Ковригин Александр Павлович

Знакомый святителя Афанасия по Зубово-Полянскому дому инвалидов. До ареста жил в Маньчжурии.

7/ХII 1954 г.

Дорогой владыка!

Недавно я узнал от Петра Николаевича⁶⁶⁹, что он получает от Вас письма и сам Вам пишет. Я тоже решился написать Вам маленькое письмо. О себе я могу Вам сообщить, что я помаленьку работаю, работа моя не слишком тяжелая. Но на работе время проходит как-то скорее, и я сам добровольно пошел работать, хотя мог бы и не работать, так как все моя гипертония не оставляет меня. Как Ваше здоровье? Как Ваше давление? Ведь у нас с Вами одинаковая болезнь, надеюсь, что Вам все же лучше стало, т. к. сейчас Вы живете в более лучших условиях, чем раньше. Борис Иванович⁶⁷⁰ недавно получил письмо от Анкудинова, в котором он сообщил, что Вы живете в Инвалидном доме не так уж плохо, как представляли себе раньше.

Жизнь наша стала гораздо легче во всех отношениях, чем была раньше, и думаем, что дальше еще будет лучше. С Сережей⁶⁷¹ мы расстались по-братски, он все работает там же на той же должности и мечтает скоро встретиться со своей семьей. Мы с Комлевым часто вспоминаем о нем и говорим, что он неплохой товарищ. Писем из дому я не получаю, и если Вы сможете, то, пожалуйста, напишите моей жене по адресу: Дальний, Общество советских граждан, Юлии Викторовне, о том, что я жив и здоров и мечтаю приехать к ней. Пусть она меня ждет.

Дорогой Владыка, я был бы очень рад получить от Вас хотя бы маленькую весточку и узнать о том, что мое письмо дошло до Вас. Не думаете ли Вы переехать в гор[од] Владимир? И можно ли оставить дом инвалидов по собственному желанию? Что Вы делаете, неужели по-прежнему занимаетесь приготовлением пищи? Я думаю, что это Вам порядочно уж надоело. Все знакомые шлют Вам привет и наилучшие пожелания, и частенько вспоминаем Вас добрым словом. Желаю Вам, дорогой, здоровья и опять здоровья. Молите Бога за нас.

Искренне уважающий Вас Ковригин.

Д. 3. Л. 4–5. Подлинник. Автограф.

30/XII–54 г.

Дорогой Афанасий Григорьевич!

Поздравляю Вас с Новым Годом и праздником Рождества Христова. Желаю Вам в новом году здоровья и всего наилучшего. Не так давно писал Вам письмо, но не знаю, дошло оно до Вас или нет, т. к. от Вас ответа не получил. Сообщаю Вам, что я по-прежнему живу помаленьку, мечтаю и молюсь о возвращении к своей семье, но не знаю, удастся ли это когда-нибудь. На все воля Божия, здоровье по-старому, не улучшается и не ухудшается, от избавления от гипертонии нужна спокойная жизнь, в кругу своей семьи, а также и лекарства, которых у меня нет. Как Ваше здоровье? Как Вы чувствуете себя и лечитесь ли от гипертонии, которая и у Вас имеется. Живем мы потихоньку, частенько вспоминаем о Вас и поминаем добрым словом. Жить по сравнению с прежним стало значительно легче, только одного никак не могу – связаться со своей женой Юлией Викторовной, которая живет в г. Дальнем, Общество советских граждан. Не можете ли, Владыка, сообщить ей о том, что жив еще и думаю когда-нибудь вернуться домой, и пусть она ждет меня, буду очень благодарен Вам.

Все знакомые Вам шлют Вам свои поздравления и пожелания Вам здоровья.

С Сережей никак не могу установить связь, но знаю, что он на старом месте и все на прежней должности.

Пожелаю Вам всего наилучшего, а главное – здоровья. Храни Вас Бог.

Искренне уважающий Вас

Ковригин.

Д. 4. Л. 49–49 об. Подлинник. Автограф.

16/I 1955 г.

Дорогой Афанасий Григорьевич!

14/I с[его] г[ода] получил от Вас посылку.

Большое, большое спасибо за Вашу помощь и за память обо мне. Мне она напомнила всегдашнюю Вашу доброту ко мне и частые Ваши «табачки», в особенности круглые цветные конфетки. Петр Николаевич и Арсений⁶⁷² тоже вслед получили от Вас, но весточки какой-либо не получали.

Недавно Борис Иванович получил радостное письмо, благодаря помощи Анкудинова. Он теперь может связаться со своей семьей, а через сестру попытается сообщить моей жене о моем существовании и известить, что я пока еще жив.

Как Вы чувствуете себя и как Ваше здоровье? Я думаю, что сейчас Вы гораздо спокойнее живете, чем жили раньше, так как сейчас у Вас нет разных процедур. А для Вашей гипертонии нужно одно лекарство, как говорят доктора, спокойная жизнь. Моя гипертония по-прежнему не уменьшается и не увеличивается, как видно, стала постоянной. Все же, Владыка, жить стало нам гораздо легче, чем раньше, и надеемся, может быть, еще улучшится, но все же ежедневно вспоминаешь о прошлом и о своей семье, с которой вряд ли придется увидеться, все это, конечно, немного усложняет жизнь. Конечно, мечтаешь вернуться домой и надеешься на Божью помощь, а ведь жить без надежды нельзя.

Сейчас я работаю, работа не особенно трудная, по силам, немного зарабатываю, но все же я с удовольствием приехал бы обратно к Сереже и снова под его руководством разносил бы газеты. С Комлевым мы часто вспоминаем о Сереже, который работает по-старому, на том же месте. Нестор находится где и Сережа.

Еще раз, дорогой Владыка, большое Вам спасибо за Вашу доброту, не знаю, чем только я могу Вам отплатить за все хорошее, которое я имел и имею от Вас, но думаю, что Господь Бог не оставит Вас за всю Вашу доброту к нам и пошлет Вам здоровье и спокойную жизнь. Желаю Вам здоровья, и да хранит Вас Бог на долгие годы.

Искренне уважающий и любящий

Вас Ковригин.

Д. 5. Л. 21–22. Подлинник. Автограф.

30/I 55 г.

Дорогой Афанасий Григорьевич!

26 с[его]/м[есяца] получил от Вас письмо, большое, большое спасибо за него, очень рад, что смог от Вас узнать о Вашем здоровье и о всех Ваших хлопотах, чтобы скрасить нашу беспросветную жизнь. Владыка, Бор[ис] Ив[анович] дня три тому назад получил письмо от сына и жены. У него все в порядке, жена и сын ждут его возвращения. Большое спасибо Вам и Ник[олаю] Петр[овичу]⁶⁷³. Кроме того, Борис Ив[анович] получил от Вас посланное, очень благодарен Вам за все. Петр Ник[олаевич] получил от Вас письмо, которое я прочитал, и он просил сообщить о его получении, т. к., может быть, его ответное может не дойти до Вас. Арсений Алекс[андрович], возможно, в скором времени проедет мимо Вас, т. к. его возвратят на то место, откуда его взяли. Он сейчас очень волнуется и говорит, что это будет большое счастье и чудо, что он может вернуться к своей семье.

Дорогой Владыка, нет-нет да получают мои земляки весточки о своих семьях. От одних приходят письма с целинных земель, от других из Сибири, куда они переселились из Маньчжурии, и поэтому я мечтаю, что придет момент, когда и я смогу сообщить жене, что я пока еще жив и стремлюсь вернуться домой. Как только Бор[ис] Ив[анович] получит письмо от жены, то я думаю написать ей с просьбой известить мою жену и дать мой адрес, я ведь с ней хорошо был знаком. Вообще я стараюсь всякими способами дать весточку своей жене, и тогда я буду всем писать, чтобы скорее освободиться, благо теперь случаи освобождения довольно часты.

Дорогой Владыка, как Вы себя чувствуете этой зимой? Ведь погода ежедневно меняется, и на сердце это сказывается. Очень жаль, что около Вас нет такого доктора, как Бор[ис] Борисович⁶⁷⁴. У нас здесь с обслуживанием гораздо хуже, чем на восьмом, т. к. там все доктора были опытные и с большой практикой.

Не думаете ли Вы, Владыка, вернуться домой во Владимир; из письма к Петру Николаевичу видно, что какие-то попытки к этому есть.

О себе могу еще сообщить, что здоровье без перемен, но одно хорошо, что не ухудшается. Хожу на работу, правда, она не так уж тяжела. Жить стало гораздо легче, чем раньше, и это нас радует, даже я завел себе прическу. Видите, до чего стало легче!

Зинченко Тимофей Трофимович поехал домой (переплетчик) и говорил, что Сергей, наверное, в мае сможет увидеться с своими.

Если будет свободное время, то пишите, Владыка, о себе. Ваш привет передал всем, они благодарят и шлют Вам самые лучшие пожелания, а самое главное, здоровья.

Храни Вас Господь.

Искренне уважающий и любящий Вас

Ковригин.

Д. 5. Л. 59–60 об. Подлинник. Автограф.

30/Х 55 г.

Дорогой Афанасий Григорьевич.

Получил Ваше письмо от 1 октября с. г., большое спасибо за память. Пусть хоть редко, но все же приятно получать о Вас весточки, что Вы, слава Богу, живете среди своих знакомых и имеете свой уголок. Дорогой Владыка, недавно у меня случилась большая радость. Я через десять лет получил от жены первое письмо-записку, в котором она пишет, что чрезвычайно обрадовалась, узнав, что я жив и здоров, но только горюет, что забралась так далеко – в Сан-Пауло, и на встречу можно рассчитывать только на помощь Божию. Но самое главное, что мы связались, и теперь наши желания, как бы наша связь не прерывалась. Думаю и молю Бога, чтобы он помог нам в дальнейшем соединить нашу жизнь и хотя бы на старости лет пожить вместе, помогая друг другу. Теща моя 81 года живет вместе и помогает по хозяйству. Я рад, что они живы и здоровы и живут по-своему, как они хотят, только жаль, что меня среди них нет. Прошедшая амнистия нас не коснулась, так как мы бесподданные, но поговаривают, что скоро будут разбирать и наши дела. Все Ваши знакомые кланяются Вам и желают Вам всего хорошего, вспоминая Вас всегда добрым словом. Ни от одного я не слыхал, чтобы он сказал что-нибудь плохое о Вас, а это очень редко бывает в наш век! Борис Иванович шлет Вам свой искренний привет. Недавно к нему на свидание приезжала его жена, очень она постарела, видно, много пережила за время разлуки.

Комлев Анатолий Васильевич, библиотекарь, шлет Вам свой привет, он связался со своими родными, только жена с дочерью уехали туда же, где и находится моя жена. Про Сережу давно не имею вестей, он, наверное, поехал в Леглевку [?] и, наверное, пошел по-старому в псаломщики. Он очень любит церковную службу. Много наших общих знакомых разъехалось, и осталось не так уж много. Вот скоро и я должен оставить насиженные места и уехать куда-нибудь. Срок моей учебы заканчивается в декабре, и думаю, что если чего не произойдет, то я буду писать Вам уже из другого места. Перед выездом я брошу Вам открытку.

Дорогой Владыка, напишите, как Вы живете, как Ваше здоровье, нет ли улучшений в Вашей гипертонической болезни? Как Ваше самочувствие, бываете ли в церкви? Из Харбина недавно получил письмо, где сообщают, что оттуда выехало 25 священников, и все оставшееся русское население вышло на вокзал, чтобы проводить их. В Маньчжурию я возвращаться уж не думаю, у меня там никого из близких не осталось. В своем заявлении я написал, что меня на иждивение может взять только моя жена, и родственников в Союзе у меня нет, не знаю, что из этого получится. Все мои думы и просьбы к Господу Богу, чтобы жене Бог послал только здоровья и спокойной жизни. Я по-старому живу, хвораю старой болезнью – гипертонией. Но она меня не очень тревожит, работаю помаленьку посколько хватает сил и сейчас переживаю радость в том, что наконец-то я нашел свою жену и ожидаю получения от нее более подробного письма.

Пишите, дорогой Владыка, хотя бы изредка, получение от Вас весточки является радостным событием в моей жизни. Желаю Вам всего наилучшего, а главное, здоровья и спокойной жизни, которую Вы заслужили.

Искренне уважающий

Вас Ваш Ковригин.

Д. 10. Л. 59–60 об. Подлинник. Автограф.

Дорогой Владыка!

Вчера получил от Вас посылку, большое спасибо Вам за Ваш подарок, а также за Вашу заботу о моем здоровье. Не знаю, в состоянии ли я буду когда-нибудь отблагодарить за все добро, которое Вы сделали и делаете для меня. Меня также обрадовало Ваше теплое письмо, из которого я узнал о Вашей жизни. Большое спасибо за приглашение заехать по пути к Вам. Если представится случай, я не премину заехать к Вам, чтобы лично поблагодарить Вас за все Ваше добро. На Ваш вопрос, где находится моя семья, я Вам сообщу: не зная обо мне и не получая ответов на все вопросы относительно меня, моя жена продала имущество и переехала сначала из Дальнего в Тяньцзин к своей сестре, а из Тяньцзина они хотели все вместе выехать в Бразилию, моей жене с матерью дали визу, а визу свояченице с мужем задержали до сегодняшнего дня. Жена с матерью выехали в Бразилию в 1953 году и поселились в городе Сан-Пауло – центре кофейной промышленной плантации. Как я Вам уже писал, там много русских – около тридцати тысяч, которые построили для своих духовных нужд пять Божьих храмов и один монастырь. Как пишет жена, там очень много людей разных национальностей, есть японцы, сирийцы, марокканцы, французы и др. Коренное население очень красивое, приветливое, но не глубокое. Круглый год весна, много разных фруктов, разные мамоны, оракаты, которые нужно есть то с лимонами, то с бананом. Все безвкусно, и отсутствуют витамины (как ни странно). Объясняется это тем, что в почве отсутствует кальций, а поэтому принимают витамины и кальций. Жена тоскует по русской природе и променяла бы все прелести на нашу скромную землянику и фиалку. Все ее желание это быть вместе со мной, но это почти невозможно. Теперь напишу о нашей жизни. 12 апреля к нам приехали два майора и объявили каждому под расписку, что с нас снимается надзор и что мы можем ехать кто куда хочет. Желающим получить паспорта выдаются удостоверения. Они говорили, что можно и в Москву и в Ленинград, но при выдаче паспортов делается какая-то отметка, на основании которой в Москве не пропишут. Но все же люди берут и постепенно разъезжаются. В Москву едут евреи, и скоро среди нас не останется ни одного. На мой вопрос майорам: как я могу поехать к своей жене, мне они ответили, что мне нужно подать заявление в Московскую милицию. На следующей неделе я это и сделаю. Вчера у нас был прием депутатом Мордов[ского] Президиума Верх[овного] Совета, он отвечал на все вопросы. Я тоже пошел и спросил его, каким образом я смогу выехать к жене. Он мне ответил, что лучше не подавать ничего, т. к. может это отразиться на мне, и лучше будет, если я поеду на социалистические стройки. Депутат этот член комиссии МГБ. Но все же я думаю подать заявление на выезд. Вы, наверное, знаете Сипко Николая Платоновича. На днях он получил письмо от сына из Аргентины. Все эти годы он разыскивал его и наконец, благодаря добрым знакомым, разыскал его. Сипко так же думает выезжать к сыну и тоже будет подавать заявление на выезд. Вообще с выездом будет очень много хлопот, да и денег на проезд у нас нет, придется обращаться в об[щест]во Красного Креста. Как только что-нибудь выяснится в моей судьбе, я сразу же напишу Вам.

Пока же я думаю находиться в Инвалидном доме. Мой приятель Комлев (был библиотекарем в КВЧ⁶⁷⁵ на 8-м) пишет, что теперь уже не высылают по окончании срока в Сибирь, и все окончившие могут ехать, куда хотят. Это очень хорошо. В лагерях сейчас стало жить гораздо лучше, чем было тогда, когда мы были с Вами. «Шведы» теперь стали маленькими. Комлев с Батуевым работают на 11-м. Комлев представлен досрочно к освобождению, а Борис Иванович пока нет. У Комлева его жена, не дождавшись его, вышла замуж и уехала в Австралию, бедный, он переживает. <...> Спасибо за адрес митрополита Нестора, но я не думаю к нему обращаться, дорогой Владыка, мне он не особенно нравится, живя в лагере, у нас были обыкновенные отношения, просто как у земляков. Дорогой Владыка, не знаете, где сейчас находится Сережа Теремецкий? Мне бы очень хотелось написать ему письмо. Очень он хороший человек, и я рад, что он освободился. Наступает теплое время, и все Ваши зимние недомогания, даст Бог, пройдут, и летнее солнышко даст Вам сил и здоровья. Очень рад за Вас, что Вы сейчас живете в хорошей семье, среди добрых и любящих Вас людей. Так как Вы очень добрый и хороший человек, у Вас всегда будут и есть добрые друзья, которые будут о Вас беспокоиться и навещать Вас при случае. Память о Вас всегда останется в моем сердце, все дурное забывается и исчезает из памяти, а Ваши «папироски» никогда не забудутся в моей памяти. О Вашем хорошем отношении ко мне я писал моей жене и передал ей Ваши молитвы о нашем соединении. Она у меня очень верующий человек, очень добрая, но на ее долю выпало так много горя и беспокойства. Вот сейчас она пишет, что мать почти ослепла, на обоих глазах катаракта. Нужна операция, и вот благодаря добрым людям берется бесплатно сделать операцию тамошний профессор, который творит чудеса и у которого за деньги нужна протекция. Русская ассистентка профессора, рассказав о бедственном положении матери (ей 81 год), пошел навстречу ей. Жена моя шьет и имеет маленький ларек и тем живет. Конечно, мне хочется приехать к ней и помочь ей, но на все воля Божья.

Желаю Вам, дорогой Владыка, здоровья и долгой жизни на благо нашей православной Церкви и нас. Надеюсь, что Ваши труды будут изданы и что Ваше здоровье позволит Вам работать на благо верующих людей. Дорогой Владыка, когда у Вас будет здоровье получше и настроение, пожалуйста, пишите о Вашей жизни, я буду очень рад получить от Вас Ваши хорошие, добрые письма, получение которых для меня является праздником. О всех своих изменениях в жизни я сразу же постараюсь поставить Вас в известность. Большое спасибо Вам за все.

Искренне любящий Вас Ваш Ковригин.

Д. 12. Л. 80–82 об. Подлинник. Автограф.

30/IV 1956 г.

Христос Воскресе!

Дорогой Владыка, поздравляю Вас с светлым праздником св[ятой] Пасхи, желаю Вам встретить и провести праздник и в добром здравии и спокойном состоянии духа. Недавно я отправил Вам письмо, думаю, что Вы его получили. Еще раз благодарю Вас за всю Вашу доброту, которую Вы оказываете мне. О себе я могу Вам сообщить, что я нахожусь в инвалидном доме, т. к. родственников у себя на родине не нашел и ехать мне некуда, кроме моей жены. Но я решил пока не хлопотать, до тех пор пока не выяснится положение у моей свояченицы и свояка, живущих в Китае, г. Тяньцзине. Они уже три года хлопочут разрешение на выезд из Китая, им все время задерживают разрешение и предлагают ехать на родину на целинные земли. Они же хотят ехать к моей жене и матери и все время стараются получить разрешение. Ожидая уже 3 года разрешения, они за это время нигде не могут устроиться на работы и проживают все свои накопления, и скоро придет момент, когда им волей-неволей придется приехать сюда. Если они приедут сюда, мне придется присоединиться к ним и жить вместе с ними. Так тогда придется уж выписывать жену и мать сюда, думаю, что это будет лучше для нее и для нас. Мы тогда всей своей семьей будем вместе. Думаю, что мое решение будет правильное, как Вы смотрите на это, дорогой Владыка? Видите, я смотрю на это с той точки зрения, что в чужой стороне все же нам, старым людям, устроиться очень трудно, и у нас возраст уже не тот, когда мы начинали жизнь, а здесь без куска хлеба не останемся, как-нибудь заработаем. Да и кругом своя русская речь, не нужно будет на старости лет учить чужой язык. У нас, как я Вам уже писал, большие перемены, с нас снят надзор, и многие уезжают домой. С некоторых снимают судимости. Конечно, первые уехали евреи, но несколько человек пока из них остались. Остался Гутман, которого Вы знали по восьмому. Часть монашек уехала на днях, а часть осталась, за ними приезжала какая-то русская женщина, забрала их и, как говорят, повезла их в купленный для них дом. Это, я думаю, для них будет хорошо.

В Дубравлаг приехала комиссия из Москвы и производит пересмотр дел, выпускают пачками по восемьдесят человек ежедневно, оставляют единицы, сейчас на ст[анции] Потьма работает паспортный стол, для удобства приезжающих. Скоро, говорят, в Дубравлаге останется очень немного. Снимают судимости и получают чистые паспорта. Многие из наших пишут заявления о снятии судимости, и у многих судимость снимается. Если у Вас не снята судимость, то я советую и Вам написать заявление, и с Вас тоже снимут судимость. У всех приезжающих веселые лица, и все рассказывают просто чудеса об этой комиссии. Большинство украинок, литовок, латышек едут к себе домой. Пока только разобрались с женскими отделениями, а после 1 мая начнут работать и в мужских лаготделениях.

Поговаривают, что наш Инвалидный дом тоже должны прикрыть, действительных полных инвалидов переведут в какой-нибудь общий инвалидный дом, а остальным, могущим еще работать, предложат покинуть его. Говорят, что помещение будет предоставлено для дома отдыха или для беспризорных детей. Это все разговоры, а на самом деле на этой неделе прибыло сюда восемь человек новых. Во всяком случае, если будут какие-нибудь перемены в нашем житье-бытье, я сразу же Вам сообщу, и если мне придется ехать через Москву, то я непременно заеду к Вам, чтобы повидать Вас и лично поблагодарить Вас за все доброе, что Вы сделали для меня. Если будет у Вас доброе настроение, напишите, как Вы живете и как Ваше здоровье. Храни Вас Бог на долгие годы. Искренне уважающий Вас Ковригин.

Д. 13. Л. 36–37 об. Подлинник. Автограф.

7/VIII–1956 г.

Дорогой Владыка!

Прошло порядочно времени, как я послал Вам письмо, но ответа на него не получил, думаю, что все же Вы его получили, но за недосугом все откладываете подать о себе весточку. Дорогой Владыка, я хочу узнать у Вас, могу ли я Вам послать маленькую посылочку из белых грибов, которые я насбирал и высушил. Мне бы хотелось сделать Вам приятное и тем хоть немного отблагодарить за все то, что Вы сделали для меня. Я все нахожусь на прежнем месте, нигде не работаю, только от нечего делать хожу в лес собирать ягоды и грибы. Немного сварил варенья из сэкономленного сахара и засушил несколько связок грибов. На рыбалку не хожу, т. к. это далеко, да и толку мало. Вообще живу как на даче. Как Вы себя чувствуете, как Ваше здоровье? Не ездили ли в Москву, как Вы писали? Не работаете ли у патриарха? Наши общие знакомые частенько вспоминают Вас добрым словом.

Недавно у Арсения Серина, который не уехал в Югославию, а приехал к нам, была операция – вырезали аппендицит. Была смертельная опасность, т. к. было прободение кишок, сейчас понемногу поправляется. У Сипко нашелся сын, который работает в Аргентине. Сын выслал ему въездную визу и через посольство обеспечивает ему все денежные расходы по выезду и поездке к нему. Я рад за Сипко, что он в конце концов нашел своего сына. У меня все по-старому: жена живет в Сан-Пауло и работает, теще сделали операцию, и теперь жене приходится ухаживать за ней. У тещи снимали катаракты с обоих глаз, снимал известный профессор, причем делал операцию бесплатно.

Свояченица со свояком никак не могут выехать к жене, несмотря на усиленные хлопоты. Китайские власти и не отказывают и не разрешают, а тянут и тянут.

В инвалидный дом к нам недавно приехал мой хороший знакомый еще по Дайрену, такой Шулькевич, очень милый и чуткий человек. Еще старого воспитания, мне стало веселее, так как вблизи находится свой человек, который даст знать жене, если со мной что-нибудь случится, и поможет в беде словом. Из дома инвалидов понемногу разъезжаются те, которые имеют родных, а такие, как я, ожидаем лучших дней. Из лагерей сейчас пачками едут домой. В Дубравлаге работает комиссия, которая многих выпускает. На днях проехал доктор Зубарев Борис Борисович, я его провожал. Он поехал к сестре в Москву временно. Мать его старушка ждала, ждала и так, не дождавшись, померла. Борис Иванович по-прежнему еще сидит, к нему на днях приезжала жена на свиданье. Комлев тоже ожидает своего освобождения. Сначала разбирают дела совподданных, а потом будут разбирать и бесподданных. Все же у меня имеется надежда на лучшее будущее.

Что Вы делаете, Владыка? Далеко ли от Вас лес и река? Как Ваша гипертония? Частенько вспоминаю Вас добрым словом за все хорошее, что Вы сделали и делаете для меня и для многих мне подобных. Желаю Вам от всего сердца долгих лет и доброго здоровья. Я думаю, что Вы сейчас пишете для духовного журнала и работаете по мере сил на нашу пользу и пользу Церкви.

Жить в инв[алидном] доме стало свободнее, многие, имеющие родных, ездят в отпуск на побывку и снова возвращаются обратно, ведь с нашего дома снято наблюдение, и мы теперь почти как свободные люди.

Желаю еще раз, дорогой Владыко, доброго здоровья, и храни Вас Бог на многие лета. Искренне уважающий Вас

Ваш Ковригин.

Д. 16. Л. 108–109 об. Подлинник. Автограф.

Дорогой Владыка!

Сегодня получил Ваше теплое письмо, очень благодарю Вас за память обо мне. Рад за Вас, что Вы живете потихоньку и нигде не работаете. Одно время я думал, что Вы работаете по изданию журнала и на Вас лежит большая нагрузка, пусть лучше изданием занимаются более молодые и здоровые люди. Очень жаль, что около Вас нет такого хорошего доктора, как Борис Борисович, я его провожал с Потьмы, он бы Вашу гипертонию постарался снизить. Интересно, какое у Вас сейчас давление?

Старайтесь, дорогой Владыка, поменьше волноваться и немного гулять и поменьше проводить время в постели и заканчивайте свою работу, которую Вы начали еще в лагере. Все же Вы хитрый человек, делаете что выгодно для Вас, а именно – будильник оставили, а лекарство не пьете. Нужно было бы хотя бы с месяц поддержать себя. Смотрите, ведь владыка Нестор, несмотря на свои годы, держится молодцом и полон энергии. Мне бы хотелось, чтобы Вы как следует поправили свое здоровье, дабы дать пользы побольше нашей православной Церкви и пожить на благо ближних. Вас всегда вспоминают с теплотой все, которые были с Вами знакомы, и всегда говорят, что хорошо было бы, если бы в нашей Церкви было таких пастырей, как Вы, побольше. О себе я могу сообщить Вам, что я живу по-старому, уехать, конечно, к своим я не смогу, не хватит средств, да и вряд ли выпустят. У Сипко в Аргентине находится сын, который уже месяца два-три тому назад послал в аргентинское посольство въездную визу и деньги на проезд, но до сих пор ничего не видно, он беспокоится, удастся ли ему выехать к сыну. Я же теперь оставил надежду на отъезд к жене, т. к. денег на проезд туда ни у меня, ни у нее нет. Теперь я, слава Богу, имею возможность переписываться с ней и знать, как ей живется. Вы спрашиваете, где находится Сан-Пауло? Сан-Пауло находится в Бразилии – это большой город – центр кофейной промышленности. Жена у меня хорошая, русская, глубоко верующая женщина, и очень жаль ее, что в конце жизни ей приходится быть среди чужих людей, вдали от родины и близких людей. Но даст Бог, когда-нибудь мы с ней и встретимся. Сейчас очень много из лагерей возвращаются по домам, многие знакомые уже проехали. Недавно проводил Комлева, он поехал сначала к тетке в Павлово, городок около Москвы, а затем поедет в Сибирь в Красноярский край, где думает устроиться на стройку, он ведь инженер-строитель. Когда он устроится и если будет какое-нибудь приличное место и для меня, то он напишет, но я боюсь за то, что у меня нет подданства и трудовой книжки. Пока же я живу в инвалидном доме и думаю только о близких людях, а о себе не думаю, предоставляю думать о себе государству, которое меня довело до инв[алидного] дома. Все это лето прожил как на даче, ходил сначала за земляникой, а потом за грибами, сушили их и солили понемногу. Сейчас ходили по бруснику, но за последние дни были утренники холодные и выпадал иней, так что скоро прекратится хождение в лес, придется сидеть дома и заниматься домашними делами, читать книги и газеты. Дорогой Владыка, нельзя ли приобрести Евангелие, у нас здесь нет его, а иногда хочется почитать. Многих из здешних жителей реабилитировали, и они уехали домой. Сейчас ожидают реабилитации: Шифер, Ксения Германовна, фамилии ее не знаю, Барановский, Зинин и Альварец⁶⁷⁶, думают, что в октябре поедут к семьям. Арсений Серин шлет Вам привет, недавно он вернулся из больницы, вырезали аппендицит, сейчас уже поправился и уже ходит на Потьму и в лес. Жить у нас стало лучше, чем тогда, когда Вы были здесь, с нас сняли надзор и многие съездили к своим родным в гости в отпуск. Но все же какое-то клеймо висит на нас: нет-нет да приходят то прокуроры, то следователи и напоминают своим появлением пережитое.

Посылаю Вам сегодня, дорогой Владыко, небольшой подарок, собственного производства, думаю, что Вам он пригодится и придется по вкусу. Кушайте на здоровье. Думаю послать немного грибов и жене, если удастся поехать Сипко к сыну. Желаю Вам, дорогой Владыка, здоровья и спокойствия Вашей души. Храни Вас Господь. Уважающий Вас Ковригин.

Д. 17. Л. 78–79 об. Подлинник. Автограф.

Покров Пресвятой Богородицы Дорогой Владыка!

Большое спасибо за Вашу посылку, а главное, за присылку Евангелия. Без денежной помощи я могу обойтись, если у Вас есть лишнее, еще ничего, а если Вы отрываете у себя, то это никуда не годится. Без Евангелия в моем возрасте обходиться нельзя, близится время, когда придется отдавать отчет Богу. Я жене написал, что от Вас получил Евангелие и что очень Вам благодарен за все добро, которое Вы сделали и которое Вы продолжаете делать. С ответом задержался, потому что работал на уборке картофеля для инвалидного дома, а затем работал по ремонту пути на железной дороге. Конечно, очень уставал, и придешь с работы – сразу же ложился отдыхать. Все думаю о том, как бы не залениться, а то все время отдыхаешь, ничего не делаешь, а может быть, придет время, когда нужно будет работать и заботиться не только о себе, но и за своих близких.

Я писал жене, что от нас должен уехать к сыну Сипко в Аргентину, жена сразу же ухватилась за это и просила сразу же написать ей, как только Николай Платонович уедет, она сразу же начнет хлопотать, чтобы мне тоже последовать примеру Сипко. При этом пишет, что устроиться на работу в моем возрасте трудно, да еще без знания языка (португальского), а жизнь все дорожает, цены на предметы первой необходимости растут. Если моему свояку со свояченицей удастся уехать из Китая к ней, то тогда я буду стремиться и добиваться, чтобы и мне присоединиться к своей семье, которая двенадцать лет ждет меня, конечно, я буду хлопотать, чтобы поехать на казенный счет. До сих пор Сипко ничего не отвечают, летом он заполнил заявление на отъезд и сейчас все ожидает ответа от властей. Сын его успокаивает, пишет, чтобы он не терял надежды, т. к. у него хороший знакомый работает в Мин[истерст]ве Иностр[анных] дел Аргентины.

Думаю, дорогой Владыка, что у Вас все [в] порядке. Как Вы съездили в Троицкую Лавру? Наверное, Вы там отдохнули душой и сердцем. Ведь там все стариной дышит. Полюбовались старинными соборами и побывали там, где каждый камень дышит историей России. Владыку Нестора я узнаю по его вступительной проповеди. Он обязательно затронет модный вопрос, на котором можно прокатиться. Человек он неглупый, умеет приспосабливаться. Среди православных Харбина он не пользовался большой любовью. Владыки Мефодий⁶⁷⁷, Мелетий⁶⁷⁸, Дмитрий⁶⁷⁹ и Ювеналий⁶⁸⁰ пользовались любовью и уважением своей паствы, особенно первые двое. Они действительно были монахи и душой, и своим образом жизни. Ваш привет передал знакомым, просили и Вам кланяться, поминают Вас добрым словом и возмущаются на администрацию Инв[алидного] дома, которая притесняла Вас, особенно какой-то заведующий культпросветом чинил Вам мелкие неприятности.

У нас все идет по-старому. Местные постепенно разъезжаются по домам, многих реабилитировали, остаются в большинстве бесподданные, которым некуда ехать или же дом находится за границей. В Дубравлаге 58-й статьи почти никого не осталось, почти всех распустили по домам, сняв судимость.

Встречались ли с Борис[ом] Борисовичем? Осматривал ли он Вас? Ведь он хороший врач, с большой практикой. Он постарается поставить Вас на ноги, если Вы будете следовать его советам и не лениться принимать лекарства.

Дорогой Владыка, если Вам нужно еще сухих грибов, то у меня их есть достаточное количество, я смогу Вам их прислать. Насушить-то я их насушил, а приготовлять их я не умею и сушил я их для добрых знакомых. Я за последнее время чувствую себя неплохо, моя гипертония стоит на одном уровне, я и этим доволен. Зная, что у Вас много корреспондентов есть и кроме меня, то я не прошу Вас отвечать на мои письма, но когда у Вас будет свободное время, напишите хотя бы несколько строк о себе, я буду очень доволен и этим. Искренне уважающий Вас

Ковригин.

Д. 18. Л.4–5 об. Подлинник. Автограф.

Дорогой Владыка!

Поздравляю Вас с Новым Годом и наступающим праздником Рождества Христова. Желаю Вам в будущем году здоровья и благополучия в Вашей жизни, а Святой праздник провести в кругу близких людей. Как Вы себя чувствуете и как Ваше здоровье?

Не так давно я получил письмо из Калинина от Б. Б. Зубарева. Он писал, что видел Вас в добром здравии, я очень рад за Вас, т. к. со стороны виднее, а Бор[ис] Бор[исович], кроме того, и доктор. Я живу по-прежнему на старом месте, на душе тоскливо, особенно в предпраздничные дни, придется, видно, одному, вдали от близких людей умирать. Жена находится все там же, ехать к ней пока нельзя. Вы сами знаете, что разрешение на выезд получить почти невозможно, а если бы разрешили, то денег на проезд ни у меня, ни у жены нет, а государство не заплатит, хотя я и приехал сюда не добровольно. Сипко вот уже около полугода хлопочет о выезде, но до сих пор не получил разрешения, хотя за него и хлопочет сам посол Аргентины, знакомый его сына. Так куда же мне и думать, если ему не удается получить, несмотря на хлопоты такого важного лица, как посол. От жены получаю регулярно ежемесячно письма, пишет, что мечтает и молит Бога о встрече со мной. Жизнь тяжела, приходится на старости лет работать и еще имея на руках беспомощную слепую старуху мать, которой сейчас 82 года. Хотя кругом и много русских, но родных никого нет. Так же проходит жизнь и у меня, кругом русские, а родных близких нет. За последнее время здоровье начинает сдавать, особенно сердце побаливает – сейчас выписал через знакомых из Москвы глюкозу, делаю вливания, но пока существенных результатов не видно. Да видно, и другие органы тела за годы лишений поизносились и дают себя чувствовать, особенно печень и желудок, а докторов, как Вы сами знаете, у нас нет, в лагере было в этом отношении куда лучше, чем здесь. Недавно у нас сменили директора, теперь новый, как будто бы лучше; вникает во все мелочи жизни и старается в смысле дров и освещения, а то в прошлом году при старом директоре замерзали. Много из инв[алидного] дома разъехалось по реабилитации, уехали Шифер, Изабелла Баградовна, Шустлов, Ксения Германовна, Альварес, вместо них прибыли эмигранты из Маньчжурии, Югославии и Польши. Умерли Арнольдов, помните, был еще на 8-м л[агерном] отд[елении], Зинин Кондратий Иванович, Брога, да еще имеются кандидаты. Жизнь течет в инв[алидном] доме как-то тихо, однообразно, читаешь книги, газеты и получаешь радость тогда, когда получаешь письма от близких людей. Особенно скучновато зимой, когда выпал снег, ходил работать на железную дорогу, но его выпало мало, хватило только на три дня, да и боюсь при теперешнем состоянии здоровья перенапрягать себя. Хочется, чтобы скорее наступили теплые дни, когда можно бы было ходить в лес собирать ягоды и грибы. Это одно удовольствие при нашей жизни. Люблю я рыбалку, да уж больно далеко ходить. Имею переписку со своими земляками. Но про митрополита Нестора ничего не пишут, хотя одна семья близка к духовенству, отец был священником в Харбине, а теперь на пенсии и живет у своей дочери в Новосибирске, с которой я веду переписку (она была подруга моей жены). Комлев, как уехал, тоже ничего не пишет, наверное, трудно жить на воле. Посмотришь кругом – нужда и беднота. Думаю немного отметить праздник Рождества Христова, как-нибудь соберемся вскладчину – и получится праздник. Я всегда очень любил с детства Рождество, и для меня Рождество лучший из всех праздников, напоминающий семью и детство. Желаю Вам, дорогой Владыка, здоровья и покоя Вашей души. Шлет Вам привет Арсений Серин, он тоже до сих пор живет здесь, мечтает выбраться к своей семье, но пока только мечты. Если будет у Вас время, то я буду рад получить от Вас весточку о Вашей жизни. Храни Вас Бог. Уважающий Вас Ковригин.

Д. 19. Л. 95–96 об. Подлинник. Автограф.

Дорогой Владыка!

Позавчера получил Ваше теплое письмо и Вашу фотографию. Большое спасибо за добрую память. Я очень обрадовался, получив карточку, сразу же перед глазами встал Ваш образ, и я вспомнил Вас не в том облачении, в каком Вы сняты, вспомнились Ваши прогулки на пятачке в другом одеянии. Карточка вышла очень удачная, и я мечтаю если я поеду к своим, то взять ее с собой, чтобы она напоминала мне всегда Вашу доброту и заботу обо мне. Судя по карточке, Вы очень мало изменились и вид у Вас хороший.

Вы просите прощения за Ваше молчание. Разве я не понимаю, что у Вас, кроме меня, нет никаких забот и дел. Я уверен, что у Вас очень большая переписка, ведь Вы имеете очень много людей, которые относятся к Вам очень хорошо и считают Вас за своего отца. Взять хотя бы и наш инвал[идный] дом, если Вас вспоминают, то вспоминают всегда добрым словом. Ваш привет Николаю Ильичу⁶⁸¹ и Теодор[у] Теодоровичу⁶⁸² передал и показал им Вашу карточку, они просили, когда я буду писать Вам, передать Вам свой привет. Слава Богу, что Ваша болезнь после заседаний Богослужебной комиссии прошла, и хорошо, что она обошлась без последствий, сердце же Ваше необходимо подлечивать и слушаться советов врачей, а воспользоваться ихними советами Вы можете, т. к. Вы ездите в Москву. Ваш организм хорошо знает Бор[ис] Бор[исович] Зубарев, он всегда посоветует Вам, что необходимо сделать, чтобы поддержать сердце. От него я недавно получил открытку, он по-прежнему работает в Твери и очень устает. От Батуева тоже получил письмо, он вместе теперь живет с семьей в Кокчетаве, работает инженером и по три дня в неделе дежурит в амбулатории, живет хорошо. Получаю регулярно письма от жены, хлопоты о моем вы[зо]ве начнет тогда, когда устроится на работу муж сестры. Все хлопоты связаны, конечно, с денежными расходами, а свободных денег у нее нет, ведь на руках у нее беспомощная полуслепая мать, которой необходима постоянная забота. Но все же она надеется, что в будущем году начнет хлопотать о моем въезде. Она пишет, чтобы я не боялся климата, т. к. Сан-Пауло находится на горах, и там прохладно, и наши русачи чувствуют себя довольно хорошо. Много там болеющих гипертонией, но от нее имеется хорошее средство под названием «Ruton», вместе с бессолевой диетой делает чудеса, а поэтому обещает мне по приезде полное выздоровление. Если мне удастся поехать к жене, то я непременно заеду к Вам попрощаться и поблагодарить Вас за Ваше доброе отношение ко мне. Жизнь в нашем доме идет без изменений. Прибавление прекратилось. Только много недовольных на действия нашего директора, во все вмешивается и притесняет нас мелкими требованиями. Недавно, например, приказал снять в комнатах иконы, дело доходило даже до слез, и все же иконы не сняли. Врачебной помощи никакой, доктора постоянного нет, а есть ничего не понимающие сестры, и если захвораешь, то не знаешь, что нужно делать. Да что и писать, ведь Вы сами испытали наше житье. Если бы я не собирался ехать к своим, то я бы постарался уйти отсюда, выхлопотав советск[ое] гражданство, сейчас же я бесподанный и числюсь как перемещенное лицо, которое имеет право присоединиться к семье, а с бесподданностью устроиться куда-либо на работу нельзя. Цель же моей жизни присоединиться к семье и по силе возможности помогать ей.

Еще раз приношу Вам благодарность за Ваше хорошее отношение. Храни Вас Господь Бог на долгие годы на благо Православной Церкви и нас, грешных.

Искренне уважающий Вас

Ковригин.

Д. 27. Л. 111–112 об. Подлинник. Автограф.

Христос Воскресе!

Дорогой Владыка!

Поздравляю Вас с великим светлым праздником св[ятой] Пасхи, от всей души желаю Вам провести эти праздничные дни в полном здоровье и забыть в эти дни все свои болезни. Невольно в эти дни вспоминаются прошлые, когда я был в кругу своей семьи, говел и ждал с нетерпением первого дня св[ятой] Пасхи. Никогда не пропускал службы на страстной неделе, а вот теперь я лишен всего этого. Мечтал в этом году побывать в Москве и пойти в церковь, но, видно, мне не суждено быть в эти дни там. Директор запретил отпуска, мотивируя тем, что транспорт в первомайские дни перегружен. Как Вы чувствуете себя, дорогой Владыка? Как Ваше здоровье? Думаю, что Вы не блещете здоровьем, да, наверное, весь великий пост говели, а затем служили в церкви и, по всей вероятности, очень утомились. Я веду переписку с нашими друзьями Зубаревым и Батуевым, все они упоминают Вас в письмах, но пишут, что от Вас давно не было вестей. Борис Иванович живет в кругу своей семьи и доволен своей жизнью, Борис Борисович очень устает, у него очень много работы. Семья моя по-прежнему находится в Бразилии и никак не может вызвать к себе, т. к. не имеет дипломатических связей. Много у нас здесь чающих выехать к своим семьям, да, видно, грехи не пускают. Вот, напр[имер], Серин получил въездную визу и разрешение на въезд в Австрию, но пока он сидит здесь. Ник[олай] Ильич фон Штейн все еще выглядит молодцом и каждый день совершает небольшие прогулки. Хороший он человек.

У нас здесь в инв[алидном] доме все по-старому. Дирекция после 21-го съезда старается всех нас пристроить на работу, увеличивают подсобное хозяйство, думают засеять 15 гект[аров] картошкой, в прошлом году и три гектара не смогли вырастить.

Завели около 30 телят, кроликов и думают развести около 900 кур и около 100 свиней. Справятся ли только? Помогает директору и культорг, который по духу напоминает прежнего культорга Александра Ивановича, теперешнего председателя Потьминского сельсовета.

Здоровье мое по-старому, жалуюсь на сердце, да и пора ведь и похворать, ведь мне пошел 60-й год. Сейчас у нас становится хорошо, лес распускается, и на душе с приходом весны стало веселее. Еще раз пожелаю Вам от всей души здоровья и спокойной жизни. Я часто с благодарностью вспоминаю Вас и отношусь к Вам с сыновним уважением. Храни Вас Господь на многие лета.

Ув[ажающий] Вас Ковригин.

Д. 39. Л. 82–82 об. Подлинник. Автограф.

30–12–61 г.

Дорогой Владыка!

Поздравляю Вас с праздником Рождества Христова, желаю Вам праздник этот провести в добром здравии.

Кроме того, разрешите Вас поздравить с Новым годом и пожелать Вам долгого жития и благополучия. Дай Бог всему православному народу счастья и спокойной жизни.

Жизнь моя протекает без перемен, постарел, и появились вместе со старостью и старческие болезни. Появился артериосклероз, поэтому стал забывать то, что делал пять минут тому назад. Моя гипертоническая болезнь не уменьшается, недавно давление доходило до 250 на 150, брали 300 гр[аммов] крови.

Наши Юнгус и Николай Ильич фон Штейн помаленьку живут, только часто болеют. Фон Штейн болеет колитом, да и лет ему многовато – ему уже 84 года.

Я имею связь с доктором Зубаревым, он шлет всем знакомым привет, передает, что встречался в Москве с Рожковым (Гаро), артист, и вспоминали Вас добрым словом. Владыка Нестор находится на излечении в г. Одессе.

Моя семья находится в Сан-Пауло, Бразилия, живет, слава Богу, ничего, но мне ехать туда из-за климата нельзя. В г. Сан-Пауло 7 церквей русских. Значит, православных там много.

Все меньше и меньше остается здесь инвалидов, которые были вместе с Вами, умерли Попов Николай Николаевич, Талалаев Виктор Данилович, он был на 8 л[агерном]/отд[елении], умирают хорошие люди, а вновь прибывающие много хулиганничают и пьянствуют. Теперь дом инвалидов не такой, какой был раньше. Как Ваше здоровье?

Желаю Вам здоровья и благополучия. Всегда вспоминаю Вас с благодарностью.

Ув[ажающий] Вас Ковригин.

Д. 51. Л. 59–59 об. Подлинник. Автограф.

Дорогой Владыка!

Получил Вашу посылку и Ваше благословение, сердечно благодарю Вас за память и за доброе Ваше отношение. Дай Вам Господь долгих лет жизни и благополучия. Слава Богу, праздники провел в добром здоровье. Не так мучили головокружения, и думаю, что свекольный сок вместе с медом оказал благоприятное воздействие. На праздник Рождества Христова получил поздравления от добрых знакомых – от Зубарева Борис[а] Борисовича, он пишет, что в Калинин собирается приехать в гости митрополит Нестор, пока он находится в Одессе, лечит глаза. Зубарев писал Вам, но ответа от Вас не получил, и спрашивает меня, знаю ли я что-нибудь о Вас.

Батуев Борис Иванович находится в Кокчетаве, где работает инженером и одновременно работает в скорой помощи. Во Владимире в Инвалидном доме находится Божерянов, работал на 8-м л[агерном] от[делении] фельдшером, у него был инсульт, сейчас понемногу поправляется. Он жены получаю регулярно письма, она устроилась неплохо в инв[алидном] доме Сан-Пауло. Еще раз, дорогой Владыко, примите мою большую благодарность за постоянную Вашу помощь. Фон Штейн и Юнгус тоже получили Ваши посылки. Фон Штейн хворает постоянным колитом и измучился им.

Желаю Вам долгих лет жизни и благополучия. Храни Вас Господь Бог на долгие годы.

Уваж[ающий] Вас Ковригин.

Д. 53. Л. 30–31 об. Подлинник. Автограф.