Каменева Наталия Ниловна

Архив А. В. Корниловой

Каменева Наталия Ниловна родилась 24 ноября 1904 г. в Москве в семье прокурора Тамбовского окружного суда Нила Васильевича Каменева и его жены Екатерины Николаевны (урожд. Генненберг), преподавательницы Тамбовского Александринского института бедных девиц дворянского происхождения, внучатой племянницы героя Севастопольской обороны, вице-адмирала В. А. Корнилова. Обучалась в Александринском институте. Отец был старостой Тамбовского кафедрального собора, близким к архиепископу, будущему митрополиту священномученику Кириллу (Смирнову). В конце 1908 г., в связи с назначением Нила Васильевича прокурором Самарского окружного суда, семья переехала из Тамбова в Самару. В семье было четверо детей – Наталья, Татьяна, Владимир и Екатерина. После смерти отца в 1925 г. Наталья и Татьяна уехали в Москву. Наталия Ниловна, не поступив в институт из-за дворянского происхождения, окончила фармацевтический техникум и всю жизнь проработала провизором в аптеках. Сестры стали прихожанками храма свв. бессрр. на Солянке (Сербское подворье), настоятелем которого был архимандрит Серафим (Битюков). Наталья и Татьяна были тесно связаны с иеромонахом Иераксом (Бочаровым), а позднее близко познакомились со святителем Афанасием (Сахаровым). В этот круг входили, кроме сестер Каменевых и их брата Владимира, Н. В. Трапани, М. В. Тепнина и др. После закрытия храма сестры стали ходить в церковь св. Ильи Обыденного, а в последние годы посещали Ризоположенскую церковь Донского монастыря, где служил отец Николай (Голубцов). Скончалась Наталья Ниловна 14 апреля 1965 г.⁵⁷⁵ Похоронена на Введенском кладбище.

Дорогой Владыко! Благословите.

Была у меня, может быть и смелая, мысль написать Вам несколько слов, так сказать, в защиту акафистов, но это сделала сама сестра моя.

Я хочу только добавить, что горько то, что просочилось много совсем бездарных, невыразительных. Но сама эта форма очень понятна людям простым, которым часто многое в нашем уставе совсем не по зубам, а многое и действительно имеет такие длинные и запутанные периоды, которые совсем делают трудно уловимым смысл, и часто люди искренние горько вздыхают, не понимая многого, что для нас является с детства любимой музыкой, а иные, только пришедшие к вере, испытывают горькое недоумение. В Ленинграде, например, общее пение во время акафистов вводит всех людей в понимание того, что при чтении осталось бы неживым, не откликнулось бы в душе. Такие люди, как наш покойный отец, конечно, выделяли только 2 основных, но это ведь только люди, глубоко понимающие всю службу и знающие ее. Я осмелилась Вам писать несколько по иному поводу – у меня давно очень есть мысль, что очень необходимо было бы людям, которые многое знают и понимают, передать это другим. Мысленно у меня складывались в отдельные моменты жизни очень яркие веши, объясняющие самые хотя бы основные положения нашей веры, сложившиеся за жизнь правила поведения и воспитания в себе внутреннего склада и характера. Но боюсь, что говорить о таких вещах может только человек чистый душой, так что все мысли мои я гоню обратно, внутрь себя, так как, видимо, нельзя, не устроив себя, говорить о таких предметах. А время идет, людей, имеющих путь и опыт, не так уж много, а жаждущие есть...

Вот как мне быть, гнать эти мысли, как соблазн, или попробовать выразить то, что рвется из души.

Как Вы благословите, так и будет. Много нам было дано, и горько, что жизнь кончается, а огонь, или, вернее, светильник, почти угас, и вечеря окончена нам, спящим.

Простите и вздохните хоть когда-нибудь о грешных Александре и Наталии.

Д. 30. Л. 87–88. Подлинник. Автограф.