Катуар Татьяна Людовиковна

Родилась в 1899 г. в семье потомственного почетного гражданина, крупного промышленника, выходца из Франции. Первый раз ее арестовали 4 августа 1922 г. Она была задержана в здании Политического Красного Креста, когда она пришла справиться о посаженном за решетку протоиерее Владимире Богданове. Ее слова на допросе о том, что изъятие церковных ценностей есть воровство, послужили причиной двухмесячного содержания под стражей. Это не охладило ее ревностного стремления помогать духовенству, ссыльным, арестованным за веру. Она посылала посылки, носила передачи заключенным, добывала и посылала изгнанному духовенству облачения, иконы, была связной, перепечатывала рукописи. В 1929 г. на допросе она держалась не менее мужественно, чем в 1922 г: «То, что я состою в переписке с высланными служителями культа, – я виной не считаю: по-моему, репрессии по отношению к служителям культа – абсурд. Их высылают во всяком случае не за антисоветскую деятельность, советская власть гонит церковь», – говорила она. Т. Л. Катуар была духовной дочерью архимандрита Неофита (Осипова), близко знала М. А. Новоселова, митрополита Кирилла (Смирнова), архиепископа Серафима (Самойловича), епископа Афанасия (Сахарова) и других видных церковных деятелей. В 1929 г. была арестована вместе с иеромонахом Никодимом (Меркуловым) и другими лицами и сослана. В 1937 г. арестована вновь, приговорена к заключению в ИТЛ. После освобождения работала фельдшером. Умерла 8 марта 1986 (1987?) г.

Дорогой Владыко, поздравляю Вас с праздником!

Мама моя дорогая тяжелейте больна – спазм коронарных сосудов. Приступ сопровождается безумными болями в загрудинной области. Во время приступа мука эта настолько тяжела, что она просит смерти. Прошу Вас очень помолиться – «душа бо моя грешная того восхоте». Огорчает меня еще то, что не могу по-христиански напутствовать ее. Мы ведь сироты, Вы знаете.

Как-то Вы живете, как здоровье? Разрешено ли будет видеть Вас здесь?! Труды моего отца⁶¹¹ храню, они еще не изданы. Счастлива возможностью писать Вам. Прошу молитв, благословения. Таня.

11/I–55 г. Вторник

Д. 4. Л. 44. Подлинник. Автограф.

Дорогой Владыко, благословите всех нас!

Оба два Ваши письма получены. И не знаю, как благодарить Вас и вместе с тем просить прошения за долгое молчание. Мамина болезнь совсем выбила меня из колеи обычной жизни. Так хочется Вам все рассказать. Мысли бегут, опережая письмо.

Маме стало совсем лучше, уже ей разрешили спускать с постели ноги, даже подходить к столу. Даже больше – разрешили в мягкую погоду побывать у крылечка. Я собиралась отдохнуть, выспаться. А Бог судил иное – в ночь на 7/II у нее совершенно неожиданно началось сильное маточное кровотечение. Это у старицы в 75 л[ет]!

В течение суток она потеряла полтора литра крови. Вызванный врач стал определять ее в больницу, по витальным (жизненным) показаниям, поставив диагноз – рак матки. Она отказалась, зная, что при ее состоянии сердца противопоказаны всякие лекарства, суживающие сосуды. Осталось одно, чего она и желала, – причастившись, умереть среди дорогих сердцу лиц. Кровотечение почти остановлено гомеопатией. Осталась сильная слабость. Я Вам не пишу многих мучительнейших подробностей. Мое письмо только конспект. Дело в том, что я не живу с мамой. И об угрожающем жизни положении я узнала через 19–20 часов.

Да, Вы правы – улица Щусева, это бывший Гранатный переулок. Переулок, переменив свое название, изменился. Изменился и облик домика, в котором живет мама, стал старый, «облупленный». Нет в нем прежних жильцов, нет в нем и моей комнаты.

И в день моего ангела мама чувствовала себя очень нехорошо. Я живу под Москвой, в двух часах езды от Москвы. Работаю далеко, трачу на дорогу 6 часов. Мой рабочий день начинается в 5 ч [асов] утра, а спать ложусь я около 3-х часов ночи. Возвращаюсь к себе в полночь. Поэтому я засыпаю на любом месте – и в поезде, и в метро, и в трамвае. Роптать, унывать мне пока совершенно не приходится. Я очень счастлива, что могу ухаживать за мамой. Об этом просила Бога. Одна беда – моего отсутствия, п[отому] ч[то] надо заработать деньги. Вот вкратце моя жизнь. А где Шура⁶¹²? Передайте ей от меня привет. Зинаида Моисеевна⁶¹³ живет на старой квартире. Нина Иосифовна⁶¹⁴ среди своих родных в Москве. Лида Гаврилова около Вас. Наташа под Москвой разводит кур. Простите, что плохо пишу. Это потому что в поезде очень трясет и еще хочется спать.

Сегодня 12/II. Маме все хуже и хуже. Как мне тяжело ее оставлять, уезжая на работу. Не знаю, когда взять отпуск, п[отому] ч[то] не знаю дней ее жизни.

Она стала немного унывать. Ей хочется жить, и она боится грядущих страданий, которые потихонечку уже дают себя знать.

Помолитесь о ней, покорнейше прошу Вас. Напишите ей что-нибудь в утешение. Мне-то совсем не идет роптать и унывать, а вот у нее тяжелые мысли. Только не выдавайте меня, а то она будет сердиться на меня.

Как Ваше здоровье? Будете ли Вы с нами? Можно ли надеяться? Можно ли Вам писать нам, сколько Вы хотите, или Вас ограничивают? Как Вы живете?

Можно ли приехать к Вам? Служите ли Вы?

Помолитесь, благословите и не оставляйте нас Вашим ходатайством перед Богом. Т[аня].

12/II–55

Суббота

Д. 6. Л. 5–6. Подлинник. Автограф.

20/II–55

Дорогой, дорогой Владыко, благословите всех нас!

Опять пишу Вам в поезде и беспокою Вас. Вчера был врач у мамы и сказал, что «Пасха ей будет не в моде». Это так говорил один юродивый из подвижников благочестия – Гришенька. Все как-то не верится, что наступило время разлуки. Я писала Вам, что к ее сердечному заболеванию (во время приступов ей кажется «небо в овчинку») присоединилось маточное кровотечение – признак рака. Так она бодра, и обывателю кажется, что она встанет и пойдет. «День, другой, и мы за Тобой», – утешает Затвор[ник] еп[ископ] Феофан. «Увидишь там родителей – кланяйся им». Но все же слезы невольно льются, и так хочется побольше и подольше побыть у постели больной. Ночью маму посещает непрошеная гостья, самая, мне думается, непрошеная и отвратительная, – это тоска и страх смерти. Я далеко и утешить ее не могу, хотя и еще бодрствую. Если можете, утешьте ее, написав немного. Я получила два письма от Вас и Вам пишу второе после получения Вашего. Получили ли? Вот и исполнилось мое желание – ухаживать за мамой. Хочется ей пособороваться, да не делают это чужие отцы. Жаль, что заочно нельзя, Вы бы не отказали. Мама все ждет Вас. Приготовила Вам теплое белье и носки. Только дождется ли Вас и не переслать ли Вам их?

Не знаю, когда мне взять отпуск. Все думаю, что будет похуже, и тогда ей лучше, чтобы я не ездила на работу. Кто знает день кончины? Как благое ловить? Отпуск ведь мой всего 2 недели.

Передо мной лежит книга еп[ископа] Феофана и в ней письмо к авве Иосифу: «Желал бы я и чувственными очами видеть тебя и усты ко устом беседовать с тобой, если б было возможно». Того же хочет и моя грешная душа и некоторых других. Хотелось бы знать, можно ли потреблять хлеб жизни, оставленный 11 лет назад еп[ископом] Василием⁶¹⁵, он был другом еп[ископа] Афанасия? Пишите нам как можете почаще. Пишите, и «да ведает душа Твоя», что это слаще меда. Приближается Великий пост, мама спрашивает Вас – что кушать? Мама каждый день ждет от Вас весточки и говорит мне, что я неверно написала адрес. Если можете, откликнитесь и утешьте уходящую от нас. Любящие, помнящие Ваши Мама и Таня.

Д. 6. Л. 32–32 об. Подлинник. Автограф.

Дорогой Владыко, благословите!

Не писала Вам совсем, и потому что не хотела беспокоить Вас лишний раз и потому что очень плохо себя чувствовала. Едва работала, с трудом доходила до своего медпункта. Даже Шурочке⁶¹⁶ долго не отвечала, а так рада была получить от нее письмо.

По телефону разговариваю с Зиночкой. Она мне сказала, что Вы наконец получили манометр, но никак не знаете, как им пользоваться. Я думала, что Ваш доктор в курсе дела. Да и если вы не шутите, я напишу. На одну руку, на плечо накладывается манжетка, не туго. <...>⁶¹⁷

Нам с Шурочкой очень хочется, чтобы тетя Анечка⁶¹⁸ переехала на родину Шуры, и мы «без терпения» ждем этого дня. Несмотря на то что тетечка наша и стара, и слаба – и все же совершенно очевидно, ее страшно не любят богатые родственники. Они не любят даже ее имени (прежде чем произнести, посмотрят во все стороны). Чему я много смеялась; они боятся, что тетечка будет претендовать на их богатство. Хочу Вам пожаловаться, что совершенно не знаю, куда отдать труды †о. Н[еофита]. Все страшно заняты, засыпают наши ученые за своими столами. Едва справляются со своей работой. На сон остается часа 2.

Пишу Вам на работе «за своим ученым столом». Жду завтра Зиночку на научную конференцию. У нее завтра выходной (суббота), и поэтому мы видимся. Правда, не в Гореме, а на работе моей. Кланяюсь Вам земно. Ежедневно поминаю Вас. Утешаюсь Вашими письмами, т. к. тоска о маме почему-то увеличивается. Все больше и больше чувствую ее отсутствие.

Благодарю Бога за тот дом, в который ведете [?] дорогую нашу тетю Анечку. Еще раз земно кланяюсь Вам, прося молитв и благословения. Таня.

21/Х пятница.

Не тяготите себя ответом мне. Я знаю, что Вам это трудно. А мне Вас очень жалко. Я знаю, как трудно отвечать, когда плохо себя чувствуешь. Хотя Ваши письма для меня и мамы были райскими цветами в нашей грешной и тяжелой жизни. Никогда, никогда не забываю Вас.

Т[аня].

Д. 10. Л. 8–9 об. Подлинник. Автограф.

Благословите, дорогой Владыко!

Очень давно я не писала Вам, п[отому] ч[то] у меня не было Вашего адреса. Шура же почему-то не получает моих писем, и даже заказных (квитанцию последнего заказного письма ей прилагаю, как доказательство). Ваши письма получаю и чрезвычайно благодарна Вам за память. Последнее было поздравление с новым церковным годом, т. е. 1 сентября.

Помню Ваши слова, сказанные мне в утешение, и ими поддерживаюсь. Лeна-Гала⁶²⁰ живет очень плохо. Она падает все ниже и ниже. Мама ее удерживала. Теперь я знаю, что мама ее любила больше всех и больше меня. Вы правы.

Живу по-прежнему в своей хибарке, которая зовется «хижиной дяди Тома». Она мне очень по душе. Одиночество мое разделяют четвероногие животные – мои друзья.

Уже давно больна моя тетя, и мне приходится все свое свободное время уделять ей. Живет она у Краснохолмского моста. Поэтому ни к маме на могилку, ни в храм не могу попасть.

Привет дорогой Шурочке. Пусть она узнает, почему пропадают письма. Моя первая молитва о живых – это о Вас, вспомяните и Вы меня, крайне нуждаюсь в этом. Помолитесь, чтобы я не была теплой в очах Божиих и чтобы поэтому Он не отрекся от меня.

Не надеюсь увидеться с Вами. Простите, прощайте. Кланяюсь Вам земно и прошу благословите меня и тех, кого я люблю.

Любящая Вас Т[аня].

1/XII – День Филарета Милостивого.

Д. 19. Л. 56–56 об. Подлинник. Автограф.

«Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший и дорогой Владыко» – так 25 лет тому назад писали Вы, дорогой Владыко, М[итрополиту] К[ирил]лу. И это Ваше письмо, написанное мелким-мелким почерком, случайно оказалось у меня. Какое оно родное, хорошее. И никого-то нет в живых, упомянутых в нем лиц, кроме автора.

А я земно кланяюсь Вам, поздравляю Вас с праздником Сретения Господня, и благодарю за память и поздравление, и прошу благословить.

Как бы мне хотелось повидать Вас и Вашу заботницу Шуру, хотя на несколько минут. Такая мучительная тоска, которая совершенно выбила меня из равновесия душевного. И иногда я кричу Вам – SOS.

Вы спрашиваете, не знаю ли я кого близкого, кто бы разобрал почерк Аввы, – знаю. Что такое «Горем»? – Это головной ремонтный поезд. Он в войну восстанавливал ж[елезно]д[орожные] строения и пути. Теперь люди 28-го Горем’а уехали прокладывать дорогу железную в Кировскую область. А здание осталось, люди же там живут в вагонах.

† Мит[рополит] Кир[илл] пишет Авве: «Если бы можно было удлинять срок одной человеческой жизни за счет другой, то я с любовью отдал бы все остающиеся мне дни жизни, чтобы удлинить Вашу жизнь и сроки того богоозарения, каким сияют труды Ваши по изучению и истолкованию св[ятой] Библии»⁶²¹.

Это Мит[рополит] Кир[илл] прочел толкование на 1-й псалом. Под рукой у меня и чудная молитва Вашего покойного друга Еп[ископа] Василия Преобр[аженского].

Не дрогнуло ли у Вас, как у меня, сердце и не захотелось ли Вам подержать в руках эти драгоценные письмена Ваших бывших покойных друзей?! И не живы ли они для нас, «в путь шествующих»?

Простите за такое, м[ожет] б[ыть], странное письмо; но я, как все старые люди, живу тем, что было любо и дорого в молодости.

Мой первый поклон Господу о живых – это о Вас.

Молю Вас – помолитесь обо мне, недугую душою.

Как отрадно читать, когда тебя считают среди родных. Еще раз земно кланяюсь, прошу благословить. Т[аня].

2/15 февраля.

Д. 21. Л. 88–88 об. Подлинник. Автограф.

Дорогой Владыко!

Прошу Шурочку земно поклониться Вам за меня и поблагодарить Вас за внимание и память.

Обязательно срочно уезжайте от печки в другой конец комнаты. Пусть печка будет у Вас в ногах. Ведь это же пагуба для Вас спать около печки или сидеть около нее. И простите меня, что я осмеливаюсь так писать Вам.

† Епископ Феофан (чьими письмами я утешаюсь) пишет, что лечиться не грех. Почему же и Вам не поддержать свое сердечко.

Все умерли, знающие † о. Неофита, кто умел разбирать его руку. Есть одна раба Божия. Ей я пишу одновременно. Если Вы разрешите приехать к Вам, когда она придет ко мне, то Ваше желание исполнится. Она знала всех тех, кого любила Ваша душа. И была им покорной слугой.

Оставайтесь Богом хранимы.

Встаньте в мою сторонушку и благословите заочно меня. Не пишу Вам, хотя ежедневно поминаю Вас, чтобы не утруждать Вас своими письмами, которых и без того у Вас больше чем достаточно.

Всегда помнящая и любящая Вас

Таня.

3/II 58 г. понедельник.

P. S. Когда же выйдет из печати календарь?

Д. 29. Л. 115–115 об. Подлинник. Автограф.

Владыко, дорогой! Земно кланяюсь Вам, прошу прощения и благословения. Прощения прошу за долгое молчание.

Как только получила от Вас письмо, сейчас же написала той, кто не только замечательно знает почерк † о. Неофита, но была живым свидетелем его чудной жизни. А у нее так: только что умер один брат (на днях было 40 дней), она с похорон приехала домой, а там при смерти другой брат. Его отходили. Он потихонечку выздоравливает. И она ждет его выздоровления, чтобы поехать к Вам. Она замедлила с ответом. А я замедлила Вам. Да еще прибавился модный грипп, так что едва хожу. А временами жить не хотелось. Но говорят, модный грипп – неизвестной этиологии – действует угнетающим образом на мозг и относится к группе нейроинфекций.

Вы уже Бога ради простите меня. Она не замедлит поехать к Вам при первой возможности.

Как Ваше здоровье?

Прошу вас передать мой искренний привет Шурочке.

Простите. Любящая Вас Т[аня].

7/Х 58 г.

Вторник.

Д. 35. Л. 66–66 об. Подлинник. Автограф.

Дорогой Владыко, благословите!

Не забыла и не разлюбила Вас душа моя. Все так же первый мой поклон Богу за живых о Вас.

Но, будучи вызвана дважды к нашим хозяевам (вскоре после смерти мамы), узнала, что дело мое, несмотря на мою реабилитацию, хранится еще с дней моей юности с 1922 г. Из живых вспоминаемых там лиц остались Вы один. Поэтому, естественно, весь разговор был о Вас.

М[ожет] б[ыть], я неверно мыслю, но мне не хотелось, чтобы за связь со мной омрачилось Ваше земное благополучие. Думаю, что Ваши телесные силы крайне слабы.

Не знаю, как Вы передали мой разговор, п[отому] ч[то] все преломляется под мировоззрением рассказчика, но меня связали вновь с новыми людьми, живущими близ Почаевской Лавры, и вмешивать Ваше имя, совершенно непричастное, еще туда мне бы очень не хотелось. Поэтому я упорно молчу и не еду к Вам.

Ваше письмо на смерть мамы я храню как драгоценность и утешаюсь им.

Ее отсутствие становится все острее, несмотря на то что прошло около 7 лет, и т. к. смерть все время продолжает брать друзей и знакомых и круг их быстро сужается, то мне делается все грустнее и тяжелей без моего земного утешения, которого я лишилась безусловно по грехам моим.

Продолжаю работать, но не для того, чтобы «уйти из общества», как говорят теперь, а для того, чтобы милостыней выкупать грехи моих родителей и брата.

Если я мыслю и поступаю не так, скажите, исправлюсь.

Не хворайте, дорогой Владыко.

Посылаю Вам хохломскую роспись, надеюсь, что в хозяйстве они пригодятся.

Земно кланяюсь Вам. Прошу Ваших молитв и благословения.

Любящая Вас Таня.

17–30 января.

Вторник.

Д. 53. Л. 112–113. Подлинник. Автограф.