «К», но уж очень далеко, в хвосте длинной фамилии, и потому счастье не замечает ее. А на «С» никто еще не уехал? Как «Гореев», не успокоился, и все смотрит, как бы, согласно положения, «чутко и внимательно» отнестись к Вам?

В заключение прошу принять наилучшие пожелания Вам от меня, дочери и внуков. Сестре напишу о том, что Вы желаете. Она загнала иголку в руку – нужна операция.

Не откажите, Владыко, передать карточку Р[оберту] Ар[нольдовичу] и привет всем жителям Вашей комнаты № 6, а также Ник[олаю] Иль[ичу]⁷⁰⁵, Ник[олаю] Петровичу⁷⁰⁶ и <...>. Конст[антина] Казимир[овича]⁷⁰⁷, день именин не знаю. Привет епископу Матулионису. Преданный Вам Чеслав.

Д. 5. Л. 48–49 об. Подлинник. Автограф.

4.VI.1955 г.

18 ч[асов], 47 м[инут] 34 сек[унды]

Клайпеда

Дорогой Владыко!

Может, Вы уже вычеркнули из списка литовскую фамилию на основании полнейшего молчания владельца этой фамилии, которая, кстати, начинается с самой красивой буквы «К».

А молчание явилось следствием того, что присланное Вами от 21.IV письмо с вырезками газетными, которые получил я 26.IV, – мною было отправлено одному видному железнодорожнику, моему сердечному другу, в Вильнюс, дабы он ознакомился с «порядочками» на жел[езной] дороге и сделал бы соответствующие выводы, чтобы не допустить этого на Литве. Посылая это письмо, забыл записать Ваш адрес и, когда взялся за ответ, смотрю – нет адреса. Пришлось ждать, когда он вернет письмо, т. к. я об этом его просил. И вот, получив обратно письмо с адресом, я взялся за ответ. Хотя, пока начну отвечать, хочу в свое оправдание всю вину взвалить на Вас, Владыко. Если бы Вы не сделали нападение на жел[езную] дор[огу], я бы не посылал письмо другу и не получилось бы задержки с ответом. Думаю, Вы, Владыко, согласны с этим. А теперь начну ответ. Я очень рад и понимаю Вас, что в книгах Вы нашли счастье. Ведь я знаю, какой Вы любитель и ценитель хорошей книги. Как у Вас окончилось дело с паспортом, может, счастливее, чем у меня. Статкус свои деньги получил, но подал прокурору жалобу и получил ответ, что надо судом требовать полную стоимость часов. Будет подавать в суд Свердловский городской финотдел. Мои дела в этом отношении еще не окончились, т. к. за кольцо мне прислали 43 руб[ля]. Вчера я написал опять прокурору в Свердловск с просьбой ответить, почему так мало за золотое, 8 гр[аммов] весом, кольцо, уплатили. За эти деньги и серебряного кольца не купишь. О изъятых при аресте ценностях ни слуху ни духу, должно быть, пропали. В отношении снятия судимости тоже ничего не отвечают. Роб[ерт] Арн[ольдович] пишет, что он узнал из достоверных источников, что судимых ОСО дела 9 месяцев разбираются, а судимых Трибуналом – один год. Вот Анкудинов счастливый, ему судимость сняли. Но я Анкудиновым ни в лагере, ни в Д[оме] Инв[алидов] не был, а потому в благоприятный исход моего дела смотрю не так оптимистически, как Р[оберт] Арн[ольдович], он все утверждает, что я буду реабилитирован. Поживем – увидим, хотя насчет «поживем» у меня тоже свой взгляд: думаю, что уже не много осталось – язык все не дает спокоя, и хотя врачи ничего не находят, а говорят: это на нервной почве, я предполагаю, что там в языке растет рак, который меня замучит и, конечно, переживаю не от того, что смерти боюсь (здесь такое хорошее кладбище, и я ухаживаю за могилой своей свояченицы, около которой, думаю, скоро лягу), но боюсь страданий и голодной смерти, до которой тянутся долгие дни и особенно ночи. Нигде не работаю, без паспорта не принимают, хожу на огороды, делаю грядки, сею овощи, садил картофель, варю обеды, словом, время идет быстро. Давление крови как-то не чувствую, хотя читать много не могу – начинает болеть голова. Сердце пошаливает, но очень радикально действуют валерьяновые с ландышевым капли. У Вас, Владыко, я много раз их получал, даже один раз ночью. Хожу в лес, собираю сосновые шишки для самовара и для растопки плиты, очень хорошо. В общем, стараюсь хоть чем-нибудь быть полезен дочери. Не могу свыкнуть с сознанием паразитизма. А дочери очень пока тяжело – с 1.I этого года по сокращению штатов ее уволили из Планового Отдела Исполн[ительного] Ком[итета] г. Клайпеды, теперь работает в торговой сети, оклад малый, если не выполняют план, то 360 руб[лей], а выполнить план трудно т. к. нет продуктов ходких. Один раз получила 890 руб[лей], это в апреле, а то все мало получает, а семья из 4-х человек. Надо одеть и прокормить. Но больше не буду печальные темы вспоминать. Весь май, который, кстати, был холодный, как февраль, – ходил я на майскую службу в костел, очень люблю эту службу. Народу всегда полно было, все (за исключением немногих, и в том числе и я) всю службу стоят на коленях. Образ Матери Божией убран цветами, живыми, и иллюминирован электр[ическими] лампочками. Очень торжественно, величественно и приятно было душе. Но это уже кончилось...

Сердечный привет Вам, Владыко, от дочери и внуков. У них теперь экзамены.

Как Ваше здоровье? Кто Вам пишет из Потьмы? Желаю Вам здоровья и долгих-долгих лет жизни счастливой, остаюсь преданный Вам Чеслав.

Надеюсь когда-нибудь получить от Вас ответ.

Подлинник. Автограф.

Мой адрес: Клайпеда Лит[овской] ССР, Лигонинес, 22–3.

Кр[асаускас] Ч[еслав] Ив[нович].

Д. 7. Л. 72–73 об. Подлинник. Автограф.

1.XI.1955 г.

Клайпеда

Дорогой Владыка!

Вчера вечером решил писать ответ на Ваше письмо от 14/IX, а перед этим опять прочел (всего пятый раз со дня получения 19.IX), посмотрел на «мальчишку», с архиерейской тростью и с черными, как уголь, глазками, хотя «старик» имеет небесного цвета глаза, видно, фотограф перестарался, – и после такого вступления, или, вернее, подготовки, взял бумагу, конверт с маркой, но... подумал, лучше завтра напишу, и отложил, не по лени, а предчувствие подсказало: не пиши сегодня... И вот наступило «завтра», то есть 1.XI, и в это «завтра» почтальон принес письмо со штемпелем «27.Х.55 Москва». Думаю, кто же это пишет, почерк как будто знакомый, но почему «Москва»? Решил – видно, Владыка кому-нибудь поручил бросить в Москве по своей привычке старой. Читаю, и так стало радостно на душе за Вас, Владыко, что Вы к «милому пределу», по милости Божией, получили возможность переселиться. От всего сердца поздравляю Вас я и моя дочь с внуками, желая, чтобы Бог сохранил Вас на долгие годы в хорошем здравии в дорогой Вам местности.

Это известие так приятно повлияло на мое настроение, что в этот же день, уже больше не откладывая на завтра, старый железнодорожник, литовец и католик взялся за перо, чтобы ответить на Ваше, дорогой Владыка, письмо от 14.IX и 27.Х.

Так как оба письма и «мальчишка» лежат передо мною, то начну по порядку отвечать. Епископа своего, имя которого я знал, т. к. сестра у меня есть Теофилия, я поздравил с днем ангела своевременно благодаря Вашему в это дело вмешательству, за что от души шлю Вам спасибо. От епископа получил 18.Х письмо, в котором он благодарит Бога за свое хорошее здоровье, а также за улучшившуюся жизнь в Д[оме] Инв[алидов] во всех отношениях, т. е. как в режиме, так и в питании. Все хлопочет о разрешении вернуться на родину и имеет надежду на последнюю амнистию, которая кстати меня, должно быть, не касается, т. к. я был взят по «Деканозовскому⁷⁰⁸-Бериевскому» набору за 8 дней до войны, т. е. 14.VI.1941 г. и имею п. п. 1а и 10–11. Как Вы на это смотрите? Здесь я не имею с кем посоветоваться. Петкун – тот, конечно, подпал под эту амнистию.

Дальше насчет «старика», который сделал путешествие ко мне, но я, побоясь, чтобы кто-нибудь не подумал, что я стащил его, т. к. нигде не видно было о его согласии приехать ко мне, просил его проделать еще раз такой конец по земле русской из литовской, чтобы захватить с собой доказательство о собственном желании приехать ко мне в Литву. Надеюсь, что скоро опять увижу его на Земле Литовской со всеми верительными грамотами. А что касается милого «мальчишки» с архиерейской тростью в руках, то должен Вас заверить, что он очень «милый», никакого шума не производит, и мы оба с ним просим разрешения остаться в Литве навсегда.

А с арифметикой у меня всю жизнь неполадки, и в данном случае еще нужна Ваша консультация, т. к. я не знаю и «мальчик» тоже – по какому календарю, т. е. старому или новому, надо считать его день рождения. Он говорит, что не помнит, по какому стилю родился. Я записал по новому стилю: день ангела С[ергия] – 5.VII, А[фанасия] – 2.V и день рождения – 2.VII – как правильно?⁷⁰⁹

Как устроился милый и добрый о. Никол[ай] Львович⁷¹⁰? Вам он, должно, пишет? Мне Мих. Ив. Кач[?]⁷¹¹ не ответил, а Вы, Владыка, узнали что-нибудь о нем? Никол[ай] Ильич⁷¹² написал обстоятельно-подробное письмо о жизни в Д[оме] Инв[алидов] и своей лично. Здоровье его слабое, но надеется на Бога – думает, еще протянет некоторое время. О Мелькумове он отзывается как о мерзавце. Теперь выбрали новую бытовую комиссию. Кстати, его письмо посылаю Вам, как ознакомитесь – уничтожьте. Очень сожалею, что Вы не доверяете литовскому рыбному флоту, а он все-таки работает по-стахановски.

Ожидая подробностей, касающихся Вашего переселения, шлю наилучшие пожелания Вам, Владыко, от дочери, внуков и свое. У меня новостей еще никаких, живу на старых правах или, вернее, бесправии. Зрение левого глаза сильно ухудшилось вследствие кровоизлияния. Пришлось купить очки по совету врача – + 3. А долго не писал потому, что не хотел надоедать, но если ничего, то буду писать чаще. Преданный Вам Чеслав.

Д. 10. Л. 40–41 об. Подлинник. Автограф.

4.XI.1955 г.

Клайпеда

Дорогой Владыка!

Вы подумаете: что это он зачастил, то не писал с 5.IX, а то через три дня опять письмо. Но не удивляйтесь, дорогой Владыка. Я счастлив и потому с Вами первым хочу этим счастьем поделиться, т. к. знаю, что Вы тоже будете обрадованы моим счастьем. Вчера, т. е. 3.XI, я получил из Прокуратуры маленькое извещение, сделавшее переворот в моей жизни. Когда я пришел домой из кладбища, где подготовлял могилку сестры жены к зиме, и внучка показала мне письмо из Прокуратуры, у меня опустились руки – думаю: отказ, потому что, если удовлетворили бы мою жалобу, то что писать мне, надо по линии МВД дать соответствующее распоряжение. Дрожащей рукой вскрыл конверт, и вот что там было написано:

Прокуратура        29.X.1955 г.

СССР №13/12–14114–54

Москва. Ц[ентр], Пушкинская, 15-а

Лит[овская] ССР. г. Клайпеда, Лигонинас 22–3.

гр. Красаускасу Чеславу Ивановичу

Сообщаю Вам, что определением Верховного Суда СССР от 26.Х.1955 г. уголовное дело в отношении Вас прекращено за отсутствием состава преступления.

Прокурор Отдела по Спецделам

Н. Щербинин.

26–27.X. рс.

Правда, коротко, а как много этим сказано. Сегодня я написал этому прокурору отдела по спецделам заявление с просьбой, не задерживая, возможно скорее ответить мне на следующие вопросы:

Кто и когда восстановит мои гражданские права?

Куда я должен обратиться за получением своих документов, изъятых при аресте (особенно послужного списка).

Причитается ли мне пенсия, т. к. я до момента ареста имел около 30 лет работы на жел[езной] дор[оге], и как я должен ее получить, т. е. за время заключения будет ли мне уплочено.

Положена ли мне компенсация, по какому расчету (в день ареста я получал 800 р[ублей] в мес[яц]) и кто должен выплатить мне эту компенсацию.

Очень жалею, что Вашу бесценную посылку израсходовал: внукам купил ботинки, на зиму угля да еще кое-какие расходишки – теплого белья себе, рукавицы и осталось полторы сотни, а то поехал бы в Москву – там скорее дело продвинул бы, с братьями и сестрами встретился бы да и к Вам, Владыко, недалеко, а очень хотел бы Вас еще перед смертью увидеть. Но, может, Бог даст, они мне кое-что выдадут, тогда свою мечту обязательно осуществлю. Ведь к Вам через Москву ехать надо из Литвы, конечно.

Вот видите, Владыка, что повод этому письму был основательный. А как Вы устроились на новом месте? Я очень радуюсь, что Вы довольны новым местожительством, но, может, и Вам прислали походящее на мое письмо. Жду и очень прошу не отказать написать причины переезда. Может, Вы, Владыка, слыхали, как компенсируют невинно осужденных. Буду с нетерпением ждать ответа. Привет Вам от дочери и внуков, которые очень счастливы моим счастьем.

Преданный Вам Чеслав.

Д. 10. Л. 47–48 об. Подлинник. Автограф.

Христос Воскрес!!!

Дорогой Владыка!

Поздравляя Вас с Светлым Праздником Воскресения Христова, я, дочь моя и внуки, желаем от всей души и сердца здоровья, прося Бога сохранить Вас на долгие годы.

Дорогой Владыка, спасибо за заботу о моем здоровье, которое немного стало лучшим то ли благодаря весне, то ли Вашим заботам, выразившимся в присылке «Лимонного рецепта». Головные [боли] успокоились, и самочувствие стало лучшим. Вчера получил Ваше письмо на имя внука Казимира Казимировича Мисюра, которое, до возвращения внука из кино, организованного ученикам по случаю 1.V, я, сгорая от нетерпения узнать, что Вы ему пишете, все-таки не распечатал, а ожидал с 13 до 17 часов, когда и узнал о Вашем беспокойстве за состояние моего здоровья. Очень извиняюсь за долгое молчание, на что никакого серьезного оправдания не могу придумать – все откладывал, а время шло. Все собираюсь в путь-дорогу на дольшее время, и этими делами перегружен мой мозг. Заранее прошу прошения, если не напишу больше в этом месяце. Хочу начать свое путешествие 13.V, т. е. на другой день после дочери дня рождения, который она празднует 12.V и просит не уезжать раньше. Поеду к свояченице, а затем в Вильнюс к тете и оттуда в июне в Петушки прямо к Вам, если на это будет действовать Ваше старое любезное приглашение. В Вильнюсе присоединится ко мне Казик. О дне нашего приезда в Петушки сообщу письмом. Если будете иметь время и желание, очень прошу сообщить, далеко ли от станции жел[езной] дороги до Вашей квартиры и есть ли там транспорт вроде автобусов.

Получил от Епископа Теофилия письмо. На здоровье, слава Богу, не жалуется. Пишет, что снят режим с Д[ома] инв[алидов] и теперь считается на общих основаниях. Лагеря совсем ликвидируются, поэтому ожидается большой наплыв инвалидов. Коменданта сняли. Остался один Никулька с заместителем, который раньше был его шофером, а молокосос Оленин опять кадрами заведует. Из старых знакомых почти никого уже не осталось, кроме Епископа и Юнгуса.

Пенсию мне не увеличили, как и всем, только все обещают, может, в этом году не будет увеличения.

Петкуна адрес где-то затерялся, потому до сих пор ему не написал.

А теперь самое главное – это что просили Вы насчет Р[имско]-Кат[олического] календаря. Не могу достать его в Клайпеде. Обращался я к местным ксендзам – все уже распроданы. Но как буду в Вильнюсе, то куплю и перешлю Вам, с указанием, когда будет в 1957 г. Св[ятая] Пасха и другие годовые праздники.

Вчера начались самые красивые богослужения – это майские молитвы в честь Божией Матери. Это бывает в 20 часов, а значит, каждый день, до отъезда, в это время буду в костеле.

Еще раз желая Вам, Владыка, здоровья, остаюсь преданный вам

Чеслав.

P. S. Адрес мой остается старый, и получаемые на мое имя письма дочь будет пересылать мне, по месту нахождения.

Чеслав.

Клайпеда

1956 г.V.2 дня 9 ч[асов] 58 м[инут] 15 с[екунд] 40 тер[ций].

Д. 14. Л. 5–8. Подлинник. Автограф.

29.V.1956

Киселишки, Литсо

Дорогой Владыка!

Наконец-то собрался я в круглосветное путешествие, выехав из дома 18.V.56 г. в 23 час[а] 00 мин[ут] 15 сек[унд] и 20 тер[ций]. Пишу все еще из Литвы, из дома сестры моей жены, который находится почти на границе БССР, в 321 кил[ометре] от Клайпеды на запад. Это моя уже 4-я остановка после выезда из дома.

Здоровье мое на 3+, и думаю прожить здесь дней 10–12, т. к. мне очень нравится здешняя природа, что благотворно отражается на моем здоровье. Это бывший застенок, по здешнему названию, и Вы, Владыко, не подумайте, что это в прямом смысле «застенок». По Вашему – это бывший хутор, от которого остался дом, амбар без крыши, хлев для скота и погреб-ледник да на берегу пруда баня. В пруде водятся караси. Вокруг местность холмистая, поросшая сосновыми лесами. В 1,5 кил[ометрах] большое озеро с высокими берегами. Все цветет, зеленеет. Прием очень сердечный. Молока, сметаны, масло, яички, мед и прочие прелести хуторской жизни в не ограниченном нормами количестве. А все вместе взятое очень хорошо и успокоительно действует на нервную систему. Подробнее расскажу, если Бог дозволит побывать у Вас, Владыка, в конце июня или в начале июля м[еся]ца с. г.

Ваше письмо, Владыка, получил я l.V, a 2.V написал ответ.

Лимонный рецепт один раз полностью принял. Некоторое время после окончания приема этого лекарства стал лучше себя чувствовать, но через некоторое время опять возобновились головные боли, но гораздо слабее и периодически. Как начал путешествовать, боли прекратились.

Получил от епископа Теофилия письмо, в котором сообщил о выдаче всем им паспортов, снятии с Д[ома] Инв[алидов] режима и разрешении, кто хочет, уехать к родным.

Для Вас, Владыка, календарь куплю в Вильнюсе, где предполагаю быть около 15-го июня и почтой пошлю с отметками о праздниках в 1957 г. В Клайпеде ксендзы обещали, но так я и не дождался этого календаря.

Когда буду в Белоруссии, напишу Вам свои впечатления из этого края. Очень хотел бы узнать о Вашем здоровье и поэтому подаю свой адрес в БССР, где я буду до 14.VI.

БССР Молодечинская обл[асть]

р[ай]он и почта Дуниловичи

Д-ру Сивицкому А. И. для меня.

Если найдется свободного у Вас времени, прошу литовцу, находящемуся в Белоруссии, написать несколько о себе.

Остаюсь преданный

Вам Чеслав.

Д. 15. Л. 61–62. Подлинник. Автограф.

13.VII.1956 г.

Болшево

Дорогой Владыка!

Хотя 69 лет тому назад (15.VII.1887 г.) меня и не было на свете, но все-таки я не забыл, что в этот день родился дорогой Владыка, Епископ Афанасий.

А потому как литовец, католик и железнодорожник шлю Вам свои от души и сердца самые лучшие пожелания и молю Бога, дабы Он наградил Вас хорошим здоровьем и сохранил жизнь Вашу, на радость многих и многих людей, на долгие годы. В жизни так мало хороших людей встречается, но и из встреченных мною – Вы самый хороший, по этой причине я постоянно думаю о Вас и все свои радости и горе сообщаю Вам. В прошлом письме писал о несчастии с дочерью, у которой при ревизии обнаружилась недостача около 1000 руб[лей], теперь же могу радостную весточку написать о том, что при ревизии ошибочно пропустили товара на около 600 руб[лей], и поэтому недостача уже не так страшна, а главное, на ее работе это не отразится. Недостачу она, конечно, сразу пополнила, одолжив денег у своих друзей, но могли снять с работы – теперь же только ревизоры извинились за свою плохую ревизию. Вот это все меня радует, и я делюсь своей радостью с Вами, дорогой Владыка, зная точно, что Вы по доброте своей души будете тоже рады вместе со мною.

Как Вы съездили во Владимир и когда возвратились? Я, приехав в Москву, благодаря плохой погоде, нигде не был, за исключением кинохроники, в которой работает Администратором моя самая младшая сестра Елена. Казику там очень нравится, и он помогает своей бабушке: отвечает по телефону, сидя в ее кабинете, когда она по долгу службы должна находиться в других помещениях кино. Интересное кино: не надо и газет читать, все, что случается в жизни, там отражено. Я видел путешествия по Аргентине, Афганистану, Миланскую выставку, приезд шаха и шахини Персидских в Москву и много других событий, как, напр[имер], воздушный парад в Тушине и т. д. Оставив Казика и дальше «работать» в кинохронике у бабушки Елены, я переехал на дачу к Валерии, где отдыхаю от большого города, шума и вони от машин. Плохо, что дождь ежедневно, но все-таки хожу в лес, где нахожу грибы и землянику. Помогаю брату выхлопотать все положенное ему вследствие полученной реабилитации, т. к. он тоже Ежова жертва и был в заключении в Коми АССР с 27.II.38 по 16.IV.44 г., а сейчас реабилитировали. Так и проходит время. Домой собираемся, если не придется лечь в больницу, около 15.VIII. Хотелось бы купить Казику ученическую форму, т. е. костюм, стоящий 230 р[ублей], и фуражку – 29 р[ублей], но немного не хватает – придется, может, подождать до 20.VIII, когда получу пенсию. Вот, кажется, и все, что было на душе.

Вы, дорогой Владыка, не затрудняйте себя скорым ответом, и если найдете свободное время, то черкните несколько слов о себе по получении следующего моего письма. Валерия шлет Вам сердечное поздравление. Казик в Москве. Он не знает, но я за него целую Вас.

В Москву возвращусь 17.VII и буду жить по адресу, какой указан на конверте.

Остаюсь преданный Вам Чеслав.

Д. 16. Л. 50–51 об. Подлинник. Автограф.

7. IX 1958

Дорогой Владыко!

С февраля болею, а с марта нахожусь в больнице с высоким кровяным давлением (250/140).

Сестра Валерия тоже в больнице, в Москве. В больнице узнал, что Епископ Матулионис живой и управляет своей епархией без назначения его на этот пост со стороны властей. Вот поправлюсь – напишу подробнее. Спасибо за память о литовце и его Св[ятой] Пасхе.

Сердечный привет от дочери и внуков. Ваш Чеслав.

P. S. Тяжело много писать. Имею много долгов в этом отношении.

Д. 31. Л. 19. Подлинник. Автограф.