Крылова Анна Никитична

Родилась в 1902 г. в Москве. Духовная дочь протоиерея Владимира Богданова. Трудилась в домовой церкви прп. Серафима Саровского при Серафимовском комитете помощи раненым, где служил о. Владимир. Была просвирницей. В общине о. Владимира ее называли «Нюрочкой толстенькой». После закрытия домовой церкви помогала в храме свв. мчч. и бессрр. Кира и Иоанна. Прихожанка церкви свт. Николая в Кпенниках. В 1932 г. арестована. Сослана на 3 года в Среднюю Азию. После окончания срока ссылки жила в Средней Азии. Затем поселилась в г. Загорске. Скончалась в 1981 г. (?)

Благословите, дорогой Владыко Афанасий!

Простите мою грешную душу, томящуюся в своих грехах и жаждущую своего спасения.

Что-то все живешь по духовному кое-как, все суета, а сердце не умеет в суете помнить о Сладчайшем нашем Спасителе, не умеет молиться в этой жуткой суете. Хотя и живем мы около преподобного Сергия, где так хорошо и где можно согреться душой, но все же не имеешь возможности бывать там часто, к ранней обедне нельзя, потому что София Ивановна⁷²⁹ сердится, что будешь к поздней домашние дела⁷³⁰, вот так обстоят дела по поводу молитвы, так же почти с молитвой и дома, а как хорошо в храме Божием. С чем пойдет душа в вечную жизнь, дел, кроме греховных, других нет дел⁷³¹.

В Азии, куда я еду, я прожила 22 года, из них первые три года еще можно было подкреплять, очищать свою душу, а потом уже только одни воспоминания. Страшные были искушения, были падения, и все это так оставалось на душе. Дальше по милости Божией, по Его долготерпению пошла жизнь иначе, жизнь среди монахинь – духов[ных] дочерей приснопамятного дорогого отца Иоанна Кронштадтского, жили мы почти одной душой, дома читали, молились, т. к. там никогда не было церкви, а книги некоторые были, и мы уже с Божиею помощию старались все выполнять, а также и душеполезные книги всегда можно было почитать, и люди тоже приходили и утешались, а теперь и ничего не почитаешь, хотя тоже среди духовных. С пустым сердцем, не наполненным молитвами, нет как-то жизни.

Вот, дорогой, дорогой Владыко. Вы меня видели только один раз, когда я подошла под Ваше архиерейское благословение и назвала себя, блудный сын из страны далече. Как я была, гр[ешная], счастлива увидеть Вас, дорогой Владыко, Вы как-то озарили душу, которая очень нуждалась и нуждается в Ваших святых святительских молитвах.

Имею от Вас письмецо, где получила Ваше благословение поехать к своим матушкам, которые пролили столько слез, когда я уезжала, а это было еще только 18 мая 1954 г. Они все теперь ждут не дождутся, порадую их церковно, это главное. Помяните хоть по разочку их, дорогой Владыко, монахинь: Соломии, Клеопатры, Ефимии, и раб[ов Божиих] Марии, скорб[ящей] Марии, Ксении, Александры, Акелины, Олимпиады, Зинаиды, Саввы, хотя бы по одному разу. Простите ради Господа меня, гр[ешную] Анну. (За самоуб[ийцу] Леонида все, как написали, сделала.)

Спаси Вас Пречистая Владычица, у Ваших ног преклоняю себя.

Д. 11. Л. 65–66 об. Подлинник. Автограф.

Благословите, Дорогой Владыко!

Давно мне хотелось написать подробнее о себе, т. е. о своей поездке в Карши, но всегда мешали разные причины. О том, чтобы повидать лично Вас, дорогой Владыко, я не думала уже с того момента, как Вы побывали на день Ангела Софии Ив[ановны], была бы счастлива тем, если бы, дорогой Владыко, хоть что-то мне своей иераршеской рукой написали на пользу моей гр[ешной] души. Простите меня, гр[ешную], за мою, может, дерзость, но ведь больше некому сказать.

В Карши меня ждут к Р[ождеству] Х[ристову], задержалась ввиду своей простуды, да и сейчас еще неважно.

Прожила в Карши 22 года, первых 3 года в духов[ном] смысле тяжко не было, с нами в то время был хороший о. Алексий, который уехал в 1935 г. и в 1943 [г.] умер, уже вернувшись из России в Самарканд. И так мы оставались одни, но, правда, до 1936 г. с нами был один иеродьякон, но и он уехал. Молитву строго поддерживали, старались с помощию Божиею не оставлять ее. Уехали многие, тогда моя судьба заставила меня остаться там, так как мне некуда было ехать, дали минус, как и многим, и тогда, когда приезжала я в отпуск в М[оск]ву, мне многие наши говорили, в том числе и С[офья] И[вановна]: «Поживи пока до время там». Так вот я все и жила, всего нас было таких 6 человек: 3 монахини, одна умерла [в] 1953 г., а двое, с которыми я жила последнее время, дочери о. Иоанна Кронштадтского из его монастыря и еще две москвички, рабы Божии, одна имеет постриг домашний и ее сестра, они живут отдельно от моих матушек, но для меня они одинаковы. Так вот, много было горького, конечно, но и, слава Богу за Его милость, молиться нам не запрещали, опять строго продолжали не упускать вычитываний всенощных, часов и обедницы. Мои старушки на клиросе не были, и поэтому (да и одна только читает, а те три все неграмотные) они уцепились за меня гр[ешную], но я-то ведь сама-то пустой звук. Когда-то Вл[адыка] Фаддей⁷³² мне говорил: «Как мне хотелось бы тебя обучить уставу». Вот и пришлось мне на чужой стороне только в этом находить утешение. Церкви там никогда не было, теперь раз в год или два стал приезжать священник, а то просто голодающие.

Уехала я из Карши, все мои старушки и все другие, которые к нам приходили молиться, много слез пролили, из этого только можно понять, как люди жаждут отвести свои души в общении молитвы, бедненькие, вот бы их всех в Лавру, что бы было с ними. Была вот я у них в прошлом году, как они были все рады. Если бы кто-то другой, как, например, Лида Гаврилова, а я что, и то люди так утешаются.

Вот ждут, прислали денег, ждут с нетерпеньем все, а мне так жаль, так жаль храм Божий, какое счастье быть в нем. «Зрети ми красоту Господню и посещати храм святый Его». Как мы долго были без Него, и как мне жалко всех каршинских, жаждущих слова Божия. Сколько будет слез, если к ним не поехать. Больно мне самой, Рождество Христово, праздник пр[еподобного] Серафима, Крещение Господа, о, молитва церковная, какое счастие нам дал Господь через священнослужителей, стоявших перед престолом Божиим. Триодь Постная там у меня есть, но церковь, в ней только все забудешь.

Прошу Вас, очень прошу, дорогой Владыко, молитвой святой не оставьте, помолитесь за всех моих каршинских, а наипаче за мою гнусную гр[ешную] душу, которая больше чем либо кто нуждается в св[ятых] молитвах.

Дорогой Владыко, посылаю Вам шоколад, это праздничное приветствие с Р[ождеством] Х[ристовым], будете кушать, вспомните гр[ешную] душу Анны.

Прости Господа ради

гр[ешная] Нюра.

Благословите мое путешествие, помолитесь о нем. Найду, куплю урюку, пришлю с помощию Божиею.

Д. 19. Л. 82–84 об. Подлинник. Автограф.

Благословите, дорогой, дорогой Владыко!⁷³³

Примите от меня, гр[ешной], земной мой поклон с глубокой благодарностью за Ваши святые молитвы, за Ваше письмо, которое получено в Карши. Разве я стою, ведь ничтожное я создание, чтобы получить такую радость, как Ваше дорогое письмо, от лица глубокочтимого светильника церкви Архиерея Божьего.

Нет у меня, гр[ешной], слов излить, да и не найдешь их, чтобы Вас поблагодарить!

В Карши я до сих пор еще только все собираюсь, пока дома, к Р[ождеству] Х[ристову] не удалось, то была больна, а потом Анюта мне передала, чтобы я провела праздники здесь – «так сказал Владыко», а уже там и 3 марта – выборы, вот до этого числа и застряла, да и опять вот болею, но, слава Богу, немного лучше. Письмо мне мои матушки вот на днях переслали сюда от Вас и ждут теперь туда меня совсем, так они поняли, судя по Вашему письму, что Вы меня благословили послужить им. Но я, конечно, понимаю: временно?

Как мне теперь их разубедить, что они не так поняли Вашу фразу в письме.

Не стою я, грешная, и их любви ко мне, скверной, бедные старушечки да и все прочие жаждут молитвы, слова Божия, плачут, не дождутся вот такую, как я, ничтожная, ну как бы им помочь. Почему-то там не разрешают открыть хотя бы молитвенный дом, хлопотали там женщины, на станции которые живут, два раза в Ташкент ездили – отказали. Сказали так, что открывают только там, где были церкви, а вновь разрешить не могут. Может, это нужно умеючи действовать, как бы хорошо, если бы хотя и дом молитвенный был там. Правда, два раза в год приезжает священник и служит вот у м. Соломии на станции, народу собирается много и из города приезжают (7 килом[етров]), где и находятся еще другие матушки, но все-таки жаждут все, чтобы праздники Божии не быть без молитвы. Матушки старенькие умрут, но никто и праздника знать не будет. Конечно, можно письменно их не забывать. По поводу монастыря, когда Вы были, я спрашивала о них, о матушках. Но все это еще не выяснено, возьмут или нет, им по 77 лет, уже бессильные, одна совсем еле-еле, но если бы взяли в м[онасты]рь, то как благо – оставить им всех людей жаждущих и уехать или до смерти находиться там им, среди народа, где нет постоянного духовного лица, кроме вот матушек?

Преподобный Сергий меня, недостойную, принял под свой покров, это великая милость, и кажется бы, кроме храма, ничего не нужно, так бы думалось жить только этим, душа настрадалась без дома Божия. Как же устаешь от этой бестолковой житейской суеты, что уже и нет сил никаких, чтобы больше уделить время молитве. Хочется горько плакать, рыдать, что же это такое, что так получается, что как же служить Господу, чтобы этот круговорот житейский не засорял душу и мысли. С чем предстать перед Господом, перед своим Создателем, только с грехами, со всей житейской суетой. Счастливые те, которые освободили себя от этого мусора.

Дорогой Владыко, помолитесь о мне, гр[ешной] Анне, чтобы любить Господа, Матерь Божию, служить Создателю и Пречистой. Помолитесь, чтобы Господь помог за Ваши святые молитвы благополучно вернуться из Карши, а то, спаси Бог, война, и застрянешь, уж помолитесь, не оставьте.

Я приготовила Вам на пост урюку, правда, только 3 кг. Он у меня в М[оскве], как переслать?

Буду в Карши, то тогда постараюсь там достать еще, вот все-таки на Загорск лучше присылать?

Утомила Вас, простите Господа ради меня, гр[ешную].

Пошли Господи Вам здоровья и сил, сохрани Вас Матерь Божия.

Не оставьте меня, грешную Анну.

Простите, торопилась, писала. С[офья] И[вановна] мне предлагала ехать к Вам с Анютой, я не решилась, не имея на это от Вас благословения, да я и не стою этого.

Благословите гр[ешную] Анну.

Д. 21. Л. 69–72 об. Подлинник. Автограф.

Благословите, дорогой Владыко!

Не привел Господь побывать Вам у нас, видно, по грехам не заслужили, да поистине это так. Поэтому простите Господа ради, что утруждаю Вас своим маленьким письмецом.

После уборки картошки, которую я только один день убирала дома, долго не могла поправиться, дальше получилась опять беда, повела в Лавру одну приезжую к нам инокиню ко всенощной, упала и жутко разбила левую коленку с страшными кровоподтеками, а теперь плюс к этому головокружение какое-то появилось, что-то и с сердцем плоховато. Помолитесь, дорогой Владыко, за мою грешную душу, помяните меня, грешную Анну, по грехам всего достойна.

Вот все задержка пока с поездкой в Карши, написала им, что пока болею.

С Анютой шлю тортик маленький, моей кулинарии, это мое Вам угощение за мои именины в день иконы Казанския М[атери] Б[ожией], вспомните грешную Анну.

Иногда так бывает грустно на душе за свою жизнь, что страшно бывает за смертный час, так как явишься не в брачной одежде. Больше сорока лет стремишься к Господу Его любить, Ему служить – и все впустую, ничего нет, ничего не приобретено, бесплодная смоковница. Так больно, так грустно, что за Господни милости такая душа грешная, как моя. Ничего я так у Господа за всю свою жизнь не просила, как Его только молю, простить все мои грехи и научить меня Его любить.

Помолитесь, дорогой Владыко, Вы ведь избранный сосуд, молитву праведника Господь слышит.

Благословите и всех нас, и Ольгу Илиодоровну⁷³⁴ на смирение и терпение.

Спаси Вас Господи за Ваши св[ятые] молитвы.

Греш[ная] Анна.

Старушек моих каршинских благословите, м. Соломия болеет глазами.

Д. 27. Л. 31–32 об. Подлинник. Автограф.

Благословите, Преосвященнейший дорогой владыко Афанасий.

Простите меня Бога ради за мое нерадение, числа 28 окт[ября] я послала Вам посылку с урюком и орешками, а на крышку положила скатерть, которую просила передать Вам скорбящая Анна, но что-то меня смущает, что я сглупила, что положила эту скатерть сверх посылки, но там в ящике было тесно, она не входила, но, может, и дошла посылка и скатерть цела, что уже будет.

Я еще до сих пор в Карши, но мне пишут, что мне нужно приехать, т. к. я пенсию получала по доверенности, сюда не переводила. Грустно оставлять одну м. Клеопатру, м. Соломия уехала совсем к своей родной сестре в г. Могилев, она временами очень болела радикулитом, нужен полный уход был за ней, а такого человека трудно найти. Мы еще с м. Клеопатрой в городе, а она на станции, да еще пришлось так, что, когда она болела, я тоже была очень больна, теперь станционные осиротели, я тоже вот должна буду ехать, а то конец декабря будет, то, может, с моей пенсией получится ерунда, вернее, неладное дело.

Скорбят мои тут все да и станционн[ые] тоже, все умоляют быть с ними.

У меня за это время было много скорбей, поэтому я почти никому не писала или просто редко, скорби меня и сейчас не оставили.

Спаси Вас, Господи, дорогой Владыка Афанасий, за Вашу чуткую заботу, за ту пасхальную посылочку, я писала благодарное письмо Вам от всех нас.

Пошли, Господи, Вам здоровья.

Простите меня, гр[ешную] Анну.

Благословите, дорогой Владыко, м. Клеопатру, всех и меня, гр[ешную]. 30/XI–59 г.

Д. 40. Л. 128а–128б. Подлинник. Автограф.