Отец Константин, зайдя на Ваш сайт почувствовала, что у меня появился шанс разобраться в обстоятельствах смерти единственного сына. После срочной службы в армии в 2013 году сын заключил контракт, остался на воинскую службу и поступил на заочное отделение в институт. Ему 26.05.2014 исполнился 21 год.
15 августа 2014 года сын найден повешенным в квартире, которую снимал по месту службы. В возбуждении уголовного дела военно-следственный отдел гарнизона отказал. 25 сентября я ознакомилась с материалами проверки и поняла, что ее целью было найти повод, по которому можно было бы отказать в возбуждении дела. Основанием для заключения о самоубийстве стали аморальное поведение его знакомой девушки и закрытая изнутри дверь. Окно, через которое был организован доступ в квартиру, никто не исследовал, не снимались отпечатки с рамы и подоконника. Но ведь как вошли, так и кто-то мог выйти? В материалах следствия нет сведений о том, как произошло повешивание, в какой обстановке, в каком положении, чьи отпечатки обнаружены на петле; каковы длина и натяжение петли; кто, зачем и когда срезал петлю, нет ножа, которым срезалась петля (следователи обнаружили его уже лежащим на полу); нет ни каких отпечатков, пригодных для идентификации.
В заключение судебно-медицинской экспертизы отмечено, что никаких испражнений, естественных при такой смерти, не было. На посмертных фотографиях, сделанных следователями при обнаружении тела, у него закрыты глаза и рот, лицо очень спокойное, как у спящего человека. Но он в петле.
Сейчас я обратилась в военную прокуратуру и не теряю надежды разобраться в обстоятельствах и причинах трагедии.
Он у меня единственный сын, кроме того он единственный внук у моих родителей, нет слов, чтобы передать всю боль… И чувство вины, от которого никуда не деться… Мы были крещены, но в церкви были «захожанами» и ни одной молитвы о нем при его жизни я Богу не вознесла. Не научила я его обращаться к Богу, хотя и замечала его интерес в детстве к Библии. Да, время от времени благодарила Бога, что все мои близкие живы-здоровы не в молитве, а своими словами. Заботилась о его материальном благополучии, а о душе не подумала. Он был добрым, хорошим сыном, очень дружелюбным и заботливым: куда ни глянь, все сделано его руками. Очень многие из его друзей сопереживают сейчас с нами его уход.
Накануне его смерти, поздно вечером 14 августа, он мне сообщил о своем желании приехать домой на выходные (мы живем в 12 часах езды на поезде от места его службы), я должна была, как обычно, купить электронный билет на поезд и отправить ему на эл.почту. А с утра я до него уже дозвониться не смогла…. Звонила командиру, нашла телефоны других сослуживцев сына и только к вечеру добилась, что бы вскрывали квартиру.
За неделю до трагической гибели крестная мама заказала сорокоуст о его здравии, и в момент смерти на нем был нательный крест, который мне вернули в конверте после окончания доследственной проверки. Вот я теперь и не понимаю, могло ли свершиться самоубийство с крестом на груди и во время чтения сорокоуста о здравии, а так же что мне делать с его нательным крестом теперь? Могу ли я обратиться к Владыке за разрешением об отпевании, если не знаю всех обстоятельств гибели своего ребенка? А вдруг никогда не узнаю?
В облегчение его вечной участи мы втроем (я, его бабушка и его крестная мама) по соглашению читаем молитву за всякого усопшего, молитву Оптинского старца Леонида и в течение 40 дней канон о самовольно живот свой скончавших. Каждую субботу на панихиде ставим свечи за упокой. Сейчас читаем акафест об единоумершем. Как нам, ныне живущим здесь, правильно позаботиться о нем?
Сына зовут Анатолий. Отец Костантин, если посчитаете возможным, помолитесь об упокоении его души. Спаси Вас Бог!
15 августа 2014 года сын найден повешенным в квартире, которую снимал по месту службы. В возбуждении уголовного дела военно-следственный отдел гарнизона отказал. 25 сентября я ознакомилась с материалами проверки и поняла, что ее целью было найти повод, по которому можно было бы отказать в возбуждении дела. Основанием для заключения о самоубийстве стали аморальное поведение его знакомой девушки и закрытая изнутри дверь. Окно, через которое был организован доступ в квартиру, никто не исследовал, не снимались отпечатки с рамы и подоконника. Но ведь как вошли, так и кто-то мог выйти? В материалах следствия нет сведений о том, как произошло повешивание, в какой обстановке, в каком положении, чьи отпечатки обнаружены на петле; каковы длина и натяжение петли; кто, зачем и когда срезал петлю, нет ножа, которым срезалась петля (следователи обнаружили его уже лежащим на полу); нет ни каких отпечатков, пригодных для идентификации.
В заключение судебно-медицинской экспертизы отмечено, что никаких испражнений, естественных при такой смерти, не было. На посмертных фотографиях, сделанных следователями при обнаружении тела, у него закрыты глаза и рот, лицо очень спокойное, как у спящего человека. Но он в петле.
Сейчас я обратилась в военную прокуратуру и не теряю надежды разобраться в обстоятельствах и причинах трагедии.
Он у меня единственный сын, кроме того он единственный внук у моих родителей, нет слов, чтобы передать всю боль… И чувство вины, от которого никуда не деться… Мы были крещены, но в церкви были «захожанами» и ни одной молитвы о нем при его жизни я Богу не вознесла. Не научила я его обращаться к Богу, хотя и замечала его интерес в детстве к Библии. Да, время от времени благодарила Бога, что все мои близкие живы-здоровы не в молитве, а своими словами. Заботилась о его материальном благополучии, а о душе не подумала. Он был добрым, хорошим сыном, очень дружелюбным и заботливым: куда ни глянь, все сделано его руками. Очень многие из его друзей сопереживают сейчас с нами его уход.
Накануне его смерти, поздно вечером 14 августа, он мне сообщил о своем желании приехать домой на выходные (мы живем в 12 часах езды на поезде от места его службы), я должна была, как обычно, купить электронный билет на поезд и отправить ему на эл.почту. А с утра я до него уже дозвониться не смогла…. Звонила командиру, нашла телефоны других сослуживцев сына и только к вечеру добилась, что бы вскрывали квартиру.
За неделю до трагической гибели крестная мама заказала сорокоуст о его здравии, и в момент смерти на нем был нательный крест, который мне вернули в конверте после окончания доследственной проверки. Вот я теперь и не понимаю, могло ли свершиться самоубийство с крестом на груди и во время чтения сорокоуста о здравии, а так же что мне делать с его нательным крестом теперь? Могу ли я обратиться к Владыке за разрешением об отпевании, если не знаю всех обстоятельств гибели своего ребенка? А вдруг никогда не узнаю?
В облегчение его вечной участи мы втроем (я, его бабушка и его крестная мама) по соглашению читаем молитву за всякого усопшего, молитву Оптинского старца Леонида и в течение 40 дней канон о самовольно живот свой скончавших. Каждую субботу на панихиде ставим свечи за упокой. Сейчас читаем акафест об единоумершем. Как нам, ныне живущим здесь, правильно позаботиться о нем?
Сына зовут Анатолий. Отец Костантин, если посчитаете возможным, помолитесь об упокоении его души. Спаси Вас Бог!
Последнее редактирование модератором:
