Люди умирают по-разному. Одни от сердечного приступа, другие гибнут в катастрофах, умирают от алкоголизма, от болезней. Но у Сергея все случилось иначе. В возрасте 27 лет он, идя по обледеневшей улице, поскользнулся, упал, ударился головой и сразу же помер, не осознав даже, что случилось.
Не было никаких вспышек света, тоннелей, он просто почувствовал необычайную легкость во всем теле и подумал: «Странно как-то, словно груз с плеч свалился». А потом понял, что парит над тротуаром. Увидел себя, лежащего в неловкой позе на затоптанном снегу и суетящихся подле тела прохожих. Потом подъехала карета «Скорой помощи» и увезла тело в реанимацию. Все это не удивило Сергея, читавшего о посмертном существовании. А вот любопытство разобрало – если он помер, что дальше? Никто за его душой не приходил, свобода передвижения была полной. Он подумал, и сразу же очутился в своей квартире. Изменил мысль и бац! – вот он на работе среди сотрудников. Никем не замеченный он посидел на столе у Иришки – объекта его тайного воздыхания, постоял за спиной у Геннадия – ее мужа сисадмина, ковырявшегося в кишочках системного блока, зашел в кабинет к начальнику, пьющему кофе.
-Дорогущий! – ощутил запах Серега.
Он окунул палец в чашку, но ничего не почувствовал – словно ткнул в голограммную картинку. Попытался сбросить на пол пачку бумаги, но рука прошла сквозь нее.
-Ну и ладно, - решил он, - полечу в больницу, посмотрю, как там дела.
А там все было банально: блок реанимации, суета врачей, попытки оживить угасшую плоть.
-Не очень и грустно, - ухмыльнулся покойничек. – А что, на работу ходить не надо, за квартиру платить тоже. Куда хочу, туда лечу. А куда хочу?
В голове мелькнули обрывки рекламных роликов про Вьетнам, Турцию, но «искры» они не зажгли, тут же растворившись в пространстве. А другого на ум не приходило.
Вдруг повеяло сквознячком, и Сергей обернулся. За спиной в воздухе висело подобие двери, только дымчато-расплывчатой. Дверь была нематериальной – сквозь нее просвечивалась другая сторона улицы, здания, рекламные вывески.
Его подтянуло к ней...
-Новенький! – Это скорее было утверждение, чем вопрос. – Тогда присаживайся, куда тебе теперь торопиться.
Серый мир расстилался вокруг, плоский и унылый с низким плоским и таким же уныло-серым небом. На лишенном растительности каменистом берегу у широкой реки со смолянистыми водами, сидел человек. Борода по грудь, просторная одежда вроде балахона с капюшоном, подпоясанная веревкой, на босых ногах сандалии, в руках посох. Все не магазинное какое-то архаичное, словно из прошлого века.
-Так как говоришь звать-то? – старик взял толстенную тетрадь в кожаном переплете, и стал перелистывать – «О», «П», «Р»… Ага, Сергей!
-Так у меня и фамилия есть, - подсказал Сергей.
-Пустое, - отмахнулся старик, - тут фамилии ни к чему!
-Тут – это где?
-Э, друг, - рассмеялся собеседник. – Ты ж на том свете, а здесь тебе не загс с его метриками.
Тот свет выглядел довольно мрачно.
-И что теперь будет? – поежился от нехорошего предчувствия Сергей.
-Собеседование. Это что-то вроде приема на работу: ты рассказываешь о себе, я выслушиваю тебя, задам вопросы и приму решение – быть тебе здесь или не быть.
-Так ты Бог? – предположил Сергей, больше знавший о своей должности в роли директора информационных технологий в компании, чем о религии.
Старик рассмеялся.
-Ишь, замахнулся! – я всего лишь привратник посмертного существования – до переправы через реку ты еще можешь вернуться назад, после – нет. Так что давай, рассказывай!
Сергей кивнул. Читанные и смотренные в интернете ролики о посмертном существовании не добавили ему нужных знаний о Хароне и Стиксе.
-И что говорить?
-Как ты прожил жизнь?
-Да я и не жил-то еще в 27 лет!
-Но ты же не лежал в анабиозе все эти годы, чем-то был занят, - возразил старик.
Сергей вздохнул. Он никогда не задумывался над своим прошлым, которое было очень коротким.
-В садик ходил, потом – в школу. Потом институт. Потом на работу устроился. Потом женился. Вот и вся биография.
-Вот видишь, - покачал головою старик, - все у тебя «потом», а «сейчас» и нет. Ни добрых дел, ни любви к ближнему, ни времени на эти дела. Из-за вечной занятости маленького сына видишь два часа в день – когда тут приласкать его или поговорить с ним, выслушать. Зато есть время на друзей и пиво. Родителей старых своих давно не видел, да и не тянет к ним ехать. Работа, машина… Это все сейчас. А на потом оставил самое главное – жизнь, разве это хорошо? Разве ради этого люди рождаются?
-Зато я особо и не грешил, - попытался оправдаться Сергей.
-Вот видишь, - вздохнул старик, - ты ни Богу свечка, ни черту кочерга. Грешащему для спасения нужно покаяние, а тебе, получается, и спасаться нечем, ведь ты, как та соска у младенца – ни пользы, ни вреда.
-Не грешил, понятно, а добрые дела хоть совершал? – старик пристально взглянул на Сергея.
-Это старушек через дорогу, что ли?
-И их тоже.
Нематериальная плоть Сергея заколебалась, словно высохшая на веревке простынь от внезапного порыва ветра.
-Старушек не переводил, - Сергей стал загибать пальцы, - деревья не сажал, дом не выстроил, сын еще малой, нищим не подавал принципиально… Работал, делал карьеру. Да, деньги иногда одалживал!
-А потом изводился мыслями, отдадут или нет? – старик лукаво прищурился на Сергея. – Какая же это добродетель! Если бы ты давал милостыню нищим или жертвовал на благие дела...
-Свои! Заработанные! И за так? Да ни за что! – вспылил Сергей. – Кто-то дурака валяет, пьет, спит в постели подолгу, а я и дома не бывал, все в делах!
-И куда ж тебя прикажешь теперь определять? – задумался старик. – В рай поводов нет, в ад, тоже. Бесполезная у тебя душа хоть в каком случае. А раз пользы от нее нет, то возвращайся-ка ты домой. Поживешь еще, поразмыслишь над нашей встречей, может, что хорошее и совершишь еще, чтобы уж в одну сторону.
-А если в другую?
-Тут уж все от тебя зависит. Прожить жизнь пустышкой несложно, сложно оставить след в сердцах людей. Только какой он будет?
Старик поднял руку, взмахнул в сторону Сергея, и того, что пушинку ветром, резко увлекло назад, кружа и болтая из стороны в сторону. Через мгновенье он почувствовал холод и дикую боль в подреберье.
-Есть пульс! – услышал он сквозь шум в ушах.
Последствий от клинической смерти у него особых не было, разве ребра болели так, словно его молотили на ринге боксеры, но это от дефибрилляции. Через несколько дней он вернулся домой, втянулся в работу, но к жизни стал относиться по-другому, что отметили многие, списав эту странность на кислородное голодание мозга во время клинической смерти.
Не было никаких вспышек света, тоннелей, он просто почувствовал необычайную легкость во всем теле и подумал: «Странно как-то, словно груз с плеч свалился». А потом понял, что парит над тротуаром. Увидел себя, лежащего в неловкой позе на затоптанном снегу и суетящихся подле тела прохожих. Потом подъехала карета «Скорой помощи» и увезла тело в реанимацию. Все это не удивило Сергея, читавшего о посмертном существовании. А вот любопытство разобрало – если он помер, что дальше? Никто за его душой не приходил, свобода передвижения была полной. Он подумал, и сразу же очутился в своей квартире. Изменил мысль и бац! – вот он на работе среди сотрудников. Никем не замеченный он посидел на столе у Иришки – объекта его тайного воздыхания, постоял за спиной у Геннадия – ее мужа сисадмина, ковырявшегося в кишочках системного блока, зашел в кабинет к начальнику, пьющему кофе.
-Дорогущий! – ощутил запах Серега.
Он окунул палец в чашку, но ничего не почувствовал – словно ткнул в голограммную картинку. Попытался сбросить на пол пачку бумаги, но рука прошла сквозь нее.
-Ну и ладно, - решил он, - полечу в больницу, посмотрю, как там дела.
А там все было банально: блок реанимации, суета врачей, попытки оживить угасшую плоть.
-Не очень и грустно, - ухмыльнулся покойничек. – А что, на работу ходить не надо, за квартиру платить тоже. Куда хочу, туда лечу. А куда хочу?
В голове мелькнули обрывки рекламных роликов про Вьетнам, Турцию, но «искры» они не зажгли, тут же растворившись в пространстве. А другого на ум не приходило.
Вдруг повеяло сквознячком, и Сергей обернулся. За спиной в воздухе висело подобие двери, только дымчато-расплывчатой. Дверь была нематериальной – сквозь нее просвечивалась другая сторона улицы, здания, рекламные вывески.
Его подтянуло к ней...
-Новенький! – Это скорее было утверждение, чем вопрос. – Тогда присаживайся, куда тебе теперь торопиться.
Серый мир расстилался вокруг, плоский и унылый с низким плоским и таким же уныло-серым небом. На лишенном растительности каменистом берегу у широкой реки со смолянистыми водами, сидел человек. Борода по грудь, просторная одежда вроде балахона с капюшоном, подпоясанная веревкой, на босых ногах сандалии, в руках посох. Все не магазинное какое-то архаичное, словно из прошлого века.
-Так как говоришь звать-то? – старик взял толстенную тетрадь в кожаном переплете, и стал перелистывать – «О», «П», «Р»… Ага, Сергей!
-Так у меня и фамилия есть, - подсказал Сергей.
-Пустое, - отмахнулся старик, - тут фамилии ни к чему!
-Тут – это где?
-Э, друг, - рассмеялся собеседник. – Ты ж на том свете, а здесь тебе не загс с его метриками.
Тот свет выглядел довольно мрачно.
-И что теперь будет? – поежился от нехорошего предчувствия Сергей.
-Собеседование. Это что-то вроде приема на работу: ты рассказываешь о себе, я выслушиваю тебя, задам вопросы и приму решение – быть тебе здесь или не быть.
-Так ты Бог? – предположил Сергей, больше знавший о своей должности в роли директора информационных технологий в компании, чем о религии.
Старик рассмеялся.
-Ишь, замахнулся! – я всего лишь привратник посмертного существования – до переправы через реку ты еще можешь вернуться назад, после – нет. Так что давай, рассказывай!
Сергей кивнул. Читанные и смотренные в интернете ролики о посмертном существовании не добавили ему нужных знаний о Хароне и Стиксе.
-И что говорить?
-Как ты прожил жизнь?
-Да я и не жил-то еще в 27 лет!
-Но ты же не лежал в анабиозе все эти годы, чем-то был занят, - возразил старик.
Сергей вздохнул. Он никогда не задумывался над своим прошлым, которое было очень коротким.
-В садик ходил, потом – в школу. Потом институт. Потом на работу устроился. Потом женился. Вот и вся биография.
-Вот видишь, - покачал головою старик, - все у тебя «потом», а «сейчас» и нет. Ни добрых дел, ни любви к ближнему, ни времени на эти дела. Из-за вечной занятости маленького сына видишь два часа в день – когда тут приласкать его или поговорить с ним, выслушать. Зато есть время на друзей и пиво. Родителей старых своих давно не видел, да и не тянет к ним ехать. Работа, машина… Это все сейчас. А на потом оставил самое главное – жизнь, разве это хорошо? Разве ради этого люди рождаются?
-Зато я особо и не грешил, - попытался оправдаться Сергей.
-Вот видишь, - вздохнул старик, - ты ни Богу свечка, ни черту кочерга. Грешащему для спасения нужно покаяние, а тебе, получается, и спасаться нечем, ведь ты, как та соска у младенца – ни пользы, ни вреда.
-Не грешил, понятно, а добрые дела хоть совершал? – старик пристально взглянул на Сергея.
-Это старушек через дорогу, что ли?
-И их тоже.
Нематериальная плоть Сергея заколебалась, словно высохшая на веревке простынь от внезапного порыва ветра.
-Старушек не переводил, - Сергей стал загибать пальцы, - деревья не сажал, дом не выстроил, сын еще малой, нищим не подавал принципиально… Работал, делал карьеру. Да, деньги иногда одалживал!
-А потом изводился мыслями, отдадут или нет? – старик лукаво прищурился на Сергея. – Какая же это добродетель! Если бы ты давал милостыню нищим или жертвовал на благие дела...
-Свои! Заработанные! И за так? Да ни за что! – вспылил Сергей. – Кто-то дурака валяет, пьет, спит в постели подолгу, а я и дома не бывал, все в делах!
-И куда ж тебя прикажешь теперь определять? – задумался старик. – В рай поводов нет, в ад, тоже. Бесполезная у тебя душа хоть в каком случае. А раз пользы от нее нет, то возвращайся-ка ты домой. Поживешь еще, поразмыслишь над нашей встречей, может, что хорошее и совершишь еще, чтобы уж в одну сторону.
-А если в другую?
-Тут уж все от тебя зависит. Прожить жизнь пустышкой несложно, сложно оставить след в сердцах людей. Только какой он будет?
Старик поднял руку, взмахнул в сторону Сергея, и того, что пушинку ветром, резко увлекло назад, кружа и болтая из стороны в сторону. Через мгновенье он почувствовал холод и дикую боль в подреберье.
-Есть пульс! – услышал он сквозь шум в ушах.
Последствий от клинической смерти у него особых не было, разве ребра болели так, словно его молотили на ринге боксеры, но это от дефибрилляции. Через несколько дней он вернулся домой, втянулся в работу, но к жизни стал относиться по-другому, что отметили многие, списав эту странность на кислородное голодание мозга во время клинической смерти.
